5
Ночью я спала плохо, волновалась. Один раз пришлось принять капсулу. Уснув под утро, я увидела кошмарный сон, как будто меня бреют наголо, потом вскрывают мне черепную коробку, вытаскивают мозги, копаются в них, потом перекладывают в голову к той красавице-блондинке и заявляют, что перенос был осуществлён успешно. После этого блондинка уходит вместе с моими детьми и Эдиком, а меня – я всё ещё почему-то нахожусь в сознании – кладут в какой-то ящик вроде гроба. Я не могу пошевелиться, не могу подать голос, но я ещё жива, а меня уже собираются сжечь в крематории как биологические отходы.
Проснувшись, я была на грани истерики. Эдик пытался меня успокоить, но я заплакала и отказалась ехать в «Феникс».
– Эдик, они меня там просто убьют! Я не поеду к ним, пожалуйста, не заставляй меня! Ты сам посылаешь меня на смерть!
– Натка, да ты что! Ты едешь туда не на смерть, а как раз наоборот – на жизнь!
Я закрылась с головой одеялом и просто отказалась вставать с постели. Эдик, потеряв терпение, позвонил в «Феникс». Там сказали, что доктор Жданова ещё не приехала на работу, и он выпросил номер её домашнего телефона.
– Доктор… Диана Сергеевна, это Эдуард, муж Натэллы. Да, доброе утро. Простите, что беспокою вас дома, вы, наверно, на работу собираетесь… Я позвонил в «Феникс», и мне дали ваш домашний телефон. Доктор, у неё истерика. Не хочет ехать к вам. Не знаю, что случилось. Вчера всё было нормально, а сейчас она проснулась в слезах. Хорошо, сейчас. – Он поднёс мне трубку. – Ната, это доктор Жданова. Поговори с ней.
В трубке раздался её голос – спокойный и приветливый:
– Натэллочка, что с вами? Что за истерика? Чего вы испугались?
– Доктор, я… – Мне было трудно говорить из-за судорожных всхлипов. – Простите, я не могу… Я передумала, я не хочу…
– Так, Натэлла, успокойтесь, – сказала доктор Жданова строго. – Почему вы передумали? Что вас напугало? Давайте разберёмся. Решение надо принимать спокойно и трезво, а не под влиянием сиюминутного порыва и эмоций. Ещё не хватало вам нервного срыва накануне операции! Ваше эмоциональное состояние может повлиять на результат. Вы должны быть абсолютно спокойны и уравновешенны, иначе информация может перенестись искажённо.
Её строгий сдержанный голос действовал, как розовая капсула – так же быстро и эффективно. Она подождала пару секунд, а потом спросила уже прежним, приветливым и мягким тоном:
– Ну что, Натэллочка? Взяли себя в руки?
– Да…
– Что ж, тогда скажите мне, что случилось.
– Доктор, я не знаю… Я не знаю, как вы будете это делать со мной, и очень боюсь. Мне приснилось… Это, наверно, глупости…
– Вам приснился страшный сон, Натэлла? Это бывает, поверьте. Не нужно обращать внимания, и всё. А насчёт операции вы не волнуйтесь. Приезжайте, я всё вам покажу, и вы поймёте, что причин для страха нет.
Машина из «Феникса» приехала за мной в восемь утра. Я обречённо села в неё и поехала, как на казнь. Доктор Жданова сама встретила меня, взяла за руки, заглянула в глаза.
– Так, всё вижу. Плохо спали ночью? Ничего, весь день впереди, отдохнёте у нас. Ну, пойдёмте на экскурсию в операционную.
Перед тем, как идти туда, она переоделась в белую спецодежду с шапочкой и специальную обувь и мне дала то же самое.
– Всю вашу верхнюю одежду и обувь снимите, а это наденьте.
Я облачилась. Доктор Жданова провела меня в операционную, которая располагалась на втором этаже. Это была небольшая белая комната с одним окном, напичканная аппаратурой, но самым главным в ней были два операционных стола, разделённые ширмой. Над изголовьем одного стола стояла установка в виде арки, а под аркой была мягкая подставка для головы. Второй стол был оснащён установкой с приспособлением, напоминающим ствол гранатомёта. Этот «ствол» был направлен сверху вниз под углом сорок пять градусов на точно такую же головную подставку, как у первого стола.
– Вот здесь и осуществляется перенос, – сказала доктор Жданова, сдвигая ширму в гармошку и становясь между столами. – Эта установка называется транслятор. Вот эта её часть, – она показала на арку, – считывающее устройство, а та, – доктор показала на «гранатомёт», – записывающее. Ложитесь сюда. – Доктор Жданова показала на стол под «аркой».
– Зачем? – пробормотала я.
– Не бойтесь, я ничего не буду вам делать, просто покажу, – засмеялась доктор Жданова.
Я уселась на стол, закинула ноги и стала опускаться. Доктор Жданова сделала знак расположиться поближе к установке.
– Головку сюда, на подушечку. Вот так вы и ляжете.
Свод «арки» внутри был снабжён сплошной длинной тёмно-красной полосой. Доктор Жданова что-то нажала, раздалось монотонное гудение, и полоса вдруг вспыхнула и замигала пульсирующими алыми огоньками. Я вздрогнула.
– Всё хорошо, не пугайтесь. Я просто показываю, как установка выглядит в работающем состоянии. Транслятор включен и готов к работе, но сейчас он ничего не делает, он находится в ждущем режиме.
Сама доктор Жданова улеглась на второй стол, под «гранатомёт». Дотронувшись рукой до «дула», она сказала:
– Вот это – пушка транслятора. Она испускает луч, который представляет собой поток информации. Он попадает прямо сюда. – Доктор Жданова показала пальцем себе на голову. – Здесь, где лежу я, будет лежать ваше новое тело. Оно и примет этот поток.
– А вы не будете вскрывать мне череп? – спросила я.
Доктор Жданова засмеялась, поднялась со стола и подошла ко мне.
– Ну что вы, ни в коем случае, – сказала она, склоняясь надо мной. – В этом нет надобности, потому что установка работает без непосредственного контакта с вашей головой. Она её совсем не касается. Операция абсолютно бескровна и безболезненна, вы просто засыпаете. Засыпаете вы здесь, а глазки открываете уже там. – Доктор Жданова показала на второй стол. – Всё это занимает ровно полторы минуты.
Я села на столе.
– И всё?
– И всё, – улыбнулась доктор Жданова. – А вы, наверно, представляли себе кровавые ужасы, и поэтому у вас сегодня была истерика.
Она выключила транслятор, подала мне руку, и я встала со стола.
– Пойдёмте, у вас сегодня день психолога, – сказала доктор Жданова. – С вами проведут тестирование. Тест довольно большой. Его цель – всесторонне оценить вашу личность до переноса, чтобы после операции, проведя такой же тест над перенесённой личностью, поставить между ними знак равенства.
Тестирование длилось с перерывами почти до самого обеда. Заданий было очень много, и у меня даже создалось ощущение, будто я сдаю какой-то экзамен. Одним из заданий этого огромного теста было вспомнить и описать двадцать наиболее важных или ярких событий в моей жизни.
– Это тест памяти, – объяснили мне. – Точно такой же вы пройдёте после операции, и мы выясним, перенеслась ли информация со стопроцентной точностью. Если вы опишете все эти события точно так же, это будет значить, что всё прошло успешно.
В перерывах я отдыхала. В десять меня накормили завтраком, а в полдень тестирование наконец-то закончилось. Меня отвели в небольшую, весьма уютную комнату с кроватью, дали какую-то пилюлю и сказали, чтобы я отдыхала. Я прилегла и на удивление быстро провалилась в сон, как будто меня кто-то выключил.
– Просыпайтесь, Натэлла, – услышала я над собой приветливый голос доктора Ждановой. – К вам приехала ваша семья.
Эдик и дети сидели в комнате для приёма посетителей, с ними была Арабелла Викторовна. Сегодня она была одета в голубую тунику и сиреневые брюки, а украшения на ней были серебряные. На столе стояла вазочка с печеньем, которое мне так понравилось в прошлый раз.
– А вот и мама, – сказала Арабелла Викторовна.
Маша соскользнула с дивана и подбежала ко мне. Я подхватила её на руки.
– Привет, моя родная.
Она, настороженно глядя мне в глаза, спросила:
– Мамочка, тебя ещё не переселили в новое тело?
– Ещё нет, Машенька, – сказала я.
Оказалось, психолог уже начала беседу с ними. При мне она продолжила её, а потом провела групповой сеанс релаксации. Потом она сказала, что мы можем пообщаться, и оставила нас.
– Ну, что с тобой сегодня делали? – спросил Эдик.
– Проводили огромный психологической тест, – ответила я.
– Это было больно, мама? – спросила Маша обеспокоенно.
– Совсем нет, зайка, – успокоила я её. – Мне просто задавали много-много разных вопросов.
– А про что тебя спрашивали?
– Меня спрашивали обо мне, о моей жизни, обо всём, что со мной когда-то было. Ещё я рисовала, рассматривала картинки, отгадывала ребусы и загадки, решала всякие задачки. В общем, было очень интересно.
Я провела с моими детьми и Эдиком чуть больше часа. Элла принесла игрушки, бумагу и цветные фломастеры, и мы все вместе играли и рисовали. Маша нарисовала тётю психолога; до портретного сходства было далеко, но детали её костюма и причёску она передала точно.
– Тебе понравилась эта тётя? – спросила я.
– Да, – ответила моя дочь. – Она очень красивая.
– А ещё что тебе понравилось?
– Печенье!
К нам заглянула доктор Жданова. Она ласково поздоровалась с детьми и сказала, что она – доктор.
– Вы будете лечить маму? – спросил Ваня.
– Да, – ответила она. – Маму мы вылечим, и скоро она вернётся домой.
Она посмотрела рисунки, увидела портрет психолога и засмеялась.
– А это кто так хорошо нарисовал Арабеллу Викторовну?
– Это Маша нарисовала, – сказала я.
– Надо же, как похоже, – улыбнулась доктор Жданова. – Я сразу её узнала. Машенька, ты просто молодец. Ты очень хорошо рисуешь.
Потом она сообщила цель своего прихода:
– Ребятки, я пришла за мамой. Ей пора.
– А вы разве не отпустите меня домой? – забеспокоилась я.
– Вы остаётесь у нас, Натэлла, – сказала доктор Жданова. – Обследование и подготовка ещё не закончены. Но вы не грустите, завтра в это же время вы снова увидитесь с родными на сеансе психологической подготовки.
Такого поворота я не ожидала.
– Что же вы меня не предупредили? Если бы я знала, что не вернусь домой, я хоть приготовила бы еду для детей и мужа! А кто завтра отвезёт детей в школу?
Эдик обнял меня за плечи.
– Натэллочка, ты не переживай. Мы с детьми с голоду не умрём. И в школу я отвезу их сам. Ни о чём не беспокойся.
– Слушай, Эдик, ты только не корми детей чем попало, – вздохнула я. – Если не уверен, что сможешь сам приготовить, лучше сходите в кафе.
Увидев, что меня уводят, Маша кинулась за мной и со слезами уцепилась за меня. Её удалось успокоить с огромным трудом, совместными усилиями Эдика, доктора Ждановой и моими. Ваня держался хорошо, совсем по-взрослому. Я расцеловала мокрое личико Маши, ей вручили коробку печенья и уверили, что завтра она снова меня увидит.
После этого меня часа два проверяли разной аппаратурой, взяли на анализ кровь и спинномозговую жидкость.
– Доктор, когда операция? – спросила я доктора Жданову.
– Полагаю, послезавтра, – ответила она. – До операции вы побудете у нас, и после неё мы тоже два-три дня вас здесь подержим. Нужно будет провести обследование, вы же понимаете.
После обеда доктор Жданова принесла договор в двух экземплярах.
– Ещё раз внимательно прочтите, – сказала она. – Мы внесли кое-какие изменения. Если что-то непонятно, спрашивайте.
Признаться, мои мысли были о детях и Эдике, мне очень хотелось домой. Сердце сжималось от тоски и тревоги. Договор я прочитала машинально и потянулась за ручкой.
– Вам всё понятно? – спросила доктор Жданова.
– Кажется, да, – сказала я. – Да, понятно.
– Вы со всем согласны?
– Да.
– Хорошо, если вам всё понятно и вы со всем согласны, то можете подписывать. Оба экземпляра. Они абсолютно одинаковые, один ваш, второй наш.
– А что насчёт оплаты? – спросила я.
– Вопрос оплаты мы решим с вашим мужем, – сказала доктор Жданова. – Вы об этом не думайте. Вообще ни о чём не думайте и не беспокойтесь.
Я подписала договор, доктор Жданова тоже поставила свою подпись в нужном месте.
– Ну, всё, на сегодня ваши мучения окончены, – сказала она с улыбкой. – Ужин вам дадут в семь часов, а пока отдыхайте. Перед операцией вам нужно хорошо выспаться. За двадцать четыре часа до операции вас кормить не будут, придётся потерпеть. Завтра вы поедите только утром.
Я улеглась в постель, приняв две пилюли – розовую и белую. И меня опять как будто выключили.
В семь был ужин, потом я приняла ванну, и меня одели в длинную больничную рубашку, выдали носки и тапочки. В десять часов ко мне пришла доктор Жданова.
– Увидимся завтра, Натэлла. На ночное дежурство остаётся Элла.
– А можно мне позвонить домой? – спросила я.
– Разумеется. Я скажу Элле, она даст вам телефон.
Эдик разговаривал тихо: дети уже спали.
– Всё хорошо, Натка. Мы живы и здоровы, отлично пообедали и поужинали.
– Машка не плакала?
– Пару раз куксилась, но ничего. Обошлось. Ванька молодец, нюни не распускал.
– Я подписала договор, Эдик. Доктор Жданова сказала, что вопрос оплаты будет решать с тобой.
– Да, Натка, это моя забота, а ты не бери в голову. Кстати, как ты там? Они тебя хоть кормили?
– Да, был обед и ужин. Меня мучили всякими приборами, взяли кровь и втыкали иголку в позвоночник – это называется пункция… Доктор сказала, что операция послезавтра. Эдик, я очень скучаю. Я вас очень, очень люблю.
– И мы тебя любим, Натка. Целую тебя, малыш.
6
Ночь я проспала как убитая – мне опять дали капсулы. Подняли меня в семь утра, до завтрака опять обследовали, зачем-то смотрели глазное дно, потом я минут сорок лежала с облепленной проводками головой, и перед глазами у меня то и дело вспыхивал свет. Когда меня отпустили, от вспышек у меня было зелено в глазах.
Завтрак мне дали в девять. Доктор Жданова сказала:
– Судя по результатам обследования, у вас всё хорошо. Осложнений во время операции быть не должно.
Днём снова приезжал Эдик с детьми, опять была беседа с психологом, мы снова играли. Мои дети в последний раз видели меня в моём привычном облике: доктор Жданова сообщила, что уже завтра у меня будет новое тело. Маша сидела у меня на коленях притихшая, Ваня тоже был серьёзен. Эдик ободряюще улыбался.
– Завтра ваша мамочка родится во второй раз, детки, – сказала доктор Жданова. – Ей будет непривычно, так что поддержите её.
После их ухода она сказала:
– Пора начинать подготовку вашего мозга к снятию информации. Процедура займёт три часа, придётся поскучать.
Голову мне всё-таки побрили. Потом её покрыли гелем без цвета и запаха, поверх которого нанесли прозрачную плёночку. Три часа я провела в кресле под колпаком, похожим на сушилку для волос в парикмахерской. По всей голове чувствовалось покалывание, по спине бежали мурашки, но больше ничего неприятного или странного я не ощущала. Лишь под конец мне стало слегка жарко. После этой процедуры меня сморил сон.
– Операцию мы назначили на девять утра, – сказала доктор Жданова. – Если желаете, чтобы ваши родные были рядом, можете им сообщить. При самой операции они присутствовать, конечно, не будут, но после неё они могут побыть с вами.
– А перед операцией мне можно будет с ними увидеться? – спросила я.
– На ваше усмотрение.
Я пощупала голову.
– Только дайте мне какую-нибудь косынку.
Есть мне больше не давали, разрешили только пить, предупредив, что с восьми вечера и пить будет уже нельзя. Вечером я позвонила домой.
Если бы не капсулы, я бы не сомкнула глаз. Ночь пролетела, как одно мгновение: я закрыла глаза, провалилась куда-то, а уже через несколько секунд услышала голос, ласково будивший меня.
– Доброе утро, Натэлла, просыпайтесь… Сегодня важный день.
Надо мной стояла доктор Жданова – ещё в костюме с блузкой.
– Который час? – встрепенулась я.
– Восемь. Мы дали вам поспать, это вам необходимо.
– А мой муж и дети? Их ещё нет?
Доктор Жданова улыбнулась.
– Ждут вас уже полчаса в комнате для посетителей.
Я подскочила.
– Что же вы меня раньше не разбудили!
– Ну, не надо так нервничать. – Доктор Жданова протянула мне две розовых капсулы и одну жёлтую. – Кстати, примите это.
Я бросила капсулы в рот, натянула носки, всунула ноги в тапочки. Уже в дверях я схватилась за лысую голову:
– Ой, а чем мне прикрыть?
Доктор Жданова протянула мне зелёную шапочку из здешней спецодежды, взяла меня под локоть и сказала строго:
– А вот бежать сломя голову не надо. От препарата, который вы сейчас приняли, вас слегка развезёт. Пойдёмте потихоньку. Если закружится голова, держитесь за меня.
Уже на полпути к комнате, где меня ждал Эдик с детьми, меня начало пошатывать. Мне вдруг стало хорошо, легко и радостно, мне хотелось скорее обнять Эдика и детей, расцеловать их, моё сердце таяло от любви к ним. Я была как будто слегка пьяная.
– Доктор, что за дурь вы мне дали? Я как будто улетаю…
Доктор Жданова, поддерживая меня под руку и за талию, ответила:
– Модулятор эмоций. Вы должны испытывать положительные чувства, а бояться и нервничать не должны.
– Отличная штука, доктор… Почему вы мне её раньше не давали?
– Мы даём этот препарат только непосредственно перед операцией и однократно сразу после неё. Длительный приём может вызвать зависимость.
Она довела меня до двери комнаты, но от дальнейшей её поддержки я отказалась. В комнату я вошла сама, изо всех сил стараясь не шататься. Сердце сжалось от нежности, когда я увидела моих детей и Эдика. Они сидели на диване, Эдик держал Машу на коленях, а она, кажется, дремала.
– Привет, мои родные, – сказала я.
Маша спала на отцовском плече. Эдик шёпотом сказал:
– Умаялся ребёнок. Всю ночь не спала, а в машине начала клевать носом.
– Ладно, пусть спит, – прошептала я.
Я села на диван и взяла к себе на колени Ваню, одной рукой обняла его, а другой – Эдика.
– Я вас люблю, мои родные.
Эдик посмотрел на меня.
– У тебя глаза пьяные, Натка. Тебе что, дали сто граммов для храбрости?
– Нет… – тихонько засмеялась я. – Это… как его… модулятор эмоций. Такая штука, чтобы испытывать положительные чувства. Это очень кстати, а то я сейчас дрожала бы, как осиновый лист.
Я просидела с ними до 8.55. Машка так и не проснулась. Когда за мной пришли, я поцеловала её в губки и поплелась туда, куда меня вела Элла.
Когда я вошла в операционную, слышалось монотонное гудение работающей установки. Доктор Жданова в белой спецодежде и зелёной шапочке ждала меня у стола с «аркой», а на втором столе, за ширмой, уже кто-то лежал. Я вздрогнула, увидев чьи-то босые ноги.
– Кто там? – шёпотом спросила я, садясь на стол.
– Сейчас там будете вы, – сказала доктор Жданова.
С моей головы сняли шапочку. Рука доктора Ждановой заботливо поддерживала меня под затылок, когда я ложилась, а Элла укладывала на стол мои ноги. За ширмой, у второго стола, стояли ещё две фигуры в белой спецодежде.
– Всё хорошо, – сказала доктор Жданова, склоняясь надо мной.
Красные огоньки пульсировали, бегая вдоль «арки» надо мной. Стол был тёплый.
– Доктор, побудьте со мной, пожалуйста, – прошептала я. – Мне с вами спокойнее…
Доктор Жданова кивнула Элле:
– Эллочка, давай сама. – И, ласково взяв мою руку, сказала: – Я здесь, я никуда не ухожу.
Элла отошла куда-то за «арку», я её больше не видела. Она что-то делала там, красные огоньки бегали, за ширмой вполголоса переговаривались, а доктор Жданова, спокойная и доброжелательная, стояла рядом, поглаживая мою руку. Мне хотелось спать.
– Уже начинается? – спросила я.
– Сейчас начнём, – ответила она. – Элла программирует транслятор.
Послышался голос Эллы:
– Готово. Я приступаю, мам.
– Начинаем, Натэлла, – сказала доктор Жданова. – Расслабьтесь.
Красные огоньки начали бегать быстрее, ускоряясь с каждой секундой, пока не слились в сплошную светящуюся полосу. Гудение стало чуть громче. Непреодолимо хотелось спать. Из-за ширмы кто-то сказал:
– Луч пошёл.
Меня выкачивают из моего тела.
продолжение: http://www.proza.ru/2009/11/08/1153