Заблуждения А. Блока... и вечный бой!

               

P.S.   
«Действительно, – думал он, с любовью глядя на воодушевленное лицо героя, – глохнешь тут за работой. Великие вехи забываешь».(«Золотой теленок» И.Ильф, Е.Петров)
Случайно или нет, но многие центральные газеты и журналы (не уверен, что все) «забыли», что сегодня, 28 ноября – день рождения А. Блока.
А. Блок (не боюсь этого, сказанного про Пушкина, слова) – наше всё. И не важно, что умер он, как будто  бы, разочаровавшись в революции, и  с одной мыслью: «все ли экземпляры поэмы «12» уничтожены?». 
А мы с вами, разве не разочаровались в революции, раз так легко предали её завоевания?
В «Литературной газете», «Литературной России», других литературных изданиях нет и словечка о великом русском поэте, который на много лет вперед, как птица Феникс, предсказал наше будущее. Неужели мы становимся непомнящими манкуртами?


 «Блок – наш национальный поэт; его участь – всем нравиться без объяснения, чем он нам нравится; объяснения периферичны; и пониманье умом не покрывает глубины сердечного взятия; …Многие не пережили вторичного соприкосновения с поэтами; и – остаются при «гимназическом» понимании поэзии их; все оценки,  диктуемые таким пониманием,  - плоски; не убраны здесь предрассудки сознания; не попадает поэт в наше сердце»
А. Белый.
Почему я обратился к творчеству А.А.Блока и  именно в том аспекте, что «…и вечный бой! Покой нам только снится...»? Оттого, что тема преобразований в обществе в виде реформ или революций  сегодня, по моему мнению, как никогда актуальна. Есть ли у России свой особый путь, свое предназначение, или она должна идти путем, проторенным западными цивилизациями? В своей работе я обращался к разным источникам, исследователям с противоположными, как эстетическими взглядами, так и политическими воззрениями: таким, как поэт и философ В.С. Соловьев и друг поэта А. Белый, так и исследователь  перестроечной  эпохи В.Орлов. Всякий поэт, по моему мнению – пророк, он ярче других видит проблемы настоящего и будущего. Бог говорит его устами, причем это настолько разнится с общепринятыми воззрениями, что общество часто не принимает поэта, или, очаровавшись им на какое-то время,  затем почти всегда отвергает, и раздаются крики: «Распни его!» так же, как Христа.
Творчество А. А. Блока в основном по времени пришлось на первую четверть XX века, мажорным аккордом завершая «серебряный век» русской поэзии. Его стихи настолько неисчерпаемы по своему содержанию, что могут бесконечно подвергаться исследованию, открываясь новыми гранями глубинного смысла. Что ждет Россию, какой путь развития ей наиболее приемлем? Может ли вообще поэзия дать ответ на этот вопрос? Сейчас, когда поэзия является уделом узких специалистов или читателей послевоенного поколения, ставится под сомнение великая миссия поэзии. Искусство поэзии доступно сейчас массовому сознанию только в виде песен, смысловая нагрузка которых часто неописуемо примитивна, в лучшем случае на уровне первобытных инстинктов. А.А. Блок интересен как личность, он один из немногих поэтов, имеющих высшее филологическое образование, впитавший в себя культуру веков. Он был и большим знатоком европейской поэзии, одним из лучших переводчиков своего времени. Поэт шел своим путем, как бы его не упрекали как «слева», так и «справа». Нынешние либералы не могут простить А.А.Блоку сотрудничество с большевиками после революции. Но это был его выбор, его поиски места в истории, поиски «зари», поиски пути для процветания Родины, которую он любил всем сердцем поэта. Творчество поэта не угасало, а наоборот, озарилось последней вспышкой, аккордом пророчеств. Меня удивило в книгах, с которыми я работал, неоднозначное отношение к близким поэта: матери, отцу, друзьям, отчиму. Как будто поэт может существовать сам по себе, в скафандре выдуманного нереального мира, недоступном для влияния окружающей среды, которая, кстати сказать, информационно влияет даже незаметно для личности. Близкие люди, вне всякого сомнения, оказывают определяющее влияние на личность. Например, писатель В.Орлов в своей книге «Жизнь Блока. Гамаюн, птица вещая», очень отрицательно отзывается об отце А. Блока, тогда как из писем поэта, поэмы «Возмездие» видно, какое огромное положительное влияние имел отец на А.Блока, несмотря на все его психопатологические черты. Известно, что и мать поэта, его жена, друзья – вольно или невольно влияли на его творчество, на вехи его жизни, теперь уже необратимо «срослись» с его судьбой. Лучше всего, мне думается, о поэте говорят его стихи, к которым я и обращаюсь в основной части своей работы.



Попытки упростить Блока, сделать его доступным и ясным, «типичным», обобщить – это, по определению М. Пришвина, «убить, убить как поэта».
 Да и как возможно упростить личность сына  и внука профессоров, воспитанного в атмосфере науки, искусства, политических споров, среди великих личностей того времени: писателей, поэтов, композиторов. Его дед, Бекетов, профессор, был ректором Санкт-Петербургского университета, ушедшим в отставку по политическим мотивам. Отец, профессор Варшавского университета, был сложной, психопатологической личностью; наверное, от него перешла к Блоку сжигающая его до конца жизни, мрачная испепеляющая энергия. Несмотря на развод с матерью Блока, отец его на протяжении всей жизни оказывал большое влияние на развитие личности поэта, опубликован целый том писем их переписки. И все же отец Блока был его незаживающей раной.
Мать поэта,  образованная, нежная, всепонимающая, необыкновенно изящная, привила поэту любовь к искусству, поэзии. Для нее « Сашенька», « Сашура»  был единственный «свет в окошке». Отчим очень ровно и достойно относился к Александру, прощая ему неровности впечатлительного характера, но тот не любил его; царский офицер, слуга царю был человек не их круга, совершенно недоступен для понимания. Атмосфера начала ХХ века в салонах интеллигенции того времени была очень бурной, насыщенной религиозными, политическими, философскими спорами. Люди, вместо желаемого объединения перед опасностью, наоборот,  стремились во всем решительно размежеваться. Жизнь была насыщена событиями:  « Ходынка», «сосны Сарова» - так современники образно называли открытие мощей Пр. Серафима; война с Японией, революция 1905 года, последующая реакция,  Первая Мировая война, Февральская революция, Октябрьский переворот большевиков, Гражданская война, Голод! – весь тот огонь и кровь, что поэт пророчествовал в своих стихах, сбылись. Бог, видимо, говорил его устами пророка ХХ века.
А.А. Блока условно можно отнести к поэтам – символистам, так как, вне всякого сомнения, на него оказала влияние философия В. С. Соловьева  и его философские теории, прогнозы: ожидаемое спасение мира в виде прихода Божественной Софии; теория панмонголизма; явления сверхчеловека; слияние христианских церквей – экуменизма; возникновения на земле «царства любви» и многое другое. Новую жизнь, « зарю», А. А. Блок какое-то время отождествлял с революцией  и умер революционером, разочаровавшись в ней, как форме развития.
Он мог бы сказать о себе и своем месте в революции стихами В. Брюсова:

Но вас, кто меня уничтожит,
Встречаю приветственным гимном!

     Во многом его творчество определялось, кроме всего прочего, богемным окружением, «декадентами». Религиозно-политический спектр общества в то время вообще был фантастическим. Литературные и окололитературные салоны, в которых бывал Блок, посещали разные лица: А.М. Горький с Гапоном; Д.С. Мережковский с З. Гиппиус; П. Флоренский и Н. Рерих, знаменитые музыканты и художники, в том числе самый уважаемый Блоком писатель - А.П. Чехов. А.А. Блок все же отличался самостоятельностью творчества, не давал повода приклеить на себя ярлык какого-то кружка или партии.

Кем же был А.А. Блок?  Его близкий, но и беспристрастный друг А. Белый (Борис Николаевич Бугаев), даже как-то вызвавший его на дуэль, так описывает в своих воспоминаниях домашний быт поэта:
«Кабинетик  А.А.  занимали: объемистый письменный стол, полированный, красного дерева; и такого же дерева шкаф, очень мягкий диван (от стола вдоль стены), очень-очень удобное кресло, в котором А.А. неизменно посиживал, под руками имея деревянную папиросницу; ею раз напугал он меня; у окна цепенели два кресла и столик; здесь сиживала Л.Д., иль верней собиралась в комочек, залезши с ногами на кресло, склонив свою голову в руки, обхватывающие деревянную спинку (любимая поза ее)». А. Белый художественно описывает впечатляющую внешность поэта: «Запомнилась статная молодая фигура А.А., уходящая в тени кресла с руками, небрежно положенными на ручки, с откинутою курчавою головою; запомнился взор его, будто растерянно-любопытный; улыбчиво-грустно сидел он, внимательно вглядываясь…во что? Он был в той же черной, уютной рубашке, свисающей складками, не перетянутой поясом, открывающей крепкую, лебединую шею, которую не закрывал широчайший воротничок а lа Байрон». Несмотря на его стандартный портретный образ, Блок разительно изменчив во времени внутри себя, он разный в каждый год, в каждый временной период колебания истории и своей личной жизни, часто непростой. Он нежный и воинственный, мудрый и беспощадный, презрительный и понимающий, и даже – прорицающий, как в стихотворении «Гамаюн, птица вещая», написанном под впечатлением от картины В.Васнецова.

На гладях бесконечных вод,
Закатом в пурпур облеченных,
Она вещает и поет,
Не в силах крыл поднять смятенных…
Вещает иго злых татар,
Вещает казней ряд кровавых,
И трус, и голод, и пожар,
Злодеев силу, гибель правых…
Предвечным ужасом объят,
Прекрасный лик горит любовью,
Но вещей правдою звучат
Уста, запекшиеся кровью!..

Любовная лирика Блока настолько окрашена религиозно-философскими идеями, что порой ее  хочется отнести к духовной поэзии. Никто в ХХ веке не сказал красивее Блока о женщине и о любви.

И каждый вечер в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль…

Блока окружающие называли поэтом – мистиком, над этим подшучивал даже его отец в письмах, стараясь вернуть сына с небес на землю. Многие старались обратить поэта в свою политическую или философско-литературную веру, принуждали следовать выдуманным догмам, во что горячо сами верили. Но Александр шел своим путем, несмотря на то, что приходилось идти на разрыв с близкими, дорогими людьми. Он говорил о салоне Мережковских: «Теперь они опять возобновили свою болтовню, но все эти обозленные и образованные интеллигенты, поседевшие в спорах о Христе, их супруги, свояченицы в приличных кофточках, многодумные философы и лоснящиеся от самодовольства попы знают, что за дверьми стоят нищие духом…А на улице – ветер, проститутки мерзнут, люди голодают, их вешают; а в стране – « реакция», а в России жить трудно, холодно, мерзко. Да хоть бы все эти болтуны в лоск исхудали от своих исканий… - ничего в России бы не убавилось и не прибавилось…»
У каждого поэта есть какое-то родное гнездо, где можно было собраться с мыслями, писать без оглядки на газетный шум и настойчивые домогания врагов и друзей. Таким гнездом для Блока было Шахматово, имение, купленное дедом. Северная спокойная красота, лес, мир болот, озер – благотворно действовали на поэта, знакомили его с жизнью простых людей, настоящей, а не придуманной Россией. Там подолгу гостили и друзья Блоков: Сергей Михайлович Соловьев – поэт и философ, Борис Бугаев – будущий поэт А. Белый, который уже в эмиграции написал замечательные воспоминания о жизни и творчестве А. Блока. Друзья его были людьми, увлеченными своими идеями, экзальтированными, импульсивными,  что часто приводило к конфликтам, разрыву, иногда навсегда. Однажды Соловьев ушел на прогулку в лес и заплутался. Его искали все жители Шахматова, всю ночь ходили по лесам и болотам, кричали, жгли костры. Блок сам с палкой всю ночь ходил по болотам и искал друга, а тот в это время спокойно спал в доме у соседнего помещика, не потрудившись оповестить о себе.
Соловьев впоследствии объяснял А. Белому,  « что спустился с террасы в саду машинально, прошел тихо в лес; и увидел – зарю: и звезду над зарею; вдруг понял он, что для спасения «зорь», нам светивших года (имеются в виду философские идеи его дяди – Владимира Соловьева), должен он совершить  некий жест символический, что от этого жеста зависит вся будущность наша;…Сергей Михайлович  вдруг почувствовал: если сейчас не пойдет напрямик он чрез лес, чрез болота (все прямо, все прямо) – к заре, за звездою, то что-то, огромное, в будущем  рухнет; и он  - зашагал, пока ночь не застигла в лесу». Блок, его жена  - Любовь Дмитриевна и особенно мать поэта так и не простили С.М., не пожелали понять его – последовал разрыв отношений. Я думаю, что это была просто последняя капля случая и, по сути - разрыв Блока с символизмом, пусть частичный, и обращение к реализму в своем творчестве. Иначе поэт, сам человек крайне чувствительный и неуравновешенный, мог бы простить, как называют сейчас психиатры – навязчивое состояние, возникшее у друга импульсивно. « Прекрасная Дама» уходит в прошлое, а у А. Блока появляется новый лозунг -  «Будем же высекать жизнетворчество!»

О, весна без конца и без краю –
Без конца и без краю мечта!
Узнаю тебя,  жизнь! Принимаю!
И приветствую звоном щита!
Принимаю тебя, неудача,
И удача, тебе мой привет!
В заколдованной области плача,
В тайне смеха – позорного нет!

…И смотрю, и вражду измеряю,
Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель – я знаю –
Все равно: принимаю тебя!

Все чаще в творчестве поэта возникает тема Родины, патриотизма, предчувствие «огненных бурь», мировой войны, новой революции. А. Блок убежден в особом пути, предназначенном России, обусловленном ее непростым прошлым.

Ты отошла, и я в пустыне
К песку горячему приник.
Но слова гордого отныне
Не может вымолвить язык

О том, что было, не жалея,
Твою я понял высоту:
Да. Ты – родная Галилея
Мне – невоскресшему Христу.

И пусть другой тебя ласкает,
Пусть множит дикую молву:
Сын человеческий не знает,
Где приклонить свою главу.

Родину поэт нередко отожествляет с любимой женщиной, и часто не понять, к кому обращены его слова.

Под насыпью, во рву некошенном,
Лежит и смотрит, как живая,
В цветном платке, на косы брошенном,
Красивая и молодая.

…Так мчалась юность бесполезная,
В пустых мечтах изнемогая…
Тоска дорожная, железная
Свистела, сердце разрывая…

Да что – давно уж сердце вынуто!
Так много отдано поклонов,
Так много жадных взоров кинуто
В пустынные глаза вагонов…

Не подходите к ней с вопросами,
Вам все равно, а ей – довольно:
Любовью, грязью иль колесами
Она раздавлена – все больно.

Очень патриотичными, на мой взгляд, являются стихи А.Блока «На поле Куликовом». Он любит Родину такой, какая она есть, и не может представить себе жизни без нее, например, в эмиграции.

Река раскинулась. Течет, грустит лениво
И моет берега.
Над скудной глиной желтого обрыва
В степи грустят стога.

О, Русь моя! Жена моя! До боли
Нам ясен долгий путь!
Наш путь – стрелой татарской древней воли
Пронзил нам грудь.

Наш путь – степной, наш путь – в тоске безбрежной,
В твоей тоске, о, Русь!
И даже мглы – ночной и зарубежной –
Я не боюсь.

…И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль…
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль…

Поэт считает, что испытания России не закончились, они – без начала и конца: Калка, Куликово поле, Полтава, Бородино - и нет конца этим испытаниям (Брест, Сталинград, блокада Ленинграда, ельцинские реформы с их « зарубежной мглой», и кто знает, что еще!).
Блока можно сравнить с костром: разные в костер бросают дрова, а он – горит, отдавая тепло и свет. Значимое место в творчестве Блока занимают поэмы «Двенадцать», «Возмездие». Их  смысл в том, что нельзя стремиться к добру, сея зло. За принесенное зло всегда наступает возмездие!
Нельзя освящать насилие! Нельзя оправдывать насилие! Нельзя идти вперед под знаменем насилия! Это я считаю главным не только в поэзии Блока, но и в любом творчестве. «Гений и злодейство – вещи несовместные…», - как сказал А.С. Пушкин (как бы не примирял он своего Евгения с «медным всадником»!).

…И идут без имени святого
Все двенадцать – вдаль,
Ко всему готовы.
Ничего не жаль…

Эти двенадцать явно заплутались в метели революции, они рыщут  по городу, как волки по лесу, но они еще способны не только к насилию, но и к добру, к правде – для чего все изначально и задумывалось. Вера для них – путь к спасению, хотя плутать они будут еще не один десяток лет, как голодных, так и державных.

…так идут державным шагом –
Позади голодный пес,
Впереди с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз –
Впереди – Исус Христос.
Поэт, думаю, не случайно флаг называет кровавым, а не красным. Также и слово Исус он пишет с одним «И». Это отзвук философии  В.С. Соловьева, которая продолжает оказывать влияние на творчество Блока до конца жизни.
Стихотворение «Скифы», написанное как бы к случаю, «однодневка» - к позорному Брестскому миру - прорывается своим пророчеством и в ХХI век.

Вы сотни лет глядели на Восток,
Копя и плавя наши перлы,
И вы, глумясь, считали только срок,
Когда наставить пушек жерла!

…Россия – Сфинкс. Ликуя и скорбя,
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит в тебя,
И с ненавистью, и с любовью…

И сейчас, когда Украина вступает в НАТО, а на Востоке – латентная миграция корейцев, китайцев, жителей средней Азии – верно пророчество поэта, что ради простого самосохранения Западной Европе нельзя ослаблять Россию, так как некому тогда будет остановить полчища желтой расы. Россия  много веков держит спасительный щит, она устала, она может расступиться пред врагами, чтобы спасти себя

В последний раз – опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!

Блок подчеркивает, что народы России и Европы – братья, мы не уступаем им в развитии, мы – более пассионарная нация.

Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет, и губит!

Мы любим все – и жар холодный числ,
И дар божественных видений,
Нам внятно все - и острый галльский смысл,
И сумрачный германский гений…

Россия не раз спасала Европу и от нее самой: при Наполеоне, и, чего не знал Блок, – от Гитлера, а сейчас еще и от воинствующего ислама. И вот сейчас, когда по сути войны не прекращаются, вспыхивают их очаги повсюду: в бывшей Югославии, Ираке, Иране, Афганистане, и  множество более локальных конфликтов. Тема единения  народов и родственных религий стоит как никогда остро. Становится ясно, что мир спасет не только красота, как утверждал Достоевский, но и не в меньшей мере  доброта, как думал М. Пришвин. В любом случае, Россия не должна более давать использовать себя кому-либо, ее роль и без того  неподъемна.

Привыкли мы, хватая под уздцы
Играющих коней ретивых,
Ломать коням тяжелые крестцы,
И усмирять рабынь строптивых…

Придите к нам! От ужасов войны
Придите в мирные объятья!
Пока не поздно – старый меч в ножны,
Товарищи! Мы станем братья!


А если нет, - нам нечего терять,
И нам доступно вероломство!
Века, века – вас будет проклинать
Больное позднее потомство!

Мы широко по дебрям и лесам
Перед Европою пригожей
Расступимся! Мы обернемся к вам
Своею азиатской рожей!

…В последний раз – опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!

Поэты прозорливы и мудры, жаль, что политики мало читают поэтов, а если и читают, то только для того, чтобы указывать, о чем поэту писать и что чувствовать.
Может ли поэт жить вне времени? Вспоминаются пушкинские строки: «…Ты царь: живи один». И все же поэты неотделимы от своего времени, даже принадлежащие истории и, может быть, вечности. Байрон - любимый поэт и Пушкина, и Блока – был деятелен в своем времени необычайно и погиб, действуя в расцвете лет.
Наиболее зрелым произведением Блока, несмотря на сдерживаемую эмоциональность и отстраненность в изложении, я считаю поэму «Возмездие»: здесь и история Польши, которую поэт воспринимает близко к сердцу; отношения с отцом, которого он, вопреки всем, отвергнутого, любил; горечь потери и своих близких, и своих воззрений; скорбел об ушедшей навсегда любви; предчувствие конца жизни, тупика; как будто в полете у самолета заглох мотор и самолет срывается в смертельный штопор, – о чем он писал уже в одном из своих стихотворений.
Несмотря на ужасы красного террора, А.А. Блок считал революцию в России закономерной и неизбежной, возмездием правящим классам за попрание Законов Божеских и людских.
Поэма задумывалась еще в 1910г, но написана была в более зрелом возрасте. В ней поэт осмысливает всю свою жизнь, которая как бы пробегает у него перед глазами в окне мчащегося поезда или затяжном сне, отсекая беспамятством все лишнее.

Жизнь – без начала и конца.
Нас всех подстерегает случай.
Над нами - сумрак неминучий,
Иль ясность божьего лица.
Но ты, художник, твердо веруй
В начала и концы. Ты знай,
Где стерегут нас ад и рай.
Тебе дано бесстрастной мерой
Измерить все, что видишь ты.
Твой взгляд – да будет тверд и ясен.
Сотри случайные черты –
И ты увидишь: мир прекрасен.
Познай, где свет, - поймешь, где тьма.

Блок в предисловии разъясняет тему поэмы: «Словом, мировой водоворот засасывает в свою воронку почти всего человека; от личности почти вовсе не остается следа, сама она, если остается еще существовать, становится неузнаваемой, обезображенной, искалеченной. Был человек – и не стало человека, осталась дрянная вялая плоть и тлеющая душонка. Но семя брошено, и в следующем первенце растет новое, более упорное; и в последующем первенце это новое и упорное начинает, наконец, ощутительно действовать на окружающую среду; таким образом, род, испытавший на себе возмездие истории, среды, эпохи, начинает, в свою очередь, творить возмездие; последний первенец уже способен огрызаться и издавать львиное рычание; он готов ухватиться своей человечьей ручонкой за колесо, которым движется история человечества. И, может быть, ухватится-таки за него…Что же дальше? Не знаю, и никогда не знал; могу сказать только, что вся эта концепция возникла под давлением все растущей во мне ненависти к различным теориям прогресса».
Я думаю, что эти слова А.А. Блока, сказанные 12 июля 1919года в Предисловии к поэме «Возмездие», наиболее полно и не предвзято (в отличие от конъюнктурных критиков) объясняют произведение. Он и в поэме намекает на это:

Но не за вами суд последний,
Не вам замкнуть мои уста!..
Пусть церковь темная пуста,
Пусть пастырь спит; я до обедни
Пройду росистую межу,
Ключ ржавый поверну в затворе
И в алом от зари притворе
Свою обедню отслужу.

Блок беспощадно характеризует проходящее время; о XIX веке:

«Век буржуазного богатства
( Растущего незримо зла!)
Как это сейчас нам становится понятным!
О XX веке:
 Двадцатый век…Еще бездомней,
Еще страшнее жизни мгла
( Еще чернее и огромней
Тень Люциферова крыла).

Блок видит – человечество как бы стремится к прогрессу, но технический прогресс перегнал нравственный, и наступает вакханалия бесстыдства, по сути - пир во время чумы:

Страна – под бременем обид,
Под игом наглого насилья, -
Как ангел опускает крылья,
Как женщина теряет стыд.

И все же, несмотря ни на что, поэт верит в будущее России и победу жизни над смертью:

Найдешь в душе опустошенной
Вновь образ матери склоненный,
И в этот несравненный миг –
Узоры на стекле фонарном,
Мороз, оледенивший кровь,
Твоя холодная любовь –
Все вспыхнет в сердце благодарно.

Незаметно промелькнула жизнь поэта, жизнь до обиды короткая, жизнь, по сути, в оппозиции. Никогда его лира не издавала фальшивый звук в угоду монархии, капиталу или красным диктаторам. Поэт не пел хвалебные оды ни в золоченой клетке, ни в голодном и холодном бараке. Гордость в хорошем смысле этого слова, свободолюбие (свободу он называл иногда по-народному – «слобода»); преклонение перед красотой, матерью, родиной, женщиной, – отождествляя часто их в одном лице, отличали самого, на мой взгляд, великого поэта двадцатого века.
Кануло время в вечность. Стихам А.А. Блока уже почти 100 лет. Мало кто теперь читает его, больше просто «проходят», но у тех, кто его прочел и понял, он навсегда остается в сердце. Стихи более всего прочего не имеют кажущегося применения, но они и внутри, и снаружи делают человека красивым и, может быть, являются главным отличием его от животного – составляют зримый образ человеческой души. Блок для меня прежде всего  -  « Вещая птица Гамаюн», он предвидел даже свою холодную смерть. Стихотворением А.А.Блока « Одиночество», его  реквиемом самому себе, замерзающему в голодном Петрограде, я хочу окончить свое повествование о мятежном поэте.

Река несла по ветру льдины,
Была весна, и ветер выл.
Из отпылавшего камина
Неясный мрак вечерний плыл.
И он сидел перед камином,
Он отгорел и отстрадал
И взглядом, некогда орлиным,
Остывший пепел наблюдал.
В вечернем сумраке всплывали
Пред ним виденья прошлых дней,
Будя старинные печали
Игрой бесплотною теней.
Один, один, забытый миром,
Безвластный, но еще живой,
Из сумрака былым кумирам
Кивал усталой головой…
Друзей бывалых вереница,
Врагов жестокие черты,
Любивших и любимых лица
Плывут из серой темноты…
Все бросили, забыли всюду,
Не надо мучиться и ждать,
Осталось только пепла груду
Потухшим взглядом наблюдать…
Куда неслись его мечтанья?
Пред чем склонялся бедный ум?
Он вспоминал свои метанья,
Будил тревоги прежних дум…
И было сладко быть усталым.
Отрадно так, как никогда,
Что сердце больше не желало
Ни потрясений, ни труда,
Ни лести, ни любви, ни славы,
Ни просветлений, ни утрат…
Воспоминанья величаво,
Как тучи, обняли закат,
Нагромоздили груду башен.
Воздвигли стены, города,
Где небосклон был желт и страшен,
И грозен в юные года…
Из отпылавшего камина
Неясный сумрак плыл и плыл,
Река несла по ветру льдины,
Была весна, и ветер выл.

Предчувствие сбылось: А.А. Блок тяжело заболел весной 1921 года, а 7 августа умер. Его ожидания не сбылись: «не хватало воздуха!», тяготила «новая жизнь» с ее бесправием, преследованием инакомыслия, с абсолютным возвеличиванием насилия, как необходимостью прогресса. Все попытки доброжелателей Блока (М. Горького и др.) добиться разрешения на его выезд для лечения за границу остались безрезультатными. Скорее всего, он, как и академик Павлов, стал «невыездным» по личному распоряжению Ленина. А.А. Блока хоронили при большом стечении народа; люди понимали, что  уходит не только великий поэт, но и воспеваемая им свобода. Надолго. Заканчиваю предпоследним аккордом А.Блока:

Когда я стал дряхлеть и стынуть,
Поэт, привыкший к сединам,
Мне захотелось отодвинуть
Конец, сужденный старикам.
И я опять, больной и хилый,
Ищу счастливую звезду.
Какой-то образ, прежде милый,
Мне снится в старческом бреду,
Быть может, память изменила,
Но я не верю в эту ложь,
И ничего не пробудила
Сия пленительная дрожь.
Все эти россказни далече -
Они пленяли с юных лет,
Но старость мне согнула плечи,
И мне смешно, что я поэт…
Устал я верить жалким книгам
Таких же розовых глупцов!
Проклятье снам! Проклятье мигам
Моих пророческих стихов!
Наедине с самим собою
Дряхлею, сохну, душит злость,
И я морщинистой рукою
С усильем поднимаю трость…
Кому поверить? С кем мириться?
Врачи, поэты и попы…
Ах, если б мог я научиться
Бессмертной пошлости толпы!