Первое пришествие коммунизма

4. Первое пришествие коммунизма, или изнанка
 «триумфального шествия советской власти»

Кончился этот проклятый год.
Но что дальше?
Может, нечто еще более ужасное.
Даже наверное так.
И.А.Бунин,
1 января 1918года

При знакомстве с материалами, позволяющими реконструировать события 1917-1918 гг. в Тюмени, складывается впечатление, что большевистская революция в Петрограде оценивалась тюменцами всего лишь как смена одного временного правительства другим. Если события февраля-марта 1917 г. действительно произвели серьезную переоценку традиционного уклада жизни населения России, жизни без царя, то поздняя осень 1917 – зима 1918 гг. для тюменцев была временем значительно более серым и невыразительным. Общее ухудшение общественно-политического и экономического климата в стране осенью 1917 г., безусловно, отразилось на жизни тюменцев. Основные мысли горожан стали обращаться к вопросам элементарного физиологического выживания. Развал городского хозяйства, катастрофическая ситуация с водоснабжением города, массовая вырубка лесов, расцвет уголовной преступности, тягостные ощущения приближающегося голода обостряли общественную напряженность .
Так, 3 ноября 1917 г. дом купца В. Л. Жернакова на Ишимской улице (ныне перекресток ул. Орджоникидзе и Осипенко) был осажден толпой женщин и солдат, которые требовали «ревизии» купеческих запасов, изъятия чая, сахара и других продуктов. Не найдя излишков, толпа двинулась к следующему дому - купца Иванова . Тюменская городская дума (председатель - социал-демократ В. А. Макаров, городской глава – социал-демократ А. С. Флоринский) и управа явно не справлялись со взятыми на себя обязанностями. Несмотря на это, Совет рабочих и солдатских депутатов, возглавляемый социалистом-революционером Д. П. Реутом, всецело поддерживал решения городской Думы. В этих условиях произошла радикализация определенной части солдат местного гарнизона и рабочих, которые сформировали свою отдельную большевистскую организацию; при этом важную роль в процессе ее становления сыграли большевики, прибывшие из Москвы, Петрограда, Екатеринбурга и Омска.
Известно, что тюменские большевики первое публичное собрание провели лишь 6 декабря 1917 г. Заявление о вступлении в РСДРП (б) подали 67 человек, а к началу января 1918 г. организация увеличилась до 100 человек . Полагаем, что причин для раскола тюменской организации РСДРП и выделения из нее большевистской группы было несколько. Во-первых, ухудшение социально-экономической ситуации в городе, особенно с продовольствием, поздней осенью 1917 г. Во-вторых, отставание умеренных социалистов от темпов революционных преобразований (не будем забывать, что февральский переворот приняла вся страна). В-третьих, хотя выборы в Тюменскую городскую думу в ию-ле 1917 г. показали значительный перевес единого блока социал-демократов и социалистов-революционеров над кадетами и домовладель-цами при лидерстве социал-демократов, на следующих за ними выборах в Учредительное собрание социал-демократы потерпели сокрушительное поражение. Тобольская губерния в целом и город Тюмень, в частности, проголосовали за список партии социалистов-революционеров . Полага-ем, что неудача социал-демократов на выборах также спровоцировала ра-дикальную часть городской организации РСДРП пойти на раскол с «со-глашателями» и создать большевистский комитет.
Учитывая свою малочисленность и осознавая слабость, лидеры большевиков – профессиональный революционер Н. М. Немцов, недавно вернувшийся с фронта, и предложивший свои услуги в качестве помошника библиотекаря Г. П. Пермяков, поэт И. И. Самойлов, лидер большевистской фракции Совета солдат М. В. Шишков, а также Петров и А. В. Неверов–отправили рабочих машаровского завода: Пилипенко, Севастьянова и Ямпольского - в Омск, с просьбой прислать в Тюмень отряд Красной гвардии .
В самой Тюмени большевистская организация развернула на предприятиях борьбу за изменение состава городского Совета рабочих и солдатских депутатов. По воспоминаниям тюменцев, проходила она в весьма ожесточенной форме. Главным большевистским агитатором и пропагандистом стал Г. П. Пермяков. Постепенно большевикам, или как обзывали их местные меньшевики - «ушкуйникам», удалось провести в Совет значительное число своих сторонников. Кроме того, большевики ввели своих представителей в созданный в ноябре 1917 г. военно-революционный комитет, где ранее присутствовали только меньшевики и эсеры. 20 января 1918 г. в городском Совете произошло столкновение по вопросу о власти и отношению к большевистской революции в Петрограде. Мнение меньшевиков отстаивал социал-демократ Н. Н. Авдеев. За предложенную им резолюцию, осуждающую большевиков, проголосовал 41 член Совета. За большевистскую резолюцию о взятии власти Советом, предложенную Г. П. Пермяковым, поступило 63 голоса . Был сформирован новый исполком Тюменского Совета рабочих и солдатских депутатов. В него вошли большевики И. И. Самойлов, Н. М. Немцов, Гущин, Моторин, Журавлев, Стахнов, А. В. Неверов и другие . Организация тюменского отряда Красной гвардии была поручена В. А. Злобину .
События в Тюменском Совете рабочих, солдатских и крестьянских депутатов происходили на фоне развала государственной власти в стране. Картина общественно-политической жизни в России была более чем изумительная: рабоче-крестьянское правительство в Петрограде называло себя «временным», наряду с ним возникли Советы народных комиссаров в Москве, Курске, Архангельске, Екатеринбурге и более двух десятков «окраинных» небольшевистских правительств. Фактически старая российская государственность уже распалась, новая же еще не была создана. Всероссийское Учредительное собрание было разогнано большевиками и поддержавшими их левыми эсерами в ночь с 5 на 6 января 1918 г., а большевистская революция самоутверждалась под знаком мировой революции, претендуя на милленаристское начало. В сущности, в основание будущей власти закладывалась интернациональная идея, а не национальные государственные приоритеты и институты. При общем ухудшении состояния жизни людей в стране и городе это предопредилило дальнейшее развитие событий.
В конфиденциальном докладе городского главы А. С. Флоринского продовольственной управе 19 января 1918 г. отмечалось:

«В настоящее, столь тревожное время является огромным опасением хранение вина и спирта в казенном винном складе. Охрана этого склада не мо-жет считаться надежной, а между тем нахождение в городе огромных запасов вина представляет большой соблазн для населения, низшие слои которого всегда могут при малейшем недосмотре или какой-либо случайности воспользоваться этим вином, а так как самовольное взятие вина происходит в обстановке наси-лия и своевольства, то обычно, как это показывает опыт многих городов, разгром винных складов имеет многочисленные человеческие жертвы и сопровождается пожарами и разграблением имущества граждан» .

На государственном складе скопилось 50000 ведер спирта, неза-метное уничтожение которого, по мнению главы Тюмени, было нереаль-но. Население обязательно узнает об этом и постарается забрать спирт силой, как это было в соседнем городе Шадринске. А. С. Флоринский предложил оптимальное решение – перегнать спирт в вино (имеется в виду белое столовое вино – водка – А. К.) и продать населению по кар-точкам, из расчета по 1 бутылке на человека за 5 рублей, направив полу-ченные деньги на «повышение культурного уровня населения». С этой целью предлагалось открыть в разных районах города 6 магазинов. Одна-ко запасов спирта оказалось несоизмеримо больше. Уездный комиссар В. П. Михайлов озвучил цифру – 2 млн. бутылок, из которых 1,5 млн. долж-ны быть проданы населению (40 тысячам). Получалось 37,5 бутылок ка-ждому жителю Тюмени, в том числе младенцам. Часть водки решили продать населению Ялуторовского и Туринского уездов .
31 января 1918 г. был образован штаб тюменской Красной гвардии, в который, помимо В. А. Злобина, вошли Голованов, Новиков, А. В. Неверов, начальник конной разведки А. Н. Никитин и в качестве казначея – Я. Е. Рассадин. Штаб разместился в доме Шмырева на улице Республики, наискосок от почты. В Красную гвардию, представляющую тогда иррегулярное войско, вооруженное револьверами и винтовками, записались три десятка представителей рабочей молодежи с завода Машарова и три десятка железнодорожников. Председатель гарнизонного комитета, прапорщик Тростинский, выдал красногвардейцам 25 берданок и 15 патронов к ним. Первой акцией тюменской Красной гвардии было «задержание в районе станции Войновка эшелона, на котором ехали около 100 матросов из Омска, провозивших какой-то груз в Россию. При задер-жании пострадали 2 матроса и 2 красногвардейца» .
Как это часто бывает, революционные потрясения выносят наверх, в самую гущу общественно-политической жизни страны, региона, города, людей, чей моральный облик далек от идеала. Среди наиболее одиозных членов нового исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов оказа-лись некто Удод, хулиган А. Рылов и рабочий машаровского завода Жу-равлев, которые самостоятельно пытались установить советскую власть в Успенской волости Тюменского уезда. Удод предложил резолюцию с безграмотным призывом: «Да здравствует Красная гвардия как эпоха ре-волюции!». В селе Успенском группа вывесила плакат: «Да здравствует рабочий, крестьянин и батрак!» и объявление о введении смертной казни: «Всякие попытки контрреволюции будут пресекаться Советом беспо-щадно, применяя революционный скорый и справедливый суд вплоть до расстрела» .
Удод попытался национализировать фабрику английского поддан-ного В. И. Ятеса (поселок Заводо-Успенское), но был разоблачен как уго-ловник, осужденный еще при самодержавии за кражу лошадей и коров, арестован и препровожден в тюрьму. Впрочем, и против Н. М. Немцова меньшевики выдвинули серьезные обвинения в растрате средств рыбного отдела Тобольского губернского продовольственного комитета, который тот возглавлял летом 1917 года. Впоследствии, в мае 1918 г., став предсе-дателем Тюменского губернского исполкома, Н. М. Немцов припомнил эти обвинения и потребовал «немедленно первым пароходом погрузить членов ревизии рыбного отдела и направить в Тюмень вместе с персона-лом Назарова, Силина, Беляева. Неисполнение повлечет последствия вплоть до расстрела» .
Не ставя себе цель демонизировать представителей российского радикализма, поясню, что нельзя рассматривать те события на основании современных юридических норм и подходов. Такие нормы, как презумп-ция невиновности, снятая или «погашенная» судимость, реабилитация, в рассматриваемый период не действовали, а подменялись самосудом, ре-волюционной целесообразностью или чрезвычайными законами неболь-шевистских правительств.
По мере укрепления позиций Совета и роста роли профсоюзов уси-ливалась «красногвардейская атака на капитал». В качестве иллюстрации можно сослаться на конфликт профессионального союза мельничных ра-бочих с владельцами мельниц, предпринимателями В. Л. Жернаковым, Е. И. Бурковой и Е. Д. Гусевой, произошедший в январе 1918 года. Проф-союз в ультимативной форме потребовал от буржуазии увеличения зара-ботной платы рабочим и служащим на 100%. В случае отказа профсоюз предлагал рассчитать работников. Предприниматели В. Л. Жернаков, Е. Д. Гусева и Е. И. Буркова обратились с письменными заявлениями в Со-вет рабочих и солдатских депутатов с просьбой разрешить конфликт. Они подготовили солидное финансово-техническое обоснование, суть которо-го сводилась к тому, что стопроцентная прибавка к жалованию нереаль-на. Придется поднимать плату за помол, что вызовет социальный взрыв, а мельницы окажутся под угрозой закрытия. 31 января 1918 г. состоялось заседание рабочей секции Совета под председательством социал-демократа, меньшевика А. А. Китова, которое постановило требование профсоюза мельничных рабочих удовлетворить .
Очевидно, что в экономических экспериментах принимали участие не только большевики, но и представители иных социалистических пар-тий, входящих в Совет. Значительную роль в углублении революционных преобразований в Тюмени играли также большевики Урала. Например, 30 января 1918 г. Уральский областной совнарком откомандировал С. С. Заславского в Тюмень для конфискации судов Богословского акционер-ного общества. Для «убедительности» за С. С. Заславским был закреплен отряд балтийских матросов (15 человек) под командованием Г. С. Куроч-кина . Вообще, в январе - феврале 1918 г. качественный состав тюмен-ской большевистской организации значительно изменился. Она пополни-лась представителями Петроградского, Московского, Уральского Сове-тов народных комиссаров и Омского Совдепа – матросами, красногвар-дейцами и солдатами – дезертирами. Это были люди, прежде не имевшие ровно никакой связи с Тюменью. Именно они в дальнейшем стали играть ключевую роль в тюменской организации РКП (б). В частности, прибыв-ший из Омска С. Пилипенко стал заместителем председателя Тюменско-го Совдепа, В. М. Кармашов возглавил городской Совет народного хо-зяйства. Приехавший из Москвы В. А. Злобин стал руководителем штаба тюменской Красной гвардии. Из Петрограда прибыли Я. Е. Рассадин, ставший казначеем Красной гвардии, и И. Павлов. Из Омска вернулись М. В. Шишков - уроженец Тюмени и дезертир А. Н. Никитин - уроженец Твери, ставший начальником конной разведки Красной гвардии, а затем комиссаром лагеря для иностранных военнопленных–интернационалистов. Вместе с ними в городе появились какие-то плохо говорящие по-русски иностранцы. Все эти посланцы Смольного развер-нули пропагандистскую деятельность, способствуя большевизации Сове-та.
И все же, несмотря на смену руководства Совета, консолидацию большевистских сил, поддержку со стороны екатеринбургских и омских однопартийцев, официальная власть продолжала находиться в руках городской Думы и управы. Меньшевики и эсеры не считали Совет органом власти, призванным руководить муниципалитетом. Для них Советы продолжали оставаться структурой, призванной формировать у пролетариата классовое сознание, составной частью демократии, но не более. Местным большевикам не помогло и прибытие в Тюмень из Омска небольшого отряда А. Ф. Демьянова, состоявшего из 16 красногвардейцев. Вечером 22 февраля 1918 г. в городе появились красногвардейские отряды С. В. Мрачковского из Екатеринбурга и А. Л. Борчанинова из Перми. Этой же ночью красногвардейцы екатеринбургского и пермского отрядов заняли помещения казначейства и телеграфа .
Корреспонденты тобольской газеты «Сибирский листок» отмечали: «22 февраля 1918 г. почти на всех перекрестках улицы Республики стоят пулеметы и около них вооруженная охрана из красногвардейцев. У всех домов на этой же улице у подъездов домов и ворот стоят часовые. Крас-ная гвардия заняла помещения отделений государственного банка, казна-чейства, почты, телеграфа и телефона. С целью обнаружения оружия проведен обыск у посетителей клуба и театра. Все конфискованные вещи – оружие и избыток продуктов - несут в магазин Стахеева. Местная Красная гвардия в обысках не участвует» .
В отряде С. В. Мрачковского, расположившегося на железнодорожном вокзале, было несколько пулеметов и 3 орудия . С. В. Мрачковский и три тюменских большевика – Пилипенко, Калганов и Моторин, образовали Военно-революционный штаб. Однако, несмотря на принятые меры, сил у большевиков было явно недостаточно для взятия всей власти в городе. В конце февраля 1918 г. к отрядам С. В. Мрачковского и А. Л. Борчанинова в Тюмени присоединился «Северный морской карательный отряд» М. А. Запкуса, объявившего себя «военным комиссаром Северного района и Западной Сибири». Его «команда», составленная из моряков-балтийцев, была гораздо крупнее, чем екатеринбургский и пермские отряды. Во всяком случае, С. В. Мрачковский и А. Л. Борчанинов признали лидерство 20-летнего Запкуса . Видимо, есть смысл более подробно остановиться на этапах биографии этого революционера. По воспоминаниям П. Д. Прохорихина, отряд Запкуса состоял примерно из 80 человек и «сыграл большую роль в разгроме грабительских банд и всей буржуазной своры Тюмени» . Иную численность, как представляется, более близкую к истинной, приводил в своих воспоминаниях Г. П. Пермяков – 300-400 матросов .
В отдельных, крайне скупых строчках о Запкусе содержатся самые противоречивые сведения, хотя сегодня мало кто сомневается, что реально советскую власть в Тюмени установил именно его отряд. Уже современники тех событий задавались вопросом о национальности Запкуса (латыш или еврей?), происхождении и характере «Первого Северного, морского карательного» отряда, его численности и роли в установлении советской власти на местах . Встречаются также разные инициалы этого революционера. Заметим, однако, что тексты его «знаменитых» пяти приказов подписаны вовсе без инициалов – «Военный комиссар Северного района и Западной Сибири - Запкус, начальник штаба - Шибанов, адъютант - К. Афонасьев».
В многочисленных публикациях об установлении советской власти на Урале и в Сибири утверждалось, что начальником «Первого особого Северного летучего морского отряда» был мичман С. Д. Павлов . Как мне удалось установить, 30 ноября 1917 г., получив приказ В. А. Антонова-Овсеенко, «Первый Северный летучий отряд» под командованием С. Д. Павлова отбыл на Урал, следуя по маршруту Петроград – Вятка – Пермь – Екатеринбург – Челябинск.
В Вятской губернии власть принадлежала, без четкого разграничения компетенций, съезду Советов, губисполкому и Совету народных комиссаров Вятской губернии. В самой Вятке наметилось противостояние двух большевистских группировок, ориентировавшихся на горисполком и губисполком. В этих условиях Северный летучий отряд, прибывший в город в декабре 1917 г., оказался самостоятельной силой, которая принесла победу губисполкому в ходе так называемой «лапинской авантюры» . По сведениям кировского историка Ю. Н. Тимкина, в Вятку прибыл не один, а целых три матросских отряда. Первый – комиссара Ф. Г. Лупарева, второй, вышедший из Петрограда 26 ноября и прибывший в Вятку 5 декабря, – комиссара Запкуса, и третий, прибывший 6 декабря, – мичмана С. Д. Павлова.
9 декабря 1917 г. матросы С. Д. Павлова заняли вокзал Екатеринбурга, а 20 декабря они уже были в Челябинске. 25 декабря 1917 г. после боя с белоказаками атамана Токарева «Первый Северный летучий морской отряд» занял Троицк . Затем отряд С. Д. Павлова был брошен на взятие Оренбурга, после чего через Самару вернулся в Петроград и принял участие в боях с немцами под Нарвой . Таким образом, ни самого С. Д. Павлова, ни матросов его отряда в 1918 г. в Тюмени не было. Сопоставляя даты появления отряда, можно утверждать, что приблизительно в одно время – конец 1917 г. - начало 1918 г. – в Вятке, Оренбурге и Тюмени действовали вооруженные силы, носящие примерно одно и то же название, хотя отряд комиссара Запкуса и отряд мичмана С. Д. Павлова являлись, безусловно, совершенно разными подразделениями.
Среди документов фонда Петроградского Военно-революционного комитета, хранящегося в ГАРФ, мне удалось выявить анкету продоволь-ственного комиссара Михаила Антоновича Запкуса, в которой говорится, что с 26 октября 1917 г. он работал в должности помощника техническо-го секретаря Петроградского ВРК, выполняя распоряжения К. Б. Вербиц-кого и С. И. Драбкина (Гусева). На работу в ВРК он был приглашен К. Б. Вербицким и Н. М. Анциеловичем – представителем Петроградского Со-вета профсоюзов и руководителем профсоюза электриков. М. А. Запкус являлся членом ПСР (левого крыла), членом Петроградского Совета ра-бочих и солдатских депутатов, членом Центрального совета фабрично-заводских комитетов, председателем комитета рабочих мелкой и средней промышленности. За свою работу в ВРК он получил от К. Б. Вербицкого зарплату - 1 рубль 10 копеек .
Вообще осенью 1917 г. в Петрограде находилось значительное ко-личество латышей, город был переполнен безработными беженцами с ок-раин, в том числе с Прибалтики. Значительная часть из них оказалась как в составе делегатов II Всероссийского съезда Советов, так и среди юнке-ров, защищавших Временное правительство.
В документах Петроградского военно-революционного комитета содержится информация о том, что 2 ноября 1917 г. помощник секретаря технического отдела ВРК М. А. Запкус занимался распределением транспортных средств . 9 ноября ему было выдано удостоверение работника ВРК за № 3034. Удостоверение подписал член Военно-революционного комитета и непосредственный начальник Запкуса большевик А. А. Иоффе. В этот же день Запкус получил еще два документа – удостоверение личности № 3029 и удостоверение № 3059 члена Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Однако на этих удостоверениях подписи отсутствовали . Сохранилось заявление Запкуса от 10 ноября 1917 г. с просьбой выдать ему 50 патронов для револьвера системы «наган» «ввиду того, что он командирован по продовольствию в г. Котлас для реквизиции хлеба» . Проситель получил лишь 25 патронов. Был ли он в командировке, неизвестно, но 19 ноября 1917 г. ему вручили новое удостоверение за № 662 о назначении комиссаром по доставке продовольственных грузов в Петроград. Более того, в этот же день Запкус получил мандат № 4149 на право реквизиции и беспрепятственной доставки продовольствия, согласно данной ему инструкции. Мандат был подписан комиссаром по продовольствию ВРК А. С. Якубовым и секретарем комитета М. Я. Лацисом, будущим членом коллегии ВЧК .
Таким образом, в течение ноября 1917 г. помощник секретаря технического отдела Петроградского ВРК превратился в комиссара по доставке продовольствия, а затем и в «военного комиссара Северного района и Западной Сибири».
Без преувеличения можно сказать, что ленинский Совет Народных Комиссаров первыми месяцами своего существования был обязан так называемым «сухопутным матросам». Как отмечал лидер партии социалистов-революционеров В. М. Чернов, «они превратились в каких-то специалистов по всем областям. Надо ли Петербургу зерна? Снаряжаются в разные места России добывательные экспедиции из матросов. Нужно ли проводить на местах не замеченный тугою на ухо Россиею ленинский декрет? Матросы тут как тут! Карательная экспедиция против какого-нибудь «контрреволюционного» города? Матросам, конечно, отводится видное место. Надо разогнать городскую Думу? И здесь матросы выручат» .
По сведениям А. А. Петрушина, так называемый «Первый Северный морской карательный отряд» прибыл в Тюмень из Вятки, где принимал участие в установлении советской власти. Историк сослался на протокол общего собрания Вятского губисполкома от 24 января 1918 г., рассмотревшего вопрос «О действиях летучего отряда по делу расстрела неизвестных лиц», где комиссар этого отряда Кириллов заявил, что «расстрелянные лица были ворами и расстрел произведен по просьбе тысячной толпы» .
По информации вятского историка Ю. Н. Тимкина, учитывая пожелание Вятского Совета, «комиссар Запкус еще 7 - 8 декабря 1917 г. согласился откомандировать в распоряжение Совета 70 матросов под командой тт. Дрылевского, Кириллова, Журбы, Гусарук и Пузырева». Отряд Дрылевского, Кириллова и Журбы был пополнен и позднее разделен на три отряда. Первый, им командовал Ю. А. Дрылевский, остался в Вятке, второй, под началом Л. Журбы, был направлен в Котельнический уезд, третий, под руководством Пузырева, направился в Слободской . Таким образом, три крупных отряда матросов (Ф. Г. Лупарева, М. А. Запкуса и С. Д. Павлова) обеспечили захват власти большевиками в Вятке и Вятской губернии.
С 9 декабря 1917 года по 18 февраля 1918 года отряд комиссара М. А. Запкуса предположительно базировался в Екатеринбурге . Об этом, например, свидетельствует телеграмма, поступившая 31 января 1918 г. в коллегию Народного комиссариата по морским делам за подписью М. А. Запкуса, в которой он просил прислать в Екатеринбург «2000 матросов для работ в железнодорожных депо и нескольких инженеров» .
В ответ на запрос «комиссара Северного района и Западной Сибири», народный комиссар по морским делам П. Е. Дыбенко просил Центробалт помочь ему, направив моряков-добровольцев на железнодорожные станции сибирских городов. Кроме того, карательная экспедиция кронштадских матросов–большевиков 14 декабря посетила несколько екатеринбургских магазинов, в том числе гастрономию М. В. Топорищева, где реквизировала 9500 бутылок разных вин .
27 февраля 1918 г. «Первый Северный морской карательный отряд» прибыл в Тюмень. В тот же день М. А. Запкусом был образован Чрезвы-чайный военно-революционный штаб, в который вошли 8 человек: 3 - от исполкома Совета, 1 - от местной Красной гвардии, остальные - от при-бывших отрядов. С 16 часов следующего дня в городе было объявлено военное положение. Это означало запрет на передвижение с 9 часов вечера до 6 часов утра, была запрещена также продажа спиртных напитков, кумышковарение и появление на улицах города в нетрезвом виде. За нарушение этих правил устанавливался штраф до 1 тыс. рублей. Были запрещены под страхом наказания 5 годами общественных работ и конфискации имущества собрания, лекции и митинги. Все городские заведения должны были закрываться не позже 8 часов вечера. За нарушение этого пункта приказа налагался штраф в 25 тыс. рублей.
Для выезда из Тюмени требовалось разрешение военно-революционного штаба. Всем горожанам приказывалось сдать нарезное оружие до 16 часов 28 февраля 1918 года. Этим же приказом комиссар Запкус предложил тюменцам сдать все золото, серебро в слитках, золотые, серебряные и медные монеты, золотые изделия, содержащие свыше 16 золотников. В тот же день были арестованы член городской управы социал - демократ М. Б. Глузман и председатель Тюменского ВРК эсер М. Ф. Кузнецов, депутат городской Думы кадет Н. И. Беседных, которых отвели на железнодорожную станцию Тюмень в поезд комиссара Запкуса. Остальные депутаты городской Думы передали свои полномочия городской управе и устранились от дел.
3 марта комендант города передал «военному комиссару Северного района и Западной Сибири» огнестрельное оружие местной военной ко-манды и частей Тюменского гарнизона, хотя письменного предписания от указанного комиссара им не было получено . Следует отметить, что к марту 1918 г. в Тюмени, по некоторым свидетельствам, находилось около 18 тысяч солдат старой армии, и «за сутки большевики нагрузили оружи-ем два железнодорожных вагона» .
Приказом №1 предусматривалось все товары, превышающие потребительскую норму, взять на учет и сообщить сведения о складах и кладовых . Особо выделялось следующее положение приказа:

«Всем ворам, грабителям, убийцам и прочему преступному элементу. Предупреждаю всех, что если кто-либо посмеет совершить что-либо преступное, то без всяких рассуждений в два счета будет расстреливаться, никакой пощады не будет. Предписываю всем матросам Первого Северного морского карательного отряда и красногвардейцам пермского и екатеринбургского отрядов лиц, уличенных в чем-нибудь преступном, на месте расстреливать» .

По приказу М. А. Запкуса, из тюрьмы к водонапорной башне на железнодорожном вокзале были доставлены несколько уголовных преступников, в том числе две женщины (одна из которых была известная в Тюмени «Любка-воровка», осужденная за кражу женской шубы), и публично расстреляны. Жители города были потрясены видом первой массовой казни. У самого Н. И. Беседных матросы отобрали револьвер, несколько бутылок вина, монеты царской чеканки и большой несгораемый шкаф. Затем состоялся его разговор с Запкусом, где он объяснил комиссару, что не является буржуем, а своего положения в обществе достиг благодаря упорному личному труду. После чего известный тюменский адвокат был отпущен .
Интересно, что 10 пункт приказа предупреждал о публичном расстреле за ложные обыски, аресты и реквизиции, которые имели место и в Тюмени . В приказе №2 от 29 февраля 1918 г. М. А. Запкус требовал сдать продовольствие и все оружие, в том числе охотничье.
В приказе №4 вводилась контрибуция в размере 2 миллионов рублей. Она возлагалась персонально на А. М. Плотникова, А. Г. Колмакову, И. Я. Некрасова, А. Ф. Аверкиева, Г. Г. Мирсалимова, Г. А. Котовщикова, К. А. Плишкина, А. П. Россошных, С. И. Колокольникова, Н. О. Сергеева, В. А. Собенникова, А. И. Михалева, Г. Г. Иванова, Е. Д. Гусеву и В. Л. Жернакова.
Комиссар М. А. Запкус оговаривал, что 1 миллион рублей пойдет на содержание его отряда, а другой поступит в распоряжение Тюменского Совета. Редактор газеты «Рабочая жизнь» Г. Шелехов в статье «В эти кошмарные дни…» не без ехидства отмечал, что Запкус показал тюменским большевикам широту ведения дел, так как те, до прибытия его летучего отряда, смогли получить на организацию Тюменского Совета из Омска лишь 3 тысячи рублей .
В приказе №5 М. А. Запкус отменял военное положение в Тюмени, разрешал передвижение по городу и пригородам в ночное время, а также выезд из города. Срок сдачи ценностей от населения продлевался «военным комиссаром Северного района и Западной Сибири» до 2 марта 1918 года. В результате осуществления этих приказов советская власть в городе была установлена фактически. По роковому стечению обстоятельств в том же номере газеты, где были опубликованы знамени-тые приказы М. А. Запкуса, размещались курьезные поздравления с праздником Масленицы. «Блины: с маслом, сметаной, икрой и балыком. Приглашены первоклассные повара».
8 марта 1918 г. заместитель председателя Тюменского Совета рабочих и солдатских депутатов В. М. Кармашов в сопровождении красногвардейцев явился в Городскую думу и потребовал передать все управленческие функции, технический аппарат и казну в руки Совета . Установление советской власти в городе было завершено. В. М. Кармашов возглавил Совет городского хозяйства.
А. А. Петрушин, ссылаясь на очевидца тех событий Г. А. Дружинина, пишет, что штаб Запкуса находился в вагонах, стоящих на железнодорожной станции Тюмень . По другим свидетельствам, был образован и второй штаб - в клубе приказчиков, возле которого в течение нескольких дней стояла очередь тюменцев, сдающих материальные ценности. Взамен им выдавались квитанции на право получения бумажными деньгами сданной золотом и серебром суммы .
Показательно, что красногвардейские отряды на путь реквизиций направляла центральная большевистская власть. Еще в декабре 1917 г. на запрос о снабжении «красных» частей И. В. Сталин отвечал большевистскому командованию Оренбургского фронта: «Я удивляюсь вашему бессилию. Неужели вы из банка не можете взять нужную сумму, неужели вы будете считаться с бумажными уставами? Деньги вышлем сегодня же, но, не дожидаясь получения этих денег, достаньте на месте хотя бы в банке… Раз навсегда запомните нашу просьбу: когда отряды нуждаются в деньгах, они должны добыть деньги всеми средствами, не останавливаясь ни перед чем» .
Итак, на первых порах своих сил для захвата власти у тюменских большевиков было недостаточно. На помощь пришли балтийские матро-сы, являвшиеся сущим наказанием для сограждан. Они привнесли в об-щественную жизнь Тюмени фразу, быстро ставшую крылатой: «Расстре-лять в два счета». Практически ни одна тюменская, тобольская, омская или екатеринбургская газеты, описывая события в Тюмени, не прошли мимо данного факта, не оценив этих слов комиссара М. А. Запкуса. Гнев матросов, выросший до иррационального ожесточения, был направлен против тех представителей старого мира, в которых они видели причину своих бед – против помещиков и буржуазии, и, в первую очередь, против тех, кто непосредственно издевался над ними – офицеров. Естественно, что разъяренная матросская масса, лишь в незначительной степени под-правляемая большевиками, левыми эсерами и анархистами, уничтожила первые робкие попытки сопротивления революции.
12 марта 1918 г. в Тюмени состоялся митинг на Сенной площади (ныне на этом месте находится здание правительства Тюменской облас-ти) по поводу первой годовщины свержения самодержавия. Затем демон-странты двинулись по ул. Республики к зданию бывшей Городской думы. Из знамен выделялись черный флаг карательного отряда Запкуса с изо-бражением черепа и знамя Красной гвардии. Были знамена от завода Машарова, фабрик Логинова, Нобеля, мельницы Гусевой. С балкона од-ного из зданий выступал Г. П. Пермяков, он призывал записываться в ря-ды Красной армии.
В тот же день на железнодорожной станции Тюмень был задержан поручик Н. В. Заболотский, который сообщил адъютанту штаба «кара-тельного» отряда Н. И. Звереву о проживающих в Тюмени князьях Г. Е. Львове, А. В. Голицыне и графе Н. С. Лопухине. После засады они были арестованы, а 18 марта под охраной матросов М. А. Запкуса выехали в Екатеринбург. Удалось установить, что прибывшие на Урал арестованные князья были переданы исполкому областного Совета, который взял их под стражу и устроил допрос «бывшего военного комиссара Северного района и Западной Сибири Михаила Антоновича Запкуса» .
В допросе М. А. Запкуса принимали участие нарком юстиции Уральского Совета левый эсер М. Х. Поляков, нарком образования Уральского Совета большевик С. Е. Чуцкаев, но главную роль на следствии играл находящийся в тени военный комиссар И. И. Голощекин. В эти дни на съезд военных комиссаров Уральской области, состоявшийся в конце марта, прибыл тюменский военный комиссар Г. П. Пермяков, который вполне мог поставить И. И. Голощекина в известность о злоупотреблениях и реквизициях бывшего военного комиссара Северного района и Западной Сибири М. А. Запкуса . Во всяком случае, документально запротоколировано, что 22 марта 1918 г. М. А. Запкус передал по акту М. Х. Полякову вещи, принадлежавшие князю Г. Е. Львову и Н. С. Лопухину.
Во фрагменте неизвестной газеты за 1918 г., хранящейся в ТГИАМЗ, сообщалось, что «дальше сам комиссар Запкус был арестован. Его карательная эпопея закончилась. В руки этого двадцатилетнего мат-роса, питомца Якорной площади в Кронштадте и цирка Чинизелли в Пе-тербурге, воспринявшего только кровожадные призывы Троцкого и «грабь награбленное» - Ленина, почитателя Блейхмана, были отданы жизнь и свобода двух огромных областей, превосходящих своими разме-рами любое европейское государство».
Интересно, что уже 5 марта 1918 г. на заседании исполкома Тюменского Совета рабочих и солдатских депутатов умеренными социалистами был поставлен вопрос «об итогах набега банды Запкуса на Тюмень». Меньшевистско-эсеровскую часть Совета интересовало - где деньги, золото и серебро, собранные Запкусом в Тюмени? Г. П. Пермяков и Н. М. Немцов пояснили, что часть денег и золота была сдана в Государственный банк. Кроме того, оружие, собранное «карательным» отрядом в Тюмени, отправлено в Екатеринбург для снаряжения формирующихся там отрядов Красной армии.
На вопросы о полномочиях начальника Чрезвычайного военно-революционного штаба Запкуса и о том, чем руководствовался исполком Тюменского Совета, подчиняясь этому штабу, объяснения давал членам Совета Г. П. Пермяков. По его словам, у тов. Запкуса имелось несколько мандатов, выданных краевым Советом . Правда, в этих мандатах главным образом Запкусу предоставлялись широкие полномочия по части продовольствия, но прямого указания на его диктаторские полномочия не было .
Позднее, в начале 1960-х гг., Г. П. Пермяков писал: «Запкус был совершенно неизвестным человеком для рабочих и солдат города, и был ли он членом РСДРП (б), не могу сказать, знакомился только с длиннейшим мандатом, который он предъявил по прибытии в Тюмень» .
Когда областной Совет узнал, что в Тюмени М. А. Запкусом введено военное положение, контрибуции и конфискованы золото и серебро, то екатеринбуржцы по прямому проводу приказали Тюменскому Совету не подчиняться приказам Запкуса. При этом Запкус был лишен своих полномочий и должен был отбыть в распоряжение Екатеринбургского Совета. По сообщению Г. П. Пермякова, представители Уральского Совета заявили, что они лично желают переговорить с Запкусом. Однако последний ответил, что он с саботажниками разговаривать не хочет . Со стороны Екатеринбургского Совета последовала угроза выслать в Тюмень еще один отряд, вооруженный артиллерией, однако это не устрашило Запкуса. Тюменский Совет оказался в сложном положении между двумя мощными силами – Уральским областным Советом и отрядом Запкуса.

«Мы избегали обострения отношений с ним, а затем, когда он сделал свое дело, предложили ему выехать из Тюмени», - писал впоследствии Г. П. Пермяков .

На заседании исполкома Тюменского Совета рабочих и солдатских депутатов было принято решение потребовать вернуть все присвоенное Запкусом, а также просить Уралсовет выслать обратно в Тюмень отправленные в Екатеринбург винтовки. В противном случае члены Совета грозили объявить отряд Запкуса «шайкой» . В заключение своего выступления Г. П. Пермяков попросил снять с себя полномочия председателя Тюменского Совета, так как решил сосредоточиться на создании отряда тюменской Красной армии. На свое место докладчик предложил кандидатуру Н. М. Немцова, который и был избран.
Член Совета рабочий-меньшевик К. Е. Моисеенко потребовал объяснить ситуацию о необходимости введения Запкусом в Тюмени смертной казни. Ему отвечали большевики В. М. Кармашов и Г. П. Пермяков. По словам последнего, «если есть класс капиталистов, значит, есть и враг, а с ним бороться надо всемерно. Если же к этому прибавить и имеющееся в городе бывшее офицерство, то и контрреволюция налицо» . Г. П. Пермяков пояснил, что в период пребывания в Тюмени отряда Запкуса «никто из политических противников за эти дни казнен не был, а эта участь постигла только уголовных преступников. Точных данных он не имеет, так как этим делом ведал чрезвычайный штаб, и все распоряжения на этот счет исходили от адъютанта штаба Афонасьева» .
Один из присутствующих на заседании Совета представителей тюремного надзора дал справку, что из тюрьмы было взято для расстрела всего шесть человек из числа уголовников. Ему возразил член Совета меньшевик А. А. Китов, заявивший, что, по сведениям из горбольницы, туда за все время доставлено четырнадцать трупов казненных. Член Совета меньшевик Ф. И. Рогожников спросил у Пермякова, чем был вызван расстрел помощника начальника уголовной милиции Кальченко и прапорщика Сарычева. Большевик Г. П. Пермяков ответил, что «тут, к несчастью, имел место трагический случай, и он сам узнал об этом случайно. Виновником и даже исполнителем этого расстрела явился бывший начальник штаба тюменской Красной гвардии В. Злобин, который сейчас арестован, и дело передано следственной комиссии» . Большевик Г. П. Пермяков лукавил. По собственному признанию В. Злобина, сделанному им в 1929 г., он, заручившись поддержкой омских товарищей Лобкова и Пилипенко, лично приказал А. Никитину и пяти красногвардейцам расстрелять Сарычева и Кальченко «близ каталажной камеры в милиции без соблюдения формальностей». Чтобы успокоить меньшевиков и эсеров, Н. М. Немцов предложил обнародовать информацию об аресте В. Злобина, а самому В. Злобину приказал укрыться под домашним арестом, под охраной своих же красногвардейцев, которые «кормили, поили и оберегали В. Злобина от происков меньшевиков и эсеров» . Тюменскую Красную гвардию возглавил И. Голованов.
Следует пояснить, что, в отличие от рецедивистов, расстрелянных комиссаром Запкусом за уголовные преступления, В. Злобин расстрелял Кальченко и Сарычева по политическим мотивам, так как подозревал их в организации антисоветского восстания.
Один из участников тех событий красногвардеец А. Голышев, бывший рабочий селянкинской лесопилки, вспоминал: «Меня обвинили в том, что я «выбил» показания у Любки-воровки, что в кузнице Маслова, за Тюменкой, спрятан ящик с золотом. Любку расстрелял Запкус. Обвинял меня начальник тюменской милиции Островский. Но красногвардейцы ворвались в здание с криком «стреляй», и меньшевики и эсеры, пришедшие посмотреть на суд над красногвардейцем, прыгали со второго этажа из зала суда прямо на улицу Республики. Меня освободили» . Затем, А. Голышев и другие красногвардейцы арестовали уже самого начальника милиции Островского и отдали его на суд Запкусу. Начальником тюменской милиции был назначен прапорщик Битюков.
В знак протеста против действий комиссара М. А. Запкуса один из лидеров тюменских большевиков - И. И. Самойлов - вышел из партии . В заключение своего заседания исполком Тюменского Совета рабочих и солдатских депутатов принял решение о роспуске Чрезвычайного военно-революционного штаба.
Следует отметить, что этап, названный В. И. Лениным «триумфальным шествием Советской власти», вовсе не соответствовал своему названию. Первое полугодие 1918 г. сопровождалось нарастанием продовольственных трудностей и бытовой неустроенностью горожан, ураганным распространением преступности и беспомощностью властей, доставшихся большевикам от прежнего правительства, а также безнаказанными выходками солдат и террором красногвардейских отрядов, повальным пьянством и узаконенными реквизициями.
Укрепившись в Тюмени, большевики стремились расширить свое влияние и на прилегающие уезды и волости. В частности, 19 марта из Тюмени был отправлен в Тугулым красногвардейский «карательный» отряд из 40 бойцов для изъятия хлеба у сельской буржуазии. Реквизировав несколько подвод с хлебом и 80 тыс. рублей, отряд благополучно вернулся в Тюмень . Другой тюменский красногвардейский отряд, под руководством В. М. Кармашова, состоявший из 50 бойцов, прибыл в Тобольск с целью установления советской власти и усиления охраны бывшего царя. Однако вместо этого тюменские красногвардейцы ворвались в здание губернского общественного собрания, бесплатно поужинали и изъяли у присутствующих 6 тыс. рублей, якобы взаимообразно. Тоболяки обратились за помощью к начальнику более крупного омского красногвардейского отряда А. Ф. Демьянову, который призвал руководителей тюменских большевиков В. М. Кармашова и А. Н. Никитина оплатить ужин и возвратить деньги. Однако деньги были уже расстрачены на оплату рестораций и постоялых дворов. А. Ф. Демьянов, В. М. Кармашов и начальник отряда омской ЧК Я. Я. Мекке, пребывавший в те дни в Тобольске, приняли решение арестовать губернского комиссара В. Н. Пигнатти и его помошника В. С. Ланитина с целью получения за них выкупа. В течение трех дней делегация тоболяков внесла за губернского комиссара и его помощника по 3,5 тыс. рублей, которыми был оплачен ужин в здании общественного собрания. После этого, как отмечено в дневнике Николая Романова, «тюменские разбойники-большевики на 15 тройках, с бубенцами, со свистом и гиканьем уехали. Их отсюда выгнал омский отряд!» .
Первые мероприятия советской власти в Тюмени были энергичными: введение рабочего контроля за производством, изъятие и распределение товаров, в первую очередь, продовольствия, создание революционных трибуналов, демобилизация военнослужащих старой армии, перенос губернского центра из Тобольска в Тюмень. Затем шло установление монополии на средства массовой информации, национализация предприятий, запрет частной торговли. Так, в течение марта 1918 г. лишились своей собственности – кинотеатров «Гигант», «Био», «Вольдемар» и «Палас» - их владельцы И. С. Шустер, С. С. Шустер, М. А. Брюханов и А. Д. Ерофеева. Одной из форм борьбы с буржуазией было принудительное приобщение ее к физическому труду. Самым богатым людям города выдавались метлы, лопаты, и под присмотром красногвардейцев они отправлялись на уборку улиц и мощение тротуаров, в частности, на Громовской и Новой улицах (ныне – улицы Циолковского и Профсозная).
Иначе складывались отношения Совета рабочих и солдатских депутатов с интеллигенцией. Та ее часть, которая признала советскую власть или подписала обязательства о сотрудничестве, получила возможность продолжать свою деятельность в качестве учителей, врачей, служащих. Другие, например члены Тюменского учительского общества, высказавшие негативное отношение к декрету о праздновании 1 мая и установлению советской власти, были уволены и пополнили армию безработных. Анкетирование учительства, проведенное еще в марте 1918 г., показало, что «за» сотрудничество с большевиками выступило 10,3 % школьных работников, «против» - 84,7 %, «воздержалось» - 2,2 %.
По официальной информации тюменского статистического бюро, в середине марта 1918 г. безработных в городе насчитывалось 698 человек, из них мужчин - 589, женщин – 109, тюменцев – 383, приезжих – 315, бывших военнослужащих – 426 человек .
Складывается впечатление, что руководство города в лице Н. М. Немцова, В. М. Кармашова, А. В. Неверова занималось лишь распределе-нием произведенных ранее товаров и услуг, мало обращая внимание на восстановление производства, его рентабельность. Важнейшим источни-ком пополнения городской казны были реквизиции и поборы, причем ка-тегория лиц, подлежавших революционному налогообложению, ежедневно расширялась. В качестве примера можно привести решение исполкома Тюменского Совета рабочих и крестьянских депутатов, который предло-жил комиссариату по мусульманским делам при Тюменском губернском Совете «наложить контрибуцию на мусульманский имущий класс в пользу мусульманского пролетариата и беднейшего крестьянства в 204 тыс. руб-лей» . Кроме того, советом Тюменского городского хозяйства с 1 мая 1918 г. была увеличена оценка недвижимости: стоимостью 1000 руб. и бо-лее - на 100%, от 500 до 999 руб. - на 50%, от 300 до 499 руб. - на 25%, и стоимостью 300 руб. и ниже на - 10%. Также были предусмотрены 2% оценочные сборы .
Как правило, собранные большевиками в Тюмени золото, серебро, платина и бриллианты нескончаемым потоком отправлялись в Екатерин-бург и далее в Москву народному комиссару финансов Н. Н. Крестин-скому под охраной, состоящей из венгерских и австрийских военноплен-ных, не говорящих по-русски. В свою очередь, тюменские большевики просили выслать им советские деньги для оплаты труда и услуг. В теле-грамме народного комиссара внутренних дел большевика Г. П. Петров-ского председателю Тюменского губисполкома Н. М. Немцову отмеча-лось:

«Все золото и серебро сдадите в казначейство. Составьте акт, копии пришлите на мое имя. Высылаем миллион сто семьдесят четыре тысячи под ответственность военно - революционного суда для расскассирования по всем уездам на содержание управления административной части Советов по первое июля. Пятьдесят тысяч сверх сметы высылаем на установление революционного порядка. На содержание советской армии испрашивайте тов. Троцкого. Прими-те все меры внесения налогов в казначейство всем населением. Изучайте приход-но-расходную смету по всей губернии и помогайте нам» .

Впоследствии, после падения советской власти, было установлено, что всего Совет собрал с буржуазии 1 млн. 868 тыс. рублей, которые бы-ли израсходованы следующим образом: на содержание ревтрибунала – 65 тыс. 625 рублей; подотчетным лицам – 56 тыс. руб.; содержание губис-полкома - 15 тыс.319 руб; содержание штаба Красной гвардии и Красной армии – 113 тыс. руб; крестьянскому отделу – 500 тыс. руб; Туринскому совдепу – 100 тыс. руб; советским отрядам – 40 тыс. руб; учебным заве-дениям – 8 тыс. 847 руб; на борьбу с контрреволюцией – 32 тыс. руб.
Из отчета видно, что хуже всего финансировалось народное обра-зование, а основная часть денег была потрачена на сами советские учре-ждения. Кроме того, было установлено, что из губернского продовольст-венного комитета была передана сумма в 500 тыс. рублей на уплату жа-лования за 3 месяца вперед некоторым советским служащим. Также от-мечалось, что «когда Кармашов сдавал в первый раз кассу и документы, то у города был дефицит бюджета в 700 тыс. рублей, по уходу же боль-шевиков дефицит выразился в многократно большей сумме».
Между тем общественно-политическая ситуация в Тюмени обост-рялась с каждым днем. Развал промышленности, крах финансово-банковской системы, рост безработицы, уход многих рабочих в деревню, массовый наплыв беженцев из центральных губерний России, появление продовольственных отрядов из Петрограда и Москвы, а также известия о заключении «похабного» Брестского мира, территориальном распаде России, оккупации ряда районов страны германскими войсками – все это создавало в городе непередаваемую атмосферу крайней социальной на-пряженности, которая отражалась на эмоциях и чувствах не только боль-шевиков, но и их политических противников – меньшевиков и эсеров.
Последние все активнее критиковали деятелей Совета, используя недовольство части рабочих большевиками, требовали прекратить экспе-рименты с экономикой. В ночь на 18 мая 1918 г. Н. М. Немцов, Г. П. Пермяков и М. В. Шишков  во главе отряда красногвардейцев попытались арестовать 47 человек - меньшевиков и эсеров, бывших депутатов Тюменской городской думы, являвшихся ранее и членами Совета. Некоторым из них, в частности бывшему главе города А. С. Флоринскому, удалось скрыться. Спасаясь от преследований большевиков, арестовавших к этому времени известных предпринимателей Шайчика и Брандта, бежал в Тобольск М. Я. Остроухов – заведующий тюменским зернохранилищем.
С 20 мая 1918 г. Тюмень вновь была на военном положении. Прибывший из Омска новый военный комендант города В. И. Шебалдин, не мудрствуя лукаво, приказал воспризвести слово в слово знаменитые приказы Запкуса, сделав лишь одно «важное» дополнение. В приказе №5 коменданта Тюмени отмечалось, что «буржуазия, попытавшаяся выехать из города без разрешения, будет расстреляна. А за каждого скрывшегося с имуществом будет расстреляно 10 заложников» .
В тот же день большевики смогли выявить, арестовать и отправить 19 своих наиболее активных политических оппонентов – социалистов и либералов, в ссылку на уральские рудники. Во время акции по высылке в Г. П. Пермякова на железнодорожной станции Тюмень стрелял некто Шелехов, чья политическая принадлежность осталась неизвестной . Г. П. Пермяков, будучи во главе так называемой «большевистской девятки», приказал стрелять в железнодорожников, пытавшихся сорвать высылку меньшевиков и эсеров. Шесть человек было ранено .
Среди высланных оказались меньшевики Г. И. Купенский , В. А. Макаров–бывший председатель Тюменской городской думы , Ф. И. Рогожников, рабочий логиновской фабрики, известный меньшевистский агитатор К. Е. Моисеенко, а также А. К. Захарченко–лидер местных кадетов , М. Ф. Кузнецов–руководитель эсеров  и Г. С. Малкин–соредактор меньшевистской газеты «Рабочая правда». Последний, хотя и утверждал, что лично знаком с В. И. Ульяновым-Лениным, кажется, был признан наиболее опасным, а потому отправлен дальше других – в Вологду и смог вернуться в Тюмень лишь в конце 1919 года .
Еще ранее были арестованы и отправлены в Екатеринбург оба ре-дактора газеты «Автономная Сибирь» Н. Н. Плясунов и А. В. Пичугин. Тюменские большевики с весны 1918 г. вступили в борьбу с областниче-ством не только как социалисты, но и как партия власти, защищавшая российскую государственность от сибирского сепаратизма. Вообще, со-циал-демократы, и большевики, и меньшевики, негативно относились к идее территориальной автономии Сибири, так как ее реализация могла бы отрицательно повлиять на развитие классовой борьбы. Эсеры, являясь федералистами, поддерживали идею автономии Сибири. После сверже-ния советской власти тюменские меньшевики оценивали областничество как проявление национализма, но, опасаясь усиления влияния «цензовых элементов», публично поддержали идею автономии и Сибирскую обла-стную Думу. После ряда превентивных мер, проведенных большевиками против политических оппонентов, в составе Тюменского Совдепа оста-лись, кроме большевиков, лишь социал-демократы–интернационалисты .
Выполняя распоряжение ВЦИК, Исполком Тюменского Совета ра-бочих и солдатских депутатов поручил Г. П. Пермякову расформировать подразделения Красной гвардии и сосредоточиться на организации отря-дов Красной армии. Неудивительно, что фронтовики, уставшие от войны, записываться в эти отряды отказались. Откликнулись на призыв лишь ра-бочие машаровского завода и нескольких мастерских. Первый тюменский отряд Красной армии состоял из 127 бойцов и 13 служащих штаба . Причем исполком Совета постановил, что за службу в советских военных формированиях должны будут платить тюменские предприниматели. Достаточно известный тогда, чуть ли не международный конфликт про-изошел с тюменским красноармейцем Иваном Тенишиным - рабочим датской фирмы «Аксельбо», которую, несмотря на стопроцентный ино-странный капитал и ее протесты, исполком Совета принудил оплачивать службу бойца в Красной армии. Официальный представитель «Аксель-бо», прибывший из Омска в Тюмень, под угрозой ареста согласился с этим требованием Совдепа. По информации штаба тюменского отряда Красной армии от 27 апреля 1918 г., по списку числилось 382 красноар-мейца, фактически – 365, а также 114 лошадей .
Еще одним направлением военной работы тюменских большевиков было налаживание сотрудничества с иностранными военнопленными, часть которых содержалась в пригородных лагерях и работала на лесо-пилках, мельницах и зернохранилище . Известно, что на территории Тобольской губернии были расквартированы около 20 тысяч бывших во-еннослужащих стран центрального блока – это была значительная, имев-шая фронтовой опыт группа людей. Военнопленные стран центрального блока жили в тяжелейших условиях–непривычные для европейцев холо-да, отсутствие необходимых объемов питьевой воды, эпидемии тифа и дизентерии, отсутствие надлежащего количества выгребных ям и сорти-ров, моральное, бытовое и сексуальное разложение, которые способство-вали активному вступлению немцев, австрийцев, мадьяр в интернацио-нальные части .
Партия большевиков, рассматривая военнопленных (трудящихся-интернационалистов) в качестве одного из резервов будущей мировой революции, считала необходимым готовить в России кадры для пред-стоящих революционных сражений. Г. П. Пермякову пришлось объез-жать лагеря для военнопленных и агитировать их вступать в красногвар-дейские отряды. Некоторые из них в состоянии эмоционального подъема, революционного пафоса, роста победных настроений, ожидания «неиз-бежной» мировой революции с воодушевлением примкнули к большеви-кам и переоделись в русскую военную форму. Другие, вступая в интер-национальные части, надеялись быстрее покинуть Россию и возвратиться домой. Третьи рассчитывали обогатиться. Несколько десятков румын, венгров, немцев и австрийцев, среди которых оказался печально извест-ный будущий председатель Народного трибунала гитлеровской Германии Роланд Фрейслер, записались в Красную гвардию . Документов о тех событиях сохранилось крайне мало. К тому же в годы советской власти было сделано все, чтобы старательно спрятать неблагопристойные фак-ты, не укладывающиеся в общую схему установления советской власти на местах. Во многом именно благодаря военнопленным-интернационалистам большевикам удалось упрочить свою диктатуру. Кроме избавления от лагерной жизни, получения статуса гражданина со-ветской республики, у военнопленных-интернационалистов появлялась еще и возможность «рассчитаться» с русскими офицерами и казаками за поражения на войне и долгие годы унизительного плена. Чем многие из них и поспешили воспользоваться.

*   *   *

В конце мая 1918 года после ряда конфликтов на железнодорожных станциях Челябинска и Пензы произошли вооруженные столкновения между военнослужащими Чехословацкого корпуса и военнопленными венграми. Большевистские Советы этих городов, как правило, занимали сторону последних и санкционировали аресты чехов. Командование корпуса потребовало освобождения своих военнослужащих и в свою очередь приступило к арестам большевиков. В результате в нескольких городах Урала, Сибири и Поволжья советская власть была ликвидирована. Вместе с чехами активное участие в свержении большевиков приняли подпольные антисоветские офицерские организации. Немногочисленные чехословацкие части в короткий срок сумели овладеть огромной территорией от Волги до Тихого океана. По мнению современных историков, причиной этого был рост антибольшевистских настроений среди населения, а также слабость и дезорганизация органов советской власти на местах, а в отдельных случаях и панические настроения среди местных большевиков. Как полагает С. И. Константинов, «советские войска, имея в Омске 3 тысячи штыков, 168 пулеметов…, еще 7 июня без особых оснований оставили фронт на произвол судьбы, ввиду растерянности военно-окружного штаба .
Не было и непосредственной угрозы со стороны белогвардейцев Тобольску. Тем не менее утром 11 июня 1918 г. президиум исполкома Тобольского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов во главе с Г. А. Дислером, В. А. Дуцманом, Н. М. Дегтеревым, И. Г. Пейсе-лем, Дмитриенко, И. Я. Коганицким и М. Л. Киселевичем покинул То-больск и укрылся в Тюмени . В течение суток в Тобольске царило без-властие, а затем к исполнению обязанностей городских властей присту-пили депутаты разогнанной прежде большевиками городской Думы. На-чалось формирование офицерского отряда, который возглавил полковник К. С. Киселев.
В самой Тюмени 4 июня 1918 г. состоялась конференция рабочих организаций. Участники конференции выступили с требованием отме-нить контрибуцию, вновь наложенную Совнархозом на самых богатых горожан. Потребовали вернуть так называемые «некрасовские деньги» (речь, видимо, идет о золоте и серебре, реквизированном после смерти одного из наиболее уважаемых горожан - И. Я. Некрасова), разоружить военнопленных, носящих русскую военную форму, и вернуть арестован-ных 19 мая 1918 г. социалистов. Естественно, эти требования рабочих были отвергнуты большевиками, 8 июня 1918 г. объявившими Тюмень на военном положении.
Гражданская война очень скоро показала свою варварскую изнанку, несмотря на «высокие» цели, которые провозглашали враждующие стороны. Известно, что после получения информации о задержании в Тобольске войсками сформированного в Омске Временного сибирского правительства членов семей большевиков З. И. Лобкова, И. Я. Коганицкого, Н. М. Немцова, А. Ф. Демьянова в Тюмени были арестованы 50 самых богатых людей города (Плотников, Жернаков, Колокольников, Собенников, Дементьев, Чеботарев, Селянкин, Брандт, Ядрышников, Шайчик, Лошкомоева, Лушников, Бурков, Сергеев, Богданов, Ваганов, Нарбутовских, Беседных, Оверштейн, Вьюшков, Ракин и др.), которым угрожали расстрелом из расчета десять «буржуев» за одного погибшего члена семьи. Комиссар тюрьмы, некто Пьянков, злоупотребляя властью, запугивал арестованных, устраивая «ложные расстрелы». Среди арестованных происходили «душераздирающие сцены». По воспоминаниям Н. И. Беседных, «с моей улицы были взяты все домовладельцы, может быть, потому, что улица была первой от железнодорожного вокзала» . Лишь после телеграфного сообщения полковника К. С. Киселева о том, что «Сибирская народная армия с семьями большевиков не воюет», заложникам была сохранена жизнь, и 20 июля 1918 г. они получили свободу. Впрочем, это было скорее исключение, чем правило. Как отмечал один из участников тех событий, «пленных тогда ни враги наши, ни мы еще не брали» . Начальник отдела по борьбе с контрреволюцией Шуравлев и комендант города В. И. Шебал-дин требовали усиления репрессий: «Попов, пропагандирующих в церквях о временном Сибирском правительстве, вешать и расстреливать беспо-щадно» .
Тем временем в Тюмень водным путем из Омска и по железной дороге из Екатеринбурга прибыли руководители большевистских организаций, возглавлявшие ранее советскую власть в Омске и Томске. 14 июня 1918 г. в городе состоялось заседание образованного тут же Военно-революционного штаба под председательством Г. А. Усиевича .
Оборону Тюмени возглавил А. И. Окулов , ишимское направление боев с Сибирской народной армией было поручено Р. П. Эйдеману , тобольское - В. А. Кангелари . Тюменскую флотилию принял П. Д. Хохряков. 350 тюменских большевиков выступили на фронт. Гарнизон города был представлен весьма колоритными воинскими подразделениями, верно отражавшими 1918 год, когда проходило становление Красной армии – Уланским эскадроном, Пулеметной ротой, 2-й ротой Красной армии, Резервным полком, Свободным Омским отрядом, Советским отрядом, Истребительным отрядом, Сводным отрядом, Отрядом коммунистов, Карательным летучим отрядом моряков, латышской командой ВЦИК . В самой Тюмени ситуация крайне осложнилась. Во-первых, обострились отношения между тюменским военным комиссаром Г. П. Пермяковым и омскими большевиками, оттеснившими тюменцев от руководства обороной города . Во-вторых, большевики столкнулись с оппозицией в лице Совета крестьянских депутатов Тюменского уезда. Члены крестьянского Совета, возмущенные реквизициями и поборами со стороны работников Совета рабочих и красноармейских депутатов, констатировали, что реальная власть находится не у Совета, «а в чьих-то других руках». Страсти все более накалялись, и 7 июля 1918 г. большевики разогнали Совет крестьянских депутатов. 500 демобилизованных солдат Тюменского гарнизона потребовали от А.И. Окулова денег и продовольствия. По приказу А. И. Окулова латышские стрелки подавили их выступление. Кроме того, 9 июля был раскрыт «контрреволюционный заговор» бывшего адъютанта штаба Красной армии в Тюмени прапорщика А. Чувикова. Основной целью А. Чувикова и его сторонников было отстранение омичей от руководства обороной. По приказу Г.А. Усиевича бывший начальник омской Красной гвардии А. А. Звездов разоружил около сотни тюменских красноармейцев – бузотеров, отдельные из которых были расстреляны.
Значительно ухудшилась продовольственная ситуация в городе. Окрестное крестьянство отказывалось принимать советские деньги в оплату продуктов, угоняло скот, люди прятались в лесах. С 1 июня 1918 г. Военно-революционным штабом в Тюмени была установлена продовольственная норма – 25 фунтов (10 кг. 225 гр.) хлеба в месяц на человека.
В начале июля 1918 г. сражения Гражданской войны докатились до самой Тюмени. Сплошной линии фронта не было, а основные передви-жения противоборствующие стороны осуществляли, как правило, в пре-делах железнодорожных путей. 3 июля 1918 г. партизанский отряд подполковника И. С. Смолина , сформированный им в районе Кургана, организовал нападение на железнодорожную станцию Тугулым, имея це-лью прервать железнодорожное сообщение между Тюменью и Екатерин-бургом и завершить окружение города. В жару, под мириадами комаров, мошек и слепней, белогвардейцы преодолели более восьмидесяти кило-метров по лесным тропинкам. В результате боя был уничтожен красный бронепоезд, а его интернациональная команда, состоящая из латышей, венгров и русских, безжалостно вырезана. Затем отряд И. С. Смолина отошел в район Ялуторовска для соединения с основными силами Си-бирской народной армии и пополнения добровольцами.
В телеграмме командующего большевистским Северо-Урало-Сибирским фронтом Р. И. Берзина отмечалось: «5 июля на ст. Тугулым че-хословацкой группой и русским офицерством были расстреляны 17 чело-век железнодорожной охраны, заколоты двое раненых. Начальника охраны Артюкова взяли в плен и после допроса подвергли жестоким пыткам и вы-кололи глаза, а потом убили шашками» . «Сорок шесть обезображенных и искалеченных до неузнаваемости трупов и несколько человек тяжелора-неных были привезены в Тюмень 5 июля 1918 г. со станций Вагай и Тугу-лым. Похоронная процессия прошла от железнодорожного вокзала Тюме-ни к братской могиле на улице Республики» .
14 июля белогвардейский отряд И. С. Смолина вновь оказался близ железной дороги Тюмень – Екатеринбург и вступил в село Успенское и деревню Ушакова на Московском тракте, а 15 июля его подразделения вышли к станции Подъем. Заняв без труда станцию, белогвардейцы при-нялись разрушать железнодорожное полотно, уничтожать телеграфные столбы, портить стрелки, чтобы окончательно лишить связи с Екатерин-бургом Военно-революционный штаб Тюмени. Вскоре показался хорошо оборудованный большевистский бронепоезд, и разгорелся ожесточенный бой. По воспоминаниям белых, «команда бронепоезда защищалась чрез-вычайно упорно и мужественно. Красные пулеметы строчили с обоих бортов» . В результате двухчасового боя красные латыши и матросы потеряли 18 человек, белые - 47 (из них 13 убитых, 26 тяжелораненых и 8 легкораненых), но большевистский бронепоезд был уничтожен. При-бывший со стороны Поклевской (Талица) так называемый «Петроград-ской хлебный отряд», состоящий из питерских рабочих, сумел отбросить белых от станции Подъем к селу Успенское, откуда они отступили к Чап-лыкской переправе на реке Пышме. Появление партизанского отряда подполковника И. С. Смолина в глубоком тылу красных, выход его на линию железной дороги и гибель бронепоезда – все это дестабилизирова-ло политическую обстановку в Тюмени - началась паника.
В ночь на 18 июля 1918 г. близ деревни Петропавловск (ныне Железный Перебор) казакам и чехам под командованием подпоручика Брача удалось, тайно переправившись через речку Пышму, снять часовых и буквально вырезать до 300 матросов и рабочих из красногвардейского отряда С. С. Заславского, пытавшегося, в свою очередь, обойти с фланга войска полковника Г. А. Вержбицкого. По нашим сведениям, самому С. С. Заславскому, его заместителю Ф. Никонову и еще четырем матросам удалось скрыться. В статье, опубликованной в 1919 г. в «Тобольских епархиальных ведомостях», содержались некоторые подробности произошедшего. «Из с.Богандинки большевистский отряд человек 300 вошел в деревню Железный Перебор, чтобы отсюда выйти в тыл правительственным войскам. А пока красноармейцы зарезали быка, стали готовить обед, пили чай. Откуда ни возьмись, полсотни казаков и чехов. Окружили красноармейцев и принялись их рубить. Последние в ужасе бросили винтовки и пулеметы и бросились в Пышму. Но их там забросали ручными гранатами. Спаслось не более 10-20. Босые, в одном белье они возвратились в Богандинку. А остальные были убиты или поглощены Пышмой. При погребении красноармейцев в карманах каждого из них находились крупные суммы: 500 – 1000 и более рублей. Трофеи – 7 пулеметов, три воза винтовок, кухня и прочее. Пленные – врач и несколько сестер милосердия (есть такие и у красноармейцев)» .
По информации бывшего белого офицера Б. Б. Филимонова, в том бою «две красные сестры милосердия, не желая сдаваться, упорно защищались гранатами и, наконец, потеряв надежду на благоприятный для них выход, подорвали себя гранатами» . Такая же участь постигла и другой красногвардейский отряд, погибший в деревне Головиной.
19 июля белые под командованием И. С. Смолина и капитана В. Э. Жилинского вступили в села Червишева и Богандинка. По информации П. И. Рощевского, тюменские красногвардейцы, введенные в заблуждение «белыми провокаторами», 12 июля 1918 г. узнали, что Тюменский военно-революционный штаб в лице Г. П. Пермякова, Н. М. Немцова и М. К. Черкасова, похитив 33 миллиона рублей, решил бежать на катере, однако этот слух не подтвердился. Попытка поднять антибольшевистское восстание не удалась . Позднее, в сентябре 1919 г., после восстановления советской власти в городе, мероприятия, связанные с эвакуацией «красной Тюмени» 20 июля 1918 г., стали причиной разбирательства специальной комиссии Тюменской организации РКП (б). Член президиума ГК РКП (б) Волков обвинил тюменских руководителей Пермякова, Немцова, Шишкова, Сивкова, Черкасова и Рассадина в предательстве интересов пролетариата и позорном бегстве из города . Кроме того, их обвинили в том, что они не предупредили о сроках эвакуации ряд коммунистов и те попали в руки белогвардейцев. Письменные объяснения Пермякова, Шишкова и Черкасова поставили под сомнение обвинения Волкова, но непрятные воспоминания об этом эпизоде у лидеров «первой советской власти» остались.
Впрочем, некоторые советские деятели, действительно, бежали. Например, бывший комиссар милиции Тюмени прапорщик П. И. Битю-гов, находившийся в июне 1918 г. под арестом за должностное преступ-ление, сбежал с 25 тыс. «керенок» и попал в плен к белогвардейскому от-ряду И. С. Смолина. Он был опознан, обвинен в арестах офицеров тю-менского гарнизона и, видимо, казнен .
Оборону водных подходов к Тюмени возглавлял П. Д. Хохряков. Вот что писала впоследствии его вдова Т. Теумина : «Мы ждали из г. Тары отряд в 200 человек венгров. Они пришли значительно позднее, и не 200 человек, а около 600 – австрийцев, венгров, словаков и других национальностей, которые перешли на сторону советской власти. Они шли много дней по территории, занятой белыми, все время в боях. Пришли больные, голодные, разутые - мы их отправили в Тюмень на передислокацию» . На «красных» пароходах П. Д. Хохрякова сушилось белое белье матросов. Принимая подштанники за флаги, противники советской власти неоднократно пробирались к пароходам, желая присоединиться к «своим» и принять участие в войне с большевиками. Вдова П. Д. Хохрякова вспоминала: «К пароходу «Ермак» подходят двое белогвардейцев. Спрашивают, «свои»? Им отвечают «свои». Они заходят на пароход и видят, что горько ошиблись. Их арестовали и потом расстреляли. В одном из белогвардейцев тов. Хохряков узнал мичмана М. А. Плетнева с корабля Балтфлота «Заря свободы», где с 1914 г. служил он сам» .
Укрепившись у села Покровского, «карательный отряд тобольского направления», во главе которого стояли П. Д. Хохряков, В. А. Кангелари, Г. А. Дислер, И. Г. Пейсель, В. А. Дуцман и И. Я. Коганицкий, отражал наступление пароходов штабс-капитана Н. Н. Казагранди и его отряда, продвигавшегося по берегу Туры. Однако удержаться на занятых позици-ях большевикам не удалось. В результате соединения в районе Муллашей – Криводанова белых отрядов омского и тобольского направления воз-никла реальная опасность окружения Тюмени. По сообщению полковни-ка К. С. Киселева, последнее столкновение правительственных войск и «красных банд» произошло между деревней Велижаны и юртами Тураев-скими. В результате перестрелки с матросами и латышами погибли под-поручик I конной роты 9 Степного Сибирского полка Н. А. Нарамовский, подпоручики Шкипер и Жилин. Предательски убит мадьярами прапор-щик Гусев .
Лишь по отрывочным данным можно предположить, какими вооруженными силами располагали враждующие стороны. Это были весьма немногочисленные подразделения численностью от нескольких десятков бойцов до одной – двух тысяч человек разного социального происхождения и боевой подготовки, которые действовали вблизи железной дороги Екатеринбург-Тюмень-Омск и водных фарватеров. По информации энциклопедии «Гражданская война и иностранная военная интервенция в России в 1917 – 1922 гг.» (М., 1987), Сибирская народная армия А. Н. Гришина-Алмазова в июне 1918 г. насчитывала всего 7,6 тыс. солдат, 19 орудий и 30 пулеметов. Новониколаевская группировка Р. Гайды состояла из 4,5 тыс.чехов.
По сведениям Н. Е. Какурина, «белые в составе дивизии из офицерских полков, силою 1100 штыков при 12 орудиях, совместно с чехословацким отрядом в 1500 штыков, действуя вдоль железной дороги Омск - Тюмень, стремились продвинуться к Екатеринбургу» . Командовал дивизией полковник (с 20 июля 1918 г. генерал-майор) Г. А. Вержбицкий . Одну из белогвардейских колонн возглавлял штабс-капитан Н. Н. Казагранди – начальник «Первого добровольческого офицерского отряда», сформированного в Омске в июне 1918 года .
На тюменском направлении со стороны большевиков наиболее боеспособными считались отряды венгерских и немецких интернационалистов, моряков-балтийцев и латышских стрелков. Серьезную озабоченность большевистского командования вызывали собственно красногвардейские отряды, набранные из рабочих и не имевшие опыта боевых действий.
Со стороны враждебного им лагеря наиболее боеспособными считались чешские легионеры-фронтовики, сибирские казаки и добровольные офицерские формирования. Проблемными, с точки зрения военного искусства, выглядели стихийно сформировавшиеся в тылу у большевиков повстанческие отряды крестьян. Существовала и определенная особенность, характерная для боевых действий того времени. Попавшие в плен к чехам русские красногвардейцы иногда могли рассчитывать на снисхождение, но чаще их передавали на расправу казакам или офицерам. Попавшие же в плен к чехам венгры или немцы расстреливались на месте, как и плененные венгерскими интернационалистами чешские легионеры. Вековой спор венгров и чехов решался на полях Сибири.
В воспоминаниях Н. В. Калугина приводится эпизод, когда накануне падения Тюмени (20 июля 1918 г.) большевики, боясь окружения, покинули город, а чехи и Сибирская армия в город еще не вошли. «Склады на железной дороге, на пристани, на предприятиях были открыты, и имущество, продовольствие растаскивалось грабителями. Тюмень выглядела как после большого погрома. На улицах (не могли всего захватить) валялись ящики, бочки с рыбой, даже невыделанные шкуры, банки с вареньем» .
По информации тобольской газеты «Сибирский листок», «главари большевиков сбежали из Тюмени, причем нагрузили на пароходы все, что было можно, не брезгуя и мебелью тех квартир, где проживали» . «Они вывезли из Тюмени 24 миллиона рублей, ограбив местное казна-чейство и банк. В данное время вся наличность казначейства составляет 160 тысяч рублей» . Газета «Тобольское народное слово» сообщала: «Большевистская власть пала в ночь на 20 июля. Всю ночь спешно грузи-лись. До 20 поездов отправили в Екатеринбург. До 30 нагруженных паро-ходов отправили в Туринск… Сарайская шпана уже потащила остатки спирта. В 2 часа по полудню появился первый казачий разъезд, а затем и полная сотня, а в 6 вечера более тысячи чехов пехоты и кавалерии. Такой радости и торжества давно не было... Состоялись похороны убитых большевиками сыновей А. И. Колокольникова: Ивана – 21 года и Инно-кентия - 14 лет. Их убивали у тюрьмы, затем полумертвых бросили в тю-ремный колодец и забросали землей. Сегодня выкопали и схоронили на территории монастыря. Народу провожало тысяч до 20. Вот она, «свобо-да Немцова» .
На следующий день после занятия города чехами и войсками Сибирской народной армии была сформирована следственная комиссия по расследованию преступлений большевиков. Комиссии был отведен дом Давыдовского, на углу Войновской и Успенской улиц (ныне - ул.Хохрякова и Кирова). «Западная Сибирь очищена от большевиков. Они бегут, унося с собой все, что можно захватить. Ярмо нового само-державия уничтожено, Сибирь вновь свободна. Власть перешла к Сибир-скому Временному правительству, выдвинутому областной Думой», - так гласила декларация его уполномоченных. В Тюмени некто Ю. Кудряв-цев, по словам Г. К. Гинса, «совсем юноша и политический младенец», объявил себя уполномоченным Сибирского Временного правительства по Тобольской губернии и призвал записываться в ряды Сибирской армии.
Первое полугодие 1918 г. закончилось, но для жителей Тюмени начинался период новых испытаний. Видимо, справедливо будет согласиться с мнением А. Улама, охарактеризовавшего первую половину 1918 г. как цикл анархия – репрессии – антибольшевистское восстание .
Подводя некоторые итоги, следует подчеркнуть, что советская власть в Тюмени была установлена не 23 января 1918 года, как считалось ранее, а лишь 8 марта. Переход власти к большевикам нельзя рассматривать как единовременное событие. Шла длительная и упорная борьба, исход которой некоторое время оставался неясным.
Во-вторых, наличие в Тюмени железной дороги быстро вовлекло город в революционный водоворот, так как «триумфальное шествие советской власти» распространялось главным образом группировками вооруженных людей, передвигавшихся на железнодорожном транспорте.
В-третьих, основную роль в установлении советской власти сыграл собственно не сам Совет рабочих и солдатских депутатов, а так называемый «военно-революционный штаб» под руководством М. А. Запкуса, являвшегося членом партии левых эсеров. М. А. Запкус имел весьма значительную поддержку и могущественных покровителей на самом верху большевистского руководства в Петрограде, направивших его на сбор ценностей и продовольствия. Аморфность советской власти на местах позволяла различным вооруженным группам – отрядам матросов, рабочих и солдат, диктовать свою волю Советам.
В-четвертых, политические репрессии и изгнание умеренных социалистов из Советов начались в Тюмени не после известного постановления ВЦИК от 14 июня 1918 г., а значительно раньше. Так, в январе 1918 г. тюменские эсеры и меньшевики были удалены из исполкома Совета, а в середине мая их подвергли аресту и выслали на каторжные работы.
В-пятых, основную роль в организации сопротивления большевизму сыграли бывшие офицеры русской армии, доведенные до отчаяния репрессиями со стороны солдатских масс. «Триумфальному шествию» Сибирской народной армии способствовали слабость советской власти, троглодитский стиль поведения ее представителей, постоянные конфликты между различными большевистскими группировками, узаконенные реквизиции и поборы, ложившиеся на плечи состоятельных горожан и крестьян.
В-шестых, настоящая история Гражданской войны в Зауралье еще нуждается в своем полном и объективном освещении. Даже в воспоминаниях большевиков - участников тех событий, четко прослеживаются две противоположные оценки: «мужественная оборона и плановая эвакуация Тюмени в июле 1918 года» и «паническое бегство тюменского военно-революционного штаба». Искреннее удивление вызывает, например, тот факт, что на известном памятнике борцам революции, установленном в Тюмени, указано, что 14 моряков и 4 красногвардейца (приведен их список) погибли на станции Подъем в июле 1918 года. А на памятнике, установленном на самой станции Подъем, указано, что эти же люди погибли за власть Советов, но уже в августе 1919 года, т.е. спустя тринадцать месяцев. К сожалению, историки достаточно часто принимали на веру, а затем тиражировали многочисленные мифы, слухи и легенды, появлявшиеся к юбилеям большевистской революции.