Всем, встречавшим Новый год в солдатских сапогах – посвящается!
(Все события не вымышлены, поэтому некоторые имена умышленно изменены.)
Не знаю, как по статистике в батальоне, но в роте мы самые отъявленные раздолбаи. Нас двоих вызвали в канцелярию роты. Мы еще не знаем для чего. Вроде в последнее время залетов не было. Мы рекордсмены по объявленным суткам ареста, и в то же время не отсидевшие и половины объявленного. Пока ждем отцов-командиров, смотрим в окно – какой-то рьяный сержант гоняет по плацу молодых. До Нового года остается меньше недели. Я вспоминаю свою первую новогоднюю ночь – тогда мы проглотили по куску торта, запили лимонадом, а мандарины и конфеты рассовали по карманам. Начавшегося по телевизору «Принца Флоризеля» досмотреть не дали и скомандовали отбой. Тогда нам еще повезло – половина роты была в карауле. Их на посту поздравлял ответственный дежурный с начальником караула. Мысли разбились, как сосульки об асфальт. Рывком открывается дверь – начальство явилось.
- Так, #ля, на носу Новый год, - ком. роты нервно поглядывал на часы, будто этот самый Новый год, а не Люська из летной столовой его ждет на КПП, - Меня не е#ет – где, что и как вы достанете. Праздник должен пройти на «Ура!» С выдумкой, солдатской смекалкой и оставить неизгладимый отпечаток не только в ваших, помешанных на дембеле и бабах, головах, но и в головах командного состава нашей части.
- Состава помешанного исключительно на бабах, - ляпнул Костя и заржал улыбкой в 64 зуба.
- Три наряда, - коротко, но с чуть заметной улыбкой рявкнул ротный.
- Есть, три наряда. Могу приступать, - Костя метнулся к двери канцелярии роты.
- Стоять, куда? После Нового года, - насупившись прошипел стоявший в дверях замполит.
- На разработку сценария, списка всего необходимого и прочих мелочей вам времени до вечера. Задействовать четырех, максимум пять человек. Остальные несут службу по распорядку, - ротный воткнул голову в шапку, проверил ладонью местоположение кокарды, и уже в дверях коротко отрезал, - все, за работу. По всем вопросам в ходе планирования – к замполиту.
- Идеи есть? – замполит жестом пригласил садиться, когда дверь канцелярии гулко закрылась за ротным.
- Я дед Мороз, из Кости слепим черта, Зураба нарядим в цыгана – он со своей гитарой нам пригодится. Еще бы снегурочку со стороны пригласить, - я сел за командирский стол и сдвинул шапку на затылок.
- Ни каких: «со стороны». Или снегурочку из своих наряжаете, или без нее. Черт вам зачем?
- Ну, как? Пройдемся, поздравим по ротам, а потом по квартирам командиров – черт будет собирать в мешок все, что удастся стибрить.
- Ни хрена себе - запросы. Там дети. Нет, чтобы им что ни будь подарить …
- А башли откуда?
- Денег выделю, накупите конфет. Нет, накуплю сам и выделю конфет, а то я вас знаю – накупите барбарисок, а сами портвейном накачаетесь.
- Я ж не пью, - с азартом заявляю я, в то время, как за моей спиной зычно крякнул Костя в предвкушении вкушаемого алкоголя.
- Не за тебя речь. Вон Костя уже глаза спрятал и кряхтит, как сапожник. Давай прикидывай список, а я в штаб.
Позвали Зураба – втроем думать легче. Быстро набросали сценарий, Зурабчика уже несло – он уже видел себя с серьгой в ухе, с гитарой наперевес, в караульном тулупе и пестрой рубахе на «выпуск».
К обеду обшарили всю часть, но на костюм деду Морозу нашли лишь короткий отрез красной агитационной ткани. Старшина выделил новую простыню - на подбивку и выступающие детали. А пока прапор, как альпинист, лазил по антресолям, стырили еще одну простыню – старую, но стиранную. Из полученного материала женщины в швейной мастерской обещали сварганить шубу с подкладкой из солдатских одеял. Но сразу предупредили, что ткани мало – деда Мороза нужно было подбирать низкорослого.
- Чё делать будем? – Костя в курилке «стрельнул» пару сигарет с фильтром и развалившись на лавке, мечтательно уставился в фрагмент пейзажа за забором части.
- Дедом сделаем самого мелкого, а снегурочкой буду я.
- Ты??? – от удивления у Кости сигарета выпала изо рта, - И усы сбреешь?
- Надо будет, и ноги побрею, - у меня уже созрел план, - Пошли в санчасть.
- Нафига? Сейчас на обед.
- Выклянчим у теток лифчик, косметику и капроновые чулки.
- Во, #ля – закрутон, - Костя подскочил с лавки, - мне и обедать расхотелось.
Как только два примечательных в части разгильдяя переступили порог санчасти, суматоха подготовки значительно расширила место дислокации. Чудный медсестренок Валюшка в пять минут склонила на сторону заговорщиков старшую медсестру. Капроновые колготы, просторное платье-сарафан и чью-то бабушкину шубу обещали принести уже к утру. Валюшка жертвовала излишки косметики. Оставалось две проблемки – парик и обувь. На крайний случай прическу с косой можно было смастерить из желтой ткани – старшая обещала найти. А вот где брать женские сапожки сорок второго размера?
Ломая голову, отправились в столовую. По дороге встречаем взмыленного замполита – он уже никуда не спешит, он уже где-то отбегался и ему бы успокоиться. Коротко обрисовали ситуацию. Тот еще не соображает, у него по лбу, не смотря на легкий мороз, струйки пота текут. А ту мы с задачкой. Решение Костя предлагает – сходить в летную столовую, поспрашивать там.
Хороший человек наш замполит. Таких в компании ценят, такие гадостей никогда людям не делают. Мы с ним на короткой ноге, но не позерствуем. Когда он пришел к нам сразу после училища, мы его выручили – помогли выбраться из двух передряг. Он добро помнит, а мы не наглеем. Все, что от него нужно – не обращать внимание на наши шалости и увольнительные подписывать (дату и время мы сами впишем).
Хороший человек наш замполит, только подвоха в Костиных словах не услышал. Пока он расспрашивал девчонок, Костя договорился и, официантка накрыла стол на троих. Почти весь командный состав уже отобедал и мы не рисковали нарваться на завистливые взгляды курсантов и амбициозные выпады офицеров.
- Вот любите вы на шару пожрать, - замполит впился глазами в явно завышенные порции, - Нет сапог, самый большой – сорок первый.
- Ну, не в черных же «кирзаках» снегурочке выплясывать, - Костя расправился с супом и под удивленный взгляд лейтенанта извлек из-под картофельного пюре, заботливо припрятанные поварихой две дополнительные котлеты.
- Черные, - я проковырял в картошке пещеру и по частям извлекал свой котлетный бонус, - Черные? Почему черные? Их можно покрасить водоэмульсионкой.
- Покрасить? – замполит, еще не доев суп, при помощи вилки убедился, что и у него под картофелем, словно медведи в берлоге, зарылись котлеты.
- Обезжирить и покрасить, - я отпил компот из стакана, - Старые сапоги у старшины выклянчить, и покрасить. Лучше, конечно офицерские, хромовые. Спроси у ротного.
- Попробую, - молодой лейтенант, только после училища, получивший свой первый комплект обмундирования, ошалелыми глазами смотрел на официантку, выставлявшую с подноса чашки с кофе, - Я вижу, вас тут лучше меня знают. Меня так не кормят.
- Игорь, - я снизошел до шепота, дабы не выдавать окружающим нарушение субординации, - Ты думаешь, что мы в самоволки и увольнения ходим, что бы в кино с мороженым посидеть? Вон, смотри, повариха тетя Таня – ей по осени печь новую сложили. Она нас теперь до дембеля тройными порциями кормить будет. Или официантка Настя – ей за ночь новый забор из аэродромных плит соорудили. Денег с них не брали и под юбку не заглядывали. Так то.
Игорь покосился на добродушно улыбающуюся в окне раздачи повариху.
- Вот, если бы ты дал «добро» и увольнительные, мы бы сейчас до вечера нашли бы в городе и снегурочку, и костюмы, и …
- Стоп, - замполит проглотил неразжеванный кусок котлеты, - Город полон патрулей. Всех предупредили, что бы ни одного человека в форме.
- Тогда ищи «хромачи», - Костя развернул плитку «гвардейского» шоколада, именно такого, который выдавали дополнительным пайком летному составу.
- Да. И вот еще, - я спрятал свой шоколад в карман кителя, - Дай нам ключи от канцелярии. Нам еще стихи сочинять, а это требует тишины и соответствующей атмосферы.
Костя растянулся прямо на столе замполита и мечтательно уставился в потолок. Шипел кипятильник в стакане. Я, рассыпал командирский кофе по стаканам и, подбирал в уме рифму к слову «дембель». Пришел Зураб и привел Рашида – ниже него в роте солдата не было. Одна беда – парень был немногословен и стеснителен. Сценарий пришлось писать с минимальными диалогами от деда Мороза.
Вечером следующего дня в канцелярии роты мы показали командирам сценарий, зачитали стихи, продемонстрировали костюмы и раскрашенные узорами старые хромовые сапоги ротного.
- Отмоется? – ротный ногтем поскреб слой белой краски на нарощенном десяти сантиметровом каблуке.
- Нет. Железно держится.
- Ну и хрен с ним. Отдашь потом старшине, будет во что на следующий год снегурочку наряжать.
После отбоя вносили коррективы, репетировали и учили стишки. А дабы «атмосфера соответствовала» - накрыли стол всем, что удалось добыть в двух столовках и гарнизонном магазине. Проныра Зураб извлек из рукавов бушлата две бутылки «Агдама» и приступили.
Утром тридцать первого декабря отчитались перед ротным и замполитом. На весь день канцелярия оставалась захваченной ротной агитбригадой. В Валюшкин бюстгальтер второго размера я поместил два скомканных полотенца. Дед Мороз после третьей пробы на упругость получил оплеуху и успокоился – пошел учить текст. Под сарафан одел облегающую водолазку ядовито сиреневого цвета. После обеда, я натягивал на выбритые ноги капроновые колготы, когда Зураб принес дурную новость. Подвыпивший Костя после короткой перепалки с полковым прикомандированным офицером, съездил тому по физиономии и, был тут же арестован. Не проходя освидетельствования в санчасти, был отправлен на «гауптическую вахту» в дивизию. Своей гауптвахты у нас не было. С полковыми мы часто цапались, но всякий раз нас отмазывали отцы командиры, мотивируя невозможность наказания срывом полетов.
Следом за Зурабом прибежал замполит, убедился, что остальные трезвые, но вытаскивать Костю не собирался – «пусть на праздник в одиночке посидит, может поумнеет». Пришедшего ротного поставили перед фактом – праздник под угрозой срыва.
- Мужики, не лечите мне мозги, - ротный явно торопился, не собираясь оставаться на ночь в роте, - Сами виноваты. Обойдетесь без черта. И не борзейте. Нужно будет, я всю вашу бригаду по одиночкам расселю. За то, что сделал Костя, вообще дисбат светит.
Делать нечего, обойдемся без черта. Быстро вносим коррективы в сценарий. Я пробую двигаться в танце по узкому проходу канцелярии и чувствую, что колготы предательски сползают. До выхода к елке остается почти час, я в спешке напяливаю поверх колгот плавки, но те ползут вместе с колготами. Меня бросает в жар, вот-вот поплывет макияж. От хохота захлебывается посыльный из штаба, он зашел к нам со списком домашних адресов командного состава батальона. Не предвидя последствий, я хватаю нитки и пришиваю плавки к тельняшке. Зураб с ряженым дедом Морозом широкими стежками проделывают ту же операцию со спины. Все готово, выход … Хлопушки к бою!
Все прошло на «ура». Ни меня, ни Рашида основная масса слегка разогретых алкоголем сослуживцев не узнала. В разгар нашего выступления распахивается огромная двустворчатая дверь – на пороге изрядно накачанный бахусовым зельем Костя и незнакомый прапорщик с сопровождающими четырьмя «ВВ»шниками. Как раз в этот момент окна сотряслись от феерверка устроенного аэродромной ротой.
- Шо, #ля, не ждали? С Новым годом, рота-а-а-а … - у Кости разбита губа и «фонарь» с эпицентром на глазу размером в четверть его сияющей физиономии.
Я в шоке. У Зураба пальцы в струнах застряли, Дед Мороз забыл слова монолога. Он где был? На «губе» или в кабаке?
Краем уха слышу слова дивизионного «прапора» обращенные к дежурному по части:
- Стройте нах, свою «губу», и cторожите таких долбо#бов сами.
С этого момента настроение в роте поднялось благодаря хохмам в исполнении Кости. Правда поздравлять офицеров по квартирам ни ответственный, ни дежурный его с нами не отпустили. Мы, прихватив список адресов и мешок с конфетами, вырвались в морозную ночь, предвкушая предстоящие приключения. Наскоро обойдя еще две роты, затем наряд в столовой и связистов (удалось домой дозвониться и поздравить родителей), отправились в санчасть. Вот тут-то меня и прижало. Выпитый за последние пару часов чай просился наружу. А тут еще на улице минус семнадцать способствовали к активным позывам. Я этот день никогда не забуду. Именно тогда я понял, чем рискуют женщины, щеголяя в капроновых чулках зимой. Боясь застудить причинное место, нужно было что-то придумать – как нужду справить? Разорвать крепкие солдатские нитки без ущерба для тельняшки не получалось (а тельник рвать очень не хотелось). Распороть двойную нитку нечем. Бегом, путаясь в полах расстегнутой шубы, бегу в санчасть. С порога хватаю Валюшку и, под ее визг и изумленные возгласы старшей медсестры, затаскиваю девушку в туалет. Она давилась со смеху, не в состоянии произнести ни слова, пока я рассказывал ей о своей внезапной проблеме. Решение приходит быстрое и сверх оригинальное. Она сбегала за скальпелем, но нитки не отпорола, оттянув ткань, сделала надрез и в плавках, и в капроновых колготах. Вареных раков видели? Я, лицом был такого же цвета. Освобожденное причинное хозяйство выпрыгнуло наружу. Я метнулся к унитазу, а дальше – как в том анекдоте: «Кааааайффф!!!!!!»
Накатив «за успешную операцию» по стопарику разведенного спирта, мы, на ходу закусывая конфетами, собрались уходить.
- Не замерзнешь? – старшая жалостливо рассматривает мои коленки, подозревая, что то, что вывалилось из разрезанных плавок, теперь уже обратно никак не спрятать.
- Не знаю, бежать придется.
И тут, она, ни слова не говоря, снимает с себя теплые короткие штанишки – панталоны, или как их там. Мы снова в трансе, я одеваю эту женскую штучку. Мне уже теплее. Мы готовы к ночным приключениям.
Конечно же - те, к кому мы в ту памятную ночь ломились в квартиры, были в радостном шоке. Такой подготовки новогоднего праздника свидетели из числа командиров и их семей припомнить не могли. Огромным сюрпризом для детей было явление в их домах настоящих деда Мороза и Снегурочки. Почти по всем адресам поздравления происходили одинаково. Вначале поздравляли офицера, супругу и гостей. Затем родители размещали приготовленные подарки для детей в мешке деда Мороза, и уже потом будили малышню. Нужно было видеть ошалелые от удивления и радости глаза детворы. Сон, как рукой снимало. Никогда не забуду мальчишки, который сидя у меня на коленях готов был расплакаться, услышав, что нам нужно уже уходить.
Для нашей агитбригады выпало в ту ночь приключение – как же без этого. В списке оставалось еще три или четыре адреса, в том числе и адрес ротного. Тут-то мы в запарке и от выпитого по каждому адресу шампанского перепутали номер разыскиваемого дома. Звонок, дверь открыла симпатичная молодая женщина. Мы сразу поняли, что ошиблись – на вешалке - охапка лейтенантских кителей, в прихожке шеренга мужских ботинок. Ситуевина довольно неожиданная. Это мы поняли, сидя с хозяйкой на кухне, поглощая отменно сваренный кофе и куря предложенные импортные сигареты. Она, одинокая (все еще (!!!) – для гарнизонных военных городков не удивительно) миловидная женщина, пригласила четырех подружек и пятерых летчиков полка, надеялась на культурное (хотя бы в первой половине ночи) проведение праздника. Но летуны, в составе почти целой эскадрильи, еще до полуночи упились до поросячего визга. Тошнотворный запах перегара, табака и потных синтетических носков повис в двух комнатной квартире, сотрясаемой сопением и храпом дрыхнущей элиты вооруженных сил.
Она взяла с нас «честное слово». Мы просто обязаны были спасать положение. Ее подруга по лестничной площадке обещала переместить эпицентр празднования в свою однокомнатную квартиру. Обещаем зайти на обратном пути. У нас еще адреса, поздравления, нам бы еще к своим девчонкам забежать …
Вырвавшись на морозный воздух, закурили, посоветовались, прикинули. Решили – была - не была. Дважды не служить. Солдатский голод не тетка. Бегом – кто там у нас в списке? Несемся по улице, а тут из-за поворота дивизионный патруль – извечные враги. Они план по задержаниям выполняют за счет нашей части, в то время, как своих не трогают. Вовремя сообразив, что в нас солдатского не так уж много, нагло пробегаем мимо. Главное не оглядываться.
Картина, наверное, была еще та – Лувр позавидует. Не успели отбежать и десяти шагов от патруля, а перед нами лужа метра три шириной – прорвало отопление. Цыган-Зураб в сковывающем движения тулупе, с гитарой и мешком в два прыжка преодолел парящую водную преграду. На мою долю выпадает нести деда Мороза – у него валенки обмотаны белой тканью и мешок с подарками. Только мне на самодельных каблуках не перепрыгнуть. Хватаю Мороза под мышку и в брод. Чувствую, как в сапогах зачавкало. А сзади смех – патруль ухохатывается.
В каком-то дворе две дамочки ведут под руки мужика в летной куртке. Он на ногах держится благодаря им, но джентльменское благородство в нем берет верх над невменяемостью – две большие сумки несет именно он.
- Стоять. Смирно! Кто такие?
Я уже в роли по самое некуда. Думаю – будет выпендриваться, съезжу по роже и тикать.
Но все оборачивается неожиданно. Он рвется нас угостить, в воздухе пахнуло водкой. Мы извиняемся, Зураб намекает, что с собой возьмем, а пить не будем – нам еще к комбату идти.
- Святое дело, - он тщетно пытается закрыть бутылку, но роняет пробку в снег и, тут же наступает на нее ногой, - Девочки, угостите воинов.
Пока Зураб держит мешок, в котором скрывается изрядный запас угощения, офицер пристально смотрит мне в глаза. Я и раньше с таким сталкивался – человек еле на ногах стоит, а взгляд чистый, как стеклышко, и память у таких работает отменно. Поблагодарили и побежали дальше, оставив троицу весельчаков допивать не закупоренную бутылку посреди двора.
В ту ночь порадовала и повеселила супруга комбата. Он и сам мужик был всеми уважаемый. Солдаты его иначе, как батей не называли. Заявились, а там семейство в сборе - все три сына за столом. Шутки, хохмы. Она сорвала с огромной немецкой куклы парик и прицепила к моей короткой стрижке. Пока сидели с батей и потягивали пепси с водкой, она собрала нам в мешок кучу всяких деликатесов. Уже стоя в дверях, я обернулся на ее оклик.
- Снегурочка, смотри какой торт. Отдам тебе, если покажешь – что под юбкой.
В ожидании хохмы в прихожей застыли батя и его три сына.
Я не помню, покраснел или нет, но уже без опаски поднял подол платья. Думаю, что им это тоже запомнилось.
По последнему адресу мы отметились после двух часов ночи. В квартире с пятью тоскующими барышнями нас уже с нетерпением ждали.
/// Подробностей? Фигушки :-)) Я таким не хвалюсь.///
Сытые, согретые, обласканные, сбросившие стратегический запас тестостерона мы плелись по обледеневшему асфальту в часть. Дед Мороз, таща набитый гостинцами мешок, бубнил в полголоса: «Какая женщина! Люблю! Женюсь!» Зурабчик, от которого несло парфумом сразу двух барышень, облизывался на огромный торт, подаренный женой комбата. Мои коленки сильно замерзли, мне до жути не хватало горячего чая.
В роте новость – звонил комбат, всех поздравлял, разрешил гулять до упора и перенести подъем для роты на восемь утра, замполит объявил благодарность «за подготовку и проведение». Не переодеваясь, я прихватив солдатскую робу, незаметно выскользнул из казармы и поспешил в санчасть.
- Витек, подъем, хорош дрыхнуть, - мои глаза слипаются, я жутко хочу спать, но голос Кости и его тычки кулаком под ребра все же достигают цели.
Я оглядываюсь вокруг – в изоляторе только я и Костя. А Валюшка? Черт, неужели приснилось? Нет, не приснилось – на губах длинный темный волос. Костя ржет:
- Слышь, Снегур, сходи - умойся, но вначале - в зеркало глянь.
Да, есть на что посмотреть. Жаль, что никто не фотографировал. По всей роже размазана косметика. Вся шея в губной помаде. Свежая щетина проглядывает сквозь растертый макияж.
Костя курит рядом с умывальником, он уже не вспоминает о событиях прошедшей ночи:
- Наших собирали. Троих срочно отправляют в зимний лагерь. Там поломка какая-то, вроде дизель-генератор навернулся. Я там не очень то и нужен, но ротный меня таким способом отправляет «с глаз долой». Пока там перекантуюсь – здесь все утрясется.
- Кто еще едет? – я, яростно тру лицо полотенцем.
- Ты и Зураб. Машина уже готова, все загрузили – спецодежду, сухой паек, инструменты. Я тебя почти час искал. Обед ты уже проспал, но я кое-что из мешка деда Мороза заныкал.
- Тогда сразу в парк, - мы выходим в коридор санчасти.
Из изолятора выходит Валюшка с хромовыми крашеными сапогами в руках.
- Кость, ты иди, я догоню тебя.
- Давай, - он принял у медсестры сапоги и ушел.
Она ничего не сказала. Не дала и мне ничего сказать – коротко и нежно чмокнула в губы. Уже отворив входную дверь, я обернулся:
- Валюш, скажи честно – нам в жратву бром добавляют?
Она рассмеялась:
- Бред. Не верь никому. В нашей части точно не добавляют, - на последней фразе она сделала ударение и лукаво подмигнула.
Мы спешили в парк. Снег скрипел под окованными каблуками солдатских сапог. Костя жадно вдыхал морозный воздух:
- Свобода! Лагерная свобода! Лагерь тоже может быть свободой – как в нашем случае.
- Новый год! Новый, и последний в армии, - у меня свои мысли, - Новый восемьдесят второй.