Памяти моего армейского друга М.В.
***
Пополнение привезли незадолго до отбоя. Тридцать необученных бойцов, в новеньких шинелях, с чистыми вещмешками поступили на вооружение воинской части. Разместили их поначалу в полковом клубе, потом стали разводить по ротам и казармам.
Команда на вечернюю поверку. Все в одну шеренгу.
– Рядовой Подолян?
– Я!
Когда расходились после поверки, подошёл смуглолицый солдат кавказской наружности. Остановил, ткнул пальцем в грудь.
– Подолян, да? Армян?
– Какой я тебе армян?
– Армян… – расплылся в улыбке кавказец.
– Украинец я! – почему-то испуганно стал оправдываться Подолян.
– Украински армян, – ещё сильнее заулыбался кавказец. А в глазах виднелись ледяные иголки ненависти.
Мусульманин хренов, – подумал Подолян.
Подошёл сержант и дружески хлопнул кавказца по плечу:
– Та успокойся ты, Миша. Цэ нэ армян, цэ наш, украинський хлопэць, – И, обращаясь к земляку, спросил: – Ты, мабуть, з Подолья?
– Я из Киева, – ответил Подолян.
– От видишь, – обрадовался сержант, – в нашу роту армян не берут, так шо всё в порядке. – И он увёл кавказца подальше от греха.
Так оно и было. После карабахских событий отцы-командиры тщательно следили, чтобы армяне и азербайджанцы не служили в одной части. Зачем лишние проблемы?
А смуглолицый солдат был азербайджанцем по фамилии Алескеров. Имя какое-то азербайджанское, труднопроизносимое, поэтому он вовсе не возражал, когда русские называли его просто Миша.
***
– Личное время! Разойдись! – прозвучала команда.
Личный состав послушно разошёлся по своим углам. Рядовой Подолян уселся у окна, достал тетрадку, ручку и продолжил сочинять своё письмо. На чём он остановился? Нужно ответить, что всё у него хорошо. А ещё написать те самые стихи, которые недавно придумались. Он принялся их выписывать на бумаге.
Вдруг толкнул его кто-то в бок.
– Армян! Пишешь, да?
Рядовой Алескеров выхватил тетрадку и начал читать про себя. Лицо вдруг стало серьёзным, губы перестали шевелиться…
– А ты стихи пишеш, да? Девушка есть? – спросил он.
– Есть, – ответил Подолян.
– Хароший стихи, – продолжал Миша.
Что ты можешь понимать в моих стихах…
– Я тоже стихи писал, – неожиданно заявил Алескеров. – Хочеш почитаю? – и загадочно улыбнулся.
Подсел рядом и начал читать. Какие-то непонятные стихи на непонятном языке, но очень мелодично и даже красиво. Закончил, сделал паузу и сказал:
– Вот так!
Он прекрасно сознавал, что ни одно слово не было понято. Но ему нравилось, что кто-то выслушал его стихи и ни разу не перебил.
– А это о чём? – растерянно спросил Подолян.
– Это про две звезды. Они светят на небе и смотрят друг на друга. Хотят встретиться, понимаеш? Это я хотел послать моей девушке. У меня девушка есть, по переписке.
Оказалось, что Миша уже полгода переписывается с русской девушкой, которая живёт далеко, но после дембеля они хотят встретиться. Приехать в воинскую часть она не может, потому что учится в институте, а родители у неё очень строгие.
Открылась дверь и в комнату вошёл ещё один мусульманин, Мишин земляк. Произнёс несколько слов на непонятном языке. После этого Алескеров повернулся к Подоляну и скомандовал:
– Эй, армян! Чай давай приготовь! Быстро! Время пошло!
***
Среди ночи кто-то настойчиво тряс за плечо.
– Армян, давай вставай!
– А? Что такое? – сквозь сон отозвался Подолян.
– Ты сегодня дежурный, снег убирать.
– Какой дежурный? Наш взвод дежурит завтра!
– А ты дежурный сегодня, понял? Вставай, кому говорил!
– Иди ты, – глухо ответил Подолян и тут же получил мощный удар в лицо. Сильные руки стащили его с кровати и заставили подняться.
Перед ним стоял коренастый дедушка-азербайджанец.
– Ты не понял, да? Быстро оделся и пашол! Или дедушка за тебя снег убирать будет, да?
***
– Ну шо, зэмляк, як воно, служба? – спросил однажды сержант Павленко.
– Всё отлично, товарищ сержант.
– Та ладно тебе. Я ж понимаю, шо тут тебя немного нагибают наши дедушки… Ну ты тоже понимай: они больше тебя жизни знают. Так шо не шуми, когда-то сам станешь дедушкой и тоже будешь усех нагибать!
Подолян никого не хотел нагибать и чуть было не ответил резко… Но сдержавшись, промолчал. А потом сказал:
– Товарищ сержант…
– Та якый я тоби товариш, – оборвал его сержант, – мы ж зэмляки. Звать мэнэ Коля.
– Вот скажите, товарищ сержант, почему эти мусульмане все так держатся друг за друга? Азербайджанцы, казахи, узбеки? А наши люди молчат, как воды в рот набрали? Или потому, что нас меньше?
Сержант Павленко заулыбался и назидательно объяснил:
– От ничего ты не понимаешь, Подолян. Яка разница – мусульманин, христианин? Тут всё зависит от срока службы. Я ж, когда с учебки пришёл, младшим сержантом, так тоже сперва возмущался, шо меня всякий рядовой чурка тут мог послать. И шо теперь? Те чурки ушли на дембель, а я теперь уже сержант, скоро самому домой, теперь меня все слушают! Так шо терпи! Сегодня тебя имеют, а завтра – ты! – И расхохотался, искренне, от всей души…
***
– Эй, армян! Вставай, вставай!
Кто-то дёргал за плечо. Подолян с трудом раскрыл глаза и увидел Алескерова.
– Вставай, пошли!
Поднялся, надел тапочки и пошёл вслед за Мишей. Зашли в каптёрку.
Миша в ту ночь был дневальным третьей смены, как и положено дедушке, поэтому большую часть ночи был свободен и вполне мог спать в своё удовольствие. Но вместо этого Алескеров зачем-то поднял Подоляна и захотел с ним побеседовать в каптёрке.
– Давай, кури, – протянул сигарету.
Подолян закурил.
– Тебя Сергей зовут? – спросил Алескеров.
– Ага.
– Сергей, тут у меня к тебе дело есть. Просьба.
Ничего себе – просьба! Дедушка-азер о чём-то хочет попросить? Интересно!
– Помниш, я говорил, что у меня девушка русская есть? Письма пишем. Я ей хотел стихи послать.
– Ну, помню.
– У неё скоро День рождения, поздравить хотел. Письмо написал, а стихи на азербайджанском. Она ещё не понимает. Я её патом научу… А сейчас надо, чтоб она прочитала всё на русском. Ты можеш перевести?
Подолян никогда не переводил стихов и очень озадачился. Алескеров всё прекрасно понимал.
– Вот смотри, я тут написал. Это стихи на азербайджанском. А дальше я каждую строчку объяснил, по словам. Вот надо, чтобы ты сделал это нормальными русскими стихами. Очень надо, Сергей, я её очень люблю. После дембель я к ней поеду и хочу познакомиться с родителями. А патом забрать к себе.
Миша протянул тетрадный листок, исписанный мелким почерком.
– Ну, я не знаю, – ответил Подолян, – получится ли это сделать.
– У тебя палучится! – улыбнулся Алескеров, – Ты харошие стихи своей девушке писал! – и он подмигнул. – Давай, попробуй, у неё через месяц День рождения. Надо успеть.
***
Подолян не успел. Воскресным вечером, проходя мимо КПП, он увидел, как распахнулись ворота и на территорию части заехал зелёный воинский автомобиль с красным крестом. Из машины выскочили двое с носилками и побежали в направлении склада. Очень скоро из того же КПП показалась фигура майора – начальника хозяйственной части, он тоже понёсся на склад. Через несколько минут двое медиков быстрым шагом шли обратно. На носилках лежал рядовой Алескеров.
***
Объявили общее построение. Ротный некоторое время нервно расхаживал по фронту, затем остановился и сказал:
– Вы уже знаете. Рядовой Алескеров получил травму при выполнении хозяйственных работ. Сейчас он в госпитале, состояние крайне тяжёлое. Повреждение внутренних органов, селезёнка… Срочно требуется кровь для переливания. Группа первая, резус-положительная. Добровольцы есть? Прошу шаг вперёд.
Подолян шагнул вперёд, и вместе с ним ещё шестеро.
***
Они молча ждали очереди в коридоре. Напротив Подоляна сидели трое азербайджанских дедушек, лица их, казалось, почернели от горя. Ещё вчера один из этих азеров, проходя мимо тумбочки, неожиданно заехал дневальному Подоляну кулаком под дых. Тот согнулся от боли, а довольный азер произнёс: «Армян дежурный тумбочка!» – рассмеялся и пошёл дальше.
Теперь же этот самый дедушка стал похож на беззащитного ребёнка. Он поднял на Подоляна блестящие глаза и в них читалось: ну как же так? Нам же три месяца до дембеля, и вот так глупо, глупо…
Когда Подолян выходил из кабинета с согнутой рукой, сжимая ватный тампон, азер поднялся, остановил его и взял за локоть. «Маладец армян, хароший армян» – и пошёл сдавать кровь. Только сейчас, на третьем месяце службы, Подоляну впервые показалось, что его признали человеком.
***
Ночью по казарме пронёсся шум и зажёгся свет в конце коридора, где кабинет ротного. Через несколько минут оттуда вышел замполит и направился между солдатских кроватей к выходу. Подолян приподнялся и вопросительно взглянул на офицера.
Тот остановился. Не глядя, тихо сказал: «Миша умер». И, поправив фуражку, быстро, быстро зашагал дальше.
***
Через день было прощание. Красный гроб установили в полковом клубе. Личный состав медленно проходил мимо гроба и грустно поворачивал головы, в последний раз глядя на полкового товарища. Миша был одет в парадную форму, со всеми значками. Лицо совершенно белое, только под глазами – жёлто-синие круги. Рядом стоял поседевший отец и ещё какой-то приехавший родственник, возле них наготове находился майор – начальник политотдела.
Вечером заколоченный гроб перенесли в ремонтную мастерскую и запаяли в цинковый скафандр. Наутро, ещё до подъёма, погрузили в автобус и повезли на станцию. Вместе с Мишиным отцом и родственником на родину, в сопровождение, отправился один из друзей-земляков, которому по такому случаю оформили отпуск за успехи в боевой и политической подготовке.
***
– Товарищ лейтенант, рядовой Подолян по Вашему приказанию прибыл!
– Садись, – не поднимая головы, сказал замполит. – Тут у меня к тебе комсомольское поручение… Вернее, просьба.
И поднял глаза. Подолян удивлённо смотрел на лейтенанта.
– Вот письмо, – замполит показал конверт, – это для Миши Алескерова, девушка прислала из Рязани. Она ещё ничего не знает.
Замполит затруднялся продолжить разговор. Немного помолчав, произнёс:
– Письмо полагается отправить обратно. В таких случаях ставится отметка «Адресат выбыл». Понимаешь? Вот, надо бы ей что-то написать…
Подолян всё понял.
– Ты у нас писатель, – продолжал лейтенант, – в боевом листке неплохо пишешь, да и стихи… В общем, нужно бы ответить этой девушке. Объяснить, что так мол и так. Погиб при выполнении боевого задания. И утешить как-нибудь. У тебя должно получиться.
«При выполнении боевого задания???»
– Товарищ лейтенант, разрешите вопрос?
– Давай.
– А почему вы сами ей не ответите? Разве у вас на такой случай не предусмотрены какие-нибудь специальные бланки? И вообще, зачем ей рассказывать, что да как?
Лейтенант достал сигарету.
– Нет у нас никаких специальных бланков. А ты ведь с ним, кажется, дружил? Тебе будет легче всё это написать. Ведь если не ответить – она подумает, что Миша про неё забыл. Лучше пусть знает правду.
Дружил? Ну да, общались, разговаривали… Больше, чем с другими… Выходит, что дружил. Теперь получается, что так…
***
«Здравствуйте, Наташа!
Пишет Вам рядовой Сергей Подолян. Мне про Вас Миша Алескеров много рассказывал, мы с ним служили в одной роте.
Миша погиб две недели назад. Мне очень горько Вам это писать, но в армии всё бывает, мы же люди военные. Только хочу, чтобы Вы знали – он Вас очень любил. Теперь это, наверное, не имеет значения, но может быть, Вам станет немного легче.
Миша писал стихи и очень хотел их Вам отправить, но они были на азербайджанском языке. Недавно он показал мне один стих и попросил перевести на русский специально для Вас, на День рождения. Теперь я выполняю его просьбу, вот его стихи. А ещё прилагаю тот листок, где он написал азербайджанский текст со своими пояснениями.
Желаю Вам всего самого хорошего. И не забывайте про Мишу, он был очень хороший человек и очень Вас любил.
До свидания.
Сергей.
Две звезды
Приходит ночь. И вижу я в окне,
Как две звезды сверкают в вышине.
Так грустно, одиноко им светить,
Хотят они навеки рядом быть.
Когда-нибудь сойдутся их пути
И все поймут, что их не развести.
И зацветёт весенняя сирень,
И вспыхнет ночь светлей, чем яркий день!»