От составителей
Старец Антоний (в иночестве Алексий) прожил долгую жизнь, наполненную тяжкими страданиями и беззаветным служением Господу. В семилетнем возрасте он уже читал Часы в церкви, в двенадцать лет поступил в Седмиозёрную пустынь под Казанью, где учился в духовной семинарии. После разорения монастыря девять лет подвизался вместе с братьями в лесном скиту, где был пострижен в монахи под именем Алексий и рукоположён в диаконы. В 1937 году он был репрессирован, подвергся страшным истязаниям в тюрьмах и лагерях ГУЛАГа. В 1939 году, при попытке казни на самодельном электрическом стуле, иеродиакон Алексий ослеп. Чудом избежав расстрела, он многие годы странствовал по России.
После войны старец подвизался в Таганроге, Ростове-на-Дону, Гатчине, Ленинграде, в последние годы жизни - в подмосковном городе Жуковском, везде окормляя множество духовных чад. Господь наградил его даром прозорливости. Многие предсказания о. Алексия сбывались, по его молитвам люди обретали исцеление.
Великим постом 1994 года старец принял схиму с именем Антоний. В декабре 1994 года схииеродиакон Антоний скончался в г. Жуковском и был похоронен в Свято-Екатерининском мужском монастыре.
При составлении брошюры использованы прижизненные видеозаписи повествования старца Антония о своей судьбе, а также рассказы очевидцев и духовных чад батюшки. На основе этих видеозаписей Сергеем Князевым смонтирован видеофильм «Отченька», который можно приобрести в Свято-Екатерининском мужском монастыре (г. Видное-2, Петровский проезд)
В составлении брошюры помимо меня, Елены Егоровой, приняли участие Головкова Л.А., Князева Л., Абруханов А.
Жизнеописание старца Антония
Детство и юность
Схииеродиакон Антоний, в миру Александр Дмитриевич Семёнов, родился 6/19 августа 1913 года в приволжском селе Елаур Сенгилеевской волости Сызраньского уезда Симбирской губернии в благочестивой крестьянской семье. Мальчик появился на свет под звон колоколов в полночь, когда накануне праздника Преображения Господня, по обычаю, служили всенощную.
Его отец, Дмитрий Фёдорович Семёнов, происходил из зажиточной чувашской семьи, имевшей две мельницы - водяную и ветряную, четырнадцать лошадей, десяток коров и большой собственный дом. Окончив платную пятиклассную школу в Сызрани, он был очень грамотным по тем временам человеком.
Мать будущего отца Антония, Наталья Алексеевна, происходила из чувашского села Букоель, что в 60 км от Елаура. С её рождением связана необычная история. Её отец, купец и судовладелец Алексей Капитонович Ефремов, много путешествовал, по торговым делам плавал по Волге и Каспийскому морю, бывал в Персии и в Индии. Он долго не мог найти себе невесту. Когда ему было уже тридцать лет, из Индии он привёз девушку по имени Ишна, при крещении наречённую Ириной.
Дмитрий Фёдорович Семёнов и Наталья Алексеевна Ефремова поженились в 1901 году. В семье родилось семеро детей, но совершеннолетия достигли только трое: Михаил, Александр и Екатерина.
Воспитание детей было религиозным. Няня маленького Саши Агафья, родом из Саратова, была очень набожна. Она учила ребёнка грамоте с пяти лет. В семилетнем возрасте он уже мог читать Часы в церкви.
В начале XX века отец и дедушка Саши по материнской линии отправились на пароходе в Саратов. В кафедральном соборе им посчастливилось встретиться со святым праведным Иоанном Кронштадтским, который благословил их бросить имение, свои занятия, и спасаться бегством от грядущих революционных перемен. Рассказывая детям об этой встрече, Дмитрий Фёдорович так передавал слова святого Иоанна Кронштадтского: «Кроме головы своей ничего не жалей. Всё бросай. Беги из своего села. Забирай семью и беги».
В 1914 году началась Первая Мировая война. Отца мобилизовали на фронт, но уже через год он получил тяжёлое ранение и вернулся домой. В революционном 1918 году Дмитрий Семёнович вспомнил пророческие слова святого Иоанна Кронштадского, продал своё имущество, сел на пароход вместе с семьёй и поплыл вверх по Волге. В Чебоксарах Семеновы сошли на берег и далее ехали неделю на лошадях. Обосновались в десяти километрах от райцентра Шемурши, в селе Какерли-Шигали, название которого с чувашского переводится как «Рыжий камень».
В окружённом лесами селе стояла красивая деревянная церковь во имя Архангела Михаила. В ней служил отец Григорий, выпускник Саратовской духовной семинарии. По приезде родители Саши построили небольшой дом, а через некоторое время возвели более просторный: шестикомнатный в два этажа. Здесь они постоянно привечали паломников, идущих в Саров на поклонение мощам преподобного Серафима. Дмитрий Фёдорович вскоре стал приходским старостой, заменив своего умершего предшественника Никифора, а Наталья Алексеевна ухаживала за странниками: кормила их, устраивала баню, а при необходимости лечила травами и лекарствами. Если среди паломников находились священники, отец Григорий разрешал им сослужить ему в церкви. По воспоминаниям отца Антония, тогда ещё просто Саши, в храме шли продолжительные ежедневные службы по монастырскому чину.
В сентябре 1919 года Саша Семёнов пошёл в первый класс. Но уже в 1920 году по настоянию отца мальчик перестал посещать школу, в которой детей воспитывали в атеистическом духе, и продолжил обучение у отца Григория. С ним он прошёл программу пяти классов, а также основы православия. Вспоминая это время, старец Антоний особенно радовался тому, что отец Григорий научил его определять дату Пасхи не по календарю, а по богослужебным книгам.
Родители хотели, чтобы Саша стал священником, и в 1925 году отдали двенадцатилетнего мальчика в Седмиозерную Богородичную пустынь близ Казани. В этом монастыре, который был известен с 1613 года и славился своими святынями и подвижниками благочестия, находилась Духовная семинария и при ней училище. Там обучался и выполнял послушания отрок Александр Семёнов.
Казалось, нелёгкая жизнь вошла уже в свою колею. Родители присмотрели Саше невесту - совсем юную девушку Олю. «Не знаю, любил ли я её, - вспоминал батюшка в старости. - Помню, когда она с матерью приезжала, мы катались на пароходе по Волге, гуляли по набережной. Я Олюшку за руку держал». Но, видно, не было на этот брак воли Божьей. Робкое юношеское чувство не получило своего продолжения. Александр не успел закончить Духовную семинарию, а Ольга так и не стала его женой.
Начало крестного пути
Наступил 1928 год, принёсший новые гонения и беды. На второй неделе Великого поста была закрыта церковь Михаила Архангела в Какерли-Шигали. В ночь на Страстную пятницу в дом Семеновых ворвались местные активисты-безбожники с представителями власти и потребовали у старосты Димитрия Фёдоровича ключи от церкви, чтобы устроить там клуб. Он ключей не отдал, и под вечер его забрали в районную тюрьму, а храм подожгли. Церковь и крестьянские избы рядом с нею горели до полуночи.
Дмитрия Фёдоровича расстреляли в среду Светлой Седмицы без суда и следствия. Говорили, что перед погребением с него сняли всю одежду. Закопали страдальца без гроба, а в могильный холм воткнули осиновый кол с надписью «Враг великого советского народа».
Вскоре изгнали из села больную жену и детей мученика. С помощью няни Агафьи Наталья Алексеевна перебралась к своей сестре Прасковье Алексеевне, которая жила в 25 километрах от Какерли-Шигали, в селе Сугуты Батыровского района. Большая каменная церковь в Сугутах тоже была разорена. Наталья Алексеевна умерла от инфаркта 22 мая 1928 года, на Николин день. Ненадолго пережила её и няня Агафья.
Обстоятельства сложились так, что Александр не смог приехать попрощаться с умершими. «В 1928 году наш монастырь разорили, - вспоминал отец Антоний. - Тогда там жило около 500 монахов. Было много молодых, моих сверстников. После разорения мы, полторы сотни братьев, отделились и вместе с игуменом пошли в глубокий лес. Там построили себе деревянную церковь в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Служили там». Помогая друг другу во всем, братья устроили себе кельи.
В марте 1934 года над послушником Александром Семеновым был совершён монашеский постриг с наречением имени Алексий. После Троицы, в неделю Всех святых, новопостриженника рукоположили в иеродиакона. Отцу Алексию довелось служить в скиту всего три с половиной года. Жизнь была неспокойной. Монахи и миряне готовились к худшему: запасали сухари, одежду, богослужебные книги. Ходили тревожные слухи, что их увезут куда-то далеко.
В 1937 году монахи подверглись аресту и репрессиям. Скит разорили. Батюшка рассказывал: «Это было 18 октября, в день Московских святителей. Нас забрали ночью. Ни о чём плохом не помышляя, мы всё собрали из того, что запасли. Посадили нас в санный эшелон и привезли в Казань. Посреди города разожгли костёр. Нам связали руки. Затем в костёр побросали не только то, что мы приготовили, но даже и последние рубашки содрали. Нас держали голыми и босыми на улице. Сожгли всё, даже нательные кресты. Положили нас всех вверх спинами, как мост, и начали бить кнутами. Кожа у нас полопалась. Потом командир велел загнать всех в сарай. Там нас держали неделю. Потом пришёл приказ отправить нас из города в тайгу».
По пути узников мучили в городке Лаишев под Казанью и на станции Дружина под Свердловском, затем привезли в район Тюмени, где они всю зиму работали на лесоповале. Название того места отец Антоний по старости не смог вспомнить.
Молитвенное общение с Господом помогало узникам выстоять. Они совершали богослужения, не страшась ни наказаний, ни смерти. На глазах отца Алексия погиб на Рождество мученик за веру Христову владыка Михаил. Говорили, что он был из Смоленской епархии. По воспоминаниям схииеродиакона Антония, рождественскую архиерейскую службу владыка совершал прямо в бараке по памяти, потому что богослужебных книг не было. Когда рассвело, надзиратели вывели его из барака, поставили в канаву и поливали холодной водой до тех пор, пока он не превратился в ледяной столб.
В конце зимы был убит духовник отца Алексия - иеромонах Тихон, которого все очень любили и почитали за доброту, мудрость и прозорливость. Схииеродиакон Антоний впоследствии вспоминал: «Между Крещением и Масленицей мы продолжали работать. Нас в то время почти не кормили, хотя мы работали в лесу. Давали нам тоненький ломтик хлеба, четвертинку блина и кусок ржавой селёдки. В дверях мы слышали крики: “Пусть подохнут все враги! Пусть подохнут эти монахи!”. Однажды мы кипятили в большом чане воду. Вдруг вошёл начальник, подхватил нашего отца Тихона и бросил прямо в чан. Он там и погиб. Я, не раздумывая, схватил большущее полено и как стукнул этого начальника! Он распластался на полу, как квашня. Меня сразу связали и бросили в карцер».
До последних дней жизни батюшка каялся в своём поступке, потому что думал, что убил того негодяя. Через полторы недели отца Алексия вместе с другими узниками: монахами, священнослужителями и «кулаками», отправили этапом на север, в Нарьян-Мар. Там он провёл в тюрьме целых полгода. Осенью 1938 года заключённых жестоко истязали: держали связанных в решётчатых клетках, где можно было только стоять. В старости отец Антоний вспоминал: «…Не давали нам ни спать, ни есть, ни сидеть. Если кто-нибудь заснёт, били по клетке железными прутьями и бросали камешками. Было не больно, но неприятно. Меня поставили на двое суток, сказав: “Одних суток ему недостаточно”. Я молился: “Господи, приими дух мой. Господи, приими меня. Я недостоин даже отцов своих. Господи, приими меня”. Вдруг мне показалось, что конвоиры куда-то подевались, а ко мне подошла женщина, и прямо из рук покормила меня хлебом с маслом: сам-то я был связан. Я спросил:
- Как звать Вас?
- Лариса, – сказала она и убежала.
Тогда я ещё был зрячим, но не знаю наверняка, видел я её или мне почудилось.
Потом появились начальники и сказали: “Нечего ему здесь стоять. Давайте положим его на снег и будем бить до смерти”. Долго избивали меня палкой. Я молился: ”Господи, хоть бы мне умереть!”. Но я не умер, они бросили меня куда-то. Там я отлежался три-четыре дня и немного поправился».
Из Нарьян-Мара узников повезли на Колыму, но, вероятно, не довезли, а оставили в лагере где-то под Игаркой. В конце марта 1939 году чекисты попытались казнить отца Алексия на самодельном электрическом стуле. Вот что он сам рассказывал: «Это было на мой день ангела. Мои собратья, отец Гервасий и отец Исаакий, благословили меня: “Благословляем на мученье, дорогой отец иеродиакон. Прости ты нас”. Я говорю: “Меня простите. Я в самом деле убил. Может, я заступился не как за Христа, может мне не надо было, но мне жалко стало отца Тихона. Может, я не прав”. Они говорят: “Прав, отец диакон. Отец Тихон был у нас святой человек. За него Бог простит твои грехи”. Вот так они ободрили и поддержали меня.
Пришли коммунисты. Меня за ноги привязали к саням и начали гонять лошадей по замершей земле. Там даже леса не было. Гоняли часа два. Ничего у них не выходит, я не умираю. Меня волокли на спине, хотя тогда мне уже было все равно, волокут меня вверх лицом или вниз. Потом повесили меня вниз головой, спиной к дереву или столбу. Били палкой по животу и ругались всякими хульными словами, пока не пришёл начальник. Он дал распоряжение: “Товарищи, прекратите это дело. Недавно мы машину изобрели, давайте её испытаем. Если она будет действовать, мы их много будем уничтожать”. Привели меня в камеру и посадили в жёсткое кресло. Подсоединили к глазам провода, подключили ток, и глаз моих не стало. Меня будто ударило в голову. Тут я вместе с креслом свалился в подвал, который называли “каменным мешком”. Там я валялся неделю на полу, никто ко мне не приходил. У меня сильно болела голова, но я не умер. Кресло так и осталось в подвале, когда меня вывели оттуда».
17/30 марта 1934 года, в день памяти Алексия Божьего человека, батюшка принял монашество. Спустя пять лет в этот день он едва не погиб в страшных мучениях. 7 апреля 1939 года, на Благовещение Пресвятой Богородицы, которое совпало тогда со Страстной Пятницей, узников решили расстрелять. Тех заключённых, кто был измождён и не мог работать, а также больных, слепых и увечных, связали и повезли на санях в пустынное место на казнь. Среди них были о. Алексий, о. Гервасий и о. Исаакий. В пути внезапно началась сильная пурга. Конвоиры, испугавщись за свою жизнь, сбросили приговорённых к расстрелу в снег и поспешили вернуться в лагерь. Палачи были уверены, что измождённые люди, лишённые помощи, обречены на верную гибель. Батюшка вспоминал о начальнике ковоя: «Он нас выкинул из саней, как навоз, и уехал, а сведения, видать, подал, что расстрелял. Мы, отец Исаакий, отец Гервасий и я, были вместе связаны. Кто-то отцу Гервасию руку отвязал. А отец Гервасий мне ноги развязал. Потом отец Исаакий развязал мои руки». Те узники, кто ещё мог двигаться, освободившись от верёвок, выбрались из снега и разбрелись кто куда. Старец Антоний рассказывал: «Я встал на ноги и пошёл, пошёл. Шёл долго, потом поскользнулся и провалился под снег. Мне подумалось: “Тут и дом мой, тут и гроб мой”. Меня снегом всего завалило, а дальше ничего не помню.
Охотники мне потом рассказывали, как нашли меня. Они охотились на оленей, у них были нарты, запряжённые собаками. Когда они подъехали к тому месту, где я лежал, собаки остановились и ни с места. Снег роют, рычат, лают. Тогда охотники догадались, что там кто-то есть, откопали меня, вытащили из снега, положили на нарты и привезли к себе домой.
Я помню, как начал приходить в себя. Чувствую, меня сильно греет солнце, да так ласково. И кажется мне, будто я умер и нахожусь уже в селении у Господа, и Он меня ласкает и греет так. Несколько раз я терял сознание, но когда оно возвращалось, чувствовал то же самое.
Видно, я долго пролежал в снегу и обморозился. Руки мои почти совсем не действовали. Но вдруг чувствую, как моя рука коснулась тёплой стены. Значит, я живой где-то лежу. Когда я совсем пришёл в сознание, то удивился тишине. “Что такое? Где я греюсь?” Ни шороха, ни звука, ничего не слышу. А это “якуты” просто вели себя так тихо. Они вообще были люди деликатные, хотя и неграмотные. Должно быть, у них свой такой сердечный закон. Но вот ко мне подходит женщина и говорит что-то ласково на незнакомом языке, а потом немножко и по-русски: “Вы не брошены, мы Вас нашли, мы Вас вылечим. Мы знаем, кто Вы. Вы – бог”. Я говорю: “Я не Бог. Я служитель Божий, верующий человек”».
В старости, уже будучи схииеродиаконом Антонием, батюшка много рассказывал о жизни местных жителей, которых он называл «якутами». Возможно, они и не были этническими якутами: так в просторечии могли называть представителей разных северных народностей. Батюшка рассказывал, что они были язычниками, поклонялись идолам, которых делали из камня или дерева. Однажды принёс хозяин много камней, пригласил мастера и трудился вместе с ним два-три дня. Когда «бог» был готов, хозяева двое суток веселились: пили, ели, танцевали, играли на своих музыкальных инструментах, сделанных из камыша. Когда праздник кончился, хозяин помолился своему идолу, обещал помазать его оленьим жиром, чтобы тот послал ему удачу на охоте. Охота не удалась, одна собака у хозяина погибла, и он возвратился домой в ярости, бил, ломал и сокрушал своего идола. Он буквально «ревел звериным голосом», а женщины и дети плакали. Затем сделали нового идола из дерева и опять веселились. После удачной охоты, когда хозяин привёз двух оленей, затеяли праздник почти на целую неделю…
Вскоре произошло событие, побудившее местных жителей отказаться от идолопоклонства. Старец рассказывал, что сын хозяина заболел. Ребёнка посчитали умершим и стали готовить к погребению. Отец Алексий попросил пока не хоронить мальчика и целые сутки горячо молился: «Не ради меня грешного и недостойного человека, но ради отрока и его семейства, Господи, помоги!». По молитвам отца Алексия мальчик ожил. Поражённые чудом, местные жители уничтожили идолов и стали называть своим «богом» отца Алексия, на что он им отвечал: «Никакой я не Бог. Я самый последний, самый грешный слуга Божий, только не Бог». Понимали они его или нет, неизвестно. По-русски они говорили совсем плохо.
Тем временем в эту деревню Господь привёл чудом уцелевшего отца Гервасия, у которого были повреждены ноги. Он мог объясняться с местными жителями на их языке. Отец Алексий попросил его убедить хозяев, что ребёнка исцелил Господь. Вскоре язычники приняли крещение. Сначала крестился сам хозяин и его семья, затем родственники и соседи. Крещение совершал отец Гервасий без богослужебных книг, по памяти.
Новокрещённые просили отца Алексия остаться у них, но он предпочёл отправиться странствовать. Начальник поселения дружелюбно относился к отцу Алексию, хотя и был коммунистом. В мае он помог ему устроиться на грузовое судно, сплавлявшее лес на Большую землю. Перед отплытием в море слепца скрытно посадили в трюм. В порт назначения, названия которого он в старости не смог вспомнить, прибыли спустя один или два месяца. Отца Алексия вывели на берег, и началось его удивительное странствие.
Странствия слепого иеродиакона
Отец Алексей рассказывал, что Господь послал ему «тёплого Духа», который стал его поводырём. Вот как он сам вспоминал об этом: «В моем странствовании Господь мне помогал... Послал мне такого “тёплого Духа”. Этому Духу я предался. Он был будто свет слепым очам моим... Впереди меня он идёт, тёплый-тёплый. Зимой в мороз от него теплота идёт... Я по этому теплу иду, иду и иду... Дух этот был мой путеводитель. В руках у меня были две палочки. Одной путь искал, другая опорой мне была. Куда этот Дух меня вёл, туда я и шёл…».
Во время странствования отец Алексей часто молился Господу и святителю Николаю, просил о помощи и защите. Был случай, когда он, скитаясь по горам, остановился буквально у края пропасти, но не сделал рокового шага, потому что перестал чувствовать «тёплого Духа». Однажды он покатился вниз по склону горы, но словно чьи-то руки задержали его. «Кто ты?» - вопросил слепец, тщетно пытаясь отыскать спасителя на ощупь. «Варвара», - послышался голос. Отец Алексей считал, что своим спасением в тот раз он обязан был святой великомученице Варваре.
Встречался отец Алексий с разными людьми. Одни подвозили его, привечали, кормили, лечили, а другие отказывали в куске хлеба, бросали в него камнями, били и издевались. Иногда его встречали воры и хулиганы, которые глумились над ним, раздевали донага и уходили. Среди добрых людей с особенной благодарностью всю жизнь вспоминал скиталец боголюбивую уральскую крестьянку Варвару, её мужа Дмитрия, сыновей Ивана и Владимира. В ненастье они не только обогрели и накормили его, но и помыли в бане. Три дня он жил у них в избе, пока не улеглась пурга.
Странствуя, отец Алексий пришёл на Урал, в город Бузулук, где поначалу очень пугался трамваев. «Я ведь не жил светской жизнью. А тут шум-гам какой-то. Мне всё это дико, непонятно было», - вспоминал батюшка. В Бузулуке его арестовали, видимо, за бродяжничество, а затем положили в больницу. После выписки медсестра, которая была верующей и сочувствовала слепому страннику, вывела его на окраину города, и он пошёл дальше.
Во время своего странствия отец Алексий побывал в Самаре и многих других городах. В 1940 году он добрался до Ташкента. Скиталец вспоминал: «В Ташкенте Дух меня привёл в маленькую кладбищенскую церковь. Там уже Дух от меня отступил, и мне стали помогать люди. Матушки из храма взяли меня к себе в дом. Жили они втроём. Две из них работали в больнице: одна медсестрой, другая няней. Третья была старенькая и всегда дома находилась. Я провёл у них около полугода. Жили мы дружно, они меня не обделяли. Я всё рассказал им о себе. Этот дом посещал великий иерей Христофор. Он благословил матушек одеть меня в монашескую одежду и дать мне чётки. В их доме я молился, вычитывал Псалтырь. Многое я знал тогда ещё на память.
26 сентября (9 октября по новому стилю - прим. ред.), в день памяти апостола и евангелиста Иоанна Богослова, матушки пошли ко Всенощной. Обычно я ночевал наверху, где и они жили, но в тот раз после ужина меня спустили вниз ночевать. Потом матушки жалели об этом, каялись и не смели даже смотреть на икону Спасителя.
Во дворе у них стояла скамейка. Было жарко. Я на сон грядущий читал повечерье, как мы обычно делаем, потом каноны ангелу-хранителю и Божьей Матери. Вдруг душа моя стала трепетать: кого-то жду я. Чувствую, будто моя смерть должна в эту ночь прийти, будто убийца мой стоит за спиной моей... Я лёг на скамейку лицом к стене и стал читать акафист святителю Николаю.
На самом деле убийцы ещё не было за моей спиной. Вдруг слышу: вот он начал ломать ворота. Никак не сломает. Там был общий двор, где не только матушек дом был, но и соседские дома стояли рядом. Убийца залез на забор и спрыгнул во двор. Прямо ко мне идёт. “Господи! Приими, Господи, дух мой!”- стал я молиться про себя. Убийца до меня не дошёл, но внезапно бросил кинжал. Он пролетел мимо, чуть задевши меня, и вонзился между скамейкой и стеной. Потом убийца взял меня за ноги и бросил в колодец, который был очень широкий и глубокий, как в Почаеве.
Я сначала летел вниз головой. Опять Господь помог мне. Я как-то повернулся и встал ногами на дно. В колодце была не вода, а жидкая противная грязь. Она начала меня постепенно засасывать. Я уже не мог ни молиться вслух, ни свободно дышать. Я пробыл в колодце всю ночь. Утром матушки увидели кинжал, лежащий между скамейкой и стеной, и подумали, что меня убили. Они пошли в церковь и стали поминать меня за упокой».
Спасла отца Алексия блаженная Екатерина, которая жила неподалёку. Матушки уважали её, хотя некоторые соседи недолюбливали бедную женщину за юродство, нередко даже били и выгоняли из церкви. Отец Алексий знал её и почитал как блаженную. Во время панихиды Екатерина подошла к канону, на котором стояла кутья, сбросила всё на пол и сказала: «Вы тут плач устроили, поминовение, а там человек в колодце умирает, пойдите и спасите его». Собравшиеся женщины выбежали из храма. Сами они не знали, как вытащить отца Алексия из колодца. Им помог живший поблизости старик-персиянин Симеон.
Отец Алексий рассказывал: «Прошло часа два, пока они нашли верёвки и всё подготовили. Я уже еле-еле терплю, зову Симеона, а он меня не слышит. Он велел мне поймать верёвки, на концах которых были сделаны петли. Первая верёвка на голову упала, вторая - на плечо. Я просунул руки в петли до подмышек. Они сверху как дёрнули! Я думал, что пополам разорвусь. Когда меня вытащили, я потерял сознание. Матушки сразу отправили меня в больницу, где сами работали. Я был в беспамятстве полгода, до самого Христова Воскресения. Говорили, что я часто пел Трисвятое. За это меня били и с постели сбрасывали.
Пришёл навестить меня на Светлой неделе отец Христофор и говорит:
- Христос Воскресе!
- Воистину Воскресе! Батюшка, вчера мы ко Всенощной ходили, а сегодня к ранней идти или к поздней?
Это были первые мои слова после долгой болезни. Отец Христофор отвечает мне:
- Куда тебе идти! Ты полгода у нас лежал без памяти. Сегодня Пасха уже, третий день.
И мне рассказали, что за это время со мной произошло. Помню, как меня лечили. Ноги мои совсем ничего не чувствовали, хоть режь. Бывало, врач подогреет керосин, опустит в него мои ноги, а я ничего не чувствую. Со временем чувствительность стала потихоньку возвращаться».
Пасха в 1941 году пришлась на 20 апреля, а в середине мая отца Алексия выписали из больницы. Он прожил в Ташкенте у матушек ещё около месяца, а потом они проводили его в путь. Скиталец рассказывал: «Опять этот тёплый Дух вернулся ко мне и повёл как поводырь».
Пока отец Алексий странствовал, началась Великая Отечественная война. Он вспоминал, что в конце августа 1941 года, дня за три до Успения Пресвятой Богородицы, он пришёл в Тбилиси, где обрёл пристанище близ церкви Иоанна Богослова. Ночевал он прямо на улице, а днём сидел на крылечке храма с северной стороны, прося милостыню. Через четыре дня после праздника Успения его приметил греческий архимандрит Анфим. Прозорливый старец подружился с отцом Алексием и вскоре предложил ему вместе направиться в Армению. Отец Алексий вспоминает: «Из Тбилиси в Ереван мы доехали поездом. Там мы посещали армянские церкви. Есть в Ереване и небольшая русская церковь, только там и молились по-славянски. Была там и греческая церковь, куда очень любил ходить отец Анфим. Если я правильно помню, это церковь святого Стефана. Мы туда ездили по канатной дороге».
Отец Анфим предложил отцу Алексию идти на гору Арарат к святому Ноеву Ковчегу, который находился на турецкой территории. Однако государственная граница не стала неодолимым препятствием для паломников: отец Анфим знал потаённые отшельнические тропы. Они испросили благословения у местного греческого архимандрита и отправились пешком по долине реки Аракс. Почти две недели они поднимались на гору. По воспоминаниям отца Алексия, гора была крутая, идти надо было осторожно, по очень узкой тропе. Неверный шаг в сторону - и полетишь в пропасть.
На третьей неделе своего паломничества путники остановились на три дня в пещере греческого подвижника Елпидифора, хорошо говорившего по-русски. Старец поделился с ними той скудной пищей, какую имел, и благословил на дорогу. Отец Елпидифор обладал даром прозорливости и предсказал, что они благополучно достигнут цели своего путешествия, и что отец Анфим умрёт вскоре после возвращения в Тбилиси. А отцу Алексию старец предрёк, что о нём будут всю жизнь заботиться боголюбивые женщины-христианки, что он проживёт долгую жизнь и будет похоронен на святой земле. На дорогу старец Елпидифор предусмотрительно снабдил батюшек мешочком табака для турецкой охраны.
Покинув гостеприимный кров подвижника, странники на седьмой день пути подошли к Ноеву Ковчегу, который охраняли турецкие войска. Турки не пускали никого к святыне, пока им не давали табак. Получив требуемое, они накормили паломников и разрешили им пройти к Ноеву Ковчегу. Отец Алексей вспоминал: «Поклонились мы и внутри всё посмотрели. Ковчег был трёхэтажный, но потолки низкие, только в рост человека. В нижнем этаже было много помещений для скота и диких зверей».
Обратный путь оказался легче и занял всего неделю. Путники вновь останавливались в пещере-келье у старца Елпидифора, который кормил их армянскими лепёшками и молоком, принесёнными снизу его духовными детьми. Спустившись с горы, путники две недели жили в городе Арташате у армян-грегориан. Там архимандрит Анфим занемог. Отец Алексий рассказывал: «Отец Анфим говорит мне: “Я чувствую себя плохо, отец Алексий. Давай вернёмся в Тбилиси. Наверное, исполняется предсказание старца Елпидифора”. Мы вернулись в Тбилиси. Он две недели пожил и в ноябре умер. Весь город его хоронил. Оказывается, он очень знаменитым старцем был, многим помогал... На третий день после его смерти Господь дал мне матушку Еввулу, в миру Евдокию Митрофановну, русскую женщину... Тогда она ещё не была пострижена». Матушке Евдокии в то время было около шестидесяти лет. Она происходила из зажиточной крестьянской семьи из-под Петропавловска, что на севере Казахстана. В Грузию она бежала из ссылки.
Перед смертью отец Анфим благословил отца Алексия покинуть Тбилиси. Какая-то блаженная сказала матушке Евдокии, что надо идти на Кубань. У отца Алексия было о том же видение. Вместе они и отправились в путь.
Шла Великая Отечественная война. Отца Алексия, которому исполнилось всего 28 лет, часто останавливали, хотели забрать на фронт, но отпускали, когда убеждались, что он незрячий. Нередко страдальцу приходилось терпеть ещё одну пытку: считая его дезертиром, ему тыкали пальцами в глаза, чтобы проверить, не притворяется ли он слепым. 4 апреля 1942 года, в Страстной Четверг, путники пришли в Краснодар, где ещё не было фашистов. Им приходилось ночевать на чердаках, в коровниках, в подвалах. Когда в начале августа Краснодар заняли немцы, блаженный схиархимандрит Митрофаний собрал 27 девушек, которых спасал от угона в Германию, и вместе с отцом Алексием и матушкой Евдокией поселил их на чердаке шестикомнатного дома у одной благочестивой женщины. Батюшка вспоминал: «Мы у неё подвизались, как в монастыре. Как только немцы придут, мы поём. Им говорят: “Не надо сюда никому ходить. Слышите, здесь молятся, поют”. Так мы и её дом спасали не раз, и самих себя. Немцы у неё не останавливались». Непрестанная горячая молитва хранила дом и его обитателей от фашистов.
В феврале 1943 года немцев стали отгонять от Краснодара. Отец Митрофаний велел всем постепенно расходиться, чтобы не скомпрометировать благочестивую хозяйку. Отец Алексий с матушкой Евдокией пошли навстречу своим. Паспорт у неё был в порядке, их везде пропускали и даже иногда подвозили на машинах. Так они добрались до станицы Старощербиновской.
После войны они обосновались в Таганроге на улице Чехова, где купили полуразрушенный дом у местной жительницы Дарьи Алексеевны, отремонтировали его. К несчастью доверчивая матушка Евдокия не оформила покупку должным образом, что впоследствии стало причиной больших неприятностей. Несколько лет прожили они в этом доме, ежедневно принимали много верующих, молились с ними и за них. Вместе с матушкой отец Алексий совершал паломничества в монастыри. Особенно часто бывали они в Почаеве.
Весной 1951 года из Риги в Ростов-на-Дону был переведён митрополит Вениамин. По делам Епархии он посетил Таганрог. В дни своего пребывания там он благословил матушку Евдокию на монашество, и вскоре она была пострижена с наречением имени Еввула.
Под кровом у духовных детей
Гонения на верующих продолжались, хотя и не в такой открытой форме, как раньше. Боясь осложнений с властями, Дарья Алексеевна стала выгонять матушку Еввулу и отца Алексия из дома, отказавшись признавать факт его продажи. Иначе она грозила донести на них в милицию. Отец Алексий был совершенно бесправным. Он считался расстрелянным, и паспорта у него не было. По благословению митрополита Вениамина он переселился в другой дом, куда стали приходить его духовные чада. Матушка Еввула осталась на старом месте. Утром она приходила к отцу Алексию, а вечером возвращалась в свою комнату.
Однажды проездом из Одессы в Таганроге побывал архимандрит Пимен (Извеков), будущий Патриарх. Он проникся к отцу Алексию симпатией, пригласил поехать вместе с ним к митрополиту Вениамину в Ростов. Отец Пимен посоветовал отцу Алексию отправиться в Москву к Святейшему Патриарху для получения права служить диаконом. В столицу его сопровождала матушка Еввула. С большим трудом просителю удалось попасть на приём к Патриарху Алексию I. В этом помог Ульяновский епископ Серафим, который очень милостиво и сочувственно отнёсся к слепому иеродиакону. Однако Патриарх не дал благословения отцу Алексию служить диаконом, потому что у того не было никаких документов.
Возвратившись в Таганрог, отец Алексий и матушка Еввула две недели жили у одной женщины по имени Татьяна (впоследствии монахиня Досифея). Однажды вечером к ним нагрянула милиция: видимо, кто-то донёс, что в доме живёт человек без паспорта, который числится расстрелянным. Отца Алексия и матушку Еввулу безосновательно подозревали в том, что они во время войны, находясь на оккупированной территории, помогали немцам. Однако при проверке паспорт у матушки оказался в порядке, поэтому их не арестовали, но приказали немедленно покинуть Таганрог.
Раздав свои книги и иконы духовным чадам, изгнанники направились в Ростов-на-Дону. При содействии митрополита Вениамина, имевшего знакомство в милиции, отцу Алексию вскоре удалось получить паспорт, в котором значилась его судимость. С благословения владыки он стал носить мирское платье и устроился работать прессовщиком на ручном прессе в артели Всероссийского общества слепых (ВОС). Работа была физически тяжёлой. Как «врага народа», отца Алексия не принимали в ВОС, относились к нему с презрением. Прошло полгода. Директор Исаак Самуилович Борман пожалел батюшку и посоветовал ему поехать на родину, выправить новый «чистый» паспорт с помощью родственников.
Отец Алексий взял отпуск и оправился в Казань в сопровождении приехавшей из Москвы матушки Евпраксии. От Казани они добрались до татарского городка Буинска, где повстречали Ибрагима, близкого знакомого Дмитрия Фёдоровича Семенова, покойного отца батюшки. Ибрагим узнал отца Алексия и рассказал, что его родной дядя, Сергей Фёдорович, теперь работает секретарём местного райкома, и что он сменил фамилию Семёнов на Морозов.
В сопровождении Ибрагима отец Алексий добрался до Елаура, где в последний раз был четверть века назад, в 1927 году. Дяди дома не было, а тётя его сразу узнала и воскликнула: «Сашуня возмужавший! Вы же убитый?! Мы же вас за упокой поминаем». Вечером вернулся дядя. Он очень жалел своего племянника, даже расплакался вместе с женой, когда узнал о его страданиях.
По деревне поползли слухи, что к Морозовым кто-то приехал, и Сергей Фёдорович спрятал отца Алексия и матушку Евпраксию в большом подвале, где у него была устроена тайная домовая церковь. Он, хоть и был коммунистом, но веру в Бога хранил. Родственники могли видеться только по ночам. Вскоре приехали повидаться старший брат отца Алексия, Михаил Дмитриевич Семёнов, и бывшая невеста Ольга, которая давно была замужем, имела взрослых детей. Узнав бывшего жениха, Ольга разрыдалась.
Через четыре дня дядя помог отцу Алексию получить «чистый» паспорт, однако сменить своё имя, отчество и фамилию батюшка наотрез отказался. Только дата рождения была изменена на 1917 год, а местом рождения было записано село Какерли-Шигали. Районный врач дал батюшке справку, что он слепорождённый. То же самое подтвердил и глазной врач на ВТЭК в Казани, который был человеком верующим и сочувствовал отцу Алексию. Дядя попрощался с племянником, взяв с него обещание больше не приезжать и не писать, чтобы не подвергать родных опасности.
Вернувшись в Ростов-на-Дону, отец Алексий проработал в артели для слепых ещё полтора года, но в ВОС его так и не приняли, несмотря на «чистый» паспорт. Хотя внешне батюшка вёл мирскую жизнь, но внутренняя его молитва не ослабевала. По-прежнему они с матушкой Еввулой совершали паломничества в храмы и монастыри, по-прежнему пользовались уважением и любовью своих духовных детей.
В Ростов из Ленинграда иногда приезжала в отпуск матушка Анна, вдова репрессированного в 1930-е годы диакона. Она хранила глубокую веру в Бога и не раз бывала у отца Алексия. Старице Еввуле, заменившей отцу Алексию мать, было тогда уже за семьдесят. Видя, что ей всё труднее о нём заботиться, Анна предложила им перебраться в Гатчину, где у неё был небольшой собственный дом и подсобное хозяйство. Отец Алексий согласился, но матушка Еввула не решилась ехать в чужой город и только просила не забывать её и приехать похоронить. Долго она не прожила. Отец Алексий со скорбью говорил: «За матушку Еввулу перед Богом чистосердечное спасибо. Она говорила: “Я живу твоею жизнью”. Она была мне как клад Божий».
После её смерти отец Алексий окончательно переехал в Гатчину в дом Анны, которая помогла ему там прописаться. Он ласково называл её Аннушкой. Она заботилась о нем, но её сёстрам это пришлось не по нраву. Они недоброжелательно относились к батюшке, хотя были тайными монахинями. Видно, боялись подвергнуться гонениям властей из-за того, что к нему ходят верующие люди. Духовные дети иногда приезжали из Ростова и Таганрога. По молитвам отца Алексия нередки были случаи исцеления от душевных и телесных недугов.
До 1968 года отец Алексий работал штамповщиком на Гатчинском учебно-производственном предприятии Всероссийского общества слепых, членом которого он наконец-то стал. Сначала на работу и с работы его водила матушка Анна, а потом он научился добираться самостоятельно. На предприятии его уважали, не раз объявляли благодарности за добросовестный труд, предлагали путёвки в дом отдыха. Однако отец Алексий и матушка Анна предпочитали использовать отпуска для поездок в немногие действовавшие тогда монастыри и храмы. Потом отношение к батюшке на работе изменилось: нечестные люди стали его обижать, обманывать, занижать количество изготовленных им изделий.
В сентябре 1968 года, когда матушка Анна серьёзно заболела, крестница батюшки Любовь перевезла отца Алексия в Сухуми, где он устроился работать на Абхазское предприятие ВОС склейщиком бумажных мешков. К сожалению, крестница беспечно относилась к взятым на себя обязанностям. Батюшка жил в нетопленом сыром помещении, часто болел. Купленные им дрова воровали бессовестные соседки.
В конце 1969 года в Сухуми из Таганрога приехала проведать отца Алексия его духовная дочь Анна. Видя, в каких невыносимых условиях живёт батюшка, она настояла на его возвращении в Ленинград. С февраля 1970 года он поселился у благочестивой женщины Лидии Александровны, которая ещё полтора года назад, когда в Гатчине заболела матушка Анна, предлагала взять его к себе. В Ленинграде Лидия Александровна и отец Алексий жили в крошечной тёмной комнатке матушки. Батюшка по своему обыкновению ласково её называл Лидушкой. К сожалению, им часто приходилось терпеть притеснения от неуживчивых соседей по квартире.
С 1970 года отец Алексий работал на Ленинградском учебно-производственном предприятии ВОС штамповщиком. 31 августа 1978 года он вышел на пенсию. Несмотря на то, что батюшка уже не работал, ему очень помогала председатель организации ВОС Наталья Матвеевна Шарова. Она добивалась, чтобы ему дали однокомнатную квартиру, но не было, видимо, на это воли Божьей. Обстоятельства сложились так, что от предложенного жилья пришлось отказаться.
Прошли годы. Лидии Александровне было уже 80 лет. В начале 1988 года матушка серьёзно заболела, жить ей оставалось совсем недолго. Батюшка вспоминал: «Мы стали думать, кто за нами ухаживать будет. Однажды помолились, прочитали канон Божией Матери и легли спать. Мне снится сон, будто я в Почаеве. Там я на самом деле часто бывал: мы с матушкой Еввулой по четыре раза в год туда ездили.
Это как будто видение было. Я поклоняюсь мощам преподобного Иова, угодника Божьего. И снится мне архимандрит Севериан, умерший уже давно. Он одел мне шапку преподобного Иова и говорит: “Отец Алексий, спуститесь вниз. Там посреди церкви аналой стоит, на нем лежит икона Почаевской Божьей Матери. Приложитесь к ней, а потом приклоните колена и помолитесь”. Я стал молиться. И слышится мне из алтаря женский голос: “Параскева будет ухаживать, Параскева”. Я приложился к иконе ещё раз ... и проснулся».
Наутро отец Алексий пересказал своё видение матушке. Вскоре Лидия Александровна совсем слегла. Ухаживать за умирающей приехала её сестра Нина. В крошечной комнатке втроём было не поместиться. Стали подыскивать новое пристанище для батюшки. В те дни в печати появилось объявление, что в Толгском женском монастыре, возвращённом Русской Православной Церкви весной 1987 года, открывается богадельня для старцев духовного звания. В апреле 1988 года, после Радоницы, по благословению священника Иоанна Варламова отца Алексия повезли в Ярославль две сестры - Зинаида Арсентьевна Буткина и Мария Арсентьевна Агеева. Когда они приехали, выяснилось, что богадельня ещё не открылась и что монастырь пока совершенно не благоустроен. Настоятельница матушка Варвара обещала в будущем принять Зинаиду в обитель и дать ей послушание келейницы у отца Алексия, а ему предложила пока вернуться домой.
Однако возвращаться было некуда, и батюшку повезли в Таганрог к духовным чадам. В этом городе он прожил несколько месяцев. Осенью его снова привезли в Толгский монастырь, который оставался таким же неблагоустроенным. Отца Алексия поселили в сырой, плохо отапливаемой келье. Хорошего ухода за ним не было, и он начал болеть.
В то время в обители была послушницей матушка Параскева (Прасковья Меркурьевна Тихонова, впоследствии монахиня Павла), которая после смерти единственного сына решила посвятить себя служению Богу. Матушка Павла вспоминает: «Моё послушание было продажа книг, свечей и икон за свечным ящиком. Однажды подходит ко мне благочинная Люба и говорит: “Ты больше не будешь выполнять это послушание. Завтра на работу не выходи. Тебя вызывает игуменья”. Я испугалась, что вызвала чем-то недовольство матушки или обсчиталась при продаже.
С волнением подошла я к матушке Варваре. Она подвела меня к высокому седому старцу в поношенном монашеском облачении. Таким он мне показался благолепным, от него будто свет исходил. У меня невольно вырвалось: “Отченька!” Игуменья говорит мне: “Вот, Параскева, твоё новое послушание. Будешь у него келейницей”. Батюшка взял меня за руку и переспросил: “Параскева?” Секунду помолчал, а потом вымолвил: “Мамушка моя!” С тех пор он меня так и называл мамушкой, а я его отченькой».
К новому послушанию матушка Параскева отнеслась очень ответственно и постепенно привязалась к старцу. Она не только ухаживала за ним, но и лечила, будучи по специальности фельдшером.
Постепенно здоровье отца Алексия улучшилось, и игуменья Варвара послала Параскеву вместе со старцем в Ленинград для переоформления документов и прописки батюшки. На обратном пути они заехали в подмосковный город Жуковский, где у Параскевы была двухкомнатная квартира неподалёку от живописного лесопарка. Матушка вспоминает: «Прожили мы там три дня. Однажды я пошла в магазин, а старец в моё отсутствие ознакомился с квартирой на ощупь. Потом мы отправились в лес на прогулку. Гуляли долго, очень утомились. Я говорю: «Пойдём к знакомым, попьём чайку, отдохнём”. Он согласился, но я по пути передумала и привела его не к знакомым, а к себе домой. Старец узнал квартиру и сказал: “Это будет мой дом. Я буду здесь жить” ».
Они вернулись в Толгский монастырь, но прожили там совсем недолго: условия были неподходящими для здоровья старца. По его просьбе матушка Параскева перевезла его к себе в Жуковский, где он прожил последние шесть лет своей многотрудной жизни в относительном спокойствии и благополучии. Вместе с матушкой они строго соблюдали молитвенное правило, читали Часы, Псалтырь, Евангелие, жития святых, акафисты. Старец молился даже по ночам. За перенесённые им страдания Господь ниспослал ему дар прозорливости. В эти годы батюшку посещало много людей, приходивших просить молитвенной помощи и наставлений в сложных ситуациях. Матушка Павла вспоминает: «Беседовал отченька с посетителями с глазу на глаз в своей комнатке. Я не прислушивалась, а люди мне ничего не рассказывали. Когда кто-то выздоравливал или у кого-то сбывалось предсказание отченьки, они приходили с благодарностью. Только тогда и я узнавала, в чём было дело».
В последние годы жизни старец создавал библиотеку православной литературы и богослужебных книг для слепых. Матушка диктовала, а старец печатал текст на специальной пишущей машинке. Этими книгами была заставлена вся маленькая комната батюшки.
Отец Алексий и матушка Параскева регулярно посещали вновь открытые монастыри и храмы. В 1992 году крестник старца Сергей Рафаилович Тигранян однажды подарил им деревянные иерусалимские крестики и предложил отправиться на Святую Землю, обещая оплатить поездку. Старец сразу согласился, ведь он давно мечтал побывать там. В Иерусалиме паломники посетили не только храм Гроба Господня, но и побывали на Елеонской горе, на Сионе, а в Вифлееме - в храме Рождества Христова. Ездили и в Назарет, поднимались на гору Фавор. Поклонившись святыням, они благополучно вернулись домой.
В начале 1990-х годов в Жуковском церкви ещё не было. В 1993 году старец непосредственно участвовал в освящении часовни во имя великомученика и целителя Пантелеимона на территории больницы. В 1995 году там был восстановлен и освящён одноимённый храм, а в 1997 году возведена шатровая колокольня.
На церковную службу отец Алексий и матушка Параскева ездили чаще в Быково, в возрождающуюся церковь во имя Владимирской иконы Пресвятой Богородицы, где тогда настоятельствовал протоиерей Алексей Пономарев. В этой церкви старец не раз участвовал в богослужениях как внештатный иеродиакон. Там же служили два диакона - Николай Струков и Павел Жилин, которые впоследствии стали священниками. Они относились к старцу с любовью и почитанием, считали его духовным наставником, спрашивали его благословения на свои дела.
Вскоре после рукоположения в священники отец Павел получил назначение в посёлок Ильинское, где некогда был старинный деревянный Петропавловский храм, полностью уничтоженный в советские годы. Молодой священник обратился к отцу Алексию с просьбой помочь отыскать место, где был алтарь разрушенного храма, чтобы начать его воссоздание. Старец тогда лежал в центральной районной больнице г. Жуковского, поправлялся после инфаркта. Матушка Параскева ухаживала за ним. Она рассказывает: «Приезжает отец Павел и говорит мне: “Матушка, одевай отченьку, поедем. Очень нужно, чтобы он указал место, где был раньше храм”. Я спросила разрешения у врача погулять с отченькой. Врач позволил мне вывести его ненадолго на улицу. Однако мы не пошли на прогулку, а сразу у подъезда больницы сели в машину отца Павла и поехали в Ильинку. Там мы вышли и пошли по полю. Внезапно старец остановился и указал тростью, на которую опирался при ходьбе, место алтаря разрушенного храма». Когда позднее провели исследования, то выяснилось, что отец Алексий правильно определил расположение алтаря. В ознаменование начала возрождения храма поставили памятный знак - Поклонный Крест, который был освящён преосвященным Григорием, епископом Можайским (ныне архиепископом), в день памяти святых апостолов Петра и Павла 12 июля 1994 года.
Отец Павел получил благословение устроить церковь в расположенном неподалёку запущенном здании бывшего обувного магазина. Осмотрев помещение, отец Павел засомневался в возможности превратить его в храм и обратился к старцу Алексию. Батюшка ободрил молодого священника, посоветовал ни в коем случае не отказываться от задуманного дела и выразил уверенность, что церковь, необходимая верующим в Ильинском, скоро будет освящена. И в самом деле, под руководством отца Павла прихожане привели в порядок казавшееся неподходящим помещение, возвели алтарь, приобрели иконы и церковную утварь. Церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы была освящена преосвященным Григорием, епископом Можайским, в день престольного праздника 4 декабря 1994 года.
Отец Павел попросил старца поточнее определить, где лучше возвести новый храм, поскольку по геодезическим условиям строить его точно на месте старого было нельзя. Отец Антоний отыскал нужное место и указал расположение трёх алтарей, трижды ткнув тростью в землю и повторяя: «Алтарь! Алтарь! Алтарь!». В ноябре 2000 года архиепископ Можайский Григорий освятил нижний храм во имя пророка Илии. В церкви устроены приделы в честь блаженной Ксении Петербургской и святого благоверного князя Александра Невского. Верхний храм будет освящён во имя святых первоверховных апостолов Петра и Павла с боковыми приделами во имя святого праведного Иоанна Кронштадского и в честь Собора Новомучеников и исповедников Российских.
В начале мая 1993 года отец Пётр Иванов пригласил старца и матушку на храмовой праздник в церковь святого великомученика Георгия Победоносца в посёлке им. Цурюпы. Литургию служил Высокопреосвященнейший Ювеналий, митрополит Крутицкий и Коломенский. Потом состоялся торжественный обед, на котором митрополит благословил отца Алексия на принятие Великой схимы, а матушку Параскеву - на постриг.
Шёл Великий пост. В Лазареву субботу, 23 апреля 1994 года, старец был пострижен в Великую схиму с именем Антоний. Постриг был совершён настоятелем Свято-Екатерининского мужского монастыря игуменом Тихоном, ныне епископом Видновским. Обитель эта в годы гонений была закрыта. Здесь в 1939-1952 годах находилась особая политическая тюрьма НКВД - место страданий многих тысяч невинных людей. В 1992 года обитель была возвращена Церкви, началось её возрождение из руин. В этом монастыре в ноябре 1994 года матушку Параскеву постригли в монахини с именем Павла.
Приняв схиму, старец Антоний стал ещё более усерден в своём молитвенном правиле. Несмотря на ухудшающееся здоровье, он продолжал вместе со своей «мамушкой», как он называл матушку Павлу, совершать паломнические поездки. Особенно часто они бывали в Свято-Екатерининском монастыре. Многим инокам этой обители старец прозорливо предсказал будущее.
В 1994 году отец Антоний ездил в Таганрог к своим духовным чадам, а последнее паломничество совершил в Полоцкий Свято-Евфросиниевский монастырь. На обратном пути из Полоцка батюшка занемог. Дома он уже не поднимался с постели и, предчувствуя скорую кончину, избрал местом своего последнего упокоения Свято-Екатерининский монастырь. «Хочу лежать рядом с мучениками», - говорил он.
Схииеродиакон Антоний скончался 19 декабря 1994 года, в день памяти святителя Николая, которого очень почитал. 22 декабря с благословения Высокопреосвященнейшего митрополита Ювеналия старца похоронили в Свято-Екатерининском монастыре с северной стороны от Петропавловского храма.
Так сбылось последнее предсказание греческого подвижника Елпидифора, что отец Антоний будет похоронен на святой земле. Ибо земля Свято-Екатерининского монастыря освящена страданиями и кровью невинных жертв.
ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ СХИИЕРОДИАКОНА АНТОНИЯ
(Александра Дмитриевича Семёнова)
1913-1994
6/19 августа 1913 г. Рождение в с. Елаур Сенгилеевской волости Сызраньского уезда Симбирской губернии
1918 г. Переезд с семьёй в с. Какерли-Шигали близ Шемурши под Чебоксарами.
Сентябрь 1919 –май 1920 г. Учёба в первом классе школы с. Какерли-Шигали
1920-1924 гг. Обучение у настоятеля храма Михаила Архангела о. Григория, чтение Часов в местной Церкви
1925-1928 гг. Нахождение в Седмиозерной Богородичной пустыни под Казанью, обучение в духовном училище и семинарии
Апрель 1928 г. Арест и расстрел отца – Димитрия Фёдоровича Семенова после разорения церкви в с. Какерли-Шигали
22 мая 1928 г. Смерть матери Натальи Алексеевны в с. Сугуты Батыровского района и затем кончина няни Агафьи
1928 г. Разорение Седмиозерной пустыни, переселение в лес, возведение скита и церкви Покрова Богородицы
17/30 марта 1934 г. Пострижение в монахи с именем Алексий
Июнь 1934 г. Рукоположение во иеродиакона
18 октября 1937 г. Разорение лесного скита, арест, избиения в г. Казани
Конец октября 1937 г. Содержание под арестом в г. Лаишев под Казанью
Ноябрь-декабрь 1937 г. Этап в район Тюмени через Екатеринбург
Декабрь 1937 - март 1938 г. Работа в лагере под Тюменью на лесоповале
Начало марта 1938 г. Гибель духовника о. Тихона
Середина марта – середина мая 1938 г. Этап в тюрьму города Нарьян-Мар
Май-октябрь 1938 г. Заключение в Нарьян-Маре, истязания в стоячем карцере-клетке
Ноябрь 1938 г.- март 1939 г. Этап в г. Игарку, заключение в тюрьмах и лагерях
17-30 марта 1939 г. Попытка казни на самодельном «электрическом стуле», потеря зрения, вывоз заключённых на расстрел в тундру
Апрель- май 1939 г. Спасение местными жителями, проживание у якутов, исцеление ребёнка и крещение местных жителей
Май-июнь 1939 г. Возвращение на Большую землю
Июнь 1939 г. Начало скитаний
Июль 1939 г. - начало 1940 г. Странствия по Уралу, арест в г. Бузулуке, переход в Самару, затем два месяца пути в Ташкент
Начало 1940 г. – сентябрь 1940 г. Проживание в Ташкенте, в доме при кладбищенской церкви
26 сентября/9октября 1940 г. Нападение разбойника, чудесное спасение от гибели
Октябрь 1940г. – апрель 1941 г. Тяжёлая болезнь, пребывание в больнице
23 апреля 1941 г. – июнь 1941 г. Выздоровление и уход из Ташкента
Июнь – август 1941 г. Странствия в Грузию
25 августа – сентябрь 1941 г. Прибытие в \Тбилиси, нищенство на паперти церкви Иоанна Богослова, знакомство с архимандритом Анфимом
Сентябрь 1941 г. Поездка с о. Анфимом в Ереван, посещение храмов
Октябрь 1941 г. Паломничество с о. Анфимом на гору Арарат к Ноеву Ковчегу, встречи с подвижником Елпидифором
Первая половина ноября 1941 г. Проживание в г. Арташате, болезнь о. Анфима, возвращение в Тбилиси.
Конец ноября – декабрь 1941 г. Смерть о. Анфима , встреча с Евдокией Митрофановной
Декабрь 1941 г. – апрель 1942 г. Путь на Кубань
Апрель-июль 1942 г. Проживание в г. Краснодаре, знакомство со схиархимандритом Митрофанием
Август 1942 г. – февраль 1943 Молитвенное «тайное стояние» с о. Митрофанем и 27 девушками во время фашистской оккупации в Краснодаре
Февраль- март 1943 г. Отъезд из Краснодара в станицу Старощербиновскую
1943- 1945 гг. Проживание в Таганроге с матушкой Евдокией Митрофановной, начало старческого служения о. Алексия
Весна 1951 г. Прибытие в Ростов-на-Дону митрополита Вениамина, благословение им во время поездки в Таганрог Евдокии Митрофановны и её постриг с именем Еввула
Лето-осень 1951 г. Переезд в Ростов-на-Дону, служение у архимандрита Пимена, поездка в Москву к Патриарху Алексию 1 , возвращение в Таганрог, высылка из Таганрога
Осень 1951 г.- конец 1953 г. Проживание в Ростове-на-Дону, работа штамповщиком в артели Всероссийского общества слепых
1952 г. Поездка к родным в Елаур, получение паспорта
Конец 1953 г. - начало 1954 г. (?) Переезд в Гатчину к матушке Анне, после смерти матушки Еввулы
1954 г.- сентябрь 1968 г. Работа на Гатчинском учебно-производственном предприятии ВОС
Сентябрь 1968 – февраль 1970 г. Переезд с крестницей Любовью в Сухуми, работа на Абхазском предприятии общества слепых
1970-1978 гг. Переезд в Ленинград к матушке Лидии, работа на Ленинградском учебно-производственном предприятии ВОС
31 августа 1978 г. Выход на пенсию
1978 апрель 1988 г. Проживание в Ленинграде у матушки Лидии
Весна 1988 г. Болезнь и кончина матушки Лидии, поездка в Толгский монастырь
Лето 1988 г. Возвращение в Таганрог и проживание у духовных детей и почитателей
Осень – начало зимы 1988 г. Переезд в Толгский монастырь, назначение келейницей матушки Параскевы Меркурьевны Тихоновой, поездка с нею в Ленинград, затем в г. Жуковский, возвращение в монастырь
1989 г. – 1994 г. Проживание в г. Жуковском у Параскевы Меркурьевны, старческое служение иеродиакона Алексия
1992 г. Паломничество на Святую Землю
1993 г. Участие в освящении больничной часовни св. вмч. Пантелеимона в г. Жуковском
Май 1993 г. Благословение Высокопреосвященнейшего Ювеналия, митрополита Крутицкого и Коломенского на пострижение в Великую схиму
23 апреля 1994 г. Принятие схимы с именем Антоний в Свято-Екатерининском мужском монастыре г. Видное Московской области, последнее паломничество в Полоцкий Спасо-Евфросиниевский монастырь.
19 декабря 1994 г. Кончина схииеродиакона Антония в городе Жуковском
22 декабря 1994 г. Погребение в Свято-Екатерининском мужском монастыре г. Видное Московской области
Иллюстрация:
Схииеродиакон Антоний с келейницей м. Параскевой (в иночестве Павлой) во время освящения креста на месте будущего храма в с. Ильинском. 12 июля 1994 г.
Примечание: Статью о Свято-Екатерининском монастыре см. здесь:
http://www.proza.ru/2008/08/29/520