Эпопея с переселениями в чужие аудитории началась с неожиданного прихода в наш класс преподавателя ислама, сопоровождаемого учениками - юными веселыми турками и марокканцами. Молодой упитанный учитель Абденби зашел без стука в класс минут через 10 после начала урока, удовлетворенно оглядел стены, окна, залитый солнцем пол, принюхался к теплому воздуху и заявил уверенно с порога:
- У вас тут теплая и светлая аудитория. А у нас батарея сломалась и поэтому холодно и противно. Детям это не полезно. Так что мы остаемся здесь.
Я замолкла и сосредоточилась. Урок был сорван. Я посмотрела на детей, они посмотрели на меня. Я не знала, что делать.
Наш новый сосед прошел между тем в противоположный конец класса, рассадил своих учеников и завел громко и красиво:
- Аллаааааах! Алла-ла-лаааа. Та-та-та-тааааа, - и так далее, что-то совершенно непонятное на арабском.
Я поняла, что они молятся в начале урока.
Мы подождали минут пятнадцать, надеясь, что скоро закончится молитва и начнется исламский урок. Возможно, наступит относительная и периодическая тишина. Но молитва была длинной, учитель закрыл глаза и продолжал взывать к своему Всевышнему. Он молится о том, чтобы мы освободили класс, подумала я. Ученики его пребывали в состоянии, близком к трансу. Я посмотрела на своих детишек и поняла, что еще немного - и они тоже впадут в транс. И я тоже.
Вообще-то до конца урока оставалось еще больше часа, у нас все предметы преподаются парами, по два академических часа. Что мне оставалось делать?
За этот урок мы должны были пройти новую тему, к концу предполагалась небольшая дискуссия. Теперь приходится сидеть молча и слушать про Аллаха. К концу урока мы явно присоединимся к действу, я подтяну простуженным баском...
Очень кстати я вспомнила совет нашего инспектора - всегда приветливо улыбаться мусульманам, никогда не вступать с ними в богословские дискуссии и быть предельно вежливыми и политкорректными.
Поэтому я подошла к Абденби на цыпочках и максимально политкорректно, стараясь не ввязаться в богословскую дискуссию, спросила шепотом:
- Где находится ваша аудитория? Мы уйдем туда.
Абденби открыл глаза, радостно посмотрел на меня и сказал:
- Идите, это там, - и махнул в нужном направлении рукой.
Мы встали, сложили тихонько наши портфели и отправились на поиски нового места обитания.
Класс ислама обнаружился очень легко, так как был украшен узкой полоской с зеленой арабской вязью над дверью.
- Аллах акбар, - пояснила я надпись своим ученикам и уверенно шагнула в класс.
Там было не очень-то холодно и совсем не противно, никаких неблагоприятных метеоусловий не наблюдалось. Вполне терпимо. Около школьной доски стоял на столике макет мечети, в каждом углу висели листы ватмана с изображениями молящихся на коврике детей.
А на самой доске огромными буквами было написано по-голландски: "Основные задачи мусульман" . "На грядущую пятилетку", - добавила я в уме.
Первой главной задачей мусульман было следующее: "Распространение ислама по всему миру".
Я приложила ладонь к сердцу и села аккуратно на стул, чтобы не упасть в обморок. Я представила, что все европейские, американские, африканские города и деревни опоясаны арабскими кварталами со всеми прилагающимися деталями, подробностями и неприятностями. Что не только столицы, но и наша тихая деревня теперь... И вообще все города и деревни во всем мире, во всем белом свете, от Аляски до Анктартиды, от Китая и до Анд...
Вот это бомба, подумалось мне. Первая мысль была - пригласить директрису в класс и показать, что написано на доске. Я была уверена, что наша энергичная и импульсивная директриса схватится за сердце и хлопнется в обморок. И потом, придя в себя, выгонит учителя Абденби из школы и таким образом освободит наш теплый и светлый класс.
Скажет вслед широкой спине: "Неча народ пугать!"...
Но это подло, подумалось мне. Таким способом нельзя отвоевывать наши территории назад.
Я решила, что у учителя ислама просто теоретический урок связан с практикой. Он написал эти слова на доске и сказал:
- А теперь, дети, я покажу вам, как это делается, - и отправился в наш класс.
**************************************
Честно говоря, я не знаю, как к этому относиться.
Это все случилось на самом деле.