***Аришка ***
Путешествия в наши дни странно напоминают хаотичные перемещения в пространстве средневековых людей: рыцарей, паломников, бродяг. Людьми внезапно овладевает тоска по никогда не виденным местам. Тоска становится столь сильной, что человек не спит и не ест, до тех пор, пока не наденет: рыцарь - шлем с потрепанными перьями, паломник - котомку через плечо, современный искатель Эльдорадо - кроссовки и рюкзак.
Затерзала грязная и мокрая осень. Зима задержалась, и это ощущалось, как задержка менструации: ужас перед будущим, боль во всем теле, сонливость и плаксивость.
Аришка полтора месяца как рассталась с парнем. Не то, чтобы великая любовь и страшные страдания, но небо стало черно-бурым, и казалось, останется таким всегда. Аришка собрала сумку и вошла в туристический автобус как на вышку для прыжков в воду.
Аришка всю ночь думала о том, с кем ей придется жить в одном номере и ходить по экскурсиям. Потому что сорок три ее попутчика трудились в аграрной фирме, а с сельским хозяйством Аришка никогда не была близка.
*** Полдник***
Мэл объелась парнями настолько, что от слов "любовь" и "секс" чувствовала кислую тошноту. Ее мир был темно-красным, а такой цвет требует разбавки, иначе кровь загустеет.
Мэл и Аришка оказались рядом в автобусе, и, забегая вперед, в одном номере. Аришка была много моложе, и еще не разучилась считывать людские матрицы, как считывают их дети и собаки: безошибочно, сразу. Ей вдруг стало легче от молчаливого присутствия Мэл.
Мэл запила таблетку от укачивания и почти сразу задремала.
- Возьмите подушку, - предложила Аришка.
Подушка была необыкновенная. Надувная, надевающаяся на шею, чтобы голову не трясло, и позвоночник не болел.
- Спасибо! - сказала Мэл.
Тетушки, сидевшие впереди, молча передали Мэл и Аришке по чищеному яйцу и куску черного хлеба.
Все путешественники жевали и чавкали. По автобусу разносились ароматы котлет, апельсинов, леденцов, и звуки наливающейся в стаканчики водки.
Мэл достала из пакета поллитровую банку джин-тоника. И сказала Аришке быстро, вполголоса, заговорщически:
- Пей это, а то тетки будут заставлять нас жрать коньяк.
Такие случайные и быстрые фразы мгновенно делают людей друзьями и сообщниками.
Спереди выплыли и настойчиво покачались в воздухе два стаканчика с коньяком.
- Спасибо, мы пьем свое! - хором сказали Мэл и Аришка.
***Гид***
Гиду Олегу Сергеичу было лет шестьдесят. Голова у Олега Сергеича была лысая и поблескивала под голубыми лампочками.
- Я его знаю, - сказала Мэл, - я ездила с ним в Питер. Это ****ец что. Например, он говорил, что Санкт-Петербург основан в 1706 году.
- Автобус будет останавливаться каждые три часа. Санитарные остановки, или зеленые остановки, каждый называет их по-своему. Каждые три часа. Будет останавливаться автобус. Три часа. Кому надо курить чаще, терпите. Терпите. Каждые три часа. Три часа.
Голос у гида был с гомосексуальными придыханиями. И в целом он был похож на старенького потрепанного гея.
Мэл снова уснула. Таблетка от укачивания была с очень сильным снотворным действием.
*** Таможня***
- Вот вам листочки. Их надо заполнить. Иначе нас не пропустят в Украину. Листочки. В Украину. Надо заполнить. Иначе не пропустят...
Прозвище Surname
Громадянство Citizend
Стать Sex
Мета прибыття Propose of journey
- А где по-русски?
- Ну, хохлы, охуели в корень!
- Гид, продиктуйте же нам, мы не понимаем ничего!
Олег Сергеич сидел молча под голубоватыми лампочками. Блики бегали по его лысине, он смотрел в свою собственную карточку и тоже ни черта не понимал.
Мэл стала переводить вслух дикторским голосом:
- Фамилия, имя. Гражданство - пишите эр эф. Пол, пишите три буквы - жен или муж. Мета прибыття - пишите "туризм". Как вы учили английский в школе, не стыдно?
При этом сама Мэл испортила свой аусвайс. Олег Сергеич принес ей чистый.
- Сейчас он пойдет на таможню, - сказала Аришка, - и попросит сорок четыре чистых листочка...
Время тянулось, как бубль-гум. В густом мраке послышались голоса:
- Кто Максимов? Максимова на таможню!
- У него паспорт заполнен шариковой ручкой.
- ****ец, приехали. Кто ж ему заполнял так?
- Он в Сибири жил.
- Все понятно, паспортистка была чукча.
Максимов ушел, а в разбуженном автобусе гудели гипотезы, версии и черные фантазии.
- Давайте, высадим его, пусть тыкает домой один.
- Что ж так долго? Чернилами, что ли, обводят?
- Что вы волнуетесь, у них есть компьютерная база данных. Сейчас свяжутся, установят личность, и поедем дальше.
Мэл спала. Аришка тоже спала, прижавшись к плечу Мэл. Народ от скуки допивал водку.
***Валюта***
Аришка и Мэл проснулись одновременно. И вскрикнули хором, эйфоричными голосами:
- Голубое небо!
Сорок четыре туриста из средней полосы не видели голубого неба уже два месяца. Видимо, высшие силы решили распределить ценности честно и поровну: москалям - природный газ, хохлам - голубое небо.
- Где мы? Почему автобус стоит? - спрашивали туристы.
За окном была кирпичная стена. Электронные часы на ней показывали шесть часов. А часы в автобусе - семь.
- Это уже Киев! - прошелестела по автобусу весть. - А киевский гид придет только в девять!
Аришке хотелось спать. Сон на таможне, черный, нервный и мятый, не дал настоящего релакса. А Мэл не терпелось размять ноги. Она умылась, причесалась и слегка накрасила глаза. Вблизи столицы России можно ходить с какой угодно рожей, но столица Украины этого не потерпит. Здесь слишком много солнца.
- Дима, ты не знаешь, где можно поменять деньги?
- Там, за углом, есть такой узкий проход, а за ним такой типа игровой центр, и в нем обменник.
Мэл побрела по сиреневым закоулкам киевского пригорода. Какая-то ностальгия возникла при виде ларьков и витрин, запахло девяностыми годами. Тогда Мэл была гораздо резвее, покупала в похожих ларьках сигареты поштучно и пила за подобными палатками рябину на коньяке из горлышка бутылки - одной на семь человек...
Как ты постарела, Россия. А Украина по-прежнему - веселый тинейджер.
- Где тут обменник, не знаете?
- Ось туточки, - ответила бабушка с метлой. Не Баба-Яга, и вообще ничего сказочного, хотя Макдональдс с горячим чаем и русской газетой "Комсомольская правда" на каждом столике показался чудом.
Пришла Аришка. Она прыгала, разминалась и удивлялась вслух украинским деньгам:
- Такие маленькие! И почему-то все с нашими древнерусскими князьями!
Вышло солнце. Его было так много, и оно было настолько вкусное, что не хотелось ругаться из-за опаздывающего гида.
Аришка и Мэл с восторгом пили глазами солнце и Киев.
***Куда вы все идете?***
- Вообще-то киевский гид мог бы и поздороваться, когда пришел.
- А он пришел?
- Их две тетки пришло. Едем молча. Выказывают неуважение к своему городу.
Автобус лез на холмы и летел с холмов - плавно и радостно. Голубое небо, грушевидные блестящие купола и деревья, обросшие зелеными облачками омелы, очаровали москалей, слишком долго живших в черной депрессии.
Мэл обратила внимание на стенды вдоль дороги.
28 листопада день памяти жертв голодомора 1932-1933 годов. Запали свiчку!
- Любопытно, - сказала Мэл, - а почему именно 28 листопада?
Среди многочисленных регалий Мэл имелся диплом историка. Она тщетно искала в памяти 28 листопада. Мешали все новые и новые стенды - они росли на каждых пяти метрах.
- А что такое голодомор? - спросили спереди.
- Сталин продал украинский хлеб за границу, а валюту пустил на строительство социалистической индустрии. На Украине умерло с голоду 7 миллионов человек. Я не пойму, почему именно 28 листопада?
Непонимание выразил и веселый киевлянин, который увидел, как сорок четыре человека идут толпой через раннее безлюдное утро.
- Ой, куда это вы все идете?
Ему ответил дружный смех. Депрессия быстро улетучивалась.
***Обозревайте!***
В наши дни мужчины повязывают бандану ловчее, чем женщины. Мэл и Аришка владели этим искусством в совершенстве.
Все остальные туристки выглядели в платках бабульками, доярками, торговками или эскимосами (последние вместо платка возложили на голову капюшон куртки).
Интересно, подумала Мэл, без платка в монастырь нельзя, а в пьяном виде можно. Гид пыталась рассказывать, но толпа уже включила особый туристический режим, в котором есть кнопки "купить", "сфоткать", "попробовать".
Поддатые мужики прикладывались к мощам. Тетки, пившие пиво за завтраком, стремительно втыкали свечи - всем иконам, чтоб никто не обиделся.
Гид имела глупость сказать, что вода в святом источнике во дворе - сладкая. Началась дегустация с позированием на цифровое фото.
- Каждый человек во что-то верит, - растерянно сказал Мэл дядечка с усами.
Статуя Родины-Матери высотой в сто один метр вызвала у туристов обильное выделение гормона адреналин.
- Десять долларов за то, чтобы подняться наверх!
Мэл хотела в душе снова поёрничать: дети избороздили тело матери железными тросами, громыхающими лифтами, катаются внутри нее, как глисты, смотрят вниз с ее щита... Впрочем, так же и американцы изнасиловали свою Статую Свободы. Что тут смешного? Все должны участвовать в добывании денег, и гигантские статуи не освобождены от оброка и барщины.
- Ты поедешь наверх Родины-Матери? - спросила Аришка.
Ирония Мэл испарилась.
- Ты что? У меня ж клаустрофобия. Я лифтов боюсь до полусмерти.
Днепр - как лист серебра, как влажная спина великанской рыбины. Солнце прыгает по Днепру, и ему весело. Кий, Щек и Хорив со своей ладьи смотрят надменно на человечков, которые пытаются вобрать их в объективы. Основатели Киева слишком прекрасны для ваших фотиков.
- Зачем вообще фотографировать статуи и храмы? - спросила Мэл. - Все это есть в Интернете.
Аришка сняла панораму Днепра и подивилась жениху с невестой и брачным кортежем, которые сильно портили пейзаж. Платье невесты " а-ля торт со взбитыми сливками" волочилось по лужам. Ладья Кия, Щека и Хорива плавала в бутылках, банках, пакетах.
- Это всё вот такие набросали, - возмутилась Аришка, - не понимаю, зачем на свадьбе обязательно надо насрать на памятник?
- Добрая советская традиция, - усмехнулась Мэл.
***Питание***
Питание туристов было распределено странным образом. В первый день - завтрак и обед, во второй день - завтрак и ужин, в третий день - завтрак и ужин. Все приемы пищи предполагались в разных кафе на разных улицах.
Привыкшие ходить по неасфальтированной деревенской грязи, туристы спотыкались на старинных булыжниках.
Мэл и Аришка опоздали на обед - слишком долго возились в номере. Теперь им приходилось бежать бегом, все в горку, все в горку.
- Смотрите! - крикнула Мэл. - Памятник Паниковскому!!!
- А кто это? - равнодушно спросили аграрники.
- Мы от них убежим, когда будет пешая экскурсия, - сказала Аришка, - и придем сюда сами. Мне что-то не прикалывает с этими тетками вечером гулять.
- Аналогично, - сказала Мэл.
Они взялись за руки и так вошли в кафе. Зоотехники, инженеры и агрономы, привыкшие уминать в обед литр щей с кусищем мяса, грустно смотрели в чашечки, где плавала щепотка картошки и чуть побольше морковки.
- У кого нема першого? - спросила официантка, одетая согласно национальному официантскому дресс-коду: вышитая рубашка, спидница с каемкой, передник и марлевая повязка на лице.
Все радостно обернулись, спросив: "Чего-чего?"
- У кого нет первого? - перевела Мэл.
Лица вновь погрустнели. После супа подали по семь распухших липких вареников с картошкой, по пирожку с яблоками и по чашке чая.
- Надо вечером сходить куда-нибудь и покушать нормально, - переговаривались за столом. Желание Мэл и Аришки покинуть коллектив усилилось. Потому что жрать вечером вредно, стадный инстинкт - противно, а терять время - жалко.
***Блеск и нищета***
Софийский собор, Золотые ворота, памятники Богдану Хмельницкому и княгине Ольге были осмотрены. Руки к камню желаний приложены. На Андреевском спуске сиреневый вечер внезапно умер, на его место пришла черная-пречерная южная ночь. Гидша упорно вела толпу вниз: "А вот посмотрите, еще одна прекрасная колокольня..."
- Слушай, пора съебывать, - сказала Мэл, - я не вижу даже собственных рук, не то, что колоколен.
- Еще бы в час ночи на экскурсию отвели! - согласилась Аришка.
И они убежали.
Волшебно сияли огни Киева. Можно сказать смело - нет ни одного города в бывшем СССР, который соблазнял бы так умело, как Киев. Город К. в купринской "Яме", город роскоши и обольщений...
За парком сияла огромная электрическая радуга. Свет радуги черной ночью - где в мире можно увидеть такое?
Мэл и Аришка шли медленно и вдыхали красоту освещенных зданий. Аришке казалось, что она гуляет по параллельной реальности, где дремлет гармоничный девятнадцатый век, немножко перемешанный с автомобилями и электрической роскошью.
Мэл с Аришкой обнялись со всеми статуями, попавшимися им на пути, потом поднялись в отель и переоделись.
- У тебя есть вечернее платье? - спросила Мэл.
- Нету.
- И у меня нету. Ну, я взяла с собой некую немнущуюся фигню.
А Аришка отправилась на поиски утюга. Мэл тем временем смотрела по телевизору украинскую передачу про голодомор 1932-1933 годов. В свое время студентам истфака данная информация преподносилась как страшно секретная - простые смертные о ней не должны были знать. В современных школьных учебниках о голодоморе нет ни строчки. И о голодающих Поволжья там одно предложение.
- Большевики заморили семь миллионов, чтобы поставить свой крутой эксперимент, но большевики были всех национальностей, а местное ТВ упорно повторяет "геноцид украинского народа", - сказала вслух Мэл.
Вечерний Крещатик о столь грустных вещах не думал. Молодежь гуляла и резвилась.
- Посмотри, как они одеты, - сказала Мэл, которую опять тронула когтем за сердце ностальгия, - Россия девяностых годов!
Джинсы-резинки, китайские куртки и мохнатые "этнические" сапожки на юных и красивых. Витрины бутиков, излучающие надменный свет. Странное сочетание, подумала Мэл, и еще сравнила мажорную молодежь с Невского проспекта и веселых, но очень бедно одетых мальчиков и девочек с Крещатика.
***Сближение***
Мэл и Аришка выбрали ковбойское кафе на улице Прорезной. Музыканты наяривали кантри и махали руками: заходите! здесь весело!
Со стен улыбались белокурая Мэрилин, веселый Элвис и меланхоличный Пол. Цены в центре Киева были примерно такие, как в лучшем кафе крошечного российского городка, где жили Мэл и Аришка.
- Есть неохота, - заключили обе, - бутылку красного крымского.
- Между прочим, - сказала Мэл, - Чехов писал, что крымские вина - самые отвратительные.
А через сто лет после Чехова показалось - нормальное вино! Языки развязались, и ключи заскрипели в заржавленных скважинах - приоткрывались души. Брошенные к черту бывшие парни, больные родители, наше депрессивное захолустье, детская могилка на кладбище, обида на тупое человечество.
И уже назрели слезы, злые, жгучие, яростные женские слезы, которые могут растворить плоть и кости врага, подобно серной кислоте. Бойтесь долго созревавших женских слез, ибо они не слабость, а концентрация женской силы.
- Ладно, тоски достаточно! Давай, что ли, веселиться...
*** Кавалеры***
Хорошенькая блондиночка на ресепшене пожелала:
- Спокойной ночи!
- Мы еще спать не собираемся! - крикнули задорно Мэл и Аришка. Они поднялись в номер, хохоча и топая. Мэл растянулась на кровати, а Аришка пошла покурить.
Мэл услышала за дверью громкие голоса. Мужские. Аришкин голос прозванивал среди них, как колокольчик в нестройном мычании стада. Мэл вышла.
Кавалеров было четверо. Все в возрасте от двадцати до тридцати. Мой любимый возраст, подумала Мэл. Она была бы не против короткого и незначительного сексуального похождения. Аришка похождений не хотела - не остыла еще от любовного костра, на котором так неудачно жарилась.
Все молодые люди были из той же экспедиции, что и Аришка с Мэл, все работали в агрофирме: зоотехники, инженеры, механики. Вся компания переместилась в их номер. Ребята наливали коньяк лимонадными порциями, а пили его - как водку, стремительно забрасывая в горло. Из закуски был только шоколад, но фоном к выпивке служила интеллектуальная болтовня.
О храмах Киева - как они прекрасны. О том, как мерзко подсунута русофобская подстилка под тему голодомора.
Мэл смотрела на кавалеров и выбирала.
Сеня был хорошо воспитанный, стройный. Но невзрачный и в очках, а значит - мимо.
Олег был very cute, но тематикой беседы (армейско-тюремный сентиментализм) - раздражал. К тому же он очень походил внешне на парнишку, который в свои четырнадцать влюбился во взрослую Мэл и отравил ей пару лет существования. Поэтому - мимо.
Мальчик, имени которого Мэл не запомнила, вообще лег на кровать вниз лицом, и алкогольные духи унесли его в Страну-Без-Печали. А жаль, его можно было употребить.
Дима был ростом метр восемьдесят пять. Мой любимый размер, подумала Мэл. Дима, по крайней мере, не рассыпался в слюнявых восторгах перед церквями. Но он был толст и пузат, а следовательно, тоже - мимо, мимо.
Как неинтересно устроен мир. Даже в россыпи плодов нет достаточно сладкого, достаточно румяного, без червоточин. Мэл так думала всегда, выбирая яблоко. А когда выбирала мужчину, начинала злиться на неправильность природы и себя самой, и становилась агрессивной.
- Мне ваши церкви до лампочки. Ну, я могу полюбоваться архитектурой, но вся эта торговля свечками и образками - мерзость сплошная. Лучше бы по музеям провели...
- Нет, церкви - это прекрасно! - хором сказали Олег и Сеня. И Мэл навсегда вычеркнула их из списка потенциальных любовников-на-час.
До чего противны все мужики, ну ты подумай, говорила себе Мэл. Они думают, что выглядят умно, а ведь примитивные мотивы видны, как грязь на воротнике рубашки (то, что они тоже всегда тщетно скрывают). Олег и Сеня ждут, кто поддастся - Мэл или Аришка, безразлично.
И только Дима выбрал безоговорочно Мэл. Грубо и по-мужски, что всегда Мэл нравилось. Вот беда, ей не нравился Дима.
- Пойдемте есть суши, - предложил Дима.
- Я не ем суши, - ответила Мэл.
Но пить в номере коньяк стало скучно. Олег выражал сексуальное нетерпение так как выражают подобные щенки - шлепнул Аришку по заднице, за что получил от нее сумкой в морду, агрессивно спорил со всеми подряд.
- Пошли отсюда, - сказала Мэл Диме.
*** Сексуальная атака ***
Столица Украины заснула в полночь, как российский семиклассник. Задул холодный ветер, и Мэл захотелось под одеяло, спать без сновидений. Она вошла вслед за Димой в странное заведение, которое называлось "Суши-ресторан "Вареничная".
Дима протянул Мэл меню.
- Я не ем в двенадцать часов ночи, - ответила она.
В ресторане никого больше не было. Холодные блики плавали по темно-красным мраморным поверхностям. Дима заказал два бокала какого-то вина, и зазвучал обычный блюз: моя жена жирная и нудная, а ты худая и классная.
- А жене понравилось бы то, что ты здесь со мной сидишь?
Дима возвел очи. Сообщил также, что у него комплекс из-за толстого живота, и замолчал. Когда тишина утомила, Дима пошел к барной стойке и принес оттуда какой-то десерт для Мэл.
- Он очень легкий и вкусный.
Мэл не любила сладкого и презирала, когда мужчины подлизываются.
- Пойдем отсюда.
Посреди черного ветреного Крещатика Дима вдруг обнял Мэл и стал ее целовать. Образное мышление Мэл, которое всегда было буйным, вообразило сцену секса между парой "Он +Она, он - 28 лет, рост - 185, вес - 140, она - 40 лет, рост - 159, вес - 54". Комедия в стиле "Горячей жевательной резинки" либо хоррор-сцена. Романтикой не веяло.
- Ладно, пора в отель, холодно здесь, на фиг.
Мэл обнаружила Аришку все в тех же декорациях: коньяк, телевизор, сонный Сеня и Олег, вещающий свою тюремно-армейскую ***ню. Мэл выбрала донора, у которого можно откачать дозу энергии: конечно, Олег. Она достала из сумки ручку и сделала вид, что хочет написать что-то на лбу у спящего Мальчика-Без-Имени. Олег бросился отнимать у Мэл ручку и сдавил ей палец. Мэл укусила Олега и потребовала, чтобы Дима покарал его. Разборки, извинения, за пять минут адреналин был получен.
Пора спать.
Все время пока Мэл была в душе, Дима стоял за дверью, стучал и звал Мэл.
Мэл вышла к Диме с полотенцем на голове, без мейкапа, босиком и в желтой распашонке длиной до верха бедра.
- Что надо?
Последовали горячие объятия и две фразы, над которым Мэл и Аришка смеялись потом много дней.
- У тебя такие классные сиськи!
- Хочешь, я тебе сделаю куннилингус?
Мэл ответила просто:
- Презервативы есть?
Конечно, нет! У них никогда нет презервативов, плана действий, денег на мобильнике... Можно спать спокойно.
- А завтра? - спросил Дима.
- Дай дожить.
***Параллельная реальность***
Киевские площади спят, даже в субботний полдень, когда все в мире города кишат шоппинговыми гражданами. Киев грезит, он видит свои прошлые века и живет в них. Каждая улица показывает странное кино - без людей, без автомобилей. Дома разговаривают вполголоса, их разговор тих и загадочен. В каждом этаже окна иной формы. Статуэтки высовываются из обильной лепнины: ангелочки, сатиры, нимфы. Аришке казалось - коснешься этой лепнины - и уйдешь в Страну Чудес, как Алиса.
- Как хорошо, что мы опять смотали с дурацкой экскурсии!
Смотали удачно. Купили знаменитые киевские торты, хотя не достали пока настоящей горилки.
- Смотри, Тарас Бульба! Я залезу на коня, сфоткай меня так!
Вблизи конь оказался высотой с двухэтажный дом.
- Давайте, мы вас подсадим! - предложили веселые парни, просто прохожие.
- Ты заметила? Украинцы классные люди. Я второй раз на Украине, и не встретила ни одного вредного или злобного человека. Кроме нашей гидши, реальная бендеровка.
На коня лезть Мэл и Аришка все-таки отказались, сели на колени к бронзовому Бульбе.
- И еще... в Киеве практически никто не говорит по-украински.
- Моя бабушка, между прочим, украинка. Но никогда не говорила по-украински. Она считает этот язык грубым и некрасивым.
- Нет, украинский очень симпатичный. Особенно в стихах и песнях.
Каждый город имеет свой цвет. Одесса - белая. Сочи - зеленый. Санкт-Петербург - фиолетовый. А Киев - радостно-желтый.
***Клаустрофобия***
Мэл и Аришка рассказали теткам-попутчицам про улицы, площади, киевские торты и даже про Диму.
- Он же на тебя смотрел всю дорогу, пока мы ехали в Киев! - ответили те.
Надо же. Как я, оказывается, обольстительная - спящая с резиновой подушкой на шее, подумала Мэл. У нее было классное настроение, потому что автобус следовал в Зверинецкие пещеры, а Мэл давно мечтала их увидеть.
Вход в пещеры оказался неинтересной дыркой в подножии холма. Туристы выстроились в шеренгу. Всем выдали по свечке. А потом гора стала проглатывать туристов - одного за другим.
- Осторожно! Нагибайтесь, потолок низкий!
Мэл шагнула внутрь, и горло у нее перехватило. Пещера оказалась вовсе не пещерой, а длинной и узкой норой. Нора вела в черную глубину.
Аришка была разочарована.
- Я думала, тут красиво, сталактиты-сталагмиты...
Тем не менее, она протянула Мэл свою свечку:
- Подержи, я фотик достану...
Увидев глаза Мэл, Аришка испугалась:
- Что с тобой?
У Мэл зрачки были шире райков, а лицо - бледное-пребледное. Казалось, у нее или кошмарное головокружение или болевой шок.
- У меня ж клаустрофобия. Я не могу находиться во всяких норах и коробках...
Путь назад был отрезан. Извилистая кишка была битком набита туристами. Впереди мерно бубнил гид:
-... сейчас мы будем проходить место, где в нишах покоятся косточки и главки святых угодников... В тысяча девятьсот восемнадцатом году наши местные безбожники выбросили мощи из пещер, и дети играли черепами в футбол...
Сюрреалистическая картина, возникшая в уме, немножко улучшила состояние Мэл. Она даже смогла анализировать. Все-таки, "наши местные безбожники", а не "геноцид украинского народа".
Но тут показались в темных нишах коричневые кости и верхушки тысячелетних черепов. Мэл не то, чтобы боялась мертвецов, но глаза зажмурила. Охота была упасть тут в обморок. Поднимется дурацкая суета, свечки погаснут, и сорок четыре идиота, полезшие за каким-то хреном под землю, будут вопить от ужаса.
Аришка фоткала кости и древние надписи. Мэл показала ей хорошо сохранившиеся буквы:
- Одиннадцатый век.
- ... пожалуйста, не берите косточки. Однажды наш местный мальчик, отличник, очень хороший и шустрый ребенок, взял косточку во время экскурсии. Учительница уговаривала его вернуть косточку, но он этого не сделал. Не прошло и месяца, как он утонул. В крошечной речушке Лыбедь.
Мэл оживилась. Двадцать первый век вертит Землю, а людей кормят все теми же сказками, что и в славном средневековье. Сказка сочинена тонко, с учетом слабостей человеческой психологии. Мэл смогла теперь спокойно дойти до конца жуткого туннеля.
- Некоторые угодники прожили по сорок лет в этих пещерах, без света и общения.., - говорил гид.
Мэл затошнило от ужаса.
В автобусе она запивала клаустрофобию джин-тоником и рассуждала вслух:
- Лечить чумных и прокаженных, воспитывать подкидышей - обычная специализация монахов. Вполне приемлемо. А сидеть под землей как червяк - скажите, какой от этого толк? Менталитет раннего средневековья мне известен. Любое отклонение воспринимали как Знак. Как жаль, что я не родилась тогда. У меня целый букет отклонений.
*** Святость и грех ***
В лавре туристы окружили гидшу и жадно слушали то, что Мэл надоело уже на втором курсе истфака. В одиночку она посмотрела бы все ровно за полчаса. Да вот беда, экскурсия оплачена, без билетов по одному не пускают.
Подошел Дима. Приобнял Мэл сзади.
- Поехали в отель?
- На чем? - спросила Мэл насмешливо.
- На машине, - ответил Дима.
Он с утра был тяжко пьян. Мэл вывернулась и поспешила за туристами. Все дружно наливали в бутылочки святую воду из источника. Бойкие монастырские бабульки продавали бутылочки и стаканчики.
- Глянь-ка, - заметила Аришка, - все надписи здесь по-русски! Даже цены в рублях!
- Бабкам поздно переучиваться. Они шестьдесят лет своей жизни говоривали по-русски.
- Сейчас пойдем в здешние пещеры. Говорят, там не так узко, - сказала Аришка, - и гораздо интереснее.
- Я туда не полезу даже если там брильянты раздают, - сказала Мэл.
Она просто сидела на лавочке во дворе и ждала. Двор рассекали посетительницы в ярко-зеленых юбках, взятых у монастыря напрокат за шестьдесят гривен. Мэл усмехнулась - слишком было похоже на прощение грехов за десять тысяч лет, которое купил Клаас, отец Уленшипигеля.
Воздух лавры утешал. Он был сладок и прозрачен, промывал легкие, гладил лицо, приводил в состояние нирваны.
- Ты не знаешь, почему здесь воздух такой? - спросила Аришка.
- От колоколов, думаю, - ответила Мэл.
Мэл и Аришка отстали от своего стада, так как увлеклись покупанием сувениров. Сувениры продавали честно - в магазинах и киосках.
Украинское барокко слепило глаза убийственной красотой. Перед Успенским собором Мэл и Аришке показалось, что их на секунду приподняло над булыжниками и обдало райским ветром - теплым и совершенно не церковным.
- Не могу описать, какое у меня чувство, - сказала Аришка.
- Такое ощущение, что ешь что-то изумительно вкусное, - отозвалась Мэл.
Гидша поспешила испортить настроение.
- Собор восстановленный. Он был взорван в тысяча девятьсот сорок первом году. До сих пор остается неясным, кто же взорвал собор - немцы или Советская Армия. Все-таки, наверное, немцы.
- А если бы здесь были немецкие туристы, она бы сказала: "Все-таки, наверное, Советская Армия", - прошептала Аришка.
- Колокольный звон создает особый резонанс, и эти волны очищают воздух от микробов и гармонизируют биополя, - сообщила гид.
- Во, я же говорила, - заключила Мэл.
Они прошли через ворота, которые даруют посетившим лавру очищение от всех грехов. Мэл пыталась представить свои грехи, и ей стало весело. Крупных нет, а мелкие и противные вряд ли учитываются высшими силами.
"Вступать в беспорядочные половые связи и гневаться по пустякам, конечно, плохо. Это симптомы невроза или психопатии. Лезть в земляную нору или в вертеп - каждый волен решать сам, в этом проявляется свобода выбора, данная нам высшими силами..."
*** Злые игры ****
Дима вошел без стука. Мэл лежала в кровати, очухиваясь после пещер и булыжников, и смотрела украинские рекламы.
- Ты почему не стучишься? - строго спросила Аришка. - Может, мы тут голые?
- Можно выйти? - спросил Дима голосом третьеклассника.
- Выйди и войди как следует, - захотелось ответить Аришке. Мэл захохотала. Дима подошел и сел рядом с Мэл.
- Тебе чего? - Мэл проводила взглядом Аришку, деликатно удалившуюся в ванную.
Дима не ответил, зато стал тискать Мэл под одеялом.
- Охуел, больно! Отстань. Я устала.
- Давай, - сказал Дима.
Мэл сказала - нет, и всё. Попозже.
Попозже наступило. Дима постучал, и Мэл, соскочив с кровати, спряталась в ванной.
- Скажи этому мудофилю, что я ушла.
Из ванной Мэл слышала: она ушла, как ушла, я только что слышал ее голос, ушла с тетками-попутчицами, фен жжжжжжжжжж, что ты стоишь и смотришь, я сушу волосы, сейчас еще линзы буду вставлять, фен жжжжжжжжжж, когда же она ушла...
Щелк! Аришка выключила свет в ванной. Мэл оказалась в замкнутом темном пространстве. Попыталась представить, как можно просидеть так сорок лет. И вылетела пулей.
- Ты здесь была? - спросил Дима.
- За таких как ты, хорошо замуж выходить, - сказала Мэл, - любовника приведешь, а ты и не заметишь. Ты же видишь, что моя куртка здесь, и ботинки тоже, в чем же я ушла?
Не протрезвевший с утра Дима не понимал, почему девки над ним хохочут.
- Ты чего выскочила? - спросила Аришка, когда Мэл спровадила Диму. - Он бы и сам свалил.
- А ты зачем свет выключила? Хотела, чтоб я там орать начала?
*** Философская ночь ***
Воспитанный очкастый Сеня сопровождал Мэл и Аришку в лавре, и в кафе за ужином сидел с ними. Он положил глаз на Аришку, и Аришка это понимала. С одной стороны ей было приятно внимание, с другой стороны ей это даром было не надо.
Она была растеряна. Она не была брошена, она бросила сама, но не для того, чтобы хватать, что подвернется.
Сеня любезно купил ей и Мэл по розе.
Аришка была пока открыта цветам и песням. Улыбка не сходила с ее губ и хорошо сочеталась с розой. Мэл презрительно называла все цветы на свете "цветочки-ле****очки", но Сенину розу из вежливости таскала с собой.
- Дайте нам две красные банки, две фиолетовые, две розовые и две белые!
Продавщица с интересом посмотрела, кто это берет столько коктейлей.
- Понимаете, - сказал Мэл, - они у вас гораздо дешевле.
- Ой, дивчинки, - ответила продавщица, - берите, сколько хочете, только газ нам не перерезайте!
Мэл, Сеня и Аришка расположились на лавочках и отведали чужеземное пойло.
- Так это же "Ягуар"! - сказала Мэл.
- Точно, - согласился Сеня, - он, Цап-Царапыч родимый...
Три украинских юноши метнулись к троиице туристов.
- Молодые люди, - заговорил высокий чернявый, - будьте такие добренькие, пожертвуйте киевским панкам пару гривен. На водочку, конечно.
- Нету, - буркнул Сеня.
Панки грустно отошли. А в Москве нам в табло настучали бы, подумала Мэл.
- Почему ты отвечаешь за всех? - возмутилась Аришка. - Я лично с удовольствием дам киевским панкам пару гривен.
- И я, - сказала Мэл, - молодые люди, вернитесь!
Мэл, Аришка, а за ними и Сеня выдали панкам по пять гривен.
- Ой, спасибо! А вы сами не местные, наверное?
- А мы - кляти москали, - ответила Аришка.
- Слушайте все! - заорал высокий чернявый, обращаясь к темному Крещатику. - Ни одна падла на Крещатике нам не подала, а москали подали! Москали - люди, а хохлы - лохи!!!
- Вот так, - заключил Сеня, - человек за пятнадцать гривен продал родину.
В подземном переходе Мэл и Аришка стали громко петь "На поле танки грохотали". Сеня не подпевал. Ему было немного не по себе от таких шальных спутниц, но он терпел. Купил жетоны в метро на троих. Экспедиция в метро была просто необходима - надо же сравнить с московским и питерским.
- А сколько времени? - спросила Мэл на эскалаторе.
- Без пятнадцати двенадцать.
- По ихнему или по нашему?
- По ихнему.
- Так метро через пятнадцать минут закроется!
Трое съехали вниз, соорудили сочиненный Мэл натюрморт - две розы крест-накрест, шесть банок коктейля в шахматном порядке. Припозднившиеся киевляне с удивлением смотрели, как блондинка и брюнетка по очереди фотографировались с розами и банками. То лежа, то сидя.
- Сейчас менты вас заберут, - ёжился Сеня.
- Все, поехали наверх! Нормальное метро. Хуже московского, но лучше питерского!
Мэл, Аришка и Сеня посмотрели Киев с высоты огромного моста, кажется, на Майдане Незалежности, а может, и в другом каком месте, и вернулись в отель. Легли втроем на одну кровать (кровать Мэл) и до четырех утра открывали банки, разливали коктейли и философствовали.
... семья, это хорошо, это стабильно, пришел домой, жена, дети...
... фу, херня какая обывательская... лучше сразу в дурдом!
...что вы спорите, каждый выбирает так, как ему лучше...
... а как же жить одному?
... почему одному, сходи к возлюбленной в гости...
... лично у меня перед глазами был пример папы и мамы, они любят друг друга и я так хотела, а теперь уже не знаю, чего я хочу...
... семья была нужна в дикие времена, когда мужик бабе приносил кусок мамонта. Сейчас мамонтов нет, а бабы сами себя обеспечивают...
...а как же любовь, дети?
... не верю уже в любовь, уже больше не верю!!!
...а что, детей нельзя без мужа родить? Я своему сыну сказала, что его папа умер, ха-ха.
... зачем же так? Будет другой, он заменит родного папу.
... что?! Педофилов подбирать?
...но есть же нормальные...
.. мой тоже казался нормальным, только я ему нужна была не для любви, а для удобства! А я молодая, я еще погулять хочу!
... я вообще предпочитаю девушек. Мужики годятся только для сброса лишней энергии...
В четыре часа утра Мэл и Аришка выпили еще по банке, сдвинули вместе две кровати и велели Сене спать здесь.
- Давайте совсем не будем спать, - возразил Сеня.
- Нет, если я не поспю, я сдохну, - возразила Мэл, - Не бойся, приставать никто не будет.
Чтобы Сеня не смущался ситуацией раздевания, девушки вышли в коридор.
- Ты тут осторожнее, - предупредила Мэл Сеню, - а то придет этот маньяк Дима, перепутает в темноте и сделает тебе куннилингус.
Мэл в желтой распашонке - слева, Аришка в пижамке с шортиками - в середине, Сеня в белой водолазке и трусах -справа. Уснули.
Стук в дверь продрал во сне небольшую прореху.
- Кто там? - спросила Аришка.
- А можно Мэл?
- Ариш, кто там? Ах, Дима? Скажи ему, чтобы он шел на ***! Заебал!
Дима сам услышал, и молча удалился.
***Утро последнего дня***
Киев, сегодня мы с тобой расстанемся. Только до полудня ты еще будешь показывать нам свои таинственные стереофильмы и рассказывать сокровенные сказки. А потом...
- Мы поедем в какой-то музей украинской национальной культуры, проще говоря - в деревню. И нам будут показывать курятники, коровники и сараи, так записано в плане экскурсии. Ну и херня! - возмущалась Мэл.
- И даже убежать нет возможности, - грустно сказала Аришка.
После деревни мы сразу уезжаем.
День выдался серый и холодный. Завтрак - еще хуже, чем день.
- Это чай пить нельзя, - предупредила Аришка, - он незаваренный. Еще обдрищемся по дороге.
Радовало только то, что сейчас мы пойдем к Булгакову!
- Группами по десять человек, - сообщила гид. - Музей маленький.
Никто не расстроился. Из сорока четырех туристов только Мэл, Аришка, Сеня и один пожилой дяденька знали, кто такой Булгаков. Остальные радостно понеслись в универсам "Сельпо" - набрать на дорогу жрачки и горилки.
В музее Мэл, Аришка и семь аграрников ушли в состояние нирваны, из которого долго, уже стоя на булыжной мостовой, не могли выйти. В маленьком домике поместилось потрясающее фэнтези - комната, из окна которой даже летом видишь киевскую зиму 1918 года, шкаф, через который входишь в параллельное пространство, зеркало, показывающее сны и звезды.
- Обалденно, - сказала Аришка.
-Н-да, - глубокомысленно сказали аграрники, - если б еще знать, про что там говорили...
Мэл и Аришка не стали смеяться. Попросили аграрников сфотографировать их с бронзовым Булгаковым, и пошли вниз по мостовой.
Это место было настолько старинным, что Мэл не удивилась бы, если навстречу ей вышли бы гимназистка в зеленой пелеринке, с книжками, стянутыми ремешком, или городовой с шашкой-селедкой. Продавцы сувениров и антикварщики раскладывали свой товар. Мэл и Аришка рассматривали сувениры и кое-что покупали. Мэл увидела у продавца антиквариата статуэтку: казак с дивчиной и засмеялась:
- У меня дома точь-в-точь такая стоит!
- Это "Майская ночь или Утопленница", - сообщил антикварщик, - он с ней пошутил, она и надулась, а он не приходит, она с горя утопилась.
Дали бы Мэл и Аришке волю, они гуляли бы по этому булыжному холму целый месяц. Но пора было ехать, а перед отъездом купить горилки - родным в подарок и жрачки - себе на дорогу.
*** Деревенские в деревне ***
- Твою мать, - с чувством сказала Мэл, - лучше бы я осталась в Киеве, а вечером вы бы меня подобрали!
Перед туристами простирались абсолютно такие же поля, какие они созерцали каждый день у себя дома. Точно такие же сараи и курятники стояли в их родных селах. Здесь это называлось: национальный музей украинской культуры.
- Может, конечно, туристам из Питера или там из Берлина будет интересно смотреть этот фольклор, - сказал Мэл, - но везти нас, деревенских, в деревню...
Аграрники с недоумением заглядывали в хатки. Потом начали ржать. Гид поперла очередную русофобскую херню:
- Вы, русские, находились под сильным влиянием Китая. Поэтому вы лепите пельмени, это китайское блюдо, и храните их в морозилке, они получаются уже несвежие. А до нас китайское влияние дошло не так сильно. Мы лепим вареники, они без мяса, поэтому их нельзя хранить, они всегда свежие...
- Пойдем, сами пошляемся, я не могу эту скинхедку слушать, - сказала Мэл.
Все туристы разбрелись по зеленым полям. День был холодный, смотреть нечего, а предполагалось пробыть здесь три часа. Мэл и Аришка лениво зашли в "сельскую школу 19 века", где им тут же сообщили, что расписание уроков написано на русском языке, потому что украинский язык царь запрещал.
- А ваш президент русский запретил, - сказала Мэл, - не одна малина?
В ларьках продавали бутерброды с салом, чесноком, бужениной и перцовку наразлив. Аришка купила бутерброд с бужениной и стаканчик травяного чая, а Мэл - только чай. Они сели в деревянной беседке и слушали, как гогочут их попутчики, налетевшие на перцовку.
- Вот сейчас сфотографирую этот бутерброд и эти жуткие хаты, - сказала Аришка, и покажу дома мамке. Скажу - вот в таких условиях мы жили, и такой у нас был завтрак...
На горизонте были нарисованы серыми красками грустные ветряки. Мэл и Аришка побрели вглубь полей, сели на скамью. Мэл достала банку коктейля, Аришка - пачку сигарет.
- Сейчас как налетят жовто-блакитные менты, - сказала Мэл, - как арестуют нас. И будет сообщение по ТВ: "В национальном музее Украины были задержаны две хронические алкоголички, гражданки России. Президент эрэф выражает глубокое негодование по поводу поведения этих женщин, и отказывается впускать их на территорию России".
- И будем мы скитаться по Крещатику с нашими друзьями-панками и стрелять гривны на водочку, - продолжила Аришка. -Слушай, после коктейля и сигареты жизнь как-то наладилась, а?
- Давай омелу с дерева сорвем? - предложила Мэл.
Около четверти часа Мэл и Аришка подпрыгивали, тянули к себе ветки явора (или осокоря?), и в конце концов нарвали целую охапку ярко-зеленого паразита с белыми прозрачными ягодками.
- Попробуем, - сказала Мэл. И съела белую ягоду. Вкус был сладкий, но консистенция - сопливо-клейкая.
Аришка тоже разжевала и выплюнула:
- Фу!
- Я не распробовала, - Мэл съела еще две ягоды.
- Блин, какое ж дерьмо!
С охапкой омелы Мэл и Аришка пошли дальше и набрели на коня и поросенка, смастеренных из деревянных палок.
- Я хОчу на коня зализты, - сообщила Аришка.
- Бо тебе дуже погано з той омелы? - спросила Мэл.
Обе посидели на коне. Потом завязали по лоскутку на дереве желаний. И печально побрели вверх по холму. Там их встретил Сеня. Аришка подарила ему веточку омелы.
- Пойдемте в шинок, - пригласил растроганный Сеня.
Шинок радовал душу теплом настоящей печки, запахом домашней еды и украинским антуражем: веночки, кукурузные початки, перчики и салфеточки на стенах.
- Борщ - 2 порции, пампушки - одна порция, горилки сто пятьдесят - одна порция.
Мэл махнула горилки, Аришка крепких напитков боялась.
- В первый раз за три дня поели нормально, - сказала блаженно Аришка. Вошел казак с натуральными усами, в шароварах, с бандурой. Предложил спеть песни про любовь - за сто пятьдесят гривен.
Нэ треба, - ответила Мэл. - За сто пятьдесят мы и сами споем.
- И станцуем, - добавила Аришка, - можно даже с элементами стриптиза.
- И який же чорт придумав цей дурной музей!!! - восклицала Мэл, поднимаясь вверх по холму — к автобусу.
- Щоб тому чорту вилой у жопу! - отозвалась Аришка.
- Дивчинки! - закричали вслед сразу несколько голосов. - А ви знаэте, що вона отруйна?!
Женщина, парень и дед с ужасом показывали на охапку омелы в руках у Аришки.
- Ядовитая? - удивилась Аришка. - А на Западе ее специально выращивают... двери на рождество украшать.
- Да ладно, вы чего, - засмеялась Мэл. - Мы ее даже ели.
- Значить, мало зъилы.
- Мы проспиртованы до мозга костей, нас омелой не отравишь.
Автобус вернулся в Киев. Мэл и Аришка вдохновенно наврали попутчикам, что купили омелу по гривне за веточку, что травяной чай был с коноплей... Хотелось еще приключений, а приключения кончились, гасло голубое украинское небо, наступала ночь, приближался финал.
На обратном пути все будет неинтересно - и таможня российская пропустит легко, и ночь проскользнет по ресницам незаметно. Никто не станет смеяться и пить водку.
Домой!
Так когда-нибудь закончится наше короткое путешествие на планете Земля. Мы вспомним, как влюблялись и напивались, враждовали, завидовали, страдали, негодовали, просто маялись дурью. Как лепили снеговика в московском дворе, как курили анашу на крыше пятиэтажки, как пили шампанское в питерском кабачке.
Черт возьми, как быстро все кончается.
Домой!
Мэл и Аришка стояли на Червонноармейской, смотрели, как затихает Киев, и зажигаются его обольстительные огни.
- Теперь у меня есть два новых друга, - сказала Аришка, - ты и Сенька!
- И еще Киев, - хотела добавить Мэл. Но не добавила. Получилось бы слишком сентиментально, а Мэл всегда была грубая и простая.
16 декабря 2009