Глава МВД Рашид Нургалиев заявил, что
граждане могут оказывать сопротивление
напавшим на них милиционерам.
/газета Metro Москва, 27 ноября 2009/
БРЕХНЯ
очерк городской жизни
Два бомжа у палатки с пирожками попивали утренний кофе и обсуждали ошеломляющую новость. Вован еще ночью где-то разузнал, что Министр МВД якобы во всеуслышание заявил, что менту теперь можно сдачи дать. Саха от такой новости чуть не поперхнулся. Вован был изрядный баламут и выдумщик. Саха, понятно, не поверил. Да, кто поверит? «Все, конечно, случается, - подумал Саха, - но чтоб мента можно запросто по морде съездить - такое и во сне не увидишь».
- Брехня, - сказал он, отхлебывая кофе.
- Чувак, я сам слышал от ребят, что теперь если мент зарвался и пытается задержать, а человек ни ухом, ни рылом, а тот прет и нападает, то можно врезать.
- Мутота, чувак, - отмахнулся Саха.
- Не веришь?! – закричал Вован.
- Не верю.
- Тихо, не орать, - урезонила хозяйка ларька Лида.
Она прикармливала бомжей, те помогали, когда мусор выкинуть, когда чужака отвадить.
- На, вот, почитай, - сказала Лида, и протянула в окошко свежую газетенку «Метро».
На первой полосе красовался портрет ренегата и отступника попа Охлобыстина, который заявлял, что «устал быть священником». А вверху, над рожей ублюдка-предателя, надпись: «НУРГАЛИЕВ РАЗРЕШИЛ БИТЬ МИЛЛИЦИОНЕРОВ».
- Смотри! – заорал Вован.
Он пробежал короткое сообщение и нашел нужные строчки:
- Слушай! На вопрос курсанта: «Может ли гражданин дать сдачи милиционеру, который на него напал? Если гражданин не преступник, если он идет спокойно и ничего не нарушает, то – да».
Саха от такого бреда только рот открыл.
- А зачем менту нападать, если тот просто идет и ничего не делает? – резонно заметил Саха.
- Ну, это если напал, тогда в морду можно, понимаешь?
- Не понимаю…
- Ну, к примеру, стоят люди пиво пьют, подходят менты и начинают их вязать…
- И что? – перебил Саха, - сразу в морду бить.
Вован, теряя терпение, уткнулся снова в газету, нашел нужную строку, и прочитал:
- Сказано: «если гражданин не преступник, если он идет спокойно и ничего не нарушает».
- Если не нарушает, то зачем менту его прессовать, - взрывается Саха.
- Да, не понимаешь, баран, написано «если», - кричит ему в ответ Вован.
- Тихо! – вступает Лида, - не орать!
- Знаешь, что будет, если на мента руку поднять? – спрашивает Саха. - Ты знаешь?
- Ну?
- Вот и ну, пожизненно схлопочешь, - сбавляет немного Саха.
- Так это было, - не унимается Вован, - теперь совсем другое.
- Никогда такого не будет, чтоб ментов по роже. Никогда.
- Написано, дундук!
- Засунь себе эту газетенку, куда подальше.
- Министр сказал, чувак!
- Министр мало ли, что имел ввиду, а журналист передернул, сколько раз так было, потом извиняются. Если все начнут ментов крошить, что будет? У нас люди к порядку не привыкшие, сразу в голос, ничего им не скажи. Мордобой такой пойдет, что мало не покажется.
- Министр имеет в виду, что теперь мы с тобой свободные граждане, что нас так просто не схватишь, что мы отпор можем дать, - убеждал Вован.
- Оттого, что ты менту по роже дашь, у тебя свободы не прибавится, а наоборот, лет на шесть, на восемь убавится, - стоял на своем Саха.
У дороги остановился «жигуленок» с мигалкой на крыше. Из него вышел крепкого вида сержант. Он был суров, возвращался, наверное, с ночного дежурства, у палатки тормознул пивка прикупить. Вован с вызовов взглянул на сержанта.
- Чего уставился? – спросил сержант.
Сержант был свой, районный, Вован его не боялся.
- Вот, - сказал Вован, потрясая газеткой, - по новым правилам, вы нас теперь не можете и пальцем тронуть. Можем отпор дать. Министр так наказал.
Сержант видно был в курсе заявления министра и злорадно усмехнулся. Он взял два пива, сигарет, расплатился и, сурово сказал Вовану:
- Хочешь вломлю тебе сейчас по старым правилам, а когда выйдут новые правила, - приеду и добавлю?
Вован не был готов к такому ответу и ничего не смог противопоставить уставшему от ночного дежурства сержанту.
- Я ж тебе сказал, - грустно подвел итог Саха, - никогда такого не будет.
Вован ничего не ответил, провожая тяжелым взглядом сержанта.
- Эй, - окликнула Лида, - газетку верни. Оставлю на память…
Вован вернул девушке газету и принялся допивать остывший кофе.
*