Мне, как человеку пишущему, а, значит постоянно ищущему сюжеты и персонажей, как для газетных статей, так и для собственных литературных опытов, несомненно – везёт. Везёт как на сюжеты, так и на их героев. И выдумывать мне нет никакой необходимости – вокруг нас живут множество с удивительными судьбами интересных людей, добрых и открытых. Многие из них на своём жизненном пути прошли суровые испытания, о которых чаще всего скромно предпочитают молчать, полагая, что у каждого своя жизнь и никому нет интереса до тебя. Но моя задача вытащить на белый свет их жизнеописания, потому что история страны, народа, как раз и складывается из миллионов таких индивидуальных кирпичиков. В них были радости и горести, разочарования и успехи, поражения и победы, любовь и ненависть, мир и война. Да, как у всех, живущих в России. Но при этом было и есть что-то своё, очень личное. Эти кирпичики, как мозаику, необходимо собирать в общее полотно, чтобы мы не были «иванами, не помнящими родства».
Особенно мой интерес касается тех поколений, в полной мере вкусивших ужасы и лишения Великой Отечественной войны. Она изменила судьбы миллионов людей, как взрослым, так и детям, которые планировали прожить свою жизнь совершенно по-другому. Но пришёл враг…
Женя Плескунова живёт в маленьком и тихом приграничном городке. Полоцк стоит на холмах, утопает в зелени. Дом, где живёт семья врачей местной больницы, как раз на вершине одного из валов, как рассказывают, насыпанный по приказу Наполеона, сверху открывается прекрасный вид на Западную Двину, изгибом окружающую город. А дальше, на сколько хватает глаз – раскинулись густые леса. До больницы два шага. Вообще Полоцк совсем маленький городок: воинская часть и необходимые для её существования городские и коммунальные службы. Мама и папа у Жени – уважаемые горожанами люди, их профессия необходима и востребована. Отец рассказывает дома о медицине, болезнях, лекарствах. Его мечта – передать тайны профессии детям, уже брал как-то Евгению с собой на вскрытие. И она теперь тоже знает устройство человека. А старшая сестра Вера уже два года изучает медицину в Витебском институте – вот она уже точно решила продолжить родительское дело, династию. Жене 12, она учится в школе и занимается музыкой – учительница говорит, что у неё способности к игре на фортепьяно. Спокойная, размеренная жизнь, в которой всё ясно и предопределено.
Полоцк был захвачен стремительно. Советские войска, стараясь избежать окружения, оставили город и позиции без боя – враг охватывал кольцами огромные территории, прорвав оборону у границы и выйдя на оперативный простор.
Пикировщики, как на параде, поочерёдно заходили на Полоцк, оглушая рёвом тысячесильных моторов и рвущими барабанные перепонки сиренами, кидали бомбы точно на здания. Предварительно разведав, что и где находится, враг благоразумно оставил в целости некоторые городские постройки, в том числе и больницу. Он планировал обосноваться обстоятельно, навсегда. Как когда-то Наполеон.
Отца отпустили из плена сравнительно быстро – врачи были нужны захватчикам. Как раз в это время в семье появилась третья дочь, мама все свои заботы обращала к малышке. Через год вернулась домой сестра – учиться по понятным причинам уже не было возможности, стала помогать родителям. Жизнь была напряжённой, но всё-таки жить было можно…
Как сегодня известно, в СССР ещё до войны на случай вражеского вторжения в западных регионах формировались и обучались партизанские отряды, закладывались схроны с оружием, боеприпасами и продуктами долго хранения. Правда, большая часть их перед самой войной была расформирована, а склады разукомплектованы, но многое и осталось. Да и диверсионная выучка бойцов никуда не делась. Поэтому быстро развернувшееся партизанское движение от севера до юга на оккупированных врагом территориях было активным и весьма беспокоящим его тылы. Особенно там, где естественный природный ландшафт позволял партизанам успешно скрываться от врага, не вступая в открытое столкновение.
Так было и в Витебской области, славящейся своими непроходимыми многокилометровыми лесами. Старшая сестра Вера вместе с одним из советских военнопленных ушла в чащу. И, скорее всего, была связной, так как знала окрестности и имела надёжное пристанище в городе – свой собственный родной дом. Но враг не отличался беспечностью: несмотря на быстрый захват западных земель СССР, он и не думал почивать на лаврах победителя, а был готов к длительной войне на порабощение местного населения, где коварство и жестокость были основными средствами. Прежде всего, в Полоцке и соседних поселениях были схвачены и уничтожены все евреи – немцы не стали обустраивать местное гетто, а решили вопрос радикально. Под эту гребёнку попали и те, чьи дома понравились новоявленным бюргерам и их прихвостням-полицаям. Арестованных вели в лес целыми семьями, везли на грузовых автомобилях. По той же дороге шли советские военнопленные, их вообще никто не считал. В лесу на полянах люди копали неглубокие рвы, где и находили своё последнее пристанище. Рассказывал тихо лесник отцу Жени в ужасе про «дышащую землю, из которой слышались стоны». Каратели не утруждали себя расстрелом всех обречённых – многих, особенно детей и женщин, просто оглушали ударами прикладов и закапывали живьём.
Женя и не помнит, по какой причине к ним пришёл следователь из гестапо. Он был русским, или, по крайней мере, очень хорошо говорил на её родном языке. Как бы невзначай за разговором он ходил по комнатам и осматривал дом. И на пианино Евгении увидел и взял в руки газету. Это была роковая ошибка неподготовленных к подпольной деятельности людей – ведь газета была не какая-нибудь, а партизанская! Конечно, как врач, отец Жени имел доступ к лекарствам и по мере возможности снабжал медикаментами партизан. Неудивительно, что гестапо пристально наблюдало за такими, как он, до поры до времени не вмешиваясь. И врач просто потерял бдительность, расслабился. Приход следователя и его неожиданная находка привела отца в полное замешательство. Он пытался оправдываться – мол, газету подобрал на улице для хозяйственных нужд: бумага всегда пригодится... Следователь ушёл. Их участь была решена.
Сначала забрали отца. Женя видела его после только один раз – они с мамой пришли к зданию гестапо и видели через улицу, когда конвой проводил отца на допрос по заснеженному двору. Было морозно, отец еле передвигал ногами, опухшее лицо было жёлтым, глаза безжизненными. Во дворе штабелями были навалены какие-то брёвна. «Что за брёвна такие», – спросила Женя у мамы. Та испуганно прижала её к себе, поскорее уводя от этого страшного места. «Это не брёвна, дочка, это люди…»
А потом полицаи пришли и за мамой. Они спорили, смеялись, бесцеремонно деля имущество семьи врачей, засовывали в карманы понравившиеся вещицы. Мама плакала, прекрасно осознавая свою участь и нависающую смертельную опасность над дочерьми, одна из которых была ещё младенцем. Больше Женя никогда не видела своих родителей. Их судьба осталась невыясненной, могилы не найдены. Отчасти это связано с тем, что Полоцк при освобождении был почти полностью разрушен и все архивы, даже довоенные, не сохранились.
На окраине Полоцка в большом парке располагался в нескольких корпусах детский дом. Самых маленьких перед немецким нашествием успели эвакуировать, но дети постарше остались. Постройки постепенно отбирались новоявленными хозяевами, детей сгоняли в один большой дом, где на нарах спали по несколько человек. Сюда свозили детей местных жителей, арестованных гестапо, в том числе Женю и её сестрёнку. Несколько десятков детей разных возрастов пробыли здесь до наступления холодов. Надо ли указывать, что ни нормальной еды, ни новой одежды и обуви никто не приносил детям. Их оставили в живых, но на самом деле это была лишь отсроченная смерть от холода и голода. И дети, ослабев от недоедания, простужались, умирали один за другим. Утром мёртвых уносили куда-то взрослые. Нередко мягкие детские щёчки были выгрызены крысами. Ситуация с наступлением зимы стала просто катастрофической. Её необходимо было решать и как можно скорее.
Руководство партизанским движением в крае, осознавая смертельную опасность для пленённых детей, организовало целую спасательную операцию, согласовав её с «большой землёй». К тому времени немцы окончательно выгнали детей из детского дома, переведя оставшихся в живых в деревеньку под Полоцком. Рядом располагалась немецкая воинская часть и через поле – опушка леса, тянувшегося дальше на многие десятки километров. Немцы, опасаясь нападения партизан, всю ночь пускали осветительные ракеты. Детей распределили по домам – кого сколько могли уместить. К тому времени многие, в том числе маленькая сестрёнка Жени, болели. Простудилась и она сама – надо было перебежать из дома в дом босиком по снегу, своей обувки уже не было, а попросить было не у кого…
Директор детского дома обошёл все дома, где размещались дети Полоцка, приказал – никуда не отлучатся, быть готовыми. А на следующий вечер выходили тихо цепочками и шли к опушке по проложенной в снегу дороге. «Идите в лес, там ждут подводы, – сказал им кто-то из темноты, – но как только взлетит ракета – падайте в снег и лежите тихо». Так и шли по дороге, падая на снег при пусках ракет, дрожа от холода и страха. Жене было тяжелее вдвойне – на руках её была сестра, потому быстро устала, добралась до кромки леса одной из последних. Ей очень мешало развернувшееся одеяло, в которой была завёрнута малышка. А на сестре из одёжки была лишь рубашонка. Надо было остановиться и укутать в одеяло девочку. Женя не стала кричать, чтобы её подождали – боялась, что и враги услышат. Нашла поваленную сосну и на её ветках завернула аккуратно сестру. Огляделась. В ночном зимнем лесу было тихо. Но надо было идти, иначе быстрая смерть от холода. И в непроглядной темени через сугробы и поваленные деревья Евгения упрямо пошла вперёд, пытаясь спасти себя и сестру. Между стволами замелькали впереди какие-то огоньки – никак, деревня, обрадовалась девочка. Надо обязательно дойти до неё, постучаться в двери, авось, добрые люди пустят переночевать, не дадут детям погибнуть.
Чёрными страшными силуэтами вдруг прямо перед нею выскочили из-за деревьев какие-то тени, подскочили, схватили на руки! Да только не надо было бояться – то партизаны вернулись за нею, недосчитав детей. И вот уже подводы стоят в сумраке, бойцы укрывают девочек сеном, прячут от холода: «Где же ты плутала, милая, так бы и пропала в лесу!» «Так огоньки мелькали – деревня рядом, я туда и шла…» «Да какая здесь деревня, девочка – то ж волки глазами зыркали на тебя!» И поехали скоро. Всю ночь ехали. Долго.
Согнали фашисты жителей той деревни, откуда бежали дети, на площадь у поселкового совета. Полицаи стоят по кругу, смотрят, чтоб никто не сбежал.
«Кто здесь пособник партизан?» – спрашивает офицер. Молчат люди, глаз не поднимают, чтоб фашист в них ненависть не заметил. Но и так ясно врагам, что никто здесь не станет им служить, а значит… Махнул фашист рукой, подавая команду – «Фоя!!» И застрочили пулемёты, кося безоружных людей, как траву острая коса… Мало кто из жителей смог убежать от пуль в тот день, спрятаться. Дома предали огню.
Утром беглецы и их спасители доехали до глухой лесной деревни. Детей ждали, подготовили им угощение. Да только многих не дождались – дети тихо заснули и не проснулись. Холод ночного леса убил их. И ещё несколько малышей умерло от неожиданно обильной пищи. Ослабевший от голода организм необходимо медленно выводить из такого состояния, иначе лишний кусок хлеба станет отравой…
В следующей деревне умерла сестрёнка Жени. Как сама она вспоминает, ей очень хотелось вымыть малышку, просила у взрослых горячей воды. Рассказывала про советы врача-отца: грязь – один из источников заболеваний. Её отговаривали, указывая на сильную простуду ребёнка – «лёгкие совсем плохие», но настояла. Девочка не прожила и несколько часов. Конечно, спасти её уже не было никакой возможности, воспаление лёгких – болезнь опасная и лечить её надо в определённых условиях. Но чувство вины, охватившее Женю после смерти сестрёнки, пережитый ужас, накатившееся одиночество, страхи и стрессы последних месяцев вылились в нервный срыв. Целую неделю Евгения страдала от сильных головных болей…
Операция по спасению детей продолжалась. Они теперь находились в партизанской зоне, враги уже не могли угрожать им непосредственно. Но состояние их здоровья внушало неподдельную тревогу, необходимо было их срочно эвакуировать для оказания неотложной медицинской помощи.
На одно из замёрзших лесных озёр совершил посадку По-2 – маленький многоцелевой биплан. Созданный Н.Н. Поликарповым ещё в 1933 году как учебный, этот самолёт использовался в военной и гражданской авиации почти сорок лет и имел огромное количество самых разнообразных модификаций. Его уникальные технические характеристики, позволяющие взлетать и садиться буквально на пятачки лесных площадок, брать на борт значительный груз, обеспечили широкое применение в самых разных боевых и гражданских делах.
Перед перелётом на «большую землю» Женя с оставшимися в живых детьми и медсестрой провели ночь в каком-то большом доме, где на носилках лежали раненые бойцы. Они ждали своей очереди, их было очень много. Решили детей переправлять на «большую землю» вместе с ранеными.
Лётчик ворчал, что «перегруз большой», но никого не ссадил – всех прибывших на эвакуацию детей разместил в фюзеляже. С одной стороны носилки с ранеными, с другой дети, которые вынуждены были сидеть на коленях, чтобы уместиться. Под нижним крылом у По-2 были прикреплены два фанерных контейнера – вот в них и запихнули медсестру и Женю, как самых крупных пассажиров, с трудом заталкивая в узкие пространства. Закрыли конусообразными обтекателями и завинтили, чтоб не выпали. Лётчик закричал «от винта!», мотор заработал, самолёт качнулся, сдвинулся с места. Женя прильнула к щёлке в обтекателе, стараясь увидеть хоть что-нибудь. Так было не очень страшно.
Лётчик был прав – перегруз был очень большой. Мотор работал с натугой на повышенных оборотах, с большим трудом увлекая По-2 на высоту. Спасала необыкновенная летучесть биплана Поликарпова. Но над линией фронта «рус фанер» услышали немцы и открыли ураганный зенитный огонь, стремясь сбить самолёт. И вот тут началось!.. Лётчик выделывал в воздухе такие кренделя, показывал мастерство пилотажа, уворачиваясь от огня с земли, что захватывало дух! Он то пикировал к земле, вертикально устремляясь вниз, то взмывал свечкой в чёрное небо, закладывал крутые виражи, вертелся волчком! А вокруг небо расцвечивалось разноцветными трассерами и сполохами разрывов, По-2 ощутимо встряхивало. Надсадный рёв мотора сплетался со свистом ветра и скрипом дерева. А Жене совсем не было страшно: её резко опрокидывало вверх ногами, поднимало вверх головой, подбрасывало и крутило каруселью… Но никогда ещё в своей жизни она не испытывала таких ощущений – восторг затопил душу! Девочка прильнула к щёлке и упивалась невиданным зрелищем ночного салюта в её честь. И совсем не думала в этот момент о смерти, пролетающей рядом. А красные, жёлтые, синие и зелёные шары новогодними гирляндами мелькали совсем близко – вот-вот попадут!
Возможно, вражеские зенитчики повредили По-2, а может лётчик, увидев внизу нейтральную полосу, решил не испытывать больше судьбу, а постараться как можно быстрее приземлиться и уйти от обстрела. Или всё-таки сдал от непосильной нагрузки мотор. Несомненно, советский пилот был мастер своего дела – успешно ночью произвести посадку на неподготовленную площадку, это надо иметь на своей стороне и удачу, и мастерство.
Подбежавшие солдаты стали помогать лётчику доставать из самолёта детишек и раненых партизан. Немцы не прекращали обстрел. Надо было как можно скорее покинуть место посадки и укрыться от летящих пуль. В этой суматохе Женю едва не забыли – детей высадили и быстро повели к нашим окопам. В этот момент пилот вспомнил о пассажирских контейнерах под крылом и повернул обратно. Вместе с одним солдатом он снял крепления обтекателей и за шиворот вытащил девочку и медсестру. «Бегите к бугру, там наша землянка!» А ноги не держат, подкашиваются, всё вокруг кружится. Кто-то поддерживает за локоть, тащит в темноте, не оступиться бы и не упасть…
Эту ночь дети провели на передовой в одной из землянок. Сухарик и холодная сосиска каждому.
В деревне под Невелем, куда привезли под утро детей в кузове полуторки, они отлёживались неделю. Фронт катился на запад, а вместе с ним и война. Но не отпускала она душу, не отпускали пережитые кошмары, голод и холод. Евгения просила морфия, ужасно болел желудок, голова как чугунный котёл…
Старшую сестру с ранеными партизанами из оккупированных врагом областей эвакуировали ещё ранее. Как правило, таких, как она – хлебнувших лиха, уже не призывали в действующую армию, хотя её опыт наверняка был бы востребован. Хватит, повоевала, теперь твоё место в тылу. Потому что и так есть, кому идти в атаку, а для успешных действий Советской армии по статистике на каждого солдата в тылу у станка и в поле должны были трудиться минимум семь человек. А раз у вас есть медицинская подготовка, разбираетесь в препаратах и химии, направляем вас на химзавод по производству брома и йода. В далёкий туркменский Красноводск, на остров Челикен. Где нет ни единого деревца, где только пыль и песок, от которых нигде нет спасения. И на острове том всё привозное – от воды и сахара до одежды и бумаги. Но на нём залежи полезных ископаемых. Из добываемого на Челикене сырья, несмотря на суровые марсианские условия, делают люди необходимые для победы химические вещества. Труд там очень тяжёлый, но он так необходим для страны. И, самое главное, на острове том живут и трудятся советские люди, нет там бомбёжек и обстрелов, и никакое гестапо не арестует тебя, не будет пытать. Там нет войны, значит можно жить.
Едва обосновавшись, Вера предприняла все необходимые действия для поиска своих младших сестёр. И поиск через некоторое время увенчался успехом – нашлась Евгения в одном из детских домов Невеля.
Это отдельная и непростая история, как Женя добиралась через полстраны к сестре. В виду своего малолетства, она не могла ещё путешествовать в одиночестве – за беспризорными детьми смотрели строго на транспорте. А вид у вывезенных из немецкого тыла детей был нищенский. К тому же долгое голодание, пережитые ужасы также неблагоприятно сказались на внешнем виде Евгении – в свои четырнадцать лет она выглядела больше ребёнком, а не подростком. Надо было искать оказию, чтобы отправить её к сестре, никого в сопровождении детский дом выделить не мог. Через какое-то время смогли поручить её одному военному командировочному, следовавшему в Баку. В порту столицы Азербайджана он посадил Женю на пароход, уходивший на остров Челикен. Там и встретились, наконец, сёстры.
Много позже, уже после Победы, которую встретили на Челикене, Вера пыталась разыскать своих родителей, ездила в Полоцк. Родной дом был разрушен, здание, в котором находилось гестапо – сожжено. Осталась больница и церковь. В местной милиции развели руками – нет документов, ничем помочь не можем. Так и осталась эта страница их жизни в темноте. В Полоцк они не вернулись – переехали с Красноводска в Западную Украину, в город Старьява. А вот там молоденькую девушку заприметил бравый старшина Владимир с погранзаставы. Вера была категорически против выбора сестры, возможно потому, что сама не устроила свою семейную жизнь. Но Евгения, несмотря на юный возраст, уже разбиралась в людях – её жизненного опыта хватило бы на десятерых. Потому и поступила так, как велит сердце.
Много лет прошло с тех суровых времён. Давно выросли дети Евгении и Владимира, появились и внуки и правнук. Они разъехались, кто куда из родного Лосино-Петровского. Но вся их семья скреплена особым человеческим цементом, основанным на уважении, доверии и любви. И радости от ощущения мирной жизни, когда каждое утро приносит счастье только уже тем, что восходит солнце.
Записал
Эрнест КАТАЕВ
eryk@inbox.ru