16. Зевксис

Книга Кентавриды
 Кентаврид чаще изображали этруски и римляне, нежели греки. Но даже у последних встречались удивительные исключения, когда вместо сцен яростных схваток художник вдруг писал совершенно мирную и счастливую жизнь нашего народа.
Таким знаменитым исключением была картина Зевксиса, жившего, как вычислили историки, между 464 и 398 годами до н.э. – то есть, уже на излёте классической эпохи.

Он родился в Гераклее – но в котором из греческих городов, носивших это имя, никто не знает. Некоторые полагают, что это могла быть Гераклея Понтийская (ныне – Эрегли в Турции), другие – что какая-то другая (например, та, что была в Южной Италии). Ведь в областях, населённых в античности греками, существовало около 30 разных Гераклей. Я-то склоняюсь больше к италийской версии, причём именно из-за кентавров: там к нам относились без такой ожесточённой ненависти, как в Элладе, и потому юный Зевксис мог даже видеть кого-то из нас. Впрочем, и вокруг Гераклеи Понтийской местность в то время была довольно дикой, и соседствовавший с городом народ мариандинов мог тоже сохранить с кентаврами какие-то связи, если кентавры там уцелели.
Основную часть своей жизни Зевксис провёл в блистательных Афинах, а затем работал в Македонии, в Пелле, где расписывал дворец царя Архелая, которого, между прочим, изобразил в обличии Пана. Это говорит о том, что художник питал к двусущностным давнюю симпатию, восходившую, возможно, к ещё детским впечатлениям.

Одним из его прославленных творений стала картина «Семья кентавра». Писана она была восковыми красками на медной доске (холста люди не знали ещё очень долго, вплоть до эпохи Ренессанса). Зевксис, похоже, вообще предпочитал станковую живопись, а не фресковую, хотя работал и в этом жанре. К великому сожалению, данная картина Зевксиса не сохранилась даже в античных копиях. Имеется лишь её довольно подробное описание у Лукиана из Самосаты, который на сей раз выступил не как насмешник и пересмешник, а как вдумчивый ценитель прекрасного (каковым он, в общем, и был).
Процитирую этот отрывок из речи «Зевксис, или Антиох» в переводе Н.Баранова.

         «3. Итак, я намерен рассказать вам об одном случае с художником. Знаменитый Зевксис, ставший величайшим из художников, никогда, за исключением очень немногих случаев, не писал таких простых и обыкновенных вещей, как герои, боги, войны, - но всегда пробовал свои силы в создании нового и, замыслив что-нибудь неслыханное, необычайное, на нем показывал безупречность своего мастерства. Среди других смелых созданий Зевксиса имеется картина, изображающая женщину-гиппокентавра, которая заботливо кормит грудью двух детенышей-близнецов, маленьких гиппокентавров. Копия этой картины находится ныне в Афинах, и по тонкости передачи её можно спутать лишь с ней самой. А сам подлинник, как говорят, римский военачальник Сулла вместе с другими произведениями искусства отправил в Италию. Затем около мыса Малеи, кажется, корабль затонул, и все они погибли, в том числе и эта картина. Однако по крайней мере картину с картины я видел и, в свою очередь, покажу ее вам, насколько смогу, при помощи слова; хотя, бог свидетель, я совсем не живописец, - я помню картину очень хорошо, так как видел ее недавно у одного из афинских художников. И то сверхизумление, которое я испытал тогда перед искусством мастера, может быть, явится моим союзником и посодействует сейчас более точному воспроизведению.
       4. На цветущей лужайке изображена сама кентавриха. Лошадиной частью тела она целиком лежит на земле, вытянув назад задние ноги; вся же человеческая, женская половина ее легко приподнята и, словно пробудившись, опирается на локоть. Передние ноги, однако, у нее не вытянуты, как у лошади, лежащей на боку, но одна согнута, с копытом, отведенным назад, как будто животное опустилось на колени; другая, напротив, выпрямляется, упирается копытом в землю, как делают лошади, когда пытаются вскочить. Одного из детенышей она держит, подняв на руках, и кормит по-человечески, давая ему женскую грудь; другой, как жеребенок, припал к лошадиным сосцам. Повыше, словно стоящий на страже, изображен гиппокентавр, - без сомнения, муж той, что кормит обоих малюток; он выглядывает, смеясь, скрытый до половины своего лошадиного тела, и в правой руке держит, подняв над собою, молодого львенка, как будто шутя хочет попугать малышей.
       5. Что касается остальных достоинств этой картины, то хотя некоторые и ускользают от нас, непосвященных, но все же я могу сказать, что они во всей полноте обнаруживают силу искусства: безукоризненно правильный рисунок; краски, составленные с полной естественностью и в меру наложенные; надлежащее распределение тени; умелая передача величины; равновесие и соразмерность частей и целого, - однако пусть хвалят их мастера живописи, которым подобает знать толк в таких вещах. Мне же показалось у Зевксиса достойным особенной похвалы то, что в одном и том же произведении он с разных сторон с избытком выказал свое мастерство. Кентавра-мужа он сделал всячески страшным и совершенно диким: с развевающейся гривой, почти сплошь волосатый, не только в лошадиной, но и в другой, человеческой половине, с очень сильно приподнятыми плечами, он, хотя и улыбается, смотрит вполне по-звериному, и в его взгляде есть что-то крутое и дикое.
      6. Таков сам кентавр. Подруга же его как лошадь представляет красивейшую кобылицу, каких особенно много в Фессалии, еще не укрощенных и не знающих седока; верхней же половиной это - женщина красоты совершенной, за исключением ушей: только они у нее несколько напоминают сатира. И это смешение, эта сложенность двух тел, соединяющая и связывающая женское с конским, мягкий, не сразу совершающийся переход и постепенно подготовляемое превращение одного в другое - совершенно незаметны для глаза. А детеныши в самой ребячливости своей все-таки дики и, несмотря на нежный возраст, уже страшны; и как изумительно показалось мне то, что они оба очень по-детски глядят вверх, на львенка, и, застигнутые во время еды, продолжают сосать, прижимаясь к телу матери!»…


            Из этого рассказа мы узнаём очень важные подробности.
Во-первых, Лукиан сообщает о печальной судьбе подлинника. Полководец (и будущий диктатор) Луций Корнелий Сулла взял Афины весной 86 года до н.э. в ходе Первой Митридатовой войны (город был союзником понтийского царя, за что жестоко поплатился: расправа над афинянами была ужасающе свирепой). Вероятно, тогда же в числе награбленных ценностей в руки Суллы попала и картина Зевксиса; копию, похоже, успели спрятать, или она в тот момент в Афинах не находилась. В Италию Сулла прибыл в 83 году, где занялся кровавыми репрессиями уже против собственных сограждан. Стало быть, картина погибла около 83 года – причём, по воле судьбы, именно около мыса Малея, куда когда-то были изгнаны из Фессалии кентавры, и где умер или вознёсся на небо божественный Хирон.

 Судя по описанию Лукиана, сам ритор никогда кентавров не видел, и изображённое на картине было для него совершенно в диковинку как нечто фантастическое или, как мы бы сказали теперь, сюрреалистическое.


Видел ли их Зевксис, или следовал только собственному воображению?
Трудно сказать с уверенностью.
Некоторые моменты в рассказе Лукиана меня настораживают. О «дикости» кентавров я не говорю – диким могло показаться всё непривычное, но это совсем не значило, что оно таковым и было (вспомним, что на Руси иностранцев называли «немцами», то есть «немыми» – хотя они прекрасно изъяснялись на своих языках, а некоторые ещё и на латыни). Близнецы у кентавриды – большая редкость, однако можно допустить, что молодой, сильной и здоровой матери всё-таки удалось родить и выкормить сразу двоих.
Уши, напоминающие уши сатиров – да, возможно, какие-то из кентаврических племён имели такое строение ушей, – впрочем, Зевксис эту особенность не утрировал, коль скоро она не создавала впечатления уродства и не портила совершенной красоты кентавриды.
Но вот две пары сосцов…
В это мне совсем не верится ни с какой точки зрения.

Боюсь, тут художник нафантазировал. Или его прекрасная кентаврида была мутантом. Поскольку двойни, как я говорила, появляются у нас на свет крайне редко, то в удвоенном грудном аппарате нет никакой природной надобности.  Даже человеческая мать способна выкормить двух близнецов одной парой грудей – зачем же ещё вторая? Трёх или, тем более, четырёх детёнышей кентаврида родить заведомо не в состоянии – этого не выдержит никакой организм. Так что либо Зевксис неправильно понял мельком увиденное (второй детёныш мог просто дремать, прильнув к тёплому материнскому животу), либо придумал то, чего никогда не видел. А возразить ему было некому, ибо в его эпоху найти семью кентавров вблизи Афин было, наверное, уже невозможно.

Тем не менее авторитет Зевксиса был настолько велик, что и в последующие века этот сюжет неоднократно воспроизводился различными живописцами. Некоторые из них точно следовали описанию Лукиана, другие в какой-то мере отступали от него (так, кентаврята обычно получались совсем не страшные и не дикие, да и отец-кентавр чаще рисовался скорее благородным и мужественным, а не свирепым).
Неизвестный фламандский художник 17 века изобразил эту сцену как семейную идиллию.

(Неизвестный фламандский художник 17 в. Семья кентавра)


Особенно возрос интерес к данному сюжету в Германии во второй половине 19 – начале 20 веков. Видимо, это было связано с расцветом немецкого антиковедения и искусствоведения.
Так, художник Иоганн Георг Хильтеншпергер (1806-1890) создал ряд картин в "греческой" технике, энкаустике: восковыми красками по медными доскам. Эскизы, правда, сделал его старший коллега, Лео фон Кленце (1784-1864), в процессе работы над оформлением петербургского Нового Эрмитажа. В Галерее древней живописи можно увидеть воссозданную ими работу Зевксиса, где число кентаврят увеличено даже до трёх! Правда, близнецам являются лишь двое младшеньких.


На рисунке другого антиколюбивого художника, немца итальянского происхождения, Джованни Бонавентура Дженелли (1798-1868), мы видим несколько курьёзный вариант, когда к груди кентавриды припадает не малыш, а почти подросток.

http://literaria.net/RP/L2/BuonaventuraGenelliCentaurF.jpg
 
И, наконец, картина Генриха Гофмана (1824-1911), печатавшаяся в начале 20 века даже на почтовых открытках, предлагает несколько иной ракурс, и тут папа-кентавр действительно слегка диковат, хотя при этом несколько щупл. Вероятно, он напугал детишек не столько львёнком, сколько собственным воплем.

 http://kentauris.livejournal.com/145939.html

Из всего сказанного и показанного можно, на мой взгляд, сделать ещё один вывод. Ошибался Зевксис или нет насчёт телесной конституции кентаврид, но он безусловно знал, что кентавры живут семьями, а вовсе никакими не «табунами», как знал и о том, семьи эти строятся на любви, а не просто на животном инстинкте.