Жена Станислава Юрьевича имела привычку начинать скандал именно тогда, когда видела мужа голым. Вот и в этот раз при отходе ко сну она завелась, как только он снял трусы - не любил Станислав Юрьевич спать в нижнем белье, дискомфорт испытывал. Чем жена и пользовалась.
- Ты молчишь целый день - что-то не так? - начала издалека, заранее с дрожью в голосе Антонина Викторовна.
Голый Станислав Юрьевич застыл в нерешительности, комкая трусы в кулаке.
- Всё так, - промямлил он, чуя беду, - ничего такого...
- Ничего?! - начала закипать Антонина Викторовна, - Та-ак... И что ж ты мне тогда весь вечер нервы мотаешь?
Станислав Юрьевич хотел, было, скользнуть под одеяло, но сумел только ногу просунуть да срам слегка прикрыть - дальше жена его не пустила.
- Тонь, ну не надо, а?
- Что не надо?! - вскинулась наконец Антонина Викторовна, - Ты же знаешь, что мучаешь меня своим молчанием! Тебе нравится меня мучить!
Притулившись на краешке брачного ложа, Станислав Юрьевич дернул на себя одеяло и вяло огрызнулся:
- Мученица...
Разметая постель, взбешенная, гневная, она вскочила на четвереньки - тоже голая:
- У тебя кто-то есть? И ты ищешь повод! Уйти хочешь? Дверь засовом не заложена! И незачем устраивать спектакли!
Он приподнялся на локте, свободной рукой крепко дернул одеяло снова на себя.
Она откинулась на подушку и сделала свой фирменный жим глазами лежа, благодаря которому слезы, как обычно, брызнули фонтаном - на метр, не меньше! По ведру с глаза!
Станислав Юрьевич встал и пошел одеваться - у жены такое горе, а он без трусов...
Антонина Викторовна кинулась за ним:
- Куда! Не пущу!
- Да я...
- Не пущу! - Антонина Викторовна бросилась на колени и прижалась к его ляжке щекой.
- Если ты уйдешь, я прыгну с балкона! На мостовую, в лужи, и пусть все смеются!
"С балкона - голая? - мелькнуло у Станислава Юрьевича, - этого никак нельзя!"
- Тоня, встань, пожалуйста! Дай одеться, я не могу так!
- Как?!
- Голышом, вот как!
- Стас, мы женаты уже семнадцать лет...
- И что? Я не могу с тобой спорить, размахивая хоботом!
- И не размахивай! И не спорь! С голой женщиной глупо спорить!
- Вот и я о том...
- Стас, выслушай меня хоть раз в жизни!
- Я только и делаю, что выслушиваю тебя, с утра до ночи! Да что до ночи - ты и во сне не перестаешь меня воспитывать, все буробишь и буробишь, уснуть не даешь!
- Я люблю тебя, Стас! А ты весь в броне, ты как сейф!
- Люди обнажаются для любви! А не для поучений и скандалов!
Она вдруг остыла:
- Ну, прости меня, Стас... Я не этого всего хотела, я просто извелась пока ты со мной не разговаривал!
Станислав Юрьевич прильнул к жене, обнял ее и что-то тихо шепнул на ухо.
Слезы высохли. А он все шептал, еще и еще. Она захихикала:
- Ну, подожди! Дай я хоть пеньюар с чулочками достану!
- Зачем?
- Стас, мы семнадцать лет женаты...
- Ну и что?
- Я уже далеко не персик, целлюлит на заднице, грудь висит... Ну, не надо!
Станислав Юрьевич, как бы заскучав, отстранил жену. В глазах опять лед.
Антонина Викторовна, опомнившись, вновь прильнула к нему:
- Ну, давай хоть свет погасим, если такая уж нетерпячка!
Станислав Юрьевич зевнул:
- Как скандалить, так у нас темперамент! Обнаженные нервы, пожар в душе... А как, пардон, потрахаться... Да что там потрахаться - слово нежное сказать! Ни разу! За все семнадцать лет!
- Да ты же сам во всем и виноват! Ты же просто не в состоянии разбудить во мне женщину!
- Да и пусть спит. Ну ее к черту!
Очередной жим глазами, снова двухведерный всплеск обиды... И Станислав Юрьевич опять голый.
- Тонь, ну чего ты от меня хочешь!
- Любви, Стас! Любви!
И он внял ее мольбе и дал ей этой самой любви - сколько мог и как мог. А потом они лежали рядом - усталые, взмокшие, бесстыдно голые, разнеженные...
"И вот ведь ерунда какая, - думал, почти уже сомлев, Станислав Юрьевич, - у нее и без одежды все попрятано, все внутри... Только слезы наружу. И целлюлит. А я - во что бы ни рядился, все равно перед ней - голый! Сейф, у которого вечно ключ из замка торчит..."