Уральский омут. Где золото ЦАРЯ Николая II? Часть1

Петр Евсегнеев
                У Р А Л Ь С К И Й     О М У Т
               
               
                РОМАН
               
               
                Часть первая
       

               
                Е В С Е Г Н Е Е В
               
                П Е Т Р
               
                ВАСИЛЬЕВИЧ



                2003 год
      


                РОСТОВ-ДОН


          ***   ***  ***
          КОМЕНДАНТУ СКАГС

      (ростовской академии госслужбы)
 
 С Е Р Г Е Ю   П Е Т Р О В И Ч У   Д А В Ы Д Ы Ч У

     (потомственному кубанскому казаку),

вдохновившему меня на поиски царских останков
и знаменитого золота адмирала Колчака,

в знак признательности и благодарности
       
              ПОСВЯЩАЕТСЯ!

                2003 год.

***********************************************









                СТО ЛЕТ ПРОШЛО - НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТСЯ?!
      
                "...ЧТО? ОПЯТЬ НОВЫЙ ЗАКОН?!
                НЕТ УЖ, УВОЛЬТЕ! ДЕЛО НЕ В ЗАКОНАХ,
                А В ЛЮДЯХ! МЫ СТРОИМ ИЗ НЕДОБРОКАЧЕ-
                СТВЕННОГО МАТЕРИАЛА.
                ВСЕ ГНИЕТ!!
                Я ПОРАЖАЮСЬ, ДО ЧЕГО ВСЕ ИСПОГАНИЛИСЬ.
                ЧТО МОЖНО СДЕЛАТЬ ПРИ ТАКИХ УСЛОВИЯХ,
                ЕСЛИ КРУГОМ ЛИБО ВОРЫ, ЛИБО ТРУСЫ,
                ЛИБО НЕВЕЖИ?! НИ УМА, НИ ТАЛАНТА, НИ
                ПОЛОЖИТЕЛЬНЫХ ЗНАНИЙ. НИЧЕГО НЕТ!
                ОДНА ФАНАБЕРИЯ.
                ЗАТО ВСЕ С ЖАРОМ БЕРУТСЯ УЧИТЬ,
                ПОНУКАТЬ, ПРИКАЗЫВАТЬ...
                И МИНИСТРЫ, ЧЕСТНОСТИ КОТОРЫХ Я ВЕРЮ, -
                НЕ УСТРАИВАЮТ МЕНЯ КАК ДЕЯТЕЛИ.
                В НИХ НЕТ ОГНЯ, АКТИВНОСТИ.ОНИ ЖИВУТ
                ОДНИМ КАНЦЕЛЯРСКИМ ТРУДОМ.
                МЫ СКОРО ПРОСТО УТОНЕМ В БУМАГАХ...
                МИНИСТР МОЖЕТ ВСЕ, ЧТО ЗАХОЧЕТ!
                НО НИКТО САМ НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЕТ!
                ...ЕСЛИ БЫ ВЫ ВМЕСТО ВАШИХ ЗАКОНОВ
                РАССТРЕЛЯЛИ (ПОВЕСИЛИ) ПЯТЬ-ШЕСТЬ
                МЕРЗАВЦЕВ ИЗ КАБИНЕТА МИНИСТРОВ,
                ИЗ СОВЕТА МИЛИЦИИ, ИЗ ДУМЫ, ТО ЭТО
                ПОМОГЛО БЫ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ!"
               
                АДМИРАЛ А.В.КОЛЧАК,
               
                ВЕРХОВНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ РОССИИ.
                ГОРОД ОМСК. 1919 ГОД.









                РУССКИЕ ГОРКИ

Странные вещи происходят в последние годы с историей родной страны. Из всех учебников исчезают уже не просто целые главы или разделы – из нашей истории по прихоти неизвестных пока стране «героев» выпадают целые эпохи. Да и учебников сейчас появилось столько, что бедные ученики толком не знают – какой из нескольких сотен выбрать и как отвечать на вопрос: КАК  НАДО или КАК БЫЛО?! Но тут опять встает очередной вопрос – А КАК  ОНО на самом деле было???
Если сейчас спросить людей – кем был царь Николай Второй, то ответы будут самыми разными: от благодетеля и хозяина земли русской до кровавого тирана и бездарного правителя! Разброс мнений очень велик...
Одно только верно и неизменно в этих суждениях – бунты и  революции в благополучных странах никогда не случаются!!
 Но тогда следом потянется цепочка проклятых и вечных вопросов: кто виноват, что делать, кому верить?! 
Так ЧТО ЖЕ произошло в ночь на 17 июля 1918 года в  подвале дома Н.Н. Ипатьева?! Просто КАЗНЬ бывшего русского ЦАРЯ НИКОЛАЯ ВТОРОГО как главного виновника всех бед России руками «лиц нерусской» национальности, но «по воле русского народа» или ритуальное УБИЙСТВО по приказу московского коммунистического Центра?
 И КУДА же тогда делись останки царской фамилии?
Если их ТАМ же, в уральской деревне Коптяки, большевики ЮРОВСКИЙ, ВОЙКОВ, БЕЛОБОРОДОВ, ГОЛОЩЕКИН сожгли бензином и кислотой, тогда КОГО ИМЕННО так пышно похоронил в славном городе Питере  президент России Б. Н. ЕЛЬЦИН, который в бытность свою Первым секретарем Уральского обкома КПСС дал команду срочно снести (всего за одну ночь) печально знаменитый дом Ипатьева, последний приют последнего русского царя?! 

   
   С УВАЖЕНИЕМ  - АВТОР.
    1999 – 2045.

***********************************************

О Г Л А В Л Е Н И Е

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ               

1. Посланец из прошлого.
2. Бумаги полковника Кобылинского.
3. Крушение монархии.
4. Девятая верста над Исетью.
5. Ребус  Юровского-Белобородова.
6. Дороги, которые нас выбирают.
7. Тяжкий  крест.
8. Родные  камыши.
9. Демидовский тракт.
10.Бобровские были.
11.Тагильский синдром.
12.Там, за поворотом…
13.Таежный тупик.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ   
    
14.Синячинский раскол.
15.Фирма ОТРАГ и наш ГУЛАГ.
16.Болотные шибельники Адмирала Колчака.
17.Перстень графа Калиостро.
18.Тот самый Афанасий?!
19.Лица желтые над городом кружатся.
20.Домик над рекою.
21.Кто ищет – того найдут…
22.Тобольск  - момент истины?


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
 
23.Клад Ваньки-Каина.
24.Кавказ правит миром?!
25.Майор Коротков и другие.
26.Шлеп-Нога из болота.
27.Слухи об отрезанной царской голове…
28.Коптяки – все напрасно!
29.На графских развалинах.
30.Чернобыль на Урале?
31.Договор дороже денег!
32.В погоне за «призраком».
33.По следам Емельяна Пугачева.
34.«Добро пожаловать в рай!»
35.Русский бунт - жестокий, но осмысленный.
36."В думе - все дураки. В правительстве - одни идиоты!"
37. 2025 год - Новый царь?
38. Новые кочевники?
39. "Огненным  смерчем мы пронеслись от Гималаев к Парижу!"
40. Аляска - русская земля. Или гибель Америки.

                ИМПЕРАТОР               
               ( Памяти царя Николая Второго).
    
                ...За Исетью, где шахты и кручи,
За Исетью, где ветер свистел,
Приумолк исполкомовский кучер
И встал на девятой версте...
                Там кедр топором перетроган,
                Там дерн весь штыками изрыт...
У корня под кедром - дорога,
А в ней Император зарыт!

ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ,
                ТРИБУН РЕВОЛЮЦИИ,
                СВЕРДЛОВСК, 1928 ГОД.

             

               Г Л А В А     В Т О Р А Я

    БУМАГИ  ПОЛКОВНИКА  КОБЫЛИНСКОГО

«Мне выпало на долю производить расследование об убийстве Государя Императора Николая Второго и его семьи. В пределах права я старался сделать все возможное, чтобы найти истину и соблюсти ее для будущих поколений. Я отнюдь не претендую, что мне известны все факты и через них вся истина. Но до сего времени она мне известна более, чем кому-либо»…
Я читал и не верил своим глазам!
Старая, очень старая, сильно пожелтевшая от времени бумага – с огромным двуглавым императорским орлом - лежала предо мною. Ровный почерк выдавал человека сильного и целеустремленного. Он таким и был – судебный следователь по особо важным делам Омского окружного суда Николай Алексеевич Соколов. Именно ему 5 февраля 1919 года Верховный правитель адмирал Колчак приказал ознакомиться с материалами следствия по делу об убийстве большевиками в городе  Екатеринбурге членов царской фамилии и представить ему свои соображения о дальнейшем порядке расследования…
Насколько мне было известно из доступных популярных источников, после неожиданной, непонятной и скоропостижной смерти  следователя Соколова 23 ноября 1924 года во Франции, в местечке Сальбри, куда он перебрался после разгрома войск адмирала Колчака и предательства белочехов, дневник его и все рукописи, касающиеся расследования убийства царской семьи в Екатеринбурге в июле 1918 года, загадочным образом  исчезли. Человек прямой и целеустремленный, он решился сам огласить истину – «сам от себя, а не под флагом какой-либо политической партии!»
Так сказал о нем  князь Н. Орлов, один из виднейших представителей  царского круга. И хотя говорили о его слабом здоровье, изношенном сердце, однако нашлось немало тех, кто не верил в его естественную смерть -  Соколов и в эмиграции не оставил попыток докопаться до истины, а это могло кое-кому не понравиться!
Уж слишком много грязных тайн приоткрыл бы тогда он – и как союзники Россию обманывали, и как не раз предавали, и куда, наконец, подевались ДВЕ ТЫСЯЧИ ТОНН РУССКОГО ЗОЛОТА из царских палат, которые отправились на Запад в первую мировую войну в обмен на оружие и военное снаряжение, однако ни оружия, ни снаряжения, ни помощи царь Николай Второй так и не получил.
Может потому Англия и отказалась вдруг его принять, что ей не нужен был хозяин золота, заблаговременно и под благовидным предлогом вывезенного из страны?! Может потому и тормознули царя Николая сначала в Тобольске, а потом и в Екатеринбурге?!
Соколов и сам прекрасно понимал, что ему грозит, но в силу своего характера, в силу своих убеждений не мог поступить иначе. Есть в России категория таких неистовых людей, служебное рвение которых или честолюбие может остановить только смерть!
Итак, я был уверен, что бумаги и архив как специальной комиссии Соколова, так и уральского губчека утрачены. В этом был уверен не только я – «простой советский человек», далекий и от науки, и от политики, и от всяческих царских тайн – в этом клялись и расписывались академические светила, чьи имена у всех были на слуху.
Но передо мною лежали листки пожелтевшей от старости бумаги, исписанные самим следователем Соколовым! Его почерк я хорошо знал, потому как видел раньше фотокопии его записок. В молодости довелось мне служить в Демидовском краю, и друг мой и сослуживец тульский студент Валера Киселев, человек дотошный и яростный, характером и страстью под стать самому Николаю Алексеевичу Соколову, долгими зимними вечерами в холодной офицерской гостинице от нечего делать до часу ночи просвещал меня, человека в политике тупого и недалекого, но «не окончательно для хороших и великих дел потерянного». И вот пришло время, и я вспомнил его политбеседы и горько пожалел, что в свое время не законспектировал их!
«…Одним из отличительных признаков великого народа служит его способность подниматься на ноги после падения. Как бы ни было тяжко его унижение, но пробьет час, он соберет свои растерянные нравственные силы и воплотит их в одном великом человеке или в нескольких великих людях, которые и выведут его на покинутую им временно прямую историческую дорогу. Никакой исторический процесс немыслим вне представлений прошлого. Правдивым рассказом я полагал бы послужить моему родному народу!»
Итак, передо мною лежали листки, исписанные самим Николаем Алексеевичем Соколовым! Оснований не верить этим бумагам у меня не было, ведь не зря же я несколько лет прослужил помощником начальника штаба по кадрам и режиму. Да и бумага была старая, царская, с огромными орлами. Вполне возможно, что это были самые первые – черновые - наброски ведущегося следствия и будущей книги, которую следователь Соколов закончил уже в эмиграции, во Франции, куда перебрался после поражения белого движения из китайского города Харбина.
Все необходимые документы – акты предварительного следствия и вещественные доказательства – он получил от генерала Дитерихса, а допрос (или все же опрос?) всех свидетелей продолжил уже после окончания гражданской войны, в эмиграции - в Париже - в период 1920-1922 годов.
Значит, вечно  пьяный старик Леонид Афанасьевич сказал мне чистую правду! А отсюда следует только одно, что он действительно является сыном гвардейского полковника Е.С. Кобылинского, расстрелянного, насколько мне было известно, по постановлению ГПУ еще в 1927 году. Или он был очень хорошим знакомым либо самого полковника, либо кого-то из его окружения, ведь не зря же он “арапа запускал” про моего любимого писателя Шолохова?! Мне не раз приходилось читать про всевозможных самозванцев из царской фамилии, якобы удачно спасшихся от расстрела в июле 1918 года.
 Больше всего среди них было девиц – одних Анастасий десятков семь! Дольше всех продержалась Анна Андерсен, которая была достаточно хорошо осведомлена о многих сторонах жизни царя и царицы, однако все ее энциклопедические (скажем так!) знания страдали какой-то убогой однобокостью : она сообщала не целые те или иные жизненные периоды царской фамилии, как следовало бы ожидать от настоящей царской дочки, а какие-то отрывочные сведения – как бы вырывая из жизни царя отдельные страницы и зачитывая их публике, что и она сама, и ее ярые приверженцы (или защитницы?) списывали исключительно на психические потрясения, произошедшие с нею якобы в момент расстрела царской семьи в подвале Ипатьевского дома в июле восемнадцатого года.
Анна Андерсен, (по другим данным – полька Франциска  Шанковска), не сразу стала выдавать себя за царскую дочь, а только после прибытия в Берлин в 1920 году. Там ее вроде бы случайно выловили в канале…
Готовили ее в Берлине к роли якобы исчезнувшей царской дочери Анастасии хорошо, потому как надеялись сорвать неплохой куш – СОТНИ ТОНН ЗОЛОТА из лондонских банков, которые попали туда еще при царе Николае Втором как предоплата за снаряды и винтовки.
Однако одному поднатаскать бедную женщину доброжелатели или советчики так и не смогли – ОНА НЕ ГОВОРИЛА ПО-РУССКИ! Это русская принцесса не говорит по-русски???
И уже одно это обстоятельство могло сразу и навсегда освободить эту явно больную даму от непосильной ноши, но на кону стояли большие деньги!
И к тому же люди во все времена хотят верить в чудо! Ведь и от Христа они ждали чуда, может потому так быстро в нем многие разочаровались, что он не смог сойти с креста, как того требовали простолюдины в толпе…

Кстати, жизнь в доме Ипатьева и самого расстрела она почему-то не помнит – пробел в работе тех, кто поднатаскал бедную женщину из сиротского приюта, неизвестно зачем согласившуюся играть роль подставной царской дочки!
 “ Тут помню, тут не помню!” – Так обычно ссылался герой фильма “Джентльмены удачи” подставной авторитет по кличке Доцент (его играет артист Леонов), когда вдруг, в порыве откровенности, сообщал настоящим уголовникам, бывшим своим подельникам, что-либо из своей  реальной, а не придуманной милиционерами жизни.
Знаменитая благодаря вмешательству телевидения болгарская ясновидящая слепая бабка Ванга знала многое о многих – и о космонавтах, и о членах олимпийской сборной, и о верховных правителях, однако после развала Союза и роспуска КГБ способности ей изменили : она ни слова не могла сказать о новоявленных миллиардерах, которых знали все и в России и на западе!
А уж бред Ванги про взрыв атомной станции в Белоруссии (она даже не начала строиться) и ЯДЕРНУЮ ВОЙНУ в северной Европе с гибелью 700 миллионов человек (во ВСЕЙ европе- всего 500 миллионов) и вовсе потешил весь мир!
КГБ умер – и некому стало сообщать ей информацию о тех или иных людях! И сейчас про нее забыли – дом ее разрушается, туристов нет, многочисленная родня и земляки сейчас с тоской вспоминают светлое и сытое прошлое…

Истории известно также о нескольких десятках царских лже-наследников, хотя их почти на порядок меньше, чем очаровательных царских дочек. Некоторые знакомые психиатры на полном серьезе уверяли, что члены царской фамилии по своей популярности в среде их пациентов превзошли всех остальных личностей, даже знаменитых сыновей мятежного лейтенанта Шмидта!
Вот только никому из многочисленной армии самозванцев, специализирующихся на царской теме, и в голову не пришло почему-то выдавать себя за родного сына бывшего гвардейского полковника Кобылинского! Непопулярная личность? Или слишком честный и потому нищий? Да и поспешило что-то ГПУ с его ликвидацией.
 ЗАМЕТАЛИ СРОЧНО СЛЕДЫ?!
 Напомним, что это был переломный момент в истории нашей страны - именно в это время товарищ Сталин громил так называемую бывшую ленинскую гвардию : коммунистов-сионистов Троцкого, Зиновьева и Каменева, которые так или иначе были причастны к гибели последнего русского царя …
Да, непростую задачку задал мне мастер-универсал! Как говаривали в свое время древние - кому это выгодно?
 Старику этому? Вряд ли.
Если б он хотел прославиться, привлечь к себе внимание, то пошел бы иным путем, благо дорожки для таких умельцев давно уже проторены умными людишками. Да и пытаются прославиться люди несколько по-другому. Вот, к примеру, брат олимпийского чемпиона Брумель, не мудрствуя лукаво, вдруг ни с того ни с сего обьявил себя великим регентом, сшил себе боярскую шапку и начал великодушно раздавать всем более-менее значимым людям звучные княжеские титулы. О нем никто бы и не знал, если не падкое на сенсации телевидение!
Сотни самых разных женщин без особых на то оснований обьявляют себя жертвами несчастной любви и требуют гигантские алименты  от знаменитых певцов и футболистов. Один ушлый предприимчивый человек, хорошо знающий международное право, застолбил по законам штата Техас все лунные участки и теперь продает их за “вечнозеленые бумажки” всем желающим.

А уже в наше беспокойное время одна особо продвинутая особа даже подала в районный российский суд на космическое агентство США, которое вознамерилось бомбардировать приближающуюся к Солнцу комету Темпеля медным снарядом : мол, космосу больно! Вполне возможно, что наш районный суд в городе Мухочесанске не принял ее иск, но дама пару дней красовалась на всех телеканалах и во всех выпусках новостей.
Очень важная информация, которую непременно надо донести до всех зрителей и слушателей! По всем каналам. И не один раз! Иначе наши простые советские, а ныне россиянские граждане, бывшие гегемоны, совки или маргиналы, измученные подобно легендарному монтеру Мечникову, свободой цен и демократией, спокойно спать без этого великого известия не смогут!
Итак, вариант со славой определенно отпадает.

Тогда остается корыстный или шкурный интерес. А что из всего вышесказанного следует? Да только одно – папаша перед арестом или гораздо раньше передал сыну (или кто он там на самом деле?) все эти ценные бумаги, и тот пытался ими воспользоваться. Трижды пытался, но без должного результата! И вот теперь под занавес своей жизни он рискнул доверить их мне потому, что уверен, что у меня может что-то получится : не пропадать же добру!
Вопрос – почему свой выбор он остановил именно на мне? Похоже, у него просто не осталось времени – жизнь его катится под уклон, ведь ему лет под сотню, никак не меньше, если судить по его отрывочным воспоминаниям, так что искать более приемлемую фигуру ему просто некогда. Жизнь ему не оставляет выбора, как говорится.
 Это раз. Два – меня он знает уже почти десять лет, за такой срок успел хорошо узнать и изучить. Три – он почему-то надеется, что мне удача улыбнется.
Одно только мне непонятно – зачем он столько лет выжидал?! На что рассчитывал? Почему мне не открылся сразу после нашего знакомства? Может надеялся, что ему снова удастся омолодиться? То, что ему как-то удалось замедлить старение – факт несомненный! Никто и никогда ведь сто лет ему не даст. Он просто не выглядит на сто лет!
 А может никакой он вовсе и не сынок – свистнул   случайно бумаги вместе с бумажником, а потом изучил, изумился да и побоялся назад возвращать. Одесситы – они люди ушлые! Впрочем, меня этот вопрос сейчас интересует меньше всего. Мне надо теперь предельно внимательно ознакомиться с бумагами, а потом решать : все-таки туда поехать и попытаться отыскать на месте, на Урале, те тайники, о которых поведал мне Леонид Афанасьевич, или же плюнуть на это гиблое дело, как при знакомстве в дворницкой посоветовал предводителю дворянства гражданину Воробьянинову небезызвестный комбинатор товарищ Остап Бендер. В том, что тайники имеются, я нисколько не сомневаюсь! Сомнения мои иного плана – справлюсь ли я? Смогу ли отыскать их?!
За прошедшие десятилетия местность там, на Урале, основательно перерыли – и колчаковские следователи, и государственные люди, и просто авантюристы-любители. Да и сильно изменилась она – лес мгновенно заселяет все пустое, незанятое человеком пространство! Природа не терпит пустоты. Сам видел  несколько лет назад…
А может все-таки сдать эти бумаги государству?!
Двадцать лет назад этот вопрос в принципе бы не возник! Я бы немедленно так и сделал. “Прежде думай о родине, а потом о себе!”- ТАК НАС ВОСПИТАЛИ.
 Но сейчас поменялось “и многое, и многие”, и у меня очень большие сомнения в честности и порядочности тех людей, кому можно доверить эти бумаги. Лет эдак через пять (а может даже и раньше) всплывут они где-нибудь в Лондоне или Париже на каком-нибудь торговом аукцине. Такое на моей памяти уже не раз бывало, а все расследования вскоре почему-то затихали. Если уж из музеев хранители без всяких угрызений совести крадут и через аукцины продают исторические реликвии, то что ж тогда говорить про министра культуры Швыдкого и его окружение, которые готовы совершенно безвозмездно отдать Германии все исторические трофеи, ничего не требуя взамен?! В наше время на таких “щедрых” людишек принято смотреть с большим подозрением!

Так что как ни крути, а все-таки Леонид Афанасьевич прав – надо самому заняться этим делом. Да и интересно мне вдруг что-то стало! Как говорил бывший россиянский премьер Черномырдин, вдруг “зачесалось в одном интересном месте”, захотелось встряхнуться, поставить какую-то великую цель и попытаться достичь ее. А то ведь и вправду : жизнь проходит – “бегут года, как снег летящий, и нет ни радости, ни счастья”.
Однако и  дураку ясно – одному мне не управиться! Значит, нужен мне верный помощник. Совсем как тому сильно умному пушкинскому попу – мастер на все руки. Молодой, здоровый, умелый, и чтоб умел язык за зубами держать. Впрочем, до поры, до времени я ему ничего про карту не скажу. Весь мой немалый жизненный опыт кричал, что если тайна стала известна трем людям, то это уже не военная тайна, а секрет полишинеля.
Теперь проблема в некотором смысле меняла свое направление – мне надо было не просто найти помощника, но еще и единомышленника, готового разделить со мной все тяготы и трудности длительных поисков мифических царских сокровищ и даже самые настоящие опасности. В том, что они будут, я нисколько не сомневался. Особенно в наше неповторимое интересное время.
Экспедиция предстояла мне интересная, поэтому спутник нужен был надежный. Я вспомнил кинофильм “Земля Санникова” – там отчаянные люди отправились на север по следам экспедиции барона Толля. И там тоже требовались отчаянной храбрости люди. Нечеловеческие условия : неведомый край, снежная белая пустыня. А ведь пошли! И дошли. И нашли загадочную землю, населенную чуть ли не первобытно-общинными племенами анкелонов…

 То же самое, может, предстояло и мне! Только маршрут мой несколько южнее, и потому не в снежной белой пустыне, а в зеленом бескрайнем море тайги предстояло мне провести какое-то время. Хотя и здесь просматривается параллель : там свой след оставил молодой ученый морской лейтенант Александр Васильевич Колчак, и здесь он тоже наверняка появится – след адмирала Колчака, верховного правителя России. Пересекаются наши пути, и хотя я человек отнюдь не суеверный, все же данный факт отнюдь не прибавлял мне радости.

Я примерно, грубо говоря, в общем и целом, представлял трудности и проблемы, которые могут встать передо мною, на пути к мифическим царским и колчаковским сокровищам, однако “дьявол таится в деталях”, как говорил один очень умный товарищ, непонятно за какие грехи сосланный в Демидовские края. А детали эти можно узнать только на  месте…
Леонида Афанасьевича придется все-таки на время изолировать – отправлю-ка я его на время в свои родные места, деревню Гуляевку, расположенную в прекрасном живописном месте, в междуречье Волги и Дона – царица подарила герою войны восемьсот двенадцатого года молодому генералу Михаилу Себрякову эти земли, он-то и заселил их и превратил в цветущий край. Так что пусть блуждающий одессит “под занавес жизни своей непростой” попользуется всеми прелестями деревенской жизни - побродит по залитой серебристым ковылем степи, половит двенадцатидюймовых лещей на верхнем Дону, вволю поест клубники с настоящего деревенского огорода, который кроме коровьего навоза за двести лет так и не узнал никаких иных удобрений, да до сладостной дрожи в коленках порыскает по столетнему сосновому лесу в поисках красно-коричневых желанных маслюков, которые в начале лета  заполоняют  все окрестные рощи.
 И моим старикам в деревне будет какое-никакое развлечение – свежий человек, оригинал и юморист, следует только предупредить его, чтобы он там поменьше трепался, то есть распространялся, о своем настоящем, реальном, дореволюционном прошлом хотя бы на первое время, до моего отъезда в Демидовские края!


                Г Л А В А   Т Р Е Т Ь Я

          К Р У Ш Е Н И Е   М О Н А Р Х И И          

С сожалением я вынужден был признать свое полное моральное поражение. Полный разгром моей логики и моего умения разбираться в людях. Судьба в очередной раз жестоко посмеялась над моей самонадеянностью – уж кто-кто, а  веселый и незлобивый старикашка  на деле оказался матерым авантюристом. И с этим моя натура не могла сразу, просто так согласиться. Да, надо сесть и спокойно подвести итоги! А для начала надо все-таки познакомиться  поближе и повнимательнее с историей страны, особенно в те “окаянные дни”. И здесь мне надо пример брать с многочисленных самозванцев – уж они-то наверняка хорошо подготовились к своей миссии или роли!
Я запер на ключ дверь своего номера, обложился необходимыми справочниками и учебниками и погрузился в чтение с головой. От этого во многом зависел успех или неуспех моего предприятия…

Чтобы стать хорошим шофером или плотником, надо какое-то время проучиться, потом поработать под присмотром опытного мастера, потом сдать экзамен – и лишь после этого тебя могут допустить к самостоятельной работе. А вот чтобы стать царем-самодержцем, хозяином земли русской, не нужно ровным счетом ничего! Достаточно лишь родиться.
Первый Романов был избран – русские люди по своей доброй воле, устав от невиданных лишений, голода и смуты, призвали на царский престол этого не умеющего ни писать, не читать шестнадцатилетнего мальчугана. Что правда, то правда! Против этого никто не спорит. На земском соборе были хитрые, себе на уме бояре, которые успели послужить и Василию Шуйскому, и королевичу польскому Владиславу, и самозванцу первому, и самозванцу второму : нам хорошо при любой власти!

И свое великое дело – избрание царя – выборные люди начали с трехдневного поста, чтобы должным образом подготовиться к решению важнейшего государственного вопроса. Так пишут историки. Им виднее!
    “ Тебе, убо, превеликий государь, не по человеческому единомыслию, или же по человеческому угодию предизбрано, но по праведному суду божию сие царское избрание на тебе, великом государи, возложи!” –Заявили молодому Михаилу Романову посланники.
Человеческого единомыслия налицо не было, и депутации с рязанским архиепископом Феодоритом, келлером Аврамием Палицыным и бояриным Шереметовым во главе в срочном порядке отправились в город Кострому в ИПАТЬЕВСКИЙ МОНАСТЫРЬ - там жил тогда Михаил со своей матерью, инокиней Марфой. Михаил – по молодости ли (шестнадцать лет все-таки), по неопытности ли – больше помалкивает и держится от важной депутации в сторонке, а переговоры ведет светлейшая мамаша, благочестивая инокиня. Правда, Михаил под конец тоже подал голос – он, мол, вовсе и не помышляет быть государем! И сказано это было “ с великим гневом и плачем”.

И с деньжатами у новоизбранного русского царя было худо – когда после избрания на трон Михаил Романов получил просьбу от великих бояр поскорее прибыть в Москву, ему пришлось с горечью ответить :
- Идем медленно, затем что подвод мало!

Та же самая история повторилась много лет спустя и с Николаем Вторым… В октябре 1894 года в Крыму неожиданно умирает нестарый еще Александр Третий. И на Николая Второго, как в свое время на Михаила, сваливается огромная глыба власти. Надо царствовать, надо править полутора сотнями миллионов верноподданных – они ждут, верят и надеются. Верят в царя, как в Бога!

Николаю нельзя ни на миг показать, что он растерялся, что он сконфужен, ведь от его державного слова зависит судьба огромной империи от моря и до моря, без согласия которой еще недавно “в Европе ни одна пушка не стреляла!”. Молодой человек с образованием гимназиста и опытом столичного гвардейского прапорщика должен решать важнейшие государственные вопросы : как держать себя с набирающей силу обьединенной Германией, что ответить “владычице морей” и вечному геополитическому сопернику России - Великобритании, как вести себя с просыпающимся восточным гигантом – Китаем, который с жадностью смотрит на слабозаселенные богатые целинные сибирские земли.

 А помимо этого надо еще точно знать, что хотят рабочие угольных районов Юзовки, безземельные крестьяне центральной России, нарождающиеся русские капиталисты, как наконец удовлетворить интерес тех, “кто жадною толпой стоит у трона” и ждет своего лакомого куска. И чем больше вдумываешься в эти непомерно тяжелые переживания молодого Николая, тем больше жалеешь его! Тяжкая доля быть хозяином земли русской!

- Кого же вы советуете назначить министром – Плеве или Сипягина? – Вопрошает молодой и неопытный царь Николай у престарелого и премудрого Победоносцева, доставшегося ему в советники от покойного отца.
- Один – подлец, другой – дурак! – Таков был ответ.
Но к его изумлению и удивлению назначение получают оба. И скоро оба становятся министрами!
…”Двадцать два года упорной, неослабной и кропотливой работы (как потом напишут новые историки) понадобились Николаю Второму, чтобы в насквозь монархической стране с корнем вырвать вековую веру народа в доброго царя и самодержавие! Когда матушке истории вдруг показалось, что для великой миссии избавления тысячелетней России от монархии мало всяких там дураков и подлецов типа Сипягиных, Плеве или Безобразовых с попами Гапонами, в дело включился святой старец – Григорий Ефимович Новых-Распутин, бывший конокрад из села Покровское Тобольской губернии…”

Своего будущего венценосного супруга Николая Второго двенадцатилетняя Аликс, принцесса Гессенская, впервые увидела во время законного бракосочетания  своей старшей сестры Эллы и великого князя Сергея, дяди цесаревича Николая Александровича. И эта встреча отнюдь не была случайной. Еще в середине семидесятых годов государыня Мария Александровна, супруга российского императора Александра Второго, попросила принцессу Алису Гессенскую, дочь британской королевы Виктории, бывшей замужем за герцогом Гессенским, показать своих четверых детей. Четвертую дочку, самую младшую, нареченную при рождении (25 мая 1872 года) длинным именем Алиса – Виктория – Елена – Луиза – Беатриса, российской царице принесли на руках. Государыня посмотрела на младенца и произнесла : “Поцелуйте ручку у этой крошки – это ваша будущая императрица!” Естественно, предсказание  императрицы вскоре  сбылось!

Крестными отцами Аликс стали будущий русский царь Александр Третий и будущий английский король Эдуард Седьмой. Молодые люди часто встречались и вскоре поняли, что они созданы друг для друга. В 1889 году, когда Аликс исполнилось 17 лет, будущий царь Николай Второй (ему исполнился 21 год) решил, что она должна стать его женой! Однако суровый царь и отец Александр Третий решительно выступил против этого брака – он прочил своему сыну дочь графа парижского, принцессу Елену из Орлеанского дома. Но мягкий Николай к изумлению домашних настоял на своем желании!
Александр Третий, подорвавший свое здоровье в результате железнодорожной катастрофы в БОРКАХ, когда он держал на своих плечах крышу вагона, чтобы дать возможность своим детям и супруге выбраться наружу, тяжело заболел. По совету врачей он вскоре переехал в Крым. Сюда срочно прибыл наследник Николай, а вскоре пожаловала и его возлюбленная принцесса Алиса. Молодые люди встречались теперь ежедневно. Несмотря на все старания врачей, царь Александр Третий 20 октября скончался. После похорон отца в Петропавловском соборе молодой император не захотел отпускать в Дармштадт свою невесту – начались приготовления к свадьбе. 26 ноября, еще не минуло и сорока дней со дня кончины Александра Третьего, состоялась свадьба Николая и Аликс...

У молодой четы не было даже своей столовой – они обедали со всеми за одним общим столом, во главе которого восседала мать. Молодой император сразу оказался как бы между двух огней – двор старой и двор молодой императрицы не ладили между собою…
Молодая чета с тревогой и надеждой ждала продолжателя рода, наследника. Но родилась дочь – в мае 1897 появилась на свет Татьяна. В 1895 году родилась Ольга, в 1899 - Мария, в 1901 – Анастасия. Четыре дочери подряд, а годы уходят. Велико было отчаяние царицы – держава и двор ждали наследника!

Наконец 12 августа 1904 года, в самый разгар русско-японской войны, царица разродилась долгожданным наследником Алексеем. Но вскоре выяснилось, что он болен гемофилией. Царица была в отчаянии – ее дядя, брат и два племянника умерли от этой болезни…
Даже не все близкие к престолу люди знали правду о загадочной и страшной болезни наследника. Из Петербурга были вызваны профессора Федоров и Раухфуст.

Николай напрямую спросил профессора Федорова :
- Сергей Петрович, ответьте мне откровенно : болезнь Алексея излечима?!
- Государь, - последовал ответ, - наука говорит нам, что эта болезнь неизлечима. Бывают,однако, случаи, когда лицо, одержимое ею, достигает почтенного возраста. Но тем не менее Алексей Николаевич во власти случайностей!
…Первая мировая война могла разразиться еще в 1912 году! Тогда России удалось избежать войны, хотя все балканские государства – и особенно братские славянские страны Болгария и Сербия - настойчиво добивались ее участия. Одной из причин, по которым в 1911 году убит Петр Аркадьевич Столыпин, была как раз та, что он выступал против военного союза России с Анлией и Францией!
 Англия всегда зорко следила за своими континентальными противниками и поддерживала ту сторону, что была в военном отношении слабее, стараясь не допустить усиления кого бы то ни было.

Масонская твердыня – Англия – стремилась покончить с православной Россией, потому как считала ее серьезной помехой в плане продвижения в Среднюю Азию.  Франция мечтала о реванше над Германией и очень хотела не только вернуть свои утраченные земли, но и хапнуть еще что-нибудь! И все с вожделением смотрели на Россию, которая с ее несметными природными богатствами и гигантскими людскими ресурсами могла легко склонить чашу весов в нужную сторону. И Германия, и Англия всячески старались перетянуть Россию на свою сторону. Вопрос о войне практически был решен, теперь дело было за малым – оставалось лишь найти удобный предлог и удобное время…

Франц-Фердинанд, наследник автрийского престола, убийство которого и послужило ДЕТОНАТОРОМ мировой войны, в год трехсотлетия Дома Романовых заявил :
- Я никогда не стану вести войну с Россией. Я готов принести много жертв, чтобы избежать такой войны. Возникни война между Россией и Австрией, она закончится либо гибелью дома Романовых, либо дома Габсбургов, а скорее всего – падением  обеих династий!
Не скрывал своего резко отрицательного отношения к готовящейся мировой войне и «великий старец» Григорий Распутин, который в тот момент лежал в больнице (покушение на него организовано масонами) в Сибири :
- Милый друг, еще раз скажу, грозна туча над Рассеей. Бед да горя много и просвету нету…Что скажу? Знаю, что все от тебя войны хотят, верно не зная, что ради гибели Божье тяжко наказание, когда ум отымет, тут начало конца. Ты царь, отец народа, не допусти безумным торжествовать и погубить себя и народ…

Царь мог бы избежать войны, но слишком уж велико было давление союзников, слишком уж сильна зависимость от них! Напрасно отговаривал Григорий Ефимович царя от войны! Интересы дорогих союзников перевесили здравый смысл – империя втянулась в войну, к которой она не была готова ни морально, ни материально.

 Не хватало снарядов и винтовок, не были достроены железные дороги.

 Не были даже вывезены из угрожаемых районов запасы вооружений, топлива и боеприпасов. Все это так нужное для ведения войны имущество и снаряжение было либо спешно уничтожено, либо стало достоянием противника. Первоначальный патриотический подьем, охлажденный невиданными людскими потерями, быстро схлынул.

 Западные союзники отнюдь не спешили России на помощь, хотя она по первому призыву бросала в бой наспех сколоченные, необученные, да к тому же плохо вооруженные крестьянские полки – одна винтовка на трех человек…

Чтобы не быть голословными, приведем слова некоторых видных деятелей царского режима.
Известный монархист В.В Шульгин : «Вскоре после начала военных действий в армии не хватало снарядов. Это вызвало большой гнев в действующей армии и обвинение в чем угодно. Настроение и боевой дух солдат резко упали…»

 Начальник штаба верховного главнокомандующего Н.Н.Янушкевич 29 августа 1914 года сообщает военному министру Сухомлинову: «…Без патронов нет победы. Волосы дыбом встают при мысли, что по недостатку патронов и снарядов придется покориться Вильгельму!»
Командующий Юго-Западным фронтом генерал Н.И.Иванов 13 октября 1914 года пишет : «На участке одного из полков немцами выпущено три тысячи тяжелых  снарядов. Снесено все. Нами выпущено едва ли сто… При отсутствии снарядов придется прекращать бои и выводить войска в самых неблагоприятных условиях…»

   В тревожной российской атмосфере накануне революции не было недостатка во всевозможных слухах.

После тяжелых поражений, понесенных русской армией в Восточной Пруссии, Польше и Галиции, эйфория и подьем первых месяцев войны сменилась жуткой шпиономанией и подозрительностью.  Иного и быть не могло - кто-то же должен ответить за неудачи на фронте, за гигантские потери, за развал, царивший в армии!!

Началось с полковника Мясоедова, обвиненного в шпионаже в пользу Германии и повешенного по приговору военно-полевого суда. Затем ниточка потянулась дальше – на самый верх. Доказать обвинение в государственной измене (статья 108 Уголовного уложения Российской империи) бывшего военного министра Сухомлинова суду не удалось, но в массы было запущено письмо известного депутата Александра Федоровича Керенского председателю государственной Думы Родзянко – «о сплоченной организации действительных предателей». 

Извозчики (они, как и торговки на рынке, всегда знали все новости!) в открытую обсуждали многочисленные слухи «о генералах-изменниках: кабы не они, русские войска давно бы были в Берлине!»…
Один из таких разговоров записал в своем дневнике двоюродный брат царя великий князь Андрей Владимирович: «Надо повесить министра Сухомлинова и десять-пятнадцать генералов, и мы снова стали бы побеждать!»

Жандармский полковник Спиридович, хорошо знакомый с «делом Мясоедова», назвал его «грязной легендой», которую раздувал вождь октябристов депутат Гучков. Лидер партии кадетов и союзник Гучкова депутат Милюков вещает (13 июня 1916 года) с думской трибуны: «Из края в край земли русской расползаются слухи о предательстве и измене…».
А 1-го ноября того же года в своей знаменитой речи («Что это – глупость или измена?!») Милюков уже в открытую делает вывод, что налицо именно измена: «это придворная партия, которая группируется  вокруг царицы!»   

Слухи эти умело подогревались и широко распространялись не только в тылу, но даже и на фронте, что отнюдь не способствовало поднятию морального духа  воюющей армии. Командир корпуса генерал Селивачев (Юго-западный фронт) отмечает в своем дневнике:
- «Вчера одна сестра милосердия сообщила, что есть слух, будто из Царскосельского дворца от государыни шел кабель для разговора с Берлином, по которому Вильгельм узнавал все наши тайны. Страшно подумать о том, что это может быть правда…».

Нам остается с горечью добавить, что если уж боевой генерал (его корпус отличился в недавних боях в Галиции) пишет такое, то что тогда могли думать простые солдаты?!
Россия медленно, но верно, катится к гибели, однако на самом верху этого, кажется, никто не чувствует!!!
Не замечают?! Не до того?!

“Задорно пляшет по кабакам Гришка Распутин, в дорогих ресторанах рекой льется шампанское, фланируют по улицам экипажи, стонут от дороговизны в бесконечных очередях женщины, на фронтах проливают кровь сотнями тысяч ежедневно за интересы западных союзников простые русские мужики”, - словом, жизнь в изнывающей от непонятной войны России течет, как и прежде.

Вот так просто и ясно пишут очевидцы про то тревожное военное время. И лишь немногие из окружения царя услышали приближающиеся раскаты страшного грома, который очень скоро сокрушит казалось бы незыблемую трехсотлетнюю  российскую  монархию.

Великий князь Александр Михайлович прямо и откровенно пишет об этом государю Николаю Второму: “Какие силы ведут Тебя и Россию к неминуемой гибели?“

Об этом пишут и говорят  и некоторые другие видные деятели режима – великий князь Николай Михайлович, заслуженный боевой генерал Кауфман-Туркестанский,  и даже глава государственной Думы  Родзянко.
Однако царь Николай ничего не желает ни видеть, ни слышать!!! И никого, даже свою собственную жену!! Словно он все уже давно и окончательно решил…

“ Когда подумаешь, что одним росчерком пера Ты мог бы успокоить все, дать стране то, что она страстно желает, то есть правительство народного доверия и широкую свободу, то становится страшно!!“ – Это пишет 1 января 1917 года царю Николаю Второму ближайший родственник великий князь Александр Михайлович.

Но, похоже, никакие доводы не могут убедить того, кто не желает быть убежденным. Все в приговоренной к гибели великой стране идет по-прежнему. Тихо, спокойно и размеренно, как кажется царю Николаю.
“Положение с каждым днем ухудшается! Как это ни странно, но правительство – это тот орган, который подготавливает революцию…”
Это письмо – крик души – царь получил 4 февраля, но оно опять же на него не произвело решительно никакого впечатления. Все в России идет по-прежнему!

Один из ближайших приближенных царя, старый заслуженный  вояка и светский остряк адмирал Нилов на привычном своем жаргоне публично и обреченно изрек:
- Будет революция! Нас всех повесят, а на каких фонарях – это уже все равно.
Доклады царской охранки продолжают ежечасно отслеживать надвигающуюся народную бурю: “Озлобление в народе растет! А что стихийные выступления толпы являются первым этапом на пути к началу бессмысленных и беспощадных эксцессов самой ужасной из всех возможных– анархической революции – сомневаться не приходится!” 

Но ничто и никто, похоже, не в силах изменить благодушное настроение русского императора. Николай Александрович по-прежнему невозмутим  и в  дни, когда в столице бастуют уже сотни тысяч рабочих оборонных предприятий, а по городу движутся многочисленные колонны с красными знаменами и революционными песнями, он интересуется только тем, как протекает корь, которой больны в это время Алексей, Ольга и Татьяна.

Прекрасно понимающий весь трагизм текущего момента глава Думы Родзянко едет к премьер-министру Голицыну с просьбой немедленно подать в отставку и тем самым “хоть на время сбить нарастающую волну протестов и озлобления”, однако тот в ответ лишь раздраженно отмахнулся от назойливого посетителя и, возмущенный дерзостью последнего, тут же показывает Родзянко имеющийся у него, заготовленный заранее - еще пять месяцев назад! - и тогда же подписанный Николаем Вторым высочайший указ о роспуске государственной думы!!

Однако опытный и прожженый политик Родзянко, понимая весь ужас положения, на этом не останавливается и телеграфирует царю прямо в Ставку (Могилев): “Положение серьезное, в столице анархия, правительство парализовано. Медлить нельзя, всякое промедление смертельно!”

Но царь Николай, хозяин земли русской, как ни в чем не бывало, примеряет новый (двадцатый по счету) казачий мундир и как бы между прочим бросает министру двора графу Фредериксу:
- Опять этот толстяк Родзянко написал мне всякий вздор! Я ему, конечно же, отвечать не буду!

Под руководством революционных партий в городе была организована забастовка рабочих некоторых оборонных предприятий. Вначале бастующие рабочие требовали просто хлеба – в городе кем-то массово и упорно распространялись слухи о предстоящем голоде, о том, что “хлеба осталось всего на три дня”!
Хлеба и угля в стране тогда было предостаточно – вопрос стоял лишь об их своевременной доставке в столицу и крупные города...

А как только рабочие вышли, наконец, на улицу, сразу же в толпу были брошены зажигательные политические лозунги. Появились красные флаги и многочисленные яростные ораторы, которые взвинчивали массы своими речами. Однако столичные власти не принимали никаких мер для прекращения беспорядков и ареста бунтовщиков!

 Последние, видя полное бессилие или просто нежелание центральной власти навести в городе элементарный порядок, перешли от пламенных призывов и сотрясания воздуха к активным действиям.

23 февраля Николай Второй в Могилеве, в своей Ставке, пригласил к обеду глав антантовских военных миссий. В это время в Петрограде на улицы вышли более ста тысяч рабочих. Они кричат: “Хлеба и мира!”

Запас муки, по свидетельству архивных данных, составляет не менее 500 тысяч пудов! Этого городу при суточной потребности в сорок тысяч пудов вполне хватит на двенадцать дней, даже без подвоза извне.
Как видим, это отнюдь “не три дня”, о которых ежедневно кричат на многочисленных митингах в столице пламенные ораторы…

Петроградские большевики, видя, что обстановка в столице все больше накаляется, тоже решили принять участие в революционных событиях: вечером 23 февраля (8 марта) на квартире рабочего Александрова руководители русского бюро ЦК партии большевиков проводят экстренное совещание – забастовку надо расширить, демонстрации провести уже на Невском. Попутно решается вопрос о вооружении рабочих дружин – большевики всерьез готовятся к свержению монархии!
Речь о захвате верховной власти в стране, о превращении “войны империалистической в войну гражданскую” пока еще в повестке дня партии не стоит…

Листаем дневник Николая Второго.

24 февраля (9 марта), когда в столице бастуют рабочие практически всех крупных оборонных предприятий, а многотысячные толпы с красными знаменами стали обычным явлением на улицах города, царь отмечает в своем дневнике, что он награжден бельгийским орденом.
В этот же день царица сообщает, что сын Алексей и две дочери заболели корью. Но она не сообщает, что беспорядки нарастают. Число бастующих рабочих в столице возросло в два раза – до двухсот тысяч человек.

Полиции удается сдерживать разгоряченную толпу, однако на появление конных городовых демонстранты все чаще отвечают градом камней и поленьев. До стрельбы в столице дело пока еще не дошло, но это, похоже, лишь дело времени – на своем секретном совещании большевики уже приняли решение о создании вооруженных отрядов…

До позднего вечера на Невском не прекращаются митинги, звучат пламенные речи ораторов. Меры, принимаемые министром внутренних дел Протопоповым и командующим столичным военным округом генералом Хабаловым против демонстрантов, по мнению многих иностранных историков и исследователей, оказались явно недостаточными - “беспорядочными и рассредоточенными: одни районы города взяты в кордон, другие оставлены открытыми”. Генералу “не хватало ни оценки положения, ни способности помешать  мелким толпам присоединиться к большим”, а министр внутренних дел Протопопов вообще растерялся и впал в отчаяние – “стал терять нервы при первых же признаках организованного сопротивления”…

День 25 февраля (или 10 марта - по новому стилю) ознаменовался не только началом непрерывных и многочисленных митингов, но и первой стрельбой непосредственно в городе. Гремят выстрелы – падают убитые и раненые, причем с обеих сторон. Стреляют в основном полицейские и драгуны, солдаты резервных полков пока не вступают в бой, но все чаще проявляют сочувствие к демонстрантам.

Вот хроника тех суматошных дней: убит пристав, избит жандармский полковник, убиты двое рабочих и ранены десять. Генерал Хабалов ежедневно рапортует военному министру Беляеву о нарастании напряженности в городе, но того беспокоит не угроза беспорядков, а отношение к ним “наших дорогих” союзников: “Ужасное впечатление произведет на наших союзников … когда на Невской будут трупы!!”…

Царь Николай в Ставке по-прежнему спокоен, выдержан, не проявляет совершенно никакого беспокойства или озабоченности и потому придерживается привычного распорядка дня – работа с начальником главного штаба генералом Алексеевым (тот недавно, 22 февраля, вернулся из длительного отпуска в Крыму), завтрак, прогулка на автомобиле, чаепитие, затем обед. Жизнь в Ставке идет размеренно и чинно, словно нет тревожных сообщений о массовых беспорядках в столице, о неподчинении армии, о нарастании угрозы анархии…
 Вести в Ставку (в город Могилев) поступают одна тревожнее другой – телеграммы теперь идут сплошным потоком. Всем ясно, что начинается революция. Однако царь не проявляет и тени беспокойства. Он спокоен и невозмутим, как и прежде…

А события в городе нарастают как снежный ком, как лавина, они идут полным ходом, живут, как сейчас модно говорить, своей собственной жизнью, уже не подчиняясь требованиям власти или настроению царя. Забастовка в столице начинает принимать массовый и организованный характер, войска столичного гарнизона отказываются стрелять в бунтующий народ и вскоре переходят на его сторону. В Кронштадте убит начальник порта. На кораблях матросы выходят из повиновения, избивают и бросают за борт морских офицеров.
Казаки также массово выходят из подчинения. Последняя опора царя – столичные городовые - попросту разбегаются. Ведь теперь уже даже последнему городовому ясно – это революция, и ее уже ничем не остановить…

“Огромная усталость от войны и смуты, всеобщая неудовлетворенность существующим положением, неизжитая еще рабья психология масс, инертность большинства и полная безграничного дерзания деятельность организованного и беспринципного меньшинства, пленительные лозунги – вот основные причины того неожиданного и противного ходу исторического развития свершившегося факта …” – Это мнение о том времени одного из руководителей белого движения генерала Антона Ивановича Деникина, высказанное им в знаменитых “Очерках русской смуты”...

После отбытия Николая Второго в Ставку в Могилев, где его присутствие как верховного главнокомандующего в связи с разработкой плана широкомасштабного весеннего наступления против австро-германских войск было необходимо, Петроград окончательно превратился в столицу бунтовщиков.

 Отчасти этому способствовали и действия самой власти – рабочие оборонных предприятий столицы получили бронь (они нужны у станков и потому их не могли призвать в действующую армию), здесь же сосредотачивались силы для последующей переброски на фронт : по распоряжению  военного министра Поливанова в Петрограде было собрано до двухсот тысяч солдат в запасных и резервных полках (а это более пятнадцати полноценных пехотных дивизий!), которые в массе своей состояли не из привычных ко всему, послушных и исполнительных, неграмотных крестьянских сынов, а из разношерстного состава с довольно высоким уровнем образования и профессиональной подготовки.

И эти запасные тыловые полки после нескольких месяцев сытой и спокойной жизни в столице отнюдь не горели желанием отправляться на фронт, в окопы, кормить вшей и воевать неизвестно за что! А потому их можно было быстро и легко спровоцировать на неповиновение и бунт.
А чтобы вызвать ропот и беспорядки среди мирного населения столицы, бунтовщики распространяли в городе самые нелепые слухи, касающиеся болевых точек, в том числе и о том, что хлеба осталось «всего на три дня», и об измене на самом верху, при этом подразумевалось, что императрица Алиса (немка по рождению) никогда не пойдет против своего «фатерланда» (отечества)…

Запасные полки в столице в течение многих месяцев подвергались энергичной, усиленной  политической и поранженческой агитации и пропаганде как со стороны революционеров всех мастей, так и со стороны платных германских агентов, которые действовали очень умело и эффективно, и к тому же не встречали абсолютно никакого противодействия. Истощенной, обескровленной Германии надо было разложить русскую армию и во что бы то ни стало добиться скорейшего выхода России из войны!!

  Глава государственной думы Родзянко посылает царю отчаянную телеграмму: “НАСТАЛ ПОСЛЕДНИЙ ЧАС, КОГДА РЕШАЕТСЯ СУДЬБА РОДИНЫ И ДИНАСТИИ!”

Однако “верный своим привычкам, царь Николай раздраженно отмахивается” от этого надоедливого толстяка и как ни в чем ни бывало продолжает свою прежнюю, спокойную и размеренную жизнь: ездит в генеральный штаб, ходит на прогулки, составляет списки приближенных лиц, которых он намерен пригласить к завтраку и ужину.

Процесс насильственного захвата власти, как об этом прямо пишет генерал А. И. Деникин, происходил в столице явно и открыто! Кажется, уже прозрели абсолютно все, даже царица Александра Федоровна - она шлет царю Николаю, своему венценосному супругу, полную отчаяния и страсти телеграмму: “Революция приняла ужасные размеры. Уступки необходимы!”

Однако словно опоенный каким-то злым волшебным напитком, Николай упорно продолжает ничего вокруг не замечать и как ни в чем не бывало отвечает любимой жене :
- “Мысленно всегда с вами. Великолепная погода. Надеюсь, чувствуете себя хорошо. Любящий нежно Ники”.

… Я отложил в сторону бумаги.

 А что же это все-таки был за человек, бывший российский самодержец, хозяин земли русской?! Почему в такое грозное время он так странно себя вел? Почему никак не реагировал на тревожные сообщения? Что или кто внушил ему мысль о незыблемости монархии и неприкосновенности царизма?!

Ладно, “этот толстяк Родзянко” поддался панике, едва увидел под окнами государственной думы стотысячные толпы решительно настроенных людей. Да, видно, и не особой любовью и доверием пользовался он у царя. Глава государственной думы мог и заблуждаться. Или же лукавить, как опытный и прожженый политик.

Точно так же могли заблуждаться или ошибаться и многие приближенные царя и даже всезнающие руководители царской охранки. Вполне возможно, что и им царь никогда полностью не доверял.

Но ведь своей родной жене должен же он наконец поверить? Ей-то зачем врать или приукрашивать паоложение в воюющей озлобленной стране?! Ну, не идиот же он в самом деле?! Ведь речь идет не только о верховной власти, но и о сохранении России как единой и неделимой!

ТАК КЕМ ЖЕ БЫЛ ЦАРЬ – человек или бог???

- Скажите мне откровенно, Сергей Юльевич, - спросил как-то однажды великий князь Николай Николаевич (дядя царя, в начале войны главнокомандующий объединенными вооруженными силами Российской империи) председателя совета министров графа С.Ю. Витте, - как Вы считаете государя - человеком или нет?

- Государь есть мой государь, - уклончиво ответил опытный  политик, - а я его верный слуга. И хотя он нам дан богом или природой, он человек со всеми людям свойственными особенностями.

- Нет! – Возразил великий князь. – Он не человек и не бог, а нечто среднее!!
Умных людей в окружении царя Николая Второго всегда было мало. Но вся беда в том, что он к ним совершенно не прислушивался! То ли полагал, что и сам прекрасно обойдется без посторонних советов, то ли просто не верил им. Сейчас многие винят царя в том, что он растерялся в решительный момент и отрекся от престола, тем самым погубил и себя, и семью, и великую мировую державу, но мало кто задается вопросом  - а почему война вообще произошла? Можно ли было ее избежать?!

МОЖНО! И царь вполне мог избежать войны, если бы слушал своих людей, из своего ближайшего, русского, окружения, а не дядюшек и тетушек из Лондона или Берлина! Впрочем, любой человек, читающий эти строки, тут же недовольно хмыкнет: мы все умны задним числом, нам легко теперь судить о делах тех далеких, когда мы знаем и видим, к чему в итоге страна пришла!!

Но послушаем бывшего министра внутренних дел, члена государственного совета Петра Николаевича ДУРНОВО (1845 – 1915), который всего за несколько месяцев до начала первой мировой войны – в феврале 1914 года – отправил царю Николаю Второму памятную записку:
- “ГЛАВНАЯ ТЯЖЕСТЬ (предстоящей нам) войны, несомненно, выпадет на нашу долю, так как АНГЛИЯ к континентальной войне едва ли способна, а Франция, бедная людским материалом, вероятно, будет придерживаться строго оборонительной тактики. Роль тарана, пробивающего самую толщу немецкой обороны, достанется нам… Готовы ли мы к столь упорной борьбе? На этот вопрос приходится отвечать отрицательно… Нужно, прежде всего, отметить недостаточность наших военных запасов, недостаточность нашей тяжелой артиллерии… Сеть железных дорог недостаточна. Техническая отсталость нашей промышленности не создает благоприятных условий для усвоения нами новых изобретений… Война потребует расходов, превышающих финансовые ресурсы России… Неизбежны и военные неудачи…те или иные недочеты в нашем снабжении… При исключительной нервности нашего общества этим обстоятельствам будет придано исключительное значение… Начнется с того, что все неудачи будут приписываться правительству. В законодательных учреждениях начнется яростная кампания против него. В стране начнутся революционные выступления… Армия, лишенная наиболее надежного кадрового состава, охваченная в большей части стихийно, общим крестьянским стремлением к земле, окажется деморализованной, чтобы послужить оплотом законности и порядка… Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается предвидению…”

Так что читаешь эти строки И ЖУТЬ ОХВАТЫВАЕТ–
 неужели он и вправду заранее предвидел все ужасающие последствия участия России в бесмысленной войне?! Тогда почему не нашел в себе силы отстоять свою точку зрения и спасти от гибели и империю, и императора?!

…Все произошло именно так, как и предсказывал Дурново!

 Война нарушила привычный ритм жизни. Миллионы вчерашних крестьян изнемогают в окопах. Условия жизни остального населения России все более ухудшаются, приближается разруха. Из-за дефицита сырья и топлива останавливаются многие заводы и фабрики, в стране начинает остро ощущаться нехватка самого необходимого, то тут, то там отмечаются перебои с хлебом. Призрак надвигающегося голода в полный рост встает перед огромной стошестидесятимиллионной страной. В рабочей среде, особенно в крупных городах, начинается брожение…

Следует особо отметить, что рабочих на фронт не брали – их мало, они нужны у заводских станков, чтобы выпускать снаряды и винтовки. И потому на фронт, в окопы, гнали крестьянских неграмотных сынов – они на все согласны, они покорны и исполнительны, трудолюбивы и неприхотливы. К тому же их довольно много – в стране более 85 процентов составляют крестьяне! “Народу на наш век хватит! А нет – так русские бабы еще нарожают!!”

Наиболее точно картину, царившую в те годы в русском обществе изобразил французский посол Палеолог:
- “Судя по созвездиям русского неба, год (новый 1917) начинается при предзнаменованиях достаточно дурных.  Я вижу вокруг беспокойство и уныние… в победу (России) больше не верят… с покорностью ждут, что же ужасное произойдет дальше…”

Долгое время почти все историки говорили о “неожиданности” февральской революции, о том, что она вроде бы грянула внезапно. Ее никто не ожидал и даже не предчувствовал. Трудно сказать, на чем основано это – явно спорное – утверждение.
Факты говорят о другом. Так, генерал Глобачев, шеф охранки, 5 января 1917 года в докладной записке предупреждает своего императора: “Настроение в столице носит исключительно тревожный характер. Политический момент напоминает канун 1905-го года!”

19 января он же с тревогой сообщает правительству: “Население столицы открыто  критикует в недопустимом по резкости тоне все правительственные мероприятия, слышатся даже речи, затрагивающие священную особу государя императора! Правительству, возможно, придется бороться не с ничтожной кучкой членов Думы, а со всей Россией!… Как бы нарастающее недовольство населения не явилось последним этапом на пути к началу беспощадных эксцессов самой ужасной из всех революций…”

Генерал бьет в набат, тревожные депеши шлет теперь правительству ежедневно – 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10 и 13 февраля!!! Но на них мало кто обращает внимание, потому как “процесс пошел”, как сказал генсек Горбачев, правда, в другое историческое время, но по тому же поводу!
И ЧТО ПОЛУЧИЛИ В ИТОГЕ???

“Случайности, невезенье, совпадения, капризы погоды…” Царь-государь, ничего не предчувствующий. Правительство, ничего абсолютно не предпринимающее для исправления положения.

Болтливая бездарная дума.
И озлобленный народ, которому много чего обещали.
 Тот самый “люмпен”, которого боялись и которого не хотели “ублажать” или хотя бы призывать к порядку...

Репортер лондонской газеты “ТАЙМС” сэр Роберт Вильтон (полковник Вильтон, как потом выяснится!) пишет в номере от 4-го числа (17-го марта) 1917 года: “Сильны антигерманские настроения. Население охотится за высокопоставленными лицами с пронемецкими симпатиями или немецкими именами. Престарелый граф Фредерикс, чей дом был разграблен вчера, был обнаружен скрывающимся и доставлен в Думу. Солдаты и обыватели давно охотились за княгиней Клейнмихель, которая подозревается в том, что она немецкая шпионка (потом, после октябрьского переворота, выяснится – она действительно снабжала немецкого посла барона Вильгельма фон Мирбаха сверхсекретной информацией!). Ее нашли укрывшейся в китайском посольстве. Вчера из окон своей квартиры стрелял по солдатам барон Штакельберг. Его вытащили из дома, притащили на набережную и тотчас казнили…”


Сидней Гиббс, учитель английского языка цесаревича Алексея, свидетельствует: “Без Царя армия развалится, и гуннам (немцам) будет очень просто захватить и Петроград, и даже Москву. Напор германских войск на французов и англичан возрастет неимоверно, и неизвестно, чем дело кончится… В России происходит немыслимое ни в одном цивилизованном государстве. Из тюрем освобождены как политические (их единицы!), так и уголовные (их там подавляющее большинство) преступники. Естественным следствием этой акции стал пожар в Окружном суде… В войсках (столичного гарнизона) – восстание. Убиты офицеры, командиры полков и генералы. Приняв японского посла за офицера (русской армии), убили и его…”


Когда началась февральская смута, царская семья была разделена: государь Николай Второй был в Могилеве, где находилась ставка, а императрица с детьми – в Царском селе. 8 марта (или 23 февраля по старому стилю) царь Николай отбыл из Царского села в ставку, туда он прибыл на поезде 9 марта. На следующий день была получена телеграмма военного министра Беляева, извещавшая, что в Петрограде среди рабочих на почве недостатка продуктов  начались беспорядки. 11 марта (26 февраля) телеграмму царю прислал глава  государственной думы Родзянко.

 Вечером одиннадцатого марта и утром двенадцатого от Родзянко царю принесли  еще две срочные телеграммы, в которых последний умолял государя “немедленно уволить всех министров и сформировать новый правительственный кабинет, пользующийся доверием” и народа, и власти. Однако как потом указывали многие из его свиты, царь ничем положительно “не проявлял и тени беспокойства”. Оно пришло лишь на следующий день, когда смута в Питере приняла организованный характер и уже возник так называемый “Комитет государственный думы”...

В критический для страны и режима момент высшие иерархи Православной Русской  Церкви “предали Государя, этого заступника Веры, Помазанника Божия! ” (это мнение графа Бенкендорфа). 10 марта “Петроградская газета” опубликовала “Послание Святейшего правительствующего Синода верным чадам Православной Русской Церкви”, подписанное восемью ведущими архиепископами:
- “Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни… Временное правительство вступило в управление страной в тяжкую историческую минуту. Враг еще стоит на нашей земле… Обьединитесь в братской любви на благо Родины, доверьтесь Временному Правительству, все вместе и каждый в отдельности приложите все усилия, чтобы трудами и подвигами, молитвою и повиновением, облегчить ему великое дело водворения новых начал государственной жизни и общим разумом вывести Россию на путь истинной свободы, счастья и славы …”

В воскреснье, 11 марта (26 февраля), на Моховой у премьер-министра Голицына состоялось секретное правительственное совещание. Министр внутренних дел Протопопов в растерянности – он не нашел ничего лучшего, как призвал арестовать главу Думы Родзянко. Позднее председатель правительства Н.Д. Голицын вспоминал, что генерал Хабалов на этом заседании показался ему “очень не энергичным и малосведущим тяжелодумом, а доклад его - сумбуром”, министр Протопопов  вообще “нес околесицу”, так что министры переглядывались и спрашивали друг друга: вы что-нибудь поняли? Вечером в своем дневнике присутствовавший на совещании генерал Дубенский отмечает: “Первое, что надо немедленно сделать, - убрать самого Протопопова!”

С удивлением министры отмечают, что у генерала Хабалова, командующего Петроградским военным округом, трясутся руки – совсем как в августе девяносто первого года у членов ГКЧП на пресс-конференции в Кремле…

Полистаем протоколы следственной комиссии.
Хабалов: “Здесь, в Адмиралтействе, мы предполагали обороняться… Но события вскоре показали, что оборона наша безнадежна.
Председатель: Почему?
Хабалов: “У нас не только не было патронов…Но, кроме того, еще и есть было нечего …”
Председатель: Сдачи отряда не было?
Хабалов: “Сдачи не было. Кому же сдаваться? Сдаваться было некому!”…

Нам остается с горечью добавить, что почти то же самое произошло в августе 1991 года, когда демократы опять (как и в семнадцатом году) брали власть в стране: ни продуманного плана действий (по спасению страны и режима), ни умелого руководства, ни патронов, ни снарядов, ни еды для тысяч солдат.
Видно, традиция у нас такая…

 Штаб-квартирой бунтовщиков стал Таврический дворец.

Там ПОД ОДНОЙ крышей самочинно образовались и мирно сосуществовали ДВА совершенно разных и самостоятельных революционных органа – так называемый временный “Комитет государственной думы” с ее бывшим председателем Родзянко и Исполнительный комитет совета рабочих депутатов, возглавляемый Чхеидзе и Керенским.
 ОБА ЭТИ органа, в состав которых вошли левые депутаты прежней Думы, большевики, эсеры и даже выпущенные из тюрем уголовные элементы, ОБЪЯВИЛИ себя ВЫСШИМИ ОРГАНАМИ ВЛАСТИ и стали рассылать по всей стране телеграммы революционного содержания.

Трон качается, режим трещит, но ЦАРЬ Николай  этого почему-то НЕ ЗАМЕЧАЕТ!!! Он спокоен, уверен в себе, ничто не может вывести его из состояния равновесия...
“Другие мечутся как угорелые, а царь спокоен!” – так потом будут вдали от родного отечества писать люди, близко знавшие царя,  в своих многочисленных мемуарах…
На верху начинается лихорадочный поиск вариантов примирения и спасения. Советует уступить бунтовщикам родной брат Михаил. Подсказывает компромисс мудрый князь Львов. Рекомендует проявить гибкость военный министр Беляев. Просится в отставку опытный премьер Голицын. Наконец не выдержал генерал Хабалов...

Царица пишет в Ставку своему венценосному супругу 22 февраля (7 марта) 1917 года: “Мой драгоценный! Какое ужасное время мы теперь переживаем! …Дорогой мой, будь тверд, покажи властную руку, вот что надо русским! Ты никогда не упускал случая показать любовь и доброту, дай им теперь почувствовать свой кулак”…

Все напряженно ищут выход, потому что прекрасно понимают – революция снесет все и всех! Революция никого не пощадит – девятьсот пятый год еще не забыт.
“ВСЕ МЕЧУТСЯ!”
Но царь Николай ничего этого не видит!!

Он по-прежнему уверен в себе, он не проявляет и тени беспокойства, как потом будут отмечать многие люди, близко наблюдавшие его. Читаем запись в дневнике царя: “Написал Аликс (царице) и поехал по бобруйскому шоссе к часовне, где погулял. После чаю читал и принял сенатора Трегубова до обеда. Вечером поиграл в домино”…

27 февраля (12 марта) в столице демонстранты устали драть горло на митингах и метать в городовых поленья и, наконец, решили вооружиться, и потому взяли приступом главный арсенал столичного гарнизона - теперь “в руках бунтовщиков” оказалось более сорока тысяч армейских винтовок и тридцать тысяч револьверов! В настроениях войск произошел окончательный перелом: одно дело получить от бунтовщиков комком снега или поленом по горбу, и совсем другое – пулю...

Глава Думы Родзянко советует военному министру Беляеву разгонять бунтовщиков и демонстрантов с помощью пожарных шлангов! Тот в ответ резонно заявляет, что обливание холодной водой лишь озлобит толпу…

Царь вызывает генерала Иванова: ”Николай Иудович, во имя вашего крестника, во благо его будущего пойдете ли вы на Петроград?” Тот отвечает согласием.

Николай Второй тут же назначает генерала Иванова командующим Петроградским военным округом взамен ушедшего в отставку нерешительного генерала Хабалова. В его распоряжение тут же выделяются несколько оставшихся верными царю боеспособных пехотных и казачьих полков – Тарутинский, Бородинский, Уральский, Орловский…

НО ПОКА ЦАРЬ КОЛЕБАЛСЯ И ПРИНИМАЛ РЕШЕНИЕ О ВВОДЕ ВОЙСК В СТОЛИЦУ, ВРЕМЯ БЫЛО БЕЗНАДЕЖНО УПУЩЕНО!
К исходу дня 27 февраля (12 марта) восставшие овладели городом полностью. Все основные объекты - вокзалы, арсеналы, почтамт, телеграф, правительственные здания – были захвачены восставшими или бунтовщиками, на языке властей. Солдаты столичного гарнизона массово переходили на сторону революции…

  В тот же день (27 февраля) в Таврическом дворце открыто возобновил свою работу Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. Одновременно с ним начал работу возглавляемый Родзянко временный комитет государственный думы. Революция разделила Таврический дворец на две части – в одном крыле здания заседал совет депутатов, в другом – буржуазный комитет, и ОБА объявили себя ВЫСШИМ органом власти!

 Утром 13 марта (28 февраля по старому стилю) ЦАРЬ Николай наконец-то РЕШИЛ ЛИЧНО отправиться в столицу и во всем разобраться на месте, но в пути стало известно, что в Питере уже возникла новая революционная власть, и ею отдано распоряжение направить поезд царя Николая Второго не в Царское село, а в Петроград. Царь отдал распоряжение ехать в Царское, но узловые пункты Любань и Тосна уже были заняты революционными войсками, и потому царь вскоре переменил свое прежнее решение – надо ехать в Псков…
Читаем запись в дневнике посла Франции в России М.Палеолога, сделанную им 14 марта (по новому стилю):
- Великий князь Кирилл Владимирович объявил себя за Думу. Он сделал больше. Забыв присягу в верности и звание флигель-адьютанта, которое он получил от императора, он пошел сегодня в четыре часа преклониться перед властью народа. Видели, как он в своей форме капитана первого ранга отвел в Таврический дворец гвардейские экипажи, коих шефом он состоит, и представил их в распоряжение мятежной власти…

От себя добавим, что этот доблестный потомок царской фамилии потом объявил себя наследником престола («царем в изгнании»), а его ныне здравствующие потомки (коим он приходится прадедушкой) усиленно добиваются от государства и реабилитации, и реституции…
  Этот шаг великого князя Кирилла произвел эффект разорвавшейся бомбы, особенно в высших кругах, и многих защитников монархического строя поверг в уныние – уж если ближайшие родственники царя выступают против трона, то что ж тогда говорить о всех остальных?!


Чтобы не быть голословным, приведем свидетельство  генерала Половцева (он потом – при демократе Керенском - станет командующим войсками столичного округа):
- Появление Великого Князя под красным флагом было ПОНЯТО КАК ОТКАЗ Императорской фамилии от борьбы за свои прорегативы и как признание факта революции. Защитники монархии приуныли»…   
Царский поезд тем временем прибыл в Псков.

Читаем запись в дневнике Николая Второго (от 2 марта по старому стилю):
- Утром пришел Рузский (генерал, командующий Северным фронтом) и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко (глава тогдашней Думы). По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство (военное) без Думы будет бессильно что-либо сделать… НУЖНО МОЕ ОТРЕЧЕНИЕ. Рузский передал этот разговор в Ставку, а Алексеев (полный армейский генерал, на тот момент начальник генерального штаба Ставки) – всем главнокомандующим фронтами.

 К двум с половиной часам пришли ответы от всех. СУТЬ та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я СОГЛАСИЛСЯ. Из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин (представители новой власти), с которыми я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена, и трусость, и обман»…

Там, в Пскове, 2 марта (15 марта по новому стилю) и состоялось ОТРЕЧЕНИЕ. Утром на станционных путях генерал Рузский доложил царю, что миссия генерала Иванова не выполнена. И сейчас Николай окончательно понял, что власть уплывает из его державных рук.
Теперь “без разрешения Таврического” даже его голубой вагон не сдвинется с места! Безнадежно устарели, а то и просто отпали идеи “ответственного министерства”, “созыва думы”, конституционных уступок.

ТЕПЕРЬ ДРУГИЕ ТРЕБОВАНИЯ!!!

Навсегда избавиться от царя – “вот что надо теперь русским!” Об этом прямо и решительно, отбросив любезности и дипломатию, заявляет по прямому проводу генералу Рузскому глава думы Родзянко. Он уже не просит и не умоляет – он диктует!

В этот день, ровно через 304 года после того, как на шестнадцатилетнего («молодого отрока») Михаила Романова была возложена державная корона российской империи, была предпринята попытка передать ее другому Михаилу Романову – родному 39-летнему брату царя.

“В эти решительные дни в жизни России почли МЫ долгом совести облегчить народу Нашему тесное единение  и сплочение всех сил для скорейшего достижения победы и в согласии с государственною Думою признали МЫ за благо отречься от Престола Государства Российского… Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родной Матушки-России. Посему я готов отречься в пользу моего сына, с тем, чтобы он оставался при мне до совершеннолетия при регентстве брата моего великого князя Михаила Александровича. НИКОЛАЙ.»

Впервые слово “отречение” прозвучало в докладе генерала Рузского. Доклад был довольно краток – царь выслушал  совершенно спокойно. Слово это его не удивило и не потрясло, как будто он ждал его! В конце доклада царь Николай сказал, что хотел бы знать мнение своих генералов, командующих фронтами.

Текст запроса командующим фронтами гласил:
“Наступила одна из страшнейших революций… Войну (с Германией) можно продолжить лишь при исполнении требований относительно отречения государя от престола в пользу сына… Армия должна всеми силами бороться с внешним врагом…”
ЗА ОТРЕЧЕНИЕ  Николая Второго от престола высказались ВСЕ командующие фронтами: Кавказский фронт – великий князь Николай Николаевич (родной дядя царя), Юго-Западный – генерал Брусилов, Западный – генерал Эверт, Румынский – генерал Сахаров, Северный – генерал Рузский, Балтийский флот – адмирал Непенин. За отречение высказался также и начальник штаба Ставки генерал Алексеев.

ГЕНЕРАЛЫ РУССКОЙ АРМИИ ПРЕДАЛИ СВОЕГО ИМПЕРАТОРА!

Генерал Рузский своей властью прекратил переброску войск с фронта в столицу для пресечения беспорядков и анархии, а генерал Алексеев в своей телеграмме в ложном свете обрисовал положение в столице и просил всех командующих фронтами поддержать его требование к царю об отречении от престола…

Нам очень хочется забежать вперед и оповестить читателей о судьбе всех, кто так или иначе способствовал отречению царя и неминуемому развалу империи. Адмирал Непенин был убит восставшими матросами уже через несколько дней после отречения царя. Адмирал Колчак (командующий Черноморским флотом) был предан союзниками - белочехами и расстрелян эсерами из правого политцентра в Иркутске (до прихода Красной армии) через три года (зимой 1920 года). Генерал Рузский расстрелян чекистами в Ессентуках менее чем через год - в 1918. Генерал Эверт растерзан озверелой солдатской толпой уже в конце 1917 года. Генерал Алексеев, долгое время бывший начальником штаба Ставки, умер в августе 1918 года на Дону при невыясненных обстоятельствах, все источники туманно указывают – “умер от перенапряжения”.

 Лишь один генерал Брусилов, герой первой мировой войны, автор знаменательного прорыва, попавшего во все учебники по тактике, умер своей собственной смертью в городе Москве, в 1924 году, будучи высокопоставленным работником центрального аппарата Красной армии…
За отречение высказались все высшие военные чины!

Этот НЕОЖИДАННЫЙ УДАР в спину СО СТОРОНЫ ГЕНЕРАЛОВ ошеломил и окончательно СЛОМИЛ слабовольного царя Николая - он тут же, в своем вагоне,  подписал манифест об отречении от престола, наивно полагая, что “этим спасет трехсотлетнюю империю” от неминуемого развала и гибели.

И форма отречения Николая, и время отправки телеграмм были определены не без умысла – “дабы отказ от престола совершался не под давлением думских представителей Гучкова и Шульгина”, которые должны были вскоре прибыть в Ставку, как об этом потом написал в своем дневнике генерал Дубенский.

Представители думы – Гучков и Шульгин – прибыли в Ставку не после обеда, как ожидалось, а поздно вечером, в половине десятого. По пути они попытались связаться с генералом Ивановым, который по приказанию царя “выехал усмирять бунт”.

Один из самых активных деятелей  эти  судьбоносные  или переломные дни  в истории империи так описывает в своих воспоминаниях (“ДНИ”, В.В.Шульгин):
-…“Не помню, на какой станции нас соединили прямым проводом с генерал-адьютантом Николаем Иудовичем  Ивановым… По приказанию государя он выехал по направлению к Петрограду усмирять бунт. Он дошел до Гатчины, но кто-то разобрал рельсы. ОН НИЧЕГО НЕ МОЖЕТ СДЕЛАТЬ, потому что явились агитаторы, и солдаты уже разложились.  На них нельзя положиться. Они больше не повинуются… Надо было спешить!”

 Они рассчитывали, что в сложившейся ситуации царь отречется от престола в пользу брата, и “Михаил в качестве регента приберет к рукам власть, прежний порядок будет восстановлен,  и династия таким образом будет спасена.”
На перроне их встретил флигель-адъютант полковник Мордвинов.

 Думцы растерялись – они не ожидали, что все именно здесь и так быстро решится! “Мы пошли, как идут люди на все самое страшное – не совсем понимая…”

Царь Николай встретил прибывших депутатов Гучкова с Шульгиным в своем голубом вагоне спокойно и даже как будто дружелюбно. “Совет наш сводится к тому, что вы должны отречься от престола…” – С волнением произносит свою речь Гучков, но Николай обрывает его: “Эта длинная речь лишняя. В три часа дня я принял решение отречься в пользу сына.  Но теперь, подумав, пришел к заключению, что расстаться с ним не могу, и передаю престол брату Михаилу. Надеюсь, вы понимаете чувства отца!”...

Набросок текста уже есть, он заранее подготовлен Шульгиным.

Они не навязывают, а лишь предлагают.
Царь берет протянутую ему бумагу и уходит.

Через час возвращается и передает думцам уже машинописный текст, под которым стоит подпись “Николай”.

ПРИМЕЧАНИЕ. Подпись об отречении царем была сделана КАРАНДАШОМ, что впоследствии дало пищу многочисленным критикам - царь, мол, не отрекался! А его подпись ОБВЕДЕНА!

Однако предусмотрительный Шульгин тут же просит царя Николая передвинуть время на акте на несколько часов назад, когда депутатов в царском вагоне еще не было, – как будто этот “исторический документ” ПОДПИСАН царем не ПОСЛЕ, а ДО приезда делегации думцев: “Я не хотел бы, чтобы когда-нибудь кто-нибудь мог сказать, что манифест был нами  вырван…”
Одновременно царь Николай (уже отрекшийся от престола) подписал по просьбе того же неугомонного В.В.Шульгина указ о создании Временного правительства во главе с князем Г.Е.Львовым, которое будет работать до созыва Учредительного собрания, и указ о назначении Верховным главнокомандующим великого князя Николая Николаевича (родной дядя царя).

Однако и тут произошла заминка – услышав имя князя Львова, царь поинтересовался, какой у того чин. В ответ депутаты растерянно пожали плечами – царь лишь иронически  усмехнулся…
 В бумагах он указал даже точное время – 15.00 часов, хотя в действительности (по воспоминаниям Шульгина) “часы показывали начало двенадцатого ночи!”

Это время было указано опять же по просьбе депутата Шульгина - не мог же уже отрекшийся от престола царь производить такие назначения! А тут все довольны: депутаты сохраняли лицо и остались порядочными людьми, а царь подчеркивал независимость своего исторического решения. Подписав акт отречения, бывший царь Николай Второй надел свою полковничью шинель и вышел на перрон…

 “ОТРЕКСЯ, КАК БУДТО ЭСКАДРОН СДАЛ!”

Эту фразу почему-то приписывают известному поэту Александру БЛОКУ, однако произнес ее генерал-майор Дубенский, один из генералов свиты царя Николая Второго: «Отказался от престола просто – как эскадрон сдал!»

Многочисленная царская охрана и довольно солидное окружение тут же мгновенно исчезли! Обескураженный и очень раздосадованный царь долго бродил по перрону в сопровождении лишь одного принца Лейхтенбергского, который в тот момент в ставке исполнял обязанности дежурного флигель-адьютанта, и изливал ему душу.

“После подписания акта (об отречении от престола) лицо у него одеревенело, он стал всем кланяться и протягивать руку, и мне тоже протянул…”– Так потом напишет в своем дневнике генерал Дубенский, все это время пребывавший рядом с царем.

Александра Федоровна находится в это время в Царском селе (болен сын Алексей, наследник престола). Сознание собственного бессилия помрачает ее разум – если бы царица была рядом, она не позволила бы Николаю Александровичу так легко оставить российский престол, но их разделяют восемьсот верст: “Я на троне двадцать три года! Я знаю Россию, я знаю, как любит народ нашу семью. Кто посмеет выступить против нас?!”
Она шлет срочные телеграммы то в Могилев, то в Псков, но они возвращаются обратно с неизменной пометкой “Местонахождение адресата неизвестно”...

В ту же ночь участники псковского совещания разьехались в разные стороны.

Бывший царь снова отправился в город Могилев, в свою Ставку, к месту бывшей своей военной службы. А думцы с манифестом царя отправились в Петроград.
Каким ветром с вокзала занесло радостного Гучкова в соседние Николаевские железнодорожные мастерские, он и сам потом толком объяснить не мог! Здесь он объявил собравшимся рабочим, что царь отрекся от престола в пользу брата Михаила Александровича и в России создано демократическое правительство.

Взрыв возмущения тут же прокатился по толпе – запахло самосудом!

“Давай сюда грамоту!”- Раздались возмущенные крики рабочих. Мастеровые тут же заперли двери помещения и начали обыскивать Гучкова. Документа не нашли и только поэтому Гучкову и Шульгину удалось выбраться из разъяренной толпы живыми. Позже выяснилось (со слов самого Шульгина), что Шульгин в самый критический момент передал акт отречения Николая от престола депутату Лебедеву, а тот сунул его Бубликову, которому удалось незаметно уйти и спрятать документ в куче старых газет у себя в шкафу…

Наиболее точно кипящую атмосферу тех дней передал глава партии большевиков В.И.Ленин (том 31, полное собрание сочинений, - для особо интересующихся):
- “Новая влась уже работает над реставрацией царской монархии, уже приглашает кандидата в новые царьки, Михаила Романова! …Оно хочет, чтобы власть в России имели не сам народ, а новый царь вместе с буржуазией!”

Ковать железо надо, пока оно горячо! Эту истину понимали и новые лидеры новой России. И потому 3 марта они собрались на квартире князя Путятина – Керенский, Родзянко, Милюков, Львов, Набоков, Некрасов, Шульгин и некоторые другие видные деятели. Большинство склонялось к тому, чтобы брат Михаил взял власть! Правда, они предупреждали, что в данной накаленной атмосфере этот шаг таит для него громадную опасность.

- Я не вправе скрывать здесь, - заявил всем Александр Федорович Керенский (урожденный Аарон Кирбис), - каким опасностям вы лично подвергаетесь в случае решения принять престол…
- Если вы откажетесь, - заявляет со своей стороны  Милюков, - будет гибель… Потому что Россия потеряет свою ось! Монархия – это ось… Монархия – это единственно возможный в России центр…Если вы откажетесь, будет ужас…

Милюкова, который выступает с речами несколько раз, чуть ли не после каждого оратора, горячо поддерживает его однопартиец и соратник Гучков:
- Без царя России не жить! Если вы боитесь возложить на себя бремя короны, примите власть по крайней мере на время… Пообещайте народу сдать власть Учредительному собранию, как только кончится война…

В тот же день Родзянко послал генералу Алексееву в Ставку телеграмму – о результатах совещания на улице Миллионной. Николай в это время – 3 марта (или 16-го по новому стилю) вернулся в Ставку, в Могилев, чтобы проститься с офицерами и повидаться с матерью, которая прибыла туда из Киева. По приезду Николай узнал, что его брат Михал тоже отрекся от российского престола в пользу Учредительного собрания, и с горечью в своем дневнике дает следующий комменарий:

- “Третьего (16-го) марта. Оказывается, Миша (брат) отрекся. Его манифест кончается четыреххвосткой для выбора через шесть месяцев Учредительного собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость… В Петрограде беспорядки прекратились, лишь бы так продолжалось дальше…”

Повсюду развеваются красные флаги, начинается демократическая вольница. Но в Ставке пока порядок соблюдается! Делать там Николаю, в сущности, теперь уже нечего, и поэтому 4 марта бывший самодержец один, без привычной многочисленной охраны, едет на железнодорожный вокзал встречать мать. Погода в городе морозная – снег, метель.
Читаем запись в дневнике Николая: «Гулял, опять началась метель. Обедал с мама и поиграл с ней в безик. В десять часов поехал к обедне… Погулял в садике…»

В тот же день (4 марта) Николай вручил генералу Алексееву записку с требованием гарантий – речь шла о беспрепятственном проезде в Царское село, о безопасном пребывании там до выздоровления детей (почти все они в это время заболели корью в тяжелой форме) и последующем беспрепятственном выезде в Мурманск. Оттуда Николай с семьей собирался отбыть в Англию, где его ждал (как он наивно полагал) двоюродный брат!

Эти три пункта требований бывшего монарха генерал Алексеев тут же передал по телеграфу главе Временного правительства князю Львову, а вот о четвертом, самом важном, с точки зрения бывшего царя, почему-то умолчал: Николай требовал гарантировать ему беспрепятственное возвращение (из Англии) в Россию по ОКОНЧАНИИ ВОЙНЫ - «для постоянного жительства в Крыму, в Ливадии». Повторной телеграммой генерал Алексеев просил Временное правительство срочно направить своих представителей для сопровождения бывшего царя.
6-го марта генерал Алексеев получил из столицы «добро» на требования или пожелания царя Николая. О новостях в стране и в мире бывший царь узнавал из газет.

Откроем и мы “Петроградскую газету” (официальный орган советов) - номер за 11 марта:
- Совет рабочих депутатов об аресте Николая Второго. Вчера (10 марта) состоялось заседание совета в зале Михайловского театра. Первым был заслушан доклад депутата Н.Д.Соколова от исполнительного комитета об аресте отрекшегося императора. Докладчик довел до сведения совета рабочих и солдатских депутатов о том, что Временное правительство намеревается отправить низложенного царя  в АНГЛИЮ и уже вступило по этому поводу в переговоры с английским правительством. Исполком признал, что Временное правительство нарушает договор, заключенный с исполнительным комитетом. Для того, чтобы не допустить этого, исполком распорядился отправить в Царское село свою комиссию вместе с воинскими частями, которые окружили дворец. Сделав это, исполнительный комитет вступил в переговоры с Временным правительством, которому пришлось санкционировать решение исполнительного комитета…”

Нам лишь остается напомнить, что в стране в тот момент сложилось двоевластие – ОБА (советы и временное правительство) объявили себя ВЫСШИМИ органами власти и потому заключили договор, о нарушении которого правительство теперь и предупреждал исполком. Ссориться с советами министры не захотели и потому вынуждены были уступить их требованию об аресте царя.

8-го марта бывший царь попрощался с солдатами и офицерами Ставки, которым наказал служить честно родине и при новом правительстве. В ответ генерал Алексеев пожелал бывшему государю «счастья в новой жизни». Николай исполнил все, что от него потребовали  власти, и потому ждал, что те в ответ тоже выполнят все свои прежние обещания.
Поезд для бывшего русского царя и его семьи был готов уже 8 марта. Ждали только представителей новой власти – для сопровождения. Вскоре они прибыли – это были члены государственной думы Бубликов, Вершинин, Грибунин, Калинин.

 На вокзале собралось огромное количество публики, как об этом потом они напишут в своем отчете. После кратких приветственных речей эмиссары Временного правительства отправились в штаб, где имели беседу с генералом Алексеевым. В кармане у Бубликова, новоиспеченного комиссара путей сообщения, лежало постановление Временного правительства об аресте бывшего царя Николая Второго и его супруги!

Оно было принято Временным правительством накануне: «Признать отрекшегося императора Николая Второго и его супругу лишенными свободы и доставить отрекшегося императора в Царское село»…

Не арестовать, а всего лишь «признать лишенным свободы» бывшего хозяина земли русской! Генерал Алексеев доложил бывшему инженеру-путейцу Бубликову о готовности царского поезда к отправке и тут же выдал по его требованию список сопровождающих Николая лиц, из которого тот по неведомой причине вычеркнул генерал-адъютанта Нилова. Затем Бубликов отдал ряд других распоряжений и лишь после этого предъявил генералу постановление Временного правимтельства об аресте бывшего царя Николая. 

«Моим первым движением, - вспоминал потом демократ Бубликов, - было отказаться от этой почетной роли. Слишком мне претило разыгрывать из себя тюремщика. Но затем, поразмыслив, я решил принять поручение…»

Когда бывший царь сел в свой специальный поезд,  они обьявили ему через начальника главного штаба генерала Алексеева, что он, бывший российский император, а ныне “просто гражданин Романов”, арестован по специальному декрету Временного правительства и решению исполнительного комитета.
Бубликов ранее самовольно взял под свое личное управление сеть железных дорог Российской империи и все линии телеграфа. Именно из телеграммы Бубликова вся страна узнала о свершившейся революции в столице!!

Одновременно Бубликов ЗАПРЕТИЛ тогда, в начале марта, движение всех поездов в районе Петрограда, справедливо опасаясь переброски в столицу верных императору Николаю Второму войск с фронта. Позже он так отзывался о  переломном моменте в жизни  империи: “Была такая неразбериха, так мало на верху было толку, что достаточно было всего лишь одной дивизии с фронта, чтобы восстание в столице в корне было подавлено! Ощути тогда царь Николай Второй хоть МАЛЕЙШИЙ  прилив энергии, и я давно бы болтался на виселице!!”
Арест царицы был произведен в тот же день, 21 марта, генералом Корниловым, бывшим тогда командующим войсками Петроградского военного округа.

 Назначенный на этот пост одним из последних указов царя Николая Второго, генерал Корнилов не постеснялся, однако, принять личное участие в аресте царицы, а немного позже и сам был арестован и заключен в крепость, по роковому стечению обстоятельств, находящуюся всего в каких - то сорока милях от города Могилева! При аресте царицы Александры (Алисы) Федоровны присутствовал только один человек – гвардейский полковник Кобылинский, бывший начальник царскосельского гарнизона, в свое время назначенный на эту должность лично генералом Корниловым.

Генерал Алексеев передал бывшему царю:
"Ваше величество должны считать себя как бы арестованным!»
Проводы были молчаливыми.

 Бывший царь никак не мог примириться с изменой своего ближайшего окружения, которое мгновенно переметнулось на сторону новой власти.
 «Погода морозная и ветреная. Тяжело, больно и тоскливо!» - Об аресте в дневнике - ни слова. «Как бы арестованный!» - отныне царь будет находиться в состояния плена на своей собственной территори…

  Бывший государь прибыл в столицу 22 марта, и его, как всегда, сопровождало очень много лиц. Но как только он вышел из своего вагона, все эти “многочисленные лица” из окружения “посыпались на перрон и стали быстро разбегаться” в разные стороны. После этого бывший царь Николай с горечью написал в своем дневнике: “Кругом измена, и трусость, и обман …”


Нарышкин, Саблин, Граббе, Фредерикс, Воейков, Лейхтенбергский – теперь бежали даже те, кому царь Николай изливал душу после отречения! В те дни бывший глава думы “этот толстяк Родзянко” злорадствовал:
- “Эти люди были первыми, в тяжелую минуту бросившими царя! Вот как государь не умел выбирать себе  близких!”
Немного у царя оказалось верных слуг!

Покончил с собой легендарный начальник охранки Зубатов, застрелился старый служака генерал Мищенко, отказался присягать Временному правительству граф Келлер. На этом список преданных слуг царя и кончается…

Постановление Временного правительства о лишении свободы царя и царицы состоялось 20 марта 1917 года. Тем самым оно хотело ОГРАДИТЬ бывшего государя от нежелательных  эксцессов первого революционного потока. Попутно тогда же была создана верховная Чрезвычайная следственная комиссия, которая собиралась досконально расследовать деятельность бывшего царя “как носителя высшей государственной власти старого строя”, так и всех должностных лиц вообще, “так или иначе приковывавших к себе внимание всего общества своими действиями”.

Глава Временного правительства России демократ Александр Федорович КЕРЕНСКИЙ (Аарон Кирбис) в ответ на требования озлобленных революционных солдатских масс немедленно расстрелять “как врагов родины и отечества” бывших царя и царицу, прямо и решительно заявил: “Я никогда не приму на себя роль Марата! И вину Николая Второго перед Россией рассмотрит беспристрастный суд”...
36-летний Александр Федорович Керенский для бывшего царя и его супруги – “луч света в темном царстве”!

А ведь всего каких-то четыре месяца назад разгневанная императрица требовала от своего венценосного супруга “повесить Кедринского за его ужасную речь в Думе”, что, по ее мнению, было бы для других “полезным примером!”
К визитам Керенского во дворце вскоре привыкли и принимали как своего. Какой милый молодой человек – культурный, вежливый, заботливый!

Кто бы мог подумать! Он совсем не похож на того “Кедринского-Керенского, для которого совсем недавно присматривали сук покрепче”. Бывший царь, сидя на диване, довольно снисходительно выслушивал рассказы словоохотливого молодого человека и даже сочувствовал:
- “Как жаль, Александр Федорович, что у меня раньше не было  такого хорошего министра, как вы! Вы были бы у меня очень хорошим министром!...”

Запись в дневнике Николая Второго (от 22 июня 1917 года): “Этот человек положительно на своем месте в нынешнюю минуту, чем больше у него власти, тем лучше.”
Похоже, они сразу же понравились друг другу – бывший монарх и февральский демократ: «Экс-император иногда сожалеет о прошлом… Ему тяжело говорить об этом, особенно о людях, которые покинули его…Да, не ожидал он такого вероломства…»

Февраль всколыхнул страну!
 Она словно проснулась ото сна – политикой начали интересоваться даже мещане, ранее шарахавшиеся от одного слова “революция”, буржуа нацепили красные банты и с удовольствием рассуждали о свободе, о демократии и равенстве…
О реакции на события в России можно судить по мнению высших представителей Англии, вроде бы официальной союзнице России в мировой войне. Узнав о свершившейся “февральской революции”, английский премьер ЛЛОЙД ДЖОРДЖ удовлетворенно заметил: “ОДНА ИЗ ЗАДАЧ ЭТОЙ ВОЙНЫ ВЫПОЛНЕНА!”

 С начала февральской революции прошло три месяца, но ее важнейшие вопросы – о мире, о хлебе, о земле - не решены. Война продолжалась! День войны обходился России в пятьдесят миллионов золотых рублей. Половина взрослых мужиков по-прежнему прозябала в окопах. Хозяйственное положение еще более ухудшилось.

 Финансовая система страны пришла в полное расстройство. Товаров становилось все меньше и меньше, а денег все больше, так что цены росли не по дням, а по часам. Торговцы беззастенчиво вздували цены. Появилась частушка: “Был царь-дурачок, был хлеб – пятачок, а теперь республика – хлеб четыре рублика!”

Чтобы СПАСТИ страну от неминуемо надвигающейся экономической КАТАСТРОФЫ, новая демократическая власть должна была прилагать поистине героические усилия. Надо было осуществить жесткие меры – проводить учет и контроль, регулирование и распределение имеющихся ресурсов, не останавливаясь “перед священным правом частной собственности”.
Надо было вести решительную борьбу с разрухой и даже с саботажем со стороны некоторой части капиталистов и торговцев, старающихся максимально нажиться на переживаемых страной трудностях.

Надо было жестко осуществлять государственное регулирование производства важнейших видов продукции, не особо надеясь на “всемогущую руку свободного рынка”, который “все исправит”! Особенно в условиях продолжающейся войны…
Однако время шло, положение усугублялось, а правительство не принимало никаких действенных мер! Дальше разговоров дело почему-то не шло.

“ВСЕ ОБЕЩАТЬ – НИЧЕГО НЕ ИСПОЛНЯТЬ!” –
Такова была, по мнению многих наблюдателей, политика Временного правительства! То же самое, почти один к одному, потом – в 1991 году – повторилось в России и при новых демократах во главе с бывшим верным ленинцем и коммунистом товарищем ЕЛЬЦИНЫМ: традиция у наших россиянских демократов такая что ли?!
Что представляла собой Россия в тот  судьбоносный для нее год? Бесконечная кровавая и бессмысленная мировая война, бешеный разгул уличной демократии, падение до нуля авторитета власти, экономическая разруха и невиданное обнищание, крикливое требование скорых перемен у лидеров расплодившихся революционных, демократических и прочих партий – вот лишь некоторые штрихи к портрету той России.

После свержения монархии Россия вдруг оказалась самой свободной страной Европы и мира! Однако никто толком НЕ ЗНАЛ, ЧТО ДЕЛАТЬ с этой самой желанной и долгожданной свободой, которая сама по себе не решала острейших проблем, в тисках которых оказалась страна.
Почитаем письма, адресованные главе Временного правительства Александру Федоровичу Керенскому:

“- Народ, эту темную, невежественную, безграмотную массу, Вы приняли за зрелых и развитых людей, и, не научив его азбуке, сразу посадили в политический университет. Посмотрите, к чему это привело! Свобода собраний – только для большевиков, свобода стачек – исключительно для самых бессовестных вымогательств. Равенство, законность? Но они давно упразднены в революционном порядке и заменены самосудами. В комитетах (органы местной власти) – или неграмотные, или каторжники, наводящие ужас на население…”


   О том же самом пишет и епископ Андрей Уфимский:
- “У нас теперь на местах - полная анархия, никто никого не слушает и делают все то, что хотят: и насилия, и грабежи, и издевательства, а вы, Временное правительство, все пишете воззвания, которые прямо всем осточертели : их ведь никто не читает, а прямо отплевываются, несмотря на высокие мысли, выраженные в них…”
Один из лидеров партии меньшевиков Юлий Мартов (Цедербаум) так описывает ситуацию в демократической России, сложившуюся летом 1917 года (письмо направлено из Петрограда в Швейцарию):
-“…Страна разорена, цены безумные – значение рубля равно 25-30 копеек, не более. Город запущен до страшного. Обыватели всего страшатся – гражданской войны, голода, миллионов бродящих солдат и т.д. Если не удастся очень скоро привести к миру, неизбежна катастрофа. Над всем тяготеет ощущение чрезвычайной временности всего, что совершается. Такое у всех сейчас чувство, что все это революционное великолепие на песке, что не сегодня – завтра что-то новое будет в России – то ли крутой поворот назад, то ли красный террор…”

Газеты иногда вспоминали про бывшего царя. Так, например, 4 июня 1917 года “Петроградская газета” поместила статью, подписанную автором по имени Б.Ц-к :
 “Пошел четвертый месяц, как бывший царь Николай Романов и его семья находятся под арестом в Александровском дворце в Царском селе… Ежедневно царскосельских узников охраняет 178 человек солдат при трех офицерах… Обед бывшего царя состоит из нескольких блюд, приготовленных находящимся в заключении дворцовым поваром. Ежедневно Николай Романов, супруга и дети совершают прогулки по парку. Бывший царь любит физический труд. Зимой он колет лед, а весной расчищает дорожки и поливает цветы… Охрана бывшего царя находится в очень надежных руках… члены бывшей царской семьи лишены возможности куда-либо скрыться!”

Ознакомившись с этой корреспонденцией, граф Бенкендорф, казалось бы уже привыкший к развязному тону “свободной демократической прессы”, не выдержал:
- “Ну, и подлецы! В том числе и этот Бэцик! Да как они смеют писать о Государе, словно это уголовный преступник? Впрочем, это еще ягодки. На пятки эсерам, кадетам и прочим октябристам наседают откровенные ставленники немцев. Они называют себя большевиками, верховодит ими некто Ульянов-Ленин, еврей по материнской линии (мать в девичестве - Мария Израэльевна Бланк)... Генштабисты убедили кайзера Вильгельма выделить круглую сумму, чтобы свалить нынешнее правительство Кирбиса-Керенского и на его место поставить Ульянова-Бланка. Они для того и вывезли этого большевика вместе с кагалом сородичей из Швейцарии…
Он ведь твердо пообещал немцам вывести Россию из войны с Германией и превратить войну империалистическую в гражданскую. Лозунги его лживы, но привлекательны, и потому многие попались на его удочку… Я старик и знаю подоплеку многого… Подрывную революционную деятельность проводят не кто иной, как иудеи. Через графа ВИТТЕ, своего человека в иудейских кругах, Государь пытался откупиться от них. КАКОЕ ТАМ! След привел от французских РОТШИЛЬДОВ к английским, а те заявили, что ВСЕМ  ЗАПРАВЛЯЕТ АМЕРИКАНСКИЙ БАНКИР  Яков ШИФФ. Так что боюсь оказаться пророком, но надежды на спасение Государя нет… ”

Армия без жесткого руководства и единоначалия постепенно превращалась то ли в стадо босяков, то ли в шайку разбойников.
Газеты тех дней пестрят сообщениями типа этого: “Зная, с кем имеет дело, противник намеренно оставил (в районе города Станислава) большие запасы вина и водки. Русские свободные солдаты откупоривали бочки и пили. Князь Багратион, начальник Дикой дивизии (ее два полка состояли только из чеченцев и ингушей, не знавших русский язык и потому не поддающихся революционной агитации!) послал 80 кавалеристов, чтобы навести порядок.

Но, окруженные четырьмя тысячами солдат, пьяных в дым и освобожденных от уз дисциплины, всадники ничего не смогли с ними сделать… Вскоре город был снова взят австрийцами…” (“Биржевая газета”, июль 1917 года).

Демократы отменили в армии единоначалие – теперь все решало общее полковое собрание. ГОЛОСОВАНИЕМ РЕШАЛИ АБСОЛЮТНО ВСЕ ВОПРОСЫ!

Приказ №1 отменил в армии  и чинопочитание, и всякое понятие о дисциплине! Армия из организованной вооруженной силы превратилась в сборище «вольных людей»…
Газета “Таймс уикли” (Лондон) в номере от 26 июня 1917 года пишет об этом с английской прямотой и плохо скрываемым удовлетворением: “Утрата морального духа русской армией является следствием приказа №1, изданного советами. Кроме того, что этот приказ давал понять солдату, что он – гражданин, наделенный одними только правами, но не имеющий обязанностей, он еще и ударил по принципу единоначалия…”

Чтобы понять, КОМУ ИМЕННО понадобился этот ПРИКАЗ, приведем выдержку из интервью товарища  Иосифа Гольденберга, члена совета (Петроградского городского) рабочих и солдатских депутатов, данному в свое время французскому писателю Клоду АНЕ:
-“ПРИКАЗ №1– это НЕ ОШИБКА, а необходимость. Его редактировал не один только Соколов (Н.Д. Соколов – представитель Петроградского совета), он является единодушным выражением воли всего совета. В день, когда мы сделали революцию (февральскую), мы поняли, что, если не развалить старую армию, она раздавит революцию. Мы должны были выбирать между армией и революцией. МЫ НЕ КОЛЕБАЛИСЬ: мы приняли решение в пользу последней и употребили – я смело утверждаю это – надлежащее средство!”…   

К чему это привело на фронте, видно из дневника Пьера Жильяра, учителя царского наследника Алексея:
- “Среда. 20 июля (1917 года). Ничего нового в нашем заключении… Неуспех на фронте принимает все более и более значительные размеры. Выясняется отступление. Государь очень этим огорчен…”
Временное правительство бдительно охраняет бывшего царя Николая и СОВЕРШЕННО НЕ ЗАМЕЧАЕТ надвигающейся смертельной опасности! Целый десант “германских агентов во главе с большевиком Ульяновым-Лениным” уже высадился  на Финляндском вокзале, а на коммерческом пароходе плывет из Америки другой “агент  мирового капитала” Лев (Лейба) Троцкий-Бронштейн…

Положение в воюющей стране продолжает ухудшаться.

Перебои в снабжении продуктами крупных городов стали нормой. Опоздания поездов стали нормой. Отключения электроэнергии стали нормой. Нормой стали митинги на фронтах по поводу очередного наступления…
В обстановке нарастающего недовольства в столице снова начались массовые демонстрации протеста. Первая из них прошла 18 июня.
Это был первый звонок!
 Временное правительство один к одному повторяло ошибки прежнего, царского. Вместо налогообложения сверхприбыли торговцев и жесткого распределения имеющихся ресурсов правительство выпускало в невиданных масштабах бумажные деньги (часто их даже не разрезали, а выдавали рулонами, как туалетную бумагу), что неминуемо вызывало рост цен и, как следствие, нарастающее недовольство и озлобление.
 Сумма бумажных денег, читаем в учебниках истории, достигла 9950 миллионов рублей при золотом обеспечении в 1476 миллионов. Таким образом, золотое обеспечение рубля упало до 14 копеек! То есть цены выросли в семь раз. Напомним – при демократе ЕЛЬЦИНЕ цены в «свободной России» росли гораздо круче: за год в сотни раз…

В эти дни в Петрограде в атмосфере всеобщего недовольства, чреватой новым революционным взрывом, состоялся первый  Всероссийский съезд советов.
С трибуны съезда один из лидеров победившей буржуазно-демократической революции видный меньшевик Церетели истерически заявил: “В настоящий момент в России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займем ваше место!”
В ответ из зала послышалось уверенное – “ Есть такая партия!” Эти исторические или роковые слова (смотря откуда смотреть) произнес глава одной небольшой (всего двадцать четыре тысячи членов) партии большевик Ульянов-Ленин, на него тогда мало кто обратил внимание…

 В первой половине июля Временное правительство, по словам князя Львова, пришло к убеждению, что ”нахождение царской семьи около Петрограда стало абсолютно невозможным”. Переговоры с Бьюкененом (посол Англии) сначала шли нормально, но потом, по словам Милюкова, “как-то почувствовалось, что дело затягивается”. Глава Временного правительства Александр Федорович Керенский в порыве ораторского запала заявил: “Они будут отправлены в Англию, и я сам их довезу до Мурманска!” Однако англичане почему-то тянули, при этом всячески упрекали председателя правительства Керенского.


Они обещали крейсер, но время шло, обстановка в стране накалялась, а английского крейсера не было. Долго сдерживаемая (больше года!) обида наконец прорвалась у политкорректного А.Ф. Керенского:
- “Был бы крейсер, не было бы Тобольска, не было бы Екатеринбурга!!! …Мы (правительство) получили от англичан сообщение, что ДО ОКОНЧАНИЯ ВОЙНЫ ВЪЕЗД бывшего МОНАРХА (Николая Второго) в пределы британской империи НЕВОЗМОЖЕН!”
Причина такого неожиданного (только для одного Керенского) и резкого отказа проста и понятна – у Англии, согласно ПАЛЬМЕРСТОНСКОМУ ПРИНЦИПУ (бывший британский премьер - министр), “нет ни вечных врагов, ни вечных союзников, а есть лишь вечные интересы!”

Однако англичане кровно обиделись на Керенского – они готовы были (в 1917 году) принять бывшего царя и родственника (английский король Георг Пятый являлся российскому Николаю Второму двоюродным братом – их часто путали, так они были сильно похожи!), да вот, мол, тогдашний председатель Керенский не способен оказался выполнить возложенную на него миссию – газета “Дейли телеграф” с лондонской прямотой так и написала:
- …Не отказ (английского кабинета) Ллойда Джорджа, а “медлительность мистера Керенского плюс его малодушие” и явились причиной того, что потом произошло в Екатеринбурге!
ОДНАКО НЕ НА ТОГО НАПАЛИ!

Политический пораженец Керенский, которому теперь, в эмиграции, терять было уже больше нечего, тут же изобличил британский кабинет во всех грехах, так что официальный Лондон счел за лучшее прекратить газетную полемику с бывшим демократом…
Англия была не единственной страной, где Керенский, верный своему слову, тщетно пытался пристроить семью бывшего “хозяина земли русской”. В Дании у Николая Второго живет двоюродный брат король Христиан Десятый, в Греции – королева Ольга из рода Романовых, в Испании – Альфонс Тринадцатый.
Список можно продолжать, а толку?!

 Как говорится в избитом рекламном слогане, “при всем богатстве выбора альтернативы нет!” Все они (короли и цари) под теми или иными надуманными предлогами отказывают в пристанище бывшему русскому монарху!

Что-что, а предлог в просвещенной и премудрой Европе могли найти всегда! Вроде почти вся Европа ходит в друзьях и родственниках, а приткнуться царю некуда…
Обстановка в России тем временем продолжает обостряться. “Платные агенты немцев – большевики во главе с Лениным” (как их открыто тогда называли все столичные газеты) - предприняли 3-4 июля 1917 года первую, но пока еще неудачную, попытку захватить власть в стране. В соответствии с указаниями товарища Ленина – читайте его работу “Большевики должны взять власть!”
Так пишут буржуазные источники.

А большевистские пишут иное – “Буржуазия устроила в столице 3-5 июля массовую расправу над рабочим классом, его большевистским авангардом… Июльские расстрелы, осуществленные Временным правительством при поддержке эсеров и меньшевиков, привели Владимира Ильича Ленина к выводу, что двоевластие окончилось…”

7 июля Керенский отдал приказ о расформировании частей, участвовавших в июльской демонстрации. 9 июля разгромлены редакции всех большевистских газет. 12 июля Временное правительство вводит на фронте смертную казнь. Время митингов и собраний по поводу очередного наступления кончилось – в армии опять все решает и за все отвечает командир! Демократия в армии закончилась…

Газета “Известия Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов” так описывает (06.07.1917) события:
“Чего же добились демонстранты 3 и 4 июля и их признанные официальные руководители--большевики?! Они добились гибели почти четырехсот рабочих, солдат, матросов, женщин и детей, погибших во время панической бесцельной стрельбы вооруженной толпы. Они добились разгрома и ограбления ряда частных квартир и магазинов. Они добились попыток захвата контрразведывательного  отделения, где хранились все сведения О ГЕРМАНСКОМ ШПИОНАЖЕ, к счастью, не увенчавшемся успехом”…

Внимательно прочитаем еще раз сообщение газеты – толпа вооруженных людей стихийно начала грабить магазины и богатые квартиры. Ну, это в порядке вещей.
А вот зачем она (неуправляемая толпа) попыталась захватить контрразведывательное отделение – это весьма и весьма интересно: ясно одно – стихией здесь и не пахнет! Уголовники или обыватели на такое изначально не способны, это и дураку понятно…
Для полноты картины приведем данные, к которым в Бонне в государственном архиве удалось получить доступ – лишь в конце восьмидесятых годов (при обьединении Германии) -  австрийской писательнице Элизабет  ХЕРЕШ:
-“Телеграмма. Генеральный штаб. 21 апреля 1917 года. В министерство иностранных дел. Штаб главного командования передает следующее сообщение из отдела политики генерального штаба Германии: ВЬЕЗД ЛЕНИНА В РОССИЮ УДАЛСЯ. ОН РАБОТАЕТ ПОЛНОСТЬЮ ПО НАШЕМУ ЖЕЛАНИЮ. НЕМЕЦКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО РАБОТОЙ ЛЕНИНА ДОВОЛЬНО.”

Мы не исключаем, что о содержании многих секретных телеграмм агентов той или иной стороны противоборствующие службы хорошо знали, и потому через свою агентуру предпринимали при первой же благоприятной возможности все усилия, чтобы уничтожить архивы и хранилища этой ценной информации…
Временное правительство было обеспокоено растущей активностью “немецких агентов” – большевиков, и потому оно вынуждено было предпринимать меры для обеспечения безопасности царской семьи. После долгих споров было решено перевезти царскую семью в далекий сибирский город Тобольск. Сибирь еще была спокойна, удалена от центров политической борьбы, и условия содержания были хорошими – в Тобольске был огромный дом губернатора. Как сказал бывшему царю полковник Кобылинский перед отъездом: “СИБИРЬ ВСЕ ЖЕ ЛУЧШЕ, ЧЕМ САМОСУД!”

А самосуд тогда был вполне реален!! Офицеров убивали сотнями, что уж говорить о представителях царской фамилии, которых большинство обывателей считали виновниками начавшейся трагедии…

Первое упоминание о возможном отьезде царской семьи в Англию вызвало 20 марта налет на Царское село со стороны Петроградского совета (глава Лейба Троцкий-Бронштейн – он еще не был большевиком). Туда с командой на нескольких броневиках явился  левый эсер Масловский, бывший библиотекарь академии российского генерального штаба. Однако в последний момент он растерялся и потому не смог арестовать бывшего царя.

Бубликов, хоть и относившийся к монархии крайне отрицательно, все же приветствовал действия Керенского, который вовремя отправил бывшего царя в Тобольск: “Если бы толпа с ним расправилась, то это легло бы величайшим и бессмысленнейшим позором на Россию!”
Место и время отьезда царя тщательно скрывалось. Примерно за неделю до отьезда царя и семьи гвардейского полковника Кобылинского и председателя военной секции царскосельского гарнизона прапорщика Ефимова вызвал председатель Временного правительства Александр Федорович Керенский  и сказал им буквально следующее:
- “Вся царская семья скоро будет перевезена из Царского села в город  Тобольск!”
Русский царь, добровольно отрекшийся от престола в тяжелейшее для страны время, как и следовало ожидать, встретил суровый прием в лице новой власти. “Она была настроена к нему враждебно, подозрительно-недоверчиво”, как потом будут отмечать почти все бывшие представители бывшей власти. Постоянные неудачи на всех фронтах, гигантские потери в людях, предательство союзников, перебои в снабжении городов продольствием и топливом – и это в то время, когда хлеба и угля в стране было более чем достаточно, надо было только организовать своевременную доставку в города – все это породило в народе множество слухов о предательстве на самом верху.

Слухи эти, надо отметить, умело и повсеместно распускались и потому серьезно будоражили общественное мнение. Новая власть в лице Временного правительства Керенского вынуждена была на них реагировать... 
Однако глава  правительства демократ Керенский позднее признавал: “В результате работы Чрезвычайной следственной комиссии (глава комиссии – судебный следователь по особым делам Руднев) установлено, что в действиях царя и царицы комиссия не нашла этого преступления (обвинение в государственной измене путем заключения сепаратного мира с Германией)... Как лицо, которому в те дни принадлежала власть в самом широком ее масштабе и применении, я скажу, что роль немцев не так проста, как она вначале казалась. Они работали одновременно и на фронте, и в тылу, умело координируя свои действия. Германия потому и спешила совершить у нас государственный переворот, стараясь предупредить выход из войны своей союзницы Австрии. 24 октября 1917 года мы, Временное Правительство, получили предложение Австрии о сепаратном мире. А уже 25 октября (ночью, в два часа) большевики совершили переворот и захватили власть! ТАК НЕМЦЫ ФОРСИРОВАЛИ ХОД СОБЫТИЙ. Они через большевиков (Ленина, Троцкого, Парвуса и других) делались ХОЗЯЕВАМИ ПОЛОЖЕНИЯ в России…”

Временным правительством были командированы доставить царскую семью в город Тобольск с правом последующего выезда в Англию два человека – член государственной думы Вершинин и помощник комиссара Макаров. Следом в Тобольск отправился также и прапорщик Ефимов, только его полномочия не были уточнены – вполне возможно, он был особо доверенным лицом Александра Федоровича Керенского и должен был немедленно сообщать последнему все новости.
В Сибирь вместе с царской семьей отправились сорок пять человек, в их числе – генерал Татищев, гоф-маршал Долгоруков, лейб-медик Евгений Сергеевич Боткин, а также камердинеры, лакеи и повара. Не все приняли приглашение бывшего царя. Некоторые генералы из ближнего круга, как, например, тот же Нарышкин (первым из свиты 9 марта сбежал на вокзале!), попросили на размышление двадцать четыре часа – и с тех пор Николай больше их не видел…

 Отъезд был назначен на раннее утро первого августа. В царское село приехал сам премьер-председатель Керенский – он осмотрел строй солдат-гвардейцев и произнес напутственную речь: “Держите себя вежливо, а не хамами! Не забывайте, что это бывший император!”.
А бывшему царю Николаю демократ Керенский тут же сообщил: ”Я могу и должен Вам сказать – мое правительство решило направить Вас в Тобольск!”
Два поезда с двумя ротами солдат, с царем и многочисленной прислугой и под японским флагом с надписью “японская миссия красного креста” двинулись в далекий сибирский город Тобольск…

В Тобольске царская семья расположилась в бывшем губернаторском доме. Дом огромный, в нем восемнадцать комнат, есть электричество и водопровод. Чемоданами загромождены почти все комнаты. Одних ключей к чемоданам набралось на двадцать фунтов! Тепло, светло, уютно. Остается ждать вестей из центра и готовиться к отъезду – либо в Ливадию, либо за границу…
А вести из центра поступают неутешительные!

Не прошло и двух недель, как Романовы с прислугой поселились в генерал-губернаторском доме, а из Питера пришло сообщение о провале Корниловского мятежа.
25 августа главнокомандующий войсками генерал Корнилов двинул на Петроград 3-й конный корпус генерала Крымова. Этот поход поддержал сам председатель правительства Керенский – он намеревался обуздать надвигающуюся революцию, силой разгромить своих политических противников - большевиков (германских агентов), повсеместно распустить советы и продолжить войну с Германией до полной победы.
Но поход окончился неудачей!

Премьер-председатель Керенский тут же публично отрекся от Корнилова и объявил его вне закона! (И опять аналогия с Горбачевым, который в августе 1991 года предал бывших своих партийных соратников в лице ГКЧП!).
Одни авторы уверяют, что тогда большевиков (Ленина и Троцкого с Нахамкесом и Парвусом) спасли вооруженные отряды бывших пленных немцев (генерал Краснов в районе Пулковских высот сразу узнал германский почерк – снаряды шли точно в цель), другие пишут, что казаки бросились грабить вагоны с имуществом, третьи не менее пылко и яростно уверяют, что революционный Петроград тогда отстояли отряды красной гвардии – те самые, что и винтовку в руках толком держать не умели…

Генерал Крымов застрелился, Корнилова арестовали и отправили в город Быхов, откуда он вскоре вместе с другими бывшими генералами благополучно отбыл на Дон, якобы нарушив свое “честное генеральское”…

Газета “Биржевые ведомости” от 1 сентября 1917 года коротко сообщает: “Вечером 30 августа в Петроград прибыл стоявший во главе 3-го кавалерийского корпуса, шедшего по приказанию генерала Корнилова на Петроград, ген. Крымов… Из Зимнего Дворца ген. Крымов проехал на Захарьевскую, номер 19, где выстрелил в область сердца”… Весть о провале корниловского наступления вскоре доходит до Тобольска. Истеричная Александра Федоровна кричит, что “свет еще раз померк” в ее глазах. А Николай Александрович окончательно понял, что эта знаменательная “победа защитников Петрограда” означает конец его надеждам на освобождение страны от засилья немецкой агентуры. Но в самом Тобольске по-прежнему спокойно. Провинциальный городок как бы погрузился в дрему…
Обстановка в стране накаляется.

На четверть упало в России производство чугуна и стали. В совершеннейшее расстройство пришел железнодорожный транспорт. Начался разрыв привычных  экономических связей. При наличии в стране достаточных запасов хлеба в России начинался голод!
Правительство не решалось принять меры против крупных торговцев-спекулянтов, а крестьяне в массе своей не желали за постоянно обесценивающиеся бумажные деньги сдавать хлеб государству. Осенью 1917 года хлебозаготовки уже напоминали военные действия!
 Нам остается лишь напомнить, что первыми продотряды для насильственной конфискации хлеба у крестьян придумали не большевики-интернационалисты, а великие демократы из Временного правительства… 

В сентябре в Тобольск прибыл комиссар Временного правительства Панкратов и его помощник Никольский. Они представили полковнику Кобылинскому все необходимые бумаги за подписью главы правительства Керенского, и он вынужден был им во всем подчиняться.
Пробыли эти люди в Тобольске довольно долго – они даже пережили свержение Временного правительства. Они оставались комиссарами и после большевистского переворота 7 ноября (25 октября). Выгнали их с должности сами солдаты из караульной роты, которые дружно и организованно перешли на сторону захвативших власть большевиков. Произошло это уже 9 февраля 1918 года…
За событиями в стране и в мире бывший царь следил по газетам, которыми его регулярно снабжал Панкратов.
Ему часто приходят письма, иногда приезжают посланцы – читаем в дневнике Николая от 7 октября 1917 года : “Появился мистер Гиббс, который рассказывал много интересного о жизни в Петрограде, ранее (22 сентября) прибыл добрый барон Боде, который привез наши вещи…”

Однако вскоре поток информации по непонятным для Николая причинам  обрывается: “4 - го ноября. Уже два дня не приходят агентские телеграммы… 11- го ноября. Давно уже никаких газет из Петрограда не приходило. В такое тяжелое время это жутко…”
Лишь через две недели до Тобольска доходит информация О БОЛЬШЕВИСТСКОМ ПЕРЕВОРОТЕ (так о событиях в столице 25 октября – 7 ноября все в стране говорили и писали первые несколько лет!) и о свержении Временного правительства демократа Керенского.

Бывший царь с горечью отмечает в своем дневнике: “17-го ноября. Тошно читать описания в газетах того, что произошло две недели назад в Петрограде и Москве. Гораздо хуже и позорней событий Смутного времени!”
Николая Второго очень сильно волновал вопрос Учредительного собрания. Возможно, именно с ним бывший царь связывал надежды на свое скорое освобождение из тобольской ссылки, а потом - выезд за границу или проживание в Ливадии. По воспоминаниям комиссара Панкратова, “Николай Александрович чуть ли не ежедневно спрашивал” его: “Скажите, уважаемый, когда же наконец откроется Учредительное собрание?!”
Как теперь всем известно, долгожданные свободные выборы в Учредительное собрание состоялись, однако захватившие власть в стране большевики оказались там в явном меньшинстве! И потому, не мудрствуя лукаво, они разогнали “Учредиловку” сразу же после открытия первого заседания (в январе 1918 года) – матрос Железняк произнес знаменитую фразу: ”КАРАУЛ УСТАЛ!”

Так что при очередной беседе комиссар Панкратов с легкой иронией заявил бывшему хозяину земли русской: “Боюсь, Николай Александрович, что теперь оно (Учредительное собрание) уже и вовсе не состоится!"
Все происходящее в России после своего отречения от престола бывший царь рассматривает как бы со стороны:
- “7-го февраля 1918 года. Судя по телеграммам, война с Германией возобновлена, так как срок перемирия истек. Но на фронтах у нас, кажется, ничего нет, армия демобилизована, орудия и припасы брошены на произвол судьбы и наступающего неприятеля. Позор и ужас!
…12-го февраля. Сегодня пришли телеграммы, извещающие, что большевики, или, как они сами себя называют, совнарком, должны согласиться на мир на унизительных условиях германского правительства ввиду того, что неприятельские войска движутся вперед и задержать их нечем. Кошмар!”

Жизнь в губернаторском доме усложняется. Половина прислуги уволена, режим содержания ужесточен. Теперь царю и его семье запрещаются прогулки по городу, запрещается покидать дом даже на время еженедельного молебна в церкви Покрова Богородицы…
Во время пребывания в Тобольске царь сообщил англичанину Сиднею Гиббсу ФАМИЛЬНУЮ ЛЕГЕНДУ:
- “Царь наш Александр Первый Благословенный (время правления - 1801-1825 г. г.) якобы посетил святого старца Серафима и тот сказал ему (в 1825 году): продлится род твой триста лет и три года! Начался он в доме Ипатьева и кончится в доме Ипатьева. Начался с Михаила и кончится Михаилом… Он говорил еще много другого, что на мощах наших будет построена кузнеца диавола для уничтожения всего рода человеческого, что Россия будет затоплена кровью… Но Господь милостлив – Он даст России восстать из руин и пепла, о чем предупредит всех русских людей чудесными знамениями в святой день Преображения Господня!...”

Ту же фамильную легенду П.Н. Шабельский – Борк в своем труде “ВЕЩИЙ ИНОК”, посвященном знаменитому монаху АВЕЛЮ (Василий Васильев, 1755–1835), который из-за своего чудесного дара предвидения просидел в тюрьмах России более двадцати лет,  передает так:
- “Императору ПАВЛУ ПЕРВОМУ Романову (время царствования: 1796 – 1801) сразу же полюбился этот загадочный инок. О прозорливости его уже давно шла великая молва. Авель точно предрек день кончины его августейшей родительницы (Екатерины Великой)…

- Эх, Батюшка–Царь! - Покачал головой Авель.– Почто себе печаль предречь меня понуждаешь? Коротко будет царствование твое, и вижу я, грешный, лютый конец твой. На Софрония Иерусалимского от неверных слуг мученическую кончину приемлешь, в опочивальне своей удушен будешь злодеями, коих греешь ты на царственной груди своей. В Страстную субботу погребут тебя… Они же, злодеи сии, стремясь оправдать свой великий грех цареубийства, возгласят тебя безумным, будут поносить добрую память твою… О судьбе же Державы Российской было в молитве откровение мне О ТРЕХ ЛЮТЫХ ИГАХ: татарском, польском и грядущем еще – жидовском.
- Что?! Святая Русь под игом жидовским?! Не быть сему во веки!! Пустое болтаешь, черноризец! – Гневно нахмурился  Император Павел Петрович.
- А где татары, Ваше Императорское Величество? Где поляки? И с игом жидовским то же самое будет. О том не печалься, Батюшка-Царь, христоубийцы понесут свое…
- Что ждет преемника моего, цесаревича Александра?
-  Француз Москву при нем спалит, а он Париж у него заберет и Благословенным наречется. Но тяжек покажется ему венец царский, и подвиг царского служения заменит он подвигом поста и молитвы…
- А кто наследует императору Александру?
- Сын твой Николай…
- Как?! У Александра не будет сына?
    Тогда цесаревич Константин…
- Константин царствовать не восхочет, памятуя судьбу твою… Начало же царствования сына твоего Николая бунтом вольтерьянским зачнется. И сие будет семя злотворное, семя пагубное для России, кабы не благодать Божия, покрывающая Россию.

ЧЕРЕЗ СТО ЛЕТ оскудеет Дом Пресвятыя Богородицы, в мерзость запустения обратится держава Российская…
- После сына моего Николая на Престоле Российском кто будет?
- Внук твой – Александр Второй, нареченный Царем-Освободителем. Твой замысел исполнит – крестьян освободит, а потом турок побьет и славянам тоже свободу даст от ига неверного. Не простят ему жиды великих деяний, охоту на него начнут, убьют среди дня ясного, в столице верноподданной отщепенскими руками. Как и ты, подвиг служения своего запечатлеет он кровью царственною…

- Тогда-то и начнется тобою реченное иго жидовское?

- Нет еще. Царю-Освободителю наследует Царь-Миротворец, сын его, а твой правнук, Александр Третий. Славно будет царствование его. Осадит он крамолу окаянную, мир и порядок наведет он.

- Кому передаст он наследие царское?
- Николаю Второму – Святому Царю, Иову Многострадальному подобному. На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим, как некогда Сын Божий. Война будет, великая война, мировая… По воздуху люди, как птицы, летать будут, под водою, как рыбы, плавать, серою зловонной друг друга истреблять начнут. Измена же будет расти и умножаться. Накануне победы рухнет трон царский. Кровь и слезы напоят сырую землю. Мужик с топором возьмет в безумии власть, и наступит воистину казнь египетская…

А потом будет жыд скорпионом бичевать землю русскую, грабить святыни ее, закрывать церкви Божии, казнить лучших людей русских. Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение России от Святого Царя. О НЕМ СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ ПИСАНИЕ. Псалмы девятнадцатый, двадцатый и девяностый открыли мне судьбу его… Свершатся надежды русские! На Софии, в Царьграде, воссияет Крест Православный, дымом фимиама и молитв напонится Святая Русь и процветет, аки крин небесный…

- Ты говоришь, что иго жидовское нависнет над моей Россией через сто лет. ПРАДЕД мой, ПЕТР ВЕЛИКИЙ, о судьбе моей РЕК ТО ЖЕ, что и ты. Почитаю и я за благо о всем, что ныне прорек мне О ПОТОМКЕ МОЕМ НИКОЛАЕ ВТОРОМ, предварить его, дабы пред ним открылась КНИГА СУДЕБ. Да ведает праправнук свой крестный путь, славу страстей и долготерпения своего. Запечатлей же, преподобный отец, реченное тобою, изложи все письменно, я же вложу  предсказанье твое в нарочитый ларец, положу мою печать, и до праправнука моего писание твое будет нерушимо храниться здесь, в кабинете Гатчинского дворца моего. Иди, Авель, и молись неустанно в келии своей о мне, Роде моем и счастье нашей Державы!
И, вложив представленное Авелем писание в конверт, на оном собственноручно начертать соизволил: “вскрыть потомку нашему в столетний день моей кончины!”

…Утром 12 марта 1901 года император Николай Второй с императрицей Александрой Федоровной решили вскрыть ларец, который вдова императора Павла Первого Мария Федоровна завещала открыть ровно через сто лет после смерти ее убитого супруга своему потомку - императору России, который будет царствовать в это время.   
Веселые и радостные царь с царицей отправились в большой Гатчинский дворец, а вернулись они оттуда задумчивые и опечаленные. Так потом рассказывали многие придворные, видевшие их в тот памятный день…”   

В Тобольске царь с семьей провел почти девять месяцев, так что у него было время и была возможность оценить все сказанное или предсказанное... Трагический колорит тобольских будней: “дом, двор, садик, терраса, церковь – таков был их тесный горизонт, золотая клетка хуже смерти”, как потом писала фрейлина Шнейдер. Длинные сибирские будни коротаются семейством за игрой в безик или трик-трак, ставятся также домашние спектакли, отмечаются все более-менее значимые семейные и государственные даты.

“В глуши, во мраке заточенья тянулись тихо дни мои…” – Совсем как у А.С.Пушкина!
В первое время, как указывают многие источники, царь и его фамилия ни в чем особо не нуждались: продукты закупались на местных рынках и в лавках в “больших количествах, в результате чего там сразу же подскочили цены”, что, разумеется, вызвало ропот среди некоторой части местного населения. Были, хоть и в небольших количествах, подарки и подношения. За честь выпить стакан кофе на кухне бывшего царя монашки из окрестных монастырей “приносили  в неисчислимом количестве свои подарки в виде сахара, масла, сливок, яиц и прочей снеди”, - об этом можно прочитать в воспоминаниях Панкратова и Матвеева. Так что бывший царь ни в чем не нуждался.
 Впрочем, каждый может судить об этом на основании даже скудных данных из школьных учебников – голод и мор были на Украине, в нижнем Поволжье, на Кубани, в Питере наконец, но даже в нынешних демократических “учебниках-страшилках” нет ни одного упоминания, что Сибирь когда-нибудь голодала или недоедала, за исключением разве что горбачевских перестроечных или ельцинских смутных времен!

…Надвигается весна, а с нею наступает и пора ледохода на сибирских реках. Советская власть начинает проявлять определенное беспокойство – есть реальная угроза бегства царской семьи за границу: монархисты воспользуются ледоходом, захватят дом губернатора, разоружат отряд охраны и отвезут семью по реке в Обскую губу, откуда ее легко можно переправить за границу. Страхи эти не напрасны – Марков, Соловьев, Кривошеин и другие монархисты сколачивают в городе тайные офицерские диверсионные группы.

Проболтался одному из солдат охраны полковник Кобылинский – как только сойдет лед и откроется навигация, солдаты конвоя, долго не получавшие денег, пойдут по домам, а императорская шхуна “Мария” сможет наконец двинуться по реке: “Охранять скоро будет некого! Охраняемые уплывут, и догонять их будет некому!”

Рабочий Логинов, услышавший эту весть от солдат охраны, тут же передал ее в городской совет – местным большевикам. Стало ясно – Романовых надо увозить!
ИЗ ДНЕВНИКА НИКОЛАЯ ВТОРОГО, 2 МАРТА: “Сколько еще времени будет наша несчастная родина терзаема и раздираема внешними и внутренними врагами? Кажется иногда, что дальше терпеть нет сил, даже не знаешь, на что надеяться, чего желать…”

Заговорщикам из числа монархистов удалось через полковника Кобылинского установить связь с царской семьей – они подкупили несколько слуг и охранников, которые должны были в нужный момент открыть ворота и двери нападавшим. Разные люди работали на разные организации, но цель при этом преследовали одну и ту же – освобождение из плена царя Николая Второго.

 Представители царской охраны поручик Малышев и полковник Кобылинский снабжали информацией  местных и столичных монархистов – петроградскую группу бывшего штабс-капитана Маркова-второго, московскую – сенатора Нейдгардта и Кривошеина (этот был нелегально заслан в Тюмень еще при Керенском), распутинскую – зятя великого старца Соловьева, а также Вырубовой и Ярошинского, немецкую – осведомителем посла Мирбаха была фрейлина  Софья Карловна Буксгевден, гермогеновскую – всесильного местного церковного патриарха Гермогена…

Соловьев хитер, смел и решителен до безрассудства – однажды он проникает в дом губернатора и представляется Александре Федоровне как зять великого старца, при этом наряду с большой суммой денег (около двухсот тысяч золотых рублей) вручает ей некоторые письма, в том числе от  доверенной дамы - Анны Вырубовой, и посвящает ее в планы заговорщиков. Царица настолько прониклась доверием к зятю бывшего своего духовного наставника, что даже отдала ему часть фамильных драгоценностей… 
Вести о тревожной обстановке в Тобольске начинают будоражить большевиков – в тревоге Немцов и Пермяков в Тюмени, Белобородов и Голощекин в Екатеринбурге, Зенцов и Чудинов в Уфе, Ленин и Свердлов в Москве…

 Днем Николай с дочерьми гуляет по двору (выход в город запрещен), расчищает снег, пилит и колет дрова, а по вечерам читает газеты и продолжает занятия с членами семейства. Вот запись о том времени в дневнике Николая Второго : “Во время безика читаю вслух “Накануне” Тургенева, с увлечением читаю также “Анну Каренину”. Читал до обеда четвертую часть “Войны и Мира”, которую не знал раньше”…
 ОСВОБОЖДЕНИЕ БЛИЗКО!
В это верят абсолютно все.

Полковник Кобылинский ежедневно приносит с улицы противоречивые слухи. Надежды на спасение в семье то вспыхивают, то угасают. Меньшевики и эсеры имеют абсолютное большинство в обоих советах – и в Тобольском, и в Тюменском. В Тюмени (именно ей теперь подчиняется уездный город Тобольск, согласно недавно введенному большевиками новому административному делению страны) неожиданно появляется князь Львов – бывший глава Временного правительства (он был назначен на этот пост чуть ли не самым последним указом Николая Второго по предложению депутатов Думы, прибывших в феврале в Ставку царя за его отречением).
Переодетые офицеры на улице Тобольска открыто раздают прохожим листовки с призывом спасти бывшего государя. В самой охране бывшего царя Николая “сильны демократические настроения”, которые подогреваются длительной невыплатой обещанного жалованья. Местный тобольский архиепископ Гермоген устанавливает прямую связь с тайными монархическими организациями Москвы и Петрограда. Полковник Кобылинский ему в этом активно помогает. Он же чуть ли не ежедневно приносит запертому в узком семейном кругу и лишенному комиссарами свободного выхода в город Николаю Александровичу с улицы слухи о его скором освобождении.

Царь всерьез начинает размышлять – ехать ли ему за границу или же настаивать на возвращении в любимую Ливадию, куда он так стремился с самого первого дня своей временной (как он тогда думал!) несвободы…

  Из дневника Пьера Жильяра, учителя наследника престола Алексея: “Четверг. 9 августа (1917 года). Я узнал, что Временное правительство решило перевезти Царскую Семью. Место назначения держится в тайне. МЫ ВСЕ (и Государь) НАДЕЕМСЯ, что это будет КРЫМ!”
++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Г Л А В А      Ч Е Т В Е Р Т А Я

          Д Е В Я Т А Я    В Е Р С Т А   Н А Д   И С Е Т Ь Ю

22 апреля 1918 года в город Тобольск с хорошо вооруженным  отрядом в 150 человек прибыл некто Василий Яковлев (Константин Мячин – по паспорту), который представил начальнику царской охраны полковнику Кобылинскому сразу три документа – все они исходили из ЦИКа и имели подпись его председателя Якова Михайловича Свердлова (Яноша  Мовшевича Гаухтмана),  второго человека по рангу после Ульянова-Ленина в партии и государстве. Полковник вынужден был, как настоящий служака, подчиниться представителю новой власти…

26 апреля в три часа утра к подьезду губернаторского дома были поданы три сибирские кошевы – тележки на длинных дрожках, но без рессор. Комиссар Яковлев очень торопился, он не допускал ни малейшего промедления, хотя дорога была плохой, ведь везде царствовала весенняя распутица. Тобольская обстановка позволяла царю и особенно царице видеть в Яковлеве посланца немцев, уимело  скрывавшегося под маской большевика.

У Николая Второго были все основания так думать – с востока в эти дни шли воевать с немцами пленные чехи, французский генерал Жанен двинул в Сибирь части союзников, которым должны были подчиниться и русские войска, а в Москве в это время сидел граф Мирбах и диктовал большевикам свою волю! Войска генерала Гофмана стояли на Пулковских высотах. Так что бывший русский царь был в состоянии “вражеского пленения” на своей собственной территории.
Наблюдая из своего заключения ход событий в России и вполне определенно считая большевиков платными агентами немцев, Николай Второй думал, что немцы желают создать “нужный им самим порядок в России”, чтобы пользуясь ее гигантскими людскими и сырьевыми ресурсами, “продолжить борьбу с Антантой до победного конца”! Эту точку зрения своего венценосного супруга разделяла, по мнению окружавших царя людей, и бывшая немецкая принцесса,  российская государыня Александра (Алиса) Федоровна.

Русские монархисты (гвардейские офицеры создали “алмазный фонд”, местный епископ Гермоген собирал пожертвования) весной 1918 года пытались спасти царскую семью и даже вели с немцами переговоры о свержении власти большевиков. Они собрали 250 тысяч золотых рублей и через своего доверенного человека (Кривошеина) вручили их в Тобольске князьям Татищеву и Долгорукову, потому как бывший царь отчаянно нуждался в деньгах (это произошло после отказа большевиков содержать царскую семью), а местные купцы и лавочники больше “не желали кормить его в долг”.

Позднее господин Кривошеин показал на допросе: “Мучительно ища выхода и сознавая свое собственное бессилие реально помочь царской семье, мы решили обратиться тогда к той единственной силе, которая могла облегчить положение царской фамилии и предотвратить опасность, что ей угрожала, - в германское посольство”.
И они обратились к немецкому послу графу Мирбаху. Тот сначала всячески уклонялся от встречи с монархистами  (признания Трепова), но потом согласился принять группу лиц во главе с бывшим сенатором Нейдгардтом.

Однако свидания были очень короткими (говорили все на родном языке – немецком), а ответы германского посла  весьма уклончивыми. Потом посол Мирбах прямо заявил монархистам: “Все происшедшее с Россией есть вполне естественное и неизбежное последствие победы Германии. Повторяется вполне обычная история – горе побежденным! Судьба русского царя зависит только от русского народа. Единственное, о чем нам надо сейчас подумать, так это о судьбе немецких принцесс!”…
Так что в свете всего вышесказанного бывший государь правильно понял намерения комиссара Яковлева – тот пытался увезти царя, наследника и немецких принцесс (царицу с дочками), выполняя немецкую волю.

Но не немецких принцесс спасали немцы, а свои интересы! Вполне возможно, что именно за это вскоре и поплатился жизнью посол Германии граф Мирбах, которого застрелили прямо в здании посольства представители большевиков (чекист Яков Блюмкин и матрос Андреев), вошедшие туда  якобы по поддельному мандату…
Сначала бывший царь Николай упорно отказывался уезжать из Тобольска, но тогда Яковлев пригрозил ему, что “вместо меня пришлют менее гуманного человека!”

До Тюмени добирались с большим трудом – везде царствовала весенняя распутица, и потому вода иногда доходила до осей. Яковлев относился к царю с большим уважением и называл его “ваше величество”. Но он упорно отказывался назвать Николаю конечный пункт этого загадочного путешествия! Поэтому царю оставалось лишь гадать, куда именно его везут – в Ригу или в Мурманск.
27 апреля вечером колонна специальным поездом убыла из Тюмени в Екатеринбург, хотя до этого момента “все абсолютно были уверены”, что их везут в Москву, чтобы потом переправить в Ригу или в Лондон (через Мурманск на крейсере). Остается лишь добавить, что Рига тогда была захвачена немецкими войсками, а Мурманск был занят англичанами. Комиссар Яковлев, скрываясь под маской большевика, был “явно враждебен новой  власти”.
Действуя по директивам Советской власти, он вез царя не в Екатеринбург, а пытался увезти его через Екатеринбург в Омск и далее в европейскую Россию (так считает следователь адмирала  Н.А. Соколов). Ближайшим пунктом, куда стремился комиссар Яковлев, была Тюмень, отстоявшая от Тобольска всего в 285 верстах. От Тюмени шел железнодорожный путь в европейскую Россию, причем, ближайший – через Екатеринбург, а окольный, более отдаленный – через Омск.

В лице комиссара Яковлева, этого “неплохого и прямого человека”, царь Николай видел посланца немцев. Он не без опасений думал, что его хотят “принудить заключить” мирное соглашение с недавним врагом! Эту мысль царя разделяла и императрица. В условиях, когда “АГЕНТЫ И ПОСЛАНЦЫ НЕМЦЕВ ЗАХВАТИЛИ ВЛАСТЬ В РОССИИ”, а немецкий генерал Гофман всерьез угрожал революционному Петрограду, “эта мысль вызывает не насмешку, а серьезное отношение...”

 Это мнение полковника Кобылинского разделяли многие из окружения бывшего царя. До Брестского мира царь Николай “еще верил в будущее России, в ее способность оставаться независимой и никому в мире не подвластной страной, а потом у него произошел душевный надлом”... По свидетельству Жильяра, Николай Второй смотрел на спешно заключенный захватившими власть большевиками (которых немцы год назад привезли в запломбированном вагоне из Швейцарии) и страшно невыгодный, грабительский для страны так называемый Брестский мир, как “на великий позор для России” (от нее отсекались гигантские территории, наиболее развитые в экономическом отношении - Польша, Грузия, Финляндия, Прибалтика, Белоруссия, Украина):
 “И эти люди смели обвинять нас  в государственной измене? Кто же тогда на самом деле изменник?!”
Впрочем, сегодня история повторяется, причем почти один к одному : наши нынешние заклятые западные друзья и благодетели в приснопамятном девяносто первом провернули с помощью внучков “комиссаров в пыльных шлемах” тот же самый прием, что и немцы в восемнадцатом году - сначала отсекли от России Украину, Белоруссию, Литву, Латвию, Эстонию и другие исторические земли и территории, а теперь усиленно выдавливают Россию с братской славянской Украины и Белоруссии, лишают ее последних рычагов влияния на бывшие свои земли с исконно русским населением и оставляют в зоне российского внимания нищую полуфеодальную многомиллионную Среднюю Азию с ее вековыми проблемами границ, земли, воды и с быстрорастущим мусульманским населением, которое привыкло жить по своим средневековым законам и не собирается интегрироваться в российское общество…
Немцы пытались руками Яковлева доставить бывшего царя как можно ближе к расположению своих вооруженных сил на территории России. Князь Долгоруков говорил, что комиссар Яковлев собирался везти бывшего царя в Ригу.

НО НЕОЖИДАННО ВСЕ ПОМЕНЯЛОСЬ.
Почему большевики вдруг решили задержать бывшего царя Николая в Екатеринбурге?

Было ли на это указание сверху, или же это “самоуправство местных руководителей” (как потом официально заявит в Москве глава ВЦИК Свердлов)?!
“Это праздный вопрос! Государь был им всегда опасен, хоть и в немецких руках! Подписывая одной рукой одно, Свердлов другой рукой предписывал другое!”- Такое  мнение сложилось у многих видных политиков прежнего режима уже после того, как они покинули Россию.
Так что Свердлов лукавил и обманывал немцев, когда уверял их представителей, что на местах своевольничают! У Центра были совсем другие планы, отличные от немецких. 
Об этом хорошо сказано в мемуарах одного из виднейших большевиков Троцкого-Бронштейна: “Если мы выиграем революцию, если мы захватим и раздавим Россию, то на погребальных обломках ее укрепим свою власть и станем такой неодолимой силой, перед которой опустится на колени ВЕСЬ МИР!”

 Как видим, большевики-интернационалисты вовсе не собирались довольствоваться всего лишь одним трофеем, пусть и богатым, – Россией : им нужен был весь мир, и потому они не собирались плясать под дудку своих недавних хозяев или благодетелей (немцев), а всерьез намеревались исполнять – НА МИРОВОЙ АРЕНЕ - свою собственную партию, отличную от той, что им была предприсана перед тем, как опломбированный немецкий вагон повез их из тихой, спокойной и сытой Швейцарии в взбунтовавшуюся, голодную, холодную  и уставшую от войны Россию. На кону стояла МИРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ, а русский народ лишь “служил дровами, топливом” для нее…
О личности комиссара Яковлева спорят до сих пор: кто он – благородный рыцарь революции, германский агент или авантюрист? Туманны и противоречивы данные как о его жизни, так и о его жизненном конце (то ли сгинул в подвалах ежовского НКВД, то ли пропал в Китае)...
Зарубежные авторы ставят его в один ряд с английскими шпионами Рэйли, Локкартом и Кроуфордом. И во мнении о деятельности Василия Яковлева они тоже расходятся – “от немцев комиссар Яковлев получил задание спасти Романовых, от англичан – наблюдение и в зависимости от ситуации влияние на судьбу”, то есть причисляют его к двойным агентам.
По одним данным, он родился в Уфе, по другим – в Киеве. При царе увлекся идеями “мировой революции” и вскоре покинул Россию. Жил и в Германии, и в Канаде, и в Швеции… А в демократическую Россию он вернулся с канадским паспортом и “с бумажником, переполненным банкнотами”. Был также замечен в окружении заместителя премьера-председателя Временного правительства Керенского бывшего неуловимого бомбиста-террориста знаменитого Бориса Савинкова, потом в компании не менее знаменитого полковника Муравьева (того самого левого эсера, что  в июле 1918 года изменил большевикам и открыл белочехам Восточный фронт), потом находился некоторое время в  наркомате юстиции РСФСР  И.З. Штейнберга.
В отличие от немцев англичане всегда обеспечивали себе свободу маневра: ”Традиция английской политики была такова, что, когда ей нужно было, она царей и спасала, и сама убивала, как это было, например, в 1801 году – тогда Павла Первого убил граф Пален, но его рукой водил аккредитованный в Петербурге британский посол!” - Так об этом пишет один из зарубежных авторов (В.Александров).

По возвращении из тобольской экспедиции некоторые члены комиссии, следовавшие вслед за комиссаром Яковлевым и бывшим царем,  прямиком отправились в Уралсовет с требованием немедленно арестовать Яковлева!
Однако Яковлев держал себя уверенно, отвечал всем развязно и резко. И в подтверждение своих непонятных действий предъявил опешившим уральским комиссарам телеграфную ленту прямых переговоров с Москвой – те (Дидковский, Заславский) на всякий случай решили отправить его, от греха подальше, в Москву: “Пусть там сами (Свердлов, Ленин) с ним разбираются!”
А Яковлев тут же посылает странную телеграмму: “Полномочия сдал. За последствия не отвечаю!”…
 Большевики не приготовили для царя и его семьи в Екатеринбурге специального жилого помещения и потому вынуждены были срочно подыскивать подходящее здание, чтобы можно было и семейство с прислугой разместить, и организовать надежную охрану. Поэтому свой выбор они остановили на доме гражданина Н.Н. Ипатьева, который он предоставил им в полное распоряжение согласно постановлению Уралсовета (подписанного Белобородовым, Дидковским, Голощекиным) в 3 часа дня 29 апреля 1918 года. Вместе с царем там были заключены лекарь Боткин, Чемодуров, Седнев и девица Демидова. Долгорукова они тут же отправили в местную тюрьму.

Дом Ипатьева находился на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка в центральной части города. За несколько верст от города видна взметнувшаяся в небо колокольня Вознесенской церкви, она высится на самой макушке господствующей над городом Вознесенской горы, а у ее подножия притулился уютный двухэтажный затейливо разукрашенный дом Ипатьева. Толковый инженер, удачливый предприниматель, отставной офицер – хозяин, 48-летний Николай Николаевич Ипатьев, денег не жалел, он строил дом по своим чертежам и вкусам и рассчитывал жить в нем долго и счастливо. Нижний этаж дома вследствие резкого уклона носил совершенно подвальный характер и окна его были расположены ниже уровня земли. Ворота и калитка вели во двор, вымощенный каменными плитами. Задним фасадом дом выходит в большой сад, там растут тополя, березы, липы, а также кусты акации и сирени. Переулок ведет в низинные кварталы города и к широкому пруду.

Официальное сообщение о прибытии Романовых в Екатеринбург напечатала – через несколько дней, 9 мая 1918 года, – газета “Уральский рабочий”:
 - Согласно решению Совета Народных Комиссаров бывший царь Николай Романов и его семья переведены на жительство из Тобольска в Екатеринбург и помещены в отдельном, изолированном от внешнего мира, помещении.
До 4 июля комендантом дома особого назначения был слесарь АВДЕЕВ. Одни (с советской стороны) говорят о нем, как о человеке добром и отзывчивом, другие (с царской) уверяют, что “он сильно пил” и склонял к тому охрану. Следователь адмирала Колчака Николай Алексеевич Соколов так отзывается о нем – “типичный митинговый крикун, крайне бестолковый, глубоко невежественный, к тому же пьяница и вор”.
Однако вскоре все поменялось. Вместо бывшего слесаря Авдеева 4 июля комендантом “дома особого назначения” был назначен Янкель Хаимович ЮРОВСКИЙ. Охрану дома Ипатьева несли теперь уже не разболтанные и плохо воспитанные красноармейцы, а рабочие с сысертских заводов – дисциплинированные, приученные к порядку и дисциплине. Эту военизированную охрану создал Шая Исаакович (Голощекин), мещанин города Невеля Витебской губернии. Он давно знаком с самим Лениным и одно время был даже членом ЦК партии большевиков (РСДРП). В 1911 году он бежал из ссылки за границу, где сразу же примкнул к Ленину и его группе. Тогда партия раскололась на три крыла или фракции, которые боролись между собой. “Товарищ Филипп”- партийная кличка Голощекина – начал помогать Ленину, боровшемуся за единовластие в партии,  создавать ядро профессиональных революционеров.
 Свидетель Бурцев отзывается о Голощекине: “Я знаю Шаю давно. Это человек, которого кровь не остановит. Эта черта особенно заметна в его натуре – палач, жестокий человек, с некоторыми чертами дегенерации”.

На Урале в тот момент “товарищ Филипп Голощекин” был областным военным комиссаром.
Однако все же главным (по мнению следователя Соколова) был не он, а Янкель Хаимович Юровский, человек «жестокий, скрытный и вспыльчивый», как потом о нем отзывались его родные браться и сестры. Дед его проживал в Полтавской губернии, а отец за кражи был сослан в Сибирь по решению суда. Учился Янкель в школе «Талматейро» при местной синагоге. Однако в силу неуживчивости характера вскоре бросил ее, недоучившись. Некоторое время он работал учеником часовщика Пермана, а потом открыл в Томске свою часовую мастерскую.

Вскоре он изменил вере отцов, принял лютеранство и благодаря этому попал на некоторое время в Берлин. Однако дела там почему-то у него не заладились, и Янкель снова вернулся в Екатеринбург. Его магазин выделался на фоне других еврейских заведений, и многие родственники ему открыто завидовали. В первую мировую войну его мобилизовали в 698-ю Пермскую пехотную дружину, однако ему удалось устроиться в местную фельдшерскую школу, благодаря чему на фронт он не попал и работал в глубоком тылу фельдшером - в госпитале на Урале.

Родной брат Юровского Эле-Мейер так говорит о нем: “То, что Янкель у нас считался самым умным, нас от него отталкивало. Могу сказать, что он человек с характером!”
Другой родной брат Лейба более откровенен: “Характер у Янкеля вспыльчивый, настойчивый. Я учился у него одно время часовому делу и потому хорошо знаю его характер – он любит угнетать людей!”
Жена Эле Лея показывает: “Янкеля, брата мужа, я не любила – он мне был всегда несимпатичен! Он по характеру деспот. Страшно настойчивый. Его любимое выражение: кто не с нами, тот против нас”.

Третьим человеком во властной вертикали считался Белобородов (Яков Вайсбарт), мещанин родом из Лысьвы, конторщик по профессии. Во времена господства в органах советской власти коммуниста-сиониста Троцкого и его сторонников (в 1923-1927 годах) Белобородов был даже наркомом НКВД. Как самый грамотный из указанной троицы, он числился тогда председателем Уральского  областного совета. «Его распропагандировали, однако он так и остался несамостоятельной фигурой» - так о нем отзывался следователь адмирала Колчака Н.А.Соколов.

Одно время его даже было арестовали за кражу 30 тысяч (золотых) рублей из казны, но благодаря покровительству неизвестных лиц его выпустили из тюрьмы, и он снова занял свой высокий пост.
Чрезвычайная комиссия заседала в доме напротив, в гостинице, именуемой “американской”. Там в третьем номере большевики-интернационалисты (так они себя тогда называли) Голощекин, Юровский и Белобородов, а также некто Жилинский и Чуцкаев (про них абсолютно ничего неизвестно) принимали от имени советской власти и трудящихся Урала  все политические и военные решения.

Горничная гостиницы Морозова на следствии (в контрразведке адмирала Колчака) показала следующее: “Комиссия собиралась в третьем номере, который был закреплен за Юровским – это самый лучший и самый большой номер. Он там не жил, но постоянно проводил совещания. За Голощекиным числился десятый номер, но он жил там лишь в последнее время перед эвакуацией (перед бегством красных из города)”.

Горничная  Швейкина: “Я служила горничной 25 лет.  Юровский в гостинице не жил, он приезжал на заседания и постоянно сидел на самом главном месте! На заседаниях присутствовали постоянно пять человек, в их числе предъявленные мне на фотографиях люди – Голощекин, Белобородов, Чуцкаев, Жилинский. В гостинице поселилась чрезвычайная комиссия. В тех заседаниях Уралсовета и чрезвычайной комиссии, которые были важными (я сужу об этом по продолжительности заседаний), руководил всегда комиссар Янкель Юровский…”
Главную боевую опору этой отнюдь не святой троицы составляли отряды латышей и бывших немецких военнопленных, которые по-русски не говорили и держались особняком от остальной красногвардейской массы. Руководил ими большевик-коммерсант Яков Юровский, который хорошо знал немецкий язык…

И все же заключение было. С двойным забором вокруг дома. С караулами внутри дома и снаружи. С ограничением общения. С еженедельными визитами должностных лиц из Уралсовета – царь Николай  фиксировал эти визиты в своем дневнике. Отмечал также и все прочие бытовые мелочи, в том числе и условия содержания, особо останавливался на питании. “Дом хороший, чистый. Еда была обильная, как все это время, и поспевала в свое время”.
Еда узникам дома Ипатьева регулярно доставлялась из Ново-Тихвинского монастыря – масло, молоко, сливки, яйца, молодой картофель, огурцы, редис. Доставляли царю даже жутко дефицитный тогда табак, хотя некоторые советские авторы указывают, что царь и его семья в доме Ипатьева питались очень скудно и однообразно (Марк Касвин, например)…

Эвакуируя семейство Романовых из далекого сибирского Тобольска, советская власть (Свердлов, Ленин, Зиновьев) считала, что перемещает их в глубокий тыл, вне зоны активных боевых действий. Туда же были эвакуированы Монетный двор, Академия генерального штаба, сокровища Горного института и Палаты мер и весов. Однако вскоре глубокий тыл стал фронтом – в стране (с помощью союзников) начиналась гражданская война...

ПОЛИСТАЕМ ГАЗЕТЫ ТОГО ВРЕМЕНИ:
”Американцы и англичане высадились в Мурманске… На юге России бывшие генералы (Алексеев, Каледин, Краснов) формировали белую армию… В Сибири чешский белый легион (коновал-генерал Гайда) захватил город Омск и двигался к Екатеринбургу. Давление этих сил и толкнуло руководителей большевиков на самые крайние меры, направленные против монархической реставрации. Удары, нанесенные красным, роковым образом сказались на судьбе заключенных в доме Ипатьева…”

Первоначально, когда Романовых везли на Урал, московские и уральские инстанции намечали провести над бывшим царем открытый показательный процесс. Президиум ВЦИК (глава Свердлов) решил вынести проект организации открытого судебного процесса над бывшим царем на утверждение 5-го всероссийского Съезда Советов. На нем с докладом должен был выступить уральский комиссар Филипп Голощекин. Но последующие события (мятеж левых эсеров в Москве и Ярославле, измена командующего восточным фронтом эсера Муравьева, открывшего фронт белым) вынудили ВЦИК отказаться от идеи ждать съезда советов, и поэтому комиссару Голощекину было предложено провести процесс в Екатеринбурге, до конца июля.
Один из маститых антибольшевистских зарубежных авторов – В. Александров – пишет об этом так:

- “Вскоре после того, как большевистские лидеры (Ленин, Свердлов, Тройкий) встали у власти, они в принципе согласились  с идеей предания суду Николая, а также его всеми ненавидимой жены Алисы, но под давлением проблем, гораздо более жгучих, нежели вопрос наказания Романовых, они оказались вынужденными все дальше откладывать этот план, а затем и вовсе отказаться от него... Быстро нарастающая угроза со стороны белых продвигающихся армий – вот что вынудило большевиков расстаться со своими мыслями об открытом суде над бывшим царем Николаем и обратиться к ИНЫМ планам относительно его семьи”…

В апреле 1918 года в столице красного Урала - городе Екатеринбурге - проходила 4-я областная конференция РКП(б), на которой присутствовало 102 делегата от пятидесяти двух парторганизаций “партии нового типа”. Естественно, партийная “конференция одобрила действия партийного комитета и областного совета, и в частном совещании БОЛЬШИНСТВО делегатов с мест высказались ЗА НЕОБХОДИМОСТЬ СКОРЕЙШЕГО РАССТРЕЛА РОМАНОВЫХ, чтобы в будущем предупредить все попытки к освобождению бывшего царя и восстановлению в России монархии…” – Так пишет в своей книге “Последние дни Романовых” член Уралсовета П.М.БЫКОВ.
Под понятие “Романовы”, надо полагать, попадали все члены царской фамилии, включая детей. Комендант Янкель Юровский в своей знаменитой записке (первоначальный вариант - от 1920 года) сообщает некоторые подробности:
--“16.07 была получена телеграмма из Перми на условном языке, содержащая приказ об истреблении Романовых. 16-го в шесть часов вечера Филипп Голощекин предписал привести приказ в исполнение. В 12 часов должна была приехать машина для отвоза трупов…”
Итак, “процесс пошел”, как любил говорить последний генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ М.С.Горбачев, который сейчас живет в Германии с двумя внучками в подаренном благодарными немцами средневековом замке!!

В полночь с 16 на 17 июля комендант арестантского дома Юровский начал будить царскую семью. Сам Николай, его семья, доктор Боткин и прислуга встали, оделись, умылись, и захватив подушки, примерно в час ночи вышли вслед за Юровским. Шли они со двора через дверь сеней и далее через комнаты первого этажа в подвальное помещение. Это видели охранники (например, Клещев, Дерябин, Стрекотин), которые через окно наблюдали за двором и садом. Впереди шли комендант Юровский и его заместитель или помощник Никулин, за ними – государь с супругой, потом дочери Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия, а далее – доктор Боткин, девица Демидова, постельничий Трупп, повар Харитонов.
Перед этим комендант Юровский сообщил царю, что “на дом особого назначения готовится нападение извне” и поэтому надо спуститься в подвал. Николай нес на руках сына, который в это время заболел и самостоятельно ходить не мог. Они спустились вниз, в подвальное помещение, “не чувствуя совершенно никакой опасности”, как об этом потом (на допросах в контрразведке адмирала Колчака) будут говорить многочисленные свидетели из числа охранников дома особого назначения.

Теперь приговоренных надо было выстроить, чтобы команде удобнее было в них стрелять. Команда палачей – одиннадцать человек - стояла наизготове с оружием за дверями в соседней комнате. Возможно, Юровский сказал, что сейчас будет произведено фотографирование (царь в последние годы всерьез увлекался фотографией) царской фамилии, чтобы наконец “развеять множащиеся в городе и стране слухи” о таинственном исчезновении бывшего царя и его родных, которыми – надо особо отметить – были полны все оппозиционные российские газеты.

Подвальная комната дома оказалась совершенно пустой, и царица удивилась – она не привыкла стоять, да и наследник болел и не мог ходить. После этого комендант Янкель Юровский приказал двум охранникам принести три стула, на которых лицом к входной двери и спиной к стене разместились царь, царица и наследник, а остальные члены семьи и слуги стали у них за спиной, так что версия о фотографировании вполне обоснована. К этому времени в подвал дома Ипатьева уже прибыли два члена уральской чрезвычайной следственной комиссии – один из них был местный рабочий Ермаков Петр Захарыч, а другой так и остался неизвестным.

Многие уверены, что полуграмотного и косноязычного Ермакова, бывшего каторжанина,  специально включили в состав расстрельной команды, выполняющей решение большевистского Центра о ликвидации царя – он там, среди расстрельщиков, был ЕДИНСТВЕННЫМ русским.
Револьверы предусмотрительно заранее были собраны со всей охранной команды дома особого назначения и розданы Юровским по рукам доверенным людям и находились у семи латышей (или немцев?), двух членов уральской ЧК, самого Юровского и его помощника.

Всего было роздано одиннадцать револьверов. Кроме того, у Юровского был личный маузер, с которым он никогда не расставался. Таким образом, в ту роковую ночь всего в расстрельной комнате (в подвале дома) собралось 22 человека – одиннадцать охранников с оружием (держали его в карманах, как потом почти все свидетели говорили!) и одиннадцать жертв, подлежавших расстрелу, которые до последней минуты не знали, что их ожидает…
Судьба последнего русского царя была решена не в Екатеринбурге, а в Москве в начале июля 1918 года, когда большевик Голощекин-Исаакович некоторое время жил на квартире председателя ВЦИК Свердлова-Гаухтмана. После наглого убийства троцкистами (исполнители – заместитель председателя ВЧК Яков Блюмкин с матросом Андреевым) германского посла Мирбаха разъяренные немцы потребовали от неблагодарных большевиков (именно кайзеровская Германия доставила в свое время в опломбированном вагоне в Россию товарища Ленина и его окружение для совершения государственного переворота и даже выделила для этого 55 миллионов золотых марок!) неимоверных компенсаций, территориальных уступок и выполнения ряда требований, в числе которых было и сохранение жизни царицы, ее дочерей и наследника.

Глава ВЦИК большевик Янкель СВЕРДЛОВ на ультиматум немцев немедленно ответил согласием (войска кайзера уже стояли у стен Петрограда, а в самой России было более одного миллиона пленных немецкой и австрийской национальности, которые всегда отличались дисциплиной и преданностью родному государству и потому по приказу своих начальников могли легко опрокинуть любую власть!), но тут же дал поручение своим особо доверенным людям (Голощекину, Белобородову и Юровскому) тайно ликвидировать заключенное в городе Екатеринбурге все царское семейство, включая царя, царицу, дочерей и наследника…

Вполне естественно возникает вопрос – А ЗНАЛ ЛИ бывший царь Николай, ЧТО ЕГО ЖДЕТ в самое ближайшее время?! Глава Временного правительства демократ КЕРЕНСКИЙ (будучи в эмиграции) надиктовал несколько магнитофонных кассет, там он пытается осмыслить прошлое России: “К власти (в октябре 1917 года) пришли люди, которым были совершенно неведомы  такие понятия, как уважение к правам других, верность политической линии. Они были готовы на все, если в этом нуждалась партия и мировая революция. Ленин и его сообщники были сторонниками БЕСПОЩАДНОГО ТЕРРОРА,без малейшего снисхождения. Только так меньшинство может удержать захваченную власть и навязать свою волю большинству...”

Естественно, при прочтении этих строк сразу же возникает вопрос: а что ими двигало? Допустим, Ленин или Троцкий с кучкой своих сторонников люто ненавидели прежний режим и потому мстили ему “за вековое притеснение своих сородичей” с великим наслаждением. Но ведь они, даже с “орденом меченосцев”, не могли при всем желании уничтожить столько людей!
Нам могут возразить – они создали и направили в нужную сторону машину террора. Но почему же тогда их поддержали определенные массы (именно массы!) народа?!

Может быть ими (и белыми, и красными) двигала непреклонная вера в свою правоту? Стремление спасти “души заблудшие”? Стремление как можно скорее “разрушить весь мир насилия до основания” и шагнуть “в царство свободы”?! Кто знает?! Кто скажет?! Почти сто лет прошло с тех пор, но вопросы остались…
Нам лишь остается напомнить, что Ленин (Бланк) и Керенский (Кирбис) учились в одной городской симбирской гимназии и потому хорошо и давно знали друг друга. Отец Ленина, смотритель учебных заведений, Илья Николаевич помог не слишком усидчивому Александру Федоровичу получить золотую медаль, а отец Керенского в знак благодарности содействовал поступлению юного Ильича в университет (откуда он был вскоре изгнан - после покушения родного брата Александра на жизнь царя)…

Царь Николай, возможно, понимал, что ему лично из Ипатьевского дома уже никогда живым не выйти. Но он надеялся, что жена и дети будут спасены и увезены за пределы России. Он очень надеялся на это.

И слухи с воли, приносимые в дом монахинями (они снабжали семейство и охрану продуктами), и тайная (а на деле - организованная Войковым и Юровским) переписка на французском языке якобы со сторонниками свергнутой монархии, - все это питало в Николае надежду, которая, надо полагать, с каждым днем таяла. Тревожное настроение передалось и дочерям царя.

 На куске обоев в минуты отчаяния было написано стихотворение, найденное позже в книге, принадлежавшей, по мнению Чемодурова,  княгине Ольге:
Пошли нам, Господи, терпение
В годину бурных мрачных дней
Сносить народное гонение
И пытки наших палачей.
Дай кротость нам, о Боже правый,
Злодейство ближнего прощать
И крест тяжелый и кровавый
С твоею кротостью встречать.
И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и оскорбленье,
Христос Спаситель, помоги!
Владыка мира, Бог вселенной!
Благослави молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимый страшный час.
И у преддверия могилы
Вдохни в уста твоих рабов
Нечеловеческие силы –
Молиться кротко за врагов!

… Когда в подвале наконец все разместились (царь и царица сидели на принесенных охраной стульях, остальные стояли у них за спиной), Юровский нервно повернулся к сидевшему рядом бывшему русскому царю Николаю и тихо, но четко произнес: “Николай Александрович, ваши родственники старались спасти вас, но этого им не пришлось. И мы принуждены вас сами расстрелять”…

Царь не сразу понял его слова и потому встал и нервно переспросил “что-что?”, но большевик Юровский вместо ответа выхватил пистолет и тут же выстрелил бывшему царю Николаю Второму прямо в грудь (до него было не более полутора метров), а вслед за ним – по ранее достигнутой договоренности - начали палить и остальные члены расстрельной команды, которые в этот момент появились в дверях за спиной коменданта Юровского...

Кроме царской фамилии в подвале дома Ипатьева были убиты доктор Боткин, служанка и двое слуг. Палить охранникам пришлось довольно долго, потому как девица Вырубова с истеричными криками металась по комнате, и в нее стреляли двадцать два раза! Об этом потом поведали свидетели, которые принимали непосредственное участие в кровавой акции – почему-то именно эту сцену все они хорошо запомнили. К тому же девица и дочери прихватили с собой в подвал маленькие подушечки и, когда началась стрельба, прикрывались ими – часть пуль застревала в пуху.

 Юровский отобрал для расстрельной команды только наганы – вероятно, он хотел, чтобы в процессе акции не было никаких осечек и связанных с этим задержек.
Однако по своей убойной силе револьверы системы наган явно уступали маузерам (маузер был лишь у одного коменданта), а применять армейские винтовки или карабины Юровский не решился (все детали предстоящей кровавой акции до последней минуты держал в глубокой тайне!) и потому расстрел царской фамилии, вопреки его предварительным расчетам, несколько затянулся…

 Арестованный старший охранник Медведев (именно он по приказу Юровского собирал со всей охраны дома особого назначения пистолеты системы наган) показал на первом же допросе в контрразведке адмирала Колчака:
- После того, как бывший царь Николай был убит, комендант Юровский послал меня в команду за людьми. По дороге в дом Попова мне повстречались бегущие навстречу разводящие, хорошо мне знакомые по прежней жизни, местные рабочие (разводящие караула) Иван Старков и Константин Добрынин, они тут же с ходу спросили меня: “Застрелили бывшего царя Николая Второго? Смотри, чтобы ВМЕСТО НЕГО кого ДРУГОГО не застрелили! Тебе ведь отвечать придется!”

21 июля официальное большевистское агентство “Бюро печати” отправило из Москвы в Екатеринбург руководству областного Уральского совета срочную телеграмму № 6153 следующего содержания:
- “19 ИЮЛЯ. Состоявшемся 18 июля заседании президиума ЦИК советов председатель товарищ Свердлов сообщает полученное прямому проводу срочное сообщение областного уральского совета расстреле бывшего царя Николая Романова точка Последние дни столице красного Урала Екатеринбургу серьезно угрожала опасность приближения чехословацких банд точка То же время был раскрыт новый заговор контрреволюционеров имеющий целью вырвать рук советвласти коронованного палача точка Ввиду всех этих обстоятельств президиум уральского областного совета постановил расстрелять Николая Романова что было приведено в исполнение 16 июля точка Жена сын Николая отправлены надежное место точка Документы раскрытом заговоре посланы Москву специальным курьером точка.”

17 июля после девяти часов вечера председатель ЦИК товарищ Яков Свердлов имел, однако, у себя на столе в КРЕМЛЕ телеграмму совершенно иного содержания:

- “Передайте Свердлову что все семейство постигла та же участ что и главу оффициально семия погибнет евакуации”. (Орфография телеграммы сохранена).
Телеграмма была расшифрована специалистами белой армии много позже – ключевое слово было “Екатеринбург”.
Юровский так спешил выполнить указание Свердлова и доставить в Москву письма царя и документы, что даже забыл в доме Ипатьева свой бумажник с деньгами! Его там позже обнаружил следователь адмирала Н.А. Соколов…

И еще один момент в этой истории обращает на себя особое внимание – разводящие, разгоряченные бегом, с ходу интересуются у своего боевого товарища : застрелили бывшего царя Николая Второго или нет?

ЭТО САМЫЙ ВАЖНЫЙ И САМЫЙ ГЛАВНЫЙ СЕЙЧАС ДЛЯ НИХ ВОПРОС?!

Разумеется! Их ведь для того сюда и подобрали, им за это жалованье платили (и очень не маленькое даже по местным горнозаводским меркам) и специальный паек давали! И на фронт не мобилизовали, как всех прочих.

 И тут же особо предупреждают его, чтобы в подвале вместо бывшего царя “КОГО ДРУГОГО” не застрелили! Простые русские парни, вчерашние уральские рудокопы, бесхитростные ребята. Им сейчас не до дипломатии!!
ИНТЕРЕСНО – что они имели в виду?!
Почему так хором и складно предупреждают?!

И хотя им Юровский особо не доверял (отобрал в расстрельную команду всех нерусских – немцев, латышей, австрияков), но в разговорах в доме Ипатьева могло невольно проскочить сообщение или предположение – о двойниках семьи, например. Или же кто-то из разводящих (их-то и было всего трое – и все особо доверенные и надежные товарищи!) мог случайно увидеть или услышать что-то ПРО ДВОЙНИКОВ царской семьи. Или в доме особого назначения Ипатьева, где содержалась царская фамилия, или в доме Попова, где после смены отдыхали рядовые караульные. Иначе чего бы им так беспокоиться, да еще особо предупреждать товарища?! 

Выходит, были у них, людей чуть ли не самых последних в так называемой властной вертикали, для этого какие-то особые, вполне обоснованные, основания?!
Поставим себя на их место.
ОНИ ЗНАЮТ (Юровский особо предупредил всех разводящих караула), что в эту ночь в подвале будет расстреляна ВСЯ царская семья. Как-то информация о предстоящем расстреле дошла да караульной команды (до рядовых русских караульных), и поэтому двое местных охранников (русских рабочих) тут же напились до полуобморочного состояния – их вынуждены были посадить в баню по арест (никого не выпускали, выходит, из дома Ипатьева?).

Оба потом так прямо и заявляли – нас Ермаков посадил в саду в баню под арест! Выстрелы, надо полагать, слышали все охранники, если какой-то случайный местный мужик (мучаясь тошнотой – с перепою?) показал, что слышал поздно ночью в доме Ипатьева и оружейные залпы, и шум уходящего тяжелого грузовика.
Продолжим мысленно путь вместе с разводящими. После долгожданных выстрелов разводящие тут же побежали в дом Ипатьева. По дороге им встречается дежурный разводящий (именно в его дежурство произошел расстрел царя и семьи). О чем же надо им у своего боевого товарища в первую голову поинтересоваться?!

ДА О САМОМ ГЛАВНОМ!!!

Вот они и спрашивают – “расстреляли бывшего царя” или нет? И тут же задают уточняющий вопрос – а ТОЧНО ЦАРЯ Николая Второго РАССТРЕЛЯЛИ?! А то может не того в подвале расстреляли – “ВМЕСТО НЕГО КОГО ДРУГОГО”?!
К сожалению, никто из следователей адмирала Колчака – ни Наметкин, ни Соколов, ни Сергеев – так почему-то и не обратил абсолютно никакого внимания на этот важнейший момент.

Ни строчки об этом нет в деле!!!
СТРАННО! Очень странно!
Всяким мелочам (типа одежды) уделяют чуть ли не по десять страниц к ряду, старательно перечисляют всех бывших и настоящих охранников и даже их близких и дальних родственников, все рассказы и разговоры, поведение и проживание караульных, а тут, словно сговорившись, пропускают мимо ушей такую важнейшую для следствия информацию!! Абсолютно никак на нее не реагируют. Словно не слышат в этот момент ничего!!!

А ведь ТЕМА ДВОЙНИКОВ царя и фамилии всплывала в речах допрашиваемых неоднократно, да и сам следователь Соколов (и не один раз!) вскользь упоминает о многочисленных слухах в городе, возникших сразу же после посещения офицерами генерального штаба рудника в урочище Четырех Братьев у деревни КОПТЯКИ, однако никак на это почему-то не реагирует. Просто констатирует факт – вот, мол, был в городе слух такой…

 Почему же следователи никак не отреагировали на него??? Посчитали постыдным для себя исследовать разные бродящие по городу слухи?!

 Или же им важен сам результат, то есть факт расстрела большевиками царской семьи?! Но ведь не зря же говорят: НЕТ ТРУПА – НЕТ УБИЙСТВА! И потому они просто обязаны цепляться за ЛЮБЫЕ сведения, способные пролить свет на это обстоятельство!!! Это первейшая обязанность любого следователя – собрать и исследовать все доказательства по делу (не только улики, но и слухи, бродившие по городу)!

А городе долгое время ГУЛЯЛ СЛУХ – царь Николай Второй благополучно спасся и удален из города (большевики испугались немецкого наступления на Питер и в последний момент отменили расстрел царя), а вместо него была расстреляна и тайно вывезена за город и похоронена якобы СЕМЬЯ ДВОЙНИКОВ, специально подобранных большевиками для этой цели. Сыскные агенты из военного контроля адмирала (глава – капитан Белоцерковский) собрали несколько десятков свидетельских показаний о том, что «на путях стоял особо охраняемый латышами эшелон, где вместе с золотом находилась и царская семья». И не на основании ли таких вот слухов потом появились десятки, если не сотни царских наследников, якобы удачно спасшихся в момент расстрела из подвала знаменитого Ипатьевского дома?!

Почитайте внимательнее, именно под этим углом, материалы многочисленных лже-наследников: “Самого расстрела я не помню, это связано с исключительным нервным напряжением и психическим потрясением, но Юровский (Голощекин, Белобородов – называют одну из этих всем известных фамилий) в последний момент решил меня (одного, одну) не расстреливать (не добивать) и вывел через запасную дверь из дома Ипатьева в сад и потом на улицу, чтобы в последующем как-то использовать для каких-то своих далеко идущих  политических целей!”

Да и офицеры генерального штаба (люди отнюдь не глупые, надо полагать), принимавшие участие в поисках трупов бывшего царя и его семьи, почему-то были уверены, что вместо бывшего царя Николая Второго и его фамилии большевики-интернационалисты расстреляли в подвале семью неизвестных местных ГОРОЖАН, СПЕЦИАЛЬНО ПОДОБРАННЫХ, внешне очень похожих на бывшую царскую фамилию. Гуляли также многочисленные слухи, что монашки из местного монастыря, снабжавшие царскую семью и охрану продуктами, не признали в Николае бывшего ГОСУДАРЯ. И батюшка (Сторожев), пришедший с отцом дъяконом служить обедницу в дом Ипатьева, как-то засомневался – он протяжно вздохнул, чем вызвал жгучий интерес у Юровского. И царь Николай, обычно подпевавший во время молитвы, на этот раз словно воды в рот набрал!! И на гимнастерке у него не было привычного Георгиевского креста, с которым он никогда не расставался.

По приказу Уралсовета царь снял погоны полковника, но вот снять крест категорически отказался! А другой священник после отслуженной молитвы, выйдя на воздух, сказал дъякону что-то типа: «царь Николай, мол, вроде как сильно помолодел!»
Никакой дополнительной информации на эту ВАЖНЕЙШУЮ ТЕМУ никто из следователей адмирала не собрал. И, похоже, почему-то не особо стремился!!

Я могу сделать ТОЛЬКО ОДИН ВЫВОД из всего сказанного и прочитанного – значит, ОНИ ТОГДА ЗНАЛИ ЧТО-ТО ТАКОЕ, ЧТО ДРУГИМ ЗНАТЬ НЕ ПОЛОЖЕНО!!!

Арестованный агентами адмирала бывший охранник дома особого назначения Медведев (другая его фамилия – Кудрин) охотно дал довольно обширные показания, при допросах в контрразведке адмирала он несколько раз особо останавливался НА ЭТОМ КЛЮЧЕВОМ ЭПИЗОДЕ расстрельной акции, но никто из троих следователей его об этом подробно почему-то не расспросил!
 НИКТО ИЗ ТРОИХ!!!

Послушали внимательно – и тут же старательно забыли. Пропустили мимо ушей. Даже ничего не спросили! Ни одного уточняющего вопроса ему не задали!!

Вообще никак на это не отреагировали!!!
А ведь Медведев САМ СДАЛСЯ белым, якобы обидевшись на свое начальство – ему, заслуженному человеку, начальнику караула и участнику расстрела семьи бывшего императора, предложили поступить рядовым бойцом в Красную армию. Мост в Перми он не взорвал – боевое задание не выполнил. Более того, сам добровольно после этого сдался белым. И даже рассказывал о своей роли в организации расстрела царя!
И не раз. То медсестре душу изливал, то соседу по койке, то какому-то совершенно постороннему человеку. Такое впечатление, что специально «всем и каждому плакался», чтобы кто-то из доброжелателей наконец-то сообщил о нем белым властям!!

Однако его рассказ там, в контрразведке адмирала,  почему-то никого всерьез не заинтересовал! Он подробно и  точно отвечал на все вопросы, даже помогал следователям изобличить некоторых караульных, которые путались и отказывались от своих слов, ссылаясь на плохую память – это в семнадцать лет у них была плохая (стариковская дырявая) память?! Он скрупулезно, можно даже сказать, увлеченно и дотошно изобличал своих бывших подчиненных, так что вскоре они вынуждены были признать все предъявленные им обвинения. Дотошность и желание изобличить своих подчиненных прямо-таки изумляла следователей адмирала! Но вот на ключевых моментах следователи адмирала так и не остановились.

Прослушали – и пропустили мимо ушей!

НО ПОЧЕМУ?!
Кто скажет?

Кого спросить?
Сколько я ни вчитывался в лежащие передо мною бумаги, однако продолжения этой темы там так и не нашел.

Повторяю, я так и не нашел ответа на САМЫЙ ВАЖНЫЙ и САМЫЙ ГЛАВНЫЙ для следствия вопрос!
Точно такая же загадка, как и с пассажирами якобы захваченных 11 сентября прошлого года арабскими террористами американских самолетов, которые через пару часов с крутого разворота протаранят башни-близнецы всемирного торгового центра в Нью-Йорке: там все пассажиры звонили по мобильным телефонам родным и знакомым, но никто и словом не обмолвился о террористах на борту – самолет захвачен, но террористов, похоже, там нет! Их никто не видел там, иначе бы хоть кто-то описал их, хоть слово про них сказал! Но нет, все молчат.
Надо знать врага в лицо!

 Надо, наконец, хотя бы озвучить его требования. Но никто из почти пяти сотен пассажиров обреченных лайнеров ни слова не сказал про террористов!
Выходит, там их не было, раз их никто не видел?!
И это, похоже, особо никого – ни пассажиров, ни их родственников – не волновало. Им сказали (кто – точно неизвестно, может пилоты из кабины, может операторы с земли) – и они сразу поверили: наш самолет захвачен террористами, прилагаем все усилия для освобождения!

Ну, это американцы – нация не слишком продвинутая в интеллектуальном отношении, если не сказать больше. Но ведь опытные следователи адмирала Колчака (три человека!) могли обратить внимание на слова одного из важнейших свидетелей, начальника караульной команды!
 Но почему-то не обратили. Три человека не обратили!
И потому мне остается только развести руками…
НОТА БЕНЕ!

Для полноты картины нам осталось лишь привести отрывок из книги Максима ГОРЬКОГО (Пешкова) “НЕСВОЕВРЕМЕННЫЕ МЫСЛИ”, 1918 год:
-…”Наша революция дала простор всем дурным и зверским инстинктам, накопившимся под свинцовой крышей монархии, и в то же время она отбросила от себя все интеллигентные силы, всю духовную энергию. Народные комиссары относятся к России, как к материалу для опыта. Русский народ для них – та лошадь, которой ученые прививают тиф. Вот именно такой жестокий и заранее обреченный на неудачу опыт проводят комиссары над русским народом, не думая о том, что измученная, полуголодная лошадка может издохнуть. Реформаторам из Смольного нет дела до России. Они хладнокровно обрекают ее в жертву своей грезе о мировой революции…”


Г Л А В А     П Я Т А Я

РЕБУС  ЮРОВСКОГО - БЕЛОБОРОДОВА

Я закончил чтение и зажмурил глаза. Ноги мои затекли, а спина ныла – как будто на мне всю ночь пахали или целые сутки воду возили! Надо немного отдохнуть, собраться с мыслями и подвести итоги. Надо наконец систематизировать полученные из учебников истории знания и почерпнутые из бумаг полковника сведения, а уже потом делать свои далеко идущие выводы – с какого конца танцевать и стоит ли вообще с этим муторным и скандальным делом связываться…

Итак, царь и царица с семейством и челядью жили в доме Ипатьева довольно свободно. Охрана и прислуга спокойно входили и выходили из дома, ведь исчез же в ночь перед расстрелом мальчик Сиднев, помощник местного повара, который составлял компанию больному царскому наследнику Алексею. Можно выдвигать разные версии этого события, но надо сказать, что объективно оно работало против Юровского – царь Николай мог что-то заподозрить, а это отнюдь не входило в планы Юровского, который (об этом чуть ниже) до последней минуты все старался сохранить в глубокой тайне.

 Добавим, что именно в это время Юровский, Белобородов и Голощекин ужесточили режим содержания арестованных! Из этого следует только то, что при желании проникнуть в сад и в дом к бывшему российскому царю, несмотря на все усилия коменданта и охраны, не составляло  особого труда.
Если уж бдительные латыши (или немцы?) не смогли воспрепятствовать исчезновению поваренка, то охранники из местных вполне могли “за определенную компенсацию” что-то или кого-то как бы не заметить, ведь многие пошли в охранники вовсе не из революционной сознательности или классовой ненависти к бывшему государю (даже если и считали его виновником всех бед, обрушившихся в последние годы и на страну, и на них лично!), а из-за приличного жалования и хорошего пайка. Про рабочего Ермакова Петра Захарыча все свидетели говорили: “Он в свое время занимался грабежами, нажил большие деньги, но потом был пойман и сослан на каторгу. После революции он вновь объявился в городе Верх-Исетске, где был подручным Голощекина – они давно дружбу водили…”

Про другого подручного Шаи Голощекина матроса Ваганова люди, близко его знавшие, говорили  то же самое: “Степка Ваганов был хороший хулиган и добрый бродяга!”
Другие охранники были не намного лучше – Летемин,  Проскуряков, Якимов, Медведев – все они уклонялись от мобилизации и фронта, а в охрану дома особого назначения пошли исключительно “из-за легкой работы, высокого жалованья и хорошего пайка”, как потом они дружно заявляли в контрразведке адмирала Колчака.

Вот такой уголовный сброд подобрал в охрану бывшего царя военный комиссар Филипп Голощекин. На все вопросы следствия они отвечали одинаково и односложно: “Вопросам о том, кто распоряжался судьбой и жизнью бывшего русского царя Николая, я не интересовался, а добросовестно исполнял лишь приказания тех, кому служил и кто мне платил!”
Так сказать, “мы люди темные” – и потому какой с нас спрос?! Может потому почти все охранники и не пытались прятаться или бежать из города, когда вскоре (25 июля, через неделю после расстрела царя) белые заняли Екатеринбург? Бывший матрос и один из руководителей охраны дома Ипатьева Степан Ваганов при приближении белых войск (на всякий случай) решил все-таки спрятаться : отсидеться в собственном погребе – видно, от большого ума! – там после ухода красных его сразу же “обнаружили и насмерть прибили” (вилами или все же дубинками?) местные крестьяне, как об этом инциденте сказано в бумагах следователя адмирала Н.А.Соколова.

Интересно только: за что ж Степку так круто земляки порешили – за расстрел бывшего царя или же за какие-то прежние его грехи?! А может другим (будущим кандидатам в местные руководители) в назидание – вот как простой русский народ любит у нас родную местную власть, если вдруг она вздумает “дать драпу” из города...

И еще одна фраза приковала сейчас мое внимание – комендант Юровский заявил перед расстрелом в подвале бывшему царю Николаю Второму, что “Ваши родственники старались спасти вас, но этого им не пришлось. И мы принуждены вас сами расстрелять!”
Корявый язык, очень корявый, как будто русский не родной!!
Но не это здесь главное. Мое внимание привлекает конец сказанной Юровским фразы - “ мы принуждены”…
Если опять он не коверкает русский язык, то что это означает?! Что он хотел этим сказать?!
КЕМ ПРИНУЖДЕНЫ?!
И ЗАЧЕМ?!

И почему Юровский оборвал свою фразу?
Или он и так знал, ОН БЫЛ УВЕРЕН, что Николай Второй с первых же слов прекрасно его поймет??

И наконец, зачем такая спешка?!

Ведь из записей следователя Соколова следует, что комендант Юровский так спешил, что даже забыл в доме Ипатьева бумажник с деньгами!!
Что-то все это (вместе взятое) никак не вяжется с той характеристикой, которую дали бывшему лавочнику Янкелю Юровскому его родные братья и сестры. И так как магазин Юровского выделялся на фоне других заведений подобного рода, и многие сородичи ему откровенно завидовали, то, значит, был Юровский очень неплохим коммерсантом. И цену деньгам знал.
Что же такое чрезвычайное могло побудить его хоть на время потерять голову и забыть самое святое для еврея на свете – бумажник с деньгами?!

Постараемся стать на место большевиков Юровского, Голощекина и Белобородова, для чего пройдем по всей цепочке вслед за царскими убийцами. После того, как они в подвале дома Ипатьева уничтожили бывшего царя с семьей и прислугой, перед ними сразу встал вопрос: что делать?!

 КУДА ДЕВАТЬ ТРУПЫ?
КАК ЗАМЕСТИ СЛЕДЫ?
И в прямом и переносном смысле слова!

Кровь они быстро смыли – об этом твердят десятки свидетелей. И хотя показания несколько расходятся в деталях, но в главном все же царит полное однообразие. Мелкие вещи они разгромили и тут же сожгли в русской печи, пепел от них там же обнаружил судебный следователь Наметкин, который первым вошел в подвал дома Ипатьева. Фамильные ценности, что собрали с еще теплых трупов, комендант Янкель Юровский приказал вывалить – многие красноармейцы из охраны видели на утро после расстрельной ночи заваленный ими большой стол.

А ВОТ ЧТО ДЕЛАТЬ С САМИМИ ТРУПАМИ?!
В русской печи их при всем своем огромном желании не сожжешь, да и спешили Юровский с Белобородовым, очень спешили. Значит, трупы надо было непременно вывезти и где-то надежно спрятать.

Или тайно уничтожить.
Да так хорошо, чтобы и следов никаких от них не осталось, ведь цареубийцы прекрасно понимали, что белочехи и колчаковцы (контрразведка адмирала уже прославилась своими подвигами) перероют весь город, но до истины попытаются докопаться!!
Белым надо было во что бы то ни стало выставить большевиков в самом неприглядном свете в глазах немцев – те одним из требований так называемого “Брестского мира”, навязанного большевикам Ленину, Троцкому и Свердлову под угрозой продолжения военной интервенции (и немедленной оккупации Петрограда – немецкие регулярные части генерала Гофмана уже стояли у города, около Пулковских высот!), выставили сохранение жизни бывшей российской царицы (и бывшей немецкой принцессы Алисы), ее дочерей и наследника, “как неотделимых от матери”. О царе Николае Втором (как виновнике войны и к тому же русском подданном!) там и речи не было!!

Советский представитель в Берлине товарищ Иоффе (Давид Нахумович) прямо-таки умолял Свердлова и Ленина поскорее решить вопрос о царской семье! Именно он, если верить нашим досужим историкам, и подсказал Свердлову простую, но по сути гениальную идею - все “списать на самоуправство МЕСТНЫХ властей” в лице Уральского совета!! Идея, надо полагать, всем пришлась по вкусу, и потому основная линия в отношении судьбы бывшего царя Николая Второго и Москвы (Свердлов, Ленин, Зиновьев), и Екатеринбурга (Юровский, Голощекин, Белобородов) была одна и та же – “Царь Николай казнен по воле русского народа, а жизнь семьи сохранена!”

 Потому-то в официальном сообщении речь идет лишь о казни одного бывшего русского царя, для этого даже в тексте телеграммы особо указано - “жена сын Николая отправлены надежное место”...
Хотя какой-нибудь сегодняшний читатель тут же может ехидно спросить: а дочери бывшего царя Николая куда отправлены – в ненадежное место? Про них почему ничего в сообщении не говорится?

Свердлов, как председатель ЦИК и второй (после Ленина) человек в новом российском государстве, твердо - от имени Советского Государства - пообещал немцам это. Теперь же, если выяснится, что большевики элементарно надули своих партнеров, то во всем мире веры им больше не будет – а это победа колчаковской дипломатии: как вообще можно иметь какое-либо дело с такими отъявленными мерзавцами, жестокими детоубийцами и мелкими политическими авантюристами и жуликами, непонятно как ухватившими высшую государственную власть в одной из величайших стран мира?!


Однако оставим на время Екатеринбург и отправимся в таежную деревню Коптяки. Следователь Соколов прямо указывает, что “на берегу Исетского озера, в 20 верстах от Екатеринбурга, раскинулась в несколько десятков изб маленькая деревушка Коптяки”.
Заметим, что не такая она, однако, уж и маленькая – несколько сотен жителей! Вековая уральская тайга опоясала деревушку и скрыла от человеческого взора. “В старые времена на лето сюда из города наезжали небогатые екатеринбургские чиновники. Рыба да сенокосы – вот и весь интерес”.

Я довольно долго жил и служил на Урале и должен  засвидетельствовать, что “приезжих чиновников” (хоть местных областных, хоть московских), кроме указанной следователем Соколовым рыбы, интересует в деревне и “кое-что другое” – грибы, ягоды, кедровые орехи, охота на водоплавающую и боровую дичь, - но отнюдь не сенокосы! Хотя, чем черт не шутит, все может быть – я ведь сужу на основании своего собственного жизненного опыта, на основании опыта человека конца, а не начала двадцатого века. Может быть в те годы небогатые городские чиновники все, как один, были истинными поклонниками учения Льва Толстого и все поголовно, как и знаменитый “крестьянский граф”, действительно летом увлекались сенокосами?

 Дорога, что ведет сюда из Екатеринбурга, проходит через Верх-Исетск, почти предместье города. Сначала она идет немного лугами, а затем входит в лес  и беспрерывно идет им до самых Коптяков. Ближе к Верх-Исетску ее пересекает железная дорога на Пермь, здесь же имеется переезд № 803 с будкой для сторожа. Ближе к Коптякам, всего в девяти верстах от деревни, дорогу пересекает горнозаводская линия, и здесь же имеется переезд № 184 с будкой для сторожа. В глухом урочище, в четырех верстах от Коптяков, к западу от дороги, имеется старый рудник, где раньше добывали железную руду. Теперь же шахты были заброшены, поросли травой и лесом, а старые разработки даже превратились в озера.

17 июля 1918 года ранним утром тихая и размеренная жизнь Коптяков и покой глухого рудника были нарушены. Путевой сторож при переезде № 184  проснулся (обратите внимание!) от шума автомобиля, выглянул в окно и увидел, что в кузове грузовика сидят четыре человека “еврейского вида” с винтовками. Днем он выяснил у проходивших мимо местных крестьян, что их не пускают на сенокос вооруженные “бомбами и наганами” красноармейские заставы. И такое безобразие, по словам многих крестьян, продолжалось целых три дня!!

Я вполне понимаю и разделяю возмущение местных крестьян, которые с детства привыкли чувствовать себя полновластными хозяевами в лесу и в поле – а тут такая невиданная наглость : в летнее время, когда “день год кормит”, какие-то незнакомые пришлые людишки внаглую отхватили здоровенный кусок леса, оцепили его и три дня никого из местных туда не пускают!
Вопиющее безобразие!!
От возмущения просто нет слов.

 И что при этом самое печальное –  на этот произвол пожаловаться некому: старая власть “дает драпу” из города, а новая – только на подходе. Так что, получается на примере жизни в глухой деревне Коптяки, что безвластие в нашей стране – вопреки клятвенному уверению многих кабинетных историков – самое ужасное в жизни явление!!
Вполне естественно, любопытные коптяковские крестьяне не удовлетворились ответом приехавших из города красноармейцев (“здесь будет проведено учение с метанием бомб”) и нагрянули на заброшенный рудник сразу после того, как вооруженные заставы на всех четырех дорогах, ведущих к урочищу, были сняты.

Тяжелый автомобиль проложил четкий и хорошо видимый след от дороги до самой шахты – “ЗДОРОВЫЙ СЛЕД”, как показали потом на допросе окрестные мужики следователям адмирала Наметкину и Сергееву, которые прибыли на указанный рудник к урочищу Четырех Братьев уже 30 июля. Они сразу решили, что царская семья была убита, увезена на грузовике ночью из города и спрятана в этом давно заброшенном  руднике.

Однако после безуспешных  поисков трупов царской фамилии они там не обнаружили и потому вернулись в город. После этого и у них, и у офицеров генерального штаба, и у многих местных жителей возникло стойкое мнение, что царская семья покоится совершенно в другом месте, а в деревню Коптяки на грузовике из города привезена совсем другая семья, СЕМЬЯ ДВОЙНИКОВ!!
Итак, давайте разберем все по порядку.

Трупы царя и его окружения большевики везут на грузовике далеко за город – за двадцать верст. Везут поздно ночью (темной ночью) на одном-единственном грузовике, везут по труднопроходимой вековой уральской тайге, которая кишит многочисленными дезертирами (тысячи крестьян тогда уклонялись от поголовной мобилизации – и от белых, и от красных), передовыми разведывательными отрядами белых да и вообще сомнительным местным хозяйственным элементом, который немедленно отреагирует на появление в такой глуши тяжелого грузовика – и дураку ясно, что красные бегут из города, обложенного белыми войсками с трех сторон, и потому спасают какой-то очень важный и ценный груз.
 И охрана у него небольшая (несколько человек) – отчего бы предприимчивым мужикам не попытаться проверить?!
Грузовик этот видели многочисленные (следователь Соколов пишет о трех десятках местных крестьян и путевых обходчиков) свидетели, которых красноармейцы обязательно всегда и везде прогоняли с криками, матом и бранью, причем при этом угрожали оружием, чем просто способствовали возрастанию нездорового интереса последних к таинственному тяжелому грузовику и перевозимому им явно секретному и важному грузу. К тому же четкий след этого таинственного грузовика вел прямо к заброшенной железорудной шахте.
Там он и обрывался…

ЗАДУМАЕМСЯ – большевики (Ленин, Свердлов, Зиновьев) вопреки ранее достигнутым с “благодетелями” (немцами) договоренностям расстреляли царскую семью и потому хотели как можно дольше сохранить в тайне факт ее гибели, чтобы не дать козыри немцам, адмиралу Колчаку и белочехам и тем самым не ухудшить и так довольно шаткое собственное положение на мировой арене.
 А тут они словно бы специально (ведут себя нагло - всех попадающихся на глаза людей разгоняют с криками и с матом и при этом еще и угрожают оружием) везут трупы расстрелянной царской фамилии черт знает куда – в глухую ночь, по труднопроходимой уральской тайге, да еще на одном-единственном грузовике.
Да еще едва ли не открыто демонстрируют их многочисленным свидетелям, местным крестьянам и сторожам в железнодорожных будках, которых они по одиночке (при желании) легко могли бы убрать.
Да еще оставляют глубокий четкий след.

Да еще трое суток что-то неспешно сжигают тут же, в двух больших кострах, демонстративно не пропуская при этом местное население в лес на сенокос, словно желая во что бы то ни стало озлобить или разозлить его.

Как видим, абсолютно ВСЕ ДЕЛАЕТСЯ для того, чтобы КАК МОЖНО БОЛЬШЕ людей (свидетелей из числа местных мужиков ) запомнили рейс этого грузовика.
ЗАЧЕМ В СПЕШКЕ (напоминаем: Юровский  забыл даже свой кошелек!) везти трупы неизвестно куда?! Вероятность попасть в руки нежелательных элементов (белые, зеленые, дезертиры, бандиты, просто хозяйственные мужички) с тяжелым грузовиком не просто высока – она близка к ста процентам!

 Чего проще вывезти трупы из дома Ипатьева на лошадях – и быстро, и незаметно, и никто бы из нежелательных свидетелей ничего не увидел!
Забегая вперед, скажем, что именно так и поступил посланный ими в Алапаевск товарищ Сафаров (Вольдин)! Уж его-то, надо полагать, областные уральские власти хорошо проинструктировали, прежде чем отправить на выполнение такого ответственного задания.
Выдвинем еще одну версию – зачем куда-то вывозить трупы царя и его семьи, если их можно совершенно преспокойно СЖЕЧЬ в любой металлургической печи. Чего-чего, а печей на Урале во все времена хватало…

А здесь, СЛОВНО В НАСМЕШКУ над здравым смыслом и элементарной человеческой логикой, они оставляют МНОГО СЛЕДОВ И МНОГО СВИДЕТЕЛЕЙ.
Добавим, слишком много следов.
 ЯВНЫЙ ПЕРЕБОР!!!

На бывшего коммерсанта Якова Юровского, человека скрытного, подозрительного, недоверчивого,  это явно не похоже. Это – просто не в его характере!
ТОГДА ЧТО ВСЕ ЭТО ЗНАЧИТ?!
Да только одно – Юровский, как опытный игрок и тонкий психолог, все заранее цинично точно и верно рассчитал, каждый свой шаг и каждый ответный шаг противника, и потому отсюда все эти театральные жесты, эта игра на публику : четкие следы тяжелого грузовика, ведущие  прямо к шахте, крики и угарный мат в обращении с местными крестьянами, слухи о бомбометании, вооруженное оцепление на всех окрестных дорогах, гигантские и потому далеко видные костры, которые непонятно зачем горели целых три дня…

Поезда тогда ходили регулярно – вскоре после расстрела царской фамилии Юровский отбыл поездом в город Пермь, причем предусмотрительно прихватил с собой и всю свою семью. Значит, он не боялся и был абсолютно уверен, что с ним ничего в пути не случится!
 ВОПРОС: мог ли он при этом забрать с собою и тела убитых – хотя бы царя и царицы? Или хотя бы отпиленные (кто-то же отпилил палец царицы!) царские головы, дабы отчитаться перед руководством в Москве?
А кто ему в этом способен был помешать?!

Особо доверенные люди - красноармейцы (латыши или немцы) из дома Ипатьева – на глазах у всей многочисленной охраны (из местных мужиков) легко и быстро погрузят в автомобиль или грузовик большие железные ящики, и дело сделано!

Никто и знать не будет, что именно в тех самых ящиках: тела (отпиленные головы!) убитых царя и царицы или же секретные партийные документы. А может быть и награбленные большевиками (экспроприированные у экспроприаторов) сокровища – деньги, золото, личные боевые награды и фамильные драгоценности уничтоженных представителями новой революционной власти “контрреволюционных, паразитических и иных  антисоветских элементов”. 
Юровский нервничает, он очень спешит и не может этого скрыть от подчиненных – видно, время дорого, но в бумагах следствия четко указано: “Костры у деревни Коптяки горели целых три дня!”
Ну, НЕ МОГ при всем желании комендант Юровский присутствовать в Коптяках при уничтожении  следов своего преступления все три дня! В Москве его ждал председатель ЦИК Яков Свердлов. Даже не столько его, особо доверенного курьера, сколько дневники царя Николая и некоторые другие документы (здесь нет уточнения).

В бумагах следователя Соколова только указано: “Эти весьма ценные предметы (опять нет указания – какие именно) были “отправлены Свердлову с особым надежным курьером: им был комендант дома особого назначения (дом Ипатьева) Яков Юровский, выехавший с ними в Москву поездом из Екатеринбурга 19 июля 1918 года”.
Отвозил его на железнодорожный вокзал из “дома особого назначения” кучер Елькин  (Или Ельцин? А может Ельнин?). Бумага в этом месте сильно помята и согнута, и потому буквы очень трудно  узнать.

Кучер тот (уж не исполкомовский ли, о котором ниже есть упоминание у поэта-трибуна Маяковского?) был допрошен колчаковским следователем Сергеевым 27 ноября 1918 года. Он довольно подробно описал отьезд коменданта Юровского в Москву: “В последний раз (выходит, кучер постоянно его возил?) я подал Юровскому лошадь 19 июля к дому Ипатьева. Из дома вышли незнакомые молодые люди и с помощью старшего красноармейца вынесли и положили мне в экипаж семь мест багажа. На одном из них, представляющим средних размеров чемодан черной кожи, была большая сургучная печать…”
 ,,,За Исетью,кручи,
За исетью,где ветер свистел,
Приумолк исполкомовский кучер --
И встал на ДЕВЯТОЙ версте...
  ...Здесь кедр топором перетроган,
     Здесь дерн весь штыками изрыт.
     У корня аод кедром - дорога.
     А в ней Император зарыт!!   

ЗАПОМНИМ это показание исполкомовского кучера – оно потом не раз всплывет, ведь слухи об отпиленных (отрубленных) головах царя, царицы и наследника будут будоражить общественное мнение много лет подряд…

Убийство царской семьи было совершено в ночь на семнадцатое число, а девятнадцатого комендант дома особого назначения Янкель Юровский уже затребовал себе доверенного кучера! Так что при всем желании не мог он целых три дня находиться в деревне Коптяки.
И еще одно обстоятельство – в распоряжении товарищей Юровского, Голощекина и Белобородова (многочисленные свидетели видели, как они разъезжали по городу) в тот момент было несколько легковых автомобилей, но комендант Юровский почему-то предпочел покинуть дом Ипатьева тихо и незаметно – на извозчике!
НЕ ЖЕЛАЛ ОГЛАСКИ?!
Или все же так спешил, что даже не стал ждать из исполкомовского гаража заказанного автомобиля?

Дорогой 20 июля (напоминаем, что костры в урочище Четыре Брата все еще горят) Яков Юровский телеграфирует со станции Бисерть оставшемуся в осажденном белыми войсками с трех сторон городе Екатеринбурге своему подельнику комиссару Белобородову: “Мною забыт в доме особого назначения Ипатьева бумажник деньгами около двух тысяч рублей прошу первым попутчиком прислать его Трифонову город Пермь для Юровских”…

Деньги эти по тем временам довольно большие – напомним, что речь идет о царских золотых рублях, и попутно укажем, что все охранники дома Ипатьева и расстрельщики по завершению кровавой операции получили свое законное жалованье в размере восьми тысяч рублей, а ведь их было около семи десятков.
Сколько я ни вчитывался в свидетельские показания, но так и не нашел концов – КУДА ЖЕ ОНИ ДЕЛИ ЦАРСКИЕ ТРУПЫ?! 
Все свидетели преступления в один голос уверяют: вывезли их в ночь на грузовике всего два человека – Люханов и Ермаков.
И ВСЕ - СЛЕД ТЕРЯЕТСЯ!!

Уничтожили трупы???
Тогда где именно??
В каком именно месте?
И каким способом уничтожили?
И где следы? И где останки?


И, наконец, – ПОЧЕМУ НИКТО из допрашиваемых охранников и расстрельщиков из дома Ипатьева (контрразведка задержала несколько десятков человек!) не обмолвился об этом на допросах ни словом?! Расстреливать помогали (некоторые сами признались), уносить и укладывать трупы помогали, затем следы (кровь) помогали заметать (метлами).
Но потом все дружно лишь пожимают плечами – грузовик с трупами уехал. И ВСКОРЕ ПРОПАЛ!!! Сгинул во мраке темной уральской ночи…

Я еще раз перечитал все свидетельские показания, однако  убедительного ответа так и не нашел на этот вопрос! Никаких данных нет.
И зацепки тоже нет.

Все указывает на то, что трупы были вывезены и уничтожены. Но ни единого слова про это нет – никто из семи десятков человек, принимавших участие в этой кровавой акции, не сказал при допросах в контрразведке адмирала про уничтожение царских трупов.
 Значит, или они не знали, или не были посвящены. Расстреливать бывшего царя и семью они Юровскому помогали, а вот прятать (или уничтожать) трупы так никого из них и не позвали почему-то.
СТРАННО, ОДНАКО!
Повторяю, в любом, даже самом идиотском, поступке ДОЛЖНА БЫТЬ ЛОГИКА. Хоть какая-то! А здесь ею и не пахнет. Как говорится, и близко не ночевала.
Хотя чего мудрить (выскажем и мы свое собственное мнение) - проще всего сбросить трупы в Демидовский пруд, который располагается рядом! Пруд довольно приличный. В бытность свою армейским поручиком я не раз обходил его и потому могу засвидетельствовать – большой пруд, очень большой! И довольно глубокий. Никита Демидов дело свое знал, и потому он строил все на совесть…

Так что ПЕРВОЕ, что приходит на ум человеку, который страшно спешит и потому желает поскорее покончить с этим делом, - сбросить тела расстреляных в пруд! Рядом, не надо никуда ехать, не надо никого просить– два человека (тот же Ермаков и Люханов) преспокойно управятся с этим делом… Вот тогда концы, опущенные в воду, уж точно никто и никогда не найдет.

ГЛАВНОЕ – все рядом и все может быть проделано быстро и без всякого риска. Как говорится, “без шуму и пыли”. Да и без каких бы то ни было свидетелей.
И не надо переться глухой темной ночью через вековую уральскую тайгу (“ночь – хоть выколи глаза!”) по плохо проходимым дорогам с очень большой вероятностью попасть с таким важным грузом в руки недоброжелателей или даже своих политических противников. Какой человек в здравом уме и трезвой памяти рискнет на такое?!

Это тем более очевидно, что гаранта и любимца царской семьи “святого старца” Григория Ефимовича Новых-Распутина князь Юсупов, Пуришкевич и прочие высокопоставленные столичные заговорщики сначала отравили, потом застрелили (всадили в него одиннадцать пуль) и после этого сбросили под лед в реку Неву, хотя и запустили в массы слух о его сожжении. Нашлись ведь даже свидетели - студенты-медики, утверждавшие, что  не только видели, но и все проделали своими собственными руками…
 Уже в наше время центральное телевидение непонятно с какой такой гуманной или информационной целью продемонстрировало внушительных размеров детородный орган великого распутника – полюбоваться дедушкиным достоинством из Америки приехал родной внук Гришки Распутина (от того самого поручика Соловьева, что обосновался в Тобольске, и дочки Матрены).

Эту “очень ценную” информацию, без которой российскому народу спокойно жить никак невозможно, наше телевидение под руководством неугомонного шустряка-затейника (министра Культуры!) Швыдкого преподносило телезрителям как важнейшую новость по всем каналам три раза в день целых три дня наряду с разрушительным ураганом “КАТРИН”, непонятно за какие грехи  превратившим  Нью-Орлеан в город мертвых…

Большевики-подпольщики  Юровский, Голощекин и  Белобородов были отнюдь не глупее князя Юсупова или депутата-черносотенца Пуришкевича, к тому же они не лишены театрального жеста и вполне вероятно решили поступить точно так же, благо “святой старец “  еще при жизни не раз пугал царя и царицу повторением его судьбы! Уж что-что, а это бывший коммерсант Юровский, как человек придерживающийся определенных религиозных и мистических взглядов, должен был знать – не зря же он долгими часами (на протяжении последних двух недель) беседовал и с царем, и с царицей, и с придворными людьми. Ну, не о погоде же или розовом детстве в самом деле они так долго беседовали – одни явно томились бездельем, других мучила грядущая неопределенность!

Следователь по особым поручениям Соколов прямо указывает в своих бумагах: “Как техник, имеющий опыт в раскрытии человеческих душ, большевик Юровский был, несомненно, человеком с характером – он тщательно обдумал все преступление и свой характер выдержал до конца. Он шел к своей желанной цели, соблюдая при этом большую осторожность”…
Обратим особое внимание на фразу – “Он тщательно обдумал…”

Почти два десятка лет нелегальной подпольной борьбы приучили большевиков к осторожности или осмотрительности, да иного и трудно ожидать от людей, которых, как зайца гончие, постоянно преследует всезнающая царская охранка. И потому большевик-коммерсант Юровский просто обязан был разработать несколько вариантов сокрытия следов своего кровавого преступления! Напомним всем читателям еще раз – на кону стояла война с Германией. А воевать Россия не могла!
 Допустим, комендант Юровский в страшной спешке что-то в организации этой акции все-таки упустил.

Допустим!

Но ведь помимо него в состав руководящей тройки входили еще Белобородов и Голощекин, люди отнюдь не глупые – тот же Белобородов был несколько лет доверенным лицом руководителя партии большевиков товарища Ульянова-Ленина, потом руководил массовыми расстрелами казаков на Дону и Кубани (был приказ Янкеля Свердлова – расстрелять ВСЕХ поголовно казаков старше тридцати лет, и Дон сразу стал белым), а с 1923 года он был даже НАРКОМОМ внутренних дел РСФСР!!

Дураками или просто недалекими людьми в те годы министерские (наркомовские) посты не заполняли: это веяние появилось лишь в начале девяностых при “царе Борисе”(ЕЛЬЦИНЕ) – надо полагать, делалось это не только для того, чтобы везде посадить своих преданных (хоть и туповатых) людей, но и чтоб верховный правитель выглядел на фоне этих недоумков самым умным! Уж они-то просмотр или недочет Юровского непременно заметили бы и устранили. Рисковали ведь все трое своей головой …

Не исключено, что царскую семью убили, трупы вывезли и спокойно утопили в городском пруду, благо он находится почти рядом, или еще где-нибудь поблизости, а в деревню Коптяки, в урочище Четыре Брата или в Ганину Яму, отправили ”ЛОЖНЫЙ ОБОЗ” с трупами специально подобранных (некоторые из окружения Войкова и Белобородова случайно проговорились об этом) двойников, к которым для правдоподобия добавили несколько личных вещей членов царской фамилии – отпиленный палец царицы, пряжку наследника, китель Николая, ведь не зря же так настойчиво и старательно предупреждали простые бесхитростные русские рудокопы  своего (непутевого) боевого товарища: “Смотри, чтоб вместо бывшего царя Николая КОГО ДРУГОГО не застрелили!“…
Вариантов – море, как говорится.
Фантазировать можно долго!
Могли часть трупов закопать в одном месте, а часть – в другом? Спокойно могли – отъехать сто метров от дороги, и копайте на здоровье.

 Ночь, тайга, никого нет!

По одному трупу через каждые сто или даже триста метров – и никому даже в голову не придет проверять одиночную безымянную могилу!
Могли сделать десяток ложных могил – попробуй узнай, в которой покоятся останки царя, а в которой лежат расстрелянные непонятно кем крестьяне или горожане?!
А безымянных могил тогда хватало – на Урале шли ожесточенные боевые действия, и число погибших измерялось десятками тысяч человек…

Министр юстиции колчаковского правительства срочно и секретно телеграфирует союзному совету Антанты в Париж, что “в 18 верстах от Екатеринбурга крестьяне раскопали кучку пепла, в которой оказались пряжка от подтяжек, четыре корсетных планшетки и палец, относительно которого доктора указали на особую холеность ногтя и принадлежность его царской руке”.

НЕМНОГО, однако же, было собрано на месте предполагаемого уничтожения трупов царской семьи вещественных доказательств – не потому ли первые следователи Наметкин и Сергеев уже через полтора часа уехали с рудника?! Наверняка они сразу поняли, что это ложный след и трупы царя и его семьи надо искать в другом совершенно месте, потому и решили не тратить время на осмотр пустого рудника, а направились назад в город – для допроса многочисленных свидетелей, которые (в отличие от руководства) почему-то не спешили покидать город…

А вот что касается тел бывших великих князей, которых другой колчаковский следователь Мальшиков обнаружил на старой Синячинской дороге под городом  Алапаевском, то здесь все совершенно иначе. Как говорится, совсем другой коленкор!
Однако нить для расследования здесь также дали местные крестьяне. Незадолго до похищения августейших князей крестьянин города Алапаевска Иван Солонин собрался жениться. Он сделал заказ крестьянину Самсонову  приготовить к свадьбе кумышки (самогону), но свадьба по каким-то причинам расстроилась, и неудавшаяся теща, чтобы не платить за самогон, пошла в местную ЧК с доносом, что сосед Самсонов гонит самогон!

 Близкие тут же предупредили Самсонова об этом походе – он “все бросил и окольными путями” (показания свидетеля) прямо из ближнего леса, “где гнал кумышку на свадьбу”, отправился в город Алапаевск, но при этом не забыл распить со своими спасителями приготовленный для свадьбы самогон (не пропадать же добру!).

Поздней ночью (и долго же мужики пили, - видно, много было самогону) они отправились в Алапаевск. Шли они глухой лесной дорогой, которая ведет прямо в Синячиху. Там пьяные мужики и встретили (поздно ночью) неожиданно и совершенно случайно странный конный поезд в 10-11 коробков, в каждом из которых сидели по два незнакомых вооруженных винтовками человека, даже без обычных в таких случаях кучеров на козлах:
- Поезд попался нам на пятой версте от Алапаевска. Ни криков, ни разговоров, ни песен. Ехали тихо - мирно!

После этого сообщения синячинская дорога приковала внимание следователя Мальшикова. Он тщательно и добросовестно исследовал ее и пришел к убеждению, что разгадку тайны надо обязательно искать на заброшенном руднике, расположенном вблизи этой дороги. Вскоре он обнаружил заброшенную шахту, засыпанную сверху свежей землей. И в этой шахте на различной глубине он нашел то, что так долго искал: трупы Федора Семеновича Ремеза, Варвары Яковлевой, князя Палея, князей Константина Константиновича и Игоря Константиновича, великого князя Сергея Михайловича, великой княгини Елизаветы Федоровны и князя Ионна Константиновича.

Все трупы были в одежде, в карманах оказались вещи домашнего обихода и даже личные документы – выходит, здесь большевики тоже спешили?! И потому так быстро провели ликвидацию. Так СПЕШИЛИ, что даже личные документы у обреченных не выгребли из карманов!
А вот в точно такой же ситуации в Коптяках – НЕ ТОРОПЯСЬ И НЕ СКРЫВАЯСЬ – целых трое суток большие и далеко видные костры жгли! Большие костры!
И сжигали там не каких-то третьестепенных и потому уже мало кому интересных лиц, а самого бывшего российского царя Николая Второго  с семейством!!!

Экспертиза определила, что в шахту все они, за исключением великого князя Сергея Михайловича (он был застрелен, убит выстрелом в голову), были брошены живыми, и потому смерть наступила от ушибов. Старец и Абрамов (свидетели) видели всех участников акции – и тех, кто увозил пленников к шахте, и тех, кто инсценировал вооруженное нападение якобы неизвестных бандитов, как потом будет сделано официальное сообщение местных руководителей большевиков, на здание местной ЧК! 

Следователь Соколов особо подчеркивает, что и в Екатеринбурге, и в Алапаевске (показания свидетелей Старца и Абрамова) акции прошли по “ОДНОМУ И ТОМУ ЖЕ ПРИЕМУ” и по приказу уральского областного совета, где всем верховодили большевики – интернационалисты Белобородов, Голощекин и Юровский.
А это значит, что сценарий убийства царской фамилии и последующего сокрытия следов придумали  именно Белобородов, Голощекин и Юровский!

Но если в Алапаевске им хватило ума, таланта и фантазии сымитировать с помощью специально посланного туда сотрудника Сафарова-Вольдина (национальность его неизвестна, указана только должность – редактор газеты) своего рода операцию прикрытия – нападение якобы неизвестных бандитов на здание местной ЧК с целью похищения великих князей, то ПОЧЕМУ нечто подобное они не могли провернуть на месте (в Екатеринбурге) сами?!


Для этого у них и сил, и времени, и возможностей было гораздо больше, чем у спешно прибывшего и потому плохо знакомого с местными реалиями загадочного Сафарова! Бедняге пришлось из-за дефицита кадров в качестве бандитов, совершивших нападение на здание местной ЧК, использовать красноармейцев и чекистов, двоих из которых потом (после прихода белых) опознали!

Не зря же первые следователи, офицеры генерального штаба и колчаковские контрразведчики, сразу же уехали с рудника, убедившись, что в шахте в урочище Четыре Брата нет никаких трупов! Не зря же слухи о двойниках распространились теперь уже и среди местных крестьян!
Следователь Соколов на основании собранных им данных вполне резонно заключает: “Там выбрали глухой рудник, чтобы скрыть преступление. Тот же прием и здесь! И екатеринбургское, и алапаевское убийства – продукт одной воли одних лиц”.

Он сам прямо указывает на разработчиков плана ликвидации царя и его окружения. ОДНАКО РАЗНИЦА – и довольно существенная - все же бросается в глаза: в Екатеринбурге тяжелый грузовик (с трупами казненных?) ехал открыто, демонстративно, огромные и потому далеко видные костры, не торопясь, жгли целых три дня, бензин щедро раздавали всем желающим.
И след к шахте грузовик оставил хорошо видимый - глубокий, четкий, словно специально демонстрировали – именно здесь все члены царской фамилии нашли свой последний приют!
ТУТ ИЩИТЕ!!!
Только тут!!
И никуда больше не ходите!

 А вот в Алапаевске, где воплотили в жизнь точно такой же сценарий, разработанный теми же самыми лицами трупы (даже не царя, а третьестепенных лиц!) почему-то везли тайно - тихо-мирно, без обычных в таких случаях разговоров, на лошадях, даже без привычных кучеров на козлах, глухой темной ночью, окольными путями, чуть ли не лесными волчьими тропами : старались не оставлять никаких следов (а в Коптяках был четкий и глубокий след!) и проехать незамеченными (а в Коптяках их видели десятки людей, которых они с матом разгоняли!), закопали быстро и тайно (а в Коптяках открыто и демонстративно целых три дня жгли большие и потому далеко видные костры!), и если бы не проклятая и мстительная несостоявшаяся теща, то вряд ли бы пьяные крестьяне увидели  поезд с телами убитых великих князей.
И вряд ли бы следователь Мальшиков обнаружил тела родственников бывшего русского царя – по всем законам человеческой логики и сыскного дела он должен был искать их не в глухой уральской тайге, а в городе Алапаевске или даже Екатеринбурге. Да ему бы и в голову не пришло раскапывать все подозрительные лесные захоронения – ни сил, ни времени для этого не было: трупы тогда исчислялись даже не сотнями, а тысячами…

А ведь трупы родственников царя были менее всего интересны кому бы то ни было! Их-то и искали может быть только потому, что хотели узнать ГЛАВНУЮ тайну – а где же царские трупы?! Как видим, все погубила случайность…

 Я вновь и вновь вчитываюсь в многочисленные свидетельские показания, силясь понять логику действий большевиков Юровского, Голощекина и Белобородова, которые руководили этой операцией: "Многие видели, как возили бензин. Оценивая показания многочисленных свидетелей, я полагаю, что бензина было привезено на рудник никак не менее сорока пудов"…
Что сжигали там в двух больших кострах?
Зачем привозили сюда, кроме бензина, еще и серную кислоту? Что пытались спрятать на дне заброшенной шахты, где сохранился весенний лед (он был весь поколот)? Зачем взрывали горло шахты гранатами?

Почему, наконец, бензин раздавали (по бутылке) чуть ли не всем желающим?!
Есть показания крестьян, которые попросили у людей из охраны по бутылке бензина – и им его дали! Не на сало или самогон  обменяли, а просто так дали.
Щедрые ребята! А ведь наверняка всем участникам операции перед выездом был отдан строгий приказ – все сохранить в глубокой тайне, никого и близко не подпускать, ни с кем в переговоры не вступать, иначе немедленно ответственность по законам сурового военного времени и революционной справедливости!

И что еще здесь интересно: местные коптяковские крестьяне попросили бензин у совершенно незнакомых людей. Храбрые, однако, мужики водятся в уральской деревне Коптяки - не побоялись подойти к незнакомым вооруженным людям “еврейского виду” и попросить бензина, который в личном крестьянском хозяйстве использовать совершенно невозможно, ведь это же не соль или керосин! Разве что хорошему соседу за примерное поведение сарай  спалить или несостоявшуюся тещу облить, если вдруг не по делу начнет выступать или опять в местную ЧК с какой-нибудь мелочной жалобой  побежит…

Следователь Соколов пишет, что на месте двух больших костров в урочище были “обнаружены десятки” всевозможных предметов, как-то: кусочки эмали от образов, рамочки, пряжки, стекла, кусочки белого воска. Многочисленные свидетели (Кобылинский, Гиббс, Жильяр, Тутельберг, Битнер) показали, что это были осколки от вещей, ранее принадлежавших царской фамилии.

Однако на месте предполагаемого сжигания трупов обнаружены всего лишь два небольших фрагмента человеческой кожи (непонятно, однако, откуда они были зачем-то аккуратно срезаны) и один (тоже аккуратно) отрезанный указательный палец, который представляет собой две фаланги - ногтевую и среднюю, и “имеет вид выхоленный”. Палец тот, оказывается, хорошо сохранился, если уж смогли рассмотреть и определить его принадлежность (оказалось, что это - палец царицы), тогда из этого следует одно из двух : или его нечаянно уронили, когда выносили трупы (тогда вопрос на засыпку – а зачем его аккуратно отпилили?), или его специально сюда  подбросили (может потому и аккуратно отпилили, а не отрубили?), чтобы создать видимость уничтожения трупов царской фамилии именно в этом глухом  месте!

Так сказать, кинули для приманки!
Или для затравки!
ЗДЕСЬ, РЕБЯТА, ИЩИТЕ!!!

Там же, на пепелище, в куче золы нашли также хорошо сохранившиеся кости млекопитающего – свидетели признали, что они принадлежат Джемми, маленькой собачонке японской породы, любимице  Анастасии.
Все там нашли следователи, даже две старые медные монеты, которые хранил в карманах царский наследник. Только вот никаких костей, кроме аккуратно отпиленного (или отрезанного?) и потому прекрасно сохранившегося ухоженного пальца царицы, там почему-то не нашли! НИЧЕГО, КРОМЕ ПАЛЬЦА ЦАРИЦЫ, СЛЕДОВАТЕЛИ ТАМ НЕ НАШЛИ – НИКАКИХ КОСТЕЙ!!!
А может костей нет потому, что трупов здесь не было и быть не могло?! Здесь, на руднике, сжигалась одежда и предметы быта царя и его окружения, которые не поместились в печке Ипатьевского дома (одних шаровар у бывшего царя было два десятка), а сами трупы царя и его семейства были уничтожены совсем в другом месте?!

Читаю и перечитываю показания многочисленных свидетелей: “Все трупы царской семьи были уложены на грузовой автомобиль, на серое сукно, и сверху прикрыты тем же сукном. КУДА ТРУПЫ БЫЛИ УВЕЗЕНЫ, НИКТО НЕ ЗНАЕТ.






После увоза трупов из дома Ипатьева комендант Юровский приказал позвать дежурную команду (из дома Попова) и тщательно вымыть полы…”
Охранник Медведев (другая его фамилия – Кудрин), которому одному из немногих доверял комендант Юровский, показал на допросе в контрразведке адмирала: “На грузовик сели местный рабочий Ермаков и шофер с фабрики Люханов и увезли трупы. Куда и в каком направлении были увезены трупы, никто не знает. После этого я ушел в команду (дом Попова) и проспал там до девяти часов. Утром пришел в комендантскую комнату (дом Ипатьева). ТАМ УЖЕ БЫЛИ Юровский, Белобородов, Голощекин и хорошо знакомый мне Иван Старков, вступивший утром на дежурство разводящим …”

Прошу обратить внимание на фразу – “Там УЖЕ были Юровский, Белобородов и Голощекин”...
Значит, комендант Юровский никуда ночью не уезжал и из дома Ипатьева надолго не отлучался!
В час ночи расстреляли царскую фамилию (на это ушло примерно около получаса, по показаниям нескольких охранников), потом трупы погрузили на грузовик – на это тоже нужно какое-то время (тоже полчаса), а уж потом увезли их,  в тайгу или еще куда-то: НИКТО НЕ ЗНАЕТ...

Допустим, Юровский – вопреки показаниям многих охранников – отправился все-таки туда вместе с Ермаковым и Люхановым. До урочища  у деревни Коптяки – никак не меньше двадцати километров.

Темной ночью (а в июле на Урале ночи жутко темные– я сам видел в бытность свою лейтенантом-ракетчиком) проехать по бездорожью на грузовике через тайгу быстро не получится, что вполне согласуется с реалиями жизни - вспомним показания местного сторожа в будке на железной дороге : значит, в это время было уже довольно светло, раз он смог хорошо рассмотреть сидящих в грузовике людей - “четырех человек еврейского вида с винтовками”.

Набросим еще пару часов времени для подьезда к заброшенной шахте в урочище и выгрузке трупов. И в результате получается, что Юровский при всем желании не мог присутствовать в деревне Коптяки на утро после царской казни! У него ни мотоциклетки, ни конька-горбунка, ни ковра-самолета не было, чтобы уже утром (в девять часов) присутствовать в доме Ипатьева – свидетели заявили, что видели его у стола, заваленного царскими украшениями, которые охранники сняли с убитых царских особ перед отправкой тех в последний путь…

Свидетель Буйвид, живший недалеко от домов Ипатьева и Попова (там жил караул – местные рабочие), показал на допросе: “Я в ту ночь не спал, меня тошнило и потому вышел во двор и вскоре услышал залпы, потом одиночные выстрелы. Минут через двадцать я слышал, как растворились створки  ворот дома Ипатьева и на улицу ушел грузовой автомобиль, свернув на Вознесенский проспект. В каком однако направлении он ушел, я не знаю”.


Охранник Летемин – темный, малограмотный человек, ранее был неоднократно судим царским судом (за “растление малолетних”), в охрану царской семьи в доме особого назначения он пошел исключительно из-за высокого жалованья. На допросе этот свидетель показал следующее: “Мне шофер Люханов (он сам с рудника) обьяснил, что всех убитых он ночью увез на грузовике. В какую сторону были увезены убитые и куда потом девали их трупы – ничего этого Люханов мне не объяснил, а я сам не спросил. А ежели бы я знал, что меня об этом потом спросят, то тогда бы поинтересовался”.

То же самое твердят все остальные свидетели – трупы увезены на грузовике, а куда они увезены, никто не знает!
 Ясно только одно - царская семья вместе с прислугой была убита, а трупы увезены на грузовике ночью в неизвестном направлении.

Ночью увезены, причем в сопровождении малочисленной охраны - всего двух человек!
Многочисленные свидетели (они же участники акции), допрошенные сначала следователями адмирала Колчака (тогдашнего Верховного правителя России!) Наметкиным, Сергеевым, а потом и Соколовым, долго и охотно, очень подробно, перечисляют детали проведенной кровавой акции - как смывали кровь, как выносили и укладывали трупы, как несколько раз ездили на склад за бензином (его привезли почти семьсот литров), за серной кислотой в магазин (доставили одиннадцать  пудов), однако ничего путного не говорят про заключительную, самую ГЛАВНУЮ и самую ОТВЕТСТВЕННУЮ, ЧАСТЬ проведенной секретной операции государственного масштаба - СОКРЫТИЕ большевиком-интернационалистом  Юровским следов своего кровавого преступления, то есть ликвидацию царских трупов.

Все твердят одно и то же – не знаем, не ведаем, куда трупы были увезены, об этом знают лишь шофер грузовика Люханов да представитель Уралсовета Ермаков! Старший охранник Медведев “просветлял” память некоторым охранникам – именно после очной ставки с ним они вдруг оживали и тут же живо начинали припоминать детали или подробности проведенной кровавой акции.
 Кстати, этот Медведев (там был, оказывается, еще один Медведев, который дожил до хрущевских перемен) вскоре попал в руки колчаковской контрразведки - то ли сам добровольно сдался при обороне Перми, то ли случайно попал в окружение, однако (об этом сказано выше) там толком допросить его почему-то не смогли.


Он трижды говорил одно и то же (следователям Наметкину, Соколову, Сергееву), однако самые интересные версии (про тела двойников царской семьи, например) так и остались без продолжения, не вызвав почему-то абсолютно НИКАКОГО интереса у ведущегося следствия.

Следователи, словно сговорившись, выпытывали у него ужасающие подробности убийства царской фамилии, но все, как один, почему-то не удосужились выяснить у такого ценного свидетеля САМОЕ ГЛАВНОЕ – а ГДЕ же все-таки трупы расстрелянного царя и его семьи?!
КУДА их ночью УВЕЗЛИ тогда Люханов и Ермаков?

 Почему комендант Юровский, не говоря уж о Белобородове или Голощекине, не поехал с ними?!

ПОЧЕМУ грузовик с трупами царской семьи уехал в ночь в неизвестном направлении с такой маленькой (всего ведь два человека) командой?!
Судебный следователь Наметкин и сопровождавшие его офицеры генерального штаба на основании таких (явно недостаточных и неполных) свидетельских показаний сразу же  пришли к однозначному и несомненному выводу:
- царская семья была убита в доме Ипатьева, а трупы ее скрыты на дне заброшенной открытой железорудной шахты в деревне Коптяки в урочище Четырех братьев;
- царская семья была спасена, а вместо нее убили каких-то других внешне похожих людей (двойников) и трупы их скрыли на дне той же шахты в деревне Коптяки.
Они твердо решили, что открытая железорудная шахта таит в себе разрешение загадки, и потому  немедленно отправились в урочище Четырех Братьев.
Но трупов на дне шахты не оказалось!
Ни одного. И тщательные поиски в округе тоже ничего не дали, потому так быстро они и вернулись в город.

Видно, они поняли сразу, что это был всего-навсего ЛОЖНЫЙ ХОД – запасной вариант, только вот почему-то об этом ничего в бумагах Соколова не сказано!

 Николай Алексеевич Соколов, сменивший на посту судебного следователя Наметкина, за дело распутывания тайны гибели последнего российского императора взялся более энергично. В отличие от Наметкина, он прошел весь путь пешком – от города до урочища.

Здесь Соколову удалось отыскать многое, даже пепелище и множество мелких вещей, но главного – останков или костей - не было. Многочисленные предметы, принадлежавшие царской семье, – ордена, корсеты, драгоценности и даже труп собачки Джемми – были “разрушены ударами каких-то твердых, но не острорежущих орудий”. 
Тогда следователь вдруг предположил, что трупы раздели (одежду грубо срывали, потому как крючки и петли растянулись), тут же разрезали их на части (однако это предположение абсолютно ничем не подтверждено!) и с помощью привезенной из города серной кислоты и бензина тут же сожгли, хотя абсолютно никаких свидетельских показаний об уничтожении трупов в деле нет – на допросах ни один свидетель или участник расстрела ни словом не обмолвился про распиловку и сжигание трупов.

Одни подробно рассказывали, как расстреливали в подвале царскую семью, другие – как выносили и укладывали трупы, третьи – как смывали кровь, но ни один из них и слова не сказал про уничтожение трупов.

Все бывшие охранники, словно сговорившись, повторяют одно и то же – грузовик с трупами ушел в неизвестном направлении, причем в нем были всего два человека, а сам комендант Юровский остался на ночь в доме Ипатьева, чтобы руководить операцией по ликвидации следов недавнего расстрела.
И сам остался, и Белобородова с Голощекиным не отправил – уехали только Ермаков да Люханов! А все остальные остались кровь смывать.
Но ведь для него тогда ГЛАВНЫМ было не смыть царскую кровь, а СПРЯТАТЬ ТРУПЫ расстрелянного царя и его семьи! И хорошо спрятать.

Так хорошо и надежно, чтобы никто и никогда не нашел их. Или по крайней мере, не нашел в ближайшие годы. Или хотя бы месяцы, пока режим не укрепится. Коммерсант Юровский понимал всю важность своей задачи и потому должен был (просто обязан!) ехать вместе с Люхановым, ведь рано или поздно контрразведка адмирала Колчака  переловит хотя бы часть охранников из тех семи десятков, что охраняли и расстреливали царя и его семейство, и докопается до истины – кто и как расстреливал! И потому ему надо было первым делом царские трупы прятать, а уж потом кровь смывать или делить награбленные вещи…

Дом Ипатьева опустел на 1456-й день первой мировой войны. Под Парижем дрожит земля от разрывов тяжелых немецких снарядов. До него всего пятьдесят километров! Но напрасно парижане ждут помощи с востока – тот, кто мог бы им помочь (в который раз жертвуя жизнями русских солдат) пропал. Сгинул неизвестно где…

Известие О ГИБЕЛИ русского ЦАРЯ НА ЗАПАДЕ прошло почти незамеченным. Газета “Матэн” мелким шрифтом в глубине – на третьей странице – печатает короткое  сообщение:
“Париж. 20 июля. Агентство Гавас передает. Русское советское правительство распространяет радиограмму, излагающую обстоятельства смерти бывшего императора в соответствии с полученным этим правительством сведениями от уральского совета. Ввиду того, что силы контрреволюции вознамерились освободить Николая Второго, о чем свидетельствует и организованный ими заговор, ныне разоблаченный, уральский совет решил расстрелять бывшего царя. В ночь на семнадцатое июля приговор приведен в исполнение”…
 Комиссар Войков (Пинкус Вайнер), снабжавший расстрельную команду Юровского серной кислотой и бензином (именно он выписывал требования и оплачивал счета в магазин и аптеку!), также отличался склонностью к театральным жестам. И когда его однажды (уже спустя годы) случайно спросили о судьбе бывшего царя и семьи, он напыщенно ответил: “Мир НИКОГДА не узнает, что мы сделали с ними! “
Значит, были у него на это определенные основания?!

Несомненно! Ведь он наверняка был в курсе всех действий, которые предпринимали в тот момент руководители местной ЧК и Уралсовета. И раз даже несколько лет спустя тайна гибели бывшего русского царя так и оставалась для всех тайной, то окружной “войсковой комиссар по снабжению” товарищ Войков (Пинкус Вайнер) имел все основания гордиться “проделанной работой”, к которой он тоже был причастен.

 Кстати, почти десять лет спустя он, будучи уже высокопоставленным советским дипломатом, был убит в Варшаве на вокзале молодым монархистом Борисом Ковердой, который сразу же заявил, что отомстил одному из убийц Николая Второго…
Следователь Соколов, вне всякого сомнения, проделал очень большую работу, однако конечный результат им так и не был достигнут - трупов или останков бывшего царя и его семьи, несмотря на все титанические усилия, он так и не нашел! Сотни задержанных и допрошенных, тысячи кубометров перелопаченного грунта – все напрасно…

Соколов интуитивно чувствовал, да и все данные (показания многочисленных свидетелей) указывали, что царские трупы находятся именно в этом урочище! И тогда все его внимание переключилось на два гигантских костра, которые непонятно зачем горели в урочище целых три дня. Следователь Соколов лично докладывал верховному главнокомандующему белыми войсками адмиралу Колчаку (тот сказал ему при первой же встрече: “начни все сначала!”) обо всех результатах своих изысканий и потому горел желанием во что бы то ни стало докопаться до истины и оправдать высокое доверие!

Однако время шло, а все его усилия уходили в песок. Тайна царских останков так и оставалась тайной, такой же недостижимой или недоступной, как знаменитый Тунгусский метеорит или марсианские каналы. Николай Алексеевич Соколов один к одному повторял путь своих неудачных предшественников...
На месте двух больших костров в указанном урочище Соколов нашел всего лишь куски сальных масс неизвестного происхождения, смешанных с землей.
И НИЧЕГО БОЛЕЕ!

Ни костей, ни фрагментов тел. И вот на основании этого - одного-единственного! – факта он почему-то твердо и однозначно пришел к  выводу, что сжигаемые на земле трупы “в момент горения выделяли сало”, которое  обильно пропитывало землю. 
Может на него так сильно повлияли не только сальные массы, но и расплавленный свинец, найденный здесь же? Следователь Соколов предположил: трупы, мол, сгорели в кострах, а из оболочек пуль при этом вылился свинец. Но ведь пули могли быть и в подушках, и в дамских корсетах (они были у всех женщин двойные – царица зашивала в доме Ипатьева в начале июля фамильные драгоценности), которые палачи - охранники сняли (сорвали, срезали) с уже неживых людей, наваленных на грузовик и увезенных в ночь неизвестно куда!
НЕТ, повторяем, НИКАКИХ абсолютно доказательств, что именно здесь, в урочище, сжигались царские трупы! Нет ни улик, ни свидетельских показаний. Не говоря уж про что-то более существенное. Одного аккуратно отрезанного непонятно зачем и неизвестно где пальца царицы маловато!

Не нам учить профессионального старорежимного следователя его ремеслу, но все же рискнем заметить – негоже выдавать свое личное, ничем абсолютно (и никем) не подкрепленное, предположение за свершившийся  факт: допустим, трупы за три дня с помощью бензина и серной кислоты все же сожгли  (хотя никто из многочисленных свидетелей так и не подтвердил этого), да так хорошо и тщательно это сделали (три дня палили все же), что от них ничего, кроме “сальных масс, смешанных с землей”, там не осталось. Но ведь даже студенту - первокурснику известно, что зубы не горят! Не возьмет их ни кислота, ни бензин.

Уж кто-кто, а следователь по особым поручениям должен был это знать! А вот ни зубов, ни протезов на месте предполагаемого уничтожения трупов нет.
Труп собачки уцелел. И воск от свечей тоже.
Даже палец царицы уцелел, хотя костры горели целых три дня – долго что-то следы убийцы заметали, а ведь до этого все в спешке делали, в страшной спешке. А вот зубы людей, которые в огне не горят, не уцелели. Исчезли, испарились, словно их выломали и увезли.

Опять загадка! Или все-таки это определенный НАМЕК будущим следователям?!
Все это вместе взятое сильно смахивает на то, что убийцы в урочище сжигали только одежду и личные вещи царской фамилии (их носили целыми охапками), а вовсе не трупы, ведь костры в урочище Четыре Брата горели долго...

Вспомним, что все последнее время комендант Юровский спешил, очень спешил – бывшему русскому царю Николаю Второму обвинение хотя бы ради соблюдения видимости судебной или революционной формальности не прочитал по бумажке, как положено, а проговорил скороговоркой, да так быстро, что тот ничего толком не понял и потому вынужден был переспрашивать. И бумажник (самое святое на свете для еврея?) забыл на месте преступления. Комиссар по снабжению Войков тоже спешил –  даже забыл требования в магазин и аптеку!
 Все исполнители кровавой акции спешат!!
Фронт под ударами белых трещит, красные спешно отступают по всем направлениям – поневоле поспешишь.

А тут вдруг они позволяют себе такую невиданную роскошь – целых три дня что-то неспеша сжигать в двух больших и потому хорошо видных кострах, к тому же расположенных далеко за городом. И отнюдь не в глухом лесу – рядом приличная по количеству жителей деревенька, тут же имеется дорога в город, недалеко проходит железнодорожная ветка на Пермь и есть будка сторожа.
ВОБЩЕМ, СВИДЕТЕЛЕЙ ХОТЬ ОТБАВЛЯЙ!

Да и большевики Юровский с Белобородовым несколько раз мотались на автомобиле туда-сюда (из города в урочище Четыре Брата и обратно) заранее - еще ЗАДОЛГО ДО УБИЙСТВА ЦАРЯ НИКОЛАЯ – то-то видевшие их многочисленные свидетели, из числа  местных крестьян и железнодорожников, очень сильно удивлялись: отчего это первые лица власти, руководители Уралсовета и городской ЧК, вдруг зачастили сюда, в такую глушь?!

И после того, как они несколько раз отметились (комиссар Юровский – этот “скрытный и вкрадчивый человек”- даже пару раз пил пару часов чай в будке железнодорожного сторожа) или засветились в глазах многочисленных свидетелей, они рискнули именно сюда, в затоптанное сотнями ног место, привезти для тайного уничтожения или захоронения царские трупы?! И потом, неспеша и никуда особо не торопясь, сжигали их.

К сказанному добавим, что опытный коммерсант  Юровский и его подручные не могли не знать, что бензин коптит и потому дым от костров будет далеко виден! И в силу этого местные хозяйственные мужички рано или поздно заинтересуются, обязательно придут сюда, все тщательно обыщут, а потом донесут о загадочных кострах представителям новой власти – им, в отличие от пришлых “безродных” большевиков или иноземных красноармейцев (латышей или немцев), бежать из родной деревни некуда и незачем.

 К тому же приезжие незнакомые вооруженные люди вели себя с ними нагло и бесцеремонно, словно специально старались довести до белого каления.
Ну, не все там поголовно дураки или идиоты, контуженные магазинной гирей, как Борис Ельцин в молодости, хоть чуть-чуть мозгами могли же раскинуть!!
Я вполне допускаю, что неизвестные вооруженные “лица еврейского вида”, которых видели сторожа в двух железнодорожных будках, могли толком и не знать этих особенностей русского характера.

Но ведь там были помимо этих нерусских еще и местные людишки – например, тот же матрос Степан Ваганов (он родом из этих мест), рабочий с рудника Ермаков, шофер с фабрики Сергей Люханов. Уж эти помощнички могли подсказать об особенностях русского характера главному костровому!
Повторяю, не все там круглые дураки или законченные идиоты, как хотелось бы этого некоторым следователям адмирала Колчака!

Видимо, следователь Соколов и сам под конец своего многодневного расследования почувствовал, что не хватает все-таки в его следственных материалах убедительности: все его обширные и многочисленные изыскания пока реально не подкреплены вещественными доказательствами, то есть реальными уликами – ведь трупов царя и семьи (или полусгоревших останков) он так и не нашел в отличие от своего более удачливого коллеги в Алапаевске!
Повторяем для особо непонятливых:  гусаки в России не мечут икру, а свиньи сами с поезда не прыгают и в Финляндию по морю не уплывают, однако…

 И потому следователь Соколов, как бы извиняясь, тут же очень осторожно оговаривается: “Крушение власти Адмирала (Колчак был расстрелян 7 февраля 1920 года в Иркутске - до прихода Красной армии) не позволило мне провести научное исследование этих найденных костей (номер 65 – осколки костей крупного млекопитающего), однако врач Белоградский  (а это еще кто такой?)  показал, что он лично “не исключает возможности принадлежности всех до единой этих костей человеку”…

Переворачиваю страницу и читаю очень подробные показания местного лесничего Редникова, который первым с коптяковскими крестьянами пришел на указанный рудник в урочище Четырех Братьев и тщательно исследовал содержимое двух больших таинственных костров, едва только приехавшие из города вооруженные красноармейцы сняли свои заставы на всех четырех дорогах, ведущих в урочище: “Я категорически утверждаю, что тогда мы в костре у заброшенной шахты нашли несколько осколков раздробленных и обгорелых костей. Это были кости крупного млекопитающего!”
Однако выяснить, что же это было за загадочное “крупное млекопитающее”, так никому из следователей адмирала и не удалось: то ли человек, то ли лошадь?
Я еще могу как-то понять коптяковского лесничего, которому трудно отличить кости человека от костей лошади, но ведь врач мог это сделать!

Или же этот таинственный врач Белоградский (никаких данных о нем в деле нет) относится к тому анекдотическому племени медицинских работников, которое всегда и везде по первому крику готово оказать первую помощь лошади со сломанной ключицей?!
Напомним, следователь Соколов проводит довольно сложные и многочисленные исследования всевозможных предметов, включая куски из досок пола и обоев в расстрельной комнате из дома гражданина Н.Н.Ипатьева, - химико - микроскопическое исследование, исследование по способу Уленгута и многие другие, однако у него почему-то не хватило времени выяснить САМОЕ ГЛАВНОЕ: чьи же останки костей обнаружил лесничий Редников у двух костров в деревне Коптяки – ЧЕЛОВЕКА или ЛОШАДИ?!

Соколов с присущей ему философской склонностью (напомним: самые лучшие писатели обычно получаются из врачей и следователей!) пишет: “Все люди обывательской среды, незнакомые с техникой следственного дела, обычно рассуждают по одному и тому же шаблону: самое простое преступление им кажется чрезвычайно загадочным, пока оно не раскрыто, и каждое самое загадочное преступление им кажется чрезвычайно простым, когда оно вскрыто. Обычно и встречаешься с рассуждением: как преступники могли оставить неуничтоженным такой ценный предмет? Достоверно ли это? Большевики - люди, и как все люди, они подвержены людским слабостям и ошибкам…”
Однако большевик-коммерсант Янкель Юровский явно не из обывательской среды и потому не подвержен обычным человеческим слабостям, как наивно (скажем так) подумал о нем старорежимный следователь Соколов!

 Выходит, Юровский заранее все хорошо просчитал, все тщательно продумал, даже возможную реакцию своих опытных политических противников на те или иные свои шаги. И с немецкой настойчивостью (не зря же жил в Берлине несколько лет) провел это в жизнь.
Я готов считать Юровского кем угодно – законченным садистом, последним мерзавцем, отъявленным негодяем, но только не идиотом!





 Наивно также полагать, что глава ВЦИК многоопытный и мудрый большевик с большим стажем тюремной жизни Янкель Свердлов поручил бы такое архисложное дело государственной важности (напомним еще раз - на кону стояла большая война с кайзеровской Германией!) какому-нибудь рядовому дураку!!!
 Здесь нужен был особенный человек - тонкий специалист, умный, толковый, хваткий, своего рода психолог, который смог бы перехитрить или переиграть колчаковскую контрразведку с ее многочисленными профессиональными следователями (с царской закваской) и навести ее на ложный след. Добавим к сказанному, что на этот момент контрразведка адмирала уже прославилась своими деяниями на весь мир.

Следователь Соколов сам невольно (это было указано выше) отдает должное этим личным качествам большевика-интернационалиста Янкеля Юровского - “Как техник, имеющий большой опыт в раскрытии человеческих душ, он все тщательно продумал…”
СТАНЕМ НА МЕСТО ЮРОВСКОГО.

Город обложен с двух сторон, можно сказать, взят в клещи, не сегодня-завтра армия адмирала Колчака и белочехи войдут в Екатеринбург, по окрестным лесам рыщут передовые отряды белых (это, кажется, всем понятно и без комментариев), а также прячутся, спасаются от поголовной мобилизации в армию (и от белых, и от красных) многочисленные местные дезертиры (особенно из числа крестьян), орудуют шайки “зеленых” (всевозможные бандиты и босяки), в самом городе неспокойно, а комендант Юровский отдает приказ Ермакову и Люханову везти трупы казненного царя и его семьи глухой ночью на одном – единственном грузовике с малочисленной охраной (всего два человека!) к черту на кулички, демонстрируя их попутно всем желающим, потом целых три дня (не пуская при этом на сенокос местных жителей, чем просто способствует разжиганию нездорового интереса!) жечь неизвестно зачем большие и хорошо видные издалека костры, щедро поливая их автомобильным бензином (его тогда было привезено в урочище Четыре Брата не менее семисот килограммов).
Давайте прикинем хотя бы на глазок.

 Одиннадцать трупов жгли целых три дня. Это как минимум – семьдесят часов, на каждый труп тогда приходится по шесть часов. Костров было два. Значит, операция занимала двенадцать часов. За это время труп человека можно  раза три сжечь…
Кстати, участники этой странной пожарной революционной акции в своих воспоминаниях потом прямо указывали, что бензина не хватало и за ним в город ездили несколько раз. Мотались туда-сюда, как современные россиянские  челноки в Турцию за шмотками…
 
СПЕШНО УНИЧТОЖАЮТ УЛИКИ???

Но при этом почему-то демонстрируют этот процесс всем желающим?! А чтобы эти невольные свидетели из числа местных жителей ВСЕ ХОРОШО ЗАПОМНИЛИ И НИЧЕГО НЕ ПЕРЕПУТАЛИ, руководителям этой операции приходится принимать еще ряд дополнительных мер: пугать их оружием и с криками и с матом разгонять, целых три дня (и это в разгар сенокосной страды) не пускать на сенокос и при этом что-то долго и тщательно, с применением кислоты и бензина, сжигать в двух гигантских и потому далеко видных кострах.
Что ж, вполне обывательская логика.
Любой средней руки и среднего ума исполнитель (из числа обывателей) так бы и поступил!
Ему приказали три дня жечь большие костры – он бы и жег все три дня, щедро поливая их казенным бензином.

Приказали ему всех местных жителей разгонять – он и разгонял бы, тем более что его особо и персонально предупредили, что за неисполнение в точности указанных выше предписаний (а тем более провал секретной операции) его немедленно привлекут к революционной ответственности! Тогда, в восемнадцатом году, с этим дело обстояло просто: раз – и к стенке!!

 Любой рядовой исполнитель (тот же посланец Уралсовета Ермаков, охранники Никулин или Медведев) поступил бы так, но только не законченный садист и утонченный специалист по челоческим душам большевик Юровский, каким все-таки признал его бывший царский следователь по особым поручениям Соколов.

В советское брежневское время, когда нынешний россиянский президент ЕЛЬЦИН Борис Николаевич был первым секретарем Свердловского (бывший город Екатеринбург) горкома, а потом и обкома партии, все уральские городские и областные газеты дружно называли писателей “инженерами человеческих душ”.
Следователь Соколов (хоть и скрипя сердце) именует Янкеля  Юровского “техником человеческих душ” - весьма и весьма лестная характеристика для своего политического противника, хотя тот не относится ни к писателям, ни к юристам.

Уже одно это определение старорежимного следователя позволяет представить, что мы имеем дело с очень опытным человеком, утонченным психологом и изощренным убийцей, который заранее все хорошо продумал, тщательно просчитал все варианты развития ситуации, предусмотрел все возможные шаги своих опытных противников, и, не исключено, что провел в жизнь на заключительном этапе операции несколько вариантов! В том числе и с телами двойников.
Если (предположим!) он сам не дошел до чего-то, то ему тут же подсказали бы подручные Белобородов и Голощекин, ведь они тоже рисковали тогда своей собственной (и единственной) головой…
О ЧЕМ ВСЕ ЭТИ ФАКТЫ, ВМЕСТЕ ВЗЯТЫЕ, ГОВОРЯТ?!

 Да только ОБ ОДНОМ (будем действовать по логике следователя Соколова) - ТРУПЫ бывшего царя Николая Второго и его семьи большевики Юровский, Белобородов, Голощекин (или же кто-то другой из их команды) УНИЧТОЖИЛИ В КАКОМ-ТО ДРУГОМ, НИКОМУ НЕ ИЗВЕСТНОМ МЕСТЕ!!!
А здесь, в урочище, у заброшенной шахты они (или их подручные) демонстрировали по жестко разработанному плану всем желающим (и в первую очередь - любопытным местным крестьянам и сторожам в железнодорожных будках!) ОПЕРАЦИЮ ПРИКРЫТИЯ!
Почему именно крестьянам и железнодорожникам?

Да потому, что им в отличие от городских рабочих или пришлых красноармейцев (немцев, латышей) бежать из родного дома и из родной деревни  некуда и незачем! Власть тогда менялась часто (за год – по три-четыре раза!), а русского мужика сорвать с насиженного места трудно…
Не зря же комиссар Войков (один из убийц царя) так надменно заявлял, что тайну гибели царской семьи “МИР НИКОГДА НЕ УЗНАЕТ”.
Не так прост выходит, однако, бывший коммерсант большевик-интернационалист Юровский, как это хотели бы представить колчаковские следователи! Снова вчитаемся в  характеристику, данную Янкелю родными братьями и сестрами: ”Вкрадчивый, жестокий, скрытный человек”. Родными, а не двоюродными, дана она!

Все свидетели в один голос уверяют – после расстрела царской семьи (или все же семьи двойников?) Юровский оставался в городе, а в грузовике с трупами поехали (в ночь, в тайгу) только двое - Люханов и Ермаков. Не тот, однако, человек коммерсант и большевик Юровский, чтобы доверить заключительную и самую ответственную часть важнейшей секретной операции ГОСУДАРСТВЕННОГО МАСШТАБА - сокрытие или уничтожение трупов царской фамилии - кому-то другому, пусть даже и пользующемуся его безграничным доверием.
Он прекрасно понимал, что в случае провала операции его самого немедленно (да хотя бы тот же Белобородов!) расстреляют!!!

Забегая вперед, скажем – пламенный большевик Белобородов по приказу председателя Реввоенсовета республики товарища Льва Троцкого в Ростове лично арестовал и отвел в ревтрибунал основателя Первой конной армии легендарного донского КОМКОРА ДУМЕНКО, своего боевого друга (будущий славный красный маршал Семен Буденный был в конном корпусе у Думенко всего лишь личным порученцем)!

 Добавим к указанным выше Ермакову и Люханову еще четверых неизвестных красноармейцев “еврейского вида”, которых видели на дороге местные крестьяне и сторожа в двух железнодорожных будках недалеко от деревни Коптяки. Итого – шесть человек в команде.
Всего шесть человек выделил Юровский для такого грандиозного дела, как распиловка и уничтожение трупов! А вот полы мыли в расстрельной комнате все двадцать…

 И нас хотят уверить, что эти шесть человек распилили и сожгли одиннадцать трупов?! Даже если предположить, что все эти шестеро являются бывшими санитарами моргов и больниц (то есть профессиональными работниками ножа и топора) или же имеют некоторый дореволюционный опыт разделывания трупов (то есть раньше были тайными, невыявленными  маньяками, садистами и потрошителями), то все равно что-то маловато людей “техник человеческих душ” Юровский выделил для сокрытия следов своего преступления (распиловки трупов и последующего их уничтожения “путем сожжения”).

Запросто мог бы отрядить для такой важнейшей операции государственного масштаба еще столько же – одних немцев (латышей) в охранной команде было не меньше двух десятков, и если им он доверил расстрел царской семьи, то почему тогда не доверил ВАЖНЕЙШУЮ и заключительную ЧАСТЬ ОПЕРАЦИИ государственного значения -  распиловку и сожжение трупов в урочище?!
К тому же надо еще учесть, что в глухом уральском лесу, особенно в благодатное летнее время, требуется довольно многочисленная охрана – оцепление, которое, как мы помним, три дня не подпускало к указанному урочищу многочисленных местных крестьян, которые лесом в это время шли на сенокос: июль месяц все-таки на дворе!

 Допустим, что все крестьяне, как законопослушные и сознательные люди демократической страны, шли на покос не прямиком по тайге, как они привыкли это делать, а исключительно по дорогам. Все равно надо на каждую из четырех дорог поставить хотя бы по одному вооруженному охраннику типа матроса Степки Ваганова. Да и тех охранников надо периодически подменять.

Слово “часовой” произошло от слова “час” – на посту солдат (охранник, дружинник, ратник) стоял ровно час. Ну не мог он сутки выстоять! Сил человеческих не хватит!
И потому не могли посланцы Юровского все три дня (без перерыва!) только тем и заниматься, что пилить (рубить, резать, кромсать) царские трупы и тут же сжигать! Им надо есть или, по-военному, принимать пищу (хотя бы раз в сутки), спать или отдыхать (хотя бы по пять часов в сутки, как французский император Наполеон Бонапарт), отправлять естественные надобности наконец: все-таки это живые люди, а не роботы или автоматы, хотя и призывал потом (неизвестно кого и непонятно зачем!) известный  советский поэт Николай Тихонов делать из них гвозди:
 “Гвозди бы делать из этих людей!
  Крепче бы не было в мире гвоздей!”
Таким образом, следователь Соколов  на основании своих собственных выводов, не подкрепленных решительно ни одним свидетельским показанием, делает почему-то однозначный и твердый вывод – ТРУПЫ ЦАРЯ И ЕГО СЕМЬИ РАСПИЛЕНЫ И СОЖЖЕНЫ В УРОЧИЩЕ С ПРИМЕНЕНИЕМ КИСЛОТЫ И БЕНЗИНА!

А ведь до этого Николай Алексеевич Соколов писал с явной укоризной своим бывшим коллегам по сыскному делу – “Судебный следователь Наметкин и господа офицеры генерального штаба не последовали примеру крестьян и пришли из Екатеринбурга на рудник по следам НЕ РАЗУМА, А СВОЕЙ И ЧУЖОЙ ФАНТАЗИИ!”

При всем нашем уважении к Николаю Алексеевичу, все же рискнем ему возразить – как раз ФАНТАЗИИ в данном конкретном случае БОЛЬШЕ У НЕГО самого : на основании одного единственного факта (сальные массы неизвестного происхождения!) он предполагает и тут же выдает свои предположения за свершившийся факт : трупы царя и фамилии были сожжены в кострах в урочище Четырех Братьев! При этом почему-то безосновательно (нет ведь ни одного свидетельского показания!), но категорично  уверяет всех (непонятна нам его уверенность!), что трупы царя и семьи (одиннадцать штук) перед сожжением были еще и распилены (разрублены)  на куски…

Интересно, однако, чем же можно распилить человеческие трупы в глухой уральской тайге?! Пилорамы там нет. Ни он сам, ни охранники, ни крестьяне ни словом не обмолвились о ней! Да и пильщиков там тоже нет: я просто уверен – немного бы нашлось желающих корежить трупы даже среди такого отпетого уголовного сброда, что подобрал себе в команду бывший коммерсант Янкель Юровский: это в просвещенной гуманной Европе желающих поглазеть на публичную казнь (и не особенно важно кого – бывшего короля или рядового городского вора) всегда собирается километровая толпа жаждущих.
Но продвинутая и озабоченная Европа – это вам не патриархальная Россия! Тут и курицу зарубить смогут из сотни случайно выбранных на улице людей от силы человека  два -три. Не больше!  Можете проверить…

А может трупы царя и царицы не распиливали, а топорами разрубали (вспомним про удары тупым холодным оружием)? Или же тесаками?! Австрияки, как хорошо известно, все поголовно тогда ходили с большими такими  тесаками, как кавказские горцы с кинжалами.
А разрубать или распиливать (по версии Николая Алексеевича) трупы они учились уже на месте – прямо у двух больших костров в урочище Четырех Братьев или в Поросенковом логу в перерывах между чтением “Капитала” и приемом пищи, ведь нашел же там дотошный следователь Соколов вырванные из “врачебного пособия, малого формата, карманного”, несколько листков с названием отдела книги “Алфавитный указатель” – кто-то на этой лесной поляне удовлетворял свои вполне естественные (человеческие) надобности, и “не имея под руками ничего более подходящего, вынул из кармана книжечку и воспользовался страницами, ему наименее нужными!”

Это с точки зрения городского (культурного) человека и старорежимного следователя тот загадочный лесной человек воспользовался для личных (неотложных) нужд на поляне НАИМЕНЕЕ НУЖНЫМИ страницами справочного врачебного пособия (для начинающих!), а с точки зрения  хозяина книжицы последнему, смею вас всерьез уверить, в момент пользования вырванными листочками было не до таких глубокомысленных и тем более долгосрочных раздумий – таежные комары (боевыми сотнями) ему одно интересное место мигом бы “потоптали”!

Проверено лично и многократно при выездах в уральские леса в составе боевых дежурных смен (в бытность мою офицером-ракетчиком) и подтверждено многолетним солдатским опытом. А ежели кто из мнительных интеллигентов и демократов в этом сильно сомневается, тот пусть рискнет своим здоровьем и отправится в деревню Коптяки или ей подобную любую уральскую в самый разгар летнего комариного ада, - и незабываемые неземные впечатления ему абсолютно точно гарантированы на всю оставшуюся жизнь!!!

Мой старший товарищ и бывший сын полковника Кобылинского одессит Леонид Афанасьевич выражается в таких сложных жизненных ситуациях предельно просто, зато откровенно и точно: “Тысячу лет даже после принятия христианства пол - России этим делом под ближайшим кустом да шершавым лопухом – и ничего! Все путем!”…

И еще одна фраза в бумагах привлекла мое особое внимание: “Данными моей агентуры точно установлено, что великий князь Михаил Александрович вместе со своим секретарем Джонсоном были увезены пермскими чекистами в соседний  Мотовиленский завод, где оба и были убиты”…
И далее уж совершенно недопустимое для следователя такого уровня и ранга, тем более независимого и беспристрастного, довольно странное суждение: “Их тела были там же, ВИДИМО, сожжены!”
Совершенно точно агентура донесла ему, что великие князья увезены пермскими чекистами и убиты. Но ни слова там не сказано про сожжение трупов!

ДАЖЕ НАМЕКА НЕТ.

Зачем же давать свободный полет своей буйной фантазии?! Все-таки это пишет не писатель-фантаст и даже не нынешний продвинутый российский милиционер (“свиньи уплыли в Финляндию!”), а старорежимный царский следователь ПО ОСОБЫМ поручениям.
 Слов нет - прямо какое-то маниакальное влечение к огню у Николая Алексеевича Соколова! Не найдя останков царя и его семьи в урочище  Четырех Братьев у деревни Коптяки, он, однако, прямо и безапелляционно заявляет: “Трупы бывшего царя и его семьи были сожжены в двух больших кострах!"

 И здесь тоже голословное, без единого факта и аргумента, без единого свидетельского показания такое же странное утверждение: “ Тела, видимо, сожжены!”
Достоверно известно, что люди (царь, царица, прислуга или великие князья) были большевиками убиты. Есть свидетельские показания десятков очевидцев и даже участников этих кровавых событий. А вот тел или трупов (вещественных доказательств!) следователям найти при всем желании не удалось! Даже костей не нашли.

И никто из многочисленных охранников и даже исполнителей кровавой акции не сказал, что трупы сожгли! Все твердят в один голос – увезли трупы тогда в ночь в неизвестном направлении два человека.
И тогда широкий разбег получает личная фантазия следователя, причем - для очистки совести? – появляется интересное и вроде все обьясняющее словечко “видимо”.
В свое время смекалистый Иннокентий Филатыч Груздев, компаньон и доверенный человек плутоватого сибирского золотопромышленника Прохора Громова, сговорившись с хозяином, решил провернуть нехитрую, но доходную комбинацию, чтобы и свой капитал за счет страховки приумножить, и от назойливых столичных кредиторов отбиться – после большого пожара в сибирской тайге (а кто туда из Питера поедет и проверит?) он тут же заказал ушлому репортеру статью в столичные газеты:

-«И механический завод КАК БЫ сгорел! И новый дом КАК БЫ сгорел! И мельница КАК БЫ сгорела! Убытков страсть!!»
У меня лично нет никаких оснований сомневаться в  личной честности и порядочности следователя Соколова, да и царский следователь по особым поручениям – это вам не шаловливый, загнанный безжалостными кредиторами в угол сибирский коммерсант-капиталист, человек без чести и совести, и тем более не сегодняшние демократические служители правосудия, для которых подтасовать любое дело (тому примеров тьма!), выбить (путем применения грубой физической силы) любые нужные им показания и раскрыть в указанные начальством сроки любое преступление – что вам по ветру пару раз плюнуть…
Однако все же сверлит древо истины червь сомнения – ЗАЧЕМ опытный следователь Соколов ДВАЖДЫ уверяет всех, что тела были сожжены?!

НА ЧТО ОН НАМЕКАЕТ???
Что он хотел этим сказать??
Что в подвале дома Ипатьева в ночь на семнадцатое июля было совершено ритуальное религиозное убийство?!
Что, мол, люди другой веры, люди другой национальности, люди, непонятно кем обиженные, люди, люто ненавидящие и Россию, и весь поголовно русский народ, так дико решили отомстить ей?!

Надругались, мол, над царскими трупами, как это было принято в древности, а потом взяли да и сожгли, чтобы никто и никогда в России не узнал про это…
ТАК ПОЧЕМУ ЖЕ он прямо об этом не скажет?!
Если есть какие-то догадки или подозрения, пусть изложит! Ему ведь бояться абсолютно нечего – в смертельной схватке за Россию обе стороны дошли до крайней точки в своей озлобленности и вражде, и потому применяют все разумные и доступные средства, идут на все крайности, зверства и дикости…
Или он все-таки хотел сказать, что вот, мол, “во все времена считалось” необходимым представить ко двору властителя голову поверженного врага?
ТОГДА ПОЧЕМУ Соколов об этом прямо не заявит?!

Где доказательства этого или хотя бы свидетельские показания? Почему он, следователь, не приводит их здесь? Что или кто ему могли в этом помешать?!
Догадки, предположения, версии.

Они хороши только для фантастов и историков – а что было бы в Европе, если бы у императора Наполеона Бонапарта под Ватерлоо не дрожала левая нога (“дрожание моей левой икры войдет в историю!”), а что было бы, если бы Гаврила Принцип промахнулся из своего маузера в эрц-герцога Австро-Венгрии на мосту в доселе мало кому известном боснийском городке Сараево?!

А вот следователю по особо важным делам “такая лирика” совершенно ни к чему – его дело простое и ясное: найти необходимые улики или весомые вещественные доказательства совершенного преступления, желательно, поскорее да числом поболее!
Только и делов!!!

По этой части, помнится, сильно отличались и гораздо менее опытные в сыскном деле люди – например, младший милиционер Гришенко из деревни Севериновки Одесской губернии образца 1921 года или же полесский послевоенный “ястребок” белобилетник Попеленко, которые вещественные доказательства (необходимые, убедительные и достоверные) всегда и везде шустро находили и потому в глазах всех поголовно жителей деревни выглядели гениями реквизиции. Попеленко на бодрое указание своего непосредственного начальника младшего лейтенанта Капелюха – “Побольше юмора!”- неизменно отвечал ему: “И его найдем, товарищ старшой!”
… Не сходятся у опытного Соколова концы с концами однако - такими малыми силами в тайге трупы распилить и сжечь невозможно, зато этих сил (хоть два человека, хоть шесть) вполне достаточно, чтобы тайно сбросить их в какой-нибудь местный водоем – болото, озерко или карьер.

 Мы уж не говорим про то, что сразу же приходит в голову любому нормальному человеку – а неплохо бы их (трупы) где-нибудь быстро и тайно прикопать, и тогда не надо переться к черту на кулички, на ночь глядя, и рисковать целых три дня своей собственной головой...

 Если уж такой признанный специалист в сыскном деле, как следователь Соколов, позволяет себе вольности (или фантазии), хотя сам укорял за них Наметкина и Сергеева) и выдает свои догадки (слово – ВИДИМО) за реальный результат напряженного и многодневного следствия, то почему бы и НАМ, дилетантам от сыска, не протолкнуть СВОЮ собственную ВЕРСИЮ, благо она полностью соответствует и духу времени, и  садистским наклонностям большевика Юровского, и  - самое главное! - легко осуществима абсолютно в любом месте даже самыми малыми (Ермаков и Люханов) революционными силами?!

УТОПИЛИ ЦАРСКИЕ ТРУПЫ, не мудрствуя лукаво, в ближайшем водоеме или болоте – и концы в воду, как говорится! А прудов и болот там хватает! И не надо ничего такого умного или жуткого придумывать (предполагать) – ни страшных ночных распилов (кромсания) трупов, ни травли кислотой, ни ритуальных религиозных сожжений в гигантских (и потому далеко видных) кострах.

Как говорил в свое время один из отцов-основателей современной “лже-науки” кибернетики: «До сложного и дурак додумается! А все гениальное – просто!»
Чтобы проверить эту версию, пусть читатель станет на место Белобородова, Голощекина и Юровского и прикинет на своем личном примере, на своей собственной шкуре, грубо говоря : а что бы он сделал в то суровое и страшное время и в тех жутких условиях, чтобы и самому уцелеть, и задачу государственной важности (поставленную Москвой) выполнить, и при этом совершенно никаких зацепок и наводок не оставить своим идейным противникам?!

“Русский человек – ленивый человек!“  - Так довольно грубо, но прямо и честно отзывался о своем народе вождь мирового пролетариата, порядком помотавшись при царском режиме по заграницам и насмотревшись там всего.

 Так почему же тогда следователь Соколов пытается наградить этого самого “ленивого работника” чертами, которых у того нет и в помине:  распилить трупы, сжечь их кислотой или же в кострах – для всего этого надо не просто усердие и железные нервы, но и определенное умение?!

Напомним, что в России, даже средневековой, в отличие от той же Европы, ведьм никогда не сжигали – топили, да, было дело! Очень редко, но все же был грех.

А вот вешать в России так и не научились, несмотря на все усилия царя Петра Великого и Ивана Грозного – в свое время декабристов в Питере вешали, так три веревки из пяти при этом порвались, вот что значит, работали тогда непрофессионалы!!
Пришлось повторить страшную процедуру. Несостоявшийся покойник декабрист Бестужев, кажется, по этому поводу от души выругался: что, мол, за страна такая, что даже повесить толком не умеют!

 Хорошая страна, оказывается, если не умеют в ней людей хорошо, профессионально, с первого раза, вешать, если нет в ней (такой большой и огромной!) настоящих, потомственных и профессиональных, палачей, и нет в ней таких жутких и страшных традиций, как в той же чванливой и  гуманной  демократической западной Европе…

Какое, однако, тяжкое и муторное занятие выдумывает утонченный старорежимной закваски интеллигент Соколов обыкновенному русскому работнику (тому же Люханову или Ермакову), а ведь для него (ленивого работника по Ленину!) на деле все куда проще и легче – кинул в ближайшее болото трупы, сорвав с них перед этим одежду, и побыстрее сматывай удочки, пока тебя самого там не пришили или не кинули туда же живьем разные недобрые людишки, хоть белые, хоть зеленые, хоть местные, хоть пришлые – время было суровое и тяжелое, время смутное и страшное, народ на расправу скор, а жизнь человеческая тогда и копейки не стоила – перечитайте   классиков…

Может быть на впечатлительного старорежимного следователя Соколова повлиял зазубренный топор, который он нашел на месте предполагаемого кромсания и сжигания трупов царя и его семьи?! Но ведь его коллеги по уголовному сыску прямо указали, что там “велись работы под руководством техника Фесенко”! И зарубка, сделанная тем самым техником Фесенко (война войной, а жить-то местным мужикам надо!) имеется – и на дереве, и в деле.

А может следователь Соколов по выработанной годами профессиональной привычке просто тщательно и добросовестно фиксирует “абсолютно все мелочи”, которые потом (в дальнейшем) будут иметь РЕШАЮЩЕЕ значение в деле раскрытия тайны урочища Четырех Братьев?! Так сказать, старается собрать как можно больше всевозможных улик – мелочей, на которые мало кто в тот момент может обратить внимание - и потому все абсолютно фиксирует?
Пусть фиксирует!

Только зачем же даже случайно найденный топор какого-то местного забухавшего лесоруба пытаться “пристегнуть” к делу убийства бывшего царя?! В огороде – бузина, а дядька-то пока живет в Киеве. Его проходимцы Коровьев и Бегемот в Москву еще не вызвали!
…Уже в наше время читал я в демократических газетах страшилки: в Кремле вождь мирового пролетариата долгое время любовался заспиртованными головами царя и царицы (вспомните показания бывшего исполкомовского кучера Елькина или Ельцина о большом черном чемодане большевика Юровского с сургучной печатью).

Якобы они были доставлены ему еще в 1918 году комендантом Юровским. Охранник Ермаков (бывший каторжник!) в лесу якобы отделил головы царя и царицы и привез обратно в город на грузовике Юровскому в бочках из-под бензина. Возможно, нынешняя россиянская газета с целью увеличить тираж (и попутно попугать народ) воспользовалась материалами из первоначального следствия, которое по приказу адмирала КОЛЧАКА вел генерал-лейтенант Михаил Константинович Дитерихс: «…По предположению членов следственной комиссии, головы убитых большевиками членов царской фамилии были заспиртованы в трех доставленных в лес железных бочках, упакованы в железные ящики и потом увезены в Москву...» 

          ОБРАТИТЕ особое внимание на начало фразы в заключении следственной комиссии, которое было представлено верховному главнокомандующему белым движением  – “ПО ПРЕДПОЛОЖЕНИЮ”!

Но самого Колчака такой  малоубедительный вывод и сомнительные предположения этой следственной комиссии абсолютно не устроили, и потому адмирал как человек дотошный (ученый, полярник, исследователь!) еще ТРИ РАЗА назначал специальные следственные комиссии (руководители их - следователи по особым поручениям Наметкин, Сергеев, Соколов), которые должны были раскрыть не только тайну убийства бывшего русского царя Николая и его семьи в ночь на 17 июля, но и найти наконец и представить миру многострадальные царские останки…

Однако для полноты картины дочитаем все же заключение бывшего генерала Дитерихса, сделанное им гораздо позже указанных событий (в августе 1920 года в Париже): “Большевики объявили о смерти императора и опровергли смерть других членов императорской семьи и их окружения. Они сделали все для того, чтобы обмануть общественное мнение! Так, например, 20 июля, через три дня после этого преступления, из города Екатеринбурга  был ОФИЦИАЛЬНО отправлен поезд и громогласно заявлено, что с ним отправлена заключенная царская фамилия… Это опровержение должно было раз и навсегда положить конец постоянно возникающим слухам и вымыслам – согласно которым царь якобы жив! Одна из статей подобного характера появилась в Москве 17 декабря 1918 года.

 Макс Литвинов (Финкенштейн) признал в городе Копенгагене убийство НЕКОТОРЫХ членов царской семьи и отрицал убийство других… Из всех перечисленных злодеяний “только об убийстве бывшего государя императора советскими властями было объявлено официально, причем акт этот был представлен обществу как народная казнь, совершенная “над коронованным палачем” по приговору Уральского областного совдепа. Об остальных же совершенных злодеяниях советской власти не только умолчали и скрыли от народа, но и постарались прикрыть их лживыми заявлениями и инсценировкой побегов и похищений…”

ВОПРОС: зачем им это надо?!

Если большевики действительно хотели доказать всему миру в целом и своему народу в особенности, что бывший царь расстрелян вместе с семьей и возврата к прошлому нет и быть не может, то они, согласно элементарной человеческой логике, должны были выпустить доктора, постельничего, повара и прочих слуг и дворовых людей. Как непосредственных и несомненных живых свидетелей этого”исторического события”.
Нет! Уничтожили всех!

Абсолютно всех!!

Ладно, ХОТЕЛИ ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ ЦАРСКОЙ ВЛАСТИ НАРУШИТЬ,
потому всех и вырезали под корень, включая и детей.
Но ведь слуг должны отпустить!
И трупы должны продемонстрировать!
Хотя бы избранным...

Но царских трупов они почему-то никому – кроме непосредственных участников этого кровавого процесса – не показали!
Сообщили – и на этом поставили точку.

Тогда остается ОДНО ИЗ ДВУХ: или обыкновенная человеческая логика здесь и не ночевала, или в расчет были приняты какие-то иные, простым смертным непонятные, высшие государственные интересы, ведь как ни крути, а нормальному человеку понять совершенное невозможно.

Как говорится, теперь – для сравнения и анализа - надо выслушать и противоположную сторону. Представитель Уралсовета Павел БЫКОВ (сборник издан в 1921 году) довольно подробно расписал, как в июле восемнадцатого года была уничтожена вся царская фамилия.


Нам хотелось бы выделить один интересный момент в его грандиозном труде:
“…Находились даже фантазеры, которые пытались внушить населению, что семья Романовых вместе с Николаем из Екатеринбурга вывезена… В официальных сообщениях (Уралсовета) СВОЕВРЕМЕННО НЕ БЫЛИ ОПУБЛИКОВАНЫ полные постановления о расстреле членов семьи Романовых. Было сообщение лишь о расстреле  бывшего царя, а великие князья, по нашим соображениям, или бежали, или были увезены – похищены неизвестно кем. То же самое сообщено о жене, сыне и дочерях Николая, которые будто бы были увезены в надежное место. Это не было результатом  нерешительности местных советов. Исторические факты гласят, что наши советы – и областной, и пермский, и алапаевский – действовали смело и определенно, УНИЧТОЖИВ  ВСЕХ близких к самодержавному престолу. Кроме того, смотря на эти события уже как на факт истории рабочей революции, следует признать, что советы Урала, расстреливая бывшего царя и действуя в отношении всех остальных Романовых на свой страх и риск, естественно, пытались отнести на второй план расстрел семьи и бывших великих князей Романовых”…

ВЫ ЧТО - НИБУДЬ ПОНЯЛИ???

Это глава ВЦИК товарищ Свердлов не в курсе?!
     Это Сафарова с Войковым можно отнести к фантазерам, которые пытались околпачить местное население?!

Это местные советы, как полноправные органы новой власти, “действовали на свой страх и риск”, расстреливая бывшего царя Николая Второго без предварительного и многократного согласования с Центром?! 

А как же тогда соотнести все сказанное членом Уралсовета товарищем Быковым с кучей фактов, собранных следователями адмирала, в том числе с бланками телеграммам Свердлова и Белобородова?! Как объяснить поездку “товарища Филиппа” в Москву, к Свердлову?!

Как говорится, не смешите телеграфный столб – он может упасть вам на голову!
А может прав все-таки бывший царский генерал Дитерихс, который раскрывает психологию большевиков:
- «Причина этих тенденциозных слухов вполне очевидна для тех, кто знает русскую душу – внести как можно больше путаницы, противоречий, страхов и суеверных надежд в умы, и без того потрясенные и встревоженные до самых своих глубин…»

  Модный в девяностые годы демократический писатель Эдвард РАДЗИНСКИЙ (чей родной дедушка будто бы принимал участие в расстреле царя – поди проверь теперь!) в журнале “ОГОНЕК” приводит строки из письма в Центральный Комитет партии большевиков ранее упоминавшегося представителя Уралсовета каторжанина Ермакова, который, как мы выше указывали, прибыл в дом особого назначения Ипатьева с неустановленным лицом непосредственно перед расстрелом царя и его семьи:
”На мою долю выпало счастье – расстрелять и схоронить трупы так, чтобы их никто и никогда не нашел!”

… И далее Ермаков очень подробно рассказывает, как проводил кровавую акцию, как хоронил царские трупы:
- «Заранее было распределено, кому в кого стрелять. Я взял себе самого Николая, Александру, дочь, Алексея. У меня был маузер, им можно было работать, а у всех остальных были наганы… Я первым начал - дал в него (Николая) выстрел в упор, он сразу упал… Николай умер с одной пули, жене дано две, и другим также по нескольку пуль. Которые были еще живы, я давал в них новый выстрел… Я дал распоряжение всех вытаскивать через нижний ход в автомобиль и сложить… Автомобиль с трупами направился в сторону дороги в Коптяки. Я заранее учел момент, что зарывать не следует, ибо я не один, а со мною еще есть. Я вообще мало кому мог доверять. Я заранее решил их сжечь. Для этого я приготовил керосин и кислоту. Не давая никому намека, я сказал: мы их спустим в шахту. Так и я и сделал… Шахта была неглубокая, всего шесть саженей. Для того, чтобы можно было вытащить мне для дальнейшей операции с ними. Все это я проделал, чтобы скрыть от присутствующих товарищей… Когда все уехали, то я остался в лесу, об этом никто не знал! С 17 на 18 июля я снова прибыл в лес. Я привез веревку, меня спустили в эту шахту. Я стал вытаскивать, двое ребят помогали (фамилии их я не помню). Когда всех вытащили, то я велел класть трупы на двуколку, отвезли от шахты в сторону, разложили на три группы дрова, облили керсином, а трупы кислотой. Трупы горели до пепла, а пепел был зарыт. Это происходило в ночь с 17 на 18 июля 1918 года. Все. На этом заканчиваю. Ермаков...»

 ЧТО ТУТ МОЖНО СКАЗАТЬ, читая подобное литературное творение местного уральского героя?!  Да только одно - “БРЕШЕТ, КАК ТРОЦКИЙ!”

Другими словами просто не выразить своего отношения.
 В каждой строчке звучит слово “Я”!

Один Ермаков все там проделал – и царя расстрелял, и царицу, и наследника, а потом сам собственноручно всех добивал (прикладом от нагана или же штыком от маузера?!), а затем в урочище за город (На своем горбу что ли? – Ведь грузовик с латышами уже ушел!) вывозил и в диком лесу один темной уральской ночью со свечкой в зубах тайно штыком закапывал…

 Начнем с того, что грузовой автомобиль прибыл к дому Ипатьева не в девять часов вечера, а ровно в полночь. Уж это Ермаков должен был хорошо запомнить – поздний летний вечер от глухой полночи отличить даже в пьяном виде можно. Что послужило задержкой, можно только предполагать: переговоры с Москвой, желание получить гарантии, попытка увезти семью в Пермь...
ВЕРСИЙ МНОГО! И ДОГАДОК ТОЖЕ.
Однако мы гадать не будем.

И разные версии строить тоже не будем – оставим это муторное дело драматургам и психологам! Маузера у Ермакова не было, он-то его и в руках, пожалуй, никогда в жизни не держал. Маузер был лишь у одного коменданта Юровского (об этом говорили все свидетели), он с ним никогда не расставался, а у всех остальных революционных расстрельщиков были наганы, даже у немцев и австрияков, хотя они толк в оружии понимают.
Идем далее: первым в подвале дома Ипатьева выстрелил – в упор, прямо в грудь бывшему русскому царю Николаю Второму – руководитель секретной операции комендант Янкель Юровский. Без его команды никто из присутствующих в подвале расстрельщиков не имел права открывать огонь, как бы сильно этого им не хотелось!!!

Это ведь и дураку, кажется, должно быть ясно, тогда (повторюсь!) с этим было весьма и весьма строго: за любое малейшее нарушение революционной дисциплины или неподчинение – сразу к стенке и без всякой волокиты там или бюрократии! Так сказать, по законам революции.

  В лес привезли на грузовике не керосин, а бензин в бочках! Комиссар по снабжению армии и ЧК товарищ Войков, который подписывал все требования на расходные материалы в магазин и в аптеку, в спешке (все спешили, выходит!) забыл их – и следователь Наметкин, а потом сменившие его Сергеев и Соколов указывали в документах следствия слово БЕНЗИН. Уж читать они, надо полагать, хорошо умели в отличие от полуграмотного, косноязычного и недалекого (читайте его письмо в ЦК) Ермакова…

 Если представителю Уралсовета товарищу Ермакову (простому рабочему человеку) по большому счету все равно, чем сжигать ненавистные ему царские трупы, и он не видит между бензином и керосином особой разницы, то вот колчаковским следователям разница видна, и весьма существенная – обыкновенный керосин при своем сгорании копоти не дает, а вот автомобильный бензин, тем более такой низкосортный, каким он был в те далекие времена, коптит неимоверно. Да и большевики - расстрельщики, которые добросовестно непонятно зачем три дня подряд жгли костры в урочище у деревни Коптяки, тоже, выходит, лучше представителя Уралсовета товарища Ермакова разбирались в этом – им нужно было не просто горючее, а горючее, которое дает много дыму: им надо было, чтобы эти костры далеко были видны!

МОЖЕТ ЗА ТЕМ ИХ И ЖГЛИ?

Один в лесу Ермаков тоже остаться не мог при всем своем огромном желании, да еще так, что “об этом никто не знал!” Как все просто и легко у него получается – спрятался за елочку, малость посидел там, подождал, когда товарищи уедут, и только потом вылез. Уж до пяти человек считать умеют даже уголовники и австрияки, которые были вместе с ним в тот день (или в ночь) в тайге.

И они, подчиненные, не могли уехать, оставив “в лесу прифронтовом” непонятно зачем такого грозного начальника, каким посланец Уралсовета Ермаков предстает перед нами из своего письма в ЦК партии.
А он не просто остался в лесу – он там спрятался! В тайне от своих соратников или подчиненных. 

“Отряд не заметил потери бойца!” – Ну, так только в песне поется. Допустим, Ермаков взял да и спрятался на самом деле, это очень легко там сделать, особенно ночью да еще в глухой уральской тайге – тогда товарищи всю ночь бы его искали, пока не нашли, иначе комендант Юровский или так и оставшийся неизвестным представитель Уралсовета или даже городской ЧК, прибывший перед расстрелом в дом Ипатьева вместе с Ермаковым, им живо бы головы поотрывали : они не могли допустить даже малейшей утечки информации про расстрел и захоронение царской семьи и сорвать выполнение секретной операции!

ЗАЧЕМ тогда, спрашивается, вся эта секретность, вся эта поездка к черту на кулички, возня с бензином и кислотой, если один из руководителей секретной операции ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ (член Уралсовета Ермаков) пропадает где-то в тайге без следа?!

А если бы комендант Юровский их пожалел (во что верится с очень большим трудом), то другие не менее ответственные революционные товарищи ими обязательно бы занялись – товарищ Свердлов (а тем более Ленин с Зиновьевым!) шутки шутить не умел: особенно если дело касалось новой большой  войны с разъяренной Германией...

 А уж одному человеку ночью в тайге одиннадцать трупов сжечь – это и вовсе из области большой американской фантастики. Правда, товарищ Ермаков тут же (осмотрительный товарищ – сам догадался или все же потом кто-то ему это подсказал?) особо оговаривается, что с ним в ту памятную ночь были еще двое товарищей, но вот фамилии их (за давностью лет?) он почему-то не помнит!

Если бы не эти двое неизвестно откуда взявшихся в тайге загадочных революционных товарищей – пособников (ведь он выше уверяет, что спрятался тогда в темном и глухом уральском лесу ОДИН, остальные ушли!), то тогда любой нормальный здравомыслящий человек сразу же засомневался бы в этих беспримерных и невиданных “подвигах новоявленного уральского геракла” Ермакова – ведь вытащить из заброшенной железорудной шахты (пусть и неглубокой, как он пишет, всего каких – то жалких шесть саженей) трупы одному человеку практически невозможно.

Шесть саженей на наши деньги – это ведь аж восемнадцать аршин или целых двенадцать метров. А железорудная шахта, напомним, была давно заброшена, а это значит, что работы по укреплению в ней не велись и потому грунт осыпался  при малейшем движении…

 Этот же демократ-драматург Радзинский приводит выдержки из памятной записки коменданта Юровского в Центральный Комитет партии (писал он в середине тридцатых, перед самой своей смертью), где прямо и откровенно было сказано: тела всех расстрелянных членов царской семьи были ЗАХОРОНЕНЫ в землю и никакого сожжения царских трупов не было!!!

Он также приводит в записке точный адрес царской могилы. Можно верить ему, а можно и сомневаться, но факт остается фактом – самый главный свидетель (и организатор расправы) уверяет ЦК партии (перед своей кончиной) в том, что тела царя и семьи были ЗАХОРОНЕНЫ. Уж тут-то ему “перед ликом вечности” врать или приукрашивать негоже.

Впрочем, мы не исключаем, что и сегодня найдутся среди демократов люди, которые поставят под сомнение предсмертную записку коменданта Юровского и тут же объявят ее очередной фальшивкой – тому примеров в последнее время тьма, как говорится…
Как видим, версии (или истории) участников секретной операции большевиков Юровского и Ермакова коренным образом отличаются, “мягко выражаясь и грубо говоря”, по Райкину, они взаимоисключаемы.

Если послушать полуграмотного каторжника Ермакова, то все решал лично он один – даже момент, когда надо было выстрелить в царя, выбрал именно он. Причем, по его собственным словам, он заранее наметил себе жертвы – аж четырех человек из царской семьи выбрал!

Вспомним показания многочисленных свидетелей, присутствовавших тогда в доме Ипатьева – в подвале, в расстрельной комнате, оказалось двадцать два человека: одиннадцать палачей и одиннадцать жертв. По одной на каждый революционный наган получается!
И мы очень сильно сомневаемся, что не было предварительной договоренности! Эдак ежели каждый из расстрельщиков вздумает исполнять свою собственную арию, то что получится?! Все начнут палить в царя и никто не захочет стрелять в красавиц дочерей!!
 БЫТЬ ТАКОГО НЕ МОЖЕТ?
И мы того же мнения!
И потому в грудь царю Николаю Второму первым выстрелил сам Юровский, а не посланец Уралсовета Ермаков, будущий венгерский руководитель коммунист-интернационалист Имре Надь или дедушка нынешнего демократического драматурга Эдварда Радзинского.

Сам он по телевидению недавно открестился от такого сомнительного (в наше демократическое время!) родства, указав, что фамилия того была РОдзинский, однако некоторые авторы (например, Олег Платонов) уверяют, что она звучит как РАдзинский. Архивы простым смертным недоступны, так что поверим на слово авторам…
Юровский там был самым главным – он всем тогда распоряжался.

Он был комендантом, он за все отвечал своей собственной головой!!! Если уж простого разводящего караула (одного из семи десятков охранников дома особого назначения) свои же боевые товарищи предупреждают о суровой революционной ответственности (“Точно царя расстреляли, а не кого-то другого, тебе отвечать?”), то что ж тогда говорить о коменданте, который потом ЛИЧНО отправился в Москву докладывать о проведенной акции?!

Главное – всем доказать, что именно он, Ермаков, все организовал и все проделал так хорошо и удачно, что белые, несмотря на все свои отчаянные усилия, так ничего и не нарыли! Да, древние китайские мудрецы были правы – у победы много сторонников. Удивительно только, как Ермаков не попросил у ЦК партии прибавки к пенсии за этот свой неповторимый революционный подвиг – или скромность в быту украшает человека?
Правда, одно обстоятельство все-таки смущает нас: Ермаков свои героические воспоминания написал через много лет после записки Юровского и уже после смерти почти всех активных участников расстрельной акции – поди, теперь и проверь, кто где стоял и кто в кого стрелял!!

В связи с этой оригинальной историей поневоле вспоминается один из анекдотов брежневских времен: верховный главнокомандующий советскими войсками товарищ И. В. Сталин внимательно ознакомился с представленным ему стратегическим планом окружения немецких войск (6-я ударная армия фельдмаршала Паулюса числом в триста с лишним тысяч солдат) под Сталинградом в ноябре 1942 года и тут же сурово спросил тогдашнего командующего Сталинградским фронтом маршала Георгия Константиновича: “А вы, товарищ Жуков, уже согласовали этот ваш стратегический план с полковником Брежневым Леонидом Ильичем, который сейчас сидит в своей полковой землянке на легендарной Малой Земле?”


И еще один (армейский) анекдот по этому поводу вспоминается: сын пишет в деревню, на Украину, матери, что он сейчас большой человек - ему присвоили звание сержанта, а она ему простодушно отвечает: сынок, ты уж над генералами теперь не больно измывайся, они ведь люди старенькие и слабые!!

…Все свидетели твердят, что обвинение бывшему царю предъявил в подвале сам комендант Юровский. И они же говорят, что Николай Второй не сразу понял сказанные скороговоркой слова и потому переспросил (“Что-что?”), а тот вместо ответа выхватил маузер и выстрелил бывшему царю прямо в грудь.

А вот бывший каторжник Ермаков уверяет, что он лично решил (“времени не тратя даром и царицу и приплод”) всех порешить и ПЕРВЫМ начал тогда стрелять!
Демократ Радзинский в свою очередь считает, что в суматохе (ВСЕ ВИНОВАТЫ, ВСЕ АБСОЛЮТНО – чего там разбираться!!) в бывшего царя тогда начали палить все, кто там был: Царь Николай повернулся к семье и сказал сокрушенно (вроде повторил слова своей матери!)  – “Они не ведают, что творят!”

 Но многочисленные свидетели расстрела уверяют, что бывший царь перед смертью успел только одно спросить: “Что-что?”, и после этого комендант Янкель Юровский сразу же выстрелил ему в грудь…
Однако все-таки давайте до конца послушаем всесведущего демократа и драматурга Э. Радзинского:
- «Пальба была страшная, в пороховом дыму почти ничего не было видно. Девочки метались с криками по комнате. Пули отлетали от них, и охранники ничего не могли понять и в ужасе палили и палили. Им и в голову не могло прийти, что пули отлетают от лифчиков, в каждом из которых было зашито лично царицей около трех килограммов бриллиантов! Когда начали потом трупы, прикрытые царскими простынями, выносить, некоторые из них зашевелились, и охранники в ужасе попятились, но Ермаков Бога не боялся и штыком и прикладом добивал всех раненых, в том числе мальчика…»

Ермаков, ЕДИНСТВЕННЫЙ РУССКИЙ из одиннадцати царских палачей, все делал сам – добивал рукояткой нагана, колол штыком, а потом и топором разрубал (или все же распиливал ножовкой?), и в кострах темной ночью сжигал! А ведь никто, кроме самого Петра Захарыча Ермакова и внука большевика-интернационалиста  Эдварда Радзинского, таких “исторических подвигов” за простым уральским парнем тогда не заметил – я еще раз перечитал записи следователя Соколова и слова не нашел о выдающейся роли бывшего каторжанина Ермакова:
“Советская пресса не раз пыталась наделить представителя Уралсовета Ермакова ролью руководителя убийства царя Николая. Неправда! Ермаков  был привлечен к убийству бывшего царя не для самого убийства – комендант Янкель Юровский имел в тот момент в своем распоряжении достаточно палачей. Ермаков был привлечен совсем для другой цели – он хорошо знал все рудники в окрестностях города, где можно было надежно спрятать тела казненной царской фамилии...”

Зачем же тогда россиянский писатель Радзинский так выпячивает заслуги политкаторжанина Ермакова? Поверил его записке в ЦК партии? Раз, мол, он такое написал в ЦК, то значит, это сущая правда?! ЦеКа, как и господу, не врут?
Или он все-таки хочет доказать, что бывшего русского царя и его семью расстреливали нерусские (евреи, немцы, латыши), но под руководством русского Ермакова?!

Одно только меня смущает в героическом и страшном рассказе современного впечатлительного драматурга Эдварда Радзинского: “Пальба была страшная, в пороховом дыму почти ничего не было видно…”

У меня к нему всего лишь один единственный вопрос: «Скажите, уважаемый, откуда там взялся пороховой дым, да еще такой густой, что ничего не было видно? Дело ведь происходит не в тысяча восемьсот двенадцатом году, а целых сто лет спустя – и в патронах к винтовкам и наганам везде и всюду давно уже применяется БЕЗДЫМНЫЙ порох! Так откуда же там, в подвале, взялся пороховой туман? Или я все-таки чего-то не понимаю?! Может в царя Николая в подвале ипатьевского дома специально стреляли из пистолетов начала девятнадцатого века, то есть боевого оружия времен декабристов?». 

…Читал я в демократической прессе, что местный  поисковик-любитель Авдонин (профессор, геолог) и почетный чекист (полковник, референт министра), известный в свое время московский писатель Гелий Рябов, автор сценариев к культовым советским фильмам (кстати, прекрасным фильмам – в отличие от всех поголовно нынешних) “Государственная граница” и “Рожденная революцией”, нашли тайную могилу бывшего царя Николая и в ней прекрасно сохранившиеся кости (те самые царские, что давно в двух больших кострах сгорели в деревне Коптяки, если верить следователю адмирала Соколову)  которые – какое чудо! - лежали, оказывается, на старой коптяковской дороге совсем недалеко от печально знаменитого урочища Четырех Братьев под старым дровяным настилом и лишь ждали своего исторического часа, который  и пробил торжественно в 1979 году.

 А ведь, повторим, по той дороге и по тому настилу прошел опытный следователь адмирала Соколов! И ведь не один прошел, а с толпой местных добровольцев – горных мастеров, которые были не просто профессионалами, а, как сейчас говорят, суперклассными спецами!!!
 
Идем далее по логической цепочке.

Одиннадцать трупов (или девять, смотря чьи революционные – Юровского или Ермакова - воспоминания вы сейчас читаете) спрятать под дровяным настилом да еще так надежно, чтоб он не поднялся дыбом – это надо уметь!
Я НЕ ИРОНИЗИРУЮ – десятки опытных горных мастеров шли по следам кровавой красной экспедиции (с трупами царя и его семьи) и ничего не обнаружили!

Это не насильно мобилизованные люди – это добровольцы, горевшие желанием во что бы то ни стало найти могилу царя! Добавим еще, что именно уральцы и ижевцы составляли костяк ударных батальонов полковника (позже – генерала) Владимира Оскаровича Каппеля. Они очень неплохо зарабатывали, имели свои дома и хозяйство, на войну их никто и не думал забирать, так что жизнью своею при царе они очень были довольны, и им прежний – ненавистный многим – царский строй “был милее милого”.


Именно они шли в полный рост, под барабанный бой и с развернутыми знаменами на чапаевские пулеметы – все это видели в знаменитом кинофильме “Чапаев”. Они верили, что свои (насильно мобилизованные красными комиссарами земляки-уральцы) стрелять в них не будут…

 Они не бросили своего генерала, когда он простудился и заболел – они несли его на носилках сотни верст. А потом похоронили где-то в Китае. Возможно, к какой-нибудь очередной круглой дате нашей печальной истории неутомимые поисковики типа Рябова и Авдонина “по зову своего (коммунистического, российского, монархического, патриотического – ненужное убрать!) сердца” найдут  где-нибудь в Харбине или Порт-Артуре могилу легендарного белого генерала. Как в свое время нашли могилу царя…

Стоит особо упомянуть, что следователь Соколов следов разрытия нигде не нашел, хотя всю местность обследовал досконально, но большевики упорно стоят на своем – копали ямы! Да еще на дороге, в бочажине!

Куда ж тогда они землю дели?
С СОБОЙ ЧТО ЛИ УНЕСЛИ?!

Грязь (семь-восемь кубов как минимум) унесли?
С трудом что-то в это верится, особенно если учесть, что люди (всю ночь блуждавшие по тайге, если верить запискам) страшно устали, вымотались, были нервно взвинчены – белые ведь уже обложили город, а по окрестным лесам рыщут разведывательные дозоры.
Да и уму непостижимо -  и КАК только этот  дровяной НАСТИЛ НЕ СГНИЛ ЗА прошедшие СЕМЬДЕСЯТ ЛЕТ, лежа в сырой земле, в болотной жиже?! Напоминаем всем еще раз – он был деревянным, а не чугунным или железобетонным…

Гримаса современной истории : оказывается, опытные колчаковские следователи по особым поручениям и офицеры генерального штаба с толпой опытных местных горных мастеров – профессионалы сыска! - по свежим следам (спустя всего лишь две недели после расстрела царя и семьи!) так и не смогли найти многострадальные царские останки, хотя тогда у них были под рукой многочисленные живые свидетели и многочисленные улики, и потому вынужденно выдвинули ВЕРСИЮ О СОЖЖЕНИИ ЦАРСКИХ ТРУПОВ в урочище Четыре Брата, а вот наши доблестные доморощенные советские гробокопатели под многолетним слоем ила, земли и болотной жижи все легко и просто, чуть ли не сразу, обнаружили, как будто  они сами туда многострадальные царские кости закапывали!!!

 СПРАШИВАЕТСЯ: ЧТО В СТРАНЕ РОДНОЙ  ТВОРИТСЯ, КОМУ ВЕРИТЬ, ЗА КЕМ В БОЙ ИДТИ?!
 И нашли они царские кости именно в тот знаменательный исторический момент, когда первый секретарь Свердловского обкома партии убежденный верный ленинец и настоящий коммунист и большевик, вечный член великого ленинского Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза (руководящей и направляющей  силы всего советского общества на светлом пути к коммунизму!) неподражаемый и неповторимый товарищ Борис Николаевич ЕЛЬЦИН якобы по срочному и секретному приказу из жестокосердного брежневского Кремля (надо полагать, скрепя свое тайное монархическое сердце и выпив для храбрости пару стаканов чистого спирта) в одну ночь “сровнял с землей дом купца” (или все же инженера?) Н.Н.Ипатьева, где когда-то нашел свой последний приют последний русский царь Николай Второй.
ГОРЬКАЯ ИРОНИЯ российской истории - с Ипатьева монастыря трехсотлетняя династия Романовых началась и Ипатьевым домом в Екатеринбурге закончилась…

Читал я также в нескольких демократических газетах, что поисковики-любители (совершенно случайно, поверьте им на слово) в 1979 году кости-то нашли, - повезло людям, так сказать, подфартило, да тут же, при свете керосинового фонаря, пришли великие гуманисты к историческому выводу, что рано их публично предьявлять российскому обществу – не созрело еще морально оно, развращенное застоем и зрелым, развитым социализмом (в памяти старшего поколения он остался золотым брежневским веком), для великого покаяния (за тяжкие давние дела чужих дедов-иноверцев типа мальчиша-плохиша Егора Гайдара!), и потому закопали они со спокойной совестью все назад, в грязь и тину, даже не подумав своей гениальной демократической головой, что ушлые хозяйственные коптяковские мужички (достойные наследники своих дедов, которые просили неизвестно зачем абсолютно не нужный в хозяйстве бензин) могут ведь запросто поинтересоваться: а что это пришлые городские людишки здесь которую ночь  копошатся – чего так упорно и долго они тут ищут, уж не закопанные ли когда-то царские сокровища?

Напомним читателям еще раз: сразу после снятия красноармейских застав в урочище Четыре Брата местные любопытные коптяковские мужички вместе с лесничим Редниковым, отложив в сторону все свои многочисленные и нетложные крестьянские дела (день год кормит!),  нагрянули на заброшенный рудник…
Но оставим  в  покое чересчур любопытных местных коптяковских крестьян и вернемся к нашим баранам.

 Вернулись великодушные наши удачливые демократические гробокопатели-любители на это святое для них историческое место спустя десять лет, когда разом прозревший от многолетнего коммунистического дурмана, а может ПРОСТО УСТАВШИЙ (ведь 60 лет – это возраст!) ИЗОБРАЖАТЬ из себя великого и неугомонного БОРЦА с набившими всем оскомину партийными привилегиями (просто убогими даже на фоне нынешних министерских и думских), – наверное, после торжественного двойного облета статуи Свободы в славном городе Нью-Йорке, а может после обильного возлияния халявного американского виски – бывший первый свердловский и первый московский партийный секретарь, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, бывший верный ленинец, бывший коммунист, ОДИН из числа НЕМНОГОЧИСЛЕННЫХ кремлевских НЕБОЖИТЕЛЕЙ, один из десяти вершителей судеб огромной страны товарищ БОРИС ЕЛЬЦИН вдруг круто перечеркнул свою прежнюю безупречную (ИНАЧЕ бы ни за что и никогда в стране советской ОН НЕ ПРОЛЕЗ НА САМЫЙ ВЕРХ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ!) коммунистическую шестидесятилетнюю жизнь и свои прежние партийные убеждения и жизненные взгляды и идеалы, как легендарный литературный ильфо-петровский гусар-схимник граф Алексей Буланов, внезапно прозрел и стал вдруг в одночасье ярым демократом и неистово начал всех и каждого призывать разрушить до основания свою любимую родину - Советский Союз, эту, оказывается, последнюю мировую (а мы, дураки, босяки и совки, об этом тогда даже и не догадывались!) страшную и ужасную империю – “империю зла”!!!

Однако оставим великого и неугомонного (кстати, в детстве и юности не раз КОНТУЖЕННОГО - сначала пятифунтовой магазинной чугунной гирей, а потом и боевой гранатой!) уральского БОРЦА ЗА СОБСТВЕННОЕ СЧАСТЬЕ на ржавых свердловских рельсах, которые когда-то вывели его в люди, и опять вернемся к нашим баранам.

Эти же газеты (в июне 1998 года) поведали о каком-то человеке с пистолетом, некоем Влад. Песоцком, который неизвестно как оказался в команде гробокопателей (запись в дневнике супруги профессора Риты Авдониной!) и первым обнаружил череп убитого (и давно сожженного большевиками) российского императора! Причем таким чистеньким, как будто не из-под земли его извлек (в грязи и глине), а из своего тщательно охраняемого (иначе зачем этому дяде пистолет?) вместительного кожаного портфеля.

 Четыре из пяти царских черепов (если верить газете) обнаружил этот очень удачливый, но почему-то не известный никому из всей экспедиции демократов-гробокопателей загадочный человек Влад. Песоцкий – темной уральской ночью, при свете керосинового фонаря, в дождь, по колено в болотной грязи и глине. Редкое, очень редкое, прямо-таки сказочное везение, особенно для дилетанта-гробокопателя!

А может все-таки прав был иеромонах ИЛИОДОР, который сотрудничал и с белыми, и с красными, и с временным правительством демократа Керенского, и с чекистами товарища Дзержинского : выходящая в Румынии газета “Наша речь” напечатала (в 1934 г.) его рассказ о том, что он якобы лично “видел в 1919 году в Кремле заспиртованные головы царя и царицы”?!
Надо полагать, этот загадочный человек Влад. Песоцкий прекрасно знал – где и что именно искать.

Только вот вопрос у нас сам собой напрашивается – зачем же ночью темной копать да еще в дождь?!

Неужто тоже спешили, как в свое время большевик Юровский?!

Ну, того еще понять можно – город с двух сторон обложили белые войска, то есть лютые классовые враги, в самом городе неспокойно, да и Москва (глава ВЦИК товарищ Свердлов) чуть ли не ежечасно торопит с исполнением ранее согласованной политической  акции.
А эти ушлые ребята-демократы, гробокопатели-любители, куда ж теперь они, страдальцы-стахановцы, спешат да торопятся, особенно сейчас, когда родное ваше демократическое государство благословило их на это великое и богоугодное дело да еще вдобавок ко всему  бесплатно (или все же безвозмездно) выделило им и прикрытие, и охрану, и средства?!

 Пожизненный губернатор Урала господин-товарищ Россель (бывший заместитель и собутыльник самодура Ельцина по обкому партии – он этим очень долго гордился) крупно и сильно обиделся, узнав из выпуска теленовостей, что это темное, но очень перспективное и громкое историческое дело провернули без него, пожизненного главы края, и в пику всем тут же нагло и публично заявил в прямом эфире (чтобы потом добрые люди эту часть его речи не вырезали – такое сейчас сплошь и рядом делается!), что он точно знает, где именно находится череп наследника, и что скоро команда губернатора его найдет.

 Охотно верим этому незаменимому уральскому сенатору-демократору и, похоже, пожизненному губернатору – найдут, обязательно найдут, всенепременно и очень скоро найдут, например, к какой-нибудь очередной исторической дате, потому как, сдается мне, темны уральские ночи, и дождь смывает все следы, а неутомимые демократические уральские поисковики-любители - заслуженный советский геолог профессор Авдонин и не менее почетный чекист Рябов - совершенно точно знают, где именно, в каком месте и даже на какой глубине, надо искать надежно спрятанные большевиками почти восемьдесят лет назад многострадальные царские кости (которые они давно сожгли бензином и кислотой)…

Читал я также в одной демократической газете строки якобы из стихотворения трибуна пролетарской революции В. В. Маяковского “Император” (сразу оговорюсь: я не любитель и тем более не поклонник его революционной поэзии и потому наткнулся совершенно случайно на эти строки), написанного в тысяча девятьсот двадцать восьмом году, когда знаменитый поэт по какой - то своей личной надобности посетил славный революционной историей город Свердловск-Екатеринбург, и где его (трибуна) кто-то неизвестный (возможно, из числа царских расстрельщиков) просветил на эту темную и загадочную тему.
...У КЕДРА ПОД КОРНЕМ -ДОРОГА.
А В НЕЙ - ИМПЕРАТОР ЗАРЫТ!

Надо полагать, кто-то из свидетелей (или даже участников той расстрельной акции) рассказал лично Владимиру Владимировичу подробности путешествия тела покойного российского императора в последние земные часы (власть большевиков к тому времени укрепилась и говорить про это уже было не только не опасно, но даже выгодно), ведь не с больной же головы он выдал вдруг такие звенящие строки?
ПЕРВОЕ, что бросается в глаза любому читающему эти строки – слово “ кучер”, а не “водитель” или “шофер”, как следовало бы ожидать: ведь царские трупы из дома Ипатьева были увезены ночью на грузовике Люхановым и Ермаковым (об этом твердят десятки свидетелей).

И ВТОРОЕ – “под кедром” успокоился навеки бедный император, бывший хозяин земли русской, “на девятой версте”, а вовсе не под соснами урочища Четырех Братьев, в восемнадцати верстах от Екатеринбурга или в заброшенной  железорудной шахте, куда так настойчиво (маневр Юровского?) вели следователей Соколова и Наметкина четкие следы тяжелого грузовика …
НИ один вопрос нашей отечественной истории так не запутан, как вопрос цареубийства!

Большевики вырубили под корень, как говорится, всю царскую семью! Нопочему-то долго и упорно это скрывали и отрицали.
 И периодически запускали самые невероятные версии - то о гибели одного царя, то о гибели всей семьи, то о спасении семьи,то об оправке ее в Германию или в Америку. Причем делалось это на высшем государственном уровне с использованием лиц из наркомата внешних дел!

И даже в 1920, когда скрывать факт убийства царской семьи было уже неопасно(Германия разгромлена, а Брестский мир аннулирован!), они продолжали ту же линию. Всесильный глава Петрограда Григорий Зиновьев договорился даже до того, что вся семья была вывезена в Америку...

Бывший царь был никому не нужен!
Красные вовевали за мировую революцию.

 Белые сражались за Учредительное собрание.
 И тем и другим царь не мешал.

Казалось бы, раз он никому не нужен, то логичнее всего отправить его на вечное жительство в Берлин к дядюшке, или в Лондон в бабушке и двоюродному брату.

 Зачем пятнать себя грехом детоубийства?!

 Но нет, уничтожили всю семью.
 И доводы приводили самые нелепые!

 И всю ответствекнность свалили на самоуправство местных органов власти - в данном случае Уралсовета!
Много нестыковок!
Одни убийцы говорят одно, другие в пику им - совсем противоположное.
Десятки версий и десятки свидетелей и очевидцев расстрела!
Машинист Логинов уверял, что он лично вывез бывшего царя в Пермь.

 Доктор Уткин доказывал, что лечил царскую дочь Анастасию, которая в Перми пыталась бежать, но была поймана и избита красноармейцами.Сестра председателя екатеринбургской ЧК Федора Лукоянова на допросе в контрразведке адмирала заявила, что царская семья была увезена в Пермь. Туда же убыл и сам Лукоянов под смехотворным предлогом звакуации архивов ЧК! 

Следователь Кирста добыл немало сведений, но они оказались никому не нужны!
Многие свидетели, которые могли пролить свет на судьбу царской семьи, были спешно расстреляны белыми, либо умерли при загадочных обстоятельствах.И следватели адмирала не успели их допросить! Как будто кто-то специально обрубал концы...

И ПОСЛЕДНЕЕ.
В середине девяностых годов  ухватившие (“по дурочке”, как и Александр Федорович Керенский) высшую власть в великой стране “великие демократы” (достойные наследники своих не мене достойных и легендарных дедов - большевиков) похоронили эти найденные в Поросенковом логу поисковиками - любителями загадочные кости (то ли самого царя, то ли купца-двойника) в фамильном царском склепе в городе Питере (бывшем Ленинграде) с большими почестями, в присутствии приехавших отовсюду многочисленных родственников “убиенного царя”и прочих почетных и не очень гостей, но вопреки  мнению высших иерархов русской православной  церкви, которые всегда, во все времена и эпохи, как юные пионеры, единодушно и единогласно одобряли, принимали и поддерживали все исходившие сверху (из Кремля!) инициативы, даже благословили без всяких возражений или протестов развал по искусственно или произвольно проведенным большевиками-интернационалистами административным границам тысячелетней великой державы, а тут вдруг и почему-то все разом “рогом в землю” уперлись и наотрез отказались признать найденные геологом и чекистом в Поросенковом логу останки подлинно царскими...

Развал тысячелетней российской державы без проблем и даже без единого слова осуждения благословили, расстрел из тяжелых танков термитными снарядами демократического  российского парламента (напомним, крейсер “Аврора” в семнадцатом году по Зимнему дворцу стрелял холостыми!) в самом центре российской столицы и две кровавые кавказские войны одобрили, трон нового самодержца подобострастно окропили  и освятили.

А тут почему-то уперлись!
 И даже свое особое мнение на весь демократический мир огласили. Скандал да и только! Слов для возмущения не хватает (у демократов)!!
В СОЗНАНИИ ОБЩЕСТВА НИ ОДИН ВОПРОС НАШЕЙ КРОВАВОЙ ИСТОРИИ ТАК НЕ ЗАПУТАН, КАК ВОПРОС УБИЙСТВА ЦАРЯ И ЕГО СЕМЬИ!

 Россиянский президент Борис ЕЛЬЦИН, бывший партийный свердловский первый секретарь, по приказу которого был в одну ночь разрушен печально знаменитый дом Ипатьева, изо всех сил рвался к неограниченной кремлевской власти и потому был заинтересован в скорейшем нахождении царских останков! Услужливые люди (профессор Авдонин и полковник Рябов) быстро выполнили всю черновую работу. В июле 1991 года (до августовского комедийного путца меньше месяца) царские останки найдены! Ельцин хотел доказать всему миру - не зря он разрушил Советский Союз! Большевики, захватившие власть в результате переворота, не пощадили даже детей, и потому такое общество не имело право на существование!
Теперь надо останки опознать и похоронить.

Но церковь уперлась!

Это привело в бешенство мэра северной столицы А.Собчака, который бросил в сердцах: "Любопытсву ученых нет предела! Исторические документы можно изучать годами. А нам нельзя откладывать похороны!"

  Многие коронованные особы засомневались в подлинности царских останков.
Да и Ельцин почему-то очень долго думал – ехать на церемонию похорон этих так называемых царских останков или нет. Демократическая пресса и наша озабоченная общественность чуть ли не три месяца надрывалась и мучилась в догадках по этому грандиозному событию!

Уж на кого-кого, а на него, человека решительного, сумасбродного и чрезвычайно упрямого (кличка уральская была – Бульдозер), человека без чести и совести (“как я скажу, так и будет!”), без тени сомнения в свою собственную непогрешимость (“выше меня – только бог!”), это ведь  совершенно не похоже – ожившая вдруг совесть его замучила или все же какие-то “смутные сомнения”, как того знаменитого московского управдома?!

НОТА БЕНЕ!
Нам осталось лишь упомянуть судьбу  высших государственных и прочих лиц, так или иначе причастных к данной страшной  истории.
Руководитель операции и глава ВЦИК Янкель Свердлов умер в 1919 году не от разновидности панэпидемии так называемого птичьего гриппа – “испанки”- как раньше все историки говорили, а, оказывается, если верить последним историческим изысканиям (надо полагать, в президентском архиве искал) демократического телевизионного оракула Николая Карловича Сванидзе, “от жестоких побоев, которые нанесли ему 19 марта на вокзале в Орле разъяренные рабочие!”
Охрана все-таки вырвала из рук гегемонов революции одного из ее вождей, но кремлевские врачи после такого “горячего приема” простого русского народа лишь развели руками! Перед смертью он пришел в себя и все порывался что-то сказать родным (жене и сыну), но так и не смог.

 В 1935 году самый известный российский и советский вор-медвежатник (по кличке Штырь) около двух часов трудился над личным сейфом товарища Свердлова, ключи от которого якобы были утеряны еще в далеком 1919 году (сразу после его скоропостижной кончины). Однако вопреки надеждам и ожиданиям сталинских чекистов (если демократ Сванидзе не врет) в сейфе “отрубленных царских голов там почему-то не было”. Но зато “там нашли пять полностью оформленных заграничных паспортов (один немецкий) и более ста килограммов золотых изделий, бриллиантов и иностранной валюты!”
Не очень-то, выходит, глава ВЦИК и второй человек в пролетарском государстве верил в скорую мировую революцию: серьезно готовился к бегству за кордон – вывод один у сталинских чекистов был…

Белобородов после расстрела в доме Ипатьева царской семьи успешно выполнял спешно принятый единолично Свердловым УКАЗ “О РАСКАЗАЧИВАНИИ” на Дону и Кубани, в результате которого там погибли около ОДНОГО МИЛЛИОНА КАЗАКОВ и членов их семей. И хотя был тот указ принят единолично и без обязательного обсуждения на заседании ЦИК или Оргбюро, но выполнялся он с немецкой тщательностью. И отменен был только после похорон товарища Свердлова, и почему-то сразу же на другой день!

 НО ТЕРРОР УЖЕ НЕ МОГ ОСТАНОВИТЬСЯ.

Новая власть, говорят, вошла во вкус, решая с помощью репрессий и насилия все возникающие проблемы! Говорил же с трибуны партийного съезда “любимец партии”, главный идеолог партии большевиков и редактор газеты “Правда” товарищ  Н.И. Бухарин: «Расстрелы – лучшее средство коммунистического воспитания!»
Вскоре, правда, и его самого “перевоспитали” вместе с другими членами старой “ленинской гвардии”, хотя он, надо полагать, на это средство партийного воздействия и воспитания совсем не рассчитывал, когда произносил свои исторические, но роковые для себя слова....

В конце тридцатых годов бывший нарком НКВД РСФСР (в двадцатых годах им был, при Троцком), бывший глава Уралсовета большевик-интернационалист “железный большевик” товарищ Белобородов “орал благим матом” (так уверяли чекисты) в подвалах родной Лубянки:
- Я – Белобородов! Передайте в ЦК, меня пытают!!
Но никто не передал этих слов в ЦК – запущенная им машина террора поглотила наконец и самого Белобородова!

Янкель Юровский не дожил до такого закономерного для многих революционеров бывшей “ленинской гвардии” жизненного конца и умер своей естественной смертью, в страшных муках (от рака) - гораздо раньше, правда, успев написать в ЦК партии историческую записку, где прямо указал, что закопал трупы царя и его семьи в тайге… 

Представитель Уралсовета и бывший каторжник Ермаков в отличие от амбициозного Белобородова никуда особо не рвался, больших постов не домогался и потому довольствовался исключительно небольшими должностями типа заместителя начальника исправительно-трудового лагеря и в силу этого спокойно дожил до старости, оставив потомкам свой гениальный литературный шедевр.

Он хорошо усвоил золотое правило – “МОЛЧИ – ЗА УМНОГО СОЙДЕШЬ!”- и расхрабрился только уже в старости как тот анекдотичный дед, который рассказывает внучку, как он в молодости отбивался палкой от двух волков – к семидесяти годам они постепенно превратились в воспоминаниях деда в двадцать, а потом уже и в сорок!
Войсковой комиссар товарищ Войков (Пинкус Вайнер), который подписывал материальные требования в магазин и в аптеку на получение бензина и серной кислоты для уничтожения царских трупов, стал видным советским дипломатом, а через девять лет был застрелен в Варшаве молодым русским белогвардейцем (Борисом Ковердой), который сразу же после публичного убийства советского дипломата сдался полиции и при этом заявил, что действовал в одиночку и мстил за тайно убитого большевиками русского царя. Это убийство вызвало тогда большой дипломатический скандал и едва не привело к очередной советско-польской войне…

 Рамон Меркадер, молодой писатель и пропагандист, коммунист-интернационалист, перед войной (в августе 1940 года) альпинистским ледорубом пришиб в мексиканском кабинете бывшего пламенного “трибуна революции” товарища Троцкого – однако тот после удара (топором по черепу) помер не сразу, а порядком помучился: был в сознании целые сутки! Все надеялся услышать имя своего судьи или врага (Сталина), но так и не дождался. Война начиналась в Европе, большая война, так что смерть бывшего советского лидера Троцкого  никого не потрясла…

Бывший полковой коновал и глава чешских легионеров самозванный бригадный генерал Гайда, предавший (или точнее – продавший) в городе Иркутске адмирала Колчака, удачно вывез в родную, свободную от австрияков, благословенную Чехию и своих людей, и свою долю (сорок тонн царского золота, если верить профессору Владлену Сироткину), тоже получил свое – после второй мировой войны (в 1947 году) по приговору новых коммунистических властей Чехословакии был повешен!!

 Имре Надь, венгерский руководитель (один из тех австрияков, что лично казнил в подвале русского царя), был повешен после контрреволюционного мятежа – тоже по приговору новых властей сразу после разгрома венгерских контрреволюционеров - в 1956 году. Советским послом в тогдашней мятежной социалистической Венгрии был Юрий Владимирович Андропов, будущий председатель КГБ СССР и Генеральный секретарь ЦК КПСС…
«ЗАЧЕМ ЖЕ УБИВАЛИ ЦАРЯ, ЕСЛИ ЧЕРЕЗ 73 ГОДА после его смерти  в Екатеринбурге, некогда хлебном, молочном, мясо-молочном, сахарном, яичном, рыбном, колбасном, купеческом городе ЛЮДЯМ ЖРАТЬ НЕЧЕГО?!» (Владимир Алексеевич Солоухин, газета “Литературная Россия”, номер за 9 сентября 1991года). 

… ГОВОРЯТ, ИСТОРИЯ УЧИТ!!!

Однако нам остается лишь с горечью добавить кое-что к этой знаменитой фразе – история учит только тому, что ничему не учит кое-кого!! И этого КОЕ-КОГО вы все хорошо знаете!!!

ПОСТСКРИПТУМ.

Созданная в 1989 году российская зарубежная экспертная комиссия по расследованию судьбы останков бывшего русского царя и его семьи 25 декабря 1993 года обратилась к правительству демократической России (президент – БОРИС ЕЛЬЦИН) с меморандумом:
- “…На протяжении более семидесяти лет в эмиграции распространено никак убедительно не опровергнутое мнение о том, что ГОЛОВА последнего императора была после его убийства отделена от тела и ДОСТАВЛЕНА В МОСКВУ. Если это так, то возникает вопрос, как череп, приписываемый Николаю Второму, мог оказаться в захоронении, найденном под Екатеринбургом? В таком случае нельзя исключать, что череп – если он действительно принадлежит покойному императору – не был там найден Рябовым, а по чьему-то указанию – положен туда. По аналогии тогда можно предположить, что и другие костные останки были положены туда в 1979-1980 годах под видом возвращения в могилу ранее вынутых костей, чтобы затем инсценировать обретение останков в июле 1991 года”… 
Почему вдруг россиянские власти так спешно решили похоронить найденные в Поросенковом логу у деревни Коптяки якобы царские кости?!

Кто их так сильно торопил?!

Какое указание и откуда вдруг им пришло?!
Зачем такая страшная спешка?!

Гадать не будем – просто приведем цитаты из открытой печати, а читатели пусть сами делают выводы.

Князь Алексей Щербатов поведал нью-йоркскому корреспонденту газеты “КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА” Андрею Баранову о своем разговоре с одним  знакомым:
- Американский дипломат (в 90-е - при Ельцине – зам. госсекретаря) Ричард Холбрук рассказал мне, что госсекретарь Мадлен Олбрайт (в администрации Клинтона) лично просила Бориса Ельцина поспешить с захоронением царских останков. Может быть в этом администрация США видит некий ОСОБЫЙ смысл …”


В свете вышеизложенного (насчет ОСОБОГО смысла) интересно интервью, данное прохановской оппозиционной (коммунистической) газете “ЗАВТРА” (номер 11 - за март 1998 года) вице-председателем зарубежного высшего монархического совета М. Назаровым:
- С чего бы это нынешний президент Ельцин, бывший свердловский первый секретарь, разрушитель дома Ипатьева, один из недавних вождей КПСС, вдруг озаботился захоронением останков?! …Вместе с царскими останками правительство собирается ПОХОРОНИТЬ МНОЖЕСТВО ПРОБЛЕМ, в частности, от кого исходил приказ – только ли от московских интернационалистов вроде Свердлова, или же от их ЗАГРАНИЧНЫХ покровителей (главы еврейского финансового мира Якова Шиффа)? Присутствовал ли в убийстве РИТУАЛЬНЫЙ аспект, на что указывает каббалистическая надпись на стене дома Ипатьева?! Имели ли отношение к делу (или к сокрытию улик) французский генерал ЖАНЕН и родной брат Янкеля Свердлова господин Зиновий Пешков (приемный сын Максима Горького-Пешкова), видный масон и политкомиссар Антанты (впоследствии генерал армии), находившиеся во время правления адмирала Колчака в Сибири и предавшие его? Что удалось узнать следователю Н.А. Соколову и в чем причина его загадочной смерти в 1924 году во Франции?!


…Исследователь А.МУРЗИН в “Комсомольской правде” опубликовал рассказ Петра Захарыча Ермакова (был записан им при жизни, еще в далеком 1952 году):
- Тела императора, царевича и Анастасии были лично им разрублены и первыми сожжены в лесу у шахты, остатки костей частью разбросаны, а частью сложены в кувшин и утоплены. Однако головы были увезены П.Л. ВОЙКОВЫМ в Москву… Разве не вызывает вопросов странный ряд совпадений : три отрубленные головы, три подозрительных ящика с чем-то, которые ГОЛОЩЕКИН (а может все-таки ВОЙКОВ - как писано вами тремя строками выше?) увез в 1918 году в Москву, три черепа, изъятые из захоронения Авдониным и Рябовым, три черепа, возвращенные ими туда же в 1980 году. Всего этого не хочет замечать правительственная комиссия (вице-премьер России Борис НЕМЦОВ)… Если к убийству (императора Николая Второго) причастны ЗАГРАНИЧНЫЕ КРУГИ МИРОВОЙ ЗАКУЛИСЫ, то они должны принять все меры для сокрытия всех нежелательных фактов - возможности для этого у них есть. Нынешние российские власти (Борис Ельцин, Гайдар и прочие) не заинтересованы в этом – это бросало бы тень и на них, сделавших политическую карьеру в структурах еще той (коммунистической) власти…
(Номер газеты - от 25 ноября 1997 года).      

 

Приведем мнение еще одного известного исследователя документов, посвященных императорской семье, НИКОЛАЯ  РОССА:
- С самого времени открытия останков царской семьи Гелием Рябовым и Александром Авдониным постоянно испытываешь чувство, что в «царском деле» ходом исследований руководят не биологи, археологи, историки, судебные врачи или специалисты – профессионалы, а какие-то неясные и неподконтрольные общественности личности. Они используют бесспорные заключения экспертов по своему личному усмотрению и стремятся как можно органиченнее предавать гласности ход и результаты расследований!» (Газета «Русская мысль»).





             Н О Т А     Б Е Н Е!
О Ф И Ц И А Л Ь Н А Я    И   Е Д И Н С Т В Е Н Н О 
В Е Р Н А Я    В Е Р С И Я   Г И Б Е Л И    Ц А Р Я
                - Николая Второго и его семью уральские большевики ночью 17-го июля 1918 года расстреляли, трупы на грузовике вывезли в лес в урочище Четыре Брата. Трупы сжечь там не удалось, хотя использовали кислоту и бензин. Там сожгли одежду и личные вещи бывшего царя. Потом трупы вывезли в урочище Ганина Яма, там, прямо на дороге, в болотистом месте, темной ночью трупы закопали в общей могиле, а сверху наложили настил из шпал. Следователи адмирала Колчака и местные горные рабочие по свежим следам ничего не смогли найти, хотя явились туда уже через десять дней после ночного расстрела! Трупы там обнаружили полковник Рябов и профессор Авдонин в 1979 году, а помог им знакомый, который влез на самое высокое в округе дерево и увидел мосток из бревен, под ними потом и обнаружили костяки…

 Найденные кости признаны комиссией царскими и похоронены под предводительством Президента ЕЛЬЦИНА в 1998 году… Найденные недавно там же (в восьми метрах от прежнего захоронения) уральскими любителями (но не Рябовым, а никому не известными людьми) кости признаны недостающими скелетами Алексея и Марии...
Тема цареубийства всплывала всякий раз, когда намечалась тенденция потепления в отношениях нашей страны с Западом. За несколько дней до знаменитой беседы мадам Тэтчер с Горбачевым, миру была явлена царская могила! После чего она изрекла: с ним можно иметь дело...

Ельцин тоже не хотел отставать от своего подельника по развалу державы! И потому миру были явлены новые кости. Правда, там оказались советские монетки 1940 года выпуска. Но разве такая мелочь могла испортить общую атмосферу дружбы?!

ЕСЛИ ПОСТАВЛЕНА ЦЕЛЬ ЕЛЬЦИНЫМ, ТО ОНА БУДЕТ ДОСТИГНУТА. Несмотря на все сомнения экспертов, сопротивление церкви, возражения зарубежных деятелей Ельцин каркнул: "Как я скажу - так и будет!" -- и все придворные взяли под козырек и исполнили...

А ведь сомнения ведущих специалистов не на песке основаны! Они сравнили ДНК родных сестер - русской царицы Алисы-Александры и святой Елизаветы. ПОЛУЧЕНЫ НЕСОВПАДАЮЩИЕ РЕЗУЛЬТАТЫ. Исследования проводились не где-нибудь, а в стенах Стэнфордского университета и Лос-Аламосской лаборатории.
 К тому времени и японский профессор Нагаи получил тот же отрицательный результат - ДНК капли крови на платке, которым утирали кровь с головы раненого саблей российского престолонаследника Николая Александровича озверевшим японским городовым в 1891, не совпали с данными ДНК костей из могильника, найденного на старой Коптяковской дороге.

Но российские эксперты не поверили!
И затребовали ткань на исследования. Японцы выдали им полоску длиной тридцать и шириной два сантиметра, но российские исследователи заявили, что этого материала явно недостаточно для исследования и потребовали ВЕСЬ платок!
Японцы заподозрили, что платок хотят попросту уничтожить или подменить и отказались его выдать. Они уже наслышаны с опытами, которые проводили под председательством вице-премьера Бориса Немцова российские махинаторы!

Церковь уклонилась от вселенского позора, к которому ее упорно тянули "Два Бориса" (Немцов и Ельцин) и отказалась признать кости подлинно царскими.

Но это не остановило новоявленного "самодержца" -  кости обьявлены царскими и с царскими почестямии похоронены в Петербурге.
ВСЕ, ТЕМА ЗАКРЫТА! Кости царские, подлинные! Никакого религиозного убийства по иудейскому обряду не было. Расстреливали царя и его семью исключительно русские. Из инородцев был один Юровский, да и тот присутствовал постольку, поскольку был назначен комендантом. Они же потом хоронили трупы. О этом с гордостью поведал всему миру старший эксперт полковник Соловьев, много лет занимавшийся царским делом...

… Однако Русская православная церковь даже после похорон категорически отказалась признать найденные милицейским полковником, референтом министра внутренних дел СССР, костяки подлинно царскими, несмотря на все экспертизы и последующие находки местных энтузиастов! А викарий Константин заявил: "Никто из верующих не молится на этих могилах (с так называемыми царскими останками) и никаких чудес там не происходит. А это значит, люди не верят, что кости подлинно царские!"
Так что тема эта отнюдь не закрыта, как этого хотелось бы Немцову, Росселю и прочим демократам ельцинского розлива…



                ГЛАВА ВОСЬМАЯ

               
                РОДНЫЕ ДОНСКИЕ КАМЫШИ
   
...НА другой день первое, что я сделал, как только проснулся, - пошел к коменданту общежития СЕРГЕЮ ПЕТРОВИЧУ ДАВЫДЫЧУ, своему прямому, непосредственному и единственному начальнику. Общежитие на улице Пушкинской мы за глаза называли "домом особого назначения". Кто и когда пустил в оборот это странное, но вместе с тем интригующее и загадочное название, покрыто мраком истории, как , впрочем, и некоторые другие, характерные только для Ростова: например, знаменитая на всю страну ПЛОЩАДЬ ТРЕХ ПТИЦ (кинотеатр СОКОЛ, кафе ПЕЛИКАН, отделение милиции - ЧЕРНЫЙ ВОРОН).

  Сергей Петрович родился и вырос в старинной кубанской станице, а местные казаки умели ладить с "людьми гор", иначе те давно бы вырезали славянское население края! Никогда ранее я, несмотря на свой сорокалетний возраст, еще не попадал в такую жуткую историю, и потому сначала даже растерялся...

 Сейчас, когда "люди с гор" начали за нами настоящую охоту, самое первое, что пришло в голову - надо на время исчезнуть, лечь на дно, затаиться, уж слишком неравны были наши силы! И потому при любом раскладе я просто обязан поставить в известность коменданта!
 - Что случилось, Петр Васильевич? - Комендант принял меня без очереди.
- Я по вашу душу!
- Так что случилось? На вас лица нет!

...Я коротко обрисовал ему ситуацию, в которой я оказался со своим боевым товарищем. При этом добавил,что он  воевал с бандитами в горах. Но там они не смогли его победить, а вот здесь, в ростове, с "помощью волшебного слова - доллары" они напали на его след.
 - Выходит они решили на вас заработать?! - Сергей Петрович прошелся по кабинету.
 - Выходит! - Я скромно пожал плечами. - Нет сейчас у нас решительного и умного генерала Ермолова, и потому Кавказ наглеет.Ермолов применял единственный понятный дикарям аргумент - ВОЕННУЮ СИЛУ. И потому Его уважали и боялись. А сейчас бывший партаппаратчик Ельцин дал всем якобы угнетенным народам свободу, вот они и развернулись во всю свою дикую и необузданную мощь! К тому же некоторые наши московские политики и генералы смекнули, что на этой бесконечной войне можно неплохо заработать! Страх - самый главный аргумент...

 - Да, - комендант задумчиво посмотрел в окно, - вы правы. Наш народ за ценой не постоит. Под Москвой полегло несчитано, под Сталинградом немеряно. Жила бы страна родная - и нету других забот...
 - А они, - я кивнул на телевизор, где в выпуске новостей красовался верховный, - день и ночь долдонят, что им с народом не повезло!
 - Как я понял, вы собираетесь пройти по следам армии адмирала Колчака?

 - Сергей Петрович! Я здесь доверяю всего двум людям - Вам и Леониду Афанасьевичу. И потому буду с вами откровенен. Мы сначала отсидимся в родных донских камышах, а потом двинем на Урал, на старый Демидовский тракт и Коптяковскую дорогу. В поисках царских костей и золота адмирала Колчака!
-Дело гиблое. Слухов много, но ведь никто толком ничего  не знает.

- Дело это только на первый взгляд гиблое, но наше преподобие блуждвющий одессит Леонид Афанасьевич дал нам секретную карту, там его папаша полковник Кобылинский указал места или схроны, где весной 1918 года он закопал царские драгоценности.Повезет - найдем и откопаем. И пустим эти ценности на возрождение Державы. Пока не знаем КАК, но обязательно пустим! Не повезет - развеемся, подзарядимся новой жизненной энергией. Но рискнуть можно!
Дело-то стоящее...
 - Даже так! - Комендант удивленно посмотрел на меня.
 - Это не моя тайна! Но вам я доверяю как самому себе!

 - Я пошлю вас в командировку на пару-тройку месяцев на Урал.
 - Вот за это вам, Сергей Петрович,персональное огромное спасибо!
- Место за вами сохранится, так что не переживайте. Только у меня к вам одна маленькая просьба - не пропадайте надолго! Может помочь сейчас чем-то вам?
 - Мне не хотелось бы впутывать в эту историю лишних людей.
 - Удачи вам! Ни пуха ни пера!
 - К черту!
 Мы обнялись - кто знает, может последний раз в жизни...

  Прямо от коменданта я отправился в подземелье - надо выбросить все свои лишние вещи и собраться в дорогу. Наверняка эти безбашенные горцы в порыве ярости пройдутся и по подвалу и потому нельзя оставлять им ни единой зацепки!

 - Здорово, Чудовище! - Бригадир электриков Валентин Владимирович ЯГЛОВ, бывший сержант-пограничник,вдруг словно из-за угла нарисовался. Как всегда он был в своей неотразимой черной кожаной куртке, авиационном шлеме и перчатках. - Заходи, Петруша, гостем будешь! Чаем угощу,но  без сахара и без заварки, как говорит наш дорогой Леонид Афанасьевич!
- Я спешу! В отпуск еду. Так что мне вещички надо собрать...
- Да ладно! - Валентин распахнул дверь мастерской. - По глазам вижу: ты что-то жутко интересное удумал, чертяка!
- Да вот отправляюсь на поиски золота адмирала Колчака!

- Нихрена себе!! - Валентин затащил меня в комнату и тут же закрыл дверь.- Рассказывай! Хотя бы в общих чертах. А то ведь ты меня знаешь - после таких речей я спать не смогу! Я слышал, что там уже столько лет золото ищут и все без толку.А ты-то за каким хреном туда собрался? Неужто бумагу какую надыбал?!

 - Леонид Афанасьевич, - я оглядел комнату,окна и двери закрыты, так что нас никто не подслушает, - оставил мне секретную карту, которая досталась ему от расстрелянного чекистами его папаши, бывшего царского полковника Кобылинского, когда тот охранял царскую семью в Тобольске.И по просьбе царицы Александры Федоровны пару бочек с царскими фамильными драгоценностями тайно прикопал в бескрайних сибирских болотах...
- И много прикопал?!
- На пятьсот миллионов долларов, если не больше!
- Ох, ни хрена себе!! Что творится в нашей синагоге под названьем СНГ!

  Валентин служил в молодости пограничником, на южной границе СССР,нередко участвовал в перестрелках , был даже тяжело ранен, но все-таки сумел выкарабкаться и доработать до пенсии, хотя вначале военные врачи не гарантировали двадцатилетнему пограничку даже способность самостоятельно передвигаться.
Но молодость, злость и жажда жизни взяли свое! И вот доработал уже до пенсии - врачам на изумление.
 Я коротко изложил ему свою историю, правда, в самых общих чертах, не называя фамилии и конкретные адреса...

Валентину я доверял - он умеет держать язык за зубами,все ж бывший пограничник - еще СОВЕТСКОЙ ВЫУЧКИ,  к тому же страшно зол на горцев. Всем своим видом он демонстративно показывал приезжим кавказцам, что он их в упор не видит и даже за людей не считает!
И самое удивительное в том, что они, до этого гордые и самоуверенные, как-то сразу робели перед ним и признавали его авторитет...

 - Да что они возомнили о себе?! - Валентин взорвался! Снова надел шлем и натянул кожаные перчатки.Потом вытащил огромный черный пистолет. Точная копия знаменитого "Стечкина", только стреляющего латунными шариками. - В родном городе хотят прищучить?! Совсем обурели?! Да я их всех сейчас мигом порешу!!
 - Валентин Владимирович! - Мне с трудом удалось снова усадить его на место. - 
Не надо раньше времени ворошить осиное гнездо!
 - Петька, что ты предлагаешь?
 - Мы с товарищем заманим их в тихое место и там с ними спокойно поговорим. По методу казаков генерала Ермолова.Без шуму и пыли. Не до смерти,конечно, но достаточно, чтоб на время от нас отстали. Не люблю оставлять в своем тылу неразряженные мины и способного стоять хоть и раком противника!
 - А точно сами справитесь?
 - Товарищ - бывший атаман. И к тому же имеет краповый берет.

 - Так, суду все ясно! - Валентин взялся за телефон. - Но все равно переть на рожон не стоит. Все ж не сорок первый год! Сначала надо выслать разведку. Вот мы, на границе, любую операцию планировали...
- Ну тебе, как бывшему пограничнику, виднее!

- Дима, зайти ко мне срочно, дело есть на пять миллионов фунтов золота!
 
 Инженер-сантехник Дмитрий Юрьевич ВЛАСЕНКО жил в нашем общежитии.
Молодой, не по годам грамотный и толковый, но тихий и неприметный ( каким и должен быть настоящий сантехник!), именно он сейчас в нашем отчаянном положении наилучшим образом подходил на роль разведчика. К тому же Дима, как тот Фигаро, постоянно носился с бумагами и запчастями то в академию, то на базу, то на базар. Сейчас все производители предлагают свой товар, отличный от соседского, так что надо быть дотошным и внимательным, чтобы разбираться в тысячах кранов, смесителей и вентилей и "не упороть косяка", как говорит наш одессит Леонид Афанасьевич...

* * * * * * * * * * * * * * * * * *
 
НЕ исключено, что вайнахи уже знают, где мы находимся и потому наверняка установят и наблюдение и охрану. Они не могут позволить себе снова потерять нас!
 И потому молодой, но толковый и внимательный инженер, всем своим видом напоминающий студента старших курсов, совершенно спокойно выйдет из здания общежития, все проверит, а потом вернется и доложит нам обстановку.
 Предложение бывшего пограничника Валентина Яглова показалось мне вполне разумным и потому я сразу с ним согласился...
Дима справился с нашим поручением просто прекрасно!
Он все высмотрел, пересчитал всех подозрительных, и потому мы с легкой руки ветерана подвала Виктора Тимофеевича Гутникова спокойно прошли через запасной выход и калитку, не боясь быть обнаруженными...

 
  ... После взрывов и диких воплей в низинке сразу началась стрельба!
Кто именно палил, разбираться нам было некогда - надо уносить ноги, чтобы не попасть под шальную пулю.Скорее всего, в перестелку с охраной вступили наши доблестные кавказские  гости - охрана "важных обьектов"(и неприкасаемых персон), услышав взрывы и увидев небритые кавказские рожи сразу же просекла -- идет атака горцев с целью захвата охраняемых "уважаемых людей"! И потому в ход пошли все имеющиеся в наличии оружейные стволы!

 Как горко пошутил мой боевой товарищ, сейчас любой хозяин (которого охраняют) оценивает действия собственной охраны не по конечным результатам (числу трупов нападавших или захваченных в плен), а по числу стрелянных гильз!
  Знают это и охранники, и потому будут стараться израсходовать как можно больше боеприпасов. К этому всех приучило наше американизированное телевидение - онь ежедневно показываает крупным планом россыпи гильз...

... Мы уходим все дальше и дальше вглубь.
Камыши становятся все гуще и непролазней, под ногами противно хлюпает болотная жижа. Редкие деревца - в основном вербы в низинке и боярышник на бугорках - указывают, что мы зашли слишком далеко!
... Место нам попалось просто идеальное - удобная бухточка, окруженная непролазными высоченными камышами, изумрудная гладь воды и редкие купы деревьев. И на многие километры во все стороны - слошное безлюдье!
 
-Что будем делать,десант??
 - Ничего! - Спокойно ответил капитан. - Будем просто наслаждаться необыкновенной красотой этого дикого первозданного уголка донской природы. А придет срок - двинем на Урал, на старую Коптяковскую дорогу в соответствии с пожеланиями блуждающего одессита Леонида Афанасьевича и его незабвенного папаши бывшего царского охранника гвардейского полковника Кобылинского!

 ...Мы вернулись на место нашего временного лагеря.Темнело прямо на глазах - другой, противоположный, берег реки стремился терял очертания и погружался в вечерний мрак.Огромное кроваво-красное солнце наконец-то закончило свой утомительный дневной бег по небесклону и теперь стремительно утопало в темном мареве недосягаемого горизонта.Воздух был пронзительным и чистым. Над рекой поднимался легкий туман.

 С жестяным скрежетом над нашими головами пронеслись дикие утки, и этот звук напомнил мне позабытый было свист мин стодвадцатипятимиллиметрового НАТОвского миномета, которыми щедро угощали нас поддерживаемые всей озабоченной Европой якобы мирные и совершенно не способные даже муху обидеть воинственные мусульмане-босняки и профессиональные арабские наемники в древнем сербском городе Дервенте...
  Какая ночь!!! Праздник для лунатиков!!

Гулять с такую славную и чарующую ночь - не нагуляться! А еще лучше сидеть где-нибудь в укромном месте с любимой и слышать трели соловья! "Целую ночь соловей нам насвистывал..."
 А вместо этого мы, как последние проказники, прячемся в диких камышовых джунглях. Прячемся от пришлых кавказских людишек,которым человека зарезать, что жертвенного барана прикончить. Они пришли сюда, в мой родной город, они пришли как хозяева. Они диктуют мне правила поведения, они требуют смирения и подчинения, и я ничего не могу противопоставить их наглому и бесцеремонноу поведению.

 У них все здесь давно схвачено, как выражается мой боевой товарищ.И потому мне остается только  одно - прятаться. Дожили, сказал бы попугай прекрасной Елены, наблюдая за нами... 

 Полевая жизнь начала мне даже нравиться!
Я потерял счет дням и был безмерно счастлив, что не вижу и не слышу ничего страшного и ужасного, на что так щедро наше нынешнее телевидение, а только занимаюсь самыми приятными на свете делами - ловлю и копчу рыбу, собираю ягоды, купаюсь и загораю.
Я жил как человек каменного века!
Я не знал, что творится в мире!

Мне было решительно начхать, кто кого победил на выборах и кто пролез в думу, а кто нет. За последние десять-пятнадцать лет все наши правители научились умно и красиво говорить, много обещать, но сказанных ими слов оказалось так много, что на них никто уже не обращал внимания. Слова не отлиты в дела! И потому потеряли всякую ценность...

 ...Мы с товарищем совершенно не мешали друг другу. Вначале я , как и гоголевский Павел Иванович ЧИЧИКОВ предполагал, что рано или поздно мы перессоримся или поздорим, однако дни шли за днями, а наша совместная жизнь не преподносила никаких сюрпризов.И я вслед за Чичиковым вынужден был констатировать - да, вот человек, с которым можно прожить и ни разу не поругаться!

 Мишель оказался на удивление хозяйственным человеком - он умел много чего такого, о чем я даже и не догадывался!
 ...В поисках подсобного пропитания я ежедневно совершал набеги на ягодные плантации.Чем дальше от лагеря, тем более крупными и сочными казались мне ягоды лесной земляники. Разумеется, я тщательно отмечал свой извилистый путь пучками травы и сломанными камышинами, чтобы не потеряться в этом океане камыша.Товарищ смотрел сквозь пальцы на мои набеги, и единственное о чем просил, так это указывать ему направение свего движения, чтобы в случае чего он хотя бы знал, в каких именно местах меня искать.

 Все случилось,как всегда, неожиданно.

В тот день, сразу после обеда, я вместо обыкновения полежать на травке и почитать сборник русских романсов - и сам не знаю почему - отправился на дальнюю поляну. ВСе ближайшие ягодные плантации оказались достаточно сильно истощены моими ежедневнымии набегами. За два часа ползания на коленках я едва набрал два стакана земляники - это обстоятельство одновременно злило и бесило и вместе с тем подталкивало меня на безрассудный поступок. И хотя разум диктовал мне, что пора возвращаться, но почти пустое лукошко потомственного грибника и ягодника толкало меня вперед...

 Я зашел слишком далеко.Так далеко, километров за пять-семь, я еще ни разу не забирался.
Ягод не было!
Злость и отчаяние толкали меня вперед!
Камыши становились все гуще, прибавилось и деревьев - стали появляться мрачные ольхи и огромные вербы - явный признак заболоченного места.В кустах треньками невидимые лесные пичужки, на цветках кипрея порхали бабочки, а где-то далеко раздавался монотоный голос лесной вещуньи, которая отмеривала кому-то долгий, чуть ли не столетний век.

 И хотя я прекрасно понимал, что злые люди кавказской внешности давно престали нас искать и занялись своими более привычными и прибыльными делами, все равно я соблюдал привычную осторожность.Вербы, тополя, акации, ольхи,дикие груши,какие-то незнакомые кустарники - растительность становилась все гуще.Что-то подсказывало мне, что пора поворачивать оглобли, но в моем кузовке было слишком мало ягод,а солнце на небосклоне висело вроде еще высоко, и потому я как запрограммированный пер вперед, ломая камыши.

 Огромная, заросшая буйным разнотравьем поляна, вдруг предстала перед моим взором. Это было так неожиданно, что я даже невольно остановился.Я на миг задумался - обойти ее или пересечь прямо? Здравая мысль - повернуть назад - так и не пришла мне тогда в голову!

 Но тогда , возможно, все роковые соббытия пошли по другому бы руслу...


Я не долго мучился сомнениями - повернул вправо, здраво рассудив, что там кусты повыше и погуще, так что в случае опасности я смогу легко в них затеряться.
Впереди бормотал безымянный лесной ручей. Я остановился и по привычке, выработавшейся уже здесь, прислушался - тихо вокруг, ничего и никого! Да и кому взбредет в голову ломиться в поисках  приключений за десятки километров от жилья?!

...Пару минут я соображал - рукотворная эта переправа (сделанная бобрами) или просто созданная весенней стихией, но так и не пришел к однозначнеому выводу. Выбрав палку покрепче из числа тех, что во множестве валялись под ногами, я осторожно переправился через этот безымянный ручей и почти сразу же оказался в темной лесной гуще. Деревья стояли так плотно, что солнечные лучи не достигали земли, и лес начал казаться мне зловещим: как говорится, лес этот был ничем не лучше, чем знаменитый у Данте.

Я понял, что это последнее небесное предупреждение неразумному грибнику-ягоднику и решил повернуть назад, как вдруг мой, обострившийся за время лесной и камышовой жизни, слух уловил легкий говорок!

 Я сразу же насторожился, как одичавший Робинзон на своем считавшемся необитаемым острове, когда обнаружил четкие отпечатки людских ног на песке! Элементарная логика опять подсказывала мне единственно верный путь - делать отсюда ноги и как можно скорее!
Однако любопытство лесного одичалого жителя взяло верх над благоразумием - мне как последнему идиоту захотелось узнать, кто это оказался еще круче или тупее нас?
 Я снял всепогодные башмаки, связал их и перекинул через плечо, чтобы ни одна ветка не хрустнула в самый неподходящий момент под моими ногами.

Метров через тридцать впереди показался просвет - значит, там лес или кустаник кончался.Я свернул в сторону - в мои планы не входило показывать свой одичавший бронзовый лик кому бы то ни было! За две недекли я отвык от нормального человеческого общения и не собирался возвращаться к нему вновь, тем более здесь, в глухом донском уголке!

 Вдали, метрах в шестидесяти-семидесяти, от меня на краю этой поляны горел костерок, и вокруг него сидели, по-турецки поджав ноги, три или четыре человека.Они о чем-то громко спорили.
Я сразу вспомнил о собаке, и страх противной холодной струйкой пробежался по моей спине. Однако поразмыслив, я пришел  к выводу -  собаки здесь нет и быть не может: люди гор прибыли сюда на короткий промежуток времени. Вот сделают свои дела - шашлычок там пожарят из бродячей собачки или картошечки испекут - и тут же исчезнут.

Небритая щетина, словно печная сажа, покрывала их лица. Значит, эти люди в городе недавно! Те кавказцы, что давно кучкуются в городе, стараются к себе внимание не привлекать и потому регулярно бреются. За кустами стояла машина. Дорогой автомобиль, между прочим, значит, у костра сидели отнюдь не бедные люди...

 Метрах в тридцати-сорока от меня, на другом краю поляны возвышалось гордое одинокое дерево, своими очертаниями и размерами напоминавшее молодой сорокалетний дуб.А к нему простой бельевой веревкой был привязан человек!

Я подполз поближе - славянин, блондин лет двадцати семи-тридцати, с красивым и строгим лицом. Он пытался с помощью небольшого ножа, даже не десантного, перерезать стягивающие его путы. Кажется, ему это удавалось - две или три нитки уже перерезаны. Одной рукой он держал нож, а другой - путы. Видно, парень дело свое знал хорошо, потому как вид у него был отнюдь не обреченный.

 То ли слух у него  был изумительный, то ли я слишком сильно  хлопал своими пятками, но он услышал и тут же напрягся.Кровь ударила мне в голову - четверо против одного?!
 - Слышь, брат, - прошептал я, прикрываясь стволом дерева, - хошь, я тебе помогу?
 - Не надо,дядя! -Прошептал в ответ он. - И мне не поможешь, и сам пропадешь!
 - Ну уж нет! - Вскипел я. Выхватив у него нож, я зажал в левой руке веревки, а правой полоснул по ним лезвием.
 - Спасибо, дядя! А теперь отползи и замри!

 ...Наконец один из споривших у костра нехотя встал, размял ноги и , вытащив из кармана большой черный пистолет, направился к привязанному к дереву пленнику. Он шел, играя пистолетом и постоянно оглядываясь. Кажется, ему и в голову не могло прийти,что настал последний час его грешной земной жизни.

 - Какой однака веселай русский чалавэк! -  Дикий горский акцент непривычно резангул по ушам. - Его сечас убывать будуть, а он улибаеться! Вах-вах! Нэхарошо...
 Однако договорить он не успел - лицо его вдруг исказил ужас, веревки стремительно пали, нож хищно блеснув в воздухе зеркалом стали, в один миг вонзился ему в живот. Парень подхватил обмякшее тело, вырвал у него пистолет и крикнул громко, хорошо поставленным командным голосом:
- Не дергаться,бандитское племя!

 И не успел я моргнуть, как джигиты, сидевшие у костра, у которых ноги по идее должны были давно затечь,мигом брызнули в стороны! Однако опередив их на долю секунды грохнули разом три выстрела, и все три молодца разом рухнули, как подпиленные деревья, причем один из них упал в костер, подняв столб дыма и золы. Затем еще три выстрела - теперь уже по стоящей за кустами машине. Потом парень вложил бандиту в руку пистолет, что-то спросил его на незнакомом мне языке и, не получив ответ,тут же оттолкнул его.
 - А теперь ,дядя, раз связался со мной, - вместе побежали!Дай бог ног!

Мы спустились к ручью и что было сил побежали вниз по течению, поднимая столбы водяных разноцветных брызг. До лагеря было еще далеко, а день стремительно таял. Мне очень не хотелось, чтобвы Мишель, не найдя меня у костра, пошел бы по моим следам...
      
                Г Л А В А    Д Е В Я Т А Я

                Д Е М И Д О В С К И Й  Т Р А К Т

    УРАЛ - опорный край Державы!!!
Далекие милые были! Родная сторона! И вот волею судьбы я снова здесь...
Тогда, в своей лейтенантской молодости, почти два десятка лет назад, я и подумать не мог, даже в самом жутком и страшном сне представить не мог, что наши вожди - железный председатель КГБ товарищ Андропов (Фликкенштейн по матери!), простой ставропольский пахарь Горбачев и не менее простой уральский прораб-строитель Ельцин, которым мы ТОГДА верили и указания которых выполняли, надрывая жилы и спины, окажутся на деле САМЫМИ ГНУСНЫМИ ПРЕДАТЕЛЯМИ, отпетыми негодяями и всемирными преступниками! Оказывается, они только и мечтали о том, как бы побыстрее развалить страну родную и продать ее кому угодно, хоть американским империалистам, хоть афганским наркобаронам, хоть арабским шейхам! О этом они с нескрываемой гордостью вскоре после развала СССР и поведали всему миру.
Да, не зря им дали Нобеля и немецкие железные кресты!
 Заслужили. Вот только страну жалко!
Ее-то за что в жертву своим амбициям принесли?!
 
 ... Осень наступала незаметно, но стойко. Плыла в воздухе длинная паутина. Бесчисленные красные осиновые и желтые березовые лодочки-листья грустно и равнодушно падали на безымянный лесной ручей с черной, словно растопленная строительная смола, вялотекущей водой. Симпатичные белые грибы, которые мой боевой товарищ Виктор долго и тщательно штучными партиями искал в окрестностях нашего временного лагеря, тут храбро и смело выбегали целой стайкой прямо мне под ноги, на тропинку. Кое-где виднелись уже почерневшие и сморщившиеся от старости красно-коричневые шляпки.

Я с трудом, из последних сил, боролся с огромным искушением плюнуть на все, забыть на время про деревню Бобровку – никуда она не денется! – и набрать полную куртку свежих, крепеньких, смачно хрустящих под ножом великолепных белых грибов! А они, словно предчувствуя, что мне сейчас совсем не до них, так и дразнили и манили своими неотразимыми красно-коричневыми шляпками.

Я решил, что любая лесная дорога или тропинка обязательно куда-нибудь да выведет, либо к деревне, либо к кордону, поэтому шел смело и безбоязненно, ориентируясь лишь по висящему над головой равнодушному осеннему светилу. Как говорится, я отдался на волю судьбы. В уральском лесу очень легко заблудиться – стоит только на двести-триста метров отойти в сторону от главной дороги и сразу теряешь привычную ориентацию: все сосны похожи одна на другую, все березки одинаковы, и ты можешь часами кружить вокруг одного и того же места, пока, наконец, не сообразишь отметить пучками болотного пушистого зеленого мха свой извилистый и долгий путь...

Меня поразили здешние ели – огромные, рослые и крепкие, стволы в два обхвата, никак не меньше, они возвышались мрачными темно-зелеными громадами. Никогда прежде в жизни своей таких огромных елей я не видел. Стволы  были затянуты седыми бородами мхов и лишайников, а верхушки, уходящие на семиэтажную головокружительную высоту, украшали, словно предновогодние игрушки, многочисленные светло-коричневые шишки.
В зеленоватой болотной траве – только ступи шаг в сторону от тропинки – виднелись огромные, с ноготок большого пальца, темно-красные ягоды клюквы. Я нарвал травы и развесил ее пучки прямо на свисающих чуть ли не до земли темно-зеленых лапах елей – на обратном пути постараюсь набрать здесь и клюквы, и черники, и симпатичных грибов-боровиков: грех упускать такую прекрасную возможность, раз уж отмерил по собственной дурости целую дюжину километров по тайге. 

Переспелые, наверняка столетние, высоченные сосны с толстенными медно-красными стволами стояли довольно густо. Давно, надо полагать, здесь не ступала нога лесоруба. Да и что ему делать? Ну, допустим, срубить-то он сосну срубит, для этого большого ума не надо, а вот как потом вытащить ее на тракт из такого глухого леса? Это я отметил чисто машинально. Даже не знаю, что на меня повлияло! Наверное, сказалась психология обычного жителя степной русской полосы – там сосны и березы, как правило,  не успевают даже состариться, особенно в последние годы.
Солнце в осеннем выгоревшем небе стояло еще довольно высоко – и я надеялся за восьмичасовой световой день обернуться. В крайнем случае, согласно нашей договоренности, я должен был вернуться в наш временный лагерь к утру следующего дня, если какой-то местный сердобольный лесник или одинокий старый сторож в железнодорожной будке согласится вдруг приютить меня на ночь. Такое раньше, лет двадцать назад, здесь случалось довольно часто – и не только со мною, и потому я счел возможным поставить своих друзей в известность об этом…

Я ничего не боялся здесь, в некогда родном уральском лесу, где людей мало и они относятся к чужакам, если и не с уважением, но с подчеркнутой вежливостью. Я привык доверять лесу, местным жителям и своей интуиции. А она сейчас подсказывала мне только одно – никакой опасности! Шагай вперед прямо и смело! Что я охотно и делал.
Мне было хорошо, как никогда – я вольным казаком шел по этому тихому и безлюдному осеннему лесу, я вел праздную жизнь, я мог позволить себе многое в отличие от себя прежнего – донельзя измотанного и замученного службой молодого армейского поручика, который самым большим счастьем на земле считал возможность вволю выспаться. Давно это было, очень давно!

Тропинка неожиданно вывела меня прямо к железной дороге. Вообще-то я ожидал, что доберусь ею до самой деревни, однако судьба распорядилась иначе, наплевав на мои прожекты и расчеты! Одноколейная железная дорога – наверняка это ветка на Басьяновский кордон. Когда-то в юности я с товарищами по военной тропе – Володей Белых, Мишей Курлуковым или Женей Бобылкиным - ходил по этой (или подобной ей) лесной дороге на далекий Басьяновский кордон ловить огромных   золотых карасей и юрких серебристых  красноперок, но с тех пор прошло слишком много времени, можно сказать, прошла целая эпоха, и потому я, как ни всматривался, как ни напрягался, так и не смог узнать дорогу. Никакие местные приметы не могли подсказать мне, где же все-таки я сейчас нахожусь.

И потому я остановился и решил, по привычке, приобретенной еще в родных донских камышах, не выходя из зеленого мрака леса выяснить обстановку. В стороне, примерно метрах в пятидесяти, белела будка сторожа. Небольшое каменное строеньице под железной крышей, а рядом кусок вскопанной земли – «следы работы рук человеческих»: то ли картошку хозяева выкопали, то ли черную редьку. Чуть дальше на грядке густо синели кочаны капусты. Я решил все же не переть на рожон и выждать в кустах.

 Простоял я довольно долго, наблюдая за будкой, однако из нее – вопреки моему ожиданию - так никто и не вышел. Сам же я без приглашения не решался нарушить  покой, а может быть и сон хозяина этой будки – еще неизвестно, как он отреагирует на появление в таежной глуши чужого постороннего человека! И потому я решил дождаться, когда хозяин или хозяйка выйдут на улицу по какой-либо своей надобности, и уже тогда я, оценив внешность и манеры, сразу решу – стоит ли мне завязывать с ними знакомство или тихо и незаметно продолжить свой путь дальше, обойдя стороной эту лесную усадьбу.

Меня надежно укрывали густые заросли рябины – самой распространенной и самой желанной ягоды на Урале. И самой нелюбимой начальством! После введенного главой края - первым секретарем обкома партии товарищем Борисом Николаевичем Ельциным - повсеместного «сухого закона» на период полевых работ с мая по октябрь и местные уральские жители, и приезжие запорожские и карпатские прапорщики долго не мудрили и выход из созданного высоким начальством очередного «тяжелого адского положения» нашли, как всегда, очень быстро: резиновый клей они отродясь не нюхали, одеколон или стеклоочистительную жидкость не пили, они просто обносили в округе все заросли рябины – стеклянная вместительная емкость из-под дистилянта или щелочи (на любой боевой ракетной стартовой позиции их было море), сто граммов сахару, кусочек дрожжей, три литра чистой родниковой воды и килограмм прекрасных лесных  огненно-красных ягод! Две недели отстоя в любом темном теплом месте – и чудесный волшебный домашний напиток готов. Просто, дешево, доступно – и самое главное - все необходимое сырье (или ингредиенты) под руками!

 И не надо рисковать ни репутацией, ни здоровьем, ни самой жизнью, посещая в неурочный час (а выпить всем хочется после недельного боевого дежурства), в зимнюю стужу или в осеннюю распутицу, отдаленные лесные поселки типа Бобровка или Коптяки, которые в отличие от городов Верхней Салды, Алапаевска или того же полумиллионного Нижнего Тагила снабжались русским национальным горячительным напитком регулярно и в достаточном количестве в любое время года (любые другие продукты, кроме хлеба и кильки в томате, на Урале были тогда, в период областного ельцинского правления, только по карточкам-талонам, - совсем как в войну) к несказанному удивлению и возмущению местных жителей, которые издавна предпочитали дурнопахнущей казенной водке, изготовленной то ли из опилок, то ли из нефти, то ли из польского гнилого картофеля, настоящую, проверенную десятилетиями, родную отечественную кумышку (местный самогон) или  горячие чаи с малиновым, земляничным, черничным, брусничным, клюквенным, облепиховым, костяничным, голубичным, морошковым, терновым, калиновым, жимолостным, черносмородиновым вареньем.

 Сами-то местные партийные власти (теперь об этом знают поголовно все жители огромной России) себе тогда ни в чем не отказывали – свой «вагон водки» и «верный ленинец» Ельцин, и его многочисленное окружение выпили давно, еще при дорогом Леониде Ильиче Брежневе…
Ждать мне пришлось довольно долго. Может быть час, а может и больше. Ноги мои застоялись, я уже устал стоять и решил от нечего делать пообедать куском полукопченой колбасы, благо со времени моего выхода из лагеря прошло никак не менее четырех часов. Часы я принципиально не взял с собою – лишняя тяжесть в тайге, да и совершенно ненужная здесь вещь – счастливые часов не наблюдают! Часы до безумия надоели мне еще в молодости – тогда надо было предельно четко отслеживать - по секундам! - все подготовительные боевые работы на боевом ракетном комплексе, чтобы уложиться в отведенное жестким графиком время и не «влипнуть» вместе с расчетом!

Наконец, когда мое адское терпение уже было на исходе, скрипнула дверь сторожки, и из нее вышел огромный серо-белый  кот. Он уселся на солнышке, лениво зевнул, сладко потянулся и начал старательно умываться. Из сторожки, однако, против моего ожидания больше никто, кроме кота, почему-то не вышел.
Странно! Очень странно! И непонятно.
 Ну, не может кот один жить в таком домике!

Видно, кот был того же мнения, а может он просто учуял дурманящий запах свежей полукопченой колбасы и потому сначала долго и внимательно смотрел в мою сторону, подняв свою огромную умную усатую морду и принюхиваясь, а потом, опять лениво зевнув и сладко  потянувшись, пошел прямо ко мне, всем своим видом показывая, что делает этим огромное одолжение. Холодок вдруг струйкой пробежался по моей спине! Кот шел и смотрел на меня своими неотразимыми зелеными глазами, словно бы спрашивая: а чего это ты, мил человек, шляешься по дикой уральской тайге в то время, когда все остальные нормальные люди делом заняты?!
- Бог в помощь!! – Вдруг сказал кот человеческим голосом, подойдя ко мне почти вплотную, и я застыл, как ледяная статуя, с куском колбасы в руке!
Мама родная, дай воды холодной!

Скажи кому – ведь не поверят! За сумасшедшего примут. Или полудурка какого-нибудь. Их сейчас что-то так много развелось, что иногда дрожь берет, то ли демократия подействовала, то ли сильно возросшая солнечная активность – каждый день по телевизору на всех каналах, словно соревнуясь в дурости и идиотизме, десятками таких персонажей показывают: один живого волосатого снежного человека видел, другой – зеленых лупоглазых инопланетян, третий – милого домашнего барабашку.

И так интересно, складно, сочно и ярко они рассказывают про свои пережитые страхи, ужасы и неземные впечатления, что уже через пять минут поневоле начинаешь думать: кто же из них все-таки более ненормальный – те несчастные (или все-таки счастливые?) избранные люди, которые вступили в телепатическую или какую там еще иную связь с прибывшими или прилетевшими неведомо откуда инопланетянами, или же те многочисленные благодарные зрители в студии, что с неподдельным интересом ловили каждое их слово?!

Раньше только великие кудесники психотерапевты Чумак с Кашпировским дурачили простой народ – один «крэмы заряжал», а другой лечил голосом и взглядом от «всэх зэмных хворэй», при этом в подтверждение своих слов зачитывал десятки благодарственных писем, а под конец передачи потрясал толстенными пачками, то ли зрительских писем, то ли просто обычной резаной бумагой.

Так в мои молодые лейтенантские годы (в застойные брежневские или благословенные семидесятые – смотря с чем сравнивать) генерал-майор Е.Лен-цкий, командир нашей нижнетагильской ракетной дивизии ежемесячно выстраивал на плацу какой-нибудь боевой полк и потрясал точно такой же солидной пачкой – якобы именно столько писем-жалоб писали в ЦК КПСС, ВЦСПС и ООН на него лично и командование и политотдел в особенности «вечно всем недовольные» заезжие прапорщики (они именовали себя гордо, но просто – «наемники» - и потому требовали от начальства много чего такого в отличие от безропотных и ни на что особо не претендующих советских офицеров). Позже, и то совершенно случайно, выяснилось – генерал брал услужливо принесенные ему с почты замполитом солдатские (довольно многочисленные) письма и потрясал ими перед строем для солидности!

Но тогда, в те смутные перестроечные времена, когда лже-доктора био-психо-лохо-тронных наук великие умники товарищи Анатоль Кашпировский с Аланом Чумаком ежедневно по вечерам по телевизору дурачили простой советский народ (при последнем коммунистическом правителе «Мишке-меченом»), полки почти всех магазинов были стерильно пустыми (хотя абсолютно все склады многочисленных магазинов, баз и заводов ломились от припрятанных и потому гниющих продуктов!), а сейчас, напротив, магазины ломятся от изобилия своих и чужих товаров и продуктов – правда, теперь денег почему-то не хватает, хотя и не всем и не везде. Так зачем, спрашивается, надо сейчас дурачить простой народ?! Или это вечная забава россиянских верховных властей?

- Бог в помощь!! – Повторил кот и сладко зевнул. И тут до меня наконец дошло, что со мною разговаривает не кот, а его хозяин, который ухитрился как-то тихо и незаметно подойти ко мне сзади, хотя я, как мне казалось, все время вел себя осторожно и внимательно. 
Я обернулся - высокий крепкий и рослый старик с умными голубыми, я бы даже сказал цвета небесной синевы, по-юношески  веселыми, задорными глазами смотрел на меня из-за кустов черной смородины. Очки в золотой оправе, бритый наголо череп, приятное улыбчивое лицо – нет, по виду не старик, определенно не старик! И нос у него – не сизый, не крючковатый, как у многих стариков, а нормальный, прямой и без единой кровяной жилки.
Лицо, правда, прорезали глубокие морщины, но здоровый, задорный, молодой  блеск в глазах и сильные натруженные – явно не старческие – руки с огрубелой, видно от тяжелой ручной работы, коричневой кожей. Меня сразу же поразили его глаза – умные, пронзительные, выразительные. Таким не соврешь, даже если очень захочешь! Просвечивают тебя, словно рентгеном.

- На бога надейся, а сам не плошай! – Так же уклончиво ответил я, терпеливо выжидая, что именно предпримет хозяин здешней тайги: или пригласит меня к себе в гости, или пошлет подальше! – Хотя должен у вас особо спросить, уж извиняйте приблудного дурака великодушно, - а вы, уважаемый, каким богам молитесь?
  - Прошу к нашему шалашу, а то нехорошо гостя, редкого, залетного, столичного, принимать на задворках! Захар Захарыч! – Обратился он к коту, который блаженно растянулся, раскидав в стороны лапы и хвост, прямо передо мной на зеленой травке. – Давай приглашай дорогого гостя к себе в жилые номера! У нас, конечно, не черноморская «Сорбонна», но все же жить можно и довольно хорошо.

Кот опять зевнул, нехотя встал, важно, с достоинством подошел ко мне, потерся об мои ноги, что-то неразборчиво муркнул и уставился на меня своими немигающими зелеными глазами. Ну что ж, раз приглашают, да еще на пару, - делать нечего, придется все-таки соглашаться.

- Доктор биоэнергетики Виталий Григорьевич КРИВОПУСТОВ, временный лесной житель, заброшенный сюда случайно и всего на один теплый сезон! - Он протянул мне свою шершавую, мозолистую, но удивительно теплую ладонь. Мне ничего не оставалось, как в ответ крепко пожать ее и в свою очередь представиться:
- Гуляев Петр Васильевич, можно просто Петруша, бывший капитан - ракетчик, бывший помощник начальника штаба по кадрам и режиму, волею судьбины тоже, так сказать, заброшен сюда на некоторое время с далекого теплого юга! Служил я здесь лейтенантом когда-то давно! Еще в те славные застойные брежневские времена, когда нынешний верховный кремлевский россиянский правитель «Борис Второй», потомственный алкоголик и самодур, контуженный в детстве магазинной гирей, а в молодости топором битый простыми советскими работягами-строителями за постоянные махинации с их зарплатой, - вот те крест, истинная правда, вам вся его родная уральская деревня Бутка про это расскажет! - был здесь партийным первым секретарем и творил такие чудеса неимоверные, но про его расчудесные и распрекрасные загогулины мало кто в стране тогда знал! А зря, как видите, а то бы остановили бы его на самых дальних подступах к кремлевскому Олимпу власти - прокатили бы его на всенародных выборах всенепременно и однозначно! Но тогда бы страна наша так и не осознала, куда она в конце концов пришла по воле своих недалеких правителей, которые правили ею последние тридцать лет…

- Не будем вспоминать тех, кто еще при земной своей жизни достоин всех кругов ада! Но Бог или Создатель – называй, как хочешь - не фраер, он все видит, все помнит, за все воздаст! – И он первым  направился к своему домику, а следом за ним потопали и мы с умнейшим котом Захаром. Я шел и вертел в руках кружок копченой колбасы, с которой – я это хорошо чувствовал – умный кот не сводил своих все понимающих заинтересованных глаз. 

Мы уселись за небольшой столик, который был сколочен из грубых сосновых досок. Тут же, словно по волшебству, появилась огромная сковородка жареной в сметане картошки с белыми грибами, домашний отрубной хлеб, стеклянный кувшин с каким-то таинственным темно-красным напитком (потом оказалось – клюквенный морс), малосольные огурчики, полное решето крупной спелой черники, глиняные (возможно, самодельные) чашки с тремя видами  домашнего варенья (брусничным, малиновым, черносмородиновым) и черная горькая редька, наструганная тонкими ломтиками и украшенная зеленью и чесноком.

При виде такой разнообразной и давно не пробованной домашней снеди у меня, видно, сильно вытянулось лицо, потому как доктор вдруг  понимающе улыбнулся:
- Давно в бегах, молодой человек?
- Почему вы так решили?! – Я выдержал его взгляд.
- По глазам, юноша, по глазам вижу! Глаза – зеркало человеческой души! Они никогда не врут. Надо только уметь читать. Впрочем, это не всякому дано, потому как современные люди забыли о Боге, о душе и, вообще, обо всем хорошем и прекрасном на свете, забыли в безудержной погоне, особо добавлю, за сиюминутным успехом! Забыли о вечном и прекрасном! В погоне за фантомом забыли!
- Доктор, а может это единственный способ сейчас, в наше жестокое время, выйти в люди, выбиться из нужды?

- Ну, ты сам так не считаешь?! – И он опять уставился на меня своими неотразимыми синими глазами. Интересно мне, однако – кем же он был в гражданской жизни? Ведь он так и сказал: «Заброшен сюда случайно!»
Что заставило его бросить все дела, город, семью и забраться в такую глушь? Временно забраться!
Временно -  значит, лишь на один летний сезон. Случайно - значит, он мог спокойно убыть в любой другой медвежий угол. Ткнул вот пальцем в карту – попал в наш Демидовский тракт, собрал на скорую руку вещички и по железной дороге махнул в тайгу в тот же день, не дожидаясь даже утра! Наверняка, это пенсионер – лишь они могут в наше время позволить себе такую роскошь: сразу бросить все дела, работу, дом и отправиться в далекие края.

Второе – он мне, первому встречному - поперечному, представился «доктором биоэнергетических наук». В дикой уральской тайге, а не на светском рауте, представился! Значит, занят он сейчас здесь какой-то очень важной работой - либо научной, либо оздоровительной. А в этой сторожке поселился всего лишь на сезон, потому как, видно, не много желающих за мизерную зарплату жить у черта на куличках. А ему нужно уединение – надо полагать, работа трудная и напряженная, и надо, чтобы никто из местных жителей не мешал.
Кем он был раньше?! В молодости и в зрелые годы?

Судья? Вряд ли! У тех взор тяжелый – они в каждом встречном видят если не потенциального преступника, то уж нарушителя закона точно! Увы, уж так государство семьдесят лет воспитывало (и продолжает!) все свои правоохранительные кадры. И это печать на всю жизнь…
Учитель? Тоже вряд ли – у тех психика к старости малость сдвинута. И не мудрено – с такими детками!
Военный? Исключено абсолютно – военные в нашей стране и в наше время так долго не живут, за исключением разве что специального Арбатского  военно-паркетного округа или Кремлевского особого охранного района, но они не резиновые и потому народу там всегда было немного.

 Тогда что у нас остается?!
Какой-то мелкий служащий или дежурный в какой-нибудь большой государственной конторе. Именно в государственной! В многочисленных жуликоватых частных фирмах и фирмачках такие люди (честные, умные и порядочные) долго не продержатся. Хозяин (хоть маленькой фирмы, хоть большой) вряд ли долго вытерпит около себя честного, принципиального и грамотного человека! А в том, что передо мною сейчас сидит именно такой человек, я уже нисколько не сомневался!

Вопрос сейчас в другом – стоит ли доверять ему тайну, которая принадлежит не мне одному?! Так или иначе, но мне надо ему что-то рассказать! Соврать невозможно – он сразу по моим глазам это определит.
- Я не один ведь здесь, доктор!
- Я об этом уже догадался! Хочешь знать – почему?

- Отнюдь! – Я криво улыбнулся. – Как говорится, суду все ясно! Чего проще: налегке по дикой уральской тайге идет средних лет человек, не обремененный ни палаткой, ни рюкзаком, ни даже элементарным топориком или хотя бы ружьем. Идет по лесу спокойно, раскованно и вдохновенно, словно к теще на блины. Отсюда согласно методу дедукции следует – либо он местный житель и вышел просто прогуляться-пробежаться по лесу в замечательную золотую болдинскую пору, либо он приезжий и потому где-то оставил своих товарищей с вещами и продуктами, а сам налегке прет, как медведь, напролом непонятно куда и неизвестно зачем. Потому как чужие люди здесь давно не ходят! Особенно сейчас, во времена торжества или разгула всеобщей демократизации.

- Да ты, юноша, подкладывай себе еще картошечки и огурчиков, чай, не сорок первый год на календаре! А ты, Захар Захарыч, - обратился он к своему умному коту, который сидел рядом и немигающе смотрел на меня, словно магнетизируя, - бросай свои босяцкие замашки: все же благородный воспитанный породистый кот, а не какой-то там деревенский приблудный Васек или Витек! Да и скажу тебе прямо и откровенно: колбаса сейчас вредна! Да, уважаемый хранитель дома, вредна, потому как туда напихали всяческих биодобавок да наполнителей!

Мясо заменили трансгенной соей, животный жир всевозможными красителями и консервантами, чтобы продукт этот привлекал внимание вот таких несознательных личностей, но главное - чтоб подольше сохранялся. Вот вдруг вырастут у тебя рога, что тогда местные кошки подумают? Рогатый кот – это, я вам скажу, круто, ни в какие ворота не лезет! Даже в Чернобыле такого нет! Более того, до этого ужаса даже в продвинутом американском Голливуде не додумались пока, хотя чего там только нет! Представляешь себе весь кошмар и ужас твоего положения на местном семейном фронте, уважаемый Захар Захарыч?!

Однако кот в ответ и ухом не повел. Видно, он привык к умным речам своего хозяина. Делать нечего – придется скормить этому бедному, исстрадавшемуся на местной растительной пище, животному колбасу. Я настругал ножом колечки и тут же ссыпал их на тарелку, которую и поставил прямо перед носом все понимающего кота. Тот посмотрел сначала на колбасу, потом на меня и лишь после этого перевел свой вопросительный взгляд на хозяина.
- Ну, уважаемый, - протянул назидательно тот, - раз уж выпросил, то ешь! Не пропадать же добру!

Кот начал усиленно поглощать колбасу, при этом почему-то то ли урчал от удовольствия, то ли рычал, пугая или отгоняя несуществующих врагов.
- Представляешь, юноша, - доктор поднял вилку и покосился на кота, - все никак не может забыть вкус мясопродуктов! Да, природу не переделаешь! А они хотели воспитать нового человека в исторически короткий срок!
- И получили вместо книжных Базарова, Евгения Онегина или хотя бы питерского пахаря Давыдова не очень желанных прохвостов типа Полиграфа Шарикова  да Коха с Чубайсом! Вы это хотели сказать?!

- Иного и не могли получить!! Иного просто и не получилось бы при всем желании! Это ведь продукт системы. Вполне закономерный. И долгожданный. Когда власть на любом уровне, хоть районном, хоть центральном, не считает нужным объяснять людям свои устремления, когда нет реального гражданского контроля за всеми ее действиями, когда вседозволенность и безнаказанность расцветают пышным цветом абсолютно на всех ступенях административной лестницы, то рано или поздно отдельные ее – скажем так - представители распоясываются!

 Если раньше, когда был наверху решительный руководитель, бюрократы еще боялись и потому не пускались на всевозможные рискованные эксперименты с обществом и народом, то после его смерти к власти пришли ограниченные, полуграмотные и самодовольные личности, которые делами страны не особо были отягощены. Жизнь народа не улучшалась, а привычные призывы и методы уже не срабатывали. И как только немного «вожжи отпустили», дали свободу и демократию в самом минимальном ассортименте, все сразу у них и рухнуло: и общество зрелого, развитого социализма, и нерушимая дружба братских народов, и новая историческая общность людей, и прежние идеалы, и прежние отношения. Честь и совесть за ненадобностью тут же отбросили в сторону, ложь и наглость запустили, обман и жульничество возвели на пьедестал. И закон отменили. Тоже за ненадобностью. И стали поклоняться одному богу – доллару, хотя эта американская цветная бумажка ничем ведь реально не обеспечена, бумага – она и в Африке бумага...

- «Пришли другие времена, взошли иные имена!» Тут уж впору писателя-фантаста Оруэлла вспоминать…

- Ты прав, юноша! А ведь многие из них считают себя передовыми людьми! Они уверены, они абсолютно уверены, вот что ужасно и страшно, что просто немного обогнали время, и потому люди, обыкновенные люди, которых в обществе большинство, их не понимают и не принимают их дикие, если не сказать сумасбродные, идеи, а отсюда - напряжение и известная конфронтация в обществе, потому как все недовольны. Они даже не поняли толком того, что со страной и с народом сотворили!
- Кричали про какую-то таинственную пропасть, отделяющую нас от развитого запада, которую надо преодолеть одним прыжком, и ворваться в долгожданное царство свободы и процветания. И прыгнули – и сломали шею стране и обществу, а теперь чешут тыкву и думают: а что получилось, что же в итоге-то  вышло?!

- Что выросло, то выросло! – Доктор улыбнулся. Улыбнулся и я, вспомнив милый сюжет из давнего художественного фильма «Принцесса цирка» с великой и неподражаемой актрисой Богдановой-Чесноковой в главной роли: «Вы, мадам, были вот таким маленьким розовеньким поросеночком, и вот этот поросеночек рос-рос, и выросло – что выросло, то выросло!»
- Иного и быть не могло! При этих кадрах! Экономика оказалась разделенной на два сектора – один официальный, другой – теневой. Но оба взаимосвязаны и один без другого работать и даже существовать не могут, хотя и преследуют при этом абсолютно противоположные цели. И самое интересное – и там, и тут работают руководителями или хозяевами одни и те же люди!
- Как легендарный двуликий Янус?
- Вот именно!

- И превратили еще недавно благополучную в общем страну в раздираемое противоречиями государство, а заодно в мировую помойку и  поставщика дешевого сырья?
- Хуже то, что миллионы людей считают, что им ничего не принадлежит, от них ничего не зависит, и потому им не жаль эту страну и этот режим...
- Доктор, а власти – они что, не видят, к чему дело в конечном счете идет?! Урок истории не впрок?
- Не видят! И удивляются долготерпению народа!

- Ну да! – Протянул я в ответ. – Не ведают, что творят! Но ведь все равно творят! Скоро уже десять лет. И на народ особо не оглядываются. В Америке их немедленно бы объявили ненормальными и тут же отрешили бы от рычагов управления! Когда-то великий экономист, каким его все еще продолжают считать многие нынешние демократы и министры, товарищ Егор ГАЙДАР, бывший редактор журнала «Коммунист», сказал, что цены в результате упорядочивания вырастут всего в два-три раза! А они выросли всего лишь за год в тысячи раз! Вот спустя десять лет его и спросили: он врал тогда или заблуждался?

Врать нехорошо – особенно если ты на высоком государственном посту. Народ сразу перестанет верить власти, которая так грубо и беспардонно врет. Да и дедушка Аркадий Петрович выпорол бы его за это! Если же он ошибался – какой же это гений экономической мысли?! А он причмокнул и сказал, что он тогда все знал, но правду говорить народу побоялся! Чтоб народ не пугать! Вот его, похоже, и оставили во главе экономики, чтоб он и дальше нашему народу врал? Или вводил в заблуждение, чтоб тот и дальше тянул государственную телегу о трех колесах и не возбухал?!

- Ну, власть наша всегда вела себя шаловливо!
- Они все поголовно уверены, что им с народом не повезло! «Свиноежик» из госбанка, ставший вдруг союзным  премьером, так прямо однажды и ляпнул: «нам с народом не повезло!»
А это смотря откуда смотреть – во Франции или в Германии его бы и ему подобных даже за гораздо меньшие деяния народ давно бы распял, а у нас народ стерпел – ринулся свои припрятанные на черный день стольники обменивать, пока этот тип не передумал.
- А что они еще могут сказать в свое оправдание?! Что он добросовестно выполянял все указания американского правительства?! А что народ тогда подумаети???
У нас каждая обкомовская кухарка хоть один день мечтает порулить государством! Правда, почему-то не задумывается при этом, что из этого ее дилетантского действа на выходе может получиться и кому потом придется все печальные последствия такого ее умелого руководства расхлебывать.

- Знавал я, доктор, одного такого самонадеянного деятеля, кстати, родом он из местных, который клятвенно просил советский народ немного – всего каких-то восемь месяцев - потерпеть, а потом он обещал всеобщее процветание! Уж скоро десять  лет исполнится с тех пор, а не то что процветания, а даже приличной жизни для абсолютного большинства нашего народонаселения не видать что-то!

 А ведь тот деятель клялся и божился принародно и даже на рельсы лечь грозился! Его теперь все жители страны, за исключением разве что особо приближенных, проклинают денно и нощно, все ему желают всех мыслимых и немыслимых земных бед и напастей, какие только имеются на белом свете, а он и в ус не дует, с него, как с пьяного гуся вода, – знай себе раскатывает по заграницам и кричит, что он не уйдет и выше него только господь бог! Вот что печально, доктор! То ли он сам и вправду уверовал в свою исключительность, то ли нашептали ему на ушко приближенные, а он, простодушный, и поверил!

Страна наша уникальная в том смысле, что здесь не было, нет и еще долго не будет ЗАКОНА О СТОИМОСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ и, как следствие, ОТВЕТСТВЕННОСТИ ВЛАСТЕЙ за нее! Натворил все, что можно, а потом покаялся, в церкви с толстой свечкой постоял всенощную, отстегнул попам на возрождение очередного храма – и ты уже святой! И никаких тебе обвинений и претензий! Живи да радуйся.

 Вот и лезут на самый верх все те, кого даже и близко к власти нельзя подпускать! Как говорил один товарищ, я бы им и ста рублей без приличного столичного нотариуса и десяти независимых свидетелей взаймы не дал бы! Но зато они кричат о передовых взглядах, о всеобщем благе и равенстве всех перед законом! Прошу особо заметить, что громче всех кричат, как тот классический вор.

- Еще великий русский писатель Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин писал, что если кто-то громко и часто кричит о вашей пользе, то вам стоит крепко держаться за свой кошелек! А он эту публику хорошо знал, потому как служил в свое время вице-губернатором в Рязани…
 - Интересно мне, однако, доктор, куда вот такого продвинутого человека и демократа могут завести вот такие вроде бы прогрессивные и передовые взгляды?!
- Взгляды взглядам - рознь! – Доктор отодвинул тарелку в сторону. – Победив дракона, сам не стань еще более худшим драконом! Это истина, но я напомню тебе еще раз. Вот вдруг появляются люди, которые остро чувствуют всю несправедливость существующего строя и хотят перекроить мир, изменить его, но по своим универсальным лекалам. Остро хотят, потому как существующая в стране система – политическая, судебная, партийная – не оставляет им ни малейшего шанса …

- Как у дедушки Ленина? – Перебил я его. – Старшего брата повесили за покушение на царя, а его выкинули из университета, вот он и «пошел другим путем»?
- Один отомстил за повешенного брата, другой – за расстрелянного сына-изменника, третий – за сосланного на Колыму дедушку. Одни недовольны системой, другие просто рвутся к власти, третьи стараются показать себя. Но пока режим силен, они не особо себя проявляют, потому что их давят и потому что у них нет массовой опоры.
А вот когда нормальная жизнь по тем или иным причинам вдруг рушится, тогда таким деятелям просто раздолье! Они чувствуют, что наконец-то пришло «наше время» и берут на вооружение все возможные методы и средства борьбы, часто насильственные. Но потом столько горя и слез они приносят, что всем остальным остается лишь ахнуть: и как им могли все и сразу поверить?! Как они за них на митингах рвали рубахи, драли глотку и дружно голосовали?!

- Почему все-таки не рассмотрели за правильными и красивыми речами мурло потомственного алкоголика -самодура и засланного авантюриста?!

- Увы, юноша, такое бывает, такое случается. Так было во Франции, так было в Германии, так было в России.
- Не скажите!! – Я резко, даже чересчур резко, ему возразил. – Россия и тут идет своим путем!! Там ведь все гораздо проще и быстрее : не понравился король – так на гильотину его! Отделили голову по всем правилам науки и техники и с полного всенародного волеизъявления, а себе живо нового выберем! А у нас попробуй сковырнуть его с трона! Да он скорее страну по миру пустит, войну развяжет или демократию насадит! А народу потом расхлебывать…

- Так, вы, юноша, тайный якобинец?
- Отнюдь! Но ведь у нас – в отличие от Франции или Англии – никто из правителей при жизни не несет никакой ответственности за содеянное! Никто!! Никакой!!! Доведут страну до голода и бунта, а то и революции, а потом спокойно уходят на заслуженный отдых! И раскатывают по заграницам, лекции читают, фонды создают, пиццу рекламируют. Везде их принимают как дорогих гостей, как ненаглядных и бесценных деятелей или особ. С великим чувством исполненного долга они уходят на заслуженный отдых, вот что особенно сильно  возмущает…

- Возмездие все же есть!! – Голос у него вмиг посуровел. Глаза сузились, кровь прильнула к щекам. - Не самому, так потомкам! Но оно неизбежно.
- Что-то в это плохо верится, доктор! Пока в этой жизни десять лет подряд мы видим совершенно иное. Народ по миллиону в год вымирает в соответствии с пожеланиями или прогнозами мадам Тэтчер из Лондона или Сороса из Нью-Йорка, а наши правители и в ус не дуют. Да и про ушедших в мир иной наших деятелей что-то ничего похожего и близко не видать. Сын волюнтариста и кукурузника Никиты Хрущева – давно в любимой Америке, внучки  разрушителя мировой державы и предателя партии и государства Горбачева – в славном городе Париже, дочка Ирина Вирганская - в туманном Лондоне с очередным своим законным мужем, многочисленные зятья и внуки «вечно пьяного царя Бориса» – тоже там. И неплохо себя чувствуют.

Я бы сказал – очень даже хорошо и прекрасно, в отличие от многих наших нищих соотечественников на своей исторической родине. Живут и радуются жизни, а обманутые ими избиратели каждый месяц решают одну и ту же очень хитрую арифметическую задачку, заданную еще в девяностых годах нашими ушлыми демократами, - как разделить убогую пенсию, чтобы и за квартиру по всем счетам заплатить, и жизненно необходимые лекарства купить, и при этом ноги с голодухи не протянуть?!

- Возмездие будет!!! И никому его не избежать!! Там все отмечено! Там все в скрижалях записано! И рано или поздно каждому воздастся! Каждому в меру содеянного!!
- Хорошие это слова, доктор! Но это только слова! Успокоительные, оправдательные, потому как ничего другого людям просто не остается! Вот они и произносят их, как заклинание, как молитву, как последнюю надежду, а эти державные литые чугунные морды, выше которых только бог, в ответ лишь нагло смеются, потому как они твердо уверены в своей полной безнаказанности и неприкосновенности! У того же разрушителя страны коммуниста Горбачева внучка открывает ежегодный бал миллионеров в Париже. У нее платье за двадцать тысяч долларов – это тысяча средних наших пенсий! А ведь он как-то плакался, что пенсия у него маленькая и долго не индексируется. Нобелевскую премию за развал Союза он давно потратил на многочисленные турпоездки. Так откуда тогда у него деньжата?!

 Одна ночь в отеле полторы тысячи «вечнозеленых» стоит! Да самолет, да охрана, да питание. Миллионы в итоге набегают. Реклама пиццы эти миллионы дает? Или тайные мировые спонсоры все еще продолжают отстегивать иудины серебренники за развал и разгром мировой державы?! Все наши демократические газеты с радостью и придыханием сообщили эту великую новость – про бал миллионеров, как в свое время про полет в космос старшего лейтенанта Юрия Алексеевича Гагарина!
У контуженного магазинной гирей и топором дорогого Бориса Никалаича Ельцина внучок тоже не бедствует в лондонском королевском колледже на пару с наследным английским принцем Гарри. Да и они сами отнюдь не нищие. И это ведь все в стране Россиянии видят!

- Так что же вы, юноша, предлагаете?! – Доктор посмотрел на меня слишком пристально. Чуть ли не прожег меня до костей взглядом. – На фонарных столбах публично вниз головой подвешивать наших бывших правителей при большом стечении благодарного народа, как в сороковых годах в городе Риме, или же бамбуковыми палками по голым пяткам, как это было и есть сейчас в том же современном городе Пекине или экзотическом Катманду?!

- Все равно, доктор! Хоть к столбу, хоть на столб. Лишь бы только они знали об этом! Знали, что за все их художества ответ придется нести при земной жизни. Здесь, на грешной земле, а не в огненном аду или прекрасном раю! Чтобы эта мысль стучала у них в голове с самого первого мгновения, как только они вскарабкались на державный трон! Может быть тогда поменьше бы со своим народом экспериментировали! Поменьше в свой карман клали или за бугор вывозили, а побольше бы вкладывали в стране родной «с названьем кратким Русь!»

 А бамбук можно легко заменить и простой русской народной дубиной – и не обязательно всех подряд, вы только пару-тройку человек без чести и совести из самого первого властного ряда подведите к лобному месту! В назидание другим недалеким правителям. Доктор, вы ужаснетесь, уверяю вас, увидев огромную толпу вполне приличных в моральном отношении людей, которые тут же ринутся опробовать на них  новое средство державного перевоспитания или пролетарской перековки, как говорили раньше!
- Две кавказские войны не прошли даром...
- "Что? Опять новый закон? Нет уж, увольте! Дело не в законах, а в людях. Мы строим из недоброкачественного материала! Все гниет. Я поражаюсь , до чего все испоганились! И что можно сделать при таких условиях, если кругом трусы, воры и невеж?!"
- - "И если бы вы вместо ваших новых законов расстреляли пять - шесть мерзавцев из правительства, то это нам помогло бы гораздо больше!" - Продолжал доктор цитату. - Адмирал Колчак сказал это еще в 1918. Но что с тех пор изменилось?
- Сталин умер.Страх исчез...
- Умер Сталин, исчез страх, но и совесть ведь у номенкратуры сразу исчезла! И сразу прекратилась РОТАЦИЯ КАДРОВ - а это верный путь в никуда!
-  Что мы и видим сейчас! - Я посмотрел ему прямо в глаза. - Все вокруг колхозное, все вокруг мое. Везде свои люди. А вот если хотя бы и не расстреляли, как предслагал в свое время Верховный правитель России адмирал Колчак, а просто выгнали десяток-другой мошенников - жизнь стала бы лучше. Просто надо показать, что честная жизнь и лучше, и приятнее, и результативнее. Трудиться до седьмого пота выгоднее, чем убивать или грабить...
- Вы от меня требуете невозможного, юноша!

- Но ведь не с неба же они сваливаются!! – Я не собирался лезть в дебри кадровой политики – он сам первый начал, так что мне просто ничего не остается, как теперь до конца все выяснить. А ему, человеку умудренному жизнью, похоже, есть что мне сказать. – Ведь кто-то из руководящих товарищей или господ, уж и не знаю точно, терпеливо подбирал и взращивал эти кадры, кто-то же двигал их вверх медленно, но верно, по длинной служебной лестнице и ждал лишь удобного момента, чтоб взять с их помощью верховную власть и мир по своему усмотрению переделать! А это, уважаемый, работа не одного дня. И даже не одного года, как я понимаю! Значит, это кому-то было нужно?!

- Если звезды зажигают, значит, это кому-то надо?! Так, кажется один умный человек сказал? Вопрос лишь в том, кому именно это нужно!
- Президент КЛИНТОН как-то изрек (23.10.1995): НАШИ ПРЕДШЕСТВЕННИКИ ИСТРАТИЛИ ТРИЛЛИОНЫ ДОЛЛАРОВ, И ВСЕ ВПУСТУЮ. А МЫ ДОБИЛИСЬ ТОЙ ЖЕ ЦЕЛИ - РАЗВАЛА СССР - БЕЗ ЕДИНОГО ВЫСТРЕЛА! ПРОСТО МЫ ХОРОШО ПОРАБОТАЛИ С КРЕМЛЕВСКИМИ РУКОВОДИТЕЛЯМИ И В РЕЗУЛЬТАТЕ ПОЛУЧИЛИ НЕ ОПАЛЕННУЮ ЯДЕРНЫМ СМЕРЧЕМ БЕЗЖИЗНЕННУЮ ТЕРРИТОРИЮ, А НОРМАЛЬНУЮ СТРАНУ С ГРАМОТНЫМ НАСЕЛЕНИЕМ И ГИГАНТСКИМИ ЗАПАСАМИ САМОГО РАЗНОГО ПРИРОДНОГО СЫРЬЯ!"
- ТАК И СКАЖИТЕ МНЕ - кто и с кем ХОРОШО ПОРАБОТАЛ, РАЗ СОЮЗ НЕРУШИМЫЙ В ОДИН МИГ РУХНУЛ, И НИКТО ПО НЕМУ СЛЕЗУ ТОГДА НЕ ПУСТИЛ?!

- А вот это, юноша, мы никогда не узнаем! Те люди, которые двигают колесики истории, умеют хранить свои тайны. Хорошо умеют. И с простыми смертными ими они никогда не поделятся! Никогда!
- Охотно верю, доктор! – Поддакнул я.-"Тяжко жить в стране, где вешают на вора крест, а не на крест самого вора!"

- Наш мир жесток! И выжить в нем трудно, потому как он населен не людьми – голодными волками, и они готовы рвать друг другу глотки ради лучшего куска, ради лучшего места или еще чего-то. Впрочем, это было и раньше. Это, Петруша, было во все времена! Просто сейчас эта борьба за выживание резко обострилась, и тому – море причин : тут и дефицит ресурсов, тут и желание всех хорошо жить, тут и амбиции ранее якобы ущемленных в чем-то малых, но гордых народов и народностей.

А наше сегодняшнее демократические государство еще этому в немалой степени поспособствовало, потому как сейчас пришли к власти люди, не отягощенные ни совестью, ни моралью, ни интересами родной страны! Они предлагают всем и каждому исполнять закон, а сами же на каждом шагу его нарушают. И продолжают упорно строить свою особую систему – ухудшенную копию бывшего некогда советского бюрократического государства, которая уже однажды привела страну к краху. Они день и ночь думают лишь о своем безразмерном кармане. Они плохо кончат! Смею вас заверить. Так уже было не раз в истории страны…

- Доктор, - я опять вклинился в его речь, - объясните или расскажите мне, вроде и не такому молодому уже дураку: а что за режим демократы построили?! 
- Ну, а ты сам как думаешь? – Вопросом на вопрос ответил он, чем-то напомнив мне незабвенного одессита.
- Давайте смотреть на вещи трезво, как учил когда-то в Харбине молодого адмирала Александра Васильевича Колчака, молодого, разумеется, по сравнению с ним, генерал Хорват, начальник российской КВЖД - китайской восточной железной дороги! Капитализм построили? Нет! И близко не похоже – ведь идет десять лет, если не больше, натуральное разграбление страны, уничтожение ее промышленного потенциала, в первую очередь оборонных и наукоемких отраслей. Капиталист ведь первым делом строит новые заводы и фабрики, причем с применением новейших технологий, всемерно расширяет производство и улучшает качество продукции, одновременно увеличивает и зарплату, и пособия, и оказывает всевозможную помощь своим работникам.

 Всю полученную прибыль он тут же, разве что за исключением налогов и личного потребления, пускает на расширение производства. При капитализме – конкуренция, а у нас ею и не пахнет. А кто сейчас конкурирует, так это кандидаты в народные защитники да наемные бандиты. Капиталист постоянно повышает зарплату, чтобы создать себе покупателя! Это еще Генри Форд придумал, когда начал сто лет назад выпускать массовые автомобили. Он тогда писал и говорил, что при низкой зарплате не может быть ни высокой производительности труда, ни отменного качества! А у нас, совсем недавно, при президенте Ельцине, даже заработанную плату людям ПОВСЕМЕСТНО по пять, семь и даже пятнадцать месяцев не платили!

 И сейчас продолжают ту же сказку про белого бычка гнать – «чтобы хорошо получать, надо хорошо работать!» А чтобы хорошо работать, надо хорошо питаться, вам любой скажет! А чтобы хорошо питаться, надо хорошо получать. Все, ребята, приплыли, сушим весла. Сказка снова повторяется! И за эти прошедшее десять демократических лет ни одного крупного завода по всей огромной стране не построили, за исключением пивных и водочных с табачными впридачу!

 Тогда может социализм построили?! Тоже нет! Ведь нет сейчас ни бесплатного образования, ни бесплатного медобслуживания, ни обеспеченной старости! Феодализм может быть?! Тогда где клочок земли для каждого, где, наконец, забота вассала о своих подданных?! К тому же произошло невиданное и неслыханное нигде в мире – сращивание криминала и государства!!
 
- Они и сами толком не знают, что именно сейчас построили! - Заключил доктор. – Отсюда, как говорится, каскад противоречивых законодательных инициатив, которые скорее свидетельствуют о растерянности власти, а не о ее решимости что-то жизнеспособное построить. Фундаментальные реформы не проводятся, всякая инициатива душится на корню. Бизнес стонет от тройного гнета. Бюрократия непробиваемая и невиданная! Короче, тоска, если одним словом!! Власти и сами, похоже, не разобрались еще, отсюда такие метания и бесконечные поиски национальной объединяющей идеи. И призывы к народу потерпеть еще немного…

- Надейся и жди, вся жизнь впереди?! – Не удержался я от ехидства. – Только вопрос – сколько еще ждать? Нас все время призывали потерпеть и подождать. И мотивировали  это вполне определенными объективными трудностями – то враждебным капиталистическим окружением, то последствиями второй мировой войны, то возрастающей агрессивностью империализма, маоизма или сионизма! Но при этом все время нам что-то обещают. То мировую революцию через десять лет, то коммунизм через двадцать, то значительное улучшение всего через какие-то жалкие восемь месяцев! А ничего этого как не было, так и нет! И потому многие люди давно разочаровались и живут одним днем – так легче, так проще…

- Должен особо выяснить, что именно подразумевается под словом «жизнь»! Один всю свою жизнь, до самой смерти, будет пить водку, жить в развалюхе, ходить на работу в одну и ту же контору – и будет бесконечно счастлив. А другой всю жизнь будет других расталкивать локтями и ногами и рваться на верх, к лучшему будущему, он и сам-то толком не знает, как оно выглядит, но рваться будет изо всех сил. У него и банки, и фирмы, и тысячи людей в подчинении. И все равно будет недоволен! Потому что власти и денег много не бывает – их всегда мало! Но он прекрасно понимает, что время одиночек прошло, что на верх можно пролезть только вместе, и потому он вынужден подбирать себе команду! Жизнь заставляет его это делать!! И сейчас его одно беспокоит - КАК БЫ ПОДОЛЬШЕ ПРОТЯНУТЬ НА ЭТОМ СВЕТЕ! Вот он и ему подобные и швыряют десятки миллиардов на всевозможные проекты в генной инженерии, в биологии, в медицине. На тот свет с собой все тяжким трудом наворованное не возьмешь. И от того света не откупишься.
Но ведь можно и здесь жизнь продлить!

-Рецепт вечной молодости?
- Вот именно! И на это бросаются гигантские силы. И гигантские средства. Если Сталин все бросил на проект атомной бомбы, то наши правители хотят все бросить на долголетие! Нравится им кучеряво жить. И царствовать! Но не так, как Брежнев, а чтоб и девок шугать, и шустро бегать, и рыбку самому без помощи охранников в речке ловить.И потому они тянут за собой верных, но не сильно умных. Чтоб не подсидели!

- Начальник тянет на верх себе подобных?!
- Тебе, Петруша, - доктор отложил в сторону вилку, - я скажу все! Может ты это уже слышал, но все равно я скажу, потому как ты человек неглупый и хочешь до всего докопаться сам. Я скажу тебе правду, чтобы уберечь тебя от каких-то ненужных или лишних шагов. Я дошел до всего сам,  своим  умом, дошел методом проб и ошибок, как это обычно делает всякий нормальный человек. Да, наш мир жесток! И ради власти некоторые люди готовы на все! Драка за власть на самом верху идет постоянно.

 Она не стихает ни на минуту! Тот, кто проиграл, - преступник, мерзавец, враг народа, тормоз коммунизма, оборотень! Победителей никогда не судят! Победа все спишет!! Вспомни нашу российскую историю – равный среди прочих кремлевских наследников "тирана Сталина" первый секретарь Никита Хрущев «холодным летом пятьдесят третьего» победил всех остальных кремлевских наследников. И сразу обвинил проигравших во всех грехах. И от греха подальше, - тут же шустро расстрелял самых упертых. Деканозов, Кобулов, Гоглидзе, Меркулов, Мешик, Берия – всех самых опасных среди силовиков порешил, а остальных потом в бараний рог согнул. Никита – трус, но отнюдь не дурак, хоть долго и прикидывался таковым.

- Ну да, - охотно откликнулся я, - Никита часто и охотно пел матерные частушки на даче у товарища Сталина, танцевал гопака и ходил в расшитой рубашке, подпоясанной кушаком. А потому все в Кремле считали его недалеким и неопасным! Он всем это демонстрировал. Сталин так и говорил - ДЕНЩИК ШЕЛЬМЕНКО…
- А через десять лет самого Никиту с трона скинули – свои же близкие ему люди, которые радостно аплодировали «дорогому и любимому Никите Сергеевичу» и клялись ему в вечной любви и верности - тот же Брежнев, например, был председателем президиума и вторым человеком в стране и обществе. И вот тут «дорогому и любимому гениальному Никите Сергеевичу» бывшие соратники его все и сразу припомнили : и волюнтаризм, и идиотизм, и самодурство…

 Война идет постоянно, везде и всегда. Это в природе человека! Пока он сыт – он тихий, добрый, смирный, а когда он голоден, то он начинает изыскивать себе пропитание, и вот тут-то и проявляется его настоящая природа! Один начинает вкалывать за троих, а другой начинает жульничать на грани закона или даже за гранью. Два человека с виду вроде бы одинаковых, а идут к цели разными путями.

Но тут многое зависит от самого человека, от его воспитания и культуры, от традиций народа. Да, природу не переделаешь! Вот посмотри на моего кота Захара – в радиусе десяти километров как минимум нет никого, кто хоть как-то позарился бы на его колбасу, а он рычит и пугает несуществующих врагов!

-Любая власть при первых трудностях начнет искать врагов! Она же не признается в своей тупости и бездарности! И потому охотно укажет на инородцев - их и вправду много, они заполонили всю страну, сбивая цену на рабский труд. На иноверцев - их тоже много. Русский человек, как сказал Михаил Афанасьевич БУЛГАКОВ, никогда не видел еврея во власти - ни городовым, ни депутатом. А сейчас он везде!

-  Доктор, я с вами во многом, почти во всем, согласен!
- Ты так охотно со мною согласился, - доктор задумчиво посмотрел на кота, который все продолжал пугать  мнимых врагов, - что поневоле у меня появилось подозрение, что не напрасно ты сюда заявился!

- Ну почему же, - неопределенно протянул я, - имеет человек полное моральное право в  свой законный отпуск посетить некогда родные места, полюбоваться на прекрасную уральскую природу, развеяться немного, подзарядиться новой жизненной энергией, а то забронзовел он вконец в своей конторе, обурел как медведь, оборзел в корягу, одичал и уж, того и гляди, на людей скоро гавкать будет или того хуже – с кулаками  бросаться.

- И тогда он с двумя десантного вида людьми тайком крутит колеса по старому Демидовскому тракту? – Доктор опять уставился на меня. И опять я спокойно выдержал его стальной взгляд! Значит, он видел нас на дороге. А может даже и подходил ночью к нашему лагерю, ведь не зря же Мишель  караулил наш сон! Наверняка он что-то услышал. А может своим десантным чутьем уловил вдруг неведомую мне опасность? Не хочу разгадывать загадки – спрошу напрямик у доктора, а уж потом, в зависимости от его ответов, изложу историю своей жизни.

- Доктор, а откуда вы знаете про двух десантного вида людей? Ведь я вам о них ничего не говорил еще!
- Я видел вас, когда вы втроем, не спеша и не напрягаясь, катили по старому Демидовскому тракту на велосипедах! Я тогда еще подумал – вот действительно счастливые люди, крутят педали, катят себе и ни о чем совершенно не думают и не печалятся! Выходит, я несколько ошибался в своих первоначальных оценках, что удивительно. Вы, юноша, оказывается, за родную страну переживаете! Это хорошо. Сейчас немного найдется людей, которые за страну переживают, которым за державу обидно. Сейчас все больше таких, которым все равно где жить и что делать, им главное – хорошо жить!

- Ну, ладно, доктор! – Я пристально посмотрел на него. – Люди мы взрослые, так что давайте начистоту, благо солнце уже перевалило за середину своего небесного пути, а мне надо бы к закату вернуться в лагерь. Мои товарищи, те самые, которые десантного виду, будут беспокоиться. А мне очень не хотелось бы портить им прекрасный праздник общения с лесом и заставлять искать меня в глухой уральской тайге, на ночь глядя.

- Эх, молодость, молодость! – Картинно вздохнул доктор. – Все она куда-то спешит, торопится, бежит. Пойми, дорогой мой юноша, простую житейскую истину – самые прекрасные мгновения сейчас! Вот здесь и сейчас самое лучшее время в твоей быстробегущей жизни! Лес, тишина, лето! Какая чудная божественная обстановка! Какой воздух! Какая энергетика! Потом ты не раз все это вспомнишь! Как самое лучшее время во всей твоей длинной столетней жизни! Цени настоящее, никогда не проклинай прошлое и не хвали будущее! Живи и радуйся, довольствуйся тем, что есть…

- Доктор, это я уже слышал! От одного очень умного человека, который снабдил меня – уж и не знаю, случайно или закономерно - секретной картой, и потому мы втроем и катили по древнему Демидовскому тракту. Попытаемся найти закопанные в тревожном восемнадцатом году царские фамильные сокровища, хотя, сразу скажу вам честно и прямо, шансы у нас на этот счет почти нулевые!
- И зачем вам эти сокровища? На благородные и богоугодные дела пустить думаете или все же на Канары да на Багамы потратите?! Как использовать думаете?!
- Да что я, олигарх нерусский, что ли?!

- Ну, а все-таки? – И он опять впился в меня своим неотразимым взглядом. Придется все-таки сказать ему все и сразу. Такому человеку врать нельзя – сразу поймет!
- Мои товарищи, - я чеканю слова, словно пули отливаю, - мои боевые товарищи, хотели бы пустить те царские камешки да стекляшки исключительно только на  то, чтобы выкупить все советские, российские, турецкие, арабские, бандитские и прочие секретные архивы и воздать, как легендарный граф Монте-Кристо, по заслугам всем действующим лицам нынешней бесконечной кавказской войны – всем поголовно: от генерала и министра с депутатами до старослужащего солдата – каждому в полной мере отмерить или отвесить свое заслуженное или заработанное: одному – за то, что регулярно снабжал главарей бандитов штабными картами и военными планами, другому – за принятие или непринятие нужных им законов, а третьему – за продажу молодых русских солдат в рабство прямо за воротами воинской части! Всем участникам этой войны воздадим по мере своих сил и способностей!!!

- Похвальное желание, юноша!! А кто еще про эти ваши стратегические планы или устремления знает?
- Никто, кроме вас, доктор! Были как-то настырные людишки кавказского типа или национальности, да они сейчас где-то лечатся от своего чрезмерного усердия или любопытства. И еще долго будут лечиться, так что, я надеюсь на это, нам никто не помешает реализовать нашу авантюрную затею. Вот проведаю некогда родную станцию Бобровку, отдохну малость здесь, в прекрасном лесу, на фоне угасающего уральского лета, да и навострю лыжи на восток. Ребята у меня подобрались надежные, закаленные, прошли огонь и воду, так что я с ними  абсолютно спокоен!

- «Посмотри на моих ребят – ведь им нет двадцати пяти, трудный путь им пришлось пройти!»
- Вы правы, доктор! Такой путь, что и не позавидуешь! Обидно им только за тех ребят, что полегли в горах при прямом попустительстве и предательстве наших верхов!
- Война – выгодное дело! – Заключил доктор. – Как говорится, кому - война, а кому - мать родна! Самый доходный бизнес! Умные люди большие деньги делают на ней. Умные все стали, а вот работать некому!
- Это я тоже слышал, доктор, и не раз! – Перебил или дополнил я его. И он сразу напрягся. Лицо посуровело – интересно мне, однако, неужели у нас окажутся общие знакомые?! Смутные сомнения вдруг посетили меня.

- Интересно мне знать, - он не говорил, он рубил слова, - от кого же ты, юноша, мог слышать подобные речи?
- Да был у меня один знакомый, большой любитель русской словесности, - мне вдруг стало весело, потому как я вспомнил хитрое лицо блуждающего одессита, - клепал он по приказу крутого на руку папаши котлы для царских эсминцев, потом подался в поиски смысла жизни и исходил и изъездил всю европейскую часть страны, даже в знаменитой Тазовской губе побывал. Он еще говорил: молчи – за умного сойдешь! И дороже здоровья может быть только лечение! У нас все есть, только для вас ничего нет!!

- Значит, и тебя судьба свела с неподражаемым Леонидом Афанасьевичем?! Да, Петруша, дела! Мир тесен! Честно скажу – не ожидал! Слышь, Захар Захарыч, - доктор обратился к своему мудрому коту, который наконец-то справился с колбасой и теперь тщательно облизывался или умывался, -  а ведь Леонид Афанасьевич живой еще! Ну да, тут я полностью согласен с тобою: такие люди и в воде не тонут, и в огне не горят! Интересно нам, однако, знать, в каких-таких  краях он сейчас прозябает или обитает?
- В самом приятном на земле месте – в междуречье Волги и Дона, - уточнил я, - совсем недалеко от знаменитых шолоховских мест, всего в каких-то двух сотнях погонных верст от Вешенской. А до этого мы с ним вместе работали на улице Пушкинской в «доме особого назначения»…

- В высшей партийной школе? – Доктор покосился на кота. – Так и говори прямо! Я когда-то обслуживал там электрическую подстанцию.
- Она и сейчас во дворе стоит!
- Именно оттуда вот этого мудрого четырехлапого товарища привез. Он мне сразу понравился – смышленый до ужаса! А комендантом у вас такой приятный  молодой человек, кажется, Сергей Петрович…
- Совершенно верно, доктор! – Мое общение теперь значительно облегчалось. – Комендант Сергей Петрович Давыдыч! Это мой прямой и единственный начальник! И начальник Леонида Афанасьевича тоже. Кстати, дедушка его одного  только и слушает…

- Значит, - заключил доктор, - я не ошибся в нем. Леонид Афанасьевич довольно своеобразный человек, и у него за его столетнюю жизнь немного было начальников, которых он уважал и которым подчинялся!
- Именно Сергей Петрович помог мне сюда без проблем добраться – снабдил необходимыми бумагами…
  - Да, в наше время без бумажки шагу ступить нельзя! – Доктор на мгновение задумался. – Я вот на миг представил, что было бы, если б вдруг повсюду бумага исчезла! Мировой кризис немедленно разразился бы!

- А Леонид Афанасьевич, - я подождал паузы и продолжил свои воспоминания, - радуется жизни в моей родной деревне Гуляевке. Наконец-то, под занавес жизни, человек нашел себя, делом занялся: ловит в речке рыбу, собирает в местной роще белые грибы, объедается арбузами и виноградом, а по вечерам пьет парное, прямо из-под коровы, молоко с сотовым медом и домашним хлебом и спит на душистом сеновале, если, конечно, не хвастается в это время на скамеечке перед деревенскими старушками своими путешествиями и в царское, и в советское время!

- Да, чего-чего, а похвастать ему есть чем!
-  Такую жизнь прожил – дай бог каждому.
-  Он тебе, Петруша, случайно не рассказывал, как он в старой прежней, еще царской, армии служил?
- Было дело! – Уклончиво ответил я, соображая, куда доктор может загнуть сюжет своего рассказа.

- Ну, так вот я тебе расскажу! – Доктор посмотрел на кота Захара, тот, как ни в чем не бывало, продолжал тщательно наводить лоск, видно, готовился к походу на какой-нибудь ближайший кордон. – Забрали его в кадровую армию перед самым отречением царя – тогда тоже, как и сейчас, всех подряд гребли, лишь бы план выполнить по количеству вояк. Тогда то же самое было, что и сейчас: одни откупались, другие в бега подавались, зато третьих гребли всех подчистую, надо ж кому-то в окопах сидеть.

 А воевать-то тогда никому было уже неохота – длинная и непонятная война, перебои со снарядами, нехватка винтовок, из деревни плохие вести насчет будущего урожая… А он парень ушлый был, вот и сподобился: заявил на военно-врачебной комиссии, что он им не какой-то там безграмотный лапотный Аника-воин, а самый настоящий специалист - железнодорожник! Ну, там тоже отнюдь не дураки сидели: задали ему пару наводящих вопросов – но он довольно грамотно и толково на них ответил, выкрутился, как он сам потом говорил, и потому его как специалиста, долго не рассуждая, отрядили в отдельный фронтовой железнодорожный батальон.

Прибыл он вместе со всеми остальными отобранными кандидатами на место дислокации. Построил их на плацу фельдфебель в одну шеренгу, вышел к ним старый полковник, командир этого самого  военного отдельного ударного ремонтно-восстановительного или строительного железнодорожного батальона. Идет вдоль строя вновь прибывших рекрутов полковник и вежливо интересуется: вы кто, а вы? Все отвечают с достоинством – плотник, землекоп, грузчик. Все сплошь мужики здоровые, степенные, семейные почти все. Дело ведь к концу войны шло, выбили германцы почти всех кадровых офицеров и опытных солдат за три года, вот и пригнали теперь запасников третьей категории. Доходит полковник и до нашего храброго воина Леонида – а вы кто, интересуется? «Сборщик болтов и гаек, ваше благородие!» - Тот уверенно отвечает. Весь строй солдат дико гогочет.

 А полковник в ответ говорит: «Что вы смеетесь? Он же молодой солдат! Самый молодой из всего вновь прибывшего состава. Так что не успел, в отличие от вас, сорокалетних, рабочую специальность приобрести!» Посмеялись и тут же все разошлись на работы: землекопы насыпь своими лопатами ровняют, грузчики шпалы с рельсами подносят, плотники их тут же укладывают, а наш славный воин Леонид сидит на бугорке рядом с фельдфебелем и в придорожные кусты поплевывает – терпеливо ждет, когда ему надо будет заключительную операцию на рельсах произвести: гайки разводным  ключом закрутить…

- Да, - протянул я в ответ, - оригинал, что и говорить!
- Мир тесен! – Доктор горестно покачал своею головою. – Чему быть, того не миновать!  Видно, тебя сама судьба привела сюда!! Ты прямо идешь по его стопам. Он ведь здесь, в домике у меня, тоже жил одно время. Шел он как-то летом пешком по шпалам, сильно устал, вымотался, еле ноги двигал и попросился на одну ночь переночевать, да так и остался, прижился вообщем, так и прожил почти месяца три здесь, только вот с котом Захаром Захаровичем почему-то не подружился, видно, что-то они все-таки не поделили, а может просто характерами не сошлись. Очень он живо всем интересовался, все схватывал, прямо на лету – я уж думал, что из него со временем толк выйдет!

А он, как только нахватался верхушек знаний, так сразу и исчез! А ведь я не раз говорил ему, что нет на свете ничего хуже людей недоучившихся, людей, которые, как сказал еще почти двести лет назад Александр Сергеевич Пушкин, «всему учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь!». А потом они мнят себя великими умниками. И любое дело доводят до абсурда, дикости и идиотизма.

- Все меняется, доктор, только люди не меняются!
- Ты прав, юноша! Все они хотят разом переделать, перестроить по своему хотению и разумению, да умом бог обидел и талантами не наградил! И потому ничего стоящего у них не получается. Да только ведь не сразу они это поймут! Да и поймут ли вообще?!

- Поймут!! – Заверил я его. – Это они сейчас эдакими  дуриками прикидываются и все спихивают на суровую природу, на обстоятельства, на плохие дороги и тяжелый климат и на то, что им с народом не повезло. А когда придет их смертный час – а он придет, и гораздо раньше, чем им кажется! – вопить будут своим дурным истошным голосом, как недорезанный деревенский  поросенок…
- Как неподражаемые «железные большевики» из числа мобилизованных революцией товарищи Генрих Иегуда-Ягода или Янкель Белобородов-Вайсбарт в подвалах родной Лубянки? Ты это хотел сказать?!

- Доктор! Откуда вы знаете?! – Лицо мое изумленно вытянулось, неужели он умеет читать мысли?! Ну, я, кажется, попал в оригинальную компанию – кот прекрасно речь человеческую понимает, а хозяин тайные мысли читает, как лесные орехи щелкает…

- Это же элементарно просто, как говорил в свое время знаменитый сыщик и тонкий психолог мистер Шерлок Холмс из Лондона. – Доктор отложил в сторону вилку. Видно, он решил успокоить меня, потому как морда лица моего при этом наверняка удлинилась. - Раз уж ты, мой дорогой Петруша, со своими боевыми товарищами издалека заявился сюда, то непременно рано или поздно надумаешь посетить знаменитые ныне места, и потому всплывут имена жестоких нерусских наркомов с русскими фамилиями, которые так или иначе причастны к истреблению цвета русской нации, потому как они за вековое угнетение своих сородичей и якобы нанесенные им неисчислимые обиды мстили старому царскому строю. Мстили жестоко, изощренно и методично, мстили с наслаждением, но потом карательная система, созданная и выпестованная ими, поглотила и их самих, наконец…

- Согласен! – Буркнул я в ответ. – Доктор Гильотен во времена французской революции изобрел гильотину, что значительно ускорило процесс кровавого социального очищения французского общества от паразитических и прочих контрреволюционных элементов. Только потом ведь на нем самом изобретение с удовольствием испробовали. И  тут же в музей сдали! На память потомкам изобретателя?
- Все в этом мире просто и понятно, надо только постичь его суровые  и неотразимые законы…

- Абсолютно с вами согласен! Мы действительно собирались проведать все эти исторические места, поговорить с умными людьми, посмотреть архивы…
- Я рад, что ты из тех, кто интересуется историей родной страны, кому за державу обидно! Приятно все-таки встретить в озлобленной толпе человека, который озабочен судьбой страны. Сейчас это редкость, очень большая редкость! Скажу тебе честно и прямо, Петруша!
- Каждый - за себя, один бог – за всех?! – Интересно, куда доктор клонит? Он соглашается со мною, но гнет свою линию, и мне непонятно пока, что он от меня хочет!

- Вот именно! Я рад, что ты все сразу понимаешь с полуслова, и мне легко будет найти с тобой общий язык. И потому у меня к тебе предложение. Поживи немного здесь, хотя бы с месячишко, у меня! Знания у тебя, судя по всему, богатые, широкие и разносторонние, но все-таки какие-то отрывчатые, бессистемные, я бы сказал. Надо их привести в стройную систему, упорядочить, чтобы пользоваться ими можно было постоянно, а не от случая к случаю. И к тому же надо тебя кое-чему другому, Петруша, обучить!

Скажу честно: не хочу я, чтобы мои знания и опыт, которые я копил десятки лет, бесследно пропали – надо передать их в надежные руки, такие, которые воспользуются ими себе на благо и другим не во вред. У меня ведь оригинальные методы есть, рецептуры, сам дошел, своим умом, а вам – я имею в виду твоих боевых орлов – эти методы лечения и оздоровления очень даже пригодятся. Я тебя не тороплю, подумай, с товарищами посоветуйся, а потом дай мне ответ!

- Доктор, благодарю за ваше предложение! – Я ответил сразу, не раздумывая. – Тянуть с ответом долго не буду! Я согласен! Я ведь из той категории людей, что учатся до седых волос. Мне просто жутко интересно, чему же вы меня здесь научите?! Товарищи мои тоже против, полагаю, не будут. Они за это время смотаются в деревню Коптяки, а я пока здесь у вас нахватаюсь за эти три-четыре недели хотя бы верхушек, как тот блуждающий одессит. Я бы рад и весь сезон здесь прожить, да дела торопят – через полтора - два месяца падет снег там, в Тобольске, и потому не могу, не имею права, при всем своем огромном желании, надолго здесь задерживаться! Поймите меня правильно.
- Ну, считай, договорились! – Доктор протянул мне свою широченную теплую ладонь.

– Я ведь тоже здесь всего лишь на теплый сезон палатку раскидываю. А перед самым снегом, перед белыми мухами, так сказать, тоже на родной далекий Дон, на родину, отправляюсь! Здесь и травы, и воздух, и почва другие. Здесь есть источники с особой водой! Нигде в стране такой воды нет! Она по своему составу и строению чем-то схожа с тяжелой водой. Государство строит страшно вредные производства, платит гигантские деньги, чтобы за год пару литров этой жидкости произвести! А здесь, кое-где, есть прямо-таки целые лужи этой легендарной природной живой и мертвой воды! Но об этом никто не знает! Никто – только ты да я! Да вот еще кот Захар, но он никому ничего не скажет.

Я и сам совершенно случайно ее обнаружил. Человек, как это хорошо всем известно, на девяносто процентов, то есть на девять десятых, состоит из воды. Отсюда следует – вода является важнейшим компонентом организма, и от ее состава во многом зависит здоровье и жизнь того или иного человека. Мне удалось добиться некоторых положительных и обнадеживающих результатов, но чтобы все окончательно уточнить, просчитать и отработать технологию, нужны годы и лаборатории с сотнями, если не с тысячами специалистов! Только кому все это надо сегодня?! Нашему государству до всего этого уж точно никакого дела нет! У него совершенно другие интересы…

- Все распродать, а деньги спрятать за кордоном?! – Не удержался я от реплики. -  Это называется «Бизнес по – русски»: водку на складе украли, тут же ее за углом за треть цены продали, а деньги в первом попавшемся кабаке пропили! Доктор, от реалий нашей жизни не уйти! Хочу, чтобы вы поняли меня правильно: пока я не выясню все волнующие меня вопросы, я не смогу чувствовать себя в своей тарелке!

- Не надо, юноша, таких больших вступлений! – Назидательно произнес доктор. – Ты, кажется, хотел что-то спросить? Тогда сразу спрашивай, без церемоний!
- С этими нынешними взятыми неизвестно откуда и продвинутыми на самый верх неизвестно кем правителями, которые страшно далеки и от народа, и от интересов государства в его классическом смысле,  мне все давно ясно! Они без царя в голове, как говорится! И вообще - откуда они вдруг взялись и кого представляют?! Заменив демократическую демагогию на патриотическую, они продолжают прежнюю политику сдачи интересов страны и государства, чтобы там не говорили и не обещали. По делам надо судить, по делам! А дела таковы – разруха!!! Кругом разруха – и не только в головах, как во времена профессора Преображенского. Зачем, ради какой великой цели все эти перестройки и демократизации, зачем все эти жертвы и тяготы, если всем поголовно стало плохо?!

- Ну, почему же! – Иронично возразил он. – Далеко не всем. Одни властью упиваются, другие оттягиваются на курортах, ранее им недоступных, третьи парад как победители принимают в славном городе Берлине…
- Все это временно! Временно! Смею вас заверить – история об этом криком кричит. Пройдет совсем немного времени, и все с тоской будут вспоминать застойные советские  времена…
- Согласен! Сорок лет без войны – это приличный срок. Мы всегда идеализируем прошлое, особенно на фоне жестокого или сурового настоящего. Уж такова природа человека! Но у истории нет сослагательного наклонения. Что было, то было – было и прошло. А сейчас мы имеем то, что имеем! Мы живем в бессовестное время! Бессердечное! И рано или поздно оно всем обязательно аукнется…

- В советские время тоже несладко жилось, - я опять перебил его, - но тогда у людей была цель, был смысл в жизни. Была, наконец, уверенность в завтрашнем дне! А сейчас ничего нет! Единственное мерило – деньги!! Они заменили и честь, и совесть, и сострадание, и верность долгу, и любовь к родине. Конечно, без всего этого жить можно, как без руки или без глаза. Но рано или поздно все общество превратится в инвалидов…

- Чего хотят простые люди? Уверенности в жизни! Хорошая работа, приличная зарплата, здоровые дети, свой дом или квартира - они хотят доступных благ и порядка…
- И им наплевать - кто именно это им обеспечит: царь, генсек, президент или верховный комиссар! Народ не хочет возвращаться в «развитой социализм», но он не хочет и жить при этом «диком капитализме»! Красивые слова так и не отлиты в дела. Ложь сплошным потоком льется со всех экранов, и люди это видят. Они сравнивают сказанное с экрана и увиденное в жизни и недоумевают. Сначала недоумевают, потом возмущаются. А потом и звереют! Мы это уже проходили – сто лет назад… Так что русский бунт обеспечен!

            

                Ч А С Т Ь Т Р Е Т Ь Я

                КЛАД ВАНЬКИ-КАИНА

Из письма начальника Екатеринбургского отделения контрразведки подполковника Винокурова начальнику Омского губернского управления государственной охраны  Светозарову:
- «…Из вчерашней встречи с прибывшим в Екатеринбург генералом Волковым, дражайший Владимир Семенович, понял, что Ваши недоброжелатели в министерстве внутренних дел немало потрудились, чтобы очернить Вас в глазах Волкова. Не обошлось, кажется,        и без известного Ваньки - Каина (министра финансов из Временного правительства И. А. Михайлова), который не прочь пристроить на Ваше место кого-то из своей шайки…Что же касается интересующего Вас вопроса, то опасаюсь, что смогу быть Вам мало чем полезным. В наше время  (лето 1918 года) драгоценности приобрели новое качество – они испаряются, превращаются в туман. Туманное время!»…
Я с интересом рассматривал старую, пожелтевшую от времени и пережитого, бумагу. Значит, контрразведка Сибирского правительства и Адмирала Колчака всерьез интересовалась драгоценностями.
ВОПРОС – какими именно?!
Драгоценные металлы – золото, серебро и платину – промышленные запасы которых находились на среднем Урале, большевики успели вывезти в центр, в Москву, причем заблаговременно - до начала широкомасштабного наступления белых войск и чехословацкого корпуса. И не только из Екатеринбурга, но и из Алапаевска, Нижнего Тагила, Златоуста и других уральских городов, где велась их промышленная добыча.
 Белые генералы об этом знали! Впрочем, знали не только они – знали также немцы, французы, англичане, японцы, чехи и вездесущие американцы. Большевики, руководители Уралсовета (Голощекин, Белобородов, Войков, Сафаров, Чуцкаев) об этом не только громогласно объявили (в том числе и через местные газеты), но даже продемонстрировали некоторым особо доверенным людям специальный эшелон, вскоре под усиленной охраной отбывший со станции Екатеринбург в город Пермь (это произошло в середине июля 1918 года). Именно тогда и пошли по столице Урала косяком слухи – вместе с золотом и платиной большевики вывезли из города и всю царскую семью со слугами…
Значит, контрразведку адмирала Колчака (в лице   ее доблестных представителей генерала Волкова и подполковника Винокурова) интересовали отнюдь не остатки былого золотого запаса трехсотлетней российской империи и редкие драгоценности из основательно опустошенных государственных кладовых типа Казанского отделения государственного банка России, эвакуированной из европейской части страны Палаты мер и весов или того же многострадального Горного института.
Ее интересовали ЛИЧНЫЕ драгоценности граждан!!!
 То есть те ценности, что большевики не успели за время своего краткосрочного правления конфисковать (реквизировать, экспроприировать, изъять) у «широких народных масс» Урала и Сибири, причем не обязательно у бывшего высшего аристократического круга трехсотлетней империи – драгоценности в те времена имели и купцы, и инженеры, и врачи, и священники, и мещане. Многие дамы, жены и любовницы, щеголяли на балах в чудесных украшениях – мода была такая! Чтобы убедиться в этом, достаточно открыть роман знаменитого русского писателя В.Я. ШИШКОВА «Угрюм-река»!!
Драгоценности, повторим, тогда имели многие люди. Заказать их было проще простого – любой ювелир в любом крупном городе мог изготовить по заказу хоть брошь, хоть кулон, хоть орден – были бы деньги.
Их можно было продать, проиграть, заложить. Наконец просто пожертвовать. Особенно в военное время, когда бумажные деньги резко падали в цене. И многие охотно жертвовали – кто на священную войну против германца, кто на борьбу с ненавистными большевиками-космополитами. Естественно, жертвовали и отдавали отнюдь не последнее…
Однако интересующаяся всем на свете контрразведка Адмирала Колчака почему-то не проявляла абсолютно никакого интереса к драгоценностям  царской семьи! Кроме нескольких экземпляров (с десяток крупных редких драгоценных камней), изъятых следователями Адмирала Наметкиным, Сергеевым и Соколовым у страдающих излишним любопытством крестьян таежной уральской деревни КОПТЯКИ (в частности – у Алферовых, Бабинова, Логунова), которые они вместе с лесничим Редниковым обнаружили в золе от двух больших костров в урочище Четыре Брата на месте предполагаемого уничтожения останков царской семьи, найти больше ничего из довольно значительной фамильной коллекции не удалось. А ведь одних только так называемых «носильных драгоценностей» у Николая Второго и его венценосной супруги Алисы Федоровны было не меньше пуда, как уверяют знающие люди (например, генерал-лейтенант свиты Дитерихс, постельничий бывшего царя Чемодуров, распутинский зять поручик Соловьев, девицы из окружения царицы).
И никто, ни один человек ни из управления государственной охраны, ни из канцелярии Адмирала, ни из довольно большого круга других «заинтересованных лиц», даже не пытался не то что добросовестно (как положено) допросить, а хотя бы просто полюбопытствовать у бывшего начальника царской охраны бывшего гвардейского полковника Кобылинского – а куда, собственно говоря, дражайший вы наш, могли все-таки подеваться за год томительного «тобольского сидения» многочисленные фамильные драгоценности царской семьи? Куда могли исчезнуть в то «туманное время»?!
Часть сокровищ (меньшую) большевики Юровский, Войков, Белобородов и Голощекин изъяли (сняли с еще теплых трупов – на утро после царской казни ими был завален большой стол в доме Ипатьева, об этом твердят десятки охранников дома особого назначения), а другая часть сокровищ (гораздо более весомая!) сгинула безвестно где. Растворилась в неизвестно чьих бездонных карманах. Зять великого старца и гаранта царской семьи Григория Ефимовича Распутина бывший гвардейский поручик Соловьев (отчаянный и бесшабашный человек) получил в свое время лично в руки в доме бывшего тобольского генерал-губернатора (первое место временного заключения семьи Николая Второго в Сибири и на Урале по прибытии из столицы) от бывшей царицы Александры Федоровны кое-что (но точных данных нет!) из ее огромной коллекции семейных драгоценностей. Еще немного ценностей (повторяем - учет тогда никто не вел!) перепало некоторым другим «особам, приближенным к императору».
 Часть ценностей, вполне допускаю, ушла на текущие бытовые расходы, так сказать «на прокорм семьи», ведь хорошо известно, что вскоре после смены верховной  власти в стране местные тобольские прижимистые купцы отказались кормить бывшую царскую семью в долг, а наличных денег (золотых монет или ассигнаций) в тот момент у царя и царицы не оказалось (так они, по крайней мере, заявляли купцам и местным властям через своих доверенных лиц и прислугу). Аппетиты царской семьи (одиннадцать душ), довольно приличной охраны (три роты солдат-гвардейцев) и солидного (сорок пять человек) окружения, однако, «были весьма здоровыми» – я случайно раскопал в бумагах смотрителя распутинского дома непонятно как попавшее туда донесение бывшего квартального «об эксцессах в городе, возникших на почве роста цен»  в связи с большими закупками продовольствия для прибывшей царской семьи на местном рынке.
Но куда все-таки делись остальные царские драгоценности, в том числе довольно редкие и уникальные, продать или заложить которые хоть в России, хоть за кордоном было решительно невозможно?!
Хотел бы я знать – что именно ответил им полковник!!
А пока я просматривал письма и бумаги, услужливо выданные мне как особо доверенному лицу «во временное пользование» смотрителем распутинского дома. Я надеялся с их помощью хоть как-то «провентилировать» вопрос о драгоценностях царской фамилии, которые полковник Кобылинский по просьбе царицы надежно припрятал в бескрайних тобольских болотах и дебрях.
Да и досточтимый Ванька-Каин был отнюдь не дурак, судя по туманным намекам подполковника Винокурова! И потому наверняка приложил свою многоопытную и ловкую руку к исчезновению не только жалких остатков былой государственной российской казны, но и некоторых личных, в том числе и царских, драгоценностей. «Туманное время» – раздолье для таких юрких и ушлых людишек.
 Одновременно у меня из головы не выходили ненароком брошенные слова блуждающего одессита, незабвенного товарища Леонида Афанасьевича – «А банки те, запаянные, папаша мой самолично принимал от бывшей царицы и в особые труднодоступные лесные и болотные места складывал, и доселе они там, родимые, надо полагать, обретаются, ждут своего часа».
Видно, все-таки не особенно надеялась на своих слуг и охрану бывшая немецкая принцесса Алиса и бывшая российская императрица Александра Федоровна, если часть (надо полагать, довольно значительную) фамильных драгоценностей припрятала в глухих сибирских местах с помощью верного человека, а другую часть (меньшую) – уже в самом Екатеринбурге, в доме Ипатьева, возможно, в предчувствии своего скорого печального земного конца - зашила в лифчики себе и дочкам (по семь фунтов каждой, если верить большевикам Ермакову и Юровскому), причем делала она это уже под грохот приближающейся с востока канонады армии Адмирала Колчака…
- Так, степные сизые орлы, - я осмотрел своих боевых товарищей, - пора нам, однако, второй тайник полковника Кобылинского вскрыть! Я кое-что оригинальное разыскал в бумагах, любезно предоставленных мне во временное пользование двойником великого старца. Не исключено, что бывший министр финансов Временного правительства господин Михайлов, он же достопочтенный Ванька - Каин, имел все-таки в славном городе Тобольске какие-то деловые отношения с начальником царской охраны полковником Кобылинским. И я не исключаю также, что приложил он свою длинную многоопытную или ушлую руку к исчезновению некоторых фамильных драгоценностей, потому как «драгоценности приобрели новое качество в наше время – они испаряются, превращаются в туман», как изволил образно выразиться подполковник Винокуров, кстати, по нашей легенде или версии, он является нашим прямым и непосредственным начальником, прошу это всех заинтересованных лиц особо запомнить. Так что, орлы степные сизокрылые, попытаемся разыскать и раскопать исторический клад имени Кобылинского-Михайлова. Надеюсь, там нам повезет больше. Я всерьез рассчитываю найти там не железяки (золото), а стекляшки (камни), и стекляшки довольно редкие и очень дорогие! Подчеркиваю специально для вас – у царя Николая Второго и его венценосной супруги имелось в наличии около пуда фамильных драгоценностей. Ни продать, ни заложить, ни подарить их совершенно невозможно!
- Почему?! – И разведчик тут же вылупился на меня с детским изумлением.
- Потому, - я чеканил слова, словно пули отливал, - что это не только достояние Российской империи, но и величайшая семейная ценность, которая передается из поколения в поколение. Да и какой дурак, скажите мне честно, рискнет принести в ломбард или банк драгоценный камень ценой в десятки миллионов долларов?! Его сразу же повяжут и сдадут в полицию!
Я помолчал, дав полную возможность моим боевым спутникам осмыслить всю глубину и трагизм сказанного, и продолжил тем же ровным и спокойным голосом, словно речь шла о покупке картошки на местном базаре, а не о поисках многомиллионных царских сокровищ:
- Досточтимый Ванька-Каин, напомню вам, монеты и бумажки презирал! Ведь именно при нем начали печататься в демократизированной России в невиданном количестве бумажные деньги – рулоны были пущены в оборот, как простая туалетная бумага, если кто сильно интересуется историей Временного правительства. Их не успевали даже разрезать! И потому деньги носили сумками и мешками – как при вечно пьяном «царе Борисе» в приснопамятные точно такие же туманные девяностые! Так что история в стране нашей горемычной периодически повторяется, причем с тем же одинаково печальным или закономерным результатом. А теперь посмотрите внимательно сюда - на карте места тайных схронов разными крестиками отмечены. И по цвету они различаются, и по размеру. Значит, полковник Кобылинский хоть и надеялся на свою память, но все-таки, сдается мне, решил подкрепить ее некоторыми письменными доказательствами! То ли для истории, то ли для потомков своих непутевых…
- Когда приступим?! – Сразу же оживился разведчик. Мы сидим на берегу реки, у гранитного большого камня, где довольно сильное течение и в принципе не может быть крупной рыбы, и лениво взмахиваем удочками. Вокруг – ни одной живой души! Рыба здесь водится только мелкая – не больше ладони, и потому дворовые мальчишки, поначалу по привычке увязавшиеся за нами, вскоре отстали. Они подались в другие, спокойные, отдаленные и "более рыбные места". Сопровождающие нам попались ушлые – во всем они непременно искали истину, то есть такое умное и толковое объяснение, которое - в их глазах, разумеется, - оправдывало любой наш шаг. Естественно, и сейчас они, не мудрствуя лукаво, нашли вполне устраивающее их оправдание нашему мероприятию – «котам уличным рыбу зараз ловят, те мелкую сильно любят – ее жевать легче!»
- Выждем пару деньков для приличия, а потом попрем в дебри и болота, благо погода сейчас устаканилась просто  исключительная! – Я лениво потянулся, нехотя зевнул, а потом внимательно осмотрелся: вокруг ни одной трезвой души! Лето в разгаре – все люди сейчас делами заняты. Время такое – «день год кормит»! По реке в самых разных направлениях бойко снуют катера и лодки с бревнами, сеном, мешками, тюками и прочими хозяйственными грузами. Все сейчас делами заняты, и лишь только некоторые несознательные личности - мы втроем да еще несколько местных мальчишек и пенсионеров - часами терпеливо просиживают на берегу. Со стороны речных озабоченных работяг смотреть - счастливые люди!
- Экспедиция наша надолго затянется? – Деловито осведомляется Виктор. – Запасы наши истощились, так что придется кое-что из продуктов здесь подкупить, а это в свою очередь может привлечь внимание местной несознательной публики и породить нездоровый интерес…
- И вызвать определенное недовольство местного населения в связи с нехваткой продуктов и неизменным резким ростом цен на местном базаре, как это произошло в первое время по приезду бывшего государя императора с многочисленной семьей в славный город Тобольск! Ты это хотел сказать, молодой человек? – Я перекосил лицо. Виктор в ответ лишь картинно пожал плечами и развел руками – мол, что было, то было.
- Продуктов малость подкупим, но не здесь, а в некоторых других местах! – Тут же отреагировал Мишель. – И не сразу, а небольшими порциями. Так что, юноша, можешь сильно не  переживать – харчем мы себя надежно обеспечим. Меня сейчас другое волнует – как бы нами кто здесь не заинтересовался!
- А что, есть какие-то определенные данные?! – Тут же отреагировал на слова капитана разведчик.
- Пока ничего определенного нет, но что-то уж больно гладко все у нас получается! Как по нотам. Без сучка и без задоринки. Аж не верится! В жизни так не бывает…
- Бывает! Здесь все бывает! – Я поспешил развеять его сомнения. - Запомни, капитан, мы на Урале! В самом центре русского государства. «Урал – опорный край  державы!» А здесь и климат другой, и люди другие. Простые русские люди. Здесь - не горный дикий и своенравный Кавказ! Но осторожность все равно не помешает. Тут ты стопроцентно прав – нельзя исключать никакой случайности. И потому предпримем для начала, не откладывая в долгий ящик, к примеру завтра, две-три ложных лесных вылазки, показательные, демонстративные, но небольшие и непродолжительные, часа на три-четыре, чтоб притупить бдительность наших извечных конкурентов - пенсионеров и пионеров, а потом, дня через три, рванем, может быть даже  с ночевкой, в указанное полковником Кобылинским место. Надеюсь на этот раз все-таки на удачу! И на хороший улов. Премудрый Ванька-Каин монеты царские складировать не стал бы – не того размаха был человек! Да и вспомните – полковник наш драгоценности царские в банках и сундуках припрятывал. До лучших времен, как он надеялся! И вот теперь те времена, кажется, наступили…
Через три дня, в обычный будний день, рано утром, когда наши извечные сопровождающие или конкуренты, по версии хозяина Сан Саныча, спали в своих постелях привычным спокойным и безмятежным сном – они от нас этого никак не ожидали – мы втроем спокойно и деловито, как всегда, отправились с удочками на реку. Хозяин наш еще вчера куда-то отлучился по своим пенсионным делам, так что никто нам особо не мешал. И никто на нас не обратил внимания, благо все соседи привыкли к нашим таким частым и неожиданным визитам.
Однако если раньше мы всегда шли налегке, с одними лишь удочками или кошелками, то сейчас тащили с собой довольно много груза – палатка, продукты, шанцевый инструмент. Судя по карте, место очередного секретного клада полковник Кобылинский выбрал в глухом лесу, на берегу то ли речки, то ли ручья, в нескольких километрах от города. Интересно мне, однако – полковник был храбрым человеком, раз не побоялся один переться с царскими драгоценностями к черту на кулички! А время тогда было смутное или «туманное» – могли нехорошие люди его в этом темном диком лесу случайно увидеть. И порешить. Могли? Да запросто! Но не порешили. А может и не увидели, ведь он был специалистом по проведению тайных операций. Или судьба все-таки берегла его для других, куда более важных и нужных дел…
Рано утром, - солнце еще не встало, но уже было довольно светло - мы вышли со двора. Все вокруг спало блаженным предрассветным сном. Тишина была просто изумительной! Над рекой парил легкий белый туман, на востоке алой зарей разгоралось небо. Было довольно прохладно, и на кустах прибрежной травы ушедшая ночь щедро сыпанула серебро росы. Мы, не торопясь, дружно прошли к берегу, отвязали лодку, сложили в нее все свои пожитки и тут же отправились на другой берег реки. Все как обычно – в наших действиях не было ни суеты, ни спешки, так что если кто из жителей улицы и заметил наше столь раннее отправление, то ничего такого особенного при этом не подумал : какие-то залетные (ясное дело, что не местные) восторженные рыбаки-романтики собрались на утренней зорьке рыбкой побаловаться…
Виктор сидел, как всегда, на веслах, а мы с капитаном  внимательно смотрели на покинутый нами берег – заметил ли хоть кто-нибудь наше столь раннее отплытие? Река в этот предутренний час была совершенно пустой – ни катеров, ни лодок, ни рыбаков. Зеленоватая непрозрачная вода с едва заметным запахом тины – тысячи лет бежит она на север, к холодному ледовому океану. Если бросить весла, то и нас она легко понесет туда же, но разведчик мощными взмахами весел режет зеркало воды, уверенно направляя нашу посудину к желанному берегу. Странное дело, но весла при этом бесшумно поднимаются и опускаются. Мы сидим молча, не разговариваем. Мысли движутся в привычном направлении – что нас ждет впереди?
Наконец лодка ткнулась своим острым деревянным носом в противоположный речной берег. Мы выпрыгиваем из нее и разом, не сговариваясь, тянем ее по речному желтому крупнозернистому песку подальше от воды. Нашу посудину без нашего разрешения никто здесь не тронет, - здесь ведь Урал, а не многоязычная вороватая Москва или своенравный горячий Кавказ - мы об этом прекрасно знаем, но на всякий случай ее надо оттащить подальше от воды, чтобы большая волна – от круизного парохода или какого-нибудь другого гигантского океанского судна – не сбросила случайно лодку обратно в реку.
Теперь нам надо шустро собрать свои манатки и отправиться по указанному полковником Кобылинским таежному маршруту. Я осматриваюсь еще раз – никого и ничего! Хозяину нашему мы оставили в горнице на столе записку, так что волноваться, а тем более переживать, он не должен. Волноваться – и очень даже сильно - будут все местные многочисленные коты, когда в привычный закатный час они не обнаружат в заветном месте во дворе не только обязательной солидной порции свежей рыбы, но и своего ненаглядного кормильца! А это уже серьезно. У котов может инфаркт с горя приключиться!
Подобрав довольно увесистые рюкзаки, мы шагаем вслед за разведчиком, который впереди – как всегда бодро и легко – отмеривает бесконечные таежные сажени. Путь наш извилист и труден, потому как мы идем по лесу без дороги, напрямик, ориентируясь лишь по компасу.
Идем третий час как минимум. Идем неторопливо, внимательно осматривая окрестности, заглядывая во все потаенные уголки, ведь мы сейчас ищем грибы маслята или ягоды лесной земляники. Со стороны посмотреть – самые настоящие грибники или ягодники, но присмотревшись поближе, сразу поймешь – что-то тут не так, уж больно тихо и странно ведут себя эти грибники, то есть мы : ни слова, ни звука, ни одна ветка не треснет, ни один сучок не хрустнет, ни один камень не зашуршит. Лес шума не любит!
Идти нам до заветного места – судя по секретной карте полковника - примерно километров тринадцать-пятнадцать, может чуть больше. Часов за пять при таком неспешном темпе будем на месте. Через каждые полчаса делаем остановку – располагаемся в густом непроглядном синем ельнике или в зеленой калиновой гуще и минут десять - пятнадцать терпеливо ждем: не появится ли вдруг кто – нибудь еще, неизвестный, нежданный и нежеланный, вслед за нами, на этой дикой таежной тропе? Это тоже суровый и жестокий закон леса, и его обязательно всегда и везде надо соблюдать и выполнять, если, разумеется, собственная жизнь и здоровье вам сильно дороги…
Однако томительное сидение, как и следовало ожидать, не принесло нам никаких неожиданностей. За это время никто не появился на потаенной лесной тропинке, не прошел крадучись, не пробежал запыхавшись. Значит, нами действительно никто в городе не заинтересовался! И все же Виктор на каждом километре щедро сыпал порциями свою адскую восточную смесь – береженого бог бережет! Наши юные соперники могли отправиться, хоть и с некоторым опозданием, вслед за нами, когда проснувшись поздно утром, вдруг с изумлением выяснили, что нас нет нигде - ни на реке, ни в огороде. А для прирожденных рыбаков и охотников отыскать в хорошо знакомой тайге следы с помощью верного Дружка или Пушка особой заботы не составит, как здраво рассудили мои боевые товарищи. Я с ними тут же сразу и охотно согласился, памятуя с каким непередаваемым азартом или восторгом местные пионеры ринулись вместе с пенсионерами в сосново-березовую рощу за найденными там недавно маслятами…
Июньская жара, однако, дает о себе знать! Воздух чист и прозрачен, но не так прохладен, как нам хотелось бы. Деревья стоят словно колонны – ни шелеста, ни трепета. Я постоянно утираюсь полотенцем – лицо горит и пылает, но ноги пока не устали, так что можно смело идти вперед. Виктор иногда оборачивается и оценивающе смотрит по сторонам, вроде как бы просеивает подозрительные лесные квадраты и сектора, а на самом деле (а может мне просто кажется) он внимательно присматривается – смогу ли я так же резво и шустро топать и дальше или пора отдых деревенеющим ногам давать?
Березки, сосны, кедрач, елки, лиственница, осинник – все лесные породы растут вперемежку, словно пьяный ангел при сотворении мира перепутал семена и саженцы и, не долго думая, сыпанул щедрой рукой вокруг.
- О чем задумался, командор? – Неожиданный вопрос разведчика вывел меня из задумчивого состояния.
- Да вот соображаю – какой пьяный ангел лес здесь посадил! Все растет вперемежку. Не то что на древнем Демидовском тракте. Там все красиво и культурно!
- Так там же Никита Демидов сосны с березами сажал! А он в красоте толк понимал. Да и о своей репутации в глазах державы и потомков сильно беспокоился! Хоть и оболгали его потом большевики-интернационалисты во всех учебниках истории, а все равно ведь все местные мужики с уважением произносят его имя! Людей не жалел, было дело, но ведь великую идею в жизнь воплотил. И железо пек миллионами пудов для набиравшей силу и вес державы, и города строил, и березы сажал. А здесь все само собой выросло. По воле природы! Потому так и получилось. А что? Обыкновенная тайга – не хуже и не лучше, чем в других иных местах! Только деревья немного выше и толще. Значит, воды здесь больше…
- Далеко ли нам еще до цели?
- Да пару километров всего лишь осталось отмерить!
Итак, мы выходим на финишную прямую, и потому надо обязательно дать хороший крюк. Если вдруг кому-то взбредет в голову чудесная идея идти следом за нами, то пусть малость потрудится да попотеет, напрягая извилины! А мы за это время все свои следы заметем, вырытую землю спрячем в укромном месте и спокойненько двинем назад.
- Виктор! – Он удивленно оборачивается на мой громкий голос и тут же останавливается. – Поворачивай-ка, друг ты мой березовый, оглобли в другую сторону! Надо хороший крюк финишный дать, в пару километров. Как заяц зимой по первому снегу, малость попетляем по лесу. Ежели кому-то ударит в голову умная мысля идти вслед за нами, то пусть помучаются! Пусть немного, пару-тройку  часов, покружат за нами по этому чудесному лесу, лишнюю дурь выбьют из своих ног! А мы за это короткое время следы работы рук человеческих спрячем!
Разведчик в ответ лишь пожимает плечами и тут же резво заворачивает в сторону. Мы идем по тайге, не оставляя следов. Мы идем осторожно, обходя песчаные поляны и ложбинки с густой болотной травой – там след от башмака четко отпечатается. И надолго сохранится.
Нам это совершенно ни к чему! Нам не нужны свидетели! Мы никого не берем в напарники. И никому не собираемся доверять свою тайну. И ни с кем не собираемся делиться. Хоть и постоянно призывают народ к этому великие демократические умники. И потому идем-бредем, соблюдая предельную осторожность. Пора, однако, перерыв делать – жара замучила, она прямо-таки падает с небес, давит на спину, лицо огнем обдает. Куда нам спешить?!
   - Шабаш! Перерыв пятнадцать минут! Малость отдышаться надо! Жара доконала вконец! Так и похудеть можно! До обеда туда успеем дойти, так что нечего надрываться – не сорок первый все же на дворе! – Я первым падаю на прогретую жарким летним солнцем землю.
Песчаный холм, круто нависающий над всей остальной уральской тайгой, дает сверху хороший обзор, одновременно скрывая нас. Столетние гигантские сосны густо толкаются на самой его вершине,  так что в глазах рябит от оранжевых стволов. Песок покрыт толстым слоем отживших свой короткий век бурых иголок. Тут и там валяются во множестве коричневые расщепленные шишки. Наверное, местные таежные птички обедню устроили. Интересно, кто именно – кедровки, малиновки, зорянки или кто-то еще? Где-то в непроглядной зеленой гуще методично долбит ствол дятел. Интересно – отчего помирает дятел? От старости? Или все-таки от сотрясения мозга?
Прямо передо мною семенит ножками муравей. Спешит куда-то по своим страшно важным муравьиным делам. Я ставлю ему преграду – маленькую коричневую щепочку от старой сосновой коры. Муравей на мгновение задумывается, напряженно шевелит усами-антеннами, а затем уверенно обходит препятствие. Я опять ставлю заслон  на его пути, и опять он уверенно обходит его. А в третий раз он просто повернул назад! Видно, устал бороться с неожиданными препятствиями. А еще говорят, что  нет у них мозгов, соображать они не умеют…
– А не испить ли нам чаю, сказал однажды вечером старый граф молодой графине?! – Виктор выжидательно смотрит сначала на меня, потом на Мишеля.
- Дело хорошее! – Охотно соглашаюсь я, и разведчик тут же  начинает собирать в кучу валявшиеся на земле сучья и ветки, а капитан принимается строгать из молодого березняка рогатины для костра. Все сейчас при деле, лишь мне одному пока делать нечего! Придется тогда в подзорную трубу внимательно осмотреть близлежащие окрестности. Может, что интересное высмотрю?   
Зеленое море тайги! Да что там море – безбрежный и бескрайний океан! Ни одного видимого разрыва, ни одной проплешины. И тишина. Звенящая тишина. Непривычная и пугающая. Лес словно вымер. А ведь это обманчивое впечатление – вон там (я точно знаю) сегодня какая-то большая заезжая группа смуглых неразговорчивых парней, наверняка с югов, валит красавицы березы, а вот там другая бригада (теперь уже местная) рубит столетний кедровник. На карандаши надменным китайским мандаринам или на приклады для дорогих охотничьих ружей чванливым англичанам. Вот закроют у них охоту на лис – и у нас кедровник целее будет. Только когда это будет? И будет ли вообще?! Видать, местному руководству срочно живые деньги понадобились на какие-то свои неотложные дела, раз не хотят ждать даже до осени…
- Дождик врезал бы снова что ли! – Виктор лениво зевнул и сладко потянулся. – Как в тот четверг. А то что-то жарынь эта надоела уже. Достала! Доконала! Грибное время наступает, а грибов с гулькин нос. Видно, и вправду, говорят, что нигде порядка нет, ни на земле, ни на небе.
- Хватит базарить! – Прервал я его стоны. – Толку от твоих криков никакого, одна тоска, а на душе и без того погано. Наливай всем чаек, пока он не остыл. Перебьем жажду, а то вся душа моя пылает, вся душа моя горит...
Разведчик обиженно надул губы и начал не спеша разливать по титановым кружкам ароматный душистый чай.
Делал он это молча, но сосредоточенно – видно, и вправду обиделся. Я решил исправить свою оплошность.
- Странно и удивительно, братья славяне, но нам почему-то ни одного ручья с хрустальной горной водой не попалось по дороге еще. А ведь протопали мы с утра немало. Странное место полковник выбрал. Не правда ли?
- Да, интересное место! – Протянул Виктор. – Видно, сильно умные и знающие люди насоветовали полковнику Кобылинскому этот заколдованный край. Или ушлые…
- Ну да! Церковный владыка Гермоген, например! Никто иной лучше его все здешние окрестности не знал. И к тому же он открыто сочувствовал бывшему хозяину земли русской Николаю Второму, боготворил бывшего царя и не раз поносил большевиков – сионистов, людей безбожных или же иной веры. На проповедях в церкви поминал Николая Второго со всеми приличествующими титулами, чем доводил до белого каления «товарищей иноверцев» местных большевиков типа Немцова или Коганицкого! И помощь моральную бывшему царю оказывал и поддержку материальную. Даже, помнится, охотно подкармливал многочисленную царскую семью и не менее многочисленную охрану из припасов монастырской братии. Удивляюсь я, как это его большевики терпели…
- Жаль, нет с нами хозяина, - Виктор меня словно не слышит, - мы бы с ним сейчас великие соревнования устроили – кто больше выпьет!
- Чай – не водка, однако, много  не выпьешь!
- И тут ты совершенно точно прав: многоопытного кадрового советского замполита перепить – терпение надо иметь великое. Или агромадное. А вообще-то лично мне жутко интересно: кто победил бы в страшном поединке – наш дорогой боцман Бамбула или замполит Сан Саныч?
- И ни тот, и ни другой! – Прервал наш спор капитан.
- Это еще почему?! – Заинтересовался Виктор.
-  Потому что ни того, ни другого мы с собою бы в этот поход не взяли! Зачем нам лишние глаза и уши?
- А может нет там ничего? Пусто там?! – Виктор аж приподнялся на локте. - Может зря мы корячимся? Может все давно там уже выгребли ушлые людишки? Прижали полковника Кобылинского к стенке – он не выдержал и раскололся. Такое иногда бывает. Слаб человек, жить хочет и потому иногда не выдерживает…
- А вот это мы скоро проверим!
Мы не спеша допиваем душистый травяной чай, засыпаем песком догоревший костер, угли которого уже успели подернуться сизым пеплом, а потом присыпаем иголками и набрасываем сверху сосновые сучья и шишки. Теперь мало кто догадается, что здесь совсем недавно чаевничали люди. Пройдет мимо – и ничего, кроме кучки старых коричневых сосновых шишек, не увидит.
И опять вьется, петляет меж огромных медно- красных стволов извилистая наша дорога. Прямо над головой висит равнодушное летнее солнце. А хорошо оно печет! Я то и дело утираюсь полотенцем. Легкий приятный ветерок, который утром сопровождал нас, сейчас куда-то внезапно пропал. Воздух чист, прозрачен, недвижен. Никакого движения! Даже листочки берез и осин, которые трепещут от самого легкого дуновения, сейчас висят неподвижно. Жара прямо-таки плывет в воздухе. В такое время на берегу речки с удочкой надо сидеть или под забором в густых зарослях душистой смородины валяться!
- Шабаш! Пришли! – Командует разведчик.
Наконец-то дошли! Теперь можно сбросить на землю тяжелый рюкзак, размять плечи и внимательно осмотреться. Далековато, однако, забрался бывший гвардейский полковник Кобылинский! В самые что ни на есть дебри…
Мы стоим на вершине довольно большого холма, который кроваво-красной глиняной тучей навис над низиной. Слои глины на изломе хорошо видны. Внизу, у подножия этого холма, звенит приличный даже по здешним размерам ручей с прозрачной, как горный хрусталь, водой.
- Ты про ручей интересовался? Прошу взглянуть!
- Пескари! Надо же! – Изумляется Виктор.
Действительно, в воде четко видна стайка пескарей. Они пугливо шарахаются от любого нашего движения. Значит, вода чистая, в пищу вполне пригодная – пескари не выживут в мутной или грязной, а тем более чем-то отравленной, воде: в грязи и тине живут лишь караси. 
- Теперь надо по течению этого ручья или реки пройти две сотни саженей, упереться в большой гранитный камень и там копать! – Я даю ориентировку своим товарищам.
- Две сотни саженей – это сколько же будет на наши деньги, командор? – Тут же интересуется Виктор. – Четыре сотни метров что ли? Ну, так бы прямо полковник и написал, а то только голову людям задурил. До чего ж привычка у государевых людей такая дурная – что записки писать, что законы сочинять: такого там нагородят, что сам черт ногу сломит, пока разберет, что к чему! Каждое отдельное слово в законе я, как русский человек, понимаю. Но все вместе, эту писанину, осилить не могу! Мозгов моих не хватает понять, что они там написали! Как будто специально законы пишут так, чтоб их никто не понимал и поэтому не читал! Да еще такие длинные и запутанные, что пропадает даже желание их в руки брать!!
- Тихо ты, курский соловей!
-  Да нет здесь никого! Такая жара испепеляющая! Сейчас дураков шляться по лесу просто так нет. Либо грибы, либо ягоды, либо еще какой-то четкий материальный интерес. А просто так любоваться природой, наслаждаться лесом – уж извини. Времена Чехова и Пришвина прошли. Серебряный век кончился – теперь настали иные времена. И потому нас здесь никто не услышит – вон как ручей голосисто звенит! Так что можно душу отвести, никого не боясь. Нет, ты мне все-таки объясни – почему такие долбанутые законы пишут?!
- Чтоб дураки спрашивали!!
- Я серьезно, командор! – Похоже, малец готов всерьез обидеться на меня.
- Еще Александр Второй сказал, чтоб законы писались так, чтобы их никто не понял! Вот так и пишут с тех пор. Одно время большевики эту порочную практику поломали, помнишь их четкие и всем понятные лозунги: «мир – народам, фабрики – рабочим, землю – крестьянам!» Ну, тогда время было такое стремительное, некогда было писаниной заниматься - надо было страну завоевывать. А потом опять все вернулось на круги своя. Бюрократия победила! И таким пышным цветом расцвела, что пришлось три раза чистку устраивать. И сейчас тоже самое творится, потому как на смену коммунистическим старцам пришли внучки недобитых демократов и троцкистов. Например, новый «Трудовой кодекс», который сейчас вместо преподобного советского КЗОТа впарили, стоит тридцать рублей, три булки хлеба всего лишь. Сам закон стоит тридцать рублей, повторяю, а вот комментарий к нему тянет уже на все семьсот пятьдесят целковых! Чувствуешь размах и глупизну мысли?! Путем нехитрого арифметического действия имеем конечный результат – одно слово в новом законе требует двадцать пять слов комментариев! Вопросы есть? Вопросов нет! И дураку ясно, что если все законы будут четко и ясно прописаны, то куда же тогда девать огромную армию дармоедов – юристов, советников, судей?! Да за такое тебя смело можно приравнять к самым ужасным мировым террористам и привлечь «по полной»! На святое замахнулся, гад, самое желанное отнять хочешь!!
Мы идем по берегу этого безымянного лесного ручья, который причудливо извивается, то и дело резко меняя направление движения. Песок осыпается под нашими ногами, на травяном покрове появляются разрывы, но мы уже не обращаем же на это внимания – цель близка, теперь надо побыстрее добраться до заветного тайника!
Азарт охотника, как сказал бы доктор Кривопустов. Полдня мы уныло брели по тайге, а теперь, когда нашли, наконец, первый ориентир, когда забрезжила надежда, вдруг всем захотелось поскорее достичь тайника. Тишина вокруг первозданная – видно, так далеко никто из горожан не решается забираться. А вот полковник рискнул! Знать, обстоятельства его заставили…
- Вот он!!! – Разведчик хлопает рукой по большому камню, торчащему прямо из воды. – А может и не он??? Вон их сколько здесь развелось! Поди, узнай, который наш!
- Ладно, хватит горланить! Раньше начнем – раньше кончим! - Мы начинаем кромсать саперными лопатками зернистый желтый песок. Как ни стараюсь бросать песок в сторону, он все равно ссыпается к воде.
- Бросай в воду, командор! – Говорит Виктор, он орудует лопатой рядом. Капитан расположился в сторонке, в густых зарослях калины, сторожит подходы к нашему тайному карьеру, чтобы кто-то чересчур любопытный из числа местных жителей не подобрался случайно слишком близко к яме без нашего разрешения. Как в свое время премудрые коптяковские крестьяне под руководством лесничего Редникова в урочище близ Ганиной ямы…
Песок равномерно шлепается в воду, отчего она сразу же становится мутной. Пескари мгновенно исчезают. Течение сносит песок, но мы продолжаем набрасывать его. Кто сильнее – человек или река? Горка песка постепенно растет в воде, но сильное течение подтачивает ее, рушит нашу рукотворную песочную пирамиду. Пару кубометров грунта мы уже откидали – ничего нет! Впустую работаем?
Я молчу – я жду, когда Виктор выскажется.
А он продолжает так же сильно и равномерно швырять песок прямо в воду. Глядишь, так скоро там плотина возникнет! Или запруда. То-то пескари страшно изумятся, когда вода в реке или ручье вниз по течению вдруг пропадет. Ни о чем другом я сейчас не думаю. Яма растет прямо на глазах, а кладом и не пахнет! Даже намека нет.Может ложная закладка это? Может нас ввели в заблуждение?!
- Слышь, Виктор, может это ложный клад? Министр Ванька-Каин, говорят, был большой шутник!
- Зато полковник не был шутником!
Разведчик даже головы не поднял. Песок все так же равными порциями продолжает вылетать из ямы. Вода бурлит и пенится, муть тянется далеко вниз по течению. Надо нам спешить, пошустрее копать, потому как не исключено, что кто-нибудь шибко любознательный захочет узнать – а кто это мутит воду в жаркий полдень?!   
- Нет здесь ничего! – Я не выдерживаю первым. Злость распирает меня. – Пусто, как видишь. Зря стараемся. Зря время и силы тратим. Выходит, не тот это камень! То ли полковник что-то напутал, то ли мы неправильно отмерили расстояние. Кликни все-таки Мишеля, посовещаться надо! Нечего зря уродоваться, чай, не восемнадцатый год!
- Дай бумажку, командор! – Капитан долго вертит в руках листок с планом тайника. – Двенадцать шагов в сторону. По ходу солнца. А в какую именно сторону?
- Видно, очень спешил тогда полковник, - я спешу на выручку бывшему главному охраннику царской семьи, - а может и специально не указал – хотел, чтоб кладоискатели малость помучились. Да, чужая душа – потемки.
- Значит так, времени у него было мало, он спешил – долгое отсутствие могло большевиков типа Коганицкого натолкнуть на нехорошие мысли. Из этого следует, что клад должен быть где-то здесь!
- К тому же он явно не сильнее и не здоровее вас. Так что шибко большую яму он не мог выкопать при всем желании. – Тут же добавил я. – От этого и надо танцевать.
- Выходит, надо нам копать вон там и вон там...
И опять шуршит под натиском стали песок, опять шлепается в воду, поднимая брызги, и опять шарахаются в стороны успокоившиеся было местные пескари. Три кубометра речного грунта – песка и глины - мы с разведчиком уже перелопатили как минимум. Вода начинает проступать на дне ямы, значит, далековато мы забрались. Но опять здесь ничего нет! Кладом и не пахнет. Не там роем?! Или не так?!
- Мужики! – Капитан неожиданно нависает над нами горным орлом. – Двенадцать шагов может быть ведь и в противоположную сторону! И еще вопрос: а что именно считать ликом камня? И в какую именно сторону считать? Идем далее. Полковник был отнюдь не дурак, а потому здраво рассудил – течение здесь сильное, так что рано или поздно подмоет берег, обрушит его, и клад будет виден всем желающим! Поэтому надо попробовать малость покопать на противоположном берегу. Чем черт не шутит!
Виктор, чертыхаясь, снимает башмаки и лезет в воду. Я повторяю все его действия. Вода, однако, довольно прохладная, если не сказать ледяная. Вроде и солнце весь день висит на небе и прилично печет, но то ли лучи его не прогревают воду, то ли она подпитывается мощными холодными родниками. Выпьешь глоток – губы обжигает и челюсти сразу сводит, до того она студеная!
Мы пристраиваемся на противоположном, плоском и убогом, как блин, берегу, и начинаем копать. Но не видно что-то уже былого задора. Интерес как - то быстро пропал. Или иссяк? Я уже начал сомневаться в правильности нашей первоначальной оценки. А может мы неправильно шаги отмерили? Или не тот камень выбрали? Вон, чуть ниже по течению, еще один почти такой же торчит. А чем он хуже? Тоже приметный, тоже приличный! И ликом ничуть не хуже нашего. Да и этот ручей или река могли за эти восемь десятков прошедших лет поменять свое направление, сменить русло, пробить наконец себе новый путь, благо грунт здесь легкий – песок да глина, легко его можно размыть. Возможно такое? А почему бы и нет?!
Песок равномерно порциями вылетает из очередной, третьей по счету, ямы. Это только в кино кладоискатели сразу на бочку с драгоценностями натыкаются, потому как там режиссеру надо дорогую импортную кинопленку экономить, а мы тут уже второй час кряду корячимся – а толку никакого! Нет здесь ничего!!
- Пусто! – Виктор бросает свою лопату. – Попробуем еще раз. Только теперь в другом месте. Ну, не может быть, чтобы полковник нас обманул!
- Хорошо! – Соглашаюсь я, с трудом переводя дух. – Только надо бы малость отдышаться, а заодно и реке дать возможность вздохнуть, очиститься от грязи, а то бедные пескари уже как чумные, не знают куда деваться от незваных пришельцев!
Мы возвращаемся назад, капитан присоединяется к нам. С интересом сверху оглядываем берег – три огромные ямы, в две из них уже затекла речная вода. Может оно и к лучшему – не надо нам стараться следы «работы рук человеческих» маскировать, вода все сделает за нас.
- А мне все-таки интересно, - первым не выдерживает Виктор, - куда именно полковник запрятал клад? Чувствую, что здесь он, рядом, но вот где именно?!
- Перелопатим весь берег и тогда узнаем!
- Командор! Рано или поздно мы все равно найдем его, но хотелось бы поскорее да пошустрее – мне что-то не улыбается перспектива ночевать в этом богом и людьми забытом месте! Тут энергетика плохая. Спиной чувствую! Можно сказать даже, что жуткая. Аж волосы дыбом встают. Как в сильном электромагнитном поле. Так что желательно побыстрее и пошустрее с этим муторным делом покончить. Не вдохновляет меня этот загадочный и заповедный край!
- Тогда напряги извилины, раз не хочешь спину гнуть!
Где бы я на месте полковника клад спрятал?
Река (или ручей) может поменять направление, может подточить берег. Полковник наверняка все это учитывал. Значит, надо разместить клад так, чтобы твердо быть уверенным, что и через сто лет он окажется нетронутым. Наконец, крутой обрывистый берег может запросто со временем рухнуть – либо река подмоет, либо кто-то или что-то по нему с чувством прошагает.   
- Времени у нас мало! Солнце уже пошло на закат! – Я обвел взглядом своих боевых товарищей. – Поэтому требуется нестандартный подход. А для этого надо напрячь мозги. И воображение заодно. Повторяю, полковник был большой оригинал. Да и досточтимый Ванька-Каин ему под стать. В силу этого давайте вместе думать – где можно спрятать бесценный клад, да еще так хорошо и надежно, чтобы быть стопроцентно уверенным, что и через сто лет он окажется в целости и сохранности?!
- Надо попробовать под самим камнем! – Вдруг выдал умную мысль Мишель. – Такую большую глыбу не каждый боров способен сдвинуть с места. Да и вода ее не снесет.
- А как же насчет двенадцати шагов?
- Введение в заблуждение!
- Тогда за дело! Не будем терять время!
Мы с двух сторон лихорадочно обкапываем камень. Здоровенный, чертяка! Такой не просто сдвинуть даже двум здоровым людям. Да и кому он понадобится здесь, в глуши? Если кто-то вдруг и рискнет попользоваться, то есть в округе много других валунов. Да и зачем отсюда его тащить, если можно взять гораздо ближе к жилью?!
  Время не просто бежит – оно скачет. Стремительно и неудержимо, как бешеный конь. А мы пока ничего не нарыли. Все впустую. Даже намека на клад нет! Я уже потерял всякую надежду – видно, придется нам все-таки второй раз сюда наведаться – как вдруг моя лопата стукнула обо что-то твердое. Сердце обморочно упало – неужели?!
-  Что с тобой, командор?!
- Кажется, здесь!! – Голос у меня сразу сел. – Копай дальше ты, я не могу, сил нет! Только осторожнее, смотри, чтоб он тебя ненароком не завалил!
Виктор судорожно заработал лопатой. Песок словно пулеметными очередями вылетает из ямы. Через мгновение он отбрасывает в сторону лопату и выворачивает камень. Довольно внушительный тяжелый булыжник – круглый такой речной камень-окатыш. Следом извлекает еще один, только малость поменьше!
Странно, однако. Камни сами не могут попасть под речной валун, да еще на такую приличную глубину. Не могут они и почкованием размножаться – это только у средневекового бухарского шутника незабвенного Ходжи Насреддина большой медный котел для плова мог родить кувшин, а жестяной чайник – хрупкую пиалу!
- Виктор! А полковник, однако, был большой шутник. Он навалил на клад окатышей! Придавил или уплотнил. Так что шуруй дальше – скоро настоящий клад покажется!
Однако время шло, горка камней росла, а кладом и не пахло. Выходит, обманул нас полковник Кобылинский? А может все-таки прав наш разведчик – прижали его тогда, приперли к стенке яростные в своей классовой ненависти безжалостные люди (белые или красные – не суть важно), он не выдержал тяжких мучений и раскололся, и указал им заветный тайник, а они скоренько выгребли содержимое, а туда камней смеху ради набросали? Хорошо хоть простых речных булыжников-окатышей накидали, из числа местных, а не какую-нибудь очень интересную мину-ловушку, как в свое время мудрые древнеегипетские фараоны.
- Ладно, - я вытер выступивший на лбу крупный пот и оторвал прилипшую к груди тельняшку, - пойду сменю капитана на наблюдательном посту, а ты продолжай на том же месте и в том же темпе. У тебя хорошо получается, прямо как у Стаханова на коммунистическом субботнике. Сдается мне, что клад где-то здесь! Ну не мог полковник нас обмануть! Так что может что-то и нароешь…
Я наскоро ополоснул лицо ледяной водой и полез в гору. Подниматься наверх, однако, гораздо труднее, чем спускаться вниз! Ноги разъезжаются в стороны, глина срывается и огромными шматками катится в реку.
- Ну что там, командор? – Мишель пристроился в густых зарослях калины. Его не видать, даже если рядом пройдешь, зато он все и всех прекрасно видит.
- Пока ничего хорошего! – Уж как-то слишком обреченно произнес я. – Только сдается мне, что клад где-то рядом. Ну не мог полковник пошутить – время тогда было тревожное, смутное, туманное, да и спешил он. Ведь у него в запасе было несколько часов, иначе большевики могли заподозрить неладное. И потому особого выбора у него не было. Придется нам все-таки кругом все обкапывать. Или переносить свой визит на какое-нибудь другое время – малыш боится здесь ночевать, да и я тоже не горю желанием. Что-то место мне это не больно нравится! Плохая здесь энергетика. Так что давай решать, капитан!
- Дай карту, командор!
Капитан внимательно всматривается в рисунок. Потом поднимает бумагу и долго смотрит на свет. Я тоже всматриваюсь, но ничего странного не вижу.
- Все ясно! – Мишель возвращает мне бумагу.
-  Что ясно? Мне ясно только одно - ни черта не ясно!
- Ты посмотри внимательнее на свет!
- Посмотрел! Ну и что?
- Там подтерто что-то. То ли на изгибе само от времени проявилось, то ли специально сделали. В любом случае надо проверить.
- Короче: что именно ты предлагаешь?
-  Копать! Надо еще пару мест проверить. Время у нас еще есть, до заката далековато, так что рискнем. Мне тоже не хочется сюда еще раз наведываться. В любом случае до темноты с этим делом управимся. Ночевать здесь не будем. Перед заходом солнца вне зависимости от конечного результата поворачиваем оглобли назад, к дому. А пока попробуем еще пару мест расковырять. Оставайся здесь, командор, за дорогой присматривай, а я пойду малость малышу помогу, развею нагрянувшую к нему тоску.
Я медленно приземляюсь – заползаю вместо капитана под непроницаемый зеленый шатер пахучих калиновых кустов. С наслаждением вытягиваю натруженные ноги. Лучшего наблюдательного поста и не придумать. Подходы к нашему таинственному руднику отсюда просматриваются хорошо. Никто не прошмыгнет мимо меня незамеченным!
Прекрасное время - первые декады сибирского лета. Лес уже больше не меняется, деревья и кусты приобрели вполне летний вид, зелень из яркой и сочной изумрудной становится темно-зеленой. Травы тоже тускнеют. В разгаре цветения – бересклет. Сразу чувствуешь специфический дурманящий запах этих невзрачных красноватых цветков. Даже если сразу и не заметишь этот скромный куст, то по запаху узнаешь, что где-то рядом цветет бересклет. Пышно цветет сейчас и здешняя красавица – рябина. Рябиновые цветки пахнут тоже весьма специфично, и на этот запах слетаются многочисленные насекомые. Изящные белые цветки появились у ягоды брусники, этой вечной и неизменной спутницы светлого соснового бора. Они чем-то отдаленно напоминают цветы лесного ландыша, только расположены несколько иначе. Ландыш уже отцвел – этот изумительный белоснежный фарфоровый колокольчик на длинном тонком стебельке. Есть в этих изящных хрупких лесных цветах что-то загадочное, таинственное и привлекательное! К осени у ландыша широкие зеленые листья засыхают и созревают плоды – яркие оранжевые ягоды с ноготок мизинца. Их легко обнаружить в пожухлой осенней траве.
Кое-где пылит сосна – желтый порошок пыльцы заметен на листьях трав и на рукавах рубашки или куртки, если неосторожно заденешь ветку с молодыми побегами. Ель отцвела гораздо раньше, и теперь у нее подросли молодые шишки. Только они не торчат вверх, а свисают вниз. И цвет у них немного изменился.
Лето в разгаре. Скоро уже замолкнет соловей – этот довольно редкий певец здешнего леса. Песни его все короче и все реже. Гораздо реже слышен также и голос кукушки – лесной вещуньи. Интересно мне знать – какой век отмерила она бывшему гвардейскому полковнику Кобылинскому, когда он точно так же, как и мы сейчас, осторожно и напряженно, в далеком восемнадцатом году закапывал здесь бесценные царские фамильные сокровища?!
- Командор!! – Тревожный голос Виктора прерывает мои грустные размышления. Что-то случилось? Или кого-то черт принес по нашу душу? Откуда?! С моей стороны все чисто! Неужели кто-то нежданный незаметно подкрался с другой стороны?! Я немедленно выползаю из зарослей и бегом устремляюсь к ручью.
- Вот полюбуйся! – Малыш держит в своих вытянутых руках небольшую деревянную бочку, темные бока которой довольно сильно тронуты подземным тленом. На первый взгляд бочка как бочка – в таких деревянных посудинах в наших среднерусских деревнях бабы обычно огурцы на зиму солят, а здесь, на Урале и в Сибири, – грибочки или клюкву. На любителя, как говорится. Полковник, однако, засолил в ней дорогие и редкие царские драгоценности. А может еще что-то. И потому надо тайник этот вскрывать с предельной осторожностью! Чем черт не шутит…
- Поставь ее на землю, - командую я сверху, - а теперь аккуратно и осторожно ножом открывай крышку. Я не исключаю наличия сюрпризов. Время было жуткое, время было страшное, так что человеческая жизнь была не в цене.
- Нет! – Мишель тут же перебивает меня. – Раз уж ты предполагаешь наличие сюрпризов, тогда надо вскрывать не крышку, а боковину. Так безопаснее!
Виктор осторожно потрошит ножом прогнившие бока этого скромного произведения какого-то безвестного местного деревенского бондаря. Труха сыпится, а потом… А потом оттуда посыпалась земля! Обыкновенная земля.
- Разрази меня гром!!! – Отчаянно и виртуозно матерится разведчик. - Да это же земля!! Кошмар! Нет, вы только посмотрите – земля! Точно!! Обыкновенная земля! Какого черта ее сюда напихали?! Шутники хреновы, демократы поганые! Умники - разумники! За ногу бы вас да об сосну! Может тогда шутить перестанете?!
- Хватит зря воздух сотрясать, как Моисей аравийскую пустыню! Ломай побыстрее боковины! – Командует теперь капитан. – Смело ломай! Энергичнее! Ничего не бойся! Там нет ни гранат, ни снарядов – там будут только стекляшки, те самые, долгожданные царские!
- Почему ты так решил?! – Виктор в нерешительности стоит над обреченным бочонком.
- Камни со временем стареют, как и люди. И точно так же, как и люди, подвержены всевозможным болезням. И поэтому их лечат. Самыми разными способами. Так сказать, народными методами, проверенными годами и даже столетиями. Топазы, например, запекают в белый хлеб, бирюзу дают на время проглотить деревенскому гусю… 
  - Вспомнил! – Радостно вскрикнул Виктор. – Читал когда-то в далеком детстве, в золотые школьные годы! Но только теперь я, наконец, понял, зачем премудрый сыщик мистер Шерлок Холмс из туманного Лондона дал проглотить деревенскому гусю голубой карбункул! Только теперь до меня, наконец, дошло!!
- Но самое лучшее и самое доступное лекарство для драгоценных камней – обыкновенная сырая земля. Она и блеск восстанавливает, и прозрачность камню возвращает. Может, сам полковник Кобылинский про это знал, а может, премудрый Ванька-Каин ему подсказал. Я не исключаю также, что и бывшая русская царица и бывшая немецкая принцесса Александра Федоровна могла дать достойный совет бывшему полковнику, как надежнее и лучше сохранить фамильные драгоценности. Немцы, должен сказать, – большие специалисты по этой части…
- Да, дела-делишки!! – Протянул разведчик и начал ножом осторожно расширять отверстие в боковине. Земля высыпалась оттуда тонкой струйкой, но камни почему-то не падали. Похоже, этот факт удивил не только меня, но и Виктора. – А где же стекляшки? Что-то их не видать!
- Вполне возможно, - пояснил Мишель, - что камни находятся в холщовых или кожаных мешочках, так что если и выпадут оттуда, то отнюдь не сразу! Давай тряси!
- «Великий Могол», «Звезда Африки», «Граф Орлов», «Великий герцог Тосканы», «Слеза Богородицы», «Иоанн Златоуст», «Регент», «Санси», «Схимник», «Светлейший», «Империал», «Андрей Первозванный»?! – Виктор тут же скороговоркой перечисляет знаменитые и именитые камни. Я про многие даже и не слыхал! Читал, разумеется, в разных романах и про сапфиры, и про изумруды, и про рубины. Знал также из школьного курса, что дарили русскому царю всевозможные камешки – то в знак спасения от резни озверелыми соседями, то за растерзанного русского дипломата. Однако отстал я от своих боевых друзей, сильно отстал. Кажется, я не знаю и пятой части того, что они знают! – Интересно мне, все же, какие именно здесь имеются? Царица, надо полагать, толк в драгоценностях знала, так что абы что не приобретала. Да и  наш Ванька-Каин был крупный специалист в этом деле…
- А это мы сейчас проверим! Давай потроши веселей!
Виктор осторожно разламывает бочонок. Доски даже не трещат – дерево прямо-таки рассыпается у него в руках. Вот в куче земли мелькнул мешочек, потом другой, третий!
- Развяжи! – Командую я разведчику. Тот раздирает ткань – на ладони искрятся, резвятся, переливаются всеми цветами радуги разноцветные камни.
Я разочарованно повел носом – я ожидал увидеть здесь камни размером если и не с куриное яйцо, то хотя бы с мелкий лимон или крупный грецкий орех! Как в ярких детских фильмах-сказках! Или в забавных старых французских кинокомедиях. Там камни чуть ли не с кулак величиной то из аккумулятора вынимали, то из рулевого колеса вытаскивали. А здесь – горстка обыкновенных, не сильно крупных разноцветных стекляшек. Размером с фалангу пальца, а то и с ноготок. А люди из-за них с ума сходят, друг друга безжалостно травят и режут…
Видно, мое горькое разочарование не ускользнуло от внимательных глаз капитана, потому как он улыбнулся и тут же добавил снисходительно:
- Зря переживаешь, командор! Этим камням просто цены нет. Каждый из них тянет на миллионы и даже на десятки миллионов «вечнозеленых»! Каждый из них чемпион в своем классе, то есть первый в так называемой табели о рангах. Запомни, командор, абы что – я имею в виду сейчас драгоценные камни-середнячки - попасть в царскую сокровищницу не могло. Отбор был строгий, очень строгий, если не сказать строжайший! Туда ведь отбирали самое-самое! И не только сами самодержцы. Вековое наследие предков, дар не всегда дружественных соседей, дань покоренных народов и государств – все здесь первосортное, превосходное, отборное, то есть самого высшего качества. Прямо кусок от сердца отрывали, когда в руки великому московскому князю или русскому царю отдавали, чтобы умилостивить кровожадного победителя или великого благодетеля. В средневековом Тегеране толпа озлобленных религиозных фанатиков растерзала по наущению тайных английских агентов выдающегося русского дипломата и писателя Александра Сергеевича Грибоедова, того самого, что написал знаменитую комедию «Горе от ума», и персидский шах вынужден был, скрепя сердце, преподнести русскому царю самый большой алмаз из своей коллекции. Иначе большой войны не избежать!
 Уж таковы были тогда правила или нормы межгосударственных отношений. Правители наши российские в этих делах хорошо разбирались! И в камнях тоже здорово разбирались! Один всем хорошо известный Алексашка Меншиков, подручный императора Петра Первого, в молодости бывший продавец пирожков на базаре, чего стоил! Как - нибудь на досуге расскажу тебе историю его жизни – ахнешь, когда узнаешь, сколько денег и камней он из казны выгреб да за кордон сплавил! Хоть озверевший от такого великий государь Петр Алексеевич и лупил его нещадно всем, что под руку тогда попадало - и пищалями, и мундирами, и кнутом, как простого холопа, но это мало помогало. Что поделаешь – слабость у него к стекляшкам! Когда после скоропостижной смерти Петра в 1725 году светлейший князь Меншиков попал в опалу, новая власть все у него выгребла – несколько пудов всевозможных побрякушек: табакерки, кресты, звезды, трости, пряжки. А когда его в ссылку в Березов новые власти отправляли, то еще на пять миллионов золотых рублей отобрали всевозможных  драгоценностей!
-  Вот это размах!! – Не удержался я от комментария, услышав про размер похищенного. В те годы корова не больше трех рублей стоила!
-  Но и это еще не все! – Виктор приободрился, видя, с каким неподдельным интересом, забыв все на свете, я его слушаю. – За кордоном, в туманном Лондоне да желанном Амстердаме, он припрятал деньжат себе на черный день, совсем немного, всего ничего, как сейчас наши олигархи говорят, или треть примерно всех тогдашних российских наличных – а это без малого девять миллионов золотых рублей! Ох, и шельмец был, ох, и шельмец!!
- Это что-то смутно мне напоминает! Вроде как наши незабываемые ельцинские девяностые! Лихие, угарные, убойные или бандитские – придет время и их наши «властители дум» обязательно как – нибудь звонко обзовут. Хрущевскую дурь оттепелью обозвали, а она больше на распутицу похожа была. А брежневские годы, которые в памяти всех советских людей остались золотым веком, обозвали застоем. От большого ума, надо полагать…
-А вот их-то, деньжата эти, новые царские чиновники, как ни бились, так и не смогли вытрясти!! – Виктор дождался паузы в моей длинной и путаной речи. - Западные банки и закладные дома без разрешения самого хозяина не давали и гульдена его якобы законным и доверенным представителям. Уперлись – и ни в какую!
- Ну и что, вернули?! – Заинтересованно спросил я.
- Разумеется!! – Лицо его тут же расплылось в само- довольной улыбке, словно это не государевой казне, а ему лично или его родственникам тогда фискалы царя вернули награбленное. – Наше государство, хоть царское, хоть пролетарское, хоть дермократическое, при желании может многое. Была бы воля у первого лица государства, так они все сделают! Моментом! Мигом!
- Тут ты прав, как никогда!
- Вернули все сполна!! До последнего рубля! Ничего на западе не оставили. Но для этого провернули небольшую политическую комбинацию – женили одну из дочерей светлейшего князя Алексашки Меншикова на каком-то близком родственнике всесильного тогда регента Бирона. Свадьба дочери ознаменовалась возвращением из лондонских банков всех украденных или вывезенных, считай как хочешь, российских денег и драгоценностей, а из Березина – всех родственников бывшего светлейшего князя Меншикова, как говорят знающие люди... 
- Слабость эта у всех наших верховных правителей, как только они на трон вскарабкаются, что-то больно быстро проявляется! Прямо болезнь какая-то – хапнуть и за кордон! А того не понимают, что если режим в стране вдруг переменится, то мигом ведь все отберут! Сколько уж раз их премудрые англичане да хитроумные французы, дорогие наши союзнички, учили-учили, учили-учили, да все без толку! Урок этот не пошел в прок нашим вороватым правителям!!! Ни тем, давнишним царским, ни этим, свеженьким демократическим. Наследственное  это у них что ли?! Или это не лечится?!
- Конечно!! – Разведчик опять улыбнулся, но на этот раз саркастически. – Ты вспомни фамилии тех великих деятелей, февральских да октябрьских, что две кровавые революции в один год в стране родной свершили, да сравни их с нынешними – что-то уж больно много совпадений! Прямо мистика какая-то, то ли чертовщина, то ли еще что: Березовский, Харитонов, Немцов, Лебедев, Шейнис, Вьюгин, Шустер, Окуджава, Лившиц, Кудрин, Иванов, Абрамович, Рыбкин, Шаронов, Сахаров…
-  Ты хочешь сказать, история повторяется?!
- А камни хороши!! – Капитан пересыпает камни из одной ладони в другую и словно не слышит нас. - Давно я таких не видал!
- Интересно, однако! – Я перекосил рожу. – И где ты, уважаемый, успел ими полюбоваться?!
- Было дело!! – Уклончиво ответил он. – В руках не держал, но близко видел! Да, хороши камешки! Прямо хоть бери да на всемирную выставку в Париж или Амстердам вези! То-то у нынешних мировых буржуев глаза на лоб от изумления вылезут!!
- А на сколько все это царское добро потянет?
- Всего здесь, даже на прикидку, ценностей не меньше, чем на пятьсот миллионов!
- Сколько?! А ну повтори!!!
- Всего на полмиллиарда «вечнозеленых».
- Да ты, наверное, шутишь?!
- Повторяю, на прикидку, на глазок – здесь примерно на пятьсот миллионов! А может даже и больше. Точную сумму может назвать только узкий специалист.
- Ни хрена себе!!! – Я рукавом вытер мигом вспотевший лоб и даже невольно оглянулся. Но кругом никого не было. Только мы втроем да звенящий рядом безымянный ручей с ледяной родниковой водой, а в нем равнодушные к нашим бедам и радостям премудрые пескари, обеспокоенные, похоже, только исключительно чистотой родной водной среды.
- Но дело ведь даже не в физической цене этих избранных камней – дело в их гигантской исторической ценности. История сама по себе – вещь дорогая, это было всегда, но особенно сильно сейчас наблюдается, причем повсеместно - прямо-таки поголовно у всех народов, больших и малых, проснулась какая-то неимоверная тяга к своему великому историческому прошлому. И чем меньше и мельче народ, тем сильнее у него это желание! Так что заявленную первоначально цену можно смело утраивать. Посмотри внимательнее, командор. Какая игра цветов, какая гамма!! Глаз невозможно оторвать!!!
- Ну да, великолепный огонь, неотразимый блеск, ослепительное сияние! Совсем как в милой сердцу детской сказке про храброго Синдбада-морехода. Только на востоке так умеют хвалить. А что это за камни? Я в молодые годы тоже ходил кое-куда на экскурсии, тоже кое-что смотрел, но ничего подобного даже и близко не видел. Разве что в кино! Но ведь там обычно, ну ты же знаешь и сам, всякие - разные муляжи или стразы снимают, а их можно любого цвета и любого размера изготовить – хоть с куриное яйцо, хоть с гусиное, хоть со страусиное…
- Камни самые разные, как видишь. И по цвету, и по размеру. Сейчас можем только гадать, откуда и когда они попали в царскую копилку. Возможно, один из них украшал посох патриарха Адриана, другой находился на рукояти посоха самого Филарета, а остальными в разное время, разумеется, любовались другие, не менее известные миру и истории люди - Карл Великий, Мария Медичи, Генрих Четвертый, Вильгельм Барбаросса, Оливер Кромвель, Петр Первый, Екатерина Вторая, Архиепископ Иоанн Златоуст, наконец французский император Наполеон Бонапарт! За эти великие бесценные  исторические реликвии те же гордые тевтонцы, надменные французы или загадочные индусы готовы отвалить во много раз больше их физической стоимости, потому как для них это – не просто редкий и дорогой камень, а Символ, то есть национальное достояние, национальная гордость или даже национальная святыня! И потому за ценой они не постоят…
- В другой раз, когда будет свободное время, я тебе такого про камни расскажу, что ты просто ахнешь, командор! – Тут же охотно добавил Виктор. – За каждым таким камнем тянется очень большая история. Каждый такой камень правители, им владевшие наделяли магическими свойствами. И сами в это верили, и всех подданных заставляли. И если камень пропадал, то правители за голову хватались – значит, случится что-то страшное! Да часто это и случалось. То ли и вправду камень как-то влиял на судьбу страны, то ли просто правители от горя теряли голову и совершали непоправимую ошибку. Кто ж точно знает?! Но вот последствия этого очень четко отпечатывались и в памяти этих правителей, и в истории. А это в свою очередь еще больше мистики добавляло камню. И потому за каждым камнем тянется очень длинный след. Часто кровавый. Уж так устроена вся мировая история последних десяти земных неразумных веков…
- «Вызывает антирес ваш абчественный прогресс!» – Я тут же повернулся к разведчику. – Интересно мне, однако знать, где ты успел к камням приобщиться в свои молодые годы?! Мало того, что три языка знаешь, так еще и в камнях разбираешься. И даже их подноготную можешь описать! Я за свою сорокалетнюю нынешнюю жизнь три довольно приличных учебных заведения закончил да так толком ни в чем и не разобрался – ни в языках, ни в камнях, ни в грунтах. Поверишь, каждый день до часу ночи сидел над учебниками, а толку, выходит, никакого…
- Ну говорю ж тебе, командор, - он даже обиженно крутнул головой, - соседи у меня хорошими учителями были, да и родная бабка приложила руку. Правда, в отличие от командира, я никогда еще вживую такие редкие камни не видел. Знаешь, не пришлось как-то, не сподобилось, как говорила моя столетняя бабка! Не довелось, к великому сожалению. Мелкие видел. Много раз. И даже в руках держал. Дед мой как-то алмаз купил – давно это было, сразу после войны, он стекла оконные всей деревне резал им. А стоил алмаз тогда как три хорошие породистые коровы! Так что я с детства с этим делом малость знаком. И пробовал даже кое-что обтачивать, так себе, разные поделочные вещицы для себя и для товарищей из не слишком дорогих материалов. А вот такие исключительные экземпляры впервой вижу. Теоретически меня подковали, на пальцах все рассказали, а вот руками попробовать не дали. Не нашлось, понимаешь, на моей родине поблизости ни приличного музея, ни порядочной церквушки, ни исторического клада…
- И еще один вопрос у меня вскочил – почему попы да цари к драгоценным камням так «неровно дышат»?
- С царями и шахами все ясно – какой правитель не мечтает о славе и богатстве, чтоб слух о нем прошел по всей земле великой?! А вот насчет служителей культа дело гораздо сложнее. Это Христос был босым и в рубище, а все остальные проповедники пошли по несколько иному пути – все ходят в злате и серебре. И еще драгоценные камешки собирают. Не себе в карман, разумеется, а на оклады икон, на чаши и прочие церковные причиндалы. Так с древних времен повелось. Про это тебе малыш как-нибудь на досуге расскажет – он, похоже, большой спец по этой части!
- Я тебе такого расскажу, что ты ахнешь!!
- Вера – то, что скрепляет народ, нацию в единое целое. Вспомните историю – строят мужики-переселенцы на новом месте, в чистом поле или глухом лесу, деревню. В далекой таежной Сибири или в степном Казахстане. И что они первым делом ставят? Правильно! Храм божий! Чтоб было где всем вместе собраться по праздникам, о душе своей подумать, родичей помянуть, очиститься духовно. Вот потому все самое ценное и дорогое в церковь несли. А может иного и быть не должно? Иначе никакого почтения у рядовых прихожан не будет?! Храм божий – не кабак или чайхана! Это - для души!!! А у русского мужика – душа всегда на первом месте…
- «Сеять разумное, вечное, доброе»?!
- Тут все должно внушать простому человеку священный трепет! Все должно ему демонстрировать кратковременность земного бытия и вечность души. С замиранием сердца должен входить туда и одухотворенный выходить. Очищенный, успокоенный, настроенный только на высокое и светлое. Может поменьше грешить после этого будет и побольше работать. А это и в его интересах, и в интересах страны и правителей. Да и в божьих тоже!
- Ну да, привезенные американцами и немцами большевики-иноверцы отменили в семнадцатом царя и Бога, и все наперекосяк сразу пошло! Отменили старое, а нового не дали. Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь, как сказал в свое время наш замечательный поэт А.С. Пушкин. Видно, я не там учился. Или не тому…
- Какие наши годы, командор! Успеем, дай срок!
- Скажи-ка, дорогой мой, а как все-таки бриллиант из камня получается? – Мне просто интересно знать, другого случая расспросить может и не быть. – Я понимаю, что нам сейчас  надо спешить, но минуту времени можно выделить для такого дела – интересно все-таки!
- Обыкновенной огранкой. Обтачивают, как зубы в кресле стоматолога. Но это очень тяжкий и кропотливый труд. Ручной труд! Усидчивость, большое терпение, мастерство. И очень-очень крепкие нервы. В руку толщиной! Чтобы получить хороший, красивый и дорогой бриллиант, то есть так называемый элитный, надо добиться высоких значений в четырех критериях: прозрачность, масса, форма, огранка. Первые два перечисленных выше показателя зависят исключительно от игры природы, от воли случая, – тут, как говорится, ничего не поделаешь. Вторые два – уже от мастера. Чем крупнее и прозрачнее камень, тем он дороже. Есть цветные камни – лимонные, водяные, черные, сапфировые. Есть камни с вкраплениями. Есть совершенно чистые. В разных регионах, в разных странах - разные камни. На острове Цейлоне, например, одни встречаются, на Мадагаскаре – другие, а на Урале – совершенно иные. Все здесь зависит от климата, местности, почвы. А вот искусство огранки зависит исключительно от мастера и передается по наследству! Семейная тайна, так сказать. Она тщательно сохраняется и передается из поколения в поколение. Правда, есть уже заменители или помощники - специальные устройства – компьютерная разметка, лазерная огранка, но все равно и сейчас еще многое зависит от мастера. Человека пока заменить не в состоянии ни одна машина, даже самая умная и совершенная!
- Значит, драгоценные отборные камни ежегодно пополняли казну, приумножали богатство и славу державы. А скажите мне  - камни из царской копилки пропадали?
- Было дело! – Капитан слегка дернул плечом. - Наши царские министры от большого ума решили как-то изумить манчжурского богдыхана. Они тогда железную дорогу строили через Манчжурию, напрямую к порту Владивосток, а надо бы сразу по Амуру строить, по своей родной территории. Потом все-таки по Амуру построили, но слишком поздно, когда войну японцам уже проиграли. Местный важный князек, какой-то мелкий китайский богдыхан,  долго любовался коллекцией редчайших камней, а потом взял самый большой изумруд, приподнял его, посмотрел сквозь него на свет и тут же уронил камень в широченный рукав своего громадного шелкового халата. И ушел, не прощаясь! По-английски! И никто не рискнул ему вдогон даже слово сказать. Так и пропал камень! В Китае ни одно дело без взятки не делалось тогда, вот он и посчитал своим долгом хоть что-то прикарманить, так сказать, отщипнуть кусочек, тем более из такого богатого собрания. Но наши царские умники все-таки должные выводы сделали - после этого случая больше никому из местных князьков или богдыханов ничего ценного и дорогого не показывали! Урок, как видишь, хоть тут пошел им впрок…
- Говорят, каждому месяцу соответствует свой камень? - Тому, кто появился на свет в январе, соответствует жаркий красный гранат – среди трескучих морозов и непроглядных синих метелей холодного января так радует глаз жар русской печки! «Он словно уголь горящий лучи во все стороны мечет!» Так про него в старину писали. Аметист – камень февраля. Соответствие лилового аметиста предстоящей весне навеяно самой природой. С юга Европы, с древней Эллады, пришло и название этого камня. Аметис-так звали одну из нимф, спутниц богини Артемиды. Она очаровала бога вина и веселья Диониса. От притязаний веселого бога ее спасла Артемида, она превратила красавицу в холодный блестящий кристалл цвета весенней фиалки. Яшма – камень весеннего марта. Всех цветов этого камня не перечесть, но среди них излюбленные – сургучно-красная, охряно - золотистая, фиолетовая. Горный хрусталь- камень апреля. Название происходит от греческого слова «крюсталлус» - что значит «лед». Сочная зелень изумруда вызывает в памяти майские луга! В средние века изумруд признался весьма могущественным, считалось, что он придает человеку талант, внешнее изящество, внушает чувство собственного достоинства. Агат – первый летний камень, разновидность халцедона. Полосатые камни – черно-белые, красно-бурые и белые слои. Камни мира и любви, защищают от колдунов и вампиров. Нам бы, кстати, они не помешали сейчас! О жарком июльском солнце напоминают кроваво-красные рубины. Рубин – это камень власти! Камень последнего летнего месяца августа – сардоникс. Слоистый пестрый камень, способствует омоложению, избавляет от страха перед будущим. Это один из оберегов. Хризолит – камень золотого сентября. Очень редкий драгоценный камень, похожий на зеленый гранат, связан с любовными проявлениями. Гасит ссоры, способствует семейному счастью. Аквамарин – камень октября. Нежно-голубой, цвета морской волны, отсюда и название. В переводе с латинского означает «морская вода». Это любимый камень моряков и путешественников. Имя ему дал древнеримский мудрец Плиний. Топаз – камень тех, кто родился в ноябре. По цвету желтый, розовый. Камень разоблачения тайн, камень криминалистов и гипнотизеров. Голубая бирюза – декабрь. Под цвет снега и речного льда. Он дарит людям храбрость!
- А какой самый большой камень на свете?
- Некоторые кристаллы, например, горного хрусталя, изумруда или аквамарина, достигают гигантских размеров – иногда встречаются глыбы длиной более метра. В музее Петербургского горного института находится кристалл аквамарина длиной 125 сантиметров! Скипетр польского короля Станислава выточен из такого цельного камня. Длина его тридцать сантиметров. Сейчас он находится в Оружейной палате Кремля. В короне английских королей вмонтирован индийский аквамарин весом двести граммов. Один из крупнейших в мире, если не самый крупный, кристалл аквамарина обнаружен в 1910 году у реки Мукури в Бразилии. Вес его без малого составил сто одиннадцать килограммов! У нас же самый крупный аквамарин был найден в далеком 1796 году в восточном  Забайкалье весом в 82 килограмма! На Алтае, несколько позже, был найден камень длиной 61 сантиметр и шириной 15. А самые красивые камни обнаружены в Ильменских горах, что на южном Урале, тоже в далеком 1843 году. Самый крупный из всех известных алмазов - «Куллинан», найден в копях Южной Африки в январе 1905 года. Весил «Куллинан» 3106 каратов. Хозяин шахты назвал алмаз своим именем и тут же продал его, от греха подальше, правителям бантустана, а те преподнесли его в дар английскому королю Эдуарду Седьмому в день рожденья в знак признательности и благодарности за предоставление бантустану местного самоуправления. Король тут же, не мудрствуя лукаво, приказал распилить уникальный камень с тем, чтобы вмонтировать его осколки в свою имперскую корону. В результате кропотливого труда из одного крупнейшего камня было получено девять крупных и девяносто шесть мелких, они и украсили корону и скипетр английского монарха. В России самым крупным и самым знаменитым считается алмаз «Орлов». Он был найден в начале шестнадцатого века в Индии, переправлен в Амстердам, где его выкупил граф Орлов и по приезду в Россию подарил царице «матушке Екатерине». Она приказала придворным ювелирам вправить его в свой золотой державный скипетр. Кстати, этот бесценный бриллиант входит в число семи самых именитых камней алмазного фонда  державы…
- Все в прошлом что ли?! – Язвительно спросил я. – А в наши годы что, так ничего и не нашли? Выходит, демократические девяностые годы так и останутся в памяти потомков лишь как лихие бандитские?
-  На Кимберлитовой трубке «Юбилейная» в Якутии добыт алмаз весом в 94 карата, который назвали именем знаменитого русского хоккеиста Анатолия Фирсова…
- Ладно, степные сизые орлы! – Я с сожалением осмотрел окрестности. - Я так думаю, что пора нам крест на этом деле ставить, хоть и очень интересно вас слушать! Но время не ждет - солнце клонится к закату. Вот вернемся в родные края, тогда вы мне все подробно, обстоятельно и толково расскажите. Потому как вижу я сейчас, что я единственный из всей нашей команды – полный профан в этом деле! Так что оды камням будем петь потом, а пока необходимо срочно все здесь привести в полный порядок, в первозданное состояние, все лишнее убрать и желательно подальше, да так, чтобы никому и в голову не пришло, что здесь недавно хозяйничал кто-то! Не будем нарушать самое первое и самое главное правило любого разведчика и кладоискателя – следов не оставлять! Как бывший гвардейский полковник Кобылинский с непревзойденным Ванькой Каином в свое время.
- Слышь, командор, - разведчик крутит головой по сторонам, - не мог полковник этот бочонок сюда на своем горбу приволочь! Уж больно тяжелый он!
- Значит, прикатил! – Мне не терпится поскорее завязать, а разведчик пристает с дурацкими, не имеющими к делу прямого отношения, вопросами.
- По горам да болотам? По этому дикому лесу?
- Нет, по скоростному шоссе! Как в Берлине!
-  Сомнительно, однако. Даже для меня, молодого и здорового, этот груз явно великоват, а что ж тогда про тощего царского полковника говорить?!
- Короче, юноша! И без выкрутасов.
- Значит, лошади были в операции задействованы.
- А теперь по-русски, просто и ясно, мне объясни, чего ты хочешь? Или что тебя смущает?
- Лошади должны быть задействованы. А лошадей тогда, повторяю, достать было непросто – все они были конфискованы на нужды фронта, все состояли на учете, да и наверняка за полковником следили. Вспомни, большевики ужесточили контроль в последние месяцы – товарищи Немцов, Хохряков, Коганицкий, горя лютой классовой ненавистью и желанием отомстить за вековое угнетение своих богоизбранных сородичей, резко усилили внимание семье забытого было бывшего русского царя. Значительно ужесточили режим содержания, запретили свободный выход в город не только царской семье, но даже всем поголовно слугам царя и охранникам. И до этого они в церковь с разрешения местного большевистского совета ходили, а теперь совсем запретили...
- Ну да, а вот в синагогу бы отпустили!
- Отпустили бы, но стояли бы все равно рядом! Уж такой у них характер. Видно, что-то пронюхали!
- Уж они были отнюдь не дурнее нас с тобою.
- К тому же знали, что рискуют своей головой! Вспомни, какое это было время. Монархисты в открытую в городе кучковались, деньги собирали, листовки раздавали, об их планах даже на базаре говорили. Да и местные зажиточные мужички, а их там было большинство, не сильно любили большевиков за поборы и конфискации. Им прежний режим был гораздо милее! И потому большевики - сионисты это чувствовали и сразу меры приняли, едва узнали о готовящемся нападении монархистов на дом губернатора. И охрану сменили, и режим ужесточили, и полковника Кобылинского резко ограничили в контактах и прогулках, так что не сильно он мог тогда  разгуляться…
-  Черт с ними! Нам надо сворачивать операцию!
- Следили за ним! – Упорно стоит на своем разведчик.
- Тебе об этом не у меня, а у древнего святого старца Афанасия надо было спросить. Что ж ты там молчал?! Ну и что из того, что за ним следили? Нам-то какой прок?!
- Следили, выследили и тут же перепрятали камешки.
-  Ну, а дальше-то что? Тебя это каким боком касается? Клад-то мы все равно нашли! Камни-то - вот они!!!
-  Вот потому мы так долго и копались. Три часа к ряду пропахали, аж спина взмокла. И я уж всерьез начал сомневаться – а не дурак ли я? Столько уродоваться! Столько времени и сил даром потеряли! Столько ям накопали, столько следов оставили! А все гораздо проще, оказывается. Я так думаю: нашли противники полковника (может красные, а может белые) припрятанное им и тут же рядом все перепрятали, видно, тоже спешили и некогда им было сортировать груз. А с бочонком побоялись по лесу идти. Время тогда было неспокойное, могли и за ними следить! Вот и перепрятали все скоренько рядом, не мудрствуя лукаво. Сами-то окатыши никак не могли под валун залезть – это же учебник природоведения за третий класс любому объяснит! А мы тут, понимаешь, как негры в Техасе, уродовались зазря полдня!!!
- Согласен! – Буркнул я. – В этом что-то есть.
- Вот видишь! Значит, я прав!!
-  Но это мы потом обсудим! Немного позже. Следили или нет, нам сейчас, грубо говоря, до лампочки, но дело свое полковник сделал хорошо, как видишь, раз трое довольно неглупых мужиков не могли раскопать клад полдня, даже имея на руках карту.
- Да он же все запутал!!
-  Так, суду все ясно! – Он начинает меня раздражать.
- Понимаешь, я просто хочу разобраться – он накрутил или те людишки, что следом за ним шли. Полдня мы зря что ли тут уродовались! Аж мозоли вскочили…
- Повторяю, это мы потом обсудим! А сейчас ставим на дискуссии большую и жирную точку. Солнце начало на покой собираться, так что и нам пора домой.
- Потом у меня злость на него пропадет! Главное – разобраться надо, уроки извлечь, пока я не остыл…
- Главное – чтоб сейчас по твою грешную душу никто не пришел! И потому шевели живее ластами, если не хочешь ни с кем делиться здоровьем или камнями…
- Отдышались уже все? – Вступил в нашу перепалку капитан. – Ну и прекрасно. Живо сматываем удочки!
- Намек понял! Вопросов больше не имею. «О, Волга, колыбель моя, любил ли кто тебя как я?!»
- Песни будем петь потом, когда вернемся в междуречье Волги и Дона живыми, здоровыми и с камнями. А пока живо маскируем следы своего пребывания здесь и шустро делаем отсюда ноги! Как полковник в свое время…
- А что все-таки с камнями делать будем, командор?!
- Пока с собой заберем, не оставлять же их здесь! К тому же груз небольшой, да и без тары он сейчас. Надеюсь, в твоих многочисленных карманах найдется небольшой заветный уголок для нескольких мешочков! А бочку надо срочно раскрошить до трухи и спрятать в другом месте. А потом решим  - куда или кому камешки и стекляшки препоручить, чтобы и себе небольшой капитал сколотить, и добрым людям радость доставить!
- А это мы мигом! За нами не заржавеет!
- Все всем ясно?! Тогда за дело, товарищи, как любил говорить в годы моей юности «наш дорогой Леонид Ильич!». Вперед и вверх, где наша не пропадала! И пошустрее, братья славяне, - у нас впереди еще много дел!!!