Когда наступили первые морозы, родители начали солить капусту. Мы с братишкой (два любознательных шкета) внимательно созерцали этот необычный сельский процесс.
Сначала мама нагрела на печке большую кастрюлю воды и два раза кипятком из неё ошпарила нутро бочки, чтобы убить вредных микробов, а из бочки клубами, как из паровоза, долго валил густой белый, как молоко, пар. Дабы ненароком вместе с бочкой не ошпарить нас, мама отправила обоих в магазин за хлебом.
Пока брат ждал меня у калитки, я шустро на велосипеде сносился к продуктовому магазину, и через пять минут мы оба уже снова не мигая наблюдали за работой родителей. И ждали кочерыжек, о вкусности которых помнили ещё с прошлого года.
Недалеко от бочки отец загодя приготовил горку кочанов. Мама выхватывала их по одному, проворно очищала от грязных и потемневших листьев, затем каждый вилок, словно баскетбольный мяч, передавала отцу. Капустные шары тут же в его руках «таяли» на шинковке, установленной над бочкой, и превращались в кочерыжки, которые отец с деловитой небрежностью отшвыривал в сторону. Мы с братом чуть не на лету их подхватывали, оперативно с помощью ножа ошкуривали, и, добравшись до сердцевины и поделив её строго по-братски, молниеносно, как кролики, сгрызали.
Видать, с количеством съеденных кочерыжек мы что-то не рассчитали, — у нас очень сильно разболелись животы. По взгляду родителей поняли: только этого им ещё не хватало! Рассвирепев, держа нож в одной руке, а вилок в другой, мама грозно, в рифму, воскликнула:
— Я ж сказала — хватит грызть, остолопы! А то лопнут животы и взорвутся ж*пы!
Нас как ветром сдуло. От греха подальше. Основы же «высокой» народной поэзии сохранились у меня в памяти на всю жизнь.
*****