В этом году впервые за много лет я побывал в Раковке в Мае. В один из вечеров решено было съездить в Глинище в гости к нашему общему другу Саше Белоножкину, а уже там нас пригласили к себе в гости Михайловские казаки, которые арендуют домики в лагере для отдыха семьями. На хоздворе у них горел небольшой костёр и висел котелок с шулюмом. Выпив по рюмке с хозяевами, мы пошли погулять по ночному лагерю за висячий мост. Ночь, надо сказать, была просто волшебная! Всё пространство освещала огромная луна и от её света всё - и корпуса и медпункт и футбольное поле с воротами и окружающие деревья были зелёного цвета как в "Изумрудном городе" Над нашими головами бесшумно чертили воздух летучие мыши, звенели цикады и заливались соловьи. Если прибавить сюда ещё и ни с чем не сравнимый запах ночного лагеря, то можно уже начинать захлёбываться от восторга, если бы не одно но - лагерь был пуст.
Мы расселись на порядком прогнившем крыльце клуба и предались воспоминаниям. Дверь в клуб была заперта, но через стёкла было хорошо видно, какая там царит разруха. И вот глядя на валявшиеся в вестибюле стулья, распахнутые шкафы и разбросанный мусор, я вспомнил одну историю почти сорокалетней давности, связанную именно с этим местом.
В том году я уговорил поехать на одну смену в лагерь моего одноклассника и друга Саню Благовещенскова. Нас определили в третий отряд и даже койки наши оказались рядом. Дни проходили в основном в футбольных баталиях, а вот вечерами наши интересы стали как-то расходиться что ли. Всё дело в том, что начиная с третьего отряда можно было вечерами посещать танцы, которые 2-3 раза в неделю устраивались в вестибюле клуба. Я к этому мероприятию проявил интерес сразу же, а Саня (как, кстати, и абсолютное большинство пацанов из нашего отряда) – никакого. И как я его ни уговаривал составить мне компанию, он не соглашался ни в какую. То ли роста своего невысокого стеснялся то ли ещё чего. Но уговорить мне его так и не удалось. И тогда я решил идти на танцы один. Конечно же, в этом решении на первый взгляд не было ничего геройского, но это только на первый взгляд. Дело в том, что ни в одиночку, ни в компании до этого на танцах я никогда не бывал.
Пару лет спустя, когда мы (кажется в девятом классе) проходили Войну и Мир, я читал, как Наташа Ростова собиралась на первый в своей жизни бал. Надо сказать, что девушка уж очень сильно заморачивалась. Лично я ограничился мытьём ног, чистой футболкой и расчёсыванием волос не как обычно пятернёй, а настоящей расчёской. Уж не знаю, как трепетало сердце у бедной Наташи, когда она вступила в ярко освещённую залу полную танцующих пар. Моё, когда я поднялся по клубным ступенькам и вошёл в фойе, где играла музыка, стучало, как кузнечный молот. И я сразу же увидел ЕЁ.
Она была небольшого роста с копной тёмных волос, которые на макушке выгорели на Глинищанском солнце до какого-то медно-рыжего цвета. Одета она была в футболку и замшевую мини юбку. Руки и ноги были шоколадными от загара. Короче – красавица и принцесса! Моя избранница стояла у окна с подружками и о чём-то оживлённо болтала. Дело оставалось за малым, пригласить её на танец и познакомиться. Но как говорится – скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Я вдруг с удивлением понял, что пригласить первый раз в жизни девушку на танец не так-то просто как кажется.
Не помню сколько раз я выходил на крыльцо, что бы собраться с духом и в очередной раз повторить про себя текст, с которым я подойду к своёй принцессе. Но каждый раз, когда я, набравшись решимости, возвращался в фойе, оказывалось, что либо она уже с кем-то танцует, либо музыка уже заканчивается. И только объявление о том, что через три танца вечер заканчивается, подстегнуло меня к действиям. На каких-то не своих и совершенно деревянных ногах я подошёл к ней и пригласил на танец опять же не своим голосом.
Принцесса подняла на меня взгляд полный удивления и любопытства. Наконец любопытство видимо взяло верх и она протянула мне руку. Она согласилась!!! От этого я оробел ещё больше и превратился в какой-то соляной столб. Кроме того из моей головы мгновенно вылетели все заранее придуманные слова и фразы с помощью которых я собирался произвести впечатление на свою партнёршу. Она же, видя моё смущение, решила меня подбодрить (эти танцы были в её жизни явно не первыми, к тому же была она из первого отряда) как то совершенно легко и непринуждённо она обвила мою шею руками и, прижавшись ко мне, положила сою очаровательную голову ко мне на грудь.
Дальше я ничего не помню. Хотя нет, две вещи помню. Первое, это то, что её волосы как-то особенно и изумительно пахли и второе – это песня, под которую мы танцевали «Для меня нет тебя прекрасней»
Очнулся я возле клубного крыльца. Танцы уже закончились, передо мной стоял долговязый парень из первого отряда и видимо уже в который раз пытался довести до моего сознания какой-то текст, а я его всё никак не мог понять. А зря, текст был очень интересного содержания и касался меня непосредственно. В нём в частности сообщалось, что этим вечером я, возможно, совершил самую большую в своей жизни ошибку, а именно пригласил на танец девушку самого ШЕФА! Шефом звали парня из первого отряда, который был явным лидером всего лагеря. Был он высок ростом, широк в плечах и хорош собой. Ходили слухи, что он занимается самбо, дзюдо и карате вместе взятыми, и что в Волгограде в своей школе и даже в районе «держит шишку» Долговязый был кем-то вроде парламентёра от Шефа, в обязанности которого входило объяснить мне суть моего проступка и то, что наказание за это последует не позднее завтрашнего дня.
Сразу же после отбоя, я рассказал ребятам о своих приключениях. И надо сказать, что мой рассказ произвёл на слушателей самое тягостное впечатление. Все сокрушенно качали головами, говорили, что против Шефа не попрешь, и смотрели на меня как на обречённого. Один только Саня, понятия не имевший обо всех этих лагерьских «раскладах» бодро заявил: «Не ссы Васёк! Хоть он и старше и сильнее, как-нибудь вдвоём мы от него отмахаемся, а если полезут бить кодлой – скажем нашим.
Скажем нашим – означало обратиться за помощью к Раковским парням, которые каждый день летом приезжали на речку купаться в Глинище. А тут ещё как специально на вечер следующего дня был назначен футбольный матч п.л. «Салют» - Раковка, а это футбольная команда плюс болельщики – очень внушительная боевая сила. Успокоенный Саниными рассуждениями, я забыл, о подстерегающей меня опасности и уснул в ту ночь сном младенца.
Утро следующего дня было солнечным и не предвещало никаких неприятностей. Всё было как обычно зарядка умывание, завтрак, линейка, а после линейки в наш корпус бодрым шагом вошёл карательный отряд из пяти человек во главе с самим Шефом. Шеф подошёл ко мне (я сидел на своей койке) и почти дружески подмигнув, сказал: «Ну что, любишь кататься, люби и саночки возить» при этом он красноречиво кивнул головой в сторону леса за корпусом. В лесу за нашим корпусом (метрах в 60ти) была небольшая круглая полянка. Что-то вроде лобного места. Туда водили на расправу провинившихся, туда приходили для поединков один на один. К какой из этих двух групп относился я, было не ясно. Я встал и пошёл к выходу. Не пойти было нельзя – это расценили бы как проявление трусости и тогда – ПОЗОР!!! Из всего нашего отряда со мной пошёл только Санёк.
За умывальниками начиналась еле заметная тропинка, которая петляла между кустами. Процессия двигалась не торопясь. «Каратели» о чем-то оживлённо болтали, в листве чирикали какие-то пичуги, где – то высоко в деревьях стучал дятел. Только нам с Саней было не до этих ботаник и зоологий. Поляна неумолимо приближалась. На душе у нас скребли кошки, настроение было чугунным. Вдруг, со стороны лагеря за кустами послышались торопливые шаги, и кто-то позвал Шефа. Мы оглянулись и увидели, что нас догоняет Мишка, добродушный толстяк из нашего отряда с которым я был знаком уже три года. Видно было, что Мишка очень торопится сообщить Шефу какую-то важную весть. На его раскрасневшемся от волнения и быстрой ходьбы лице, блестели крупные капли пота, один шлёпанец от бега по кустам у него порвался и Мишка нёс его в руках, прижимая к груди как младенца. Отведя Шефа немного в сторону он начал что-то горячо шептать ему на ухо. При этом он так ужасно таращил глаза и так оживлённо жестикулировал руками, что можно было подумать, что сообщает он шефу о начале ядерной войны или о наступлении конца света. Выслушав Мишку, шеф немного постоял в раздумии, что-то переспросил и, получив быстрый утвердительный ответ, коротко приказал всем оставаться на местах, взял меня за локоть и повел на поляну. «Господи! Хоть бы успеть врезать ему хотя бы один раз!» - думал я, с невольным уважением глядя на его мускулистую ладно скроенную фигуру. «Хоть бы разочек успеть, а там трава не расти!»
Но на поляне шеф повёл себя как-то странно. Вместо того, что бы быстро и коротко со мной разделаться он завёл разговор о том, что он не зверь какой-нибудь и что драться с младшими и более слабыми не в его правилах (вот тут он крепко соврал!). Он только что узнал, что я в лагере новенький, порядков здешних не знаю и поэтому на первый раз он меня прощает. И вообще парень, судя по всему я неплохой и если буду дружить с шефом, то жизнь моя в лагере будет слаще мёда. Ничего не понимая и глупо улыбаясь, я вышел вместе с ним к ожидавшим нас за кустами «секундантам» Тут Шеф ещё раз похвалил меня за то, что я не сдрейфил и не раскис, что он таких уважает и что с этого момента инцидент считается исчерпанным. Через минуту мы остались на лесной тропинке втроём - я, Саня и Мишка. Мы, молча смотрели друг на друга, причём мы с Саней тупо, а Мишка, хитро улыбаясь и сияя глазами.
Заговорил Мишка только после того, как мы ушли в лес ещё глубже, почти до самой водокачки и убедились, что нас никто не может слышать. Оказывается план нашего спасения созрел в его голове ещё вчера, когда Саня советовал мне в случае крайней нужды обратится за помощью к Раковским парням. На ухо шефу он нашептал, что якобы вчера подслушал наш разговор с Саней, а сегодня утром сам видел как после завтрака мы ходили в домик, где стоял телефон звонить в Раковку. А уже на линейке, мы якобы говорили о том, что вопрос решен, приедут человек 20 и ещё обязательно будут цыгане, которые без ножа в кармане из дома вообще не выходят. О том, что вечером состоится футбольный матч на линейке объявил сам Сазыкин. Всю эту галиматью, смешанную с правдой Мишка нашептал на ухо Шефу, якобы заботясь о нём. Шеф поверил и струсил. Моё неожиданное спасение обошлось мне не дёшево. В награду за свою услугу Мишка потребовал самое дорогое, что можно было потребовать в лагере – стакан компота, который давали после обеда.
С того самого утра Шеф перестал быть для нас авторитетом. Он жил своей жизнью и не вторгался в нашу, а мы жили своей. Ну а что же принцесса? Как выяснилось, она действительно дружила с Шефом. Встречая меня, она кивала головой и даже иногда приветливо мне улыбалась. Но из её взгляда пропал тот интерес и любопытство, которые я увидел при первой нашей встрече. А появилось то, что бывает, когда десятиклассница смотрит на восьмиклассника. Не горюй мальчик, подрастёшь и всё у тебя будет, а пока извини. Я это понимал и от этого, моё четырнадцатилетнее неопытное в любовных делах сердце страдало невыносимо. Я потерял интерес к футболу, к еде и ко всему на свете. Мне хотелось совершить для неё подвиг. Закрыв глаза, я представлял себе в мыслях, что вдруг она тонет, а я, нырнув на немыслимую глубину, спасаю её и выношу на руках на берег. Или вот ещё, я опять же на руках выношу её из охваченного пожаром корпуса. Но чаще всего почему-то на неё нападали лесные разбойники и обязательно в соснах, что растут за лагерем. Тут, откуда ни возьмись, появлялся я и вступал с разбойниками в жестокую схватку. Надо сказать, я с ними не церемонился. После того, как я (естественно на руках) уносил свою возлюбленную с поля боя, они ещё долго все избитые ползали между сосен, и громко стеная, проклинали тот день, когда встретили меня на своём пути. Конечно это был полный бред! Ну откуда в лягушатнике, огороженном сеткой, в котором купался весь лагерь, было взяться «немыслимой» глубине? Противопожарная безопасность была в лагере поставлена на высоте и корпуса по ночам слав Богу не горели. А лесные разбойники (если даже хоть на секунду можно было бы представить их существование) каким-то непостижимым образом узнав о моих героических планах, трусливо отсиживались в самых дебрях Глинищанского леса и даже не помышляли приближаться к лагерю. (Вот ведь какие ссыкуны оказались!!!)
Потом я решил, что когда будет прощальный костёр, приглашу её опять на танец и красиво распрощаюсь. Или просто подойду и что-нибудь скажу на прощанье. Как будет конкретно выглядеть это что-нибудь, я понятия не имел. Но на любовь в том году мне определённо не везло. Дня за 3-4 до конца смены, приехали родители и забрали меня из лагеря по какой-то уважительной причине. Так я со своей принцессой и не попрощался. И вообще тот год был последним, когда я приезжал в лагерь в качестве пионера.
Эпилог
Закончил я свой рассказ в полной тишине.. Во всяком случае, за время моего повествования, никто из сидящих на крыльце, не проронил ни слова, даже соловьи как будто притихли. И только где-то за медпунктом, громко ломая сучья, пробежали дикие кабаны.
Прощались мы у ворот лагеря как закадычные друзья. Казаки обнимали нас, просили не уходить так рано и выпить хотя бы ещё по одной. Их жёны, жмурясь и улыбаясь, подставляли щёки для поцелуев. И щёки у них были как яблоки - круглые, упругие и прохладные.