В каком краю, я не знаю,
В каком году, я не помню,
Стоял в затихшем парке
Заброшенный самолёт.
Стоял он, с облупленной краской,
Стоял он, покрытый ржавчиной,
И видел сны неспокойные
Про прерванный свой полёт.
Это сейчас он, немощный,
В кустах оседал беспомощно,
Пылью и сором покрытый,
Присыпанный павшей листвой,
Не неба простор синекрылый,
Не яркое светлое солнышко,
А кроны лишь низко нависшие,
Видел он над собой...
Но виделось - в снах ли, в памяти? -
Огней цветных ряды ровные,
Тьма бархатная над звёздами,
Бескрайние небеса...
И тени - до горизонта,
И ветра рёв суровый,
И снегом вся заметённая
Взлётная полоса.
Льдинки в обшивку - как иглы.
Крошево под колесами.
Воздух дрожит под крыльями.
Фар пронзающий свет.
И сполохи в небе тревожные,
Над ледяными утёсами...
Но ветру сурово холодному
Взревут турбины в ответ.
Рывок - и небу навстречу!
И воздух под крыльями плотный,
Огни набегают стремительно,
Сверкает под фарами лёд.
Разбег! И, взрывая грохотом
Песню полярной ночи,
В небо взмывает крошечный
Боевой самолёт.
Полёты - от края до края,
По-над землёй цветущей,
Чутко и неусыпно
Тихий покой храня.
Жила в нём душа живая,
И был самолёт всемогущим.
Крылом надёжным касаясь,
Рядом летели друзья...
И так - в жару ли, в холод,
Под луной или солнцем,
Над равниной бескрайней,
Или среди острых скал
Взлетал, могуч и молод,
В краю ли северном, южном,
Небу и звёздам навстречу,
Ветру навстречу взлетал.
Летал, и зимой, и летом,
По делу летал, и просто,
И в штиль, и в непогоду,
С друзьями или один.
И не боялся ветра,
И не страшны были грозы,
Перекрывал все громы
Мальчишеский свист турбин.
Но лето с зимою - не вечны,
А осень с весною - плачут,
И дождь, хлестаемый ветром
Беспомощно слёзы ронял.
Друзья тогда были - до гроба
(а как быть может иначе?)
Враги - до гроба тоже...
И кровью закат вскипал.
В крыльях - спокойная тяжесть
От полезной нагрузки,
От оперённой смерти
Ракетной и бомбовой.
Нырок - и к земле, накренясь,
Минуя трасс цепочки,
Сжавшись от перегрузки...
А на земле, - шёл бой.
Дымных цветов разрывы,
Пуха клочки седые
(Словно гигантский тополь
Пушистую сбросил метель)
Втиснулись, кто ещё живы,
В круги виражей тугие,
В "поймай-догони" жестокие
Средь быстрых, колючих огней.
Ругаясь, латали механики,
Нашлепывали и надраивали,
И впаивали, и накручивали,
И, смазав, в ангары вели...
"Ну что же вы за наказание!
А впрочем, как все одинаковы:
Что люди, что вы, что вон танчики,
Машинки, да и - корабли!"
Так день за днем, год за годом
Легли, как снаряды в обойму,
Только однажды как будто
Захолодело в душе:
Как всё вокруг озверело!
Сколько же так уже можно?!
И самолёт взбунтовался:
Хватит, достало уже!
Хоть вы меня прокляните,
Хоть вы меня презирайте,
Я ухожу от вас, братцы,
И на гражданке жизнь есть.
Сами уж, сколько хотите,
Для разрушенья летайте,
Сами уж в смерть убивайтесь,
Если для вас в этом честь...
Пушки с меня вы снимите,
Снимите доспехи из стали,
Пилонов железные вилы
Можете тоже свинтить.
Больше я - не истребитель!
И землю бомбить я не стану,
Буду возить пассажиров,
Грузы буду возить.
Буду летать на разведку
Погоды и льдов обстановки,
Буду и в небе реять,
Восторг и мечту даря!
Но...Получилось иначе:
На вечную в парк остановку
Приговорив, притащили и вбили
На растяжки и якоря...
Батенька, что ж Вы хотите:
Пули, снаряды, шрапнели,
И от ракет осколки
Густенько Вас посекли.
Усыпали Вас, извините,
Похлеще солдатской шинели
Дырки, заплатки и трещины.
Вы бы уж, вот, прилегли...
Что же за несправедливость:
То ли и впрямь, здоровье,
То ли вакансий нету,
То ли не гож никому...
Мечтал летать над планетой,
А вместо того - безмолвье,
Тихого парка дремливость,
И быть теперь одному.
Бывало, ходили детишки,
Несмелые поначалу.
Потом, - взбирались на крылья,
Ладошкой ласкали металл...
Пригревшись, лежали, вздыхая,
О битвах порой мечтали,
И болью в душе звучало:
"За это я б жизнь отдал!"
Порой, ну конечно, бесились,
Прыгали и топотали,
Цеплялись, свисали, носились,
Смехом и визгом дыша.
А он - не обижался,
А он - веселился с ними,
Ведь в нем, вы помните, билась
Мальчишечья тоже душа!
Потом, - парк как-то прикрыли,
И люди ходить перестали,
И у детишек, наверно,
Игры другие теперь...
Стоял самолётик, поникший,
Турбинами, хоть и из стали,
Под ветром порой подвывая,
И с крыльев срывая капель.
Стоял и не знал, что однажды
Прозвенят голоса среди чащи,
И выйдут к нему ребята,
Раскроют глаза и рты...
Крылатое знамя отряда,
И командир, настоящий,
С глазами, что словно из сплава
Решимости и доброты.
В листве осторожно шагая
Пройдет вокруг старый мастер,
Рукой аккуратно тронет,
Прищурит задумчиво взгляд.
Пусть шелушится краска,
Пусть на металле ржавчина,
Что нам, впервой? Да справимся!
И дружно поддержит отряд...
И будет много работы.
Чинить, латать, перелатывать,
Паять, варить, перекладывать,
Руками творить чудеса.
И вот, ожив от заботы,
Встал во дворе самолётик,
А перед ним - аллея,
И над ней - небеса.
Стоит он, к взлёту готовый,
Стоит, напряжённо нахохлясь,
В сияньи весеннего солнца,
Омытый сиянием глаз.
Взрослый, он слишком тяжёлый,
Взрослый на нём - не сможет.
Нет, взрослый летать не может...
А юному - в самый раз!
С тех пор лет прошло уж много,
А самолёт, - всё такой же.
И лишь горит, отражаясь,
Закат на нём, и заря.
Глядит он в багровый воздух
И скрутит турбины тревога:
Друзья ведь там, как, сражаясь,
Как там они без меня?..
И звёзды пойдут по орбитам,
И спит самолёт неспокойно,
А может, порою и вовсе
Он в странной тревоге не спит...
Но, - солнышком вновь омыта
Планета, словно волною,
И ветру навстречу рассветному
Вновь самолётик взлетит.
Вновь в песне турбин и ветра,
Средь звёзд и под ярким солнцем,
Едины сейчас в порыве
Над миром чутко кружить
Две юных души, снова вместе,
А значит, ещё не поздно,
А значит, всё это было,
И значит, всё это - жизнь...