34. Аргонавты

Книга Кентавриды
   Печально бесславен был и конец другого воспитанника Хирона, Ясона. Тот в детстве был куда толковее и расссудительнее Актеона, и кентавр даже сперва полагал, что из Ясона получится по крайней мере хороший врач – не такой великий, как Асклепий, но, по человеческим меркам, весьма знающий.
Однако Ясон был крайне честолюбив и упрям. Для врача это скорее пороки, чем достоинства. Кроме того, он бредил властью: маленький Ясон, вынужденный по семейным обстоятельствам расти не во дворце, а в пещере Хирона, с детства кичился тем, что он – сын законного царя и сам будущий царь Иолка, и когда-нибудь непременно вернёт себе узурпированный его дядей престол. Допустим, на кентавров это не производило ровно никакого впечатления, но для людей значило много.

 http://kentauris.livejournal.com/144542.html
(Уильям Рассел Флинт. Ясон и Хирон)

Отсюда – и дерзкие подвиги Ясона, и его безжалостность к близким, и готовность пожертвовать любыми клятвами и привязанностями ради царского сана, и -- закономерное крушение всех  упований… Как известно, одинокий и глубокой несчастный Ясон погиб под обломками своего изветшавшего корабля «Арго», уснув в его тени, ибо отверженному и презираемому всеми герою больше некуда было податься.
Между тем в юности Ясон обладал почти неотразимым обаянием и, невзирая на всплески честолюбия, гордыни и эгоизма, подавал немалые надежды. Хирон научил его ориентироваться по звёздам, понимать язык двусущностных и врачевать раны. Ни в одном из этих искусств Ясон не был первым, но владение всеми ими в совокупности давало ему громадные преимущества перед многими соплеменниками. 
Некоторые античные авторы полагали, будто Хирон даже совершил вместе с Ясоном и его друзьям путешествие в Колхиду за Золотым руном.
Ну, не знаю…


Хирону эта авантюра была совсем ни к чему, а её мотивы казались совершенно чуждыми всякому зрелому и мудрому разуму. Допустим, Ясон оправдывал свой рискованный поход личными соображениями: получив руно, он обретал надежду вернуть себе отчий престол и расправиться с врагами. Кое-кто из приятелей ехал с ним просто из любви к отчаянным приключениям (Геракл и Диоскуры). А кто-то – по дружбе и ради любознательности, вроде Орфея. На самом деле, конечно, вся компания аргонавтов (а было их, по некоторым подсчётам, человек пятьдесят, по другим же – либо больше, около семидесяти, либо меньше, около сорока) была больше похожа на отряд головорезов, чем на исследовательскую экспедицию. И Хирону принимать в этом участие не было никакого смысла: он не искал себе новых земель, не претендовал ни на чьи короны, не любил бессмысленных кровопролитий и вообще был слишком велик и мудр, чтобы тешиться разбойничьими, по сути своей, выходками.
Тем не менее Хирона иногда изображают среди аргонавтов – вероятно, желая придать некоторое благородство их не слишком красивым делам в Колхиде и по дороге туда и обратно.


 http://kentauris.livejournal.com/41491.html
(Флорентийский аноним 15 века. Сцены из «Аргонавтики». Фрагмент: Ясон, Геракл, Хирон и Орфей)


Единственное, что могло бы соблазнить Хирона участвовать в подобной авантюре – это возможность увидеть иные края и вообще внести некоторое разнообразие в свою вечную, как тогда ещё мнилось, жизнь, в которой для всего хватало времени. Не исключаю, что он к тому же тревожился за своих подопечных и надеялся, присутствуя на месте событий, удержать этих лихих юнцов от совсем уж диких выходок.
В общем, я не знаю, следует ли верить этому преданию – похоже, слишком позднему, чтобы опираться на какие-то достоверные сведения.

Но в любом случае Хирон принимал участие в подготовке того похода. Ведь примерно в одно и то же время к нему зачастила молодёжь, которая чуть позже отправилась вместе с Ясоном в Колхиду. Посещать пещеру кентавра и называть себя учеником Хирона стало модным, однако некоторым хватало одного раза, чтобы хвастаться перед приятелями – вот, я, дескать, там бывал. Другие заходили время от времени и держались отчуждённо, и лишь единицы пытались чему-то у Хирона научиться. Юность шумлива и нетерпелива, а учение требует усердия, времени и тишины. Да и взаимного расположения.

Хирон ко всем пришельцам относился по-доброму, но его истинную благосклонность и вытекавшую из неё доверительность заслужить было трудно. Он уже свыкся с мыслью о том, что дети богов и людей перенимают худшие качества от обоих родителей, вырастая драчливыми и безрассудными, как люди, и притом надменными и самонадеянными как боги. И редко бывает наоборот (как в случае с Асклепием, унаследовавшим только лучшие качества обоих родителей). А если вдруг в полукровке прорезывалось нечто особенное, то, как правило, его дарование оказывалось  односторонним: собственно, такова была воля Зевса, который с некоторых пор и богам предписал заниматься по возможности чем-то одним и не браться за всё сразу. Два или, допустим, три таланта в одной душе он ещё соглашался терпеть, но идеальные существа вроде Хирона, наделённые всей  полнотой дарований и знаний, на земле почти уже не встречались.

Среди своих юных посетителей, которых нельзя было назвать в полном смысле питомцами, Хирон отличал братьев-близнецов Диоскуров, сыновей Леды. Поговаривали, что один из них был зачат от законного супруга красавицы, царя Тиндарея, а другой – от Зевса. Невзирая на эти сплетни, Диоскуры очень любили друг друга и всюду ходили вместе. Как и подобало юношам их возраста и происхождения, они страстно увлекались охотой и были непревзойдёнными наездниками и стрелками из лука. Но, не в пример опрометчивому Актеону, братья обладали пытливым умом и часами могли наблюдать вместе с Хироном за звёздным небом, – днём же по памяти выкладывали камешками на земле расположения планет и созвездий. Однако волновало их не чистое созерцание, как Хирона, а извлечение из своих познаний практической пользы. Диоскуры никогда и нигде не могли заблудиться, легко определяя своё местоположение по солнцу и звёздам, и умели предсказывать погоду и всякие катаклизмы, следя за направлением ветра, формами облаков, фазами луны и пятнами на солнце.

Видимо, потому их в конце концов и забрали на небо, дабы они продолжали оттуда помогать странствующим путникам и спасать терпящих кораблекрушение.
На земле же Диоскуры были нормальным молодыми людьми. Задиристыми, вскидчивыми, жадными до рискованных приключений, славы, власти и красивых девушек.
Их боялись и уважали, но по-настоящему начали любить только после смерти. Или бессмертия.