« Тара – рара - рам, тара – рам, тара – рарам,
тара – рара - рам, тара – рам, тара - рам.
Тара – рам - паром, там тара - раром,
там тара – рам, тара – рам пам-пам…»
Три недели на больничном. Тело начало принимать форму дивана и грозить пролежнями. Горизонтальное Рождество, на Новый Год «оливье» из антибиотиков. К Калядам зубы уже были желтые от ненавистного чая с медом. Дааа, какую здоровенную свинью подложил мне грипп.
К девятому числу, перестав бредить, решил выползать из «норы». Первый не смелый шаг из подъезда, глаза тут же обожгло снегом. Кругом все потемнело и зашаталось. Ну тише-тише.
Взгляду сразу предстал аккуратный сугроб «боевой машины охоты». Пара взмахов лопатой, позыченной у местного дворника еще больше утвердили меня в мысле: «Да ну его нах.» и я вернулся в квартиру.
Правильно, рано еще, согласилась со мной довольная жопа и взграмоздясь на диван приняла привычную позу в знакомой ямке дивана. Руки снова потянулись к пульту от телевизора…
- «Милый, чаю налить?» -, донеслось из кухни…
Вдруг телефон забарабанил знакомое: « Тара – рара - рам, тара – рам, тара – рарам,…» и зердце принялось усиленно качать хилую кровь.
- «Хорош уже болеть, приезжай» -, сказал телефон и я опять подхватился с дивана.
Если бы жопа умела корчить не довольные кислые рожи, то именно их, можно было увидеть у нее на «лице» в зеркале шкафа позади наспех одевающегося меня…
Еду, вспоминая дорогой что еще кроме ножа, я мог в попыхах забыть дома. Главное, еду наконец!
- «Ножик возьми» -, вместо здрасте кинул на ходу егерю, чтобы опять не забыть. Едем.
- «Смотри ка, дороги у вас все расчищены - прям коммунизм какой-то!» -, радуюсь я.
Дорога быстро закончилась, в тупиковой не проездной деревне на границе района. Казалось, что и сама жизнь заканчивалась тут, на краю цивилизации, и там, за глухой стеной темного леса ничего нет, кроме диких зверей, бармалеев да леших.
- «Один пойду -, сразу осадив засуетившегося егеря - вон как у тебя шмотки шуршат.» -, добавил я и оставив не довольного спутника наедине с бутылкой «менделеевки» да парой тройкой бутербродов, выдвигаюсь на край деревни.
Поймав ветер, сразу понимаю, что халявы не будет и медленно, чтобы не вспотеть бреду вокруг поля, по колено в снегу на обратную его сторону. Иногда останавливаясь, чтобы отдышаться и посмотреть в ночник, понимаю, что отошел уже километра на два от деревни. Ветер усилился. Зверя не было. Да в такую погоду к кабану можно подойти на «подсрачник» и карабин нафиг не нужен. Был бы кабан. Кабана не было.
Было уже подумав, что в такую дуйку только один дебил мог оказаться на поле - это Я, как вдруг замечаю знакомое черное пятно впереди метров за триста.
Сердце бешено заклокотало, казалось я даже слышу хлюпанье его клапанов за лацканом теплой новой куртки. Здорово,что успел ее пошить - весит как коробок, а греет как русская печь! Но даже в ней идти после болезни слабому телу не в кайф. А тут еще ветер не в масть. Учует меня кабан, как пить дать учует!
Но видно богам было угодно разыграть этот пасьянс до конца и к уставшему «вальту» пришла таки «десятка» – кабан сместился в сторону.
Все, теперь ты мой сказал я себе и двинулся против ветра на вепря. Дальше можно уже не идти, но ноги несут. Не люблю стрелять в силуэт. Люблю, когда видны все его грубые мышцы, за густой шерстью.
Выстрела я даже не услышал. Не услышал его и зверь. Он так и остался на месте, не сделав ни шага. Мне даже показалось, что он вообще не упал. Приближаясь с опаской к нему, нахожу огромную черную тушу. Ловлю себя на мысли, что нечто подобное уже видел сегодня утром, стоя во дворе дома с лопатой.
- «Мамочка моя, я же тебя даже с места не сдвину!».
Но делать нечего, воткнув карабин в сугроб, звоню в свою теплую машину, где чаек и не только, где бутерброды и прочие снеди.
- «Ножик возьми -, кричу, молясь на последнюю черточку, угасающей зарядки батареи телефона, - я там, где мы с тобой в том году браконьера поймали».
Через час, ночник выхватывает в поле знакомый, уже изрядно шатающийся силуэт.
Подломив пока мест березку, жду подмоги, сидя в сугробе.
- «Давай -, говорю – нож», понимая, что помощи от него ждать глупо (не так давно врачи чуть собрали кисть на свое место из-за разорвавшегося у него в руке патрона). Это ж надо додуматься капсюль молоточком дослать в снаряженную латунную гильзу, зажатую в кулачке.
Пошарив своей «клешней» в кармане, он извлек таки его на свет. То о чем я так марыл всю дорогу, оказалось маленьким перочинным ножиком с красной пластиковой рукояткой и больничным белым крестом.
- «Даа, блин, нам не надо легких побед!» -, поглядев на него, понимаю, что жопа трижды была права, желая оставить меня дома.
Когда все же доковыряв кабана «открывалкой», мы поглядели друг на друга, первый раз таки нехотя улыбнулись. Нас так замело, что если б на головы одеть по ведру, то никакой Пикассо не спутал бы нас со снеговиками.
Насадив первый кусок на шест, помолясь двинулись к машине. В висках стучало: « Тара – рара - рам, тара – рам, тара – рарам,…»
Снегу тем временем намело уже по пояс, а под ним мерзлые тракторные колеины кукурузной пахоты с каждым шагом пытались сломать нам ноги.
По началу перекуры были метров через пятьдесят, а на конце второго километра уже после каждого третьего шага.
- «А ты думал в сказку попал?» -, буркнул опавшему возле машины моему телу, окоченевший егерь.
Я уже ничего не думал…
К утру, дотащив таки на коленках последний кусок, я увидел знакомый силуэт сугроба своей машины. Жаль, что дворник отказался участвовать в продолжении моей сказки и спит себе наверное где-то в теплой подсобке в обнимку с лопатой, сука.
Без особой надежды, попробовав тронуться с места в направлении того, где вчера еще была «коммунистическая» дорога, болтнув из горла остатки не допитой егерем «менделеевки», заглушил таки мотор и блеснув на последок фарами тяжелым, не скончаемым снежинкам, начал ютиться на сиденье.
Глаза сразу же сами закрылись, как ставни окошка доброй тети Вали из далекого детства, где были Хрюша и Степашка и я такой маленький и счастливый «В гостях у сказки»…