Институт мысли. A-ha

Павел Пешехонов
От автора

Мысль о написании книги посетила меня далеко не сразу, я много думал о значимости ее содержания, о роли отводимой ей, и что в частности она будет значить для меня. Трепетно обдумывая ее предназначение, я уделил внимание в большей степени философской стороне своего повествования, ибо материалы, изложенные в данной книге, представлены и сформулированы на основе скрупулезного анализа того времени, его героев, и кропотливо изученного баланса между реальными событиями, фактами и многими размышлениями и оценками творческого пути тех, о ком пойдет рассказ, их влияние и значимость как в современном мире в целом, так и в душевной гармонии отдельного человека в частности.
Эта книга –  всего лишь взгляд со стороны на всю многогранность творчества норвежского трио A-ha, но именно подлинность чувств и эмоций побудивших взяться за перо, как мне кажется, будут интересны и давнишним почитателям группы и тем, для кого норвежцы стали открытием.
Почему я пришел к мысли о книге? Ведь книга - это мудрость и свет. На протяжении долгого времени я изучал и познавал скандинавскую музыку, и она дала мне очень многое в жизни, но образовался вакуум вокруг меня: равнодушие внешнего мира к моим интересам сделало меня своего рода отшельником, и все же, события, изложенные в книге, показали, что значит – донести до людей свой голос. Нужно было пролить этот свет, рассказать правду и передать всю глубину и значимость великолепия A-ha. В тусклой и безнравственной реальности, где мы разбросаны и пожинаем скудные плоды настоящего творчества, именно книги - как продукт общения и солидарности должны радовать нас своим светом и мудростью.

 Институт мысли
   
1.Знакомство

       В один прекрасный момент, когда мыслям свойственно уловить искрометную фразу, а  слух внимает с трепетом сладкие как мед незнакомые доселе мотивы и голос –  вот тогда рождается интерес, интерес и любопытство к музыке, которою раньше никогда не слышал, не подозревал о ее существовании. И вот душа преображается, как будто упавшая с темного небосвода звезда попала именно в нее. И стремглав по телу понеслись первые позывные волны до недавнего времени чужой сердцу планеты; холодной, мрачной, и неизвестной моему разуму.
    - Чья это музыка Саша? – спросил я брата.
    - Эту кассету я привез из дома. Кажется, это группа называется A-ha, мне ее предложили послушать в  звукозаписи.
A-ha…A-ha! – задумчиво повторял я. Какое  необычно название, оно похоже на  эхо, доносящее до нас отголоски забытой эпохи, в которую хочется погрузиться всем своим сознанием. Нагнать ее первый клич, и уже оттуда мчаться вместе с ним на  волнах его резонанса.
Но все это было только впереди. Подобно хорошему вину, которому нужна выдержка, я не спешил охватить мое открытие во всех аспектах сразу. Да и при всем желании было бы это невозможно. Провинциальный городишка молчал и не давал подобную пищу таким “старо открывателям”, каким оказался я. Довольствуясь хоть и мажорными произведениями, все же A-ha оставалась в то время для меня тайной за семью печатями. Повседневная жизнь катилась на совесть смазанным колесом. Жаркое лето сменила прохладная осень, запестрелись первые студенческие дни, а вместе с ними новые интересы, новые друзья, новые приключения. Жизнь стала круто меняться. На смену вчерашнему смазливому подростку пришел молодой человек стремящийся расширить свой интеллект. Уже тогда я серьезно увлекся творчеством Queen, что помогло мне раскрыть перед собой новые горизонты в познании музыки и ее влиянии на все происходящее со мной. Что-то новое и подлинно прекрасное уже стояло на пороге в мою жизнь.
Наступила зима 1994 года. В моей жизни появился настоящий друг Дмитрий. Мы вместе учились, но волей судьбы лишь через пол года наше знакомство переросло в настоящую, крепкую дружбу. Меломан по натуре, он всегда знакомил меня с чем-то новым. То была музыка прогрессивная, только-только начинающая завоевывать признание в нашей стране. Каждый раз, приходя к нему домой, мы слушали записи, делились впечатлениями, и это общение делало меня таким живым и счастливым. Йон – таким было его прозвище, научил меня разбираться в тонкостях техно стилей, диапазон которых простирался от легкого рейва до дип-джангла, но главной изюминкой Йона была его неповторимая романтичность.Это впоследствии и сделало нас единомышленниками.
     - Хочешь, я дам почитать тебе свои стихи? – как-то раз предложил Йон. В этом я увидел его стремление поделиться со мной своим внутренним миром, переживаниями и откровенностью. Не знаю, что тогда он хотел пробудить во мне? Стихи – это разговор с душой человека. Именно душа Йона и говорила со мной в тот момент. Что ты за человек? Зачем ты ведешь беседу со мной? – говорила его душа. Где же твоя душа? Что в ней твориться, почему она молчит? И вдруг я услышал себя, очнулся и понял, что язык мой молчит, а мысли стремглав мчатся не к нему, не растворяются во мраке телесной оболочки, не трусливо дрожат в коленях, не уходят в пятки. Мысли в слух говорила моя душа – багровым рассветом проснувшаяся во мне. Ее разбудили стихи моего друга.
С тех пор Йон постоянно знакомил меня со своими новыми творениями когда я появлялся у него, выслушивал мои отзывы. Впоследствии он запишет в моей тетради: “Непривычно давать отзыв твоим стихам, поскольку привык, что друзья оценивают мои произведения, но это здорово, что в тебе открылся такой талант писать стихи”.
И виной всему была природа и музыка. Все больше времени мы с другом проводили за городом, там, где привычная суета не мешала нам делиться мыслями о поэзии, музыке, романтике. С удивлением я узнал, что Йон работал ди-джеем и имел музыкальные записи своей школьной группы, где он пел. Я в свою очередь знакомил его с близким мне по духу творчеством Queen, которое в то время подвигло меня к желанию самому оценить всю красоту звучания клавиш пианино.   
Нам были интересны мысли друг друга. С упоением слушал я его рассказ о том, что вскоре он с друзьями откроет в городе собственный танцклуб, и желал бы видеть меня среди его верных членов. В то же время Йон был безумно потрясен, впервые приехав ко мне на дачу, красотой этих мест, пленяющим свободой простором и умиротворенностью, которая так скоро станет атрибутом нашего творчества.
   Конец лета ознаменовался днем рождения Йона. Я был в числе приглашенных и поэтому поспешил подобрать интересный подарок. Как сейчас помню, это был сборник самых популярных композиций A-ha. Диск был явно не из разряда первосортных: блеклая полиграфия, ни текстов, ни информации о группе на нем не присутствовало. Но на тот момент сыскать нечто большее было просто невозможно. И хоть мой подарок был материально скромен, ни что другое так не прельстило мое внимание как этот альбом. Наверное, с того момента как он оказался в моих руках и начался отсчет нового для меня времени. Время романтики, свежим ветром ударившей мне в лицо, новых просторов, иных взглядов, серьезных мыслей. Я нес свой подарок лучшему другу, вместе с ним я хотел разделить этот новый загадочный мир, что взыграл всеми красками в моем сердце. Я хотел, чтобы Йон почувствовал это, я знал, он придет в восторг, он не сможет не оценить мой выбор, он романтик каких немного. Этот альбом – для него. A-ha – для него.
Полу мрачная комната Йона, пульсирующий бра, неоновый дисплей музыкального центра, глубокая атмосфера вкушения музыки, биение сердец, мысли сменяют одна другую, ощущение полета души ...тишина.
Как много всего нового, и как мало его. Блекнет во мраке Memorial Beach, угасает табло.Все.Созвучное душе веяние мелодий стихает и мы беседуем. В этом мире мы сейчас слышим только друг друга. Это нас сплотило, и это делает нас живыми этим глубоким осенним вечером.
Так протекало наше время, неотъемлемой частью которого стала A-ha. В музыкальном магазине мы разыскали перечень всех студийных альбомов норвежцев и были от этого счастливы до безумия,но сыскать их в городе оказалось гиблым делом. И все же, фортуна улыбнулась нам в лице сборника видео клипов Headlines & Deadlines и сборника песен с альбомов  Scoundrel days и Stay on these roads (без We looking for the wheals и Out of blue comes green).Это стало новым витком познания творчества A-ha, причем самым ожидаемым для нас, поскольку, еще слушая хиты “первого сборника” мы почувствовали, что вся глубина их музыки, вся вдумчивость и серьезность таится за кулисами общепризнанных шедевров.Видео представило нам наших таинственных обожателей. Просто непередаваемые эмоции произвели на нас их клипы. Их содержание оказалось настолько смежным с нашими представлениями о них, что это предало нам уверенность в правильности наших мыслей в познании предназначения музыки скандинавов. Интересен тот факт, что доселе мы не знали, как зовут участников группы. Вокал, клавишные, гитара, три личности показавшиеся нам настолько похожими друг на друга, что по началу мы приняли их за братьев. Лишь в субтитрах видео мелькали, вероятно,авторы представленных песен. И все же, вскоре мы познакомились с ними. Вокалистом был Мортен Харкет, гитаристом Пол Воктор, клавишник Магне Фурухольмен.
Чем больше мы слушали северных романтиков, тем больше сами становились ими. Мышление, взгляд на вещи, в нас многое менялось, и мы испытывали от этого только светлые чувства. Именно тогда, понятие глубина все больше и больше стало занимать нас. Фундамент музыки A-ha нам стал понятен, когда однажды в мои руки попал долгожданный альбом “Memorial Beach”. Из института мы с Йоном направились прямиком к нему, и сели слушать. Альбом был потрясающий. Йон приготовил кофе, и мы стали слушать вновь и вновь. Потрясающим оказалась удивительная глубина альбома – непередаваемая атмосфера одной ночи, в которой трепет и боль перекликаются с любовью и отчаяньем  настолько гармонично и сверхчувственно, что это начинает не просто овладевать твоим воображением, а заставляет проникать все глубже и глубже в себя и наслаждаться этой ночью, искать в ней смысл.
Поскольку альбом был фирменным, то в дополнение мы получили еще и тексты, которые тут же стали переводить с особым вниманием. Именно тогда мы обратили внимание на то, что в лирике A-ha большое место отводится символике, даже  одно слово уже раскрывает целую картину – свою роль в песне. И нам удавалось раскрывать A-ha все глубже и глубже.
Очарованные A-ha мы писали сами, раскрывая в своем творчестве все новые горизонты.
Я хочу сказать о глубине. На определенном этапе мышления ты начинаешь отмечать, что твое внимание устремлено на предметы окружающие тебя, и ты пытаешься искать сравнения, и понимаешь, как близки твои природные корни со всем происходящим в этом мире. Это дает понять только глубина мышления. Насколько ты вдумчив, настолько ты подлинно открыт этому миру. А я и Йон искали себя в природе, любви, музыке. И страстный ветер судьбы подул нам в лицо. Йон с друзьями наконец-то открыли  свой танцклуб. И с 12-го декабря 1995 года начался новый этап в нашей жизни. Клуб подарил нам новых друзей, мы стали проводить больше времени вместе с ними. И наши интересы вскоре стали неотъемлемой частью их жизни. Мы часто выходили на пикники, брали магнитофон, слушали любимую музыку, веселились, делились чувствами друг с другом, и от этого нас переполняло наслаждением и счастьем.
Клуб стал некой Меккой для нас, куда мы всегда спешили, чтобы вновь увидеть своих друзей, где всегда нас ждало общение и понимание. Символично было и название клуба
“Монастырь”. Он располагался под сводами некогда духовной обители. Таковой она стала для нас отныне.
 Андеграундная атмосфера объединила многих ребят и девчонок. Дух сплочения и открытости витал под сводами клуба. И на фоне этого многообразия технозвучания, как ни странно, музыка A-ha обрела для многих из нас по истине пророческое значение. Молодежь, приходившая в клуб за тем чтобы получить свежий заряд ультра модного техноритма, внезапно с замиранием в сердце слушала запускаемые Йоном; Memorial Beach, Hunting high & low, Stay on these roads. Йон с удивительной точностью угадывал моменты когда и какую именно композицию a-ha следует преподнести тем, кто пришел на его зависы. От этого программы моего друга были настолько оригинальными и неповторимыми, что для многих они становились настоящим событием в жизни. Синтез духовности и ритма нашли отклик в сердцах одноклубников. Йону удалось придать нашему клубу ни что иное как – Значение. И мне все же кажется, именно это почувствовали многие из тех, кто когда-либо побывал в стенах Монастыря.
Лихо бежало время. Мы теперь действительно жили творчеством. Перед нами будто раскрылся новый горизонт, которого раньше мы не видели. Жизнь приобретала смысл. Огромная воля к жизни пробудилась в нас. Йон продолжал писать программы, искал новые идеи для клуба. Каждый вечер мы допоздна засиживались  у него дома, обсуждали события, людей, говорили о творчестве. Постепенно это стало доброй традицией показывать друг другу свои новые стихи давать им отзывы. А рядом где-то под сердцем всегда была A-ha. Она стала для нас своего рода компасом – путеводной звездой. Отражение многих песен приобрели свойственные и нам жизненные позиции, главной из которых в то время был – Поиск.
В отношениях людей мы четко различали; правду и ложь, справедливость и безрассудство, цель и заблуждение. Природу мы раскрывали как книгу. Пытались понять значение ее слов, влияния ее присутствия на ход нашей жизни. Музыка была тем языком, на котором природа говорила с нами. Природа души, природа человеческой мысли – глубокой, но кристально чистой и прозрачной. Природа – это ЧИСТОТА! Вот то самое главное, что мы поняли и приняли в музыке. В музыке A-ha.    
Это было главным стартом в нашей жизни, к которому мы были готовы, в котором мы были уверенны. Потому что теперь в своей жизни мы нашли – Образ. Образ жизни это уже – Вызов, вызов сущности, а Вызов есть – Борьба, а Борьба и есть та сущность, в которой заключен смысл жизни. Следовательно, мы бросаем вызов СЕБЕ! ИТОГ – ПОБЕДА НАД СОБОЙ!  Именно эта самая победа - конечная цель всей человеческой жизни. Но понять - это еще не значит победить! К победе нужно стремиться, стремиться  всю жизнь!
Творчество норвежцев оказалось настолько сильным  и убедительным синонимом победы, что мы не могли не обратить внимания на их личности. Мы знали о них совсем мало. А узнать больше не было никакой возможности. В российской прессе о них практически не писалось. Все что мы знали – были не более чем слухи.
На дворе стоял юный 1996 год. Мы с Йоном только что разобрались с сессией, и от этого дышалось как-то особенно легко. Утренний, свежий воздух морозил щеки, бледно алое солнце лениво выплывало из-за "пятиэтажек". Снег бодро поскрипывал под ботинками, лишь лязг покрытых инеем трамваев о рельсы изредка перебивал его. О чем мы думали тогда, привычно неторопливо направляясь в центр города? О чем мечтает человек идущий по заснеженным городским улицам, глубоко пряча в шерстяном шарфе свое лицо от колкого ветра? Наверное, о лете, о жарком юге, теплом море, банановых пальмах. О палящем зное, золотых песках и коктейлях. О чем еще можно мечтать в окутанной зимой российской глубинке. Нет! Наши мысли звали нас ни на черноморские курорты, ни в те прекрасные жаркие края. Нас звала Норвегия!      
Мы мечтали о том, как однажды окажемся там. Среди скалистых фьордов и живописных лугов, посетим все достопримечательности страны викингов, окунемся в их быт, и быть может, хоть немного узнаем, кто такие эти норвежцы. Бесспорно, что в неповторимом звучании A-ha мы улавливали загадочную северную интонацию. Воображение рисовало великолепные картины северной природы в ее самых разных проявлениях. Посредством общения с A-ha мы знакомились с Норвегией. Вот и сейчас, направляясь в город, мы представляли, что идем по тихим норвежским улочкам переполненные философскими мыслями в голове, с одним желанием зайти в ближайший паб, выпись чашку кофе и послушать живую музыку. Но то была картина разума, а в действительности – холодный февральский день в провинциальном городе Тула.
Статья из молодежного журнала говорила о следующем: солист группы A-ha Мортен Харкет записал сольный альбом под названием “Wild seed”, который включает в себя 12 треков, в звучании которых лишь отдаленно прослушиваются отголоски A-ha. Далее сам корреспондент дает свою оценку работе Харкета, находя ее не более чем удовлетворительной. Да и то, по его словам, только из-за уважения к нему как солисту
распавшегося знаменитого трио A-ha. Я отложил журнал и задумался. Неужели они действительно распались. На ум сразу пришел “Memorial beach” выпущенный в 1993 году. Это был их последний альбом. Значит три года от них ничего не слышно. И вот сейчас Харкет выпускает свой сольник. Значит, он не ушел со сцены, продолжает писать музыку. Статья обескуражила, но и предала оптимизма. Альбом можно будет купить и в России.
Сейчас вспоминая то время, я ловлю себя на мысли, что A-ha тогда оказались для нас не просто серьезным увлечением. Они стали символом веры. Веры в то, что прекрасное и настоящее не может умереть, исчезнуть навсегда. Мы были горды за то, что подхватили знамя их музыки, и высоко подняв его, шли с ним по жизни. Это своего рода олицетворяло нашу борьбу с безнравственной, серой действительностью, в которой культура общения и интересы современной молодежи стояли на таком падшем уровне. Одебиливание масс сурагатом псевдокультуры стало в России повальным явлением. Что уж  говорить о провинции. Затхлые дискотеки в угарных помещениях, мусор и брань, непременные атрибуты таких “забегалок”. Тупые лица, однолинейность в мышлении тех, кому еще днем сидя за партами уже мерещится предвкушение очередной затяжки и глотка спиртного под ритмы дешевой попсы. Забитые чернухой киоски Союзпечати. Чопорная, базарная веселуха с тошнотворными физиономиями бритых братков. От всей этой серости лихорадило все тело и больно стучало сердце. Романтичность наших натур делала нас с Йоном легче ветра в этом постылом дворе. И мы неслись прочь от этого сквернословия. Нам было не по себе лицезреть втоптанную в грязь мораль. Мы искали чистоту во взглядах, и нашли ее. Запылившуюся и исхудалую правду, и веру в то, что есть и другая сторона жизни, и есть люди, которые сделали эту жизнь чище и прекрасней. Одними из них были норвежцы Пол Воктор, Мортен Харкет и Магне Фурухольмен, названные трио – A-ha. 
    
2. Пришедшие с севера

Я любил бывать на природе. Несмотря на то, что жил я в центральном районе, моя улица находилась на окраине города, так как Тула имеет форму полумесяца, если смотреть на город с его восточной стороны. Улица заканчивалась, и взору представали раскидистые поля, изрезанные посадками, холмы, покрытые кустарниками. Вдали виднелся заброшенный мост, обрамленная густой ивовой лентой Упа извилисто убегала к горизонту. Это был кусочек нетронутой природы тихо и мирно существовавший вблизи кипящего событиями города. Я полюбил это место всем сердцем, и старался, как можно больше времени проводить здесь, вдали от шумных улиц и людской суеты. Блокнот и ручка всегда были моими верными спутниками. Я бродил по холмам, сидел на берегу реки, слушая тишину. Любовался природой, ее красками и звуками. Я ощущал ее в себе, и это не давало тяжелым мыслям въедаться в мой разум. Конечно, таковых было много, но здесь они словно отступали от меня. Оставались там за чертой городского котла. И я понял, что природа созидательна, она очищает мой разум и дает мне возможность свободно мыслить. Я писал стихи и слышал, как они сливаются с музыкой звучащей в моем подсознании, а природа будто бы  рисовала вокруг меня замысловатые сюжеты придуманного мной одноименного спектакля.Я поймал себя на мысли, что этот тихий кусочек природы есть ни что иное, как моя обитель. Все вокруг стало иметь как бы определенное значение для меня. Заброшенный, недостроенный  мост, как оборванный путь, который мне суждено возобновить. Тихая река, спускаясь к которой задумчиво начинаешь всматриваться вдаль, будто ожидая долгожданной лодки – долгожданной вести. Эти поля, по которым бегут нити дорог умиляют свободой, и ступая по ним не чувствуешь тяжесть в ногах, потому как несет тебя ветер.
Здесь я находил себя, и это было для меня большим счастьем.
Йон жил рядом, и для него, как и для меня, природа была домом. Мы спустились к роднику, живой источник умиротворенно журчал, будто пел нам что-то. Мы опустили ладони в ручей, и испили холодной воды. Стоял жаркий день. Мы поднялись на бугор и вдоль зеленой кромки поля направились в сторону  лиственной гряды. Вскоре перед нами предстала возвышенность, вдоль которой стеной поднималась осиновая посадка. По хребту длинного холма бежала тропинка, заканчивающаяся у подножия большого белого камня на самой верхушке. Это был – Курган. Вернее сказать так мы позже окрестили это место. Когда оно стало символом нашей любви и веры.
Мы медленно пошли по тропинке, которая спустила нас сперва в овраг похожий на высохшее русло реки, затем резко свернула вправо и повела нас вверх.Добравшись до самого камня, мы поняли, что это вовсе не камень, а бетонная плита для закладки колодца. Здесь мы и расположились.
Город дугой лежал перед нашими глазами. Высотные здания, купола церквей, все было как на ладони. Позже мы часто стали приходить сюда. Здесь мы обрели какое-то сверхчувство. Особая аура этих мест приводила нас в восторг. Часами мы могли наблюдать за бегущими по небу облаками, слушать, как гудит привольно ветер. Не покидала нас мысль, что именно это место, как ни какое другое на всем белом свете, вселяет в нас чувство всей прелести нашей жизни. Как точка притяжения, Курган наполнял нас духовной энергией, которая была так необходима нашим душам.
Шли дни, мы уже не представляли нашу жизнь без клуба и Кургана. И там и здесь с нами была A-ha. Теперь у нас была своя маленькая Норвегия, свои поэтические места, своя обитель под открытым небом. Мы с Йоном часто устраивали пикники на природе, куда отправлялись со своими друзьями. Общение и любимая музыка делали нас еще более сплоченными. Нам было по истине приятно то, что они приняли наш образ жизни, и не скрывали своих чувств и мыслей, общаясь с нами.
Шли лабораторные работы. Йон, немного задержавшись, пересек класс и сел радом со мной. Отдышавшись он тихо шепнул мне. Есть! Его попытки разыскать первый альбом A-ha увенчались успехом. Прямо из института мы отправились к нему домой.
  И вот в наших руках оказался долгожданный альбом "Hunting high & low". Заказанный в музыкальном магазине он перекачивал прямо из Москвы в нашу Тулу. Самый первый студийный альбом A-ha только теперь был открыт перед нами. Сразу бросилась мне в глаза причудливая фотография на обратной стороне диска, где трио взгядывается в свое отражение в огромном зеркале. Я вспомнил, что видел уже однажды такую фотографию, и была она на обложке пластинки этого же альбома. Значит, у моего брата Саши в Узловой, оказывается, была самая первая пластинка a-ha. Со временем, она, конечно, затерялась, но теперь я точно вспомнил, что когда-то давно мы вместе с ним слушали Hunting high & low.
Знакомая сердцу Take on me, прозвучав как-то совсем по новому, открыла для нас альбом. Темп Train of thought  в оригинале оказался гораздо медленнее того варианта, что мы слышали на сборнике и в клипе. В самой Hunting high & low мы не услышали захватывающей дух оркестровки, однако оригинальная композиция очень четко передала откровенность значения песни. А далее все старое для нас становилось новым. The blue sky песня дышашяя молодостью, которой, однако, знакомо чувство бренности. Несмотря на резвость в исполнении смысл песни таков. Находясь под впечатлением The blue sky, я написал вскоре стихотворение, в котором мое внутреннее состояние особо четко перекликается со словами Воктора из этой песни. Я его так и назвал - Голубое небо.

Мне стоит всмотреться, и я вспоминаю
Как мне одиноко на этой земле,
Прекрасное небо мне шлет свое сердце -
В единственном чьем я нуждаюсь тепле,

Сейчас я способен взглянуть на него,
И станет легко на душе моей грешной,
Все беды мои где-то там далеко,
Позади растворятся, исчезнут поспешно,

Вселяет надежду оно, цвета глаз
Любимой моей бесконечное небо,
Что воли источник во мне не угас;
Куда бы ни шел я, и где бы я ни был.


Я ею отвергнут - сказала она,
И, выбежав прочь из кафе, растворилась,
И вздрогнул лишь стынущий кофе до дна
Почувствовав, как мое сердце разбилось.

Напрасно смотрел я сквозь стекла витрин
И ждал, что быть может, она возвратится:
На этой земле я остался один,
Вокруг лишь уставшие серые лица.

Я долго стоял погруженным в себя,
Пустым и никчемным себя ощущая,
Отчаяния цепи сковали меня,
Печаль охватила меня ледяная,

И, вдруг, я почувствовал отблеск в глазах,
И, взгляд свой едва устремив в поднебесье
Внезапно я ожил в горячих лучах
Осеннего солнца, что пело мне песню,

И стоя под небом, вкушая его,
Я словно оттаял и вышел из комы,
И мне сразу стало привычно легко,
Тепло и свободно под небом огромным.

...Оно переменчиво как чувства,
Плывет над нашей головой,
Слывет для наших мыслей грустных
Одной единственной мечтой -
Раскинуть руки словно птица,
Упасть в него, и раствориться. 

Уже позже я узнал, что The blue sky название кафе, в котором частенько Пол имел обыкновение завтракать. А вот Living a boy's adventure tale сразу стала нашим гимном. Когда я прослушал ее в первый раз, я понял, что такая песня должна была существовать. Та откровенность и подлинность чувств, которыми наполнены песни A-ha, должны были с чего-то начинаться и ответ на этот вопрос надо искать именно в раннем творчестве. На мой взгляд, эту песню модно назвать символом веры в свое предназначение. Это очень характерно было и для нас, ведь мы были молоды, и нам как воздух была нужна уверенность в себе. В выборе своего пути. Living a boy's adventure tale послужила своего рода нашим вызовом окружающему миру. Песня очень сильно подействовала на нас. Особенно голос Мортена подчеркивает всю сущность пережитых дней вдали ото всех, когда трое молодых неизвестных никому норвежских парня пытаются доказать прежде всего сами себе, что их внутренний мир имеет право быть под солнцем мира реального и совсем не такого чуткого и романтичного как им бы того хотелось. Их победный прорыв мы вновь ощутили с первых аккордов знаменитой Sun always shines on TV, безусловно, самой сильной ноты в альбоме. And you tell me мягкая лирическая песня, на мой взгляд, одна из самых первых произведений группы. В ней чувствуется поиск оригинального звучания и своеобразие. Характерная для восьмидесятых Love is reason с пробивающейся местами акустической гитарой Пола ни чуть не утратила своей окраски с течением времени. Пост-панковское дыхание ощущается и в Dream myself alive. Завершающая Here I stand and face the rain – печальная баллада, минорные тона песни так сильно подействовали на сознание, что мы лишний раз убедились –
A-ha были искренны, с самого начала.
Таким образом, мы еще больше открыли для себя мир музыки A-ha. Правда, привезенный диск так же не включал в себя никакой информации, тексты песен отсутствовали. Известным нам оставалось то, что существует еще один альбом, выпущенный группой в 1990 году под названием “East of the sun west of the moon”. Мы предприняли попытку отыскать и его. И Йону опять посчастливилось, он нашел возможность приобрести в звукозаписи аудиокассету этого альбома. Доселе нам приходилось слышать от людей нарекание в сторону A-ha. Якобы их музыка чистой воды электро-поп с незатейливым смыслом песен, ставя их в один рад с Modern Talking и Bad Boys Blue. Многие говорили о неактуальности их музыки. Мол, песенка стара - позабыть ее пора. Это удручало. Но долгими темными вечерами, слушая Scoundrel days или Stay on these roads, мы понимали, что нашли для себя музыку своей души. Уже имея представления о том, какая музыка называется настоящим, серьезным творчеством, мы причисляли  A-ha к фаворитам не только скандинавского рока, но и мировой рок сцены. В сущности, мы разгадали в A-ha их настоящее лицо, для многих скрытое из-за желания видеть в них образ ритмичного бойз-бенда, которых в то время развелось весьма предостаточно. Мы уловили ту нить развития их мысли, которая от альбома к альбому становилась все более глубокой. Нет, она не меняла своего романтического взгляда на жизнь, а просто становилась взрослее и требовала более серьезного олицетворения в музыке.
Подтверждение тому, альбом “ East of the sun west of the moon ”.
Несмотря на то, что запись на пленке оставляла желать лучшего, альбом просто прогремел в наших сердцах. Такое определение я дал бы этим песням. Я вынес свой музыкальный центр на террасу, поставил кассету и включил на полную громкость. Как мы и думали, кроме общепризнанных перлов “Crying in the rain”, “Early morning”, “I call your name” диск поразил своей глубиной и естественностью. На одном дыхании мы слушали “Slender frame”, обрамленную наливным звучанием электрогитары Воктора, впервые почувствовалась ее неистовая эмоциональность, которую мы так мечтали услышать. Кричащая “East of the sun” демонстрирует резкую смену интонации по сравнению с прежними балладами. “Sycamore leaves” попросту жалит нервы своим тяжелым, словно шаманским гитарным саундом. Трогательная “Waiting for her” берет за сердце, в ней чувствуется ностальгия, раненная память. “Rolling Thunder” – словно сама природа разговаривает с тобой, настолько чувственно передается это в голосе Харкета, голосе, наполненном свободой и силой. Роковая “Cold river” не иначе как обдает ледяной водой и заставляет встрепенуться.
Причудливая “The way we talk” особый взгляд, особая песня в альбоме. Нам почему-то сразу показалось, что исполняет ее Магне. Песня очень отличается от всех предыдущих и ее присутствие в альбоме как раз говорит о желании Магне сказать именно то, что он думает. Завершающая нота “Seemingly nonstop July” тихая, грустная песня, как будто взятая из фильма сцена любви двух сердец под куполом бесцеремонности, имя которому – наша жизнь.
Лето ознаменовалось для нас частыми поездками за город. Моя дача была тем самым местом, где дух свободы и непосредственная близость к природе вдохновляли нас с Йоном. Этот райский уголок природы еще в детские годы манил нас с братом в свои объятия, наполняя наши юные сердца ласковым светом и любовью. Бескрайние леса, тихий пруд, звенящие луга, огромной глубины карьер, в котором ветер неистово бьется об острые камни. Мы жили в маленьком дачном домике с мансардой, который стоял на обрамленной лесом и залитой солнцем поляне. С братом мы так и называли это место – Светлая поляна. Позже и всем дачникам полюбилось это название, и оно появилось на въездных воротах. Йон побывав здесь впервые, полюбил здешние места. Подобно Кургану,
Светлая поляна заряжала нас своей духовной энергией. Здесь текла наша беззаботная жизнь. Ощущая себя робинзонами, мы целый день бродили по лесам и полям, наслаждаясь природой, а к вечеру возвращались домой, готовили ужин на костре. Звучала A-ha, и на фоне ее звуков алый закат сменялся вспыхивающими на почерневшем небосводе яркими звездами. Их становилось все больше и больше. Сидя возле костра, мы любовались ночным небом. Горячий кофе и музыка по своему согревали нас. Беседа приобретала все более глубокий, философский смысл. В эти минуты песни A-ha наполнялись особым колоритом. Наши внутренний миры становились открытыми друг для друга и в этом была заслуга норвежцев. Нельзя сказать, что только их музыка стояла во главе наших мыслей. Мы приняли значение их творчества. Именно значение оказало существенное влияние на те взгляды, которые мы разделяли. Взгляды на жизнь. В повседневной жизни мы наблюдали очевидный недостаток внимания людей к эстетике и духовности человеческих отношений. Каждый из нас со временем понимает, как порой жизнь бывает трудна. Зачастую несправедливость в ней мы начинаем воспринимать как должное. Но одно мы с Йоном чувствовали, бесспорно – всегда присутствует светлая сторона. Нужно только ее разглядеть и принять, и тогда, ты всегда  сможешь любой беде противопоставить свою, светлую сторону. И будет неважно, насколько сильно повлияет она на действительность. Важно будет то, что делаешь ты это с чистым сердцем.
  Мы возвращались в Тулу, а я все думал о пришедших к нам с севера A-ha, как о светлой стороне в моей жизни. Они были созвучны моему сердцу. Чистому сердцу.
 
3. Time will show you how…

Да, мы были меломанами. Мы не старались навязывать кому-либо свои увлечения, скорее наоборот. Мы ревностно относились к музыке, которую считали своей. Понимая то, что нельзя навязать свою любовь другим, старались не выкрикивать свои жизненные лозунги, как делают многие. Мы, по-своему, ощутили вкус жизни, и это смежное нам чувство сделало нас единомышленниками. Безусловно, желание того, чтобы внимание к A-ha в нашей стране было бы более заметным, не
покидало нас. Мы любили слушать разную музыку, но с течением времени приоритет A-ha занял особую нишу в нашем сознании.  A-ha для нас вышла за рамки музыкального значения, став идеологией в жизни.
  Романтичность взглядов, творческая жилка натур. Да, такова была наша природа. Это было время нашей молодости. И в нем все было отдано романтизму. Мы сами избрали этот путь, и непоколебимо следовали по нему. А впереди нас ждало все новые и новые открытия в жизни. Они находили отражение в наших стихах, они делали нас духовно богаче и сплоченнее.
В один из сентябрьских дней Йон предложил мне совершить рейд по немногочисленным музыкальным магазинам. Привычным взглядом я пробежался по названиям выставленных на продажу дисков, и вдруг, увидел знакомые слова “Wild seed”. И вот пасмурный осенний день уже не кажется нам таким мрачным и угрюмым. Мы шли в ногу. Бодро стучало сердце, а люди, проплывавшие мимо нас, как будто не замечали нашего ликования. Одно неоспоримое чувство преследовало нас, наконец-то мы нагнали время. И сейчас держим его в руках, как никогда крепко. 
    Долгожданный альбом раскрывал перед нами новый горизонт, будто бы голос Харкета звучал уже совсем близко, где-то рядом с нами. С неловким чувством ребячества мы шли и разглядывали то обложку альбома, то перечень треков с обратной стороны. Словно румяный пирог из духовки, манящий своим ароматом, альбом притягивал к себе наши взгляды. Что может быть прекрасней предвкушения, не правда ли?
Крупным планом Мортен Харкет предстает перед нами, в руке печатная машинка, сам он по колено в воде. Монашеский образ угадывается в одежде. На груди висит крест.
A kind of a Christmas card первая композиция с альбома: звучит жизнеутверждающе в неповторимом голосе Харкета. Стиль исполнения, безусловно, отличается от стилистики A-ha. Spanish steps, half in love half in hate поражают своей новизной в звучании. Прежде подобной музыки мы не слышали. Исполняемая Харкетом Brodski tune, вообще произвела эффект разорвавшейся бомбы. Грохочущая баллада. Взбудоражил воображение трек Wild seed. С каждой новой песней впечатление об альбоме Мортена становилось все более неожиданным. Трудно было даже представить, что Харкет может писать такую многозначительную музыку. Los Angeles, сразу отозвалась в сердце. В East-Timor вокал Мортена просто захватывал дух, и очаровывал в колыбельной Lay me down tonight. Заоблачной показалась композиция Tell me what you see, а Stay наполняла каким-то неимоверным чувством радости и тепла. В прозвучавших следом Lord и Ready to go home мы угадали религиозную тематику. 
Характер песен представленных на альбоме действительно оказался для нас открытием. Мы пытались найти связь между Wild seed и работами A-ha, но поминали, что сольная работа Мортена  имеет совсем иной подчерк. Понять его было не так просто. Необходимо было время на то, чтобы принять его, найти отклик и созвучие песен Харкета в гармонии нашего внутреннего мира и окружающей нас действительности.
Наступила осень. В силу ряда причин клубную деятельность пришлось приостановить. Йон очень переживал это, однако находил возможность проводить техно вечеринки и на других танц-полах города. Правда, это было не так часто. Все больше времени мы проводили на природе, посещали Курган с друзьями, которые остались верными духу Монастыря. Моя видеокамера стала атрибутом таких походов. Съемки клубной жизни и жизни за пределом клуба нашли свое отражение в видео клипах. Они являлись одним из способов передать наши чувства. Не имея серьезной подоплеки, тем не менее, в некоторых клипах мы постарались передать образность нашего мышления, проявив серьезный творческий подход к съемкам. Этот процесс весьма расширил рамки наших взглядов на все то, что окружало нас с Йоном. Мы сделали свой клип на песню A-ha Stay on these roads, посвящая ее, идеалам нашей молодости и неизменности своего пути в жизни, сочетая самые яркие моменты жизни в совокупности со съемками на пересечениях автодорог и мостовой как бы олицетворяющих наш жизненный путь. Spanish steps легла в основу моих впечатлений связанных с природой тех мест, где я любил бывать со своими друзьями. Прекрасное, солнечное зимнее утро на Кургане мы передали в песне Queen – Winter tale. Нашло свое отображение на видео символичное стихотворение Йона “Сердца”. Позже, мы даже сделали целый видео журнал на основе отснятого материала под названием “We look out they look in”, посвященный нашей молодости.
  Из Москвы мне удалось привезти видео запись концерта A-ha в Южной Америке. Мы знали, что такая запись существует, и уже давно мечтали приобрести ее. Запись представляла собой съемки с разных концертов одного тура и демонстрировала исполнение десяти песен A-ha. Информация на обложке кассеты говорила о том, что на этих концертах A-ha побывало рекордное количество слушателей. Просмотрев концерт, я понял, что проводился он преимущественно  в поддержку вышедшего в то время альбома “East of the sun west of the moon”. Ощутив заметную перемену направления A-ha в сторону рока, сам концерт имел так же мощную гитарную интонацию. A-ha, предстали перед нами уже колоритными личностями. Магне и Мортен с длинными волосами, отметающими молодецкий образ в лице. Пол производит впечатление матерого рокера. Даже игривая Touchy приобретает в живом исполнении роковую напористость, в завершающей части которой, великолепный экспромт на публику в исполнении гитары Пола и губной гармошки Магне. Сильное впечатление производят Scoundrel days и Slender frame, а так же замечательное гитарное соло Воктора в финале Cry wolf. Мы впервые почувствовали всю пронзительность и мелодичность песен A-ha в живом исполнении.  Еще не раз мы детально просматривали кассету, особенно моменты между концертным исполнением. Кадры пребывания A-ha в Южной Америке.
Своего рода это был предел. Студийные альбомы, сольный альбом Мортена Харкета “Wild seed”, сборник клипов и концерт в Южной Америке – это все, что было нам известно о норвежцах. С этими работами мы были знакомы и оценили их по достоинству. Огромная значимость этого багажа была для нас бесценной, но мысль о том, что, возможно, существуют и раритетные записи, не покидала нас.
Тогда, понятие – интернет, было для нас диковинным. Только-только начинали открываться интернет-кафе в нашем городе. Возможность получить какую-либо информацию об A-ha через компьютерную сеть заинтересовала нас. Мы стали искать клуб, предоставляющий услуги пользователям интернета.
Из Калининграда Йону пришла посылка от его старого друга Дэна. Еще в школьные годы они стали друзьями, разделявшие музыкальные пристрастия создали музыкальную группу D&D, Дэн писал музыку, а Йон был вокалистом. Вместе они позже закладывали фундамент объединенного клуба Монастырь. Потом Дэн уехал жить в Калининград, откуда вскоре и прислал неожиданную весточку. Горизонты интернета Дэну раскрылись гораздо раньше, чем нам. И  будучи не столь ярым поклонником A-ha, все же сделал для нас настоящий подарок. Он прислал собственноручно изготовленный буклет-подборку, своеобразный путеводитель по творчеству A-ha, а также аудиокассету с кусочками раритетных композиций.
Стоял холодный дождливый вечер, когда вдруг зазвонил телефон и  Йон с радостью в голосе сообщил мне эту новость. Я тут же поспешил к нему, не взирая на погоду. Как и всегда меня ждала теплая встреча друга. Небольшая, уютная комната Йона привычно была наполнена звуками музыки.
Ну же, давай, показывай, что там –  с нетерпением в голосе
произнес я. Сбросив на ходу дубленку и обувь, я прошел в комнату. Йон протянул мне буклет, а сам уже бегло строчил мне, обо всех новых  фактах, о которых уже успел прочитать до моего прихода.
Дэн и вправду, в тот вечер подарил нам праздник. Буклет содержал полную информацию о выпущенных альбомах и синглах, подробную биографию Пола, Магне и Мортена. Буклет словно приоткрыл для нас занавес, за которым скрывалась вся палитра их творческого пути, от самых истоков зарождения до сегодняшних дней. Наши догадки и суждения, ожидания и сомнения, которые преследовали наши мысли и не давали покоя именно из-за того, что  информации о группе было ничтожно мало, теперь во многом прояснялись. Это было похоже на подведение итогов экзамена. Экзамена на тему: ”Что для тебя наша музыка?”. Мы настолько прониклись в сущность их творчества, что многие его аспекты, о которых мы подозревали, в действительности имели свое место. Так, к примеру, наше представление о Харкете, как о человеке, для которого религия имеет большое значение в жизни, более чем подтвердилось. Оказалось, что Мортен Харкет до “Wild seed” записал еще два сольных альбома на своем родном, норвежском языке “Poetenes Evangelium” в 1993году  и ”Vogst Villa” в 1997 году. Тематика этих  альбомов неразрывно связанна с религией. Лорен Савой, имя которой мы встречали на видео, оказалась женой Пола Воктора, и вместе они создали группу Savoy. На счету у них уже было два альбома “Mary is coming”, записанный в 1996 году и ”Lackluster me” появившийся в 1997 году. Отмечалось, что Пол пошел по пути утяжеления гитарного звучания, применению которого не нашлось в работе с A-ha. Самой темной лошадкой для нас был Магне Фурухольмен. Мы лишь развели руками, когда узнали, что Фурухольмен оказывается настоящий художник. В буклете были представлены несколько фотографий с его работами. Еще в юности Магне занимался рисованием, и это увлечение со временем принесло его работам всеобщее признание. Он также записал несколько саунд треков к  художественным фильмам. Его музыкальный проект назывался Timbersound.
Из истории группы мы узнали очень много нового. Первую пластинку Пол и Магне записали еще в далеком 1979 году в составе группы Bridges, созданной ими. Лишь в 1982 году, после неудачной попытки найти признания в Лондоне, они смогли убедить Харкета присоединиться к ним. Так родилась A-ha. Конечно, история в буклете не была представлена детально, но уже одной этой информации тогда нам показалось весьма предостаточно. Тексты Hunting high & low, несколько статей, интервью, фотографии мы перечитывали и пересматривали по несколько раз. Нам стало известно о конфликте A-ha со звукозаписывающей компанией Worner, что стало причиной, побудившей трио приостановить творческую деятельность A-ha, как единого коллектива. После саботажа продаж альбома “Memorial beach” со стороны Worner, желавших видеть в A-ha потенциально коммерческий продукт, каждый из участников коллектива нашел воплощение своих представлений о творчестве в сольных проектах. И здесь Дэн постарался на славу. В дополнение к буклету он прислал кассету с вырезками песен из сольников Харкета на норвежском языке, а также несколько кусков из композиций Фурухольмена. Даже в этих тридцатисекундных фрагментах мы почувствовали близкую нашему сердцу, завораживающую дух, скандинавскую палитру звуков. Красота норвежского языка в великолепном голосе Харкета, загадочность и восторженность в звучании скрипок и виолончели, изящные ритмы и в угоду им изысканные аранжировки. Счастью не было предела. Счастья оттого, что есть такая музыка на свете. Не похожая ни на какую другую.
И создают ее люди, к которым мы относились с огромным уважением. Да, каждый из них пошел по своему пути, но в совокупности с творчеством A-ha диапазон нашего мышления от этого только увеличился. Теперь мы могли по достоинству оценить внутренний мир каждого из трио. Существенно расширились рамки их музыкального жанра. Важно то, что эти три пути стали для нас единой тропинкой, со временем ставшей широкой дорогой в жизни, по которой мы гордо пошли.

4. Три пути или история с продолжением

Three ways is like one for me
It was hard to find
Too hard for mind 
This is note of my soul
This is song of my heart
That’s much better than useless live
Sit and wait for results
That’s no way for they hearts
Something more must be done
In they hearts
That’s the way for they ways
That’s the food for they base
Only three men are called by a-ha.

Разносторонность в творчестве норвежцев принесла свои плоды. Активной музыкальной деятельностью они продолжали заниматься, но преимущественно в рамках Норвегии. Учитывая весьма не легкую задачу достать записи A-ha в нашей провинции, возможность приобрести сольные диски участников группы, продающиеся только в Норвегии, казалось просто невозможным. Интерес к этим работам от этого только возрастал. О стиле, в котором играли Savoy, вообще, мы могли только догадываться. С приобретением “Wild seed”, как нам казалось, мы охватили все творчество A-ha, но теперь стало понятно, что продолжение следует. Начался новый виток их судьбы. И мы узнали об этом.
В нашем районе открылось замечательное местечко – интернет-кафе. Возможность совместить приятное время провождение с кружкой пива и получить свежие новости из интернета, стала доступна нам. Кафе нам показалось весьма уютным. Молодежная атмосфера, музыка, пиво с горячей пиццей. Для нас – студентов, это было то, что надо. Мы часто бывали здесь с друзьями. И нас здесь хорошо знали. Постепенно мы приобретали все новый для себя материал о норвежцах; статьи, фотографии, подробные факты биографии и творческого пути. Диапазон нашего знакомства с A-ha ширился от раза к разу. Но удручало одно – о воссоединении A-ha не было ни слова.
В то время на меня особое впечатление стал оказывать альбом Мортена Харкета “Wild seed”. Это была единственная, полноценная запись из всех сольных проектов, которой мы обладали. С течением времени песни с этого альбома пробудили во мне особые чувства. Я стал жить этими песнями. Необъяснимое состояние души испытывал я, слушая каждую песню из этого альбома. Серьезная, концептуальная работа Мортена, нашла отклик в моем сердце.“Wild seed” потряс меня своей выразительностью. Однажды я включил телевизор, по одному из каналов шла музыкальная передача. Неожиданно на экране я увидел Мортена Харкета, то был репортаж о его концерте в Санкт-Петербурге. Я не поверил своим глазам. Действительно, в кадрах мелькал Мортен, поющий на сцене. В зеленых шортах и с гитарой за спиной, он исполнял Spanish steps. В самом конце репортажа у него берут интервью, где он опровергает слухи о распаде A-ha и уверяет, что вскоре они порадуют своих поклонников новым альбомом. Я просто не мог поверить в это. Мысль о том, что Харкет посетил Питер, шокировала меня. Знай мы о его приезде, безусловно, постарались бы найти возможность присутствовать на его выступлении. Только по прошествии времени, я все больше ощущаю невосполнимость того события. Ведь мысль о том, что A-ha, приезжавшие в 1994 году с концертом в Санкт-Петербург, могут уже больше никогда не появиться у нас в России, обескураживала. И момент визита Харкета в 1996 году, конечно, казался мне судьбоносным. Мы с Йоном мечтали о том дне, когда A-ha воссоединятся. И рассуждали об этом постоянно.
Даже отсутствие малейших намеков на объединение не убивало в нас уверенность, что однажды судьба распорядится вновь соединить это три пути в один. Так, как это было в нас. Так, как мысленно мы это себе представляли. И теперь сам Харкет с телеэкрана говорил о скором выпуске нового альбома. Это придавало оптимизма.
Летом мы не упустили возможность немного заработать, тем более мне страстно хотелось приобрести фирменный диск “Wild seed”, денег на который у меня не было. Йон тоже испытывал необходимость в деньгах. Работа была связанна с разъездами по области, и дорога вскоре стала для нас вторым домом. За то время пока мы работали, Йон всерьез подумывал о своем танц-клубе, и нашел людей, которые поддержали его задумку. Я же вскоре отправился в Москву, где в магазине “Мелодия” отыскал предмет своего обожания. И по содержанию, и по звучанию фирменный диск Харкета“Wild seed” бесспорно выигрывал. Очень продуманное оформление содержало тексты песен и другую полезную информацию об альбоме. Глубокий смысл стихов Ховарда Рема, Харкета и Ольсена оказал сильное влияние на нас и наше творчество. Написанные нами стихи были отражением наших чувств, вот почему сейчас, читая их, так приятно окунуться в ту эпоху искренности и романтики.
Осень 1997 года была прекрасна. Нахлынули новые, доселе незнакомые чувства. Осень подарила нам – Любовь. Йону удалось реализовать задумку с клубом, и теперь дождливыми октябрьскими вечерами у нас было свое место в городе, где уже под сводами кинозала ”Спартак”, мы могли бы слушать любимую музыку  и отдыхать. Я встретил свою судьбу, ее звали Инна. Любовь к ней наполнила мое сердце неистовой силой, и я уже не представлял себе жизнь без нее. И Йон вскоре тоже нашел свою счастливую половину по имени Ирина. Мы сразу нашли общий язык, и все свободное время старались проводить вместе. Девчонки полюбили Курган, и со временем приняли наш образ жизни. Любовь сделала наш внутренний мир более гармоничным, подарив вдохновение. Даже любимые сердцу песни A-ha наполнились еще большим смыслом. Любовь стала как бы недостающим звеном всей прелести в познании предназначения их музыки.       
Из Москвы Йон привез фирменный диск Scoundrel days. Замечательный альбом мы вновь оценили по достоинству, впервые мы слушали только We looking for the whales, которой не было на сборнике. Йон сделал программу исключительно из хитов эпохи диско и представил ее в клубе. В тот вечер атмосфера восьмидесятых царила на танц-поле. Мы с Йоном давно мечтали о таком. Порой, представляя себе какой-нибудь лондонский клуб в 1985 году, эпоху пост-панка. И такие песни как Take on me, We looking for the whales, Love is reason, Maybe maybe, как бы заново оживали в лучах светомузыки. И  молодежь ритмично танцевала под эти старые мелодии, привычно легко, резво и молодо.
Однажды Йон позвонил мне по телефону и сказал:
 – Послушай, я сейчас включу новый диск. Угадай, кто это?
Я слышал полифонию звуков, но определенно не мог разобрать, чей это голос. И, все же, мощное гитарное звучание подсказало мне правильный ответ.  Это был альбом Пола Воктора. В большей степени я был удивлен не тем, что услышал его в телефонной трубке, а тем, как этот альбом оказался у Йона. В очередной раз я бежал к другу с чувством сладкого предвкушения чего-то нового. Я не мог поверить, что такую находку Йон обнаружил в Туле. Как обычно я прошел в комнату и сел на кровать. На лице Йона я тоже читал приятную неожиданность от такого приобретения. Он протянул мне обложку компакт диска, сам диск уже был в проигрывателе. Зазвучала Daylights wasting. Я прочитал на обложке диска – Mary is coming. Йон и в правду купил его в маленьком музыкальном магазине, который располагался в павильоне на центральном рынке. Там, время от времени, действительно
появлялись редкие вещи, главным образом, благодаря продавцу. Будучи меломаном, он не раз слышал от нас с Йоном просьбу поискать в Москве сольные альбомы Харкета и Воктора. И вот, он разыскал. 
 – Я просто привычно спросил его, есть ли что-нибудь новое? – сказал мне Йон. Продавец ответил, что есть сольник одного гитариста, и дал мне его посмотреть. Это был первый альбом группы Savoy “Mary is coming”. Я просто обалдел от счастья.
Альбом прозвучал сильно, а главное – убедительно. Характерный грандж-саунд в совокупности с “битловскими” отголосками, произвели потрясающее впечатление. Воктор раскрылся в полной мере на этом альбоме. Мы так хотели услышать его таким, и услышали. Специфичное гитарное сопровождение и глубокая лирика представили нам “собственное я” Пола Воктора. На альбоме мы слышим голос Лорен в песне “Velvet”. Эта песня сразу проникает в сердце. Пол написал потрясающий альбом. В отличие от работ Харкета, в который мы почувствовали духовность и гармонию, Savoy преподносят нам свой жизнеутверждающий взгляд в музыке. Сильный, мощный гитарный акцент и символичная романтика в текстах сформировали наше представление о Вокторе, как о человеке, жизненные принципы которого неразрывно связаны с поиском образа. Став для нас своеобразным музыкальным скульптором,  Пол в своих произведениях гениально переплел мысли и чувства. Этот жизнеутверждающий взгляд Пола подействовал на нас.
Теперь мы имели представление о музыкальных жанрах всех трех участников группы A-ha. Каждый из них, по-своему оказал влияние на нас. В музыке каждого, было что-то свое, неподражаемое. Но главное, они оставались для нас единым организмом. Непоколебимая вера в то, что это единение найдет свое отражение в действительности, было частью нашей жизни.
Лето 1998 года подходило к концу. Я, по привычке проводив Инну до дома, забежал в кафе-интернет, чтобы узнать последние новости от A-ha. И тут грянул гром, в прямом и переносном смысле. A-ha выступили на Нобелевском концерте в Норвегии! – говорилось в новостях о группе. Они исполнили две песни Summer moved on и Sun always shines on TV. Можно ли считать это выступление их возвращением на сцену?  Сердце рвалось из груди. Я сбросил все на дискету и вышел на улицу. Гремел гром, и дождь нещадно колотил по крышам домов. Но воздух был свеж как никогда. Я шел ни спеша. Как ни странно, но мысли не тревожили мой разум. Было просто легко и приятно идти под этим теплым дождем. Ощущение безграничной радости внезапно нахлынуло на меня. Словно кто-то очень дорогой моему сердцу прислал издалека весточку о себе. И от этого стало тепло на душе. Я вспоминал, как однажды мы с Йоном открыли для себя эту неповторимую глубину A-ha, и как эта музыка взыграла тогда в нашем воображении. Я вспоминал те чудные вечера, когда Йон ставил “Memorial beach” и мы искали продолжение эти звукам, этой истории. И сейчас, я шел под дождем и понимал, какое это счастье идти в ногу со временем. Мы нашли свою музыку в прошлом, и жили ею в настоящем потому, что верили в ее будущее. Начался новый отсчет времени для нас. Вот единственная мысль, которая звучала во мне, вторя раскатам грома. Отныне история обрела продолжение. И мы тому будем свидетелями.
 
5. Новый горизонт

Я читал интервью Пола, читал высказывания Магне и Мортена, и понимал, что каждый из них был настроен, снова поработать вместе. Песня Summer moved on исполненная на концерте, ознаменовала их возвращение. Я не слышал ее, но представлял насколько она, должно быть, эмоциональна. Говорилось и о планах на будущее. Оказалось, что уже записано несколько новых композиций, и ведутся переговоры, касающиеся возможности выпуска нового альбома. Все зависело от того, найдет ли A-ha былую согласованность в студийной работе.
Для нас это раскрыло бы новые горизонты. Предвкушая, как из искры возгорится пламя, мы пытались представить себе будущий материал A-ha. Обретут ли они новое звучание или пойдут по стопам концепции “Memorial beach”? Мы с Йоном следили за каждой свежей новостью о группе. Появились новые фотографии норвежцев. Это была потрясающая атмосфера. Сквозь время и пространство, мечты и неопределенность, мы снова видели их вместе. Много раз, представляя себе эту картину, мы чувствовали ликование в сердцах друг друга.
Наша дружба с Йоном, наверное, была бы не такой крепкой, если бы не увлечение музыкой. Музыка сделала нас друзьями. И A-ha была тем монолитом, основой нашей дружбы. Романтика в их творчестве стала источником нашего вдохновения. Наши внутренние миры были близки друг другу, благодаря искренности в общении. Тот образ жизни, которого мы придерживались, стал ярким отражением всей нашей молодости. Насколько был своеобразен мир песен A-ha, настолько чутко он раскрывался перед нами в жизни. Мы видели этот мир своими глазами, испытывая чувство какого-то безграничного счастья оттого, что в жизни находим смысл и понимание друг друга.
Мы отпраздновали окончание института. На пороге стоял 1999 год. Я работал инженером, а Йон подался в маркетинг. Уже отгремела эпоха Монастыря, мы стали взрослее. В суровом ритме взрослой жизни воспоминания о прежних деньках казались нам сладкой сказкой. Согревала любовь и музыка. Хотя, волею судьбы, нам с Йоном проходилось бороться и за то, и за другое. Да, была и боль и отчаяние. Без этого, наверное, нельзя представить себе настоящую любовь. Она требует испытания в жизни. Она требует борьбы за нее. Йону и мне, приходилось не раз доказывать и отстаивать свои чувства. Это закалило нас.         
У нас были мечты. Мы и в жизни хотели найти творческую работу, но жизнь диктовала свои условия. Именно тогда, сидя за потрепанным, инженерным столиком, который верой и правдой служил аж со сталинских времен, я стал испытывать депрессии. Жизненные обстоятельства были не в мою пользу. Спасала любовь и музыка. Любовь и Музыка.
Информация о Mountains of time – третьем альбоме группы Savoy запестрелась на страницах новостей. Мне удалось приобрести, подобно тому, как это сделал Дэн, тридцатисекундные нарезки песен с альбомов Lackluster me и Mountains of time. Мы уже достаточно долгое время не слышали о каких-либо новых продвижениях по воссоединению A-ha, и материал, подобный тому, который я приобрел, взбудоражил нас. У Йона мы прослушали кассету. И тут, мы еще больше испытали обиду за то, что эти альбомы выпущены только в Норвегии, и нам их не достать. Манящий своей загадочной лирикой мир песен Воктора лишь крапинками давал нам представление о себе. Мы даже всерьез подумывали навести мосты с Норвегией. Йон не поленился зайти в тур-фирму, узнать, как можно поехать в Норвегию.
– Вы у нас единственный человек, обратившийся с таким вопросом, – иронично заметил тур-оператор. Конечно ни возможности, ни средств на поездку у нас не было. Затею пришлось отложить до лучших времен  (а они обязательно наступят).
Но привкус Норвегии мы ощущали повсеместно. Эта страна очаровала нас. В ее особой красоте и философской сущности мы нашли что-то созвучное и нашим сердцам. Природа, особенно наполняла нас мыслями о Норвегии. Природа Норвегии во многом схожа с живописными пейзажами нашей страны, и казалось бы к чему все наши страсти по Скандинавии. Разница есть, она в мировоззрении. Мы видели отношение людей к природе тут, теперь нам хотелось посмотреть отношение людей к природе там. Внешне природа одна, а внутренне совершенно другая. И поскольку музыка жила в нашем сердце, любимая музыка, она привела нас на свою родину. Полюбив норвежскую группу A-ha – мы полюбили и саму Норвегию.
Пусть это было в чем-то сентиментальное чувство, но мысли о Норвегии возникали у нас не просто потому, что Пол, Магне и Мортен были ее представителями. Это был всего лишь базис. Мы открыли для себя Норвегию и благодаря творчеству великого норвежского писателя Кнута Гамсуна. Ирина взяла из библиотеки института несколько томов его произведений. Йон, первым из нас ощутил всю красоту и самобытность северного края, которые Гамсун описывает в своих книгах. Находясь под большим впечатлением от прочитанного, он передал книги мне. Будучи, не являясь большим книголюбом, я на одном дыхании прочитал роман “Пан”, а “Виктория” потряс меня до глубины души. На моих глазах даже выступили слезы. Не удивительно, что Пол Воктор был большим поклонником Гамсуна. Присущая Воктору образность ярко выражена в книгах писателя. Безусловно, его творчество оказало огромное влияние на Пола.
В феврале 2000-го года Йон отправился служить лейтенантом в вооруженные силы России. Были теплые проводы. Собрались близкие друзья, в том числе и Дэн со своей подругой Аней. Они специально приехали из Калининграда в Тулу. Мы говорили напутственные слова, пели песни, и особенно всем запомнилось, как Йон взял в руки гитару и спел Spanish steps. Слова песни были на русском языке, написанные Йоном. Трогательное стихотворение очень точно передавало смысл песни. Все молчали и слушали.
А потом был вокзал, пирон, друзья, слезы и крепкие объятия. Поезд медленно тронулся и вскоре исчез из виду. Так Йон уехал.
Стало как-то непривычно тихо. И без того серая будничная жизнь, теперь еще и разлучила нас с другом. Мне не хватало его. У меня была любимая девушка, только она, согревала меня своим теплом, долгими зимними вечерами. Я продолжал бывать в интернет-кафе. Новость о том, что скоро появится новый альбом A-ha, предала мне оптимизма. С мыслью об этом становилось как-то интересней жить. Уже многое было известно; количество песен, даты выпуска, высказывания. Предвкушение чего-то нового, но столь близкого сердцу, накатывалось подобно снежному кому. Нахлынувшим потоком мыслей и чувств безумно хотелось с кем-то поделиться. Жаль вот только, что Йона не было рядом. Оставалось только ждать.
В это время я попробовал себя в амплуа вокалиста местной рок группы. Я всегда мечтал быть ближе к музыке. Репетиции и общение с близкими мне по духу людьми расширили мой музыкальный кругозор, позволив мне ощутить как бы изнутри, что такое музыка. Мне нравилось петь, и я вносил свои коррективы в подачу музыки, хотя прежде и не имел вокального опыта. Взяв на вооружение манеру исполнения Фредди Меркьюри и Мортена Харкета, я старался приукрасить гитарное звучание моих более опытных коллег. Эти репетиции наполняли меня жизнью. Я был самим собой.
Приезд Дэна совпал с побывкой Йона. Благо Йон служил под Москвой, и его визиты домой были не столь редкими как я думал. Втроем мы совершили экскурс на Курган. В морозном воздухе улавливалось ощущение прежних студенческих деньков. Мы бодро шли туда, где не так сильно чувствовалось течение времени. Туда, где неизменно правило время нашей молодости и Святой любви. Это был наш Memorial beach, и только здесь, как нигде на белом свете, память оживала всеми цветами радуги и раскрывала перед нами всегда новый горизонт в нашей жизни, в нашей молодости. На белом камне Дэн оставил изображение в виде большого креста, а на плитах заброшенного моста мы вывели надпись: “The sun always shines on TV”, тем самым, как бы символизируя верность своим идеалам. Вечером нас ждала уютная атмосфера интернет-кафе. Мы обсуждали последние новости, делились впечатлениями. Это были приятные минуты. Редкие встречи наполняли нас теплом еще больше чем прежде. Йон рассказывал о своей нелегкой службе, и я чувствовал как ему тяжело вдали от дома. Мне же не хватало его здесь.
Постепенно мы свыклись с привычным для нас ритмом жизни. Йон с Ириной даже побывали на выступлении моей группы в рок клубе. Это было здорово. Стоял апрель, и весенний воздух уже навивал теплые чувства. Мрачные зимние оковы пали в одночасье. Новый горизонт запестрил ласковыми летними красками, этот долгожданный горизонт…
Мы свернули с трассы, и промчались вдоль “аллеи консерваторов”. Я  резко повернул руль своего синего BMW вправо и затормозил в нескольких метрах за кромкой поля. Инна сидела рядом со мной, я включил радио и приоткрыл дверь машины. Сквозь лобовое стекло пробивались ослепительные лучи весеннего солнца. По сочно-голубому небу бежали причудливые облака. Привольно пел теплый ветер. Природа наполняла нас своей красотой. Все вокруг было мне так знакомо. Визиты сюда стали для меня бальзамом на жизненные раны. Здесь нам было хорошо и спокойно. Привычный ход мыслей внезапно прервал голос ведущего радиоволны:
– В эфире “Европа плюс”. Я рад сообщить вам, что сегодняшний день наша радиостанция объявляет – днем A-ha. Вышел в свет их новый альбом “Minor earth major sky”и мы спешим представить его вам.
– Ты слышал это? – спросила меня с улыбкой Инна.
Восторгу не было предела. Волнение пробежалось по всему телу. Еще более учащенно стало биться сердце. Я сделал громкость приемника максимальной, и мы замерли. На волне радио станции зазвучала You will never get over me. Я сразу же  узнал голос Харкета. Песня все больше и больше проникала в меня. Нас окружала природа. Мы были одни, и меня посетило
незнакомое доселе чувство. Прежде, я только в своем воображении мог представить сочетание музыки и природы, своеобразный синтез, гармонию чувств. Теперь же, новая песня A-ha звучала естественно, и ее звуки наполняли природный ландшафт своей особой романтикой. Эту гармонию я ощутил в себе. Сбылось то, что рисовало мое воображение. Сбылось в реальности. За то время пока звучала песня, все вокруг меня как бы преобразилось, природа, окружавшая меня, стала мне еще ближе и понятнее, оставив неизгладимое впечатление об этом событии. Природа великолепна. Это великолепие отражено в музыке A-ha.
Я получил письмо от Йона. Его душа, несомненно, ликовала. Новость о возвращении A-ha и новом альбоме норвежцев звучала уже на всех радиостанциях. Письмо было очень эмоциональным и красочным. Я чувствовал огромную радость своего друга. “…Холодный ветер Скандинавии прорвался в новое тысячелетие!” или “…Они – воскресли!”, такие высказывания Йону довелось услышать по радио. Да что они понимают! – писал Йон, и по-своему был прав. Та скупость информации, равнодушие к их творчеству и невнимание, теперь якобы, внезапно, обратилось безграничной любовью российских музыкальных информаторов. Что они понимали! Что!
Стоял ясный день. Я зашел в музыкальный магазин и с надеждой спросил:
– У вас появился новый альбом A-ha?
– Да, появился!
Я держал в руках “Minor earth Major sky” и не верил своим глазам. Это действительно было событием, некогда казавшееся наивной мечтой. Сколько воды утекло с тех пор. Сколько надежд и любви нам подарила эта музыка. С какой верой в нее мы шли по жизни. Как изменилась наша жизнь с ее приходом. И теперь она вознаградила нас за эту преданность. Эта была маленькая победа в нашей жизни, значащая для нас так много. Казалось, солнечный апрельский день салютовал нам в тот миг. Миг настоящего счастья.    A-ha обрела второе дыхание, и мы почувствовали это. Вся широта звучания Minor earth Major sky, наконец-то стала доступна мне. Палитра всех тринадцати песен взыграла с неистовой силой в моей душе. Здесь было все. Альбом действительно оказался размашистым. A-ha преподнесли свой стиль в свежей, современной интонации. В нем слились и духовные ноты Харкета, и пронзительные баллады Воктора. Магне Фурухольмен наполнил композиции бесподобным орнаментом чувственных звуков. Альбом стал новым источником вдохновения. Живительной влагой посреди засушливой почвы нашей жизни, изрытой противоречиями. Мне казалось, что их воссоединение произвело заметный резонанс в мире музыки. “Талант всегда себя проявит” – так говорил Фредди Меркьюри. Талантливые норвежские музыканты доказали это. Они словно прострелили воздух. Нарушили привычный ход музыкального веяния того времени, той атмосферы звуков, летящих со всех сторон, которыми все мы дышали. А вернее сказать задыхались. Они произвели выстрел. Это был Minor earth Major sky, в арсенале которого была жизненная важность, интеллектуальность и духовность. Обязательным критерием этих составных качеств в концепции стиля A-ha всегда был поиск новации в звучании. Им удалось это продемонстрировать и на этот раз. Открыв, тем самым, новый горизонт таким романтикам, какими были мы с Йоном. Они не возродились, как заверяли нас об этом музыкальные ораторы. Им не нужно было рождаться заново. Они все это время были рядом, в своей музыке, в своем творчестве. Нужно было только обратить свое внимание на это. И тогда, может быть, у кого-то стало бы в голове одной извилиной больше, а  отношение к музыке, как к продукту творческой мысли  влияющего в первую очередь на сознание человека, качественно лучше. Мы разглядели в творчестве норвежцев все предпосылки для этого. Вот вам окультуривание нации, разряжающее воздух!

6. Сны наяву

Однажды давным-давно мне приснился необычный сон. Необычные сны это явление распространенное. Разница лишь в том, что одни из них тают мгновенно и уже никогда не врезаются в память, а другие вспоминаешь снова и снова. Вот один из таких снов мне и запомнился.
Холодный ветер разметал по тротуарам уже окаменевшую листву. Свинцовые облака, казалось, вот-вот, и рухнут на землю от своей тяжести. На улицах почти нет людей. Провинция спит хмурым октябрьским сном. И в пользу жизни говорит лишь сердце. Я слышу его под толщей одежды. Там еще немного тепло и я стараюсь не тревожить этот очаг холодными мыслями, которые рождает мой взгляд. Мои глаза видят сущность. Она сера и в чем-то прискорбна. Я иду. Мне необходимо движение, чтобы не казаться мертвым. Я ищу. Мне необходим поиск, чтобы не казаться потерянным. Стены. Зал. Я ощущаю перемену обстановки. Это уже хорошо. Я вижу много людей, хотя кинотеатр не велик. Они заполнили все ряды и ждут в предвкушении чего-то. Я не понимаю, что происходит, но это совсем не тревожит мое состояние. Экран. Да, должно быть, экран вот-вот вспыхнет и начнется показ фильма. Но там по-прежнему темно и я замечаю, что начинаю приближаться к этой мрачной неизвестности все ближе и ближе. Словно что-то притягивает меня к себе, манит и зовет. И тут, я чувствую, как мое сердце начинает разливать все свое слабое тепло по всему телу и его становится все больше и больше. Тепло нарастает с невиданной силой, и я начинаю видеть наперед то, что ждет меня за мрачной пеленой экрана. Восторг чуть обгоняет кульминацию, и я успеваю сделать лишь глубокий вздох, как вдруг взрываются светом прожектора и под оглушительные аккорды клавишных, передо мной возникает сцена и на ней  появляются
A-ha. Зал взрывается ликованием. Я узнаю голос, узнаю песню. Должно быть, что-то случилось с этим миром. Он перевернулся с головы на ноги. Он стал таким, каким я хотел его видеть. Что это, галлюцинации? Нет, не может быть. Все так реально. Я оборачиваюсь и вижу счастье на лицах людей. Они охвачены тем же чувством, что и я. Нет, не может быть. Они же молчат, они же давно не выступают вместе, они же где-то там, в своей Норвегии, и мы ничего не знаем о них. Почему же они здесь, в моем городе. Сейчас. Я многое отдал бы за этот миг, потому, что знаю – я буду от этого только богаче. Мне хочется петь. Мое горячее сердце рвется на волю, и я вижу, как Магне, одетый в золотистую рубашку жестом зовет меня на сцену. Я не вижу в этом препятствия, ведь я хочу петь. Все вокруг будто бы ждали этого. И вот я на сцене. Магне играет на фортепиано. Удивительная мелодия. Я не слышал ее раньше. Она потрясающе красива и волнительна. Сердце мне подсказывает слова этой песни, и мой голос сливается с чудесными звуками мелодии. Я испытываю блаженство. Я живу этой песней. Я пытаюсь поселить это чувство в каждом из тех, кто есть в этом зале. Я вижу счастье на лице Магне. Он, видимо чувствует то, что я испытываю. Я не вижу Пола и Мортена, но ощущаю их присутствие. Свет прожекторов становится еще более ярким, и я понимаю, что это кульминация. Мой голос звучит так чисто и выразительно, что я сам поражаюсь его красоте. И в этот момент, откуда-то сверху сцены, подобно капели вниз побежали звонкие ручейки воды. Это поражает воображение всех собравшихся в этом зале. Серебристый водопад как финальная нота изумительной песни вызывает слезы на моем лице. Слезы счастья. Я слышу чей-то счастливый смех. Тут я открыл глаза.
Я еще долго лежал в постели. Сквозь занавески штор слабо пробивался утренний свет. Волнение не спадало. Сердце колотилось, что есть силы. Еще какое-то время я не воспринимал окружающий меня интерьер комнаты. Наконец-то напряжение стало убывать, и я сделал глубокий выдох. Это был сон. Сладкий сон. Я встал и подошел к окну. За окном было пусто и тихо. Сизая утренняя дымка еще весела в воздухе.
В комнате было непривычно холодно. Я быстро оделся. На кухне меня уже ждал горячий чай. Пока я пил его, мысли, все по-прежнему возвращали меня в мой сон. Вновь и вновь в своем воображении я пересматривал сюжет, и только мотив чудесной песни, что я пел, бесследно исчез из моей памяти. Я накинул пальто и вышел на улицу. Хмурый октябрьский день неохотно принял меня в свои объятия. На остановке я встретил Йона, и вместе мы отправились в институт. По дороге я поделился с ним своим ведением. Мы не раз представляли себе, как однажды будем присутствовать на концерте A-ha. Какой великолепный момент в нашей жизни могло бы отразить увиденное нами их живое выступление. Да, это был вымысел, но тогда я даже представить себе не мог, что мой сон окажется вещим. 
В Москве Йон разыскал первый сингл A-ha с альбома Minor earth Major sky и познакомил меня с ним. Ремикс Summer moved on просто очаровал нас. В нем было то настроение, которое предавало нашим воспоминаниям о молодости символический характер. Summer moved on для нас стала еще более символична на закате лета. В конце августа мы вчетвером покидали мою дачу, где отмечали день рождения Йона, именно под эту песню, звучавшую с магнитофонной ленты. Светило ласковое солнце, и ветви берез колыхались на ветру, словно махали нам вслед. Лето ушло, оставив нам только воспоминания о нем.
Казалось, уже все мои знакомые пересказали мне сюжет клипа A-ha “Summer moved on”, увиденного ими по телевизору. Мне же никак не удавалось его посмотреть.
В зале было темно. Шла музыкальная телепередача, и вдруг, я услышал знакомое вступление. Клип произвел на меня магнетическое впечатление. Старые клипы A-ha, действительно, были сняты со вкусом и смыслом, но Summer moved on превзошел все мои ожидания. Настолько талантливо и филигранно передать атмосферу чувств прежде им не удавалось. Нас с Йоном всегда удивлял тот факт: почему A-ha не сняли клип на песню “Memorial beach”? Когда же мы только услышали Summer moved on, наше воображение стало рисовать некие скульптуры, ожившие на безлюдном пляже. Сходство сюжета в клипе с нашим представлением о нем просто поразило меня.     A-ha передали свой внутренний мир именно таким, каким мы его себе представляли. Я был потрясен.
Медленно приближался новый год. Я сменил свою суетливую работу на более спокойную. Правда, приходилось теперь работать сутками. Город спал, а я пристально вглядывался в его очертания. Ночь стала  временем моих философских мыслей о жизни, о своем предназначении. К утру я возвращался домой, и все, что мне хотелось это крепко выспаться. Работать в коллективе, где меня окружали люди с армейской закалкой, было не легко. Это была не моя среда, но здесь мне все же легче дышалось. У меня появилось свободное время, работая сутки через трое. Я был сотрудником таможни. Волею судьбы теперь мы с Йоном оба были при погонах.
Совладать со своими чувствами было под час не легко. Мир вокруг меня начал сужаться. Я все больше жил воспоминаниями. Мне не хватало той атмосферы общения с друзьями и природой, что была раньше. Мне никак не удавалось найти себя, проявить себя в чем-то. Порой казалось, что я все растерял. Я понимал, что причину этому необходимо искать в себе самом. Это было трудное для меня время.
Как обычно я встретил Инну на трамвайной остановке, и вместе мы решили прогуляться. Стоял обычный морозный вечер, было темно и холодно. Мы шли и обсуждали сегодняшний день, как вдруг Инна сказала:
– Ты слышал, в Москву приезжает A-ha? 
–  Как?! Где ты это услышала?
–  Сегодня. По радио передали.
–  Когда? Во сколько? Кто передал?
–  Не знаю. Просто услышала  днем и все. Я думала ты знаешь.
–  Нет, впервые слышу. Так что говорили-то.
– Сказали, что группа A-ha даст концерт в Москве в поддержку нового альбома.
– Когда?
– Да я не разобрала, кажется весной.
– Да ладно ты, наверное, шутишь.
– Нет же! Честное слово!
Наверное, в тот момент у меня был глупый вид. Я все еще не верил новости, которую мне преподнесла Инна. А если это правда! Если действительно A-ha планируют приехать в Россию! Я, прежде, читал новости, в них говорилось, что норвежцы собираются провести турне в поддержку альбома  Minor earth Major sky. В моем сердце всегда теплилась надежда, что их воссоединение может повлечь за собой череду концертов, один из которых приведет их в Россию, но то были мысли и не более. Мы зашли в интернет-кафе. Инна заказала нам кофе, а я  судорожно стал пересматривать последние новости от группы. В перечне дат европейского турне  A-ha я вдруг увидел запись:  “18 марта 2001 года – МОСКВА – с/к ОЛИМПИЙСКИЙ”. Что со мной тогда творилось трудно передать словами. Я был на седьмом небе от счастья.  A-ha дают концерт в России. Это было  больше, чем просто мечта. Увидеть их живьем некогда казалось нам просто невозможным. Теперь с экрана монитора я читал опровержение этому. Значит 18-го марта в Москве. Осталось совсем немного ждать. Знает ли об этом Йон? Я уже представляю то, как он обрадуется. Боже, я даже поверить в это не могу. Билеты, билеты. Нужно как можно быстрее приобрести билеты. Март не за горами. Это просто чудо какое-то. A-ha в России.
Мы жили предвкушением большого события. Йон своевременно позаботился о билетах. Когда он привез их, я вздохнул с облегчением. С каждым днем волнение нарастало. Инна даже назвала меня параноиком, потому, что я только и думал о предстоящем концерте. Переживания сменялись опасением: а вдруг что-то случится, вдруг концерт отменят.
Подобные мысли негативно сказывались на мне. Я гнал их прочь.
Круг наших друзей с Йоном был невелик. Одним из таких друзей был Юра. Еще во времена нашего студенчества мы с ним нашли общие интересы. Юра был настоящим почитателем Depeche Mode, к творчеству которых мы были далеко не равнодушны. Между нами пролегла нить взаимопонимания. A-ha стала близка и ему. Мы обменивались записями, делились впечатлениями и мыслями о музыке.  Нередко, засиживаясь допоздна в интернет-кафе, мы с Юрой искали все новые и новые музыкальные материалы. Приезд A-ha в Москву стало событием и для него. Он тоже заказал билет на их выступление.
Однажды свершилось то, о чем я долго мечтал. Я раздобыл в сети несколько полных произведений Мортена Харкета с его норвежских сольников. Сейчас это кажется нелепым, но в то время мне пришлось обзавестись кучей компьютерных дискет, чтобы сделать возможным прослушивание нескольких песен. Особой любовью я проникся к новым произведениям. Я преодолевал барьеры, недосягаемые доселе границы творчества Мортена Харкета казались мне теперь открытыми. Сбылось еще одно мое предчувствие. В буклете, что прислал нам когда-то Дэн, в одной из статей о Мортене Харкете меня приятно удивил один факт. Вокал солиста группы Queen Фредди Меркьюри оказал сильное влияние и на Мортена. И вот по прошествии времени, в списке предлагаемых композиций Харкета для прослушивания, вдруг, я  наткнулся на кавер-версию песни Queen “Love of my life” в исполнении Мортена. Я был в шоке. То, что играло в моем воображении, теперь я слышал собственными ушами. Я был потрясен. Ход моих мыслей и чувств нашли отклик в реальности. Наконец-то стали мне доступными и ряд песен Харкета на его родном, норвежском языке. В них его голос кажется еще более пронзительным и насыщенным. Я уловил в голосе Мортена, то, насколько норвежский язык потрясающе красив и мелодичен.
За окнами стояла зима, медленно падал снег, медленно текло время. На улицах было зябко и уныло. В такие вечера песни Харкета тихо звучали в моем доме, наполняя мое сердце и мысли приятным теплом воспоминаний. Своеобразный, глубокий смысл песен Харкета был понятен мне. Они играли в моей жизни потаенную роль. Я не был одинок.
Теперь мне было чем удивить Йона. На дне рождения моего брата Стаса, я познакомил Йона и Ирину со своими новыми записями. Коллекция была внушительной для них. Помимо творчества Харкета я представил и раритетные творения A-ha, такие как “Driftwood”,”Go to sleep”,”Shapes that go together”  первую версию “Take on me”и композицию группы Bridges “May the last dance be mine”. На Йона это оказало сильное впечатление, он погрузился в свои мысли. Свежий глоток Скандинавского ветра был для него необходим. Я чувствовал это. Жизнь не казалась нам теперь такой беззаботной как раньше. Йон жил армейской жизнью, а я никак не вписывался в устои “гражданки” со своей ночной работой таможенника. Для меня было необычным обычное существование. Мое внутреннее мироощущение настолько сильно воздействовало на меня, что оно стало частью моего сознания. От этого мне было тяжело совладать с нормативами реальности. Но людям было интересно общение со мной. Я не искал общения сам, но когда заходил разговор о музыке, которую я люблю, я раскрывался как никогда. С Юрой мы часами напролет могли философствовать о музыке, о жизни. С ним у нас было смежное чувство депрессивной интонации нашей реальной жизни. Общение и понимание друг друга сделало нас  друзьями. Плохо одно, не последнюю роль тогда стала играть выпивка. В беседе со знакомыми за бутылкой, меня, иной раз, так уносило в бескрайние дали Норвегии и ее природы, что все вокруг  замирали и слушали меня с широко раскрытыми ртами, будто я и впрямь там был. В этот момент я чувствовал полет своих мыслей. Я не врал, я просто делился с
людьми своим внутренним миром. От этих страстных эмоций хотелось выпить, еще и еще. Это негативно сказывалось на мне. Выпивка отвратительно прекрасна!
Но был день. Было событие, мысли о котором делали голову чище, а взгляд жизнерадостнее. По телевизору началась реклама концерта: “Легендарная группа A-ha! Концерт в Олимпийском” – величественно звучало во всеуслышание с экрана. Наступил март. Снег еще томил улочки своим присутствием. Чувствовалось весеннее настроение во всем. Солнечные лучи играли на  лицах прохожих. Свежий воздух наполнял легкие. Весна вступала в свои права.
Мы обговорили все планы нашей встречи в Москве с Йоном и Ириной. Они прибудут в столицу прямо из расположения своей части. Я, Инна и Юра договорились встретиться с ними возле метро близ спорткомплекса “Олимпийский”. Правда, Юрке необходимо было еще заехать в Москве к своему другу Сергею, который заказал для него билет. Семнадцатого марта я заступил на дежурство. С собой на работу я захватил одежду, чтобы переодеться. Инна и Юрка должны были с утра подойти к вокзалу, благо таможня располагалась рядом с ним. Билеты я взял с собой. До концерта оставались ровно сутки.
Стрелки часов давно уже перебежали заполночь. В городе было тихо. Город спал. Мне же спать не хотелось вовсе. Я разглядывал одиноко светящий фонарь. В потоке его света вспыхивали снежинки появляющиеся из темноты, и тут же вновь исчезали в ней. В моем сознании это походило на сцену из нашей жизни. Вот так и мы, все мчимся и мчимся сквозь ночь по этой жизни в надежде, что впереди нас ждет долгожданный свет. Он согреет нас, приласкает. Мы летим к нему на встречу. Он встречает нас – этот свет, этот смысл всей нашей жизни во мраке сущности. Он озаряет нас, дарит нам  счастье. А потом...Потом мы исчезаем. Быстро, без промедления. Мы исчезаем?               
Нет! Исчезаем не мы, исчезает свет. Мы же продолжаем свой путь. Тернистый и безмятежный путь в поисках нового света, нового счастья.
Я все стоял и смотрел, как вдруг, мой коллега позвал меня отдохнуть. Я прикрыл глаза, но все никак не мог заснуть. Мысль о завтрашнем дне бодрила меня. Стоило только представить рассвет, как я вздрагивал, и волнение начинало лихорадить меня. Сон не шел, зато шли воспоминания. Стихийным ветром они врывались в мой разум. Я снова и снова погружался в свой мир. Словно кинопленку я прокручивал в сознании фильм нашей молодости, и когда я доходит до сегодняшнего дня, меня посещало одно странное чувство. A-ha играет в моей жизни роль спасательного круга, который не позволяет тебе уйти на дно. Если раньше мы подняли флаг их музыки и гордо несли его над своей головой, то теперь они поднимали нас на ноги и не давали нам пасть духом. Загадка!

7. Магнетизм наших чувств
 
Наступило утро. На календаре обозначилась дата – 18 марта 2001 года. Новая смена уже была в сборе. Я начал быстро переодеваться, как вдруг с проходных раздался звонок.
– Павел, тебя там спрашивает какая-то симпатичная девушка – послышалось мне по рации.
Инна уже ждала меня перед входом в здание. Я поспешил к ней, и вместе мы отправились на Московский вокзал.
Утро было ясным и тихим. Воздух был свеж, дышалось легко и привольно. Возле автобуса мы встретились с Юрой. Не дожидаясь отправления, мы заняли свои места, в каждом из нас чувствовалось волнение. Вскоре автобус тронулся. В пути мы общались друг с другом, время незаметно бежало. За окнами проносились еще покрытые снегом поля и леса. Солнечный свет озарял бескрайние просторы, и от этого вида моя душа ликовала и пела. Я мчался навстречу своей мечте. Вещий сон оживал в моей памяти. Я просто не верил, что еду на концерт A-ha.
Показалась Москва. Вскоре мы уже мчались по широким проспектам столицы. Остановившись на светофоре, я вдруг увидел большой рекламный щит на обочине. На огромном плакате были изображены A-ha. Панорама аж захватывала дух. Мы втроем обменялись впечатлениями. Автобус тронулся дальше. На сердце было непривычно тревожно. Только бы это счастье не ускользнуло их рук. Только бы ничего не сорвалось.
Наконец-то, мы вышли из автобуса и отправились метро.
 Город вокруг нас кипел. Рекой текли потоки машин.
Непривычная для нас смена обстановки пугала. Москва гудела и рычала. Мы ощущали себя маленькими серыми мышками, проглоченными огромным зверем. Слившись с потоком людей нас медленно понесло в подземку. Постепенно мы разобрались в маршрутах метрополитена и договорились с Юрой о времени нашей встречи на нужной станции. Юра умчался к другу за своим билетом, а мы решили пока навестить моих родственников, у которых мы останемся на ночлег. 
Время приближалось. Как не упрашивала нас тетя Женя побыть еще немного и выпить чаю, все же, мы боялись опоздать и поспешили к “Олимпийскому”. Добрались мы быстро. Друзей еще не было. Неподалеку виднелось огромное здание спорткомплекса. Я все смотрел на часы. Стрелки медленно приближались к пяти. Тут показались Йон с Ириной. Мы крепко обнялись, на лицах друг друга были счастливые улыбки. Нахлынувшие чувства будоражили тело. Видеть Йона, да еще в такой знаменательный день было сплошным удовольствием. Девчонки так же были в восторге. Через некоторое время из метро появился и Юра. Все вместе мы отправились к “Олимпийскому”.
Возле комплекса было немноголюдно. Мы постояли около касс, билеты еще были в продаже. Ирина попросила у кассира маленький постер A-ha, и тот оказал ей любезность. Время еще было предостаточно. Рядом стояло кафе, и мы решили отметить долгожданное событие. Расположившись под навесом на открытом воздухе, Йон первым произнес торжественный тост. Потом были и другие. Каждый из нас говорил от всей души. Это был такой эмоциональный и трогательный момент. Мы пили за нашу великую победу. Это был – НАШ ДЕНЬ!
Вероятно, наша речь стала заметна соседям по столику:
–  Вы пришли на концерт, ребята? – спросил нас мужчина средних лет.
–  Мы большие поклонники A-ha, приехали из Тулы – весело ответила Ирина.
–  А мы еще вчера приехали из Саратова –  ответил мужчина, явно обрадовавшись такому ответу.
–  Как вы думаете, они уже приехали? – вставил Юрка.
–  Сегодня, говорят, их видели в белом лимузине на Поклонной горе!
Нам показалось, что A-ha, возможно, появятся перед комплексом и с повышенным вниманием стали рассматривать прилегающую к “Олимпийскому” территорию. Тем временем, народ все подходил и подходил. Перед выставленным ограждением сновали туда-сюда представители правопорядка. Вскоре перед входом образовалась внушительных размеров толпа, народ стали постепенно запускать. Понимая, что появление A-ha перед комплексом, скорее всего так и не состоится, мы сделали несколько фотоснимков на память и потянулись к входу в спорткомплекс. От разбитых на сектора проходных потянулись длинные змейки поклонников. Многие были с цветами. В рядах царила приятная атмосфера. И дабы поддержать ее, мы начали петь песни A-ha. Молодежь вокруг нас воспаряла духом. Многие оборачивались в изумлении и улыбались, некоторые подпевали нам. Мы, как бы задавали тонус себе и всем вокруг, пока наша змейка медленно текла к входу в здание. Здесь, среди множества поклонников нам дышалось как-то особенно легко и непринужденно. Внешний мир отступал, оставался где-то там, позади. Нас ждал другой мир, мир нашей души и сердца. Мы ощущали себя самыми счастливыми людьми на всем белом свете. Здесь. Сейчас. Мы выходили на свет из темноты окружающей нас реальности. И пусть, потом мы вернемся обратно. Пусть. Такова жизнь, но сейчас наступало наше время. Время, которого мы так долго ждали. Оно в наших руках, и мы не упустим его. Ни за что!
И вот мы уже в стенах “Олимпийского”. Здесь и плакаты и записи студийных альбомов и майки. Я еще теплил надежду увидеть на прилавках сольники Харкета и Воктора, но все тщетно. Торговля была рассчитана лишь на тех, кто желал приобрести фирменные диски A-ha, но не более. Все же, это ни сколько не омрачило нас. По правде говоря, и денег то у нас на подобные покупки не было. Даже билеты мы смогли позволить себе не самые дорогие. Что уж поделаешь.
Напряжение внутри нарастало. И вот перед нами раскинулся концертный зал. В глаза сразу бросилась сцена. Миг счастья. Поклонники рассредоточивались по всему залу. Мы тоже поспешили на свои места, жалко только, что Юрка сидел вдалеке от нас. Впервые я был на концерте подобного масштаба. Дух захватывал только от одной мысли, что сейчас на сцену выдут люди, увидеть и услышать которых, я мечтал всю жизнь. По мере того, как зал заполнялся, все громче и громче становилось ликование поклонников. Я все думал, смогу ли я разглядеть с балкона лица Мортена, Пола и Магне. И в этот момент прожектора озарили сцену, и внезапно на сцене появилось трио A-ha!  Их появление было настолько неожиданным, что я даже не понял, откуда они возникли. Грянула “Minor earth major sky”. Началось!
Хиты, один за другим сменяли друг друга. Вслед за “Sun never shone that day” зазвучала “Manhattan skyline”. Катрины, что рисовал я в своем воображении, оживали на глазах. Все, голос Харкета, душевные звуки фортепиано Маге, искрометное гитарное исполнение Пола, все это оживало на моих глазах. Мы прошли большой путь в познании музыки A-ha, и этот вечер был  для нас символичен. Я был горд за ту музыку, что жила во мне и вдохновляла меня всю мою жизнь. История A-ha переплелась с историей нашей молодости и сыграла в ней огромную роль. Подобное в музыке большая редкость. И теперь эта музыка жила на сцене и дарила нам новое счастье, о котором прежде мы и не мечтали. Хотелось быть как можно ближе к сцене. Лишь бинокль позволял нам разглядеть норвежцев. Как ни странно, мне показалось, что вся энергетика выступления A-ha осела где-то в портере. Там, действительно чувствовалась эмоциональность фэнов. Остальная публика лишь к середине концерта стала более активной. Мы же с Йоном, как могли, аплодировали и поддерживали A-ha с задних рядов, тем самым, давая понять, что мы любим и понимаем их. Неожиданно в припеве “I wish I care” на сцену, словно лебедь, выплыла женщина. Это была Эннели Дреккен. Вместе с Харкетом они блестяще исполнили песню. Впоследствии, ее голос стал украшением многих песен прозвучавших в этот вечер. “Stay on these roads” зажгла во мраке зала множество огоньков. Почувствовалась солидарность поклонников. Динамика чувств с каждой песней все нарастала и нарастала, и в этом была заслуга  A-ha. Окончательно зал стал единым организмом в момент исполнения песни “Living daylights”. Зал пел вместе с Мортеном. Уже никто не мог усидеть на месте. Я воочию убедился, что A-ha - настоящая концертная группа. Они играли в 1991 году для 198 тысяч поклонников в Рио, и теперь я слышал их здесь, в Москве. Последовала символичная “Summer moved on”. Казалось, уже все старались быть ближе к сцене. Насколько смогли, спустились и мы. Мы с Инной подняли руки вверх, и сплетя их в единый букет раскачивали ими подпевая Мортену. Рядом были Йон с Ириной. Это был восхитительный момент. Ради одного этого момента стоило жить. Это было счастье. Настоящее человеческое счастье. Праздник в моей душе. Мы с Инной держали друг друга за руки, и нашу любовь обрамляла символичная и неповторимая песня A-ha “Take on me”. Вот вам, подлинный магнетизм чувств! Не даром ее вдохновителем был Магне. Это была финальная нота концерта. Я почувствовал ее, и постарался, как можно больше втянуть в себя эту атмосферу счастья. Зал неистово ликовал. Последние мгновения повергают в экстаз. Все. Они прощаются, машут на прощание и уходят, так же внезапно, как и появились. Концерт окончен. Свет погас. Публика еще долгое время грохочет, требуя продолжения. Мы задаем тон, скандируя во весь голос: “A-ha! A-ha! A-ha!”. Мы понимаем, что они уже не выдут, но все равно продолжаем скандировать. Это наша благодарность им. Благодарность за тот свет, за то счастье, что они подарили нам. Великолепный был вечер.
Уже на выходе мы встретились с Юрой. Все были под большим впечатлением от концерта. Мы выходили из “Олимпийского” с чувством огромного удовлетворения. Бурная вечерняя жизнь Москвы приняла нас в свои объятия. Йон с Ириной поспешили успеть на автобус, идущий к расположению его части. Мы с Юркой еще немного постояли возле метро, делясь впечатлениями. Договорившись на завтра побродить по Москве, мы тоже вскоре разъехались. 
Утром мы прогулялись по Красной площади. Было довольно морозно, но день ясным, и пережитые чувства и воспоминания о вчерашнем событии делали его еще более ослепительным. Уже потом, спустя некоторое время, Юрка принес мне вырезку из журнала со статьей и фотографиями A-ha об их пребывании в Москве. И я, прочитав ее, с сожалением узнал, что в тот самый день A-ha тоже посетили Красную площадь, о чем свидетельствовали несколько фотографий на странице. Еще до концерта, я не отрицал возможности получить хотя бы автограф группы, а если повезет, то и сфотографироваться с ними на память. Для этой цели я  специально взял с собой в  Москву свой фирменный сольник Харкета “Wild seed”. Этот альбом стал для меня эталоном концептуальной музыки, и автограф Харкета на нем был бы весьма к месту. В этот раз мне просто не повезло. Не беда. Не повезло сейчас - повезет в следующий раз. Обязательно повезет!
Что же значил для меня этот концерт? Он стал своеобразным зарядом энергии для меня на будущее, кроме того он позволил мне почувствовать некое самоутверждение. Моя жизнь была неразрывным кольцом связана с идеологией норвежцев. Концерт был тем недостающим звеном в цепи познания творчества A-ha, которым на тот момент мы располагали. Поэтому, я рассматривал этот факт как самоутверждение. Да и на душе, по правде говоря, сразу стало как-то особенно легко от той мысли, что мы пережили органику этих душевных песен вместе с A-ha в живую. Вот это память!Память на всю жизнь!

8. Keep writing letters…

Как-то раз, поздно вечером раздался звонок. Я сразу узнал Юркин голос. Он сказал:
– Ты не поверишь, но я сегодня купил настоящий раритет.
Мне трудно было представить, что такого раритетного еще можно было приобрести в Туле. Юра часто проделывал экскурс по музыкальным магазинам города, и если что-то и покупал, то это действительно заслуживало внимания. Поэтому я напряг весь свой слух и прослушал анонс приобретенных новинок. Услышав фразу: ”Я купил сольники Харкета!”, мне почему-то показалось, что Юрка имел в виду “Wild seed”. Я переспросил.
– Да нет же, я говорю про норвежские альбомы “Poetenes Evangelium” и “Vogst Villa”.
– Где же ты их смог достать! – я опешил.
– Ты не поверишь, но все там же, в павильоне.
Я просто обалдел, когда услышал это. Два норвежских альбома Мортена Харкета лежали у Юрки дома! Было довольно поздно, чтобы поехать к нему и увидеть их своими глазами. Тревога разбежалась по всему телу. Как же диски могли оказаться в Туле? Я не мог поверить в это. Да еще и по приемлемой цене. Вероятней всего, на гребне успеха “Minor earth major sky”, кто-то заинтересовался в представлении альбомов Харкета на музыкальном рынке. Как бы там не было, это приятно удивило. Трудно себе представить, как бы я смог услышать эти работы не появись они сейчас, и ни где-нибудь, я в своем родном городе.
– Они были в единственном экземпляре? – спросил я Юрку.
– В том-то и дело, что нет. Осталось еще несколько. Я хотел купить и тебе, но денег не хватило. Так что поторопись.
На следующий день я заступил на смену, но попросил своего брата Стаса обязательно заскочить в павильон и купить диски. Днем зазвонил телефон. Я взял трубку, звонил Стас.
– Все в порядке, они у меня! – ответил брат.
От сердца отлегло. Поскорее хотелось вернуться домой, но время, как назло, текло очень медленно. Я жил ожиданием нового дня. И вот, все же пересилив эти сутки, я в считанные минуты домчался до дома и прошел в свою комнату.
На столе, друг на друге лежали два долгожданных диска. Я нежно взял их в руки. Да, именно эти обложки альбомов я сотни раз пересматривал в своей коллекции фотографий    A-ha. Буклет даже содержал тексты песен на норвежском языке. От волнения дрожали пальцы рук. Мне захотелось сразу же послушать содержание, но я немного выдержал паузу. Волнение не спадало. В конце концов, я включил “Vogst Villa”.
Альбом открыла “Till bake til livet”, прозвучав свежо и уверенно. Мелодия и голос Харкета тут же взыграли во мне норвежским колоритом. Характерное струнное звучание и женский бэк-вокал придавали композиции оригинальное, чисто северное выражение. От песни к песне я все больше погружался в самобытность музыки Харкета. Голос Мортена брал за душу. Даже не понимая слов, я почувствовал, как в своем голосе Харкет передает заложенный смысл песни. Это было удивительно. Альбом был насыщен откровением. Такая глубина и естественность в исполнении потрясла меня. Настоящая музыка для души и мысли. Религиозная тематика “Poetenes Evangelium” врезается в подсознание. Заставляет тебя видеть то, о чем ты и не думал. Замысловатые сюжеты рисуются в глубинах твоего разума. Словно взгляд в иной мир ты воспринимаешь своими глазами. Он и пугает и радует одновременно. Подобной музыки я никогда раньше не слышал. Голос Харкета, подобно некому святилу, ведет тебя по этому загадочному миру. Действительно, божественный альбом. В эти песни хочется возвращаться вновь и вновь. Раритетами я поделился с Йоном.
Йон приехал в разгар весны. Мы посетили Курган. Все было как в старые добрые времена. Было тепло и привольно. Жизнь набирала свои обороты, а мы были по-прежнему молоды и счастливы. Мы устроили пикник и наслаждались музыкой и солнцем. Все было прекрасно. Тогда никто из нас не знал, что волею судьбы наши пути разойдутся, и только через два с лишним года мы снова встретимся здесь. На этом символичном месте. На Кургане.
Лето подарило нам с Юрой еще одно событие. В Москву приехали “Depeche Mode”. Снова нам открыл свои двери “Олимпийский”. Это уже был Юркин день.  В небольшой компании тульских фэнов мы снова отмечали большое событие года, расположившись прямо перед спорткомплексом. Собравшимся поклонникам раздавали флайеры. Мы чуть в обморок не упали с Юркой, когда вдруг, перед нашими глазами возник Дейв Ган. Лишь спустя некоторое время мы поняли, что это был один из фанатов DM поразительно похожий на Дейва. Он сунул нам флайер и исчез в толпе. Концерт был сплошной взрывной волной, оставив изумительное впечатление о себе. Несмотря на то, что мы снова были не в портере, а на балконе, наши майки к завершению концерта были насквозь промокшими от выплеска энергии. Руки непривычно болели от раскачивания ими в такт Дейву в финале “Never let me down again”. Depeche Mode во второй раз покорили Москву.
Мы вернулись в Тулу. События в моей жизни на этом не закончились. В сентябре мы с Инной сыграли свадьбу, и у нас, вскоре, должен был родиться ребенок. От Йона не было новостей. Между нами словно пролегла пропасть. Я пытался найти причину, но никак не мог понять, в чем суть дела. Мне не хватало его поддержки.
В этот период я особенно резко чувствовал свою замкнутость. Шли дни. Приближалась зима. Началась пора переживаний не свойственных ранее мне. Я не лучшим способом старался потопить их в себе, пристрастившись к спиртному. Все для меня было словно во сне. Инну это далеко не радовало. Когда же ее положили в роддом, мне стало совсем не по себе. Я часто гулял в одиночестве по “алее консерваторов”. Да, так мы с Йоном называли эту посадку, ведущую на Курган. Эпическое место нашей молодости, было в нем что-то поэтичное, писательское. Мы называли себя консерваторами, не потому, что боялись перемен. Мы просто верили в бесконечность нашей романтической молодости, быть может, столь непонятной окружающим нас людям. Здесь я бродил и вспоминал, как когда-то, вместе с Йоном, мы задумали издать свой сборник стихов, чтобы подарить его друзьям и добрым знакомым. Как посещали зимой Курган, посвятив ему в этот день замечательное стихотворение “Святая любовь”, и однажды, безумства ради, мы пришли сюда на Новый год лишь только затем, чтобы  увидеть, как сказочно прекрасна  новогодняя луна. Она зависла над Курганом и была настолько близка, что казалось, к ней можно прикоснуться рукой. Все это было. Все это жило белым днем в моих воспоминаниях, но стало ночью в реальности. Я возвращался вновь и вновь в этот день. Я брал с собой пиво и закрывался от этого мира. На самом же деле я уходил в ночь.
Одиночество не было для меня тяжелой ношей под сердцем. Я любил часто бывать один. Видно, сама природа наделила меня способностью размышлять и познавать этот мир и все, что в нем происходит, находясь вдали от всех. Я чувствовал мысленный комфорт, когда никто не мешал и не встревал в ход моих рассуждений. Необходимость в общении возникала тогда, когда я чувствовал некий предел, замкнутость и несостоятельность в своей жизни. Порой память, словно била меня по голове, отрезвляла мое сознание. Я понимал, что где-то позади меня произошел сбой в механизме под названием судьба. И все последующее в жизни мчится по ложным рельсам. Мне становилось все страшней и страшней за свое будущее. Но наступал новый день, и яркое солнце, бьющее мне в глаза, заставляло меня сомневаться в том, что я иду неверным путем. Я успокаивался, и принимал будничную жизнь с ровным сердцем. Вечер прятал меня в своих объятиях. Алкоголь ласкал мысли. Непоколебимая романтичность навеивала внезапно пришедшие на ум мелодии A-ha. Я оказался во власти воспоминаний о невероятном концерте, что прогремел этой весной. Мы все вместе были там. Там было тепло и светло. Я слышу голос Йона, смех Ирины, радость на лицах Инны и Юры. Как же мы счастливы и едины. Внезапно я переключаюсь на действительность. Сумрак улиц и мелькающие тени людских силуэтов давят во мне сладкую атмосферу воспоминаний. Мне становится тошно, тошно за себя. Я как серая мышь, притаившаяся в темноте, боюсь показаться на свет. Я знаю, что мне там будут не рады. В это мгновение мой неустойчивый взгляд ловит вывеску с надписью “Музыкальный магазин”. Я зайду туда. Так я хоть сбегу от этих грязных мыслей, что оживились в моей голове. Прихлопнув за собой дверь, буйство во мне испарилось. Я сделал выдох. Прошел к витринам. Что интересного я могу обнаружить на них? Да какая разница. Главное, побыть немного меломаном, как раньше. Это успокоит.
Я подхожу к полке с видеокассетами. Разглядываю названия. Вот Queen, Depeche Mode, Pink Floyd, Prodigy имена ласкают чувства. Все это было в наших сердцах, все это оставило яркий след в памяти. А вот и A-ha “Headlines & Deadlines”. Накатывает легкое волнение, хотя тело и без того шатает. И снова память.  “Headlines & Deadlines” – читаю я, “Rock am Ring”. Стоп! Что это! Я обескуражен.
– Девушка, вы не могли бы показать мне эту кассету – спрашиваю я продавщицу, всем видом пытаясь показать, что я не пьян.
– Вот, пожалуйста.
Она дает мне кассету, и я ожидаю увидеть в ее лице некое уважение моего выбора, но она, похоже,  равнодушна. Для нее это просто наименование товара. Странным образом меня это задевает, но я не отвлекаюсь. Я читаю содержание. Волнение усиливается. По всем признакам я понимаю что, скорее всего, это запись одного из концертов турне “Minor earth major sky ”.Душа требует подтверждения, и я вновь, более настойчиво обращаюсь к продавщице.
– Девушка, как бы мне посмотреть небольшой фрагмент концерта? Если можно конечно.
– Пожалуйста.
Она охотно раскрыла коробку, достала пленку и вставила кассету в видеомагнитофон. Я облокотился на прилавок. Мрачный, холодный вечер, гремящий во мне тяжелыми цепями переживаний, отступил от моих мыслей.  Солнце светило мне с телеэкрана. Я был им согрет. На сцене появились A-ha. Вероятно, концерт проходил на открытом воздухе. Мортен был в пуховике, Пол и Маге в куртках. Мое сознание было еще достаточно мутным, но возможно, благодаря именно этому, ничто вокруг не тревожило меня. Я словно вжился в то изображение, что доносилось до меня с экрана. Я был там. Меня снова переполняли те чувства, которые нам довелось испытать весной в Москве. Мое состояние внезапно породило непомерную гордость за свой выбор в жизни. И смолчать уже было невыносимо трудно. Гордость придала смелости голосу.
– Потрясающая группа! – в чувствах произнес я.
– А, это и есть A-ha? – вероятно, находясь под впечатлением, вставила девушка-продавщица.
 – Мне понравился их последний альбом.
Далее она проявила неподдельный интерес к исполняемым песням. Во мне от этого еще больше развилось желание выразить все свои чувства и мысли. И я, уже на правах своеобразного гида, гонял ее и еще нескольких собравшихся в этот момент в магазине покупателей по всему творчеству великих норвежцев. Мое состояние уже давно отошло на второй план, я был просто поглощен своей лекцией, и уже не обращал внимания на то, что мое присутствие в магазине весьма и весьма затянулось. А они все спрашивали и спрашивали меня: какой альбом как называется, какой из них самый лучший, какой из них первым лучше купить. Незаметно мы добрались до самых субтитров. Концерт закончился. Я давно не испытывал такого удовольствия. Внезапное событие словно озарило промозглый вечер. Я вышел из магазина счастливый и оптимистически заряженный энергией. Парадокс заключается в том, что кассету в тот вечер я так и не приобрел. Денег у меня не было. Я пообещал продавщице обязательно вернуться за покупкой, а спустя некоторое время  я обнаружил, что концерт уже кто-то купил. Кассета была в единственном экземпляре, и сколько я не просил привезти новую, в ответ мне лишь покачивали плечами. Нигде не нашли. Так что мне пришлось довольствоваться только воспоминаниями об этой записи.
В феврале 2002 года у нас с Инной родился сын. Мальчика мы назвали Никита. Привычная жизнь осталась позади. Воспитание ребенка занимало все наше свободное время. Я был безумно счастлив оттого, что стал отцом. Мне даже не верилось, что жизнь преподнесет нам такое счастье. Теперь мне только хотелось не растерять все свои прежние интересы. Хотя сосредоточиться и реализовать свои творческие задумки стало для меня весьма сложной задачей. Я не строил иллюзий по поводу реализации своих музыкальных творений, но каждый раз, находя возможность сесть за пианино, я испытывал некий внутренний толчок, желание дать своим композициям жизнь. Мне страстно хотелось записать их, и по возможности издать альбом, но ни средств, ни денег на это я не имел. Лишь непоколебимая вера в то, что моя музыка не просто плод бессмысленных фантазий, а отражение моих искренних чувств, не убивало во мне надежду и желание продолжать писать собственную музыку. Работа, дом, семья. Как бы ни хотелось мне приблизить атмосферу ушедших дней и воссоздать некогда значимую для нас символику, я ощущал невосполнимость утраченного времени. Мне казалось, что я застрял между двумя жизнями. Между прошлым и будущим. Я понимал, что если сейчас сделать неправильный шаг, то этим самым я нанесу вред своей семье, но в то же время  и не могу порвать нити прошлого, без которого я не представлял свое будущее. Осознание этого больно било по самому сердцу. Судьба играла со мной в прятки. И я никак не мог ее отыскать. Но неизменным оставалось одно – музыка окрыляла меня. Я поддался ей. Она стала моим основным инстинктом. Своеобразной золотой серединой. Даже занимая  “меж-жизненное” пространство, я все равно чувствовал, что живу. A-ha не умерли во мне. Их музыка помогала мне совладать со своим страхом перед жизнью. Я всегда находил в них что-то новое для себя. Словом сказать, я продолжал писать свои письма в прошлое, и ответом мне всегда было ощущение его присутствия рядом со мной. Йон был неразрывной частью моей жизни, и прошлое вселяло мне надежду на скорую нашу встречу. Это ожидание было содержанием моих писем. Без него я не представлял свою линию в жизни.
Это может показаться совпадением, но для меня, как и для A-ha в тот момент жизни наступил рубеж, за которым ты спрашиваешь себя: “Что есть моя линия жизни?”. Рубеж под названием – LIFELINES.

9. Белый парусник

Идеалы оставались нерушимы. Это было самым главным. И пусть я был испорчен временем, моя душа была чиста. Эмоциональности в жизни прибавилось, когда я узнал, что A-ha готовят к выпуску свой новый альбом. Событием стала и приобретенная Юркой видеозапись концерта A-ha “Live at Vall Holl”. Я был убежден, что это именно тот концерт, который я видел в музыкальном магазине. Просмотрев кассету, я понят, что это не так. От этого желание разыскать загадочное выступление A-ha под названием “ Rock am Ring ” для меня стало принципиальным. Я ждал с нетерпением презентации новой песни Forever not yours по радио. Ведущий радиоволны перед началом песни дал оценку новой работе A-ha, назвав ее серьезной и многообещающей. В тот день я работал, но песню все же сумел записать. На весь последующий остаток дня я получил колоссальный заряд бодрости. История имела свое продолжение, и мысль об этом согревала. 
Юрка, как и прежде, первым познакомил меня с “Lifelines”. Он приехал ко мне на работу, предварительно переписав альбом с диска на магнитофонную кассету. Рабочий магнитофон оставлял желать лучшего, но желание познакомиться с новыми песнями A-ha от этого не убавилось. Я вставил кассету. Песню Lifelines легко приняло сердце, однако, новизна последующих песен требовала времени на восприятие. По началу я был озадачен. Альбом весьма отличался от предыдущего “Minor earth major sky ”. Я разглядел в нем преимущественно мажорную интонацию, и это немного сбило меня с толку. Присутствовала даже танцевальная ритмика. Характерное отличие от прежних работ A-ha создало во мне конфуз. Принять новое звучание было не просто.
Большинство композиций принадлежало перу Магне. Будучи художником, как мне показалось, к песням Магне тоже требовался художественный подход. Альбом предстал передо мной сгустком красок, и от песни к песне постепенно стала вырисовываться общая картина. И когда она была закончена, я понял, что это – шедевр. Новое поколение песен обогатило сознание. В музыкальном плане группа пополнила свой багаж рядом абстрактных композиций, при этом замечательно вписавшихся в общую гамму звучания.
На пороге стояло лето. Без того жаркий июнь вдруг стал еще жарче, когда я узнал сногсшибательную новость. К нам снова едут A-ha. Шанс вновь увидеть и услышать их я не мог упустить. Кроме того, с финансовым вопросом обстояло куда более оптимистично, нежели в предыдущий раз. Юра вновь проявил желание составить мне компанию, и я отправился в Москву за двумя билетами. На этот раз я приобрел билеты в портер. Мне хотелось почувствовать энергетику концерта непосредственно вблизи сцены. До 28 июня оставалось совсем ничего. Я уже испытывал на себе знакомое чувство приближающегося события. И состояние души, и полет мысли, все говорило о том, что мне предстоит вновь пережить незабываемые минуты общения с A-ha.
Жаль только то, что рядом не было Йона. Я чувствовал нелепость ситуации. Что я знал, или мог знать о нем? Может быть, тогда мне следовало перескочить этот барьер щемящей душу отверженности? Но ушедшее время сделало его слишком высоким для одного прыжка. Я не совладал с ним. У Йона с Ириной в мае родилась девочка. Они назвали ее Дарья. По возвращению из армии он устроился на работу и у них все хорошо. Вот и все, что было мне известно на тот момент о них. Вот и все…
Моя смена вновь совпала с днем концерта. Накануне в телепрограмме показали репортаж о прибытии в Москву легендарных норвежцев. Я увидел Харкета с сумкой наперевес, на его лице сияла приветливая улыбка. Он быстро погрузился в белый лимузин и автомобиль-крепость тут же умчался. Корреспондент заверил слушателей о завтрашнем появлении A-ha в программе “Утро”. Я был заинтригован, а главное, спокоен в мыслях по поводу того, что концерт состоится.
Утром я навел должный порядок в кабинете, приготовил себе чай и включил телевизор. Через некоторое время ведущие уже были на связи со студией, в которой расположились Пол, Мортен и Магне. Каждый их них ответил на вопросы, и все вместе они пригласили своих поклонников на сегодняшний концерт. И я принял это приглашение.
Дул сильный ветер. Мы обошли вокруг “Олимпийского”. Было непривычно тихо и малолюдно. Казалось, ничто не предвещает большого события. На сердце было спокойно. Мы встали неподалеку от входа в комплекс. Я смотрел на проносящиеся по широкому проспекту потоки машин, словно ожидал, что вот-вот из него, подобно паруснику, выплывет белый лимузин и причалит у подножия “Олимпийского”. Поклонники постепенно начали собираться. Их становилось все больше и больше. Юра внезапно вспомнил, что как никак, а у нас все же билеты в портер, и необходимо быть порасторопнее, если мы планируем быть поближе к сцене. Поэтому он поспешил занять наше место в очереди. Я все еще задумчиво стоял, поглощенный навеянной мыслью о паруснике. Рядом расположились фэны с символикой A-ha на майках и напульсниках. От такого соседства веяло теплом.
Я вдруг заметил молоденькую девушку, одиноко стоявшую поодаль меня. На ней тоже была майка, расписанная по сюжету клипа “Summer moved on”. Ее длинные волосы сильно трепал ветер, а в лице я уловил нотки грусти. Она, как и я, задумчиво вглядывалась вдаль, как будто искала кого-то. И я, вдруг, прочитал в ее образе то, каким должен быть настоящий почитатель норвежской романтики, истинный фэн A-ha. Ей, должно быть, не было и двадцати, но я словно читал ее мысли. Вот она, обыкновенная московская девчонка. Пришла сюда за тем, чтобы вдохнуть в себя тот воздух, которого ей так не хватает в жизни. Она не находит должного понимания в среде своих сверстников. Ей с ними не интересно. Им не интересны ее возвышенные чувства. Они считают ее наивной и не воспринимают всерьез. Они считают ее увлечение не модным, не то что свои. И потому она так одинока и грустна. Но здесь, сейчас, в эту минуту, она воочию убедится в том, что ее выбор стоит ее грусти. Она держит в руках билет в мир своего счастья, которое разбивает в пух и прах любую печаль посланную ей. Она это знает, и потому с надеждой смотрит вдаль в ожидании белого парусника своего счастья.
Нужно было идти. Не теряя времени даром, мы с Юркой поспешили к проходным дверям, ведущим в портер. Заняв достаточно удобное место, нам оставалось ждать момент, когда будут пропускать в зал. Народ сзади начал наваливаться и теснить нас друг к другу. Началась своеобразная эстафета. В суматохе мы даже забыли забрать свои билеты после проверки. Поклонники ринулись к сцене. Мы постарались выбрать наилучшую позицию и оказались вплотную к бордюру, отделяющему первый ряд от сцены. В считанные секунды пространство позади нас заросло поклонниками. Напряжение постепенно перешло в плавное колебание масс. Мы осмотрелись. Над головами висели огромные экраны, которых на первом концерте не было. Мы стояли чуть левее центра сцены напротив синтезаторной стойки, где, судя по всему, должен был расположиться Магне. Предвкушения столь тесного контакта несколько пугало. Я взглянул на часы. Половина седьмого. Остаток времени публика гудела, порой были слышны выкрики жаждущих начала шоу. К семи весь “Олимпийский” был забит до предела. Эмоции нарастали. Свет в зале пал, и в одночасье вспыхнул на сцене. Ликование сменилось неистовым воплем, разорвавшимся в атмосфере. Дрожь прокатилась по всему телу. На сцену вышли Они!
Всплеск рук утопил наши головы. Вокруг творилось что-то невероятное. На лице Мортена читалось приятное удивление. Было даже слышно, как Магне произносит какие-то слова, подходя к синтезаторам. Настолько все было близко! Пол накидывал на себя гитару. Из динамиков вырывается “Minor earth major sky”. Овации не стихают. Зал начинает петь вместе с Мортеном, и уже не смолкает ни на секунду. Чувствуется великолепная поддержка. Контакт с публикой очевиден. Я на секунду бросаю свой взгляд назад. Вид поражает воображение. Зал напоминает единую, живую материю, море людских рук образуют бегущие волны, над которыми проносится мощный цунами, имя которому – A-ha. Мортена переполняют эмоции, чувствуя такую поддержку. Он уже жестами рук пытается заставить публику выделить тот или иной акцент в песне. От этого зал заходится в экстазе. Бурный восторг поклонников заставляет Пола экспериментировать с гитарным звуком в проигрыше. Он добавляет свои фирменные рычащие аккорды, и звучание приобретает холодный, но сочный  “савоевский ” дух. Публика неистовствует. Звучат “Sun never shone that day”, ”Manhattan skyline”. Зал не смолкает. Временами Мортен наклоняется непосредственно перед нами, и наши взгляды пересекаются. Он чувствует искренность и понимание в наших взглядах. Это так важно для него и для нас. Неподдельное изумление на его лице вспыхивает, когда зал единым голосом подпевает ему в “Time and again”и “Did anyone approach you”. На этот раз вместо Энели Дреккен на бэк-вокале другая молодая девушка. Вместе с Харкетом они очаровывают публику, исполняя “Turn the lights down”.  Гремит “Living daylight”, поклонники подхватывают ее. Волна нарастает с каждым новым повтором и не утихает даже тогда, когда музыканты уходят на небольшой перерыв. A-ha снова выходят на сцену, а публика все продолжает скандировать “Living daylight”. Музыканты улыбаются. Это для них явилось настоящим сюрпризом, такого теплого приема они просто не ожидали. На “Lifelines” Магне играет на акустической гитаре, что придает песне особую окраску. Просто завораживает своим гипнотическим свойством “Scoundrel days”, песня, которую я так мечтал услышать. Ее исполнение в этот вечер, создало особую атмосферу. Я почувствовал некую схожесть с Южноамериканским концертом 1991 года. И причиной тому была создавшаяся ситуация. Девушка стоявшая рядом со мной, вдруг почувствовала недомогание от всей напряженности и попыталась схватиться за поручни ограждения, но тут же начала падать и потеряла сознание. Мы с Юркой подняли девушку, и помогли секьюрити принять ее через ограждение. Все это действие сопровождало “Scoundrel days”. Несмотря на то, что концерт проводился в поддержку нового альбома “Lifelines”, преимущественно мажорного толкования, он получился очень глубоким, и я бы сказал личностным. Музыканты и поклонники прочувствовали это, вероятно именно по этому кульминацией вечера стало исполнение песни “Locust”. Зал, словно замер в тот момент, когда Мортен вышел на самый край сцены, и из его уст прозвучало: “…My dream was this…across the skies…slate-gray cloud feel the eye…comes through the dust…locust”. В финале выступления звучала символичная ”Sun always shines on TV”. Зал долго не отпускал норвежцев. На их лицах мелькало счастье. Белый парусник вновь уходил вдаль оставляя о себе незабываемые минуты романтического плавания по морям своих песен. Колоссальный выплеск эмоций породил неописуемый восторг в душе. Взмокшее тело еще долго лихорадило, а мысли никак не могли принять действительность. Несравнимое ни с чем чувство пережитого кайфа заставляло сердце биться все сильней и сильней. “Ради этого стоило жить” – звучало в моей голове. Ради этого стоило жить! Теперь в моей памяти станет одним ярким событием больше. Может быть, в этом и есть смысл таких вот концертов? Может быть, поэтому их всегда ждешь с надеждой и любовью? Для всех по-разному. Для меня это так.

10. Чем дальше, тем ближе

Наряду с несколькими концертами, которые Юра записал с кабельного телевидения, ему посчастливилось запечатлеть и еще один, более интересный материал. Это было интервью A-ha записанное сразу после их второго концерта в Москве, а так же видео клипы “Living daylights”, “Dark is the night for all” и ”Velvet”. Еще когда норвежцы приезжали в Москву в первый раз, мне удалось услышать и записать интервью с A-ha прозвучавшее на радиостанции “Европа плюс” после их выступления. Теперь же это было видео. Музыканты выражали огромную признательность всем российским поклонникам за невероятную поддержку. Магне особо выделил тот факт, что новые песни A-ha, прозвучавшие в тот вечер, были приняты залом на ура. Мортен высоко оценил настрой публики, назвав прошедший концерт личностным. Именно это я и почувствовал во время всего выступления A-ha. Просмотренные клипы так же обогатили мою коллекцию.
Несмотря на то, что фирменных дисков у меня было всего два, а о записях Savoy и Timbersound я мог только мечтать, все равно моя коллекция услышанного и увиденного была не маленькая. Я вспоминал, как в свое время мы радовались с Йоном любой новинке. Любой кусочек песни, неважно какого качества, но главное, что-то новое. Это были радостные моменты в жизни. Я вспомнил, как Ирина однажды подарила Йону на день рождения фирменный диск A-ha “Stay on these roads”, так состоялось наше долгожданное знакомство с песней “Out of blue comes green”, которой не было на левом сборнике. Ден тоже баловал нас подарками, прислав нам как-то раз аудиокассету с несколькими норвежскими песнями Харкета и радиопередачей посвященной ему. Юрка отыскал альбом “Wild seed”, дополненный двумя песнями Мортена “Where you are” и ”It was you”. Все это говорило о том, что нами был пройден большой путь в мир музыки A-ha. Каждый новый шаг, каждая
новая песня находила отражение в нас, неся с собой вдохновение, наполняя нашу жизнь все большей широтой во взгляде.
Заметная тенденция возросшего интереса к норвежской музыке была на лицо. Мне стало близко по духу творчество Яна Гарбарека, которого я открыл для себя еще осенью 1998 года. Его великие альбомы, такие как “Visible world”, “Rosenfoll” и “Rites” оказали сильное влияние на меня. Образность в мышлении Гарбарека, его единение с природой, нашло потрясающее отражение в музыке. Самобытность и колорит норвежского фольклора оказывал гипнотическое воздействие на меня. Я проникся любовью к этой музыке, к этой стране.
В Москву я вновь отправился поздней осенью. Желание все же разыскать норвежские альбомы группы Savoy не давало мне покоя. В огромном музыкальном павильоне, как мне показалось, при желании, можно было найти все, что только не пожелаешь. Но все мои поиски оказались тщетны. Единственное, что действительно порадовало, это наконец-то приобретенная концертная запись A-ha “Rock am ring”. В качестве ознакомления с норвежской классикой я приобрел альбом Эдварда Грига “Концерт ля-минор и норвежские танцы”.
Еще так много оставалось неизвестным. Обширность дискографии A-ha внушала уважение. Реальность была сера, но пространство моих интересов позволяло мне находить в мироощущении яркие тона. И пусть их было не так много, все же с ними моя жизнь обретала смысл и своеобразную красоту. Ритм жизни в окружающей меня действительности, по прежнему, казался мне непонятным. Меня мучила моя несостоятельность. Время позволило мне ощутить баланс между прошлым и будущим, между тем, что творится вокруг и тем, что происходит в моей душе. Творческий поиск все же оказался сильнее во мне, чем поиск к удобству существования. Хотя последний мне был далеко не безразличен. Встал вопрос – что есть моя судьба?
В начале весны замысел о создании домашней музыкальной студии все же был мною осуществлен. Появилась возможность записать демо-версии своих композиций. С помощью приобретенного оборудования мечта о записи собственного альбома была уже не столь призрачной.
В то же время, осуществилась еще одна заветная мечта моей жизни. То, что было так далеко и недостижимо, наконец-то постучалось в мой дом. Вся пронзительность и широчайший  диапазон мышления в творчестве Пола Воктора раскинулись передо мной. Все три альбома, о которых я столько слышал и всегда мечтал разыскать, стали доступны мне. “Lackluster me”, ”Mountains of time” и ”Reason to stay indoors”. Я был благодарен судьбе за то, что именно сейчас она раскрыла для меня мир этих символичных песен. Именно сейчас, в минуты моей неопределенности для меня было так важно получить чью-то поддержку. И я нашел ее в Savoy. Еще пять лет тому назад, когда мы услышали “Mary is coming”, я понял, что в этой музыке заложен огромный потенциал. И по прошествии времени, я часто возвращался к этим песням, погружаясь в состояние, которое трудно описать словами. Причиной тому, собственный взгляд на жизнь, способность быть самим собой. Быть независимым. Не идти у кого-то на поводу под диктовку жизненного расклада. С приобретением новых работ Воктора, это состояние вновь вернулось ко мне. Гениальный норвежский музыкант своей музыкой раскрыл для меня огромный источник вдохновения. Доходчивость песен, присущая Savoy особая стилистика, как в музыке, так и в жизни, сделали их культовой группой. Когда-то, я слушал кусочки песен Воктора, записанные на чахлой магнитофонной ленте, но даже тогда они были ближе и понятнее мне, чем бьющая по мозгам отечественная и зарубежная стереотипность. Теперь я обладал качественной записью качественной музыки. Моя коллекция приумножилась. Мой внутренний мир стал богаче.
  Весной 2003 года многое изменилось в моей жизни. И, прежде всего, в моей душе, в моем сознании. Слишком долго я жил под гнетом бездействия не давая ему должного отпора, как бы парадоксально это не звучало. Создалось внутреннее противоречие, и, подобно ошибке в программе, сбой был неизбежен. Я был наказан за это. Наказан за то, что потерял время, за то, что не использовал его так, как надо было использовать. Строчки Воктора: ”…So, I’ve got to do now, don’t you know that I should have done five years ago”, как нельзя лучше отражали мое состояние. Произошло то, что должно было произойти. Конфликт моего внутреннего мира и мира реального достиг своего апогея. Произошло столкновение, в результате чего я понял, что мой мир не идеален. В нем, как и в реальности, существует угроза отравить свой разум. Быть может, именно благодаря реальности, я смог это понять. Не реальность делает нас хуже, а мы делаем хуже реальность. Жизнь учит. Она наш суровый учитель.
A-ha воспитали во мне глубину суждения, правильность ситуации. Те откровения, которыми они делились с нами, есть ни что иное, как осмысленность жизни. Мы говорим о романтическом оттенке в их музыки, о том, что так страстно желаем испытать это состояние в реальной жизни, при этом называя подобное сладкой и наивной сказкой. А ведь именно реальная жизнь и взрастила A-ha. Они не бежали от реальности. Ведь только падая и вновь поднимаясь, только так они были научены жизнью, и не как иначе. И, прежде всего, именно благодаря суровости жизненных испытаний выпавших на их долю, песни A-ha наполнены высочайшей ценностью чувств, определенной и проверенной временем.
Я попытался избавиться от предрассудков. Тяга к светлому и возвышенному помогла мне преодолеть негативность, что портила мой разум и не позволяла сосредоточиться на важных для меня аспектах в жизни. Переосмыслив все пережитое, я, видно, почувствовал новый вкус к жизни и постепенно подобрал нужный ключ к двери под названием – Будущее.
Стоял июнь. Я давно не чувствовал себя таким счастливым. Как будто оковы пали с меня. Свежий ветер, свежие мысли. Свежим было все. Каждый день я совершал пробежку на природе. Жизнь била ключом во мне. “Алея консерваторов”, родник, Курган, бескрайние поля, все это я встречал на своем пути. Во всем вокруг жила частица моей любви. Я перестал бояться своей отчужденности от природы. Я почувствовал настоящую свободу в душе и теле. Это помогло мне в моей работе над воссозданием написанных песен. Я чувствовал чистоту в сознании, и она руководила всем процессом воскрешения моей музыки. Важный урок в жизни не прошел для меня бесследно, и, по-моему, я был вознагражден за это.
Я сменил работу, и попробовал себя на творческом поприще, став телевизионным корреспондентом. Однако вскоре понял – это не мое. Несмотря на это, работая именно на телевидении, я познакомился с клипом Харкета “A kind of a Christmas card ”, в котором был заложен великолепный сюжет. А чуть позже и Юра порадовал меня вновь, раздобыв в сетях интернета два альбома группы Магне Фурухольмена Timbersound. Это были “Hotel Oslo” и “Dragonfly”. В звучании первого я уловил знакомые мне отголоски, те, что я слышал когда-то на кассете присланной нам Дэном. Абстрактность и естественность в работах Манге поразили меня. Филигранность и дремучесть уживались вместе. Картину дополнял голос Магне, звучащий так выразительно, а главное искреннее. Таким образом, большинство сольных работ всех трех норвежцев были мне известны. Я прикоснулся к своей давней мечте. 
Оставалась только одна важная деталь в моей жизни, без которой я не смог бы удержать нити прекрасного, ведущие в прошлое. Йон. Сердце мне подсказывало, подсказывало всегда, что наши пути обязательно соединятся вновь. Мне посчастливилось. Чтобы ни случилось в будущем, я всегда с уверенностью могу сказать, что мое прошлое было прекраснейшим временем в моей жизни. И Йон был частью этого времени. Я не сомневался в том, что он также думал и обо мне. Я ловил себя на мысли, что здесь и сейчас можно разбить все. И как больно бы не было, принять это как должное. Но тогда, десять лет тому назад, наша дружба заложила крепкий фундамент, на котором сейчас мог бы стоять символичный памятник нашей молодости, но… Никто из нас его не поставил.
Судьба снова свела нас вместе, снова подарила нам общение друг с другом. Это укрепило в нашем сознании чувство преданности нашей дружбе. Время стало для нас испытанием, и наша дружба выстояла, доказав при этом свое право на будущее. Главным было то, что мы с Йоном это почувствовали. То, о чем я мечтал, сбылось. Я ощутил в действительности то, что подсказывало мне сердце. И вот парадокс, A-ha нашли свое продолжение, и “Memorial beach” не стала памятником группе.
Как ни стала для нас памятником наша молодость. И между нами есть определенная взаимосвязь, имя ей – откровенность. A-ha сплотила нас, и была нерушимым звеном в нашей дружбе. Именно откровенность чувств дала нам понять, как важна для нас эта дружба.
Курган. На мгновение сентябрьское солнце вспыхивает из-за туч и озаряет все вокруг. Так долго я ждал этого дня. Сегодня, мы, как и прежде вместе, здесь. С нами наши дети. Из динамиков доносится A-ha. И я вдруг понимаю, как прекрасна наша реальность. У нас с Йоном есть семьи и огромный багаж мыслей и чувств, что мы пережили. Это пригодится нам в будущем. Это нас никогда не состарит. Покуда живет наша дружба, мы всегда будем молоды. Всегда! 
  …Жизнь подарила нам прекрасную музыку. Может быть, она будет значить для нас чуть больше, чем для кого-то? Но вместе с тем, я знаю, что она подарила счастье столь многим. Сегодня A-ha снова вместе. Они продолжают писать музыку, музыку для людей. Эта фраза вовсе не банальна, поверьте. Писать музыку для людей – это огромный дар. Для  этого нужно быть человеком, а это на самом деле, согласитесь, не просто.

                11.11.03 г.