К сожалению, подлинный, исконный язык кентавров безвозвратно утрачен. Я даже не совсем уверена, является ли слово «кентавр» самоназванием нашего народа. Впрочем, поскольку его этимология не очень ясна, может быть, оно сохранило отзвук первоначального Имени. По-гречески, как я уже упоминала, «кентавр» (kentauros, с ударением на первом слоге) значит «убивающий быка» (соответственно, «кентавры», во множественном числе kentauroi -- «убивающие быков»), но не думаю, чтобы мясное животноводство было в глубокой древности нашим основным занятием. Разве что греки, удивляясь невероятной силе двусущностных, могли дать им почтительно-шутливую кличку «убейбыка» или «быкобойцы», -- почему бы и нет, по аналогии с каким-нибудь «держимордой» или «дядя-достань-воробушка».
С другой стороны, некоторые фольклорные греческие этимологии на поверку оказывались ложными (так, имя «Аполлон» вовсе не значит «Губитель», хотя и созвучно глаголу apollumai – «губить», «убивать», «поражать насмерть»), а древнее название Крыма, «Таврида», не имеет никакого отношения к тем же быкам. Любопытно, однако, что корня, связанного с конём, в греческом слове «кентавр» нет, и это кажется совсем странным, ведь первое, что бросается в глаза при взгляде на кентавра – это его двусущностность. Логичнее было бы дать ему имя «людолошадь», «мужеконь» или «челоконь», но этого почему-то не случилось. Слово «гиппокентавр» (с прибавлением корня «гиппос», то есть «лошадь») вроде бы восстанавливало это упущение, но оно же свидетельствовало, что кентавры бывали разными (что совершенно верно). Поэтому я думаю, что слово «кентавр» могло быть аутентичным, хотя, вероятно, его подлинное звучание оказалось в устах людей искажённым.
Некоторые нынешние исследователи, особенно любители экзотики и эзотерики, считают слово «кентавр» производным от индийского «гандхарв», обозначавшим профессиональных певцов, танцоров и актёров, которые служили при храмах и дворах правителей, а также могли вести богемно-кочевой образ жизни (и стало быть, перемещались по миру верхом на конях). Эта лингвистическая гипотеза вошла в обиход ещё в 19-м веке; в частности, в трудах А.Н.Веселовского, и нередко всплывает в наше время, особенно в любительской среде.
Хоть я и не филолог, мне это кажется крайне сомнительным и даже, если начистоту, совершенно невероятным.
Во-первых, потому, что в самой Индии древних изображений собственно кентавров практически нет, хотя мастерам, творившим индуистские храмы, в буйной фантазии никак не откажешь – тут и многорукие боги, и бог-слон (Ганеша), и демоны-ракшасы, и много ещё чего столь же удивительного. С классическими гиппокентаврами жители Индии познакомились только в результате культурных контактов с эллинским миром после похода Александра Македонского.
Во-вторых, кентавры, в отличие от гандхарвов, не подвизались ни при храмах, ни при дворах, и крайне редко и неохотно служили кому-либо из двуногих – разве что по большой дружбе или из чувства высшего долга (как Китоврас в истории с храмом Соломона). Никому из земных и даже небесных правителей никогда не удавалось стать господином кентавров и приписать их к какому-либо общественному сословию.
В-третьих же, хотя кентавры были очень склонны к музыке, профессиональными музыкантами они не являлись и на публике специально не выступали, услаждая своим искусством лишь слух своих близких. Так что образ жизни гандхарвов и кентавров сильно различался, и я не думаю, что между ними существовала хоть какая-то связь.
Греческие мифы и более поздняя литературная традиция донесли до нас немало имён известных кентавров. Однако некоторые из этих имён звучат совершенно на греческий манер или имеют ясно различимые греческие корни. Например, Эвритион – «Широкославный», Агрий -- «Дикий», Петрей («Каменный»), или Меланиппа -- «Чёрная лошадь». Видимо, это были не столько подлинные имена, сколько прозвища. Вполне греческими по своей форме, хотя весьма архаическими, выглядят и такие имена, как Гилей или Биенор – впрочем, значение последнего довольно темно (внешняя связь с корнем «биа», «насилие», может оказаться очередной этимологической ловушкой).
Интересно, кстати, что в мифах нет никаких упоминаний о языковых проблемах между кентаврами и людьми. Поскольку греки были небольшими любителями изучать чужие языки, считавшиеся у них варварскими («бар-бар-бар» – так воспринимали они непонятную речь), то остаётся предположить, что хорошими лингвистами были именно кентавры. Это – ещё одно косвенное опровержение мнения о нашей «дикости».
Надменное нежелание знать чужой язык всегда оборачивается потерями, идёт ли речь о победителях и побеждённых, или о пришельцах и аборигенах. Ведь, изучая язык другого народа, ты открываешь для себя его духовный мир и обретаешь ключ к его сущности, а твой собственный мир остаётся для него тайной за семью печатями. Речь идёт даже не о банальной ситуации пребывания во враждебной среде, когда язык, не знакомый окружающим, используется для передачи каких-то секретных сведений или подрывных умыслов. Язык – куда более тонкое оружие, и кентавры отлично это понимали. В древности же, когда слова весили куда больше, нежели в наше время всеобщей языковой захламлённости, оружием могло стать даже одно-единственное слово – особенно, если оно было Именем.
У кентавров как у существ, близких к природе, был великолепный слух. Я уже говорила о том, что на многих античных изображениях правильные и даже прекрасные черты лица сочетаются с «сатирьими» ушами – увеличенными и заострёнными. Это, конечно, неспроста, хотя, возможно, не все кентавры обладали именно таким слуховым органом. Но подобное строение уха само по себе говорит о необычайной восприимчивости к звукам, в том числе и тем, что лежали вне границ человеческого слышания, как и громкости (вернее, тихости), так и по частоте (ультразвук).
(Фрагмент мозаики из македонской Пеллы)
Правда, как говаривал один из моих незабвенных учителей, слух собаки намного совершеннее человеческого, однако это не значит, что из собаки можно сделать музыканта. Но ведь и речевой аппарат кентавра ничем не уступает человеческому, поэтому объективное препятствие, мешающее даже самым смышлёным животным научиться произносить вполне понятные им слова, здесь отсутствует.
Наконец, животным нет необходимости оперировать абстрактными понятиями, хотя в какой-то мере они присущи даже им. Кентавры же создавались как заведомо разумные и, более того, мыслящие существа. Изначально высокий интеллект способствовал развитию не только памяти, но и умственно-аналитических навыков, позволявших легко усваивать чужую речь. Ведь им приходилось иметь дело не только с людьми, но и с богами, говорившими на священном праязыке, и с лесным народом – сатирами, силенами, нимфами, -- и с животными, также обладавшими определённой знаково-речевой системой.
В силу всего сказанного, я не исключаю того, что кентавры не очень-то хотели, чтобы люди изучали их язык, и потому сами осваивали язык соседей. Последним это льстило, поскольу они даже не представляли себе, чего лишаются.
Из-за кентаврической скрытности и вполне понятного недоверия к людям мы, выжившие кентавры, оказались отрезаны от собственного великого прошлого, поскольку традиция распалась на мельчайшие частицы и рассеялась во времени и пространстве. Мы уже не знаем и никогда не узнаем ни подлинных преданий, ни живых песен собственного народа, не услышим слов родного языка и ни с кем на нём не заговорим… Такова, правда, судьба всех бесписьменных культур (по-скифски ведь ныне тоже никто не говорит), но от этого нам не легче…
Кое-что, однако, уцелело, и прежде всего те имена, которые никак не могут быть объяснены ни на каком из древних человеческих языков.
Прежде всего, это имя Хирона (Cheiron). Я уверена, что оно – подлинное, хотя на первый взгляд оно созвучно греческому корню «рука» (cheir-) и может быть понято примерно как «Рукастый» или «Рукодел», -- в переносном смысле, «мастер на все руки». Но, мне кажется, Хирон был слишком велик, чтобы прибегать к мелким магическим уловкам и именовать себя какими-то кличками. С другой стороны, он не являлся Богом-Творцом, которому надлежало скрывать своё истинное Имя из соображений безопасности для окружающих (ибо именем Творца смертные могут натворить такое, что мир покатится в тартарары).
Подлинными мне кажутся и те односложные или двусложные имена кентавров, которые не имеют прямого сходства с греческими словами: Фол, Несс, Рек, Киллар, возможно также – Асбол. Наверное, они что-то значили на языке кентавров, но что – мы уже никогда не поймём.
Хотя даже имён моих предков сохранилось очень мало, обращает на себя внимание то, что почти все они – мужские.
В чём тут было дело?
Я думаю, прежде всего в том, что дошедшие до нас имена кентавров-мужчин связаны с мифами о вражде, сражениях и взаимном истреблении. Некоторые имена зафиксированы прямо на рисунках, изображающих сцены кентавромахии: битву кентавров и лапифов (о ней – в свой черёд), поединок Геракла и Несса, и т.д.
http://www.sikyon.com/thebes/Labors/labor04b.jpg
Естественно, кентавриды в этих делах участия не принимали, а зачастую их не было даже поблизости, и потому греческие вазописцы и ваятели их не изображали (в конце концов, место на сосуде или мраморном фризе было ограниченным). С другой стороны, кентавриды, похоже, вообще реже попадались людям на глаза и избегали вступать с ними в какие-либо отношения. Почему – на эту тему порассуждаем чуть позже.
И всё-таки кое-какие упоминания о кентавридах имеются как у греческих авторов, так и в «Метаморфозах» Овидия. Одна линия связана с Хироном и его семьёй, состоявшей большей частью из женщин (про них ещё пойдёт речь впереди). Другое имя – Гилонома – встречается в описании схватки с лапифами, но про трагическую судьбу этой кентавриды я тоже расскажу в свой черёд.
Здесь же я добавлю, что сама предпочитаю именоваться кентавридой, на греческий лад (kentauris, в родительном падеже - kentauridis). По-латински из кентавриды получается кентаврисса или кентаврица (centaurix), а в новых языках – кентавресса (французское и английское centauress), кентаврита (испанское centaurita – видимо, по аналогии с «сеньоритой»), или кентавриня (португальское centaurinha, немецкое Zentaurin). Бытующее иногда слово «кентавра» мне решительно не нравится, хотя оно встречается на разных языках и, наверное, тоже имеет право на существование.
Ну, а «кентаврихой» можно назвать лишь какое-нибудь совсем нелепое существо. Надеюсь, я не такая даже в моём человеческом обличии.
В 20-м веке в обиход с лёгкой руки Уолта Диснея вошло и словечко «кентавретта» (centaurette), применяемое, однако, скорее к кентавриде-подростку или юной девушке, чем к взрослой женщине. Это что-то вроде «нимфетки», – мило, но несколько односторонне.
(Фредди Мур. Две кентавретты. Эскиз к фильму Диснея «Фантазия»)
Раз уж зашла речь о мужчинах и женщинах, то пора поговорить и о том, как у кентавров складывались отношения между полами.