Было 31-ое декабря. Сегодня должен был наступить Новый год. Но ничего об этом не говорило. Уже не было того ажиотажа, который предшествовал празднику, да и в людской атмосфере не чувствовалось того, что должны грянуть перемены с приходом следующего года. Только редкий снег лежавший местами на крышах гаражей и на газоне, по которому не ходили люди, напоминал о том, что на дворе ещё не лето, но по всем приметам оно было уже близко.
Казалось, что после зимы плавно настанет жаркая пора, минуя весенние месяцы, для которых привычны постоянная сырость и слякоть. По крайней мере, так казалось. Солнце светило так, как оно должно было светить и греть в апреле, словно оно выглянуло из-за туч для того только, чтобы растопить лед в людских отношениях. Но люди, идущие за хлебом и спешившие купить все необходимое к праздничному столу не замечали этого и не думали скидывать куртки и пальто. Они соблюдали зимний этикет, по которому нельзя было снимать теплые вещи, пока зима официально не исчезнет с отрывного календаря.
Все суетились, бегали, готовились, и с нетерпением ждали того момента, когда по телевизору отзвучит последний удар курантов, чтобы услышать затем звон бокалов с шампанским и, поздравив друг друга с Новым годом начать уничтожать все то, что было нудно и терпеливо приготовлено к праздничному столу.
Но у него не было никакого новогоднего настроения также как и год назад. Он не знал почему. Но не из-за того, что не было снега. Нет. Ему осточертела одна и та же картина, происходящая каждый раз в канун нового года. Мама опять стругала овощи для «московского» салата, опять купила курицу вместо индейки, потому что та стоила в 5 раз больше чем курица, и жаловалась на то, что опять родственники не позвонили и не приехали из села, чтобы поздравить с Новым годом, как это они делали раньше. Младший брат все также как и в остальные дни проходящего года лежал на кровати и бесцельно смотрел все подряд по телевизору, изредка нажимая на кнопку пульта, и все так же игнорировал крики мамы из кухни с просьбой принести лук с балкона. Он даже привык к разрывам петард на улице, за окном, где дети баловались ими, кидая хлопушками друг в друга. Хотя и этих звуков стало намного меньше, чем перу лет назад.
Новый год, новый год.… Это словосочетание для него перестало значить то, что значило в детстве. Запах мандаринов уже не ассоциировался со светлым снежным праздником, с Дедом Морозом и Снегурочкой, как это было давно, когда он был ещё ребенком. Для него этот праздник утратил какую-то ценность, которую придавали ему остальные взрослые и дети, верившие, что с приходом Нового года начинается новая жизнь, пусть даже не совсем новая, но на чуточку изменившаяся, такая, какой они её себе представляют.
«Чушь все это…» - думал он про себя. Он уже не верил, что что-то может измениться в лучшую сторону. Если бы это могло случиться, то давно случилось бы.… Но.… Но все повторялось из года в год, а жизнь напоминала старый черно-белый фильм без единой краски другого цвета. Люди все так же спешили на рынки, чтобы купить последнюю бутылку шампанского, индейку, специально откормленную для приношения в жертву Новому году, и все так же впопыхах покупали друг другу всякие подарки, порой даже ненужные. Просто так, в честь праздника. По заведенной кем-то дурацкой традиции, как он думал.
В этот день он чувствовал какую-то непонятную тоску, ему казалось, что он теряет что-то важное, что ускользает от него медленно и безвозвратно. И у него не хватало сил остановить этот процесс, да и он не знал, что нужно для этого сделать. Может быть, поэтому хандра овладела им. Но ему не хотелось понять причину её возникновения, копаясь в самом себе и анализируя свои мысли. Ему хотелось только одного.
На улице вместо обещанного синоптиками снега были только грязные лужи с отражающимися в них домами, деревьями и чистым голубым небом, с необычным весенним солнцем, незаметно уходящим на запад с вереницей кучевых облаков.
Когда он вышел из своего подъезда, светило уже закатывалось за горизонт. Его лучи преобразили облака, плывшие следом за ним. Они были похожи на неаккуратную, заляпанную палитру художника, с желто-оранжевыми полосами и розоватыми разводами по бокам. Встав так, чтобы можно было получше разглядеть заходящее солнце, он достал сигарету из куртки и закурил. Он давно хотел это сделать, хотя и бросил курить полгода назад с твердым намерением избавиться от вредной привычки. Но, глубоко затянувшись и любуясь на красиво уходящий день, он уже ничего не хотел, и ему было все неважно, что через несколько часов один год сменит другой. Он задумчиво выпускал дым и размышлял о чем-то своем, может быть о том, что он сделает, когда настанет новый день, который не будет похож на этот.