Вот наконец я и купил себе новые туфли. Деньги у меня уже были, но у меня все никак не было времени пойти на базар. Чтобы выбрать себе подходящую пару, такую, чтобы и глаз радовался и по размеру подходил. Взяв подмышку маму, как эксперта со стажем, мы отправились в многообещающее путешествие. Проходив два часа по рынку, и осмотрев досконально все лотки с предложенным на них товаром, я не находил туфли, удовлетворявшие мой изысканный вкус, которые подходили бы по фасону и к моим джинсам и к моему костюму. Изрядно намозолив себе руки, ноги и глаза при выборе туфель, я долго не поддавался на зазывные речи продавцов обуви, которые не жалея превосходных степеней прилагательных, расхваливали свой товар, обливая грязью товар продавцов из соседних павильонов. Но когда мама, узнав, что я не собираюсь прекращать свой поиск, стала проклинать тот день, когда она меня родила, когда согласилась пойти со мной на базар, и то день, когда я решил купить себе туфли, я тотчас понял, что момент для покупки туфель, которые я жаждал приобрести, наступил. Благо нашелся ещё один лоток, который мы случайно пропустили при нашем пристрастном обыске. Вначале я с подозрением отнесся к предложенному продавщицей товару, однако, дав ей время для хвалебной речи туфлям и описания всех видимых и скрытых в них качеств, которые по её словам отсутствовали у подобного рода обуви, и дав ей возможность окончательно сбить нас с толку и навешать нам на уши вареных шнурков, мы поддались таки на её горячие уговоры и решительный взгляд полководца, говоривший о твердом намерении не отпускать нас до тех пор, пока она не всучит, то есть пока не продаст нам любой из своих товаров.
Затем мы (я и мама), радостные избавлением от денег таким чудесным образом и ощутив приятную легкость в кармане и такую же приятную тяжесть в руках, поспешили домой, дабы не стать очередной легкомысленной жертвой в руках случайного попавшегося на пути красноречивого торговца залежалым товаром. Придя домой, я долго ещё примерял обновку, сравнивая их с моими старыми, все больше уверяясь в том, что новые НАМНОГО лучше. Я и не жалел о том, что наконец я сбросил с себя старые туфли, которые я уже втайне ненавидел, и мечтал закинуть их куда-нибудь подальше, куда не доставал мой прозорливый и всевидящий глаз, побив тем самым рекорд по метанию туфель. Однако после покупки, мои нервы улеглись и все мое внимание переключилось на обнову, а старые, растоптанные туфли с подошвой как у лыж, я даже не помыв поставил куда-то в угол, с перспективой избавиться от них. В тот момент я чувствовал себя как облинявшая змея, которая ободрав старую кожу о камни и траву, и щеголяя в блестящем с узорами наряде, чувствовала себя счастливой и удовлетворенной, показывая язык всем и каждому.
Но когда я пошел на учебу в свежеприобретенных туфлях, пахнущих сыромятной кожей, я на своих ногах почувствовал все преимущества новой обуви. Все то время, что я сидел в маршрутке по пути в университет, они приятно облегали мои ноги, приняв форму моих конечностей, и я не переставал любоваться ими, искренне гордясь сделанным мною выбором, а рельеф изображенный на них и дизайн туфель казался мне совершенным.
Все было чудесно и прекрасно, а мир представал передо мною в радужных цветах, но только до тех пор, пока я сидел и ещё не начал ходить. Выйдя из маршрутки, на пути к университету, туфли нещадно врезались в мои ноги, давая им возможность почувствовать каждый шов сделанный изнутри, наверное пытаясь тем самым подчинить мои средства для ходьбы своей воле. Что, должен признаться им удалось. Мои ноги уже мало подчинялись моей воле и нервной системе, они уже стали частью той обуви, которой я восхищался некоторое время назад.
Теперь я проклинал продавщицу, базар, где я их приобрел, завод, где они были сшиты, а больше всего я злился на себя, за то, что не смог устоять перед ораторским талантом трижды проклятой торговки. И, сидя в аудитории на лекции, я утешал себя мыслью о том, что я не девушка, и что мне не надо ходить на высоких каблуках, что, конечно, гораздо опасней, чем ходьба в новых, неизношенных туфлях. Однако все оптимистические мысли такого рода мгновенно улетали со скоростью звука и уступали место язвительным и саркастическим, как только я начинал ходить.
Я припоминал, что чертова торговка с глазами-монетами говорила о том, что все новые туфли слегка тесные, и что со временем разносятся, но с каждым шагом я всё больше в этом разубеждался, и думал, что скорее мои ноги разносятся и примут размер туфель, а не наоборот. Моя обычная вальяжная походка уверенного в себе человека, уступила место походке человека страдающего синдромом длительного сдавливания и обладающего целым букетом комплексов и некоторых видов фобий. Даже знакомые и друзья заметив на моем лице признаки приближающейся беды, стали справляться о моем здоровье, на что я отвечал, что виноваты чертовы туфли, купленные накануне на рынке. И все в один голос говорили, что не принято поздравлять с обновой такого рода, но туфли, конечно в скором будущем разносятся, и все будет отлично. На что я отвечал пессимистической ухмылкой, и думал, что за тот период, когда наступит « скорое время», мои ноги успеют атрафироваться , усохнуть и отпасть за ненадобностью, отдавшись полностью во власть треклятых туфель с дурацким дизайном. Наверное все-таки не зря не принято поздравлять с новой обувью. Потом мне надоело отвечать, что у меня обнова, и я стал говорить, что виновата физкультура, что ушиб ногу, что это бандитская пуля, а под конец учебного дня я стал говорить, что меняю имидж и вживаюсь в роль Квазимодо, которую буду исполнять в одной из сценок на «студенческой весне».
Я уже с ностальгией и любовью вспоминал мои старые растоптанные туфли, которые были не так уж и плохи, как я думал раньше и мысленно корил себя за то, что изменил им, отдавшим мне 3 весенне-осенних сезона, променяв их на легкомысленную имитацию обуви. Я начал вспоминать, куда я их поставил, что их надо бы помыть и сделать им растирание гуталином, и тогда они будут ничем не хуже тех, которые были сейчас на мне, даже НАМНОГО лучше!
Когда я приполз домой, я с трудом выдрал свои красные, пульсирующие конечности с продавленным клеймом завода-изготовителя на пятке из ненавистных мною кожаных корсет, и упал на диван, давая моим ногам принять ту форму и размер, которые были им свойственны до знакомства с треклятой обновой. Потом стерев с туфель пыль, я начистил их кремом и поставил в угол, с намерением кормить гуталином до тех пор, пока они не вырастут до нужного размера, чтобы чувство новизны, придаваемое ими моим ногам не смогло впредь так жестоко врезаться в мои многострадальные ноги. А назавтра я, как и прежде в веселом и приподнятом настроении, летел в университет в моих, не таких уж и старых туфлях, и чувствовал себя Персеем, у которого были крылышки на сандалиях и легко на душе от избавления от Медузы Горгоны.