«Упорядоченные одним образом, атомы составляют почву воздух и воду;
упорядоченные другим они составляют спелую землянику».
Эрик Дрекслер
Глава 1
Бум, глухо ударил метеорит по обшивке того, что осталось от нашего корабля. Бу-бум, с большей энергий грохнул метеорит, вещи в каюте подпрыгнули, экран опасно придвинулся к краю перекошенного стола.
Я сел на кровати, за три прошедших месяца после крушения я научился спать под аккомпанемент падающих камней, но сегодня чувствовал себя особенно раздраженным. Этот негодник Мняу пустил все нанороботы на восстановление обшивки! Если нас и не завалит метеоритами, то есть все шансы умереть от голода. Проклятая планета, похоже, мы застряли здесь навсегда.
Несколько дней назад я решил начать писать. Наверное, в первую очередь для себя, просто, чтобы знать, что после моей нелепой смерти что-то останется… Я сел за стол - все равно пользуюсь клавиатурой, хотя вполне мог бы диктовать на встроенный чип в голове. Но надо было хоть как-то коротать время, а бить по клавишам гораздо дольше.
«Меня зовут Кълвън Миткоф, я родился на планете Земля, Солнечной системы в 3920 году нашей эры, а умер в 4112.
Биологически мне 25 лет, я смуглый брюнет с правильными чертами лица, ростом 6 футов, спортивного телосложения и военной выправкой. Моими предками были русские и китайцы.
Я родился на сто первом этаже 153-его северного дома, ист-саид квартала, что облепил собой Грячичную сопку в центральной Камчатке. Когда-то процветающий дом в элитном районе имел панорамный вид на развязку и мегамол, расположившиеся по другую сторону узенькой речушки. Но ручей пересох, и его место заняло высоченное строение с квартирами эконом-класса, погрузив наше элитное жилище в вечную тень.
Ребенком я прижимался щекой к толстому стеклу и, лежа на полу, мог видеть кусочек солнца. А ночью я видел там звезды, они меня завораживали словно отверстия в небосводе серого мира. Звезды притягивали мой взгляд и заставляли мечтать.
В тот день, когда я родился, на Земле родилось еще 127 миллионов младенцев. Когда мы улетали, на Земле проживало примерно 190 миллиардов человек.
В настоящий момент я старший помощник капитана межзвездного корабля «Первый», а если быть точным, то теперь я руководитель этой экспедиции или того, что от нее осталось. Потому что Эндрю Очир - капитан корабля, погиб, как впрочем, и весь остальной экипаж и 200 тысяч замороженных колонистов, что были на борту. Остались только я и Мняу.
По образованию я военный. Если честно, мало что понимал, да и понимаю в межзвездных полетах. А на корабль меня взяли на должность старшего помощника командира по персоналу, а если называть вещи своими именами - по подавлению воли персонала. Я профессиональный полицейский, обученный управлять толпой, контролировать любую возможность сопротивления.
Принимая во внимание тот факт, что свое послание мне не удастся передать на Землю в разумные сроки, до нее149 световых лет полета, я пишу неопределенному адресату: потомкам людей или гипотетическим жителям других планет.
Планета, где я сейчас нахожусь, называется Альгамб Ац, вращается вокруг желтого карлика Альгамб А каталожный номер HD 188753. Этот стерильный от жизни мир оказался не просто плохим домом, не пожелавшим приютить нас и наших колонистов, он стал, по сути, нашей могилой...»
- Кельвин, иди сюда! - раздался голос Мняю, и появилось его изображение на внутреннем дисплее.
Я, кривясь от раздражения, оторвался от своих записей, и выключил внешний экран. Почему нельзя выучить, как меня зовут?
- Сколько раз можно повторять! - раздражено ругался я, отвечая Мняу по внутренней связи. - Меня зовут Кълвън, а не Кельвин! Я не изобретатель этих градусников, и меня назвали не в честь него. Ладно. Что там у тебя?
- Кельвин, перестань бодаться, ты прекрасно знаешь, что я Таец и не могу произносить слова без гласных. Не нравится имя Кельвин, придумай для меня другое. - Мняю был совершенно серьезен.
Я встал и начал пробираться по наклонным винтовым лестницам на два уровня ниже. Лифты не работали, все заклинило. На ремонт не хватало ни времени, ни нанороботов. Вся энергия реактора уходила на поддержание наноробного синтеза. Борьба шла уже несколько месяцев, никто даже вообразить себе не мог, что на этой планете нескончаемый метеоритный дождь.
Посадка, если назвать так падение, была чрезвычайно жесткой. Чем, кстати, отличается посадка от падения? Наверное, если все погибли, то падение, если кто-то выжил, то все же посадка. Мы с Мняю живы.
- Привет! – приветствовал я друга. На вид Мняу не был тайцем, а скорее был похож на древнего голубоглазого скандинава в расцвете сил.
Тот сразу перешел к делу:
- Посмотри, что мне удалось записать. Это страшно зашумленная передача из космоса. Мне кажется, удалось ее отделить от миллионов местных шумов, которыми здесь полон эфир.
- Ты хочешь сказать, что поймал внешнюю передачу? – недоверчиво усмехнулся я.
- Именно!!! Вот смотри, здесь и здесь отчетливо видно, что это не местные сигналы. – Мняу оживленно тыкал в экран пальцем.
- Это искусственный внешний сигнал? - я всматривался в графики на мониторе, честно говоря, не очень разбираясь во всех этих премудростях.
- Именно! - повторился Мняю.
- И чей он? С Земли?
- НЕТ! - Мняю просто сиял. Он явно был страшно доволен.
- Ты что хочешь сказать, что инопланетян, что ли, поймал? – это уж было совсем невероятно.
Люди тысячи лет слушали космос и никаких радиосигналов от инопланетян не зафиксировали. И уж конечно, ни с какими инопланетянами не были знакомы. По нашим данным мы были совершенно одиноки, во всяком случае, в известном нам секторе Вселенной.
- Нет, передача, конечно, наша. Но не с Земли. Я думаю, что мне удастся ее расшифровать.
- Разве это возможно?! Мы же первая межзвездная экспедиция, по идее, людей в космосе кроме нас нигде нет!
- Так-то оно так. Но вот передача - факт.
Я попытался еще что-то говорить, но Мняю надел наушники и начал работать на компьютере, больше не обращая внимания на мои восклицания.
Добравшись к себе, я вновь уселся за дисплей и продолжил записи:
«Это долгая история, как я попал на корабль помощником капитана. Можно удивляться, а наш корабль был уникальным. Это был первый корабль, способный развивать скорость быстрее скорости света за счет прохождения части пути в гиперпространстве или «надпространстве», в которое корабль сам же и выходил, создавая прокол в нашем измерении.
Сразу было объявлено, что никаких опытов в малом масштабе осуществить невозможно. Технология была столь громоздкой, что даже для всей Земли было не под силу проводить тестовые запуски.
Так мы и стали первым тестом. Корабль нагрузили поклажей: триллионы моль наноробов и другие источники энергии, а также 200 тысяч добровольцев, которые планировали основать колонию на другой планете, да еще 30 человек экипажа корабля. Корабль должен был потом вернуться, добровольцы - нет.
Планету у звезды Альгамб присмотрели давно, именно на ней предполагалось основать колонию Земли. Почти наверняка там должны были быть нормальные условия для жизни, так как было точно известно, что на планете приемлемая температура и есть вода, а если что-то будет не так, пара кубокилометров нанороботов перестроят в целом подходящую планету за несколько лет.
Я попал на корабль неожиданно для самого себя. По сути, это моя первая серьезная работа с момента, как я с отличием окончил высшие курсы полицейских. К тому времени мне было 24 года. У меня был опыт работы командиром спецотряда, я был силен, умен, целеустремлен и непреклонен.
Итоговое профтестирование должно было дать рекомендации по выбору места службы, а также список вакансий, которые подходят для моей будущей работы.
- Сынок, - говорил полковник в белом халате поверх кителя, глядя на мои мускулы, - главное расслабься и помни, что это не всерьез, иначе ты нанесешь травмы себе и повредишь оборудование.
Я был в зале, в середине которого возвышалась внушительная белая машина. Это был томограф. На меня надели смирительную рубашку, сделали инъекции служебных нанороботов, которые должны блокировать процессоры моего личного компьютера, вшитого у меня в районе грудной клетки, и засунули в эту «печку».
Так тестируют сознание: перехватывают нервные центры нанороботами, моделируют ситуации, в которых как будто оказывается человек, чтобы посмотреть, как он будет себя вести. Я не поверил в реальность происходящего. Это была словно компьютерная игра: реагируй, думай, отскакивай, стреляй, убивай и продвигайся. Говорят, потом воспоминания о тесте стирают, чтобы не мешали в жизни, я почему-то помню, но очень смутно.
Я очнулся в пустой комнате, на кушетке. Рядом на стуле были мои вещи. Я оделся и вышел в коридор. Тут сновали разные люди, тестируемые и сотрудники. В приемной мне выдали справку о результатах. Ниже логотипа центра профисследования сознания было написано:
«Кълвъну Миткофу.
Предлагаемые вакансии: старший помощник капитана межзвездного корабля «Первый».
Коэффициент соответствия предлагаемой вакансии: 99,98%.
Обращаться к ответственному офицеру Клею Вертребу.»
"
Ниже было написано время выдачи справки. Все, для принятия решения у меня было 24 часа, в течение которых нужно было связаться с ответственным лицом, чтобы вступить или зарезервировать какую-либо должность.
Но выбора-то не было! И коэффициент соответствия был неслыханный. Обычно, люди хвастались, что они подходят для занимаемой должности на 90 и более процентов. 70 -80 процентов тоже позором не было. А о том, чтобы кому-то не выдали альтернатив, я вообще некогда не слышал: 10 - 20 мест работы на выбор было нормой. У меня же было одно!
Думая о полученной бумаге и отсутствии выбора, я поднялся на крышу здания. Там уже расправлялся из сложенного состояния одноместный вертолет. Мысленно щелкнув на внутреннем дисплее своего компьютера на значок вертолетика, я внес имя с бумажки, «Клей Вертребу», и нажал «лететь». Если Клей Вертребу существует в природе, он имеет однозначную координату на планете Земля и в информационных сетях. На дисплее появилось «Объект найден». Хорошо.
Машина легко поднялась на высоту 4 км и быстро встроилась на свое место среди бесконечного количества вертолетов.
Что такое «Первый» знали на планете все. Когда я родился, его уже строили, и даже не на Земле, а на ее орбите – настолько он был большой. Мне никогда и в голову не могло прийти, что я стану старшим помощником командира этого корабля. Да я почти ничего не понимал ни в кораблях, ни в космических полетах, ну разве что как любитель!
Удивительный выбор - 99,98 процентов соответствия. Я даже не мечтал попасть в добровольцы, которых было 200 тысяч вакансий всех профессий - слишком было много желающих.
Я вспомнил кадры с ТВ - сотни тысяч добровольцев на искусственном островном полигоне проходят обучающие тесты. После окончания курсов из выбранного миллиона человек лишь каждый пятый мог быть отправлен на корабль. 60% женщин, 40% мужчин будут заморожены на годы пути и разморожены лишь по прибытию на Альгамб Ац.
Если долетят. Разработчики проекта, не скрывая, объявляли, что вероятность гибели экспедиции 95% и лишь 5% вероятности успеха. Но у среднего обывателя это лишь разжигало страсть.
…Лечу на встречу, даже не предупредив. Я ткнул в пиктограмму связи и ввел «Клей Вертребу». Послышались гудки.
- Да, – произнесла компьютерная модель лица на моем внутреннем мониторе. Модель - это явный признак, что человек не на рабочем месте, т.е. реальное изображение не доступно.
- Здравствуйте, Клей Вертребу!
- Добрый день. Вы, если не ошибаюсь, "Кълвън Миткоф".
Смешная вежливость, подумал я. Имя абонента всегда высвечивается под изображением при ответе на звонок.
- Так точно, - теперь решил пошутить я, в наше время такой стиль общения между военными не принят, однако иногда его используют, пародируя древние книги и фильмы. - Вакансия еще актуальна?
- Да, конечно. Я в курсе, что это место предложили именно Вам. Однако я должен спросить, Вы сделали свой выбор?
- Какой тут выбор?! Вы наверняка знаете, что мне предложили только эту вакансию.
- Я знаю. Однако формально вы можете отказаться.
- Конечно, и стать безработным!
- Ну, это не просто работа, здесь высока вероятность погибнуть…
- Понятно, но я принимаю предложение. Я уже вылетел к Вам. Где мы могли бы увидеться и обсудить детали?
- Итак, я должен спросить Вас официально, я включаю запись, - офицер проигнорировал мой вопрос, - Вы принимаете предложение стать старшим помощником капитана межзвездного корабля «Первый»?
- Так точно. Я принимаю предложение.
- Согласно доверенности, выданной Командиром корабля «Первый», Эндрю Очиром, я, офицер по персоналу Клей Вертребу, назначаю Вас, Кълвъна Миткофа, первым помощником командира корабля. В должность Вы вступаете с момента Вашего официального согласия, то есть с 3944 года 6 июля 14:23 по Гринвичу.
- Спасибо... - я был слегка растерян. Меня произвели в должность прямо на борту вертолета по видеосвязи.
- Итак, я слышал, Вы сейчас летите к нам. Я, кстати, Ваш косвенный подчиненный, поэтому готов выполнять Ваши пожелания.
- Ээээ, - я задумался. Хотелось просто спросить «что дальше?», но это было бы странно. - Мне бы хотелось познакомиться с командиром и узнать, как я могу получить всю вспомогательную информацию по полету.
- С командиром корабля Вы можете встретиться у нас на основной базе подготовки. Сейчас я свяжусь с его электронным секретарем. Что касается дальнейшей информации, рекомендую вам записаться на тренинг для экипажа, который будет продолжаться ежедневно до момента отлета.
- А когда отлет?
- Через полгода, а точнее 30 декабря 3944 года…»
Опять меня вызывал Мняю, я отвлекся от записей.
- Зайди ко мне, - Мняу был немного усталым на вид.
- Как там дождь?
- Усиливается.
Вообще, если бы не Мняю, метеориты давно бы уже были здесь. В том, что нам удается выживать здесь, целиком его заслуга.
- Как дела?
- Да вот видишь, вожусь с деталью приемника. Пытаюсь понять, где помехи самого приемника, а где внешние.
- Как там твой сигнал?
- Плохо. Иначе я бы тут не сидел.
- Ясно. Пойдем лучше поедим со мной за компанию.
- Пойдем, - вставая, Мняу бросил деталь, и она, брякая, покатилась по наклонному полу. – Прямо чертовщина какая-то! Мне кажется, эти помехи создают вовсе не метеориты.
- А что же?
- Не знаю, но там не просто помехи, там словно музыка.
- В смысле?! – Я, правда, мало понимал из того, что говорил Мняу, но всегда старался выглядеть заинтересованным, хотя уже и начал терять надежду.
- Ну, как тебе сказать, у меня скорее интуиция срабатывает. Там явно гармонические волны прослеживаются, и период у них - секунды, т.е. длинные-длинные, и все это смоделировано на коротковолновых радиоволнах.
- И что мыслей нет, что это может быть? - Мы как раз пришли в кубрик. Я стал заказывать в пищевом комбайне продукты и выпивку.
- Чипсы будешь к пиву?
- Буду, - Мняю стоял посреди кубрика растерянный. - Мне фруктовые и лучше не пиво, а коньяк с лимонадом.
- Что с тобой? - спросил я, на Мняю лица не было.
- Пойдем отсюда. Тут Фреда убило…
- Ладно, хватит! Его не вернешь, а наноробы все здесь давно вычистили.
- Ага, а его молекулы пошли на создание тех продуктов, которые мы сейчас едим!
- Перестань хандрить. Мне самому тошно от того, что все погибли. Особенно обидно за 200 тысяч поселенцев, которые сгорели все как один, расплавились, превратились в пепел и солнечный ветер.
- А тебе того парня не жалко, что ты пристрелил?
- Опять за свое?! Смени тему.
Мняу замолчал. Взяв провизию, мы перешли в холл.
В общем, он ничего так и не сказал, несмотря на расспросы. Добавил только, что перехваченную передачу как будто кто-то покусал. Поэтому и не удается ее расшифровать.
Мы расстались с Мняю. Он обещал выспаться перед новыми попытками. Я вернулся к своим записям. Впрочем, мой товарищ заразил меня смятением.
Я пошел к себе, взял ножницы и бумагу, и, чтобы успокоиться, стал вырезать крокодильчиков. Это, конечно, смешно. Но я так делал в детстве. Они меня успокаивали. Я их придумал сам. Я вырезал пяток крокодильчиков, взял клей, встал на кровать и наклеил их на потолок каюты. Потом лег и, глядя на них, стал вспоминать, как в детстве с бабушкой мы играли в заколяки.
Надо было быстро, не отрывая руки, нарисовать неопределенный комок линий на листе бумаги, а потом передать его партнеру по игре, которому нужно было сделать из заколяки рожицу, подрисовав рот глаза или уши, например. Было очень забавно. Обычно я пририсовывал зубастую пасть, и почти всегда получался крокодильчик или динозавр. Теперь я просто рисовал крокодильчиков и вырезал их из бумаги.
Тупик, думал, я. Наши усилия абсолютно тщетны. Мы не создали колонию. Мы не вернемся обратно. Мы не обнаружили планеты, на которой можно жить. Наша миссия провалена. Даже если Мняу удастся построить мощный передатчик, чтобы передать плохую весть домой, просто предупредить, чтобы другие люди сюда не совались, то отправленный сигнал будет идти на землю 149 лет. И без, сомнения, когда он туда попадет, он будет никому не нужен.
«Эндрю Очир на вид было лет семьдесят. Однако выглядел он очень жизнерадостно, был худощав и полностью лыс как бильярдный шар. Причем у него отсутствовали ни только волосы на голове, что хоть как-то приемлемо в современном обществе, но также брови, ресницы и прочая растительность.
Панk, подумал я про себя. Панkами в наше время называли тех, кто умышленно себя уродовал. Программа личного компьютера автоматически устраняла мелкие дефекты тела как снаружи, так и изнутри. Но чтобы целенаправленно так изуродовать себя, необходимо серьезное вмешательство в защищенное ПО личного компьютера. И все ради чего? Ради того, чтобы лицо выглядело нежилым? Кроме того, это неприлично. Что может толкнуть человека, обремененного властью и возрастом, на такой внешний вид?.. Впрочем, Эндрю оказался весьма приятным человеком. Впоследствии мы с ним сошлись.
- Рад приветствовать, - бодро сказал он и протянул жилистую руку без ногтей. - Я выбрал тебя лично и пригласил к нам на службу. Пусть ты и не имел опыта работы, связанного с космосом, но зато в своем деле хорош. Я смотрел записи с твоего последнего места работы – действуешь блестяще, ни ярости, ни злобы в процессе подавления. Поэтому, когда я узнал, что ты уволился, я сразу заказал тебя к себе на службу в центре профисследований. Кстати, мы на «ты»?
Он наконец-то сделал паузу.
- Вы хотите сказать, что повлияли на результат моих профисследований?! Это же невозможно! – в этот момент я понял, что даже не успел поздороваться.
- Почему же невозможно. Для нас все возможно, вот пойдем, посмотрим..., - сказал Эндрю, дружески беря меня за локоть и увлекая в коридор.
- Нет, нет, - все же сомневался я. - По телевизору сто раз говорили, что это самая честная процедура на Земле. Кроме того, то, что вы говорите, незаконно. Если бы это было правдой, Вас следовало бы наказать за подобные манипуляции…, - уже сомневаясь, закончил я.
- Да перестань ты про сказки по телевизору. Что бы сказали люди, если бы знали, что их распределили несправедливо и необъективно? Да они бы возненавидели свою работу или всю жизнь бы сомневались, искали свое место, меня десятки профессий. А кому это нужно? Ладно, по правде сказать, никто тебя и не исследовал, вкололи снотворного и справку выдали. Так что не дрейфь, никто ничего не подстраивал. Да и вообще перестань об этом думать! Ради экспедиции «туда» нам много что разрешают. Нам все сойдет с рук. Все!
- Почему? – я был просто ошарашен. То, что я услышал, просто не укладывалась у меня в голове.
- Потому что вероятность провала 95%, и только в 5% оценивается вероятность успеха. С точки зрений представителей закона мы практически уже мертвецы. В любом случае далеко не все из нас вернуться на Землю. Вот пусть потом и судят тех, кто вернется через много лет при другом поколении. Поэтому такой подлог сущая мелочь, поверь мне.
Я перестал задавать вопросы и просто смотрел экскурсию по нашей тренировочной базе, которую для меня лично начал вести командир.
Я был поражен, сколько здесь было людей, машин, помещений, оборудования. Сотни человек сидели в лекционных залах и на учебных показах. Кто-то вручную управлял механизмами, кто-то нырял в бассейне и крутился на тренажерах. Эндрю горячо объяснял суть происходящего, эмоционально разводя рукам. Люди отрывались от занятий, глядя на нас, улыбались, некоторые здоровались с командиром, и с упоением продолжали свои дела. Всюду царила удивительно увлеченная и дружелюбная атмосфера.
- Как тебе потенциальные покойнички? - смеясь, спросил Эндрю, подводя меня к моей будущей квартире.
- Позитивные, - отшутился я.
- Я старался. Ничего, все понимают, что опасно, но интерес перебивает страх, - Эндрю заулыбался еще шире.
- Спасибо, что проводили меня и лично уделили время, чтобы все показать, - на «ты» я перейти так и не смог.
- Для тебя все, что угодно. И еще, если что-то нужно, - Эндрю скривил доверительную гримасу, - законное или не законное, большое или незначительное, обращайся, я помогу и не задам неудобных вопросов. Правда, и ты, сынок, тоже все сделаешь для меня и нашего дела. Не так ли?
- Конечно, все чему меня учили.
Командир, хлопнув меня по плечу, развернулся и пошел по коридору. Я, остолбеневший, стоял на пороге своей комнаты, которая оказалась копией моей будущей каюты на корабле.
Так я познакомился с командиром, и начались подготовка, тренинги, лекции и командные игры. До старта корабля оставалось полгода.»
Я встал из-за стола. Моя каюта была очень небольшой. Два шага - и я у синтезатора пищи. Заказал виски-кола со льдом, открыл дверцу синтезатора и достал хай-болл с уже готовым напитком.
Отхлебнув алкоголя, я поставил его на стол и стал заказывать еду. На внутреннем дисплее возник ряд не слишком аппетитных блюд категории «лайт». Я выбрал «салат из рыжих овощей». Сегодня хотелось чего-нибудь рыжего. Не розового и не красного, а именно рыжего. Рыжий цвет овощей означал, что они будут острыми и кисло-сладкими. Это очень удобно: темные овощи имеют насыщеный вкус, светлые – более нежный, зеленые – горькие, красные – сладкие, желтые – кислые. Удобно ориентироваться, удобно выбирать. На удивление правильно, словно специально для людей, природа рассортировала еду по цветам. Сделав заказ, я приготовился ждать, попивая виски-колу.
От нечего делать я поинтересовался у компьютера свойствами салата. На внутреннем дисплее появились двадцать четыре ингредиента, из которых было приготовлено блюдо. Просмотрев ряд этих овощей, я понял, что не знаю ни одного из них.
Впрочем, зачем мне, жителю мира небоскребов и наносинтеза, знать названия овощей. Наш язык даже не имел для них названий, и кроме специалистов никто в них не разбирался. Мне не нужны названия для 24 видов рыжих овощей, которые когда-то, видимо, существовали на Земле, когда сейчас в синтезаторе по их подобию генерировался мой салат прямо вместе с тарелкой.
Несмотря на наноробную генерацию овощи считались натуральными, потому что они до последней молекулы отражали когда-то существовавшие в мире эталонные плоды. На длинном ярко-рыжем овоще я неоднократно видел червоточину, которая, скорее всего, была на оригинале и теперь воспроизводилась на миллионах его.
Съев сомнительный салат и оставшись полуголодными, я решил писать дальше. Компьютер не рекомендовал есть ничего существенного, предлагая на выбор всевозможные облегченные продукты, так как у меня не было физической активности, если не считать подъем и спуск по винтовой лестнице, когда я раз в сутки навещал Мняю.
Если бы я не навещал его, мне вообще больше незачем было бы жить. Вдруг я представил, как прикладываю пистолет ко лбу и выпускаю разрывную пулю, чтобы уже никакие нанороботы не смогли ничего собрать...
Я проверил пистолет в ящике стола, надвинул на него бумаги, включил дисплей и продолжил свои записи.
Глава 2
«Расцвет человеческой цивилизации начался с изобретением и созданием первых экспериментальных нанороботов и последовавшего за ним массового наносинтеза, примерно полторы тысячи лет назад.
Совершив огромный скачок рождаемости, получив фактически индивидуальное бессмертие личности, а впоследствии отказавшись от него, человечество подошло к концу своего золотого тысячелетия, и вошло в новую фазу развития.
Здесь бы я хотел отвлечься и в двух словах объяснить, что же такое нанотехнологии вообще и наноробы в частности.
Нанороботры или молекулярные ассемблеры - это довольно сложные искусственно созданные молекулы, которые с помощью отростков-манипуляторов могут брать и отрывать отдельные атомы от других молекул и переставлять их на заданное место. Кроме того, молекулы наноробов выстраиваются в цепочки, состоящие из наноробов и аксонов. Робоаксонные цепочки - длинные тонкие гибкие нити, ведущие к компьютеру, который управляет нанопроцесами.
Например, все мое тело просто испещрено такими робоаксонными нитями, и по нескольку сотен наноробов находятся в каждой клетке моего тела, образуя зачастую параллельную систему в моем организме. Важнейшим свойством нанороботов является возможность управления ими извне, а также возможность их саморазмножения, когда один или несколько наноробов строят нового. С помощью наносинтеза можно создать буквально все, любую материальную вещь, отстроив ее атом за атомом, молекула за молекулой.
Например, захотел новую одежду, скачал ее модель из интернета, отдал роботам старые шмотки, чтобы они их «съели», плюс немного дополнительного материала (обычно, упакованные в пластик кирпичики солей металлов и прочих элементов) и энергетические таблетки (батарейки), несколько минут ожидания, и новая одежда готова! Причем, так можно отстроить все. И все, что можно вообразить, было отстроено.
Вы думаете, человечество на этом остановились? Как бы ни так! Потребительское общество, сложившееся за тысячелетия до наносинтеза, толкало людей не останавливаться на достигнутом. Простота создания материальных ценностей, казалось бы, сделала равными всех. Но люди хотели выделяться, а, следовательно, нужно было иметь ультрамодные и сверхновые вещи. Неважно, сколь вещь полезна, главное - насколько она выделяет своего хозяина.
Каждый вечер можно скачивать новейшие разработки дизайнеров и инженеров, чтобы ночью воплотить их, а утором уже показывать знакомым. Но и это не стало фишкой. Полиморфные, постоянно меняющиеся вещи стали входить в обиход. Например, машины, меняющие дизайн и размер под настроение хозяина. Вещи стали состоять из компьютеров, триллионов нанороботов, запасов энергии и материалов для строительства. Все стало изменчиво, все стало гибридизировано со всем.
Мир приобрел нестабильные очертания. Выпитый бокал, поставленный на стол, словно расплавлялся и исчезал в его поверхности. Брошенный мусор мгновенно подхватывался и утилизировался. Модные еда и напитки выстраивались на атомарном уровне прямо перед употреблением под рукой у хозяина. Кресло сначала превращалось в лифт, вынося своего хозяина на крышу, а потом преобразовывалось в вертолет для полета.
Но люди не остановились и на этом. Нанотехнологии проникли в тело человека и стали влиять на все процессы жизнедеятельности. Удалить свободные радикалы, разрушить негативную флору, заштопать разрывы в мембранах клеток - пожалуйста. Люди забыли, что такое болезни и стали бессмертными. Да, да, я не оговорился, сбылась вековая мечта человечества. Мы стали БЕССМЕРТЫЕ! Потому что нанороботы внутри нас 24 часа поддерживали идеальный порядок в организме, не давая энтропии взять вверх.
Но и это не все! Эти же технологии дали возможность как угодно менять человеческое тело, сращивать его с компьютерами и вещами. Хотите, чтобы у вас вырос модно закрученный хвост, четыре руки, или жабры? Нет ничего проще. Хотите встроенный в глаз тепловизор? Пожалуйста, все стало возможно. Золотой век человечества наступил.
Можно подумать, это вызвало энергетический голод или огромные экологические проблемы или мутации? Ничего подобного. Вокруг планеты выросли огромные поля солнечных батарей, на миллионы километров протянувшиеся в пространстве и дающие беспредельное количество энергии. Экология, растительность и чистота среды поддерживались колониями наноробов. Воздух стал кристально чистый, а небоскребы увил плющ.
Геном человека и все внутриутробное развитие человеческих зародышей тоже были поставлены под контроль. Новые люди рождались на 100% здоровыми и умными. Огромный всплеск рождаемости захватил человечество. Ребенка не нужно вынашивать и менять памперсы. Можно просто получать удовольствие от возни со своим десятком отпрысков. Землю заселили мириады людей. Планета превратилась в огромный город.
Так продолжалось сотни лет. Но ничто не бывает вечно. Эйфория закончились глубочайшим разочарованием. Люди, становясь все богаче и обеспеченней, становились все несчастней. Цивилизация, как говорили раньше, это обмен ценностей на удобства. Ценностей не осталось, удобства были всюду.
Мир превратился в пьянящий карнавал с бесконечным выбором развлечений и товаров. Причем человек в нем песчинка, которая ничего не значит. Пропала любая мотивация - ни развлечения, ни наука, ни творчество ничего не давали личности. Ничего нельзя было привнести в этот мир, все в нем уже было.
Бессмертие полностью обесценило ценность жизни. Миллиарды людей добровольно уходили из жизни. Общество превратилось в сумасшедший дом. Одни не отходили от дурмана наркотиков, другие размножались или предавались бесполезным оргиям, третьи творили новые наркотики и развлечения, чтобы быть звездой на вечер во мнении толпы. И каждый когда-нибудь понимал, что он ничто, карусель даже не остановится, когда он сойдет. Мир превратился в мир самоубийц.
В конце концов, стало понятно, что если нет ценностей, то и не за что держаться. Если нет борьбы, то и нет радости победы. Тогда, ценность насадили принудительно. Искусственный разум, который давно уже управлял всеми системами планеты и технически подменял собой правительство, принял жесткое решение. Все люди стали смертны. Тело человека запретили серьезно менять. Вернулось старение. Ровно в сто лет наступала смерть.
Массовые самоубийства сократились. Ценностью стала жизнь. Но люди возненавидели компьютер. Центральный компьютер стал врагом людей номер один.
Последовали века борьбы и отчаянья. Хозяином планеты был искусственный интеллект, будучи, без сомнения, разумным, он, однако, не обладал сознанием, свойственным человеку. Его было бесполезно ненавидеть, его было невозможно победить, но за ним стояли все наноробы планеты. Ценность жизни и борьбы родила новый всплеск рождаемости. Планета была переселена.
Несмотря на полный контроль над своей планетой, сделать обитаемыми Марс или Венеру не представлялось возможным. Проще было сделать обитаемым дно Мирового океана, жить в Антарктиде, в воздухе, чем переселить часть населения на Марс. Расселиться на Звезды тоже не удалось бы, так как не было ни технологий, ни знаний. Люди давно перестали двигать науку, когда достигли изобилия.
И тогда было принято второе серьезное решение: люди больше не могли бесцельно размножаться. Одна семья - один ребенок, и каждый ребенок только естественным путем. Мало того, энергия и материалы для строительства вещей стали платными. Нужно стало что-то делать, чтобы заработать деньги для создания самых простых вещей.
Века благоденствия полностью отучили человечество трудиться и думать о заработке. Люди гибли в обесточенных за неуплату квартирах или просто умирали от голода и обезвоживания, так как не могли заплатить за создание еды или доставку воды.
Оказалось, что дешевле покупать еду в супермаркете, чем создавать на месте. И лучше устроиться на службу, чтобы получать заплату, чем умирать дома. Но это поняли не все. Заселенная мириадами людей планета превратилась в кладбище, в те годы умерла примерно треть населения Земли, так и не сумев приспособиться к новым условиям.
Но компьютер был непреклонен. Он упорно продолжал то, что начал. Люди стали лечить людей, продавать товары, конструировать, зарабатывать деньги, писать музыку, служить в полиции и внутренних войсках и, главное, заниматься наукой и технологиями. Человеческая цивилизация, совершив виток, вернулась на круги своя, и стала немного похожа на то, чем была тысячу лет назад.
Сопротивление недовольных подавлялось полицией, состоящей из таких же людей. Общество стало полно противоречий. Выстроилась иерархия, правительства, администрации, бюрократы.
Большинство ненавидело власть и компьютер больше всего на свете - он отнял то, что люди завоевали сами, бессмертие и красивую жизнь, заменив ее смертью и страданиями. Но были люди, которые относились к искусственным ограничениям философски, понимая, что полное благоденствие останавливает развитие цивилизации и ни к чему не ведет.
Прошло несколько поколений, цивилизация человечества вновь работала в поте лица, готовя по заказу компьютера новые технологии, способные изменить мир.»
* * *
…С чего же я решил, что умру в этом году? А все просто – больше мне незачем жить. Я улыбнулся. Удивительно, как это просто понять. Каждый только то, что он есть. С каждым случается то, что случается. Я жил, вероятно, для того, чтобы найти кончину здесь. Ничего личного, просто так получилось. Но мой выбор уйти из жизни тоже только мой, и я имею на него право. Только один вопрос мучил меня. Говорить ли об этом Мняу? Если бы здесь был бы кто-то еще, я бы даже не стал докучать разговорами. Но мы с ним были только вдвоем…
Мняу спал как ребенок. Компьютеры горели разными цветами, а он, раскинувшись на тахте, почивал. Постояв в нерешительности несколько минут, я все же решился его разбудить.
- Мняу, ты меня слышишь? Проснись!
Тут же отбросив сон и взглянув на меня, мой друг прислушался и заулыбался, не говоря ни слова, соскочил с тахты и с энтузиазмом бросился к компьютерам.
- Е-г-е-г-е-й! - Вскричал он и взмахнул руками. - Дождь ослабевает!
Ничего не понимая, я сказал совершенно серьезно:
- Дорогой друг, я пришел сообщить о своем решении.
- О каком решении? – Мняу, не одеваясь, в одних трусах, присел на стул и занялся компьютерами.
Конечно, он не подозревал, о каком сообщении идет речь, поэтому я и не обиделся на невнимание с его стороны.
- Сейчас, секундочку, еще пару команд... Где же корадмастер?!.. Минуту еще, пожалуйста. Вот, закончил. – Мняу победно взглянул на меня, - Да я уже слушаю тебя.
Я тем временем словно стоял в очереди из дисплеев, дожидаясь, когда мне, наконец, уделят минуту на аудиенцию. С Мняу всегда было так – техника для него превыше всего!
Я решил не делать долгих вступлений, внимательно посмотрел на друга и просто сказал:
- Я все обдумал и решил уйти из жизни. Короче умереть, или, если угодно, покончить с собой, так как дальше не вижу в своем существовании никакого смысла.
По мере этих слов лицо Мняю теряло улыбку и вытягивалось, видимо, мне удалось его отвлечь от его дисплеев. Я даже улыбнулся про себя.
- Знаешь, я решил все окончательно. И даже не пришел бы сообщить тебе об этом, если бы не одно «но»: моя смерть тебя касается напрямую, поскольку ты останешься тут один, навсегда, да и вообще невежливо было бы, проведя столько времени вместе, уйти не попрощавшись.
- Занавес! – Произнес Мняу - А ты таблетки для стабилизации психики принимал?
- Я ими и позавтракал.
- Хорошо, что шутишь. Плохо, что ты, похоже, всерьез. Дай поразмыслить.
Повернувшись к дисплеям, Мняу сжался и закрыл глаза. Через минуту открыл их и сказал:
- Ты знаешь, что метеоритный дождь стал резко ослабевать. Если такая динамика сохранится, через несколько часов можно будет выйти наружу!
- Ты серьезно? – живо заинтересовался я.
* * *
Через три часа, несмотря на все запреты, я был снаружи. Мняу не пошел. Он только категорически настоял на том, чтобы я надел шлем и легкий скафандр, поскольку состав атмосферы резко отличался от земного, хотя и был приемлем. Да, кислород есть, ядовитых газов нет, но кислорода много, и одновременно с этим низкое давление, что может плохо повлиять на организм.
Пройдя через шлюзы, я стоял неподалеку от корабля, посреди валунов оплавленной породы и метеоритной крошки. Я отвинтил винты и, несмотря на писк протеста встроенного в скафандр компьютера, снял шлем. Я посмотрел в сиренево-розовое небо и сделал огромный вдох.
Дальше я стал сдирать скафандр. Было либо утро, либо вечер. Альгамб, основное светило этого мира, стояло невысоко над горизонтом. Вокруг были камни и осколки метеоритов. Некоторые валуны были в человеческий рост, но в основном пустыня, простиравшаяся во все стороны, состояла из мелких камешков и рытвин. Кое-где шли испарения, но ни растительности, ни воды в поле зрения не было. Совершенно однообразный ландшафт.
Было тепло. Наверное, градусов тридцать, могло бы быть и больше, но небо было затянуто сплошной пеленой полупрозрачных облаков. Теплый воздух резал легкие, от него першило в носу и глотке, словно он содержал частицы острого молотого перца.
Я прошел полсотни шагов и, найдя относительно плоский участок, лег на камни, широко раскинув руки. Сквозь легкую дымку облаков были видны две яркие звезды-солнца, вечные спутники Альгамба – звезды Б и Ц.
Нет, метеоритный дождь никуда не делся, он лишь ослаб на столько, что можно было выйти из корабля, не будучи убитым в ту же минуту.
Бум. Раздался звук удара о металл. Я обернулся. Видимо, в корабль него угодил один из метеоритов. Интересно, а какая вероятность того, что он попадет в меня прямо сейчас?..
Вернувшись на корабль, я четко знал, зачем мне надо было жить. Жженый, острый воздух этой планеты на время промыл мне мозги. Столкнувшись с судьбой, которая была сильнее меня, я нашел себе отсрочку. Я должен был записать в дневник историю полета. Я стану летописцем экспедиции, причем неизвестно для кого, для тех поколений, что когда-нибудь через миллионы лет найдут здесь наши останки или для гипотетических инопланетян.
Войдя на корабль и отвергнув призывы Мняю поговорить, я стал писать.
«Мы попрощались с Землей, точнее Земля попрощалась с нами. Так пышно и значимо, наверно, еще никого не провожали, зная, что провожают навсегда.
Колонистов заморозили еще на Земле и отправляли, словно груз, на межзвездный корабль маленькими челноками. Проснуться они должны были уже на поверхности планеты Альгамб Ац, после ее предварительной подготовки к проживанию.
Задачей команды было сделать все, чтобы очнувшись, люди могли выйти на поверхность, где атмосфера уже пригодна для дыхания, долина засажена земными растениями и построены дома для проживания. Все это мы, 30 человек команды, должны были создать абсолютно самостоятельно еще до разморозки колонистов с помощью нанороботов.
Корабль – этот монстр, был облеплен сотнями челноков, десятками планетоидов, роботами и платформами. Шла последняя подготовка. Через несколько дней все эти прилипалы, крошечные по сравнению с кораблем, покинут его, оставив почти пятидясетикилометровое веретено в гордом одиночестве.
Когда все технические мероприятия, прощание и доставка на космолет состоялись, Эндрю Очир собрал всю команду в большом зале управления.
Мы ждали и смотрели, как за пределами корабля вращались Земля, Луна и масса конструкций, находящихся в открытом космосе поблизости от Земли.
Эндрю окинул взглядом собравшихся и сказал совершенно неожиданную для большинства речь:
"Итак, мои друзья, у меня для вас приятная новость! – Эндрю обвел глазами людей. - Общеизвестная вероятность провала экспедиции является ЛОЖЬЮ, объявленной с целью снижения числа желающих улететь с Земли. Это анитипиар экспедиции, та ложка дегтя, что позволила нам с вами спокойно работать и подготовить этот полет. Реальные расчеты - это 95% успеха и только 5 % возможного поражения."
Люди слегка зашумели, но Эндрю, не давая себя перебить, продолжил на еще более высокой ноте:
"У нас есть все, повторяю, все, чтобы успешно добраться и колонизировать планету, выполнив величайшую миссию в истории нашей цивилизации – впервые создать ее резервную копию!"
Я смахнул слезы с глаз и зааплодировал вместе с командой. Я всегда чувствовал, что так оно и есть. Люди радовались, кто-то выкрикнул «как хочется позвонить родителям!»
"А теперь все по местам, даю команду на отлет. С этого момента на дежурство заступает первый пилот Вембер Кааб. Ему я поручаю почетную миссию начать экспедицию".
Вембер встал, еле заметно поклонился капитану и начал отдавать приказания остальному персоналу, одновременно усаживаясь в пилотское кресло.
Дни сменялись днями, в зале управления работали люди, я заступал на вахту, беседовал с персоналом, жил строго по расписанию. А еще я думал, волновался, мечтал...
Больше года понадобилось нашему кораблю, чтобы выйти в открытый космос. Теперь точно по центру прозрачного купола в зале управления висела звезда Альгамб - наша цель.
Через день мы включим фотонную пушку, и она выстрелит во всю мощь, а потом через долю секунды выстрелит снова и снова, разгоняя наш корабль до невообразимой скорости.
Но я этого не увижу. Сегодня я и все члены команды ляжем в специальные саркофаги и будем заморожены на 60 долгих лет пути, пока это фотонное чудовище - двигатель, который занимает 97 процентов нашего корабля - не разгонит его до скорости света, и снова не затормозит. (Точное время полета составит: 9 лет разгона корабля с учетом релявисткого замедления времени и 11 лет торможения непосредственно перед звездой – прим. Автора.)
Лишь 3 процента от объема корабля занимали системы, не связанные с работой фотонной пушки. Причем из этих трех процентов 2,5 - это двигатели для перемещения внутри солнечной системы, и только полпроцента - это мы, экипаж вместе со всеми запасами и системами жизнеобеспечения, 200 тысяч замороженных душ и кубокилометры спящих наноробов, предназначенных для переделки лика планеты и создания среды обитания.
Я стоял в центре зала управления, запрокинув голову и глядя вверх на ту точку, где должен быть Альгамб. К сожалению, просто так его не было видно - слишком мал и теряется в мириаде подобных звезд. Я представлял, как через день двигатель выстрелит, создав смертельное для всего живого на корабле ускорение в 80g.
Мое тело, как и тела других, будет лежать в твердом азоте при температуре минус 238,9° по Цельсию. А корабль поведет компьютер. А потом, когда корабль вплотную подойдет к скорости света, произойдет что-то экстраординарное, прием, выходящий за пределы моего понимания, и переместит нас из этого материального мира в другой.
Я представлял, как наш корабль, порвав ткань реальности, выйдет за пределы пространства и времени и, пролетев по инерции вне вселенной, воткнется в торчащую колючку, которую образовала звезда Альгамб, лежащая на ее вершине.
Уже не первый раз раздавался сигнал, призывающий занять свое место в криокамерах. Я перестал мечтать и направился в криозал. Оставалось 10 минут. Раздевшись, я присоединился к совершенно голым членам нашего экипажа, которые, получив по очереди инъекцию криопротектора, занимали свои места.
«Почти все на местах», объявил компьютер, «Кълвън Митков задерживается». Пересилив себя, я стал забираться в саркофаг, который на ощупь оказался холодным, по телу пошел озноб. Сжимая оружие в правой руке, я полез в ледяную нору.
Сейчас заморозят, думал я, продолжая стучать зубами. Если все пройдет хорошо, после приземления наноробы починят разрушения в тканях моего тела, возникшие при заморозке и во время пути. Тогда я проснусь, и это можно будет считать сном. Если корабль погибнет, тогда процесс заморозки можно считать наступлением смерти. То, что со мной произойдет сейчас, получит свое определение через годы, под действием тысяч факторов, которые еще не наступили.
Свет в саркофаге неожиданно погас. Все, подумал я. И, ничего не почувствовав, потерял сознание.
Глава 3.
Прошло 60 лет, как я тогда думал. А на самом деле только девять.
Свет в саркофаге включился. Я приподнял голову, чтобы взглянуть на себя. Тело прошло полную перестройку на наноуровне. Я это сразу почувствовал. Значит, меня разморозили, починили и воссоздали.
Колпак открылся, я легко сел. В правой руке все еще был сжат пистолет. Другие были просто голые. Коллеги поднимались из криокапсул. Мы стали обмениваться приветствиями – похоже, все прошло успешно.
И тут прогремел голос компьютера в громкоговорителях: «Тревога! Тревога! Обращение к экипажу! Всем немедленно собираться в рубке!»
«Вот и началось», - только и подумал я.
Естественно, одежды не обнаружилось там, где я ее бросил. Да и времени на сборы не было. Не одеваясь и никак не готовясь, сжимая пистолет в руке, голый, как и другие члены команды, я бросился в зал управления.
Эндрю кричал, чтобы экипаж собрался и не волновался, просил настроиться на решение любых проблем и не отчаиваться. Скачек прошел успешно, значит, самое сложное позади...
С первого взгляда все было в порядке, дисплеи нормально мерцали, над залом простиралось незнакомое звездное небо. Впрочем, часть звезд закрывала большая темная планета, со зловещим красноватым отливом.
Нагие ошарашенные люди занимали свои места. Компьютер громко зачитывал состояние дел: «Сегодня произошел переход, корабль вышел из скачка 130 минут назад, экипаж разбужен 7 минут назад. Всего в анабиозе экипаж провел 9 лет. Результаты оценочного анализа:
1. Мы в опасной близости от неизвестной звезды.
2. Установить местоположение корабля во вселенной не удалось. Известных ориентиров не обнаружено.
3. Скорость корабля после выхода из прыжка равна нулю.
4. Атомные двигатели запущены на полную мощность.
5. Использовать фотонный двигатель невозможно из-за сильного повреждения зеркала.
6. Разрушение конструкций корабля и падение на звезду неизбежны. Из-за нехватки мощностей невозможно оторваться от притяжения звезды, находящейся в губительной для корабля близости.
Все молча смотрели друг на друга. Никто не решался начать говорить. Тишину нарушил командир: “Какое расстояние до звезды, и сколько у нас есть времени?”
Ответил второй пилот, Грай Сти: «Очень близко, пока расстояние нельзя назвать точным, нет конкретных ориентиров, но смотрите сами…»
Звезды на мониторе, занимавшем все потолочное пространство, быстро поплыли, чтобы показать то, что находилось с другой стороны у нас под ногами. Казалось, корабль совершил быстрый и бесшумный разворот на 180 градусов. На самом деле передача велась с кормовых камер и выводилась на потолок. Мы наблюдали огромную звезду, она горела желтым цветом. Компьютер прикрыл изображение фильтрами, чтобы на него можно было смотреть. Казалось, эта звезда занимала весь экран, а большая темная планета, что была видна ранее, провалилась за пол.
Всеми клетками кожи чувствовалось пекло чужого солнца. Я поднял голову, смотреть было невозможно даже с фильтрами, глаза сразу заволокло слезами, ад…. древний ад. Шутить не хотелось, стало страшно, если мы падали в это пекло, ничего радостного это не предвещало.
Кто-то сказал со своего рабочего места:
– Это Альгамб А, в этом нет никакого сомнения, мы у цели, я вижу на дисплее Альгамб Б и Альгамб Ц, а планета, которую мы видели это Татуин. Все как на ладони. Непонятно, почему компьютер не смог определить этого сам.
- Созвездия незнакомые, – отозвался другой, - компьютер поэтому и решил, что это не Альгамб А, а просто очень похожая система, но в другой части вселенной. Не исключено, что это вообще другая галактика. Или другая вселенная. Никто не знает, сколько их.
- Можно я вмешаюсь? Я, конечно, в этом не специалист и не астрофизик…
Все повернули головы, из-за стойки дежурного по наноробам говорил молодой инженер. Все замолчали, а он продолжил:
- Я еще до разворота камер заметил, что все созвездия те же, что и на Земле. Их видно просто на экранах без всяких компьютеров. Они просто….. как бы это сказать…вывернуты наизнанку.
- Как это? – выдохнул кто-то из зала.
- Поверните экран от Солнца! - жар сразу спал, все с облегчением вздохнули. - Вон ковш Большой Медведицы. Она, конечно, сильно искажена, две крайние звезды из семи не на своих местах, а сильно съехали из за нашего перемещения в пространстве, но внутренние пять вполне узнаваемы. Все словно в зеркале отобразили, причем и по горизонтали отобразили и по вертикали. Смотрите, крайние Дубхе и Алькаид ушли со своих позиций, но остальные на местах. Взгляните на Мицар, вот рядом с ним его наездник - еле заметный Алькор.
Экран над головами, повинуясь голосу, стал услужливо подсвечивать называемые звезды и чертить линии созвездия.
- Мое мнение, выйдя из нашей вселенной и вновь упав в нее, мы попали словно в зазеркалье, где кажется, что все наоборот. А на самом деле это изменилось наше восприятие реальности. Вселенная кажется нам измененной, а в действительности это наше сознание вывернуло ее наизнанку.
- Да, - вставил восклицание Эндрю, - откуда ты такой умный взялся, извини, но я не помню тебя на занятиях. Как тебя зовут?
- Мняу…
Через несколько секунд компьютер громко произнес: «Температура поверхности корабля критическая, звезда слишком близко, фотонное зеркало сильно оплавлено и практически потеряно. Если ничего не предпринимать, через 20 – 30 минут процесс испарения и разрушения корабля станет неизбежным. Ассемблеры нанороботов не могут работать на поверхности корабля под воздействием столь мощного излучения звезды.»
Все замолчали.»
Глава 4
Мняу было 19 лет. Он был самым молодым членом экипажа. И, кроме того, включенным в программу последним. Он даже тренингов толком не посетил. Несмотря на то, что он был самым выдающимся инженером и не знал себя равных, формально он был лишь помощником инженера по нанороботам.
Мняю был гений. Это знали все, и даже сам Мняу, но только он один в этом глубоко сомневался. Может быть, в силу своей природной застенчивости, а может, из-за неуверенности в самом себе.
Мняу родился на родине своих предков в Таиланде, и, несмотря на скандинавскою внешность, считал себя тайцем. Его отец и мать, коренные тайцы, выглядели как обычные представители своего древнего народа. Отец Мняю был высокопоставленный руководитель, занимавшийся разведением рыбы в Сиамском заливе. Брак отца и матери был категорически противопоказан, так как из-за проблем на генетическом уровне их дети вряд ли оказались бы жизнеспособными.
Поэтому генокод Мняу был искусственным образом изменен. Пройдя через чрево матери и попав прямо в оплодотворенную яйцеклетку, несколько десятков медицинских нанороботов совершили операцию над ДНК будущего Мняу, удаляя невыдающиеся фрагменты цепочки и заменяя их генами, лучшими из имеющегося в арсенале человечества.
Отец Мняу, волевой и решительный человек, не только дал разрешение на такую операцию, но что-то подмухлевал и проплатил внедрение самых совершенных генов, не имеющих аналогов в природе, проведя, таким образом, эксперимент над своим будущим потомством.
Странно, но после всего этого Мняу не стал ни самым сообразительным, ни самым ловким и сильным ребенком. С годами родители постепенно привыкли, что кроме непривычно белых волос и цвета кожи для тайца, в их сыне нет ничего особенного, и он обычный добрый и местами капризный ребенок.
А вот 12 лет стали проявляться его способности в области электроники, физики, химии, астрономии. Он отличался тем, что в обычных предметах видел больше других.
Например, в школе на уроке химии он, оценив реактивы, подготовленные для лабораторного занятия, совершено спокойно написал формулу, по которой в две реакции получался ядовитый цианид.
- Не выйдет, - заметил учитель дрожащим голосом, - полученная соль водорастворима и не выпадет в осадок.
- Какая разница, - заметил на это Мняу, – будет ядовитый раствор, зато в осадок выпадет все остальное.
Учитель не стал ни соглашаться, ни опровергать, он молча стер формулы и собрал, казалось бы, безобидные реактивы с лабораторных столов.
В 17 лет Мняу написал программу для создания нанороба собственной конструкции.
Надо заметить, что нанороботов нельзя создавать, это категорически запрещено. Все существующие наноробы всегда одни и те же. Они содержат встроенные системы защиты и подчиняются сотням ограничений, не позволяющим использовать их в негативных или запрещенных сферах, например, продляя жизнь людям, которые подошли к черте смерти или создавая оружие.
В тот день Мняу не думал о запретах, а просто развлекался тем, что ловил на море крабов. Накупавшись, он пришел домой и с помощью компьютера стандартных наноробов и школьного набора генетики выделил из клешни дикого немодифицированного краба рибосомы его клетки. Капнув капельку выделенной слизи на стол, он создал собственную цепь искусственной РНК, на который зашифровал весь конструктив нового нанороба.
К двум часам ночи он получил искусственный белок, свернувшийся в нанороб собственной конструкции. Мама попросила заканчивать, увидев, что у сына так поздно горит свет. И Мняу проследовал в постель, не зная, что победил центральный планетарный компьютер, решив задачу, которую ни один человек не мог решить уже более тысячи лет.
Чуть позже он хорошо выступил на комплексной олимпиаде своего университета, и его, студента первого курса, отправили на азиатский конкурс по наноробной инженерии в Пекин, причем совершено неожиданно для него самого.
Не готовясь и ни на что не рассчитывая, он прибыл в Пекин на следующее утро. «Я прошел в зал и просто взял билеты, за отведенные три часа решил их, как мог, зная, что помогу моей команде, если не провалюсь и наберу максимум очков»
Потом он вернулся в Бангкок, провел выходные в своей маленькой квартирке, купленную ему отцом в одном из бангкокских небоскребов. Потом снова пошел на занятия и в этот день узнал, что выиграл Азиатскую олимпиаду по генной инженерии. Это было настолько неожиданно, но вместе с тем как-то естественно и просто, что Мняу даже не знал, что и думать.
Ректор университета, к которому он был приглашен, просто сказал: «Это первый случай победы студента нашего вуза в этой олимпиаде. А главное, это первый случай победы не специалиста, не нанобиолога и не наноинженера. Жаль, что не мы вас учили. Нам нечем гордиться. Это исключительно ваши способности. Поздравляю».
Через месяц Мняу пригласили уже на планетарную олимпиаду. Мняу положил все силы на подготовку. Целеустремленно занимаясь, он твердо решил, что выиграет. Олимпиада состоялась в Руре. Он занял 137 место из 150 участников. Это был полный провал. Перенервничал, как объяснял он потом.
Тем не менее, через год вместо участия в очередной олимпиаде, его пригласили в экспедицию на Альгамб в качестве помощника инженера по наноробам.
Так Мняу прямо из детства попал на корабль.
«Кельвин, - думал Мняу, - Как он замучил меня своими глупостями и сомнениями, вояка чертов, должен быть прямолинейный и непреклонный, а он рефлексирует, лежа на камнях, без шлема, и разглядывает небо. Что мне с ним делать? Может, объяснить ему, чем тут я занимаюсь. Но он отклоняет все попытки, не выслушав, перебивает «ты когда обшивку отстроишь?» А когда ее строить, если здесь такой хаос в эфире, что просто диву даешься! Ни одного свободного места, радиоволны со всех сторон и с разными амплитудами и частотными сдвигами. Тысячи отражений от всего! Просто фейерверк!»
И хотя эфир и был полон шума и помех, Мняу чувствовал, что-то тут не так. Источник радиоволн на планете был как будто всюду, волны постоянно рождались и плавали между ионосферой планеты и поверхностью земли.
Мняу снова повернулся к дисплею, где была изображена проекция куба, заполненная разноцветными, хаотично вздрагивающими точками. Вдруг внутри куба прошла тень и заставила точки двигаться волнообразными движениями. Мняу обомлел.
Он ковырялся с программой и сверхчувствительным приемником еще сутки, добился резкости изображения, выровнял волны, упорядочил цвета…Там явно что-то было! Но пока ничего конкретного, кроме мерно покачивающихся волн.
Изнеможденный, он встал и съел несколько галетов и запил водой. Вернувшись, он просто уронил голову на руки и заснул.
Когда он проснулся, все тело болело, а нога затекла. Он хотел встать, чтобы размяться, но, взглянув на экран, увидел, что в глубине цветного куба был темный инверсный куст. Он не таял и не пропадал, он стоял на месте и слегка колыхался в такт обтекающим его волнам.
Мняу застыл, словно боялся вспугнуть приведение, и не отрывал взгляд от картинки. Куст рос. Да, именно рос прямо на глазах, на стебле появилось утолщение, из которого полезло новое образование в виде щупальца.
Мняу опомнился и включил запись того, что происходило на мониторе, пока он спал. Через несколько минут просмотра он взревел, что есть мочи: «КЕЛВИН, ИДИ СЮДА!» И, сделав шаг к выходу из каюты, запнулся за провода и выключил дисплей. Изображение на дисплее пропало, шипение в динамиках стихло.
Я слышал, как звал Мняу меня, но не придал этому никакого значения. Безумец, подумал я, и продолжил.
«Услышав про то, что через 20 минут мы, скорее всего, погибнем, я почувствовал себя голым человеком, стоящим на сковородке, которую уже поставили на плиту и включили нагрев.
- По моим оценкам всего 7 минут осталось, - громко, но слегка дрожащим голосом добавил Мняу, - а если бак с готовыми наноробами не выдержит, то всего 2 -3 минуты.
После этих слов, люди притихли, у меня засосало под ложечкой.
- Все знают ответ, - в установившейся тишине сказал Эндрю, - никакого другого выхода больше нет. Посадочный модуль легкий и мощный, он один может отцепиться от корабля и вырваться из ловушки. Нам даже не нужно в него переходить, этот зал - его часть.
- Мы, конечно, уйдем, мощности двигателей хватит, - ответил первый пилот Вембер Кааб. – Но, капитан! Цель экспедиции! Мы не сможем взять с собой наш замороженный груз в 200 тысяч человек. Тогда они все погибнут!
- Ничего не поделаешь, - ответил Эндрю. - У кого-нибудь есть другие идеи? Только быстро!
Все молчали. По предложенному плану спасения колонисты должны были погибнуть через несколько минут, а вместе с ними и цель нашей экспедиции. Никто не мог вымолвить ни слова. Мы должны были либо спасаться сами, бросив всю эту фотонную махину, либо погибнуть здесь за идею.
- Вембер, – слегка вкрадчивым голосом сказал Эндрю, - вариантов нет, мы должны сделать то, что должны. Отделяй посадочный модуль и срочно стартуй!
Вембер застыл с открытым ртом у своей стойки. Он не мог пошевелиться.
- Вембер, нет времени! – повторил капитан. - Это приказ!
- Там мои жена и дочка, - ответил первый пилот. - Вы сами разрешили взять их в полет в обход правилам. Я не могу… я никак не могу бросить их.
Командир перевел взгляд с Вембер на второго пилота. Тот только тихонько пожал плечами и взглядом указал на первого, как бы говоря «он у руля».
Я знал, что последует за этим. Время словно остановилось. Вот капитан закончил говорить с первым пилотом, вот он обменялся взглядами со вторым, вот медленно-медленно стал поворачиваться ко мне. Я взял пистолет с пульта, куда успел его положить, и сжал рукоятку. Я сразу почувствовал легкие пощелкивания в оружии, сообщавшие мне, что оно признало хозяина и готово к использованию.
- Кълвън, - произнес капитан, обращаясь ко мне, - примите меры, сделайте что-нибудь.
Я действовал машинально, не размышляя и не думая. Мгновенно вскинув оружие, я выстрелил. Поверьте и не судите меня, я просто делал свою работу - обеспечивал выполнение приказов капитана наиболее быстрым способом.
Итак, я выстрелил в недоумевающее лицо Вемберу. Через мгновение у него уже не было головы. Разрывная пуля обеспечивала надежную смерть именно таким неэстетичным образом. Даже наноробы не в состоянии собрать обожженные останки мозга, по которым возможно восстановить личность. Мгновенная физическая и информационная смерть.
Еще через пару мгновений тело без головы глухо упало на пол. Вздох ужаса прокатился по залу управления.
Я перевел взгляд на капитана с немым вопросом «все правильно?».
Лицо капитана выражало отчаяние, через секунду он сел прямо на пол. «Зачем?» только произнес он.
Впрочем, спорить и препираться было уже бесполезно. Быстрее всех вышел из ступора второй пилот – Грай Сти. Вытерев ладонью брызги крови с лица, он обратился к капитану:
- Я начал процесс отсоединения от основного корабля. Принимаю управление на себя.
Командир ничего не ответил, лишь утвердительно закачал головой.
Все в ужасе продолжали смотреть на меня.
Я долго размышлял потом об этом. На самом деле, своим шокирующим поступком я снял со всех ответственность за неминуемую гибель замороженных колонистов. Я переключил их внимание на более яркий, но значительно мелкий, по сравнению с массовым убийством колонистов, поступок.
Люди склонны винить и наказывать того, кто очевидно провинился, и не замечать глобальных преступлений. Наверное, в глазах обывателей задушить прилюдно собственного кота значительно страшнее, чем отдать приказ о развязывании войны.
В тот день весь экипаж был молчаливым соучастником убийства колонистов, а соучастником убийства первого пилота не был. И проще сделать врагом и чудовищем меня, чем винить самих себя.
Впрочем, винить меня оказалось практически некому.
Потом все пошло наперекосяк. Через минуту наступила невесомость. В мониторе мы увидели уплывающий корпус корабля, а наша «шлюпка» уходила все дальше и дальше от него. Потом началась тяжелая перегрузка.
Не помню, что было дальше, мы летели где-то сутки или двое, я был в забытье. Корабль бросало от постоянного попадания метеоритов, перегрузки сменялись минутами невесомости, выла сирена. Потом все стихло. Мы вошли в атмосферу планеты и шли на снижение. Опять что-то пошло не так. Посадочный модуль перегревался. Воздух стал невыносимо горячим. Обливаясь потом и вжавшись в постель, я слышал страшный атмосферный свист. Удар. Нет, это не смерть, корабль только тряхнуло, еще удар…
Не знаю, сколько я провалялся без сознания. Нет никаких сомнений, что тело мое было разрушено, и встроенные в организм наноробы собрали меня заново. В каюте сломано было решительно все. Я оказался зажатым в обломках, но мог дышать.
Наверное, мы были на поверхности планеты. Что-то вновь ударило по корпусу корабля…
Посадка, если назвать так падение, была чрезвычайно жесткой. Чем, кстати, отличается посадка от падения? Наверное, если все погибли, то падение, если кто-то выжил, то все же посадка…
Впрочем, мы выжили напрасно.»
Я прекратил писать. То, что было дальше, вы, собственно, знаете.
Я сохранил историю на личный чип и распечатал на бумаге. Все.
Я взял ручку, совсем забыл, как писать рукой, вывел детскими каракулями на бумажной копии: «Счастливо оставаться!».
Мняу охватил экстаз первооткрывателя, жуя безвкусные галеты и обкусывая ногти, он не отрывался от монитора. Материальный мир вокруг него перестал существовать, он стал досадным недоразумением, не дающим нормально работать.
Час за часом, день за днем Мняу углублялся в радиоэфир планеты Альгамб Ац. Да-да, кажется Мняу, открыл другой мир. Планета оказалась не безжизненной пустыней, поминутно осыпаемой метеоритами из космоса, а просто радиораем. Здесь творилось что-то невообразимое!
Проходили сутки и часы, а Мняу с увлечение изучал новый мир. Подобно белковым структурам, эти радиоинформационные образования, бесконечно отражаясь и удерживаясь в пределах планеты, жили своей жизнью, поглощая, переваривая, развиваясь, мутируя и размножаясь. Не было никаких сомнений, что это жизнь: здесь совершенно очевидным образом работали законы эволюции - неудачные формы быстро гибли, а удачные размножались. Но это была жизнь в какой-то совершенно иной форме.
В очередной раз, перестроив сеть приемников, Мняу увидел своих подопечных с другого угла. Он снова увидел тот куст, который так и не удавалось оживить с тех пор. Он предпринимал тысячи интуитивных попыток, чтобы прорисовать на дисплеях обыкновенных компьютеров другой, совершенно отличный от нашего мир.
Постепенно подкручивая и подгоняя параметры, Мняу увидел, как что-то вроде рыб гонялось друг за другом, раздвигая листву водрослей.
Картинка была четкой, проекции рыб резвились и носились. Мняу смотрел в дисплей, наверное, полчаса. Потом встал и сказал сам себе: «Я совершил крупнейшее открытие в истории человечества. Я открыл другой мир. РАДИОМИР!».
Бледный, улыбающийся Мняу пошел к Кълвъну, чтобы сообщить остальной половине локального человечества, что он совершил великое открытие.
«Это войдет в историю. Я построю огромный радиопередатчик и отправлю сигнал на Землю. И пусть он будет идти хоть 150 лет, срок не имеет значение, люди узнают, что есть другой мир! Что наша планета с ее жизнью не одинока во вселенной. А остаток жизни я посвящу исследованию этого мира, и, кто знает, может в нем живут и разумные радиосущетва, и мы даже сможем вступить с ними в контакт! Я потрачу 100 лет, но добьюсь своего!» - думал, Мняу поднимаясь по винтовой лестнице к Кълвъну.
- Кельвин! Я… - Мняу начал громко говорить, открывая дверь в каюту, потом осекся и замолчал.
На полу каюты лежало тело без головы, наноробы уже заканчивали уборку. На столе лежала аккуратная стопка отпечатанных и сброшюрованных листов.
Мняу вошел, нерешительно переступил через тело, интуитивно стараясь не задеть его, и сел в кресло.
- Зачем ты это сделал, Кельвин? - Мняу закрыл лицо руками, по щекам бежали слезы.
Нижний Новгород 2008
Илья Осипов