Бриллиантовый флюс

В городе творился сущий хаос, уверенно обещающий перерасти в стихийное
ледовое побоище с катастрофическими последствиями. Все началось как обычно, с
ерунды. Фриц де Гадо выставил свою кандидатуру на выборах в сенат, чем и подал идею Исааку Адольфу Клюкве, напомнить о себе красивом и своих чрезвычайных амбициях всей Америке.

Всем известно, что Клюква  знатный куролюб, держал в своем арсенале многочисленные заводики-налогоневидимки, где и закапчивал до смерти объект своего страстного обожания. Возможно, впоследствии он сам и поедал свою продукцию, потому как был весь из себя приятно упитан, волосат спиною несметно, несметно же богат, а скальп имел зеркальный, порослью не обремененный.

Не понятно, что уж там в его бескрайних владениях могло такое произойти, только за пару дней до благотворительного сеанса пеструшки стали дохнуть, как москиты от одеколона “Риго мортес”. История, конечно, об этом умалчивает, но уж очень все это смахивало на саботаж. Так что  пришлось сильно потрудиться, чтобы из синих трупиков воссоздать первоначальный цветущий образ куриного идеала, и загореть его до нужного оттенка.

Из Санта-Моники был вызван крутой кладбищенский стилист, но диво, укушавшись шнапсом, было признано невменяемым. Оно требовало еще и еще, а чего еще было непонятно. Массовая реанимация невинно сгубленных душ, и явилась главной причиной задержки. Клюква выступил перед широкой аудиторией с неприветственной речью в адрес де Гадо.

Обличив своего соперника во всех смертных грехах, в частности против его, Клюквы, предвыборной компании, он объявил де Гадо вероотступником, убийцей незамысловатым и обратил внимание всех зеленых на бесправное положение выращиваемых в неволе птиц. Особенно досталось конкурентам, владельцам райских кущ, в коих инкубаторах высиживалось куриное племя, недостойное  внимания потребителя. Про многочисленный падеж в своих кущах открыто не упомянул, замял тему. Ну, не мог же он на самом деле рассказать, что его цыпочки почетные гости  зомбиленда! Дважды!

Зеленым было фиолетово, за кого голосовать, но тема правового жития-бытия пернатых возбудила их, и они начали митинговать, размахивая чучелами наших братьев меньших, как по волшебству возникших в их активных руках. Народ, откушав дармового гадовского пива, прибег к хитрости обыкновенной, как то запил все это высокоградусной отрадой. А так как обещанную закуску зажали, то на Клюкву обиделись, стали волноваться и примыкать к митингующим зеленым.

Когда прибыл птичий стриптиз, пьяная толпа эмоций уже не сдерживала, и на ходу отламывая ноги ретушированным несушкам, откусывала от них. Менее лакомые  останки бренных тушек, со свистом летели в  инакомыслящих.

Инакомыслящих же было дофига, они не растерялись и атаковали яростно и беззаветно. В итоге и те и другие уже забыли, зачем сюда пришли, но считали все происходящее делом чести, и отступать не собирались. Передрались все. Стали громить витрины баров и магазинов, добывая топливо для последующего штурма. Более хозяйственные, или ослабленные организмом, жидкостью не интересовались. Они тащили телевизоры и прочий вещизм, растлевающий души, патриотизм был им чужд.

Из разлетевшейся вдребезги витрины, возник обливающийся бриллиантовыми слезами черный гигант владелец секс шопа, затянутый в кожаные ремни и заклепанный на всех выпуклостях. Он рыдал как младенец и выл как собака Баскервилей.

- Нате!!! Берите!!! – надрывно кричал он, швыряя в толпу силиконовые мужские достоинства всех цветов и размеров, - Чтоб вы подавились, ироды!!!

Толпа, обстрелянная членами, быстро сообразила, что к чему, и стала использовать достоинства в качестве дубинок. Негру же, зарядили в голову особо крупной птицей, и он упал, сраженный рукою подлого варвара. А после, сидя в темном  углу, и упиваясь своим разоренным горем, со слезами на глазах он поедал  копченую тушку, вприкуску со страницами из святого писания. Такой подлости от бога он не ожидал.

На перевернутом грузовичке четко вырисовывался бледный молодой человек. Взгляд его устремлен в будущее, длань указующе простерта вперед. Из его немыслимо оттопыренных брючных карманов, низвергались целые пулеметные ленты противозачаточных средств, колышущихся от свиста, пролетающих мимо мертвых кур. Одна из них, изловчившись, шмякнула его прямо в хлипкую неспортивную грудь, и он, потеряв равновесие и ментальную связь с далеким грядущим, ненадолго завис в астрале, а затем с грохотом провалился  в утробу железного зверя, из пустых глазниц которого, остались развиваться блестящие шуршащие сексобезопасные змеи.


К четырем часам утра к месту боевых действий правительство подтянуло войска стратегического назначения и полицию трех близлежащих штатов. Мятеж не прекращался, а наоборот набирал обороты. Почуяв опасность укрощения, толпа обрела второе дыхание, и удвоила натиск сама на себя. Фриц де Гадо метался по своему предвыборному кабинету, схватившись за голову. В соседнем помещении Клюква строчил манифесты в ООН, он выглядел осунувшимся и каким-то размытым.

В штаб квартире, на двадцать четвертом этаже муниципального здания, заседает официальный представитель по чрезвычайным делам Николас Уилсон, получивший  приказ президента принять экстренные меры и немедленно погасить очаг напряженности в самом центре столицы Юнайтед Стейтс. Уилсон говорит по четырем телефонам сразу. Его не в меру длинноногая секретарь-референт делает вид, что нервничает, манерно покуривает длинную сигаретку, и поводит влажными оленьими глазами по квадратным стрижкам присутствующих вояк. Второй личный референт все время спотыкается о вытянутые ноги первого, поправляет на ходу умные очки и создает эффект суетливости.

В фойе замерла личная, вооруженная до зубов уполномоченная охрана. Здесь же присутствует элитный отряд спецназа, именующий себя “Голубые осетры”. Три офицера негромко переговариваются меж собой.

- Черт бы подрал этого Уилсона! Чего он медлит?! Ведь там сущий Армагеддон! Толпа уже полгорода разнесла, - молвил полковник, сурово насупив дремучие клочковатые брови.

- Хотят обойтись без лишней крови. Какое-то секретное оружие должны доставить с минуты на минуты. Что-то психотропное, - молвил второй, тоже полковник, и такой же дремучий, как клочковатые брови первого.

- Какого-то психопата… хм, или как его? Телепата  должны привезти. Своими ушами слышал, как Уилсон об этом по телефону говорил. Он, говорят, не то что толпу, а стадо взбесившихся слонов так зателепать может, что они ручными делаются и по-китайски лепетать начинают.

- Ну, это ты уже загнул! Чтобы слоны, да по-китайски? – с умным видом фыркнул третий, тоже трехзвездочный, но лысый.

Раздается команда смирно!  Из дверей, ведущих на лестницу, появляется еще один вооруженный до зубов отряд, высадившийся пару минут назад на специально оборудованной вертолетной площадке, венчающей крышу небоскреба. Во главе уверенным шагом выступает сам генерал Скар Нельсон, глаза исполнены решимостью и металлическим блеском, он неустрашим и непоколебим.

Среди военных форм явственно выделяются четыре звероподобных мордоворота с проводами в ухе и бронежилетах. Их лица угрюмы, сосредоточены, они готовы разорвать кого угодно, и это написано на их пуленепробиваемых лбах. Гориллы идут плечо в плечо, меж ними и привидение не просочится.

- Что-то не видно там никакого экстрасенса. Наверное, президент передумал, - тихо замечает один из офицеров.

Распахивается массивная дверь кабинета и из нее появляется напряженный Уилсон. Его взгляд блуждает по лицам вновь прибывших, и, остановившись на Нельсоне, становится вопросительным. Генерал подходит к советнику и о чем-то долго с ним шепчется. Лицо второго принимает подозрительно нехорошее выражение. Нельсон кивает своим бойцам, те расступаются. Вместе с ними и два пуленепробиваемых лба делают шаг в стороны, зыркая, сквозь прорезь глаз, по углам.

Из-за того, кто побольше, пугливо выглядывает мелкое конопатое создание в широченных штанах, и больших не по размеру ботинках. На черной вытянутой толстовке трафарет Metallica . В ушах куча железа, едва прикрытого короткими торчащими волосенками. Обиженно выпятив дрожащую губешку, оно откровенно дернуло сопливым носом, и испуганно шарахнулось в сторону, спрятавшись за могучее туловище телохранителя. Все ошарашено наблюдали за происходящим. В душе Уилсона еще теплилась надежда, что это чья-то злая шутка.

- Мне это снится? – прозвучал в мертвой тишине чей-то неуверенный голос.

- Ее такие монстры стерегут. Боятся что ли…  за это недоразумение?

- Скорее боятся, что бы оно ни сбежало, и не забилось в какую-нибудь щель, откуда его трудно будет выковырять, - отвечал генерал, отличавшийся хорошим слухом, с сожалением рассматривая торчащие волосенки.


- Вы ознакомлены с целью вашего визита? – пытается говорить советник по важным, даже можно сказать прямо чрезвычайным делам, - Вам придется выйти на балкон…

- Я боюсь высоты! – перебивает его писклявый голос секретного оружия.

-Вы понимаете, - продолжает он преувеличенно вежливо, хотя в душе его начинает пылать раздражение, - мне сообщили, что мощные экстрасенсорные данные, которыми Вы обладаете…

- Я не в тонусе, у меня ОРЗ! – опять перебивает его мелкое создание, - Я не могу работать в таких нечеловеческих условиях!!! – нервно заявляет оно.

- Но позвольте!

- Все! Сейчас буду плакать! – честно предупредило недоразумение, и глаза его действительно подозрительно увлажнились.

Похоже, что сейчас произойдет именно то, о чем оно заявило. А вот это как раз в планы генерала не входило.

- Да сколько Вам лет, в конце концов?! Возьмите себя в руки!

- А вот это уже совсем не ваше дело! – зло огрызнулось нечто, - Где этот ваш балкон? Где?!

Оно вытерло текущий нос рукавом, и, прикрываясь как щитом одним из телохранителей, просочилось на балкон, весьма внушительных размеров.

- Мы специально выбрали это место, чтобы оно было в пределах досягания Вашего безусловного таланта, и для Вашей же полнейшей безопасности, - пытался комплиментировать, обученный этому делу Уилсон, наконец-то вспомнив инструкции, что с этой козявкой шутки плохи.

- Бла, бла, бла,- невежливо передразнило оно.

Нечто, пригибаясь, почти по-пластунски, подползает к краю балкона, и, держась за гипсовую лепку, одним глазом заглядывает за перила. Через пару минут, происходящее внизу, его явно заинтересовало. Выпрямившись во весь рост, и вцепившись тонкими ручонками в перила так, оно водило головой из стороны в сторону, фиксируя взгляд на отдельных картинах происходящего.

- Эй, эй! Мужик, ты что делаешь?! – внезапно заверещало оно куда-то вниз.

Мимо пронеслись пущенные, словно из пращи, куриные останки. Шмякнувшись о свеженаглаженного офицера безопасности, вяло стекли по его идеальной форме, и хлюпнули на пол. Звук был характерный, щеки офицера покрылись горящим стыдливым румянцем.

- Не прикольно! И что вы здесь все стоите?! Они ведь там, внизу, перебьют друг друга! – сползая на пол и следя за стекающей куриной плотью, строго вопросило нечто.

- Да вот, у нас не получается, поэтому и пригласили вас, - съехидничал генерал.
Создание подозрительно посмотрело на него.

- Дайте сигаретку! – потребовало оно, - Надо же тебе такое? И чего они все с катушек-то съехали? - размышляло оно вслух.

- Видите ли, некоторые из них были против избрания де Гадо в сенат, - вежливо вклинился в размышления Вилсон, в то время как генерал закатив глаза, играл желваками на мощной квадратной челюсти.

- Ну, так и не выбирайте, - резонно заявило недоразумение.

- Все! Хватит!! – не выдержал Нельсон, - Тоже мне, профессионал!!!

- А я вас сейчас в жабу превращу, - в раздумье, взирая на орденские планки, пестревшие на генеральской груди, ответило нечто.

И гордо задрав треугольный подбородок, оно швырнуло в генерала окурком.

- Недоразумение!

- Солдафон!

Генерал на всякий случай заткнулся, рекомендации у этого существа не хилые, вдруг и правда чего худого наколдует.

- Меня, между прочим, Рекс зовут! – гордо тряхнув несуществующей челкой, и рывком поднявшись на ноги, оно заглянуло за перила, - Рекс! Сам ты недоразумение, индюк напыщенный! И смердит от тебя ружейной смазкой для самообслуживания! Даже крем для обуви не перебивает.

Туше! Генеральские бровки порхнули на лоб, растягивая за собой глаза, физиономия позеленела. Едва справившись с шоком, Нельсон, как полагается мужчине, взял себя в руки.

Через полчаса все было кончено. Нечто посмотрело долгим взглядом в ожившее голубое небо, серые глаза подернулись дымкой и изменили цвет. Впав в состояние транса, оно посмотрело вниз. Беснующаяся толпа стала валиться как подкошенная, смешиваясь с чучелами гамадрилов и общипанных макак, и засыпала, засыпала…На глазах у изумленного генерала, еще недавно тузившие друг друга драчуны, тесно сплетались в объятьях, и с улыбкой погружались в пучины глубокого сна.

Секретное оружие тщательно упаковали в любезно предоставленный кем-то плед, и совсем обессиленное отнесли в вертолет. Уилсон облегченно вздохнул, и, расслабив узел на галстуке с чувством полнейшей беспредельной любви, к себе такому способному, поднял трубку прямой связи с президентом.

- Я все уладил, сэр.

А в голове его сияющим белым призраком возникла новая двухпалубная яхта, лихо рассекающая тугие океанские волны. Хотя почему призраком? С каждой минутой она становилась все реальнее, он уже чувствовал на своем лице приятную свежесть ночного бриза, а на плечах длинные ноги своей сексапильной, незаменимой во многих вопросах, личной помощницы. Вот только всю эту грязь внизу расчистить, и можно смело отправляться на Кайманы.

- Позвони Кальтербрунеру, - приказал он своему второму помощнику в умных очках, - Закажи у него столик в “Мефистофеле” на девять вечера. На двоих.





Очнулась я в своем отсеке на кожаном диванчике. На темно-шоколадной обивке, ослепительно белым безжизненным  пятном выделялась моя рука. Созерцая некоторое время тонкие синие вены, я попыталась ею шевельнуть. Усилие ни к чему не привело, слабость была всепобеждающей. Оставалось только посмеяться над собой, что я и сделала. Состояние подвешенное, тело словно в невесомости, сил нет пальцем пошевелить. Раздался характерный звук сработавшей пневматики, стеклянная дверь исчезла в стене, и в комнату влетел Гейка, мой школьный приятель, втащивший меня, во всю эту псевдоромантику.

- Проснулась уже! – с порога обрадовался он, - Давай-ка вставай! Главный приказал оттранспортировать тебя на экзекуцию. Что? Я что-то ничего не пойму, что ты там шепчешь?

- Как ты думаешь, может мне несколько дней отгулов дадут?

- Ага, держи карман шире! Да зачем тебе отгулы-то? Ты ведь все равно все свободное время из наушников не вылазишь.

- А я бы дисков новых прикупила, - продолжала мечтать я.

- Ты бы лучше машину себе прикупила.

- Не хочу. На Ламборжини Авентадор денег и за всю жизнь не заработать, а другую не хочется.

- Купи для начала что-нибудь попроще.

- Как вы меня все со своими советами задолбали! Вот сам на попроще и рассекай. Я максималист. Или все, или ничего. Ничего у меня уже дофига и больше, так что остается только все и сразу. Я Харлей хочу, мечта у меня такая.

- Ненормальная! Что ты с ним делать будешь?

- Побреюсь наголо, сделаю татуировку на скальпе и объеду весь мир.

- Да тебя с него ветром сдует!

- Это не твоя забота. А ремень безопасности на что?

- На Харлее? Ремень безопасности?

- Понятно, значит, отгулов не будет.

- Вставай, провидец!

- Козел ты Гейка! Ты когда меня на эту работу заманивал, такие соблазны сулил! Блондины в шампанском, дворцы хрустальные, острова необитаемые, и все это мое. Где блондины?

- Я бы и сам от блондинов не отказался, не томи душу, - покаялся приятель, почесывая бровку.

Да, этого у него не отнять. Раньше он был маленьким Гейкой, а потом рос, рос, и вырос в самого что ни на есть, настоящего гея. Вкусы у нас с ним были одинаковые, наверное, на этой почве мы с ним и сошлись. Еще в глубоком детстве.

- Все равно козел. Многообещающий педик. Все обещаешь, обещаешь. Милые женщины! – обратилась я в пространство над головой, - Не верьте, вы этим педикам, которые много обещают!

- Да будет тебе! Я вот что-то не припомню, ты вообще каким-нибудь спортом занималась?

- Ну, в школе чем-то занималась. По-моему прыжками в высоту. В университете меня освободили, сославшись на якобы имеющую место дистрофию. Я так понимаю, сейчас это топ модель называется.

Гейка посмотрел на меня с сожалением, и, стащив с дивана, поволок в четвертый блок. Ноги не слушались, колени подламывались, но я пыталась на ходу поддерживать беседу.

- Может не надо? – с надеждой в голосе, попросила я.

- Не скули, не впервой же.

- Поэтому и не надо. Я тебе свой обед отдам.

- Не купила.

Карпентер, мой лечащий врач, как бы закрепленный за мной, но фамилию мою брать не желающий, увидев меня, сурово нахмурил правую бровь, и велел снимать штаны.

- Бить будете?

- Хуже! Иголки в вены загонять!

- Просто притон какой-то наркоманский! А может, просто показаниями обойдемся?

Теперь я пыталась быть наивной, хотя моя интуиция подсказывала, что здесь такое не прокатит.

- А как насчет гемоглобина? И так видно, что он у тебя на нуле.

- Да черт с ним, с гемоглобином.

- Снимай!

- Ох, док, ну вы и зверюга!

Я лежу на холодном жестком медицинском столе, нога задрана куда-то в потолок, и Карпентер, уверенной, не знающей жалости рукой, вонзает в мои несчастные вены, несчетное количество игл, от которых тянутся прозрачные проводники с текущей по ним, розовой жидкостью. Ну, ладно, ладно, их было всего две. Но сейчас я чувствовала себя оборотнем в процессе перевоплощения. Говорят, что когда шерсть начинает пробивать кожу, это жутко больно. Приходится верить на слово.

- Док, а вы садист! – скрипя зубами, рычу я.

- Можно подумать, ты этого не знала. Надо же такой уродиться, ни одной нормальной вены.

- Больно! Вас я сожру первым, - пищу я, пытаясь вызвать жалость.

- Терпи, чудовище. И не вздумай мне тут всякие фокусы выбрасывать с летающими пробирками, и взрывающимися приборами.

- Очень хочется.

- Тоже мне, диво!

- А говорят я гений. Ой! Ой! Больно же!

- А я слышал, к тебе няньку приставили как к ребенку малому. Кашкой манной по часам кормят.

- Побойтесь бога, док, вы же сами и приставили! – возмутилась я.

Через сорок минут пытки подошли к финалу. Карпентер запихнул меня в свою адскую машину, словно яблочный пирог в духовку, и пока она пялилась на меня миллионами бегающих глаз, я пыталась думать о хорошем. Потом была еще и барокамера, но это уже не страшно. Пока я одевалась, на видеофоне появилось лицо главного. Он обменялся несколькими заумными фразами с доком, и, бросив беглый взгляд на меня, отключился. Гейка вспомнил, что сейчас самое время чем-нибудь закусить, и мы отправились в столовую.

- Ешь нормально, несчастьице! Тебе бы одни пирожные трескать, - бурчал мой приятель.

- Пожалуй, это самое лучшее, что изобрело человечество, - в глубокой задумчивости произношу я, - Что там наверху слышно?

- Зимбабве захватили бешеные слоны.

- Ты же знаешь о чем я.

- Можно подумать мне об этом докладывают. Я простой офисный хомячок, вращающий колесо жизни. Здесь все глухо, как в могиле.

- Можно подумать, что этот склеп чем-то от могилы отличается. Несколько километров под землей, тебе что, мало?

- У тебя клаустрофобия?

- Пока не знаю, но надоело.

Сработал зуммер на браслете, и вместо циферблата, появилось красивое холеное лицо Мишель Айс.

- Агент Берта? Приятного аппетита!

Какие же красивые у нее глаза. Если бы я так выглядела в сорок-то с лишним!

- Кидман назначил вам встречу завтра, в десять часов утра.

- Мишель, а ты не в курсе, что на сей раз понадобилось этому каменному идолищу?

- Я думаю, у него для вас хорошие новости, - улыбнулась она.

- Спасибо тебе, хорошая женщина.

Ночью я с тоской смотрела на бетонный потолок, разукрашенный мною под звездное небо. Шедевр выглядел нелепо, и ощущение реальности не вызывал. И я стала мечтать. Грезы уносили меня высоко, в бездонное черное небо, сверкающее бриллиантами звезд. Мимо проносились шипящие кометы, и я загадывала желания. Гейка говорит, что желания имеют свойство сбываться. Иногда. Он говорит, что когда был маленьким, все время мечтал стать большим, вот и вырос. Такая мечта слабое утешение, я вот выросла, а хочу быть ребенком. Гонять в футбол с мальчишками, строить замки из песка на берегу океана, что может быть лучше? Все только плечами пожимают, глядя на меня.

Генерал этот, как он там меня назвал? Недоразумение? Сам всю жизнь строем ходил, у них там одна извилина на всех, а все туда же. Можно подумать, что он доразумение, а сам, небось, Шекспира от Дали не отличит. Скажи ему такое, враз догадается, что они шпионы мадьярские или цыгане. А мне хотелось бы в парке погулять, со своей собакой побегать. Кидман щенка заводить не позволяет, на день Рождения подарил механического. Тоже неплохо, ведь я не так много хочу от жизни. Я прижала к себе металлического бобика, поцеловала его в холодный нос, и, наконец, уснула.

Во сне я все время дергалась и вздрагивала. Карпентер говорит, что это астральное тело покидает физическое, в момент ментальных стрессов. Какое там. Мне снилась беснующаяся толпа, готовая растерзать в пьяном угаре все живое. Испуганное бледное лицо маленького мальчика, с широко распахнутыми глазами, смотревшего на весь этот ад. Мне снилось, что я, словно дух, ношусь над смердящей перегаром толпой, и стихи звучали в моей невидимой ментальной голове.

Там, внизу, подо мной,
Хрипло лают бичи,
Пики кровью горят,
Ставят крест палачи.

И сквозь ропот толпы,
Твой мучительный стон,
Что ж ты бросил меня,
Этой стае ворон?!


Утро началось как обычно, с качания из стороны в сторону на кровати. Затем я взяла диктофон и записала свои сновидения до мельчайших деталей. Это обязательная процедура просыпания, потом несколько умников из даже здесь засекреченного отдела, разберут мой сон по косточкам, подробно беседуя со мной.

Я не помню, с чего это все началось, ведь когда-то я была абсолютно нормальным среднестатистическим ребенком. Потом я подросла и меня научили злиться, а когда я в сильном смятении, то не могу контролировать себя, и тут начинается всякая чертовщина. Телекинез, экстрогинез, майонез, фельдиперс…в общем, летают шкафы, пылают дома, а может и вода взбеситься, или еще чего хуже, случается какая-нибудь хрень с теми особями, которые довели меня до такого состояния.

Мне правда тоже не сладко приходится в такие моменты. Вот еще и сны эти. Мой куратор объяснил, что у меня не заблокирована генетическая память, и тени минувшего возвращаются образами из прежних жизней. Код доступа в сокрытое разблокируется и нате вам! Я уже гладиатор, бьющийся с пятиметровой бронированной рептилией, а в руках у меня лишь кожаная сеть, да имитированный под оружие трезубец. Чудовищный аллигатор был моим союзником в том бою, и вместо меня разорвал пьяную, хохочущую надо мной патрицианку. Я все это видела от начала до конца, и ее безумные от ужаса глаза, и алую тогу, рвавшуюся в жуткой пасти, и страх толпы, отпрянувшей от чудовища. Никто не пришел ей на помощь, хотя прежде ее красота ослепляла многих, и многие поклонялись ей как богине.

Я помню зловонное дыхание мародеров, сорвавших с моей груди царский орден, и тупое безразличие плена, в который мне довелось попасть, после зубодробильного удара по голове увесистой дубиной. И помню миг отчаянья, в которое меня повергло известие, что мой хозяин не пожелал взять за меня огромный выкуп. Почему? Потому, что он слишком ненавидел меня, и ему было приятнее увидеть мое тело разорванным на куски, и причиной этого как всегда была женщина.

А то еще грохнули меня в двенадцатилетнем возрасте в первом же бою, когда мы изволили сбежать из таверны, служившей одновременно и борделем, в бравую команду Черного Корсара. О, он был идальго до мозга костей. Изящен, благороден, одет в черный траур кружева. Я помню, как сверкали его глаза, когда он взошел на капитанский мостик. У меня тогда просто дух захватило, ведь взгляд его был устремлен на меня. На меня! Неважно, что он спросил у шкипера, удостоив меня лишь мимолетным взглядом, но ведь он заметил меня! И я был на седьмом небе от счастья. Мальчишка…тогда я была мальчишкой.

А потом вдруг резкий крик сверху: “По правому борту корабль!” Нас взял на абордаж пиратский корабль, и мы проиграли эту битву. Пока мне не приснился этот сон, я и не знала, что пираты нападали на своих же. Но как дрался Черный Корсар! Клинок мелькал в его руках серебристой молнией, эфес сверкал драгоценными камнями. Штиль, солнце раскалено до предела, а вокруг скользкие лужи свернувшейся крови. Я убегал от какого-то психопата, здоровый детина, и что он ко мне прицепился! Пятка поехала на скользкой луже свернувшейся крови, и я грохнулся. Бесславный конец, он пришпилил меня к палубе словно цыпленка. А моя мамочка, державшая притон так и не узнала, как рассталось с жизнью ее неразумное дитя. Короче, и в прошлых жизнях жилось мне довольно хреново.

Потом в родной город в отпуск приехал Гейка, и, увидев меня, затравленную собственными талантами, сделал один звонок, и все изменилось. Один звонок, и вот я здесь, и от чистого голубого неба меня отделяют километры земли над головой. Здесь целый подземный город, напичканный спецами всякого рода, огромные лаборатории, и напрочь нет нормальных людей, разве что всякие извращения природы типа меня. Правда и здесь меня считают редкостным экземпляром, хотя в глаза называют одаренным интересным человеком. Иногда лесть мне нравится.

Два года меня учили, как найти общий язык с самою собой, а потом стали использовать мои таланты в очень специфических операциях. Вчера, например, пришлось угомонить толпу, а в прошлый раз это был дикий лесной пожар, унесший множество человеческих жизней, и едва не прихвативший мою. В эпицентре пекла все погибали от огня, а я чуть не склеила ласты от переохлаждения и истощения. Меня потом на месяц заклинило в асане номер раз, поза кальмара Гумбольдта, думающего, что он прекрасная принцесса, спящая в хрустальном модифицированном гробике, второго поколения. И разбудил меня не прекрасный принц, а разряд тока. Тоже юмор.

Мои размышления были прерваны появлением рядового Бейкера, закамуфлированного в гражданский костюмчик. Он принес мне неизменную манную кашу в постель и стакан оранжевого сока, который на самом деле был адской витаминной смесью.

- Послушай, Рыжий, - а он был просто фантастически рыжий, - у тебя случайно конфетки в кармане не завалялось?

- Не положено.

- Как так не положено?! Что значит, не положено? Или ты мне не самая любящая нянька, а, Рыжий?

- Так и знал, что будешь конфеты клянчить! – ворчит он, - На.

Он даже с какой-то нежностью наблюдал, как я добываю из фантиков шоколадное искушение, и, набив полный рот, пускаю от счастья пузыри. Сейчас он чувствовал себя благодетелем, гордился собой.

- Я специально на кухне заказал, сказал, что для себя. Но Вайсман конечно догадался. А, да ладно! Не понимаю, как можно так трястись над сладким?! Что сказать-то нужно?

- Дай еще, - жадничаю я.

- Вечером, на сон грядущий получишь. Кидман лично распорядился, чтобы я тебе шоколад не давал, а я…

- Гормон счастья.

- Я?!

- Шоколад. Это почему же он так распорядился? – делая наивные глазки, полюбопытствовала я.

- А потому что шоколад действует на тебя возбуждающе, потом греха не оберешься.

- Неправда это. Ты, Рыжий, возбуждаешь меня гораздо больше, чем орехи в шоколаде. Это Кидман специально тебе так сказал, чтобы я не могла твою армейскую дисциплину воздержания нарушить. Особенно когда ты меня с ложечки манной кашей кормил, и физиономию мне желтенькой салфеточкой вытирал. Помнишь, когда я болела? Ну, очень сексуально!

- Да ну тебя!

Он посмотрел на меня так, словно первый раз в жизни видел, потом как-то саркастически сморщился, и погладил меня по голове.

-  Когда, когда ты болела, у тебя глазенки пластырем были заклеены. Что ты мне тут заливаешь?

- Однако мне это не помешало ощутить некие флюиды…

- Ешь свою кашу! И не забудь завязать шнурки на ботинках, а то потом опять по всему коридору валяться будешь!

И он испарился под мой веселый хохот, оставив меня наедине с оранжевой гремучей смесью.

- Вот ведь черт, - перестав веселиться, размышляла я вслух, - Глаза-то действительно были заклеены. Что же это получается, я могу видеть прикосновением? Если так дело дальше пойдет, то я, пожалуй, и людей через одежду начну видеть. О, нет, господи, нет! Только не это… - схватившись за голову, простонала я, вспомнив, что там, наверху, мне приходится работать в основном с военными, и в основном в больших количествах сразу.

- Нет! Господи, может, меня в детстве молнией шарахнуло? – внезапно оживляюсь я, - И если меня током шарахнет еще раз, то я нормальным человеком стану? Хотя нет, мы это уже проходили. Молчишь, Великий Скупой? А меня тут заживо замуровали и конфет не дают, сволочи.

И тут внезапно меня осенило, что попади я на поверхность, все кондитерские лавки могли бы быть моими. Деньги-то у меня есть, вот только кредитную карточку не дают. Злые люди, злые.

- Сколько времени? – вяло, созерцая большой палец правой ноги, торчащий из-под одеяла, вопрошаю я.

А в ответ тишина.

- Ну, хорошо, хорошо, - посмотрев в потолок, согласилась я, - Который сейчас час?

Мой преувеличенно вежливый тон возымел действие.

- Девять часов, двадцать минут.

Голос, как я предполагаю, принадлежал динамику, который мне никак не удавалось обнаружить. Я уже примирилась с этим, и относилась к нему как к самостоятельной личности, проживающей со мной в одном помещении.

-  Температура 37,9.

- Чья температура?

- Температура вашего тела.

- Ах, тела?

Мне показалось, что голос сегодня был крайне невежлив со мной, и я обиделась. Наверное, это естественно, когда у человека постоянно держится температура, обижаться на все и вся. Дернув носом, я сползла с кровати и на четвереньках отправилась в душ, на ходу приплясывая гаучучу. Душ сам выбрал температурный режим соответственно моим термопоказателям, и тщательно прицелившись, смел меня в угол кабинки. Второй шквал спрессовал меня до размеров красного карлика. Я молниеносно обрела утраченную активность, и, не вступив в поединок с сантехникой, дала деру.
 Мне почти удалось протиснуться в узкую щель меж стеклянной дверью и стеной, но тут третий мощный удар настиг меня, и вышвырнул из кабинки. Проехав некоторое расстояние по скользким плиткам пола, я врезалась головой в унитаз.

- Убью заразу! Компьютерные шутки, да?

- Нормальный режим для произвольного расслабления. Подготовка к релаксации.

- Хорошенькое дельце! Ты что, дурак?! Да такая цунами мертвого поднимет! Какая релаксация?

- Режим заказал рядовой Бейкер, - невозмутимо проинформировал меня голос.

- Бейкер! Ты что, спятил?! Да ты чуть не убил меня! – завопила я в циферблат на часах.

Бейкер заглянул одним глазом в экран, и стал тщательно отворачиваться.

- Что?!

- Вы не одеты, мэм.

Я схватила большое махровое полотенце с изображением терминатора, играющего бицепсами, и замоталась в него.

- Ты чуть меня не угробил! Какого черта ты такой адский режим поставил?! Смерти моей хочешь?!

- Я вчера воспользовался вашей душевой, пока дожидался вас с задания. По всей вероятности, забыл отключить программу.

- Память у тебя девичья, рядовой!

- Только спокойно, - пытался он утихомирить меня, - не надо так возбуждаться. Давай сделаем несколько глубоких вдохов. Вот так. Я сейчас приду.

- Нужен ты мне больно! И без тебя обойдусь, - глубоко дыша носом, и понемногу приходя в себя, огрызнулась я.

В кабинете Кидмана меня ожидал мой куратор Хироши Сиквамото, прозванный с моей легкой руки, японским недоумением. Глаза у него были совсем как у героев японского анимэ, поэтому казалось, что он все время недоумевает.

- Ты хорошо сегодня выспалась? – недоумевает он.

- Лучше не бывает. Доброе утро, куратор Сиквамото.

Я протянула ему кассету с надиктованным сном, за которую он схватился как утопающий за соломинку.

- Сон только один был?

- Записала только один.

- А второй?

- Да ничего особенного, так, бред сумасшедшего.

- А вот тут поподробнее, пожалуйста.

- Мне приснилось, что я молодая толстая тиролка, с  двумя  косичками, похожими на крысиные хвостики. Сосед-богатей стал заигрывать со мной и затащил в кусты возле гаража. Возбудившись, он стал превращаться в какое-то чудище, и в этот момент над парковой зоной завис неопознанный транспорт, из которого высадились воинственно настроенные внеземные войска. В городе начался хаос и смятение, все куда-то бежали, тащили на тележках свой скарб. Внеземные все пребывали и пребывали, и вот они уже оккупировали всю территорию со страшной скоростью. Я уже стала сама собой и, смешавшись с толпой, бежала по берегу полноводной реки.

Откуда ни возьмись, появился немощный старикашка, и, вцепившись в меня, стал умолять помочь ему обналичить чек на четыре миллиона баксов. Я хотела помочь ему, но он умер у меня на руках, а я осталась стоять, страдая над его костлявым, быстро остывающим телом, ведь я не успела ему помочь. Потом взглянула на чек, и увидела, что он был на предъявителя. Может на меня наследство откуда-нибудь свалится?

Сиквамото с умным видом покачивал головой, и бросал красноречивые взгляды на Кидмана.

- Что скажете, куратор Сиквамото? – поинтересовался Кидман, словно обращался к гадалке.

- Будет мне наследство? – поддакнула я.

- Надо сообщить коллегам из четвертого восточного сектора. Тиролка, говоришь?

- Ну, да, здоровая такая девка! Прям, кровь с молоком! Бедра такие широкие, задница во, и сиськи…

- Значит четвертый восточный, - перебил меня куратор, -  Надо предупредить, что ожидается высадка десанта, предположительно ситуация НН 666. Что-то они активизировались в последнее время.

Я наблюдала за этими двумя идиотами, не имея никакой возможности понять, о чем они толкуют. Как может какой-то дурацкий сон, настоящий бред сумасшедшего, вызвать такую бурю в стакане воды?! Теперь весь сектор поднимут на ноги.

- А что такое НН 666? Сатанисты? – полюбопытствовала я.

- Агент Берта, хочу вас обрадовать, - перевел тему Кидман.

- В самом деле? И чем же это позвольте узнать? – изобразив на лице удивление, вопросила я, зная, что щедрость начальства подобна волчьей яме, и ничего хорошего не сулит.

- За последнее время вы крайне хорошо зарекомендовали себя, - не обращая внимания на мой сарказм, продолжал Кидман, - Я хочу отправить вас отдохнуть.

- На Багамы?

- Зачем же так банально.

- К тортиллам? На Галапогосы?

- Отнюдь.

- И куда же вы хотите меня отправить?

- Первозданный лес, гипервентиляция легких, сосновые деревья, белки…

- Вы что, на землю Франца Иосифа решили меня сослать?! В тундру?! – опешила я.

- Зачем в тундру? В тайгу. Наш агент Чучельник позаботится о вас.

- Чучельник? Чучельник?!!

Мне показалось, у меня проклюнулось лобное зрение, и третий глаз поднялся над головой как перископ.

- Не нааадо так возбуждаться, - запротестовал главный, - Это всего лишь приятный отдых на свежем воздухе.

- Чучельник?! Россия?!! Да там же белые медведи-убийцы косяками шастают!!!

- Нет, в России белых медведей нет, - уверенно заявил Кидман.

- А какие же там медведи?! Не обманывайте меня! Я по телевизору слышала, что там в каждом доме медведи живут, они у них вместо собак!

- Ну, не знаю, какие у них там медведи…может красные. У них там все красное. Геккельбери Андерсон поедет с вами в качестве сопровождения. Он знает, как с вами обращаться. Вам там будет хорошо.

- Ну-ка выкладывайте все как есть! – разозлилась я.

- Рекс, объясните мне, пожалуйста, почему вы грозились превратить генерала в жабу? Он написал рапорт о вашем отвратительном поведении, и потребовал принять меры. Вы убеждены, что сумели бы осуществить свои угрозы на деле?

- Так это из-за него? Из-за него вы хотите меня в ссылку отправить? По этапу? Жаба! Жаба отвратительная он и есть! Что прогибаться-то! Тут и колдовать не надо! Вы мне тут зубы белками не заговаривайте, выкладывайте все как есть, а то вам никакой сенсорный беретик не поможет! Не заставляйте меня копаться в ваших мозгах, не вынуждайте идти на крайние меры!

- Хорошо, - соглашается Кидман, внезапно став ручным, - После вчерашних столкновений в городе и вашего вмешательства в развитие конфликта, некоторые структуры весьма заинтересовались вашим феноменом. В частности, очень большой интерес проявили русские…

- Русские?! – не поверила я своим ушам, - Что за чушь! В центре Америки  русские?! Вы меня что, за идиотку принимаете?! Что вы несете, Кидман?! Вы уже большой мальчик, могли бы уже, и врать по-взрослому, научиться!

- Хорошо. Вчера вечером был найден Уилсон, с перерезанным горлом. Мы считаем, что он был русским шпионом, и опасаемся, что он сообщил той стороне интересующие их сведения. Сейчас, мы не можем никому доверять. Вас надо надежно спрятать.

- Поэтому, вы решили извлечь меня из этого могильника, и легкой бандеролькой отправить к дремучим русским медведям?! Нате, жрите! Достойно, ничего не скажешь! Ваша солдафонская логика с трудом поддается анализу!

- Рекс, ну подумайте сами, где они меньше всего надеются вас отыскать? Конечно же, у себя под носом. Им и в голову не придет искать вас в собственном, так сказать, доме. Тем более в тайге! Там вообще ничего найти невозможно, тем паче нашего агента. Там еще первобытные люди живут. Наверняка, где-то в укромном уголке целое поселение Санта-Клаусов имеется. Ну, подумайте сами, не может же один старик объехать за ночь весь мир.

- Он что, тоже русский шпион?! – в ужасе воскликнула я, - Тьфу! Чуть было не поверила!

- Не исключено что и шпион, но, скорее всего, он двойной агент.

- Как это?

- Русско-шведский.

- Не смешно.

- Не смешно будет, когда мы вас обезопасить не сможем! Это всего на несколько недель. Считайте, что это ваше новое задание.

- Учтите, если меня будут пытать, я все расскажу.

- Лучше не надо.

- Гейка, говорите, со мной поедет?

- Ну, да.

- Значит, предлагаете мне белок на норковое манто настрелять?

- Именно так.

- И оружие мне выдадите?

- Охотничье ружье. Настоящее.

- Я хочу хотя бы М 16! Или Калашникова!

- Мы подумаем над вашим предложением.

- Ну, все, я вижу, приговор мне уже подписан, и обжалованию не подлежит. И когда же вы собираетесь меня отправить в ссылку?

- Вечером, вертолетом вас доставят до аэропорта, потом самолетом. Никаких проблем!

- Я могу… попрощаться с близкими? – увлажнив глаза, с мольбой вопросила я.


- Не юродствуйте, агент Берта! Хочу напомнить вам, что вы на государственной службе!

- Понятно, М 16 не будет. Вот лажа.

Сморщив нос, я громко чихнула в сторону японского недоразумения.

-Убийцы, тираны, деспоты! И гореть вам всем в аду, за душу мою, невинно погубленную!

Я встала со стула, и, заломив руки за спину, словно они были связаны, удалилась из кабинета, на ходу напевая что-то типа, а мне все до лампады. Конечно, это была Металлика, но в моем исполнении ее никто не узнавал. Гордо тряхнув короткими волосами, я закрыла пинком дверь.

- Тролли!

Оставшиеся в помещении, покинутым мной, странно переглянулись.
В коридоре Гейка секретничал с каким-то яснооким малым, не ведающем, в какие коварные сети его намеревались завлечь. Подойдя к ним, я изобразила голливудскую улыбку, и попросила, что бы нас с приятелем оставили наедине.

- Ну, допрыгался, патриот хренов! – обрушилась я на Гейку, когда исполненный очей юнош удалился. - Козел членоголовый! Нас с тобой в тундру, в Сибирь ссылают!

Гейка сначала остолбенел, а потом вдруг почему-то схватился за самую интимную часть мужского организма.

- Поздно вспомнил! Тебе это больше не понадобится! Кидман сказал, что там красные медведи, и закусывают они исключительно педиками, потому что у них мясо нежнее. Особенно задняя часть.

- Ты опять шутишь?

- Какие уж там шутки! Сказал, что выдаст мне ружье настоящее, замаскированное под охотничье, что бы от медведей и красных отстреливаться, и дедов Морозов туда же. Еще про каких-то белок мне лапшу на уши вешал, может еще и от них отстреливаться придется! Кто такой Чучельник?!

- Наш агент в России, - с трудом переводя дыхание, выдавил из себя мой приятель.

- Ты с ним когда-нибудь встречался, видел его?

- Никто не видел Чучельника, - с благоговейным ужасом прошептал Гейка.

- Все, дело труба! Придется нам новые легенды сочинять. Ты будешь Ермак, а я твоя Василиса.

- Почему Ермак? – недоверчиво спросил он.

- После смерти в ледокол реенкарнируешься! Теперь топай к Кидману, он тебя как мужчина мужчину хочет. Прямо таки бредит, что бы с тобой наедине остаться и под покровом таинственной мистерии совокупления с твоим серым веществом, мечтает поведать отдельные, мельчайшие детали нашего последнего путешествия в ночь Валгаллы.

Там, кстати, и Сиквомото, со своим генетически декодированным зрением, шлет депеши на восток о втором всемирном нашествии инопланетян на нашу землю обетованную. Он, по-моему, сегодня не в себе больше чем обычно, такого из моего сна наворотил, нарочно не придумаешь. Ты его опасайся, Гейка! Он со своим перископным зрением все пороки в душах наших агентурных видит, а потом перекраивает их по собственному усмотрению. Истину глаголю! И не говори ему, пожалуйста, что у меня температура, а я не расскажу, что ты флиртуешь с подпольными сотрудниками, да еще в открытую.

- Это наш новый программист. Он усовершенствовал старую программу Близнецы.

- Ладно, ладно, программист. Это теперь так называется?

- Скажи, что ты это все придумала.

- Отнюдь. Топай к Кидману, он ждет тебя в гробовой тиши своего пуленепробиваемого кабинета, и слезы сострадания чужды ему. Наверное, его бабка как минимум, согрешила с тасманским дьяволом или с ящером комодо. Речи его полны яда. Иди, друг мой, сейчас он раскроет тебе все карты.

Через два часа, Гейка, очень бледный и сильно заинструктированный явился в столовку, и подсев ко мне, поставил на стол млечный, оскверненный пищевыми добавками коктейль.

- То, что ты сказала, это все правда, - обреченно изрек он.

Я поедала вторую порцию слив, выплевывая косточки в тарелку. Гейка сосредоточенно следил за моими движениями, провожая взглядом, каждую выплюнутую косточку, словно пытался прочитать в этом, скрытые знаки судьбы.

- Я что-то помню из учебников, по-моему, там везде растет мох. Нам, что придется все время, есть мох? – задумчиво проследив траекторию выплюнутой косточки, вопросил он.

- Что такое мох? – чавкая, поинтересовалась я.

- А ты двоечница, Берта!

- Ну, не северный олень, это точно.

- А причем тут олень?

- Олени едят мох. Если там есть мох, значит, есть и олени, а если есть олени, значит, мы тоже выживем, - чавкая, изрекаю я, - Я буду их убивать, ты будешь из шкур делать лодки, а лодки, мы будем продавать чукчам. Не плохой бизнес, парень!

- Зачем чукчам лодки? Там, что, есть море?

- Это уже не наши проблемы, есть у них там море или нет. У тебя так бывает язык подвешен, когда надо, ну, например, уболтать меня на эту работу, так что куда ты денешься, справишься. Можешь чукчам лодки как брачные ложа продавать, или как зимний вариант гамаков.

- А деревья, где они возьмут деревья? Ты же сказала, что это тундра!

- А пусть посадят! Кстати сказать, можно и белок к этому подключить. Ты думаешь, как русские орехи из кедровых шишек добывают? Обещают белкам денег, а те и приносят их уже от скорлупы очищенные. Как же иначе, кто же их там щелкает-то?

- А чем белкам платить будешь?

- Обманом, дорогой мой, обманом. Они всю работу сделают, а мы их потом прикончим, и шкуры на манто пустим. Бизнес жесток.

- Убийца!

- Зато как умна! Чертовски умна. Кстати, Кидман сказал, что там тайга, а не тундра.

- Так тайга или тундра?!

- А я почем знаю! Один перец, что то, что другое. По-моему он сам не понимает, о чем говорит. Может он тебе, что-нибудь более основательное сообщил?

- Да так, скорее, по мелочам. Разве тут когда-нибудь что-нибудь кому-нибудь вообще сообщают!

- Мы с тобой там будем просто на диво хорошенькой парочкой, гей и телепат. Любовный треугольник приятно разнообразит наш дикий быт, и Чучельник поддаст остроты нашему погибшему сенсорному восприятию. А он случайно из хомо сапиенсов чучела не делает? Может, у него там целый агентурный вернисаж? За что его так прозвали-то?

- Да, нет, он дружественный представитель.

- Жаль, мог бы нас увековечить. Смотри, фараонов мариновали, фаршировали и мумифицировали. В Новой Зеландии раньше всех коптили, в Гвинее сушили, на Аляске замораживали. Скифы скармливали трупы своих сограждан хищникам, это считалось у них весьма престижно. Викинги и индусы всех сжигали, чтобы душа скорей на небеса попала. Индусы же пепел над священным Гангом развеивали, в котором купаются еще живые, но всегда готовые пополнить ряды мертвецов, занесенные пеплом умерших, брахманы и неприкасаемые. Ты понимаешь, к чему я?

- Не очень.

- Мы могли бы быть первыми американцами, из которых сделают чучела. Мы могли бы прославиться!

- Чего ты радуешься-то?!

- Ты же знаешь, мне нельзя огорчаться. Плохое настроение, это роскошь для меня. И потом, если Чучельник не каннибал, у нас есть шанс выжить. Может, он тебя в свой гарем возьмет? Не все так плохо, как кажется на первый взгляд. Надо купить ему для мелкого подхалимажа хорошего парфюма, мужики ведь падки на такие вещи. Тебе известно это как никому другому. Я думаю, даже жестокое сердце дикаря, растает от такого презента. Можно купить надувной матрац, яркий какой-нибудь, как наш флаг, например.

- Зачем?

- Я не знаю. Остается надеяться, что Кидман не дурак, и позаботится о бусах для туземцев. Ему ведь не впервой.

- Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Гейка, прикладывая руку к моему лбу.

- А ты? – огрызнулась я.

- По-моему, я уже замерзаю. У тебя опять температура. Ты препарат принимаешь?

- Главное только не отмерзнуть после ледника, а то всем кранты будут, а мне в первую очередь. Отстань, это всего лишь простуда.

Гейка заглянул в мои глаза, ему было жаль меня, и я это видела, но ничего изменить не могла. Все эти порошочки были до одного места. Сила внутри меня росла, а обычный человеческий организм, да еще и сконструированный по женскому типу, был слаб, и страдал из-за вынашиваемой нечеловеческой силы. Когда-нибудь она разнесет меня на сотни осколков, на сотни маленьких Рексенышей, и из меня даже чучела не успеют сделать. Одно я знаю точно, это будет не завтра, а пока приходится скрипеть.

Может мне повезет, и к земле подойдет астероид покрупнее, тогда я смогу выпустить дракона, растущего во мне. Но ученые только обещают, все предсказывают, гадалки хреновы, а я пока температурю. Еще и простыла как на грех. Хорошо хоть не на южный полюс отправляют, а то пришлось бы работать поднимальщиком пингвинов, ведь на большее я не способна.


В течение всего дня, нас с Гейкой продержали в кабинете компьютерной загрузки, загружая мои девственные мозги, классическим русским языком в принудительном порядке, прибегнув к специальной программе  шоковой фиксации информации. Все  было бы хорошо, но эти кретины не учли, что память-то у меня просто феноменальная, но жадина еще та, и все что в нее закладывалось, на поверхность уже не всплывало.

Хотя надо отдать мне должное, к концу обучения я уже уловила специфический ритм незнакомого языка, и стала понимать общий смысл предложенного текста, но заговорить на нем так и не смогла.
 Компьютер с трудом вдолбил в мою головушку фразу, которая должна была послужить паролем, при встрече с русским агентом. Ну, и еще несколько бытовых выражений, применяемых в обиходе. В памяти почему-то звучала одна и та же фраза: “Тот гад умом не вышел, на лицо, одно злодейство“. Наверное, кто-то из классиков написал, только вот кто именно, мне уже никогда не вспомнить.

- Мы ведь в школе, по-моему, русский учили. Ты что-нибудь помнишь? – перед началом реактивного обучения спросил меня Гейка, сидящий в кресле, за тонкой бумажной перегородкой.

- Да ни черта я не помню! Помню только, какой-то отрывок переводили, то ли из Пушкина, то ли из Немировича- Данченко. Два раза му назывался.

- Про крупный рогатый скот?

- Про человека с дефектом речевого аппарата.

- Не му, два раза, а на два раза. Нана, - вмешался в наш разговор программист, - Чайковский это написал, а не Пушкин. Пушкин писал слоганы для рекламы.

Наверное, парень был спец по русской литературе, в отличие от нас профанов. Перед отлетом случилась небольшая заминка. Нам выдали некоторые атрибуты, которые, по мнению местного стилиста, должны были помочь нам мимикрировать под аборигенов. Мне втюхали косу с красным атласным бантом, и вечернее платье для беременных с длинным передником, приклепанным джинсовыми клепками Ли. Я долго смотрела на это чудо, потом перевела взгляд на Гейкины лаковые сапоги и красную косоворотку, с голубыми шелковыми шароварами, и сказала…

- Я никуда не лечу, и точка! – превозмогая нарастающее раздражение, официально заявила  я.

Меня пытались переубедить, но я оставалась непреклонна. Наркоз тоже не подействовал, коньяк пробудил во мне дух противоречия. К концу переговоров, в глазах моих блеснули слезы, губешка задрожала, в носу забулькало.

- Я не привыкла повторять, сеанс окончен! Каникулы у Шишкина отменяются!



Когда я впадаю в такое состояние, меня лучше оставить в покое. Об этом знали все, поэтому уговоры прекратились, и наш реквизит был упакован в альпийские рюкзаки, на всякий случай. Во избежание трагедии межрасового непонимания нам все же был выдан переводчик Зодчий Родригес, который по моему пониманию был больше похож на еврея, нежели на испанца, тем более на русского.

В восемь вечера за нами был прислан вертолет, который доставил нас на военную базу в Вест-Ривер, откуда частным самолетом мы благополучно улетели в Мексику. В Сант-Карлитос нас встретил инструктор по фамилии Дарвин, и под его чутким руководством мы провели остаток дня на побережье, наслаждаясь солнцем, океаном и текилой, в коктейльном исполнении. Ночью, миновав кордон, закрытый джип домчал нас до маленького аэродромчика. Нас  погрузили в старый дряхлый грузовой самолет, доверху забитый ящиками с гуманитарной помощью. Комфортом здесь и не пахло.

Еще при взлете я поняла, что никогда не хотела быть летчиком, но последующие ощущения превзошли все мои ожидания. Меня шатало, трясло и мутило. На пути мы проваливались во все возможные и не только, воздушные ямы. Нас сносило шквальным встречным ветром и забрасывало грозными черными тучами, разрываемыми пронзительными вспышками молний. Похоже, небо решило вскрыть себе вены, а мы попались, что называется под горячую руку.

В общем, я поимела  все прелести перелетной жизни и честно говоря, возблагодарила бога за то, что с нами не летела группа детишек детсадовского возраста, во главе с их любвеобильными мамашами. Если бы еще и киндеры здесь выли, я бы точно разнесла этот летающий сортир в пух и прах.

Мое состояние было близко к обморочному, когда я заметила, что Гейка о чем-то шепчется с Дарвиным, беспокойно поглядывая в мою сторону. Затем Дарвин, подпрыгивая и пошатываясь, отправился в кабину пилота, а Гейка подошел ко мне.

- Ну? – помутневшим голосом, обратилась я к нему.

- Как ты?

- Сам не догадываешься?

- Ладно, перейдем сразу к делу. Через полчаса мы прибудем к месту высадки.

- Ну, слава богу! Я уж думала, это никогда не закончится.

- Нам придется прыгать.

- В смысле? – недоверчиво усмехнулась я, поглядывая на подпрыгивающего Родригеса, - Ритуал, что ли такой?

- С парашютом прыгать.

- Гейка, ты сам дурак и шутки у тебя дурацкие! А мне сейчас совсем не до юмора.

- Хотел бы я, чтобы это было шутка. Ты когда-нибудь с парашютом прыгала?

- Да, что я, больная на всю голову, что ли! Ну, по крайней мере, не настолько…

- А в кино видела?

- Да, господь с тобой! Я такое не смотрю! Ты, что, правда, что ли про парашют говорил?

От внезапной догадки у меня похолодело все внутри, и мороз прополз по спине мокрым липким наждаком. К нам подошел Родригес и поинтересовался, о чем я тут митингую.

- Ну, да, - пожав плечами, ответил он на мое возмущение, - А что, вы хотели, что бы вас на Красной площади посадили, и водкой с икрой встречали? Что? Вас не предупредили, что ли?

Истерика! Лишенная последней надежды на выживание, я ползала, подпрыгивая по всему самолету, с дырявой двухстворчатой задницей. Я требовала остановить какой-нибудь пролетающий мимо “Конкорд” или хотя бы “Боинг”, и отправить меня обратно домой, в непотопляемый подземный бункер. В конце концов, я согласилась даже на “Сосну”, но тщетно.

 Зарядив кулаком в глаз, подоспевшему с парашютными рюкзаками Дарвину, я кусалась и плевалась, точно королевская очковая кобра, но силы были неравными. Меня поймали, подавили и связали русской народной косой, отпущенной по метражу этим дятлом стилистом, для беспроблемного вливания в ряды аборигенов.

- Ты только не волнуйся! – уговаривал меня Гейка, - Умоляю тебя, Рекси, миленькая, только не волнуйся!

- Какой там! Раньше нужно было умолять! – выла я.

- Пожалуйста, ты же всех нас угробишь! Ну, пожалуйста, успокойся. Ничего страшного, дернешь за кольцо, а внизу тебя поймают.

- За какое кольцо? – шмыгая носом, я уставилась на собственную руку, большой палец которой, обвивало массивное серебряное кольцо с Тутанхамоном, - Зачем? – начала успокаиваться я.

- На парашюте есть специальное кольцо. Его надо дернуть, а то купол не раскроется.

- Что?! – опять возбудилась я, - Не раскроется?! Дергать?!

Фантазия моя уже рисовала устрашающие картины, уплощения меня красивой, о железобетонную земную кору, и в них, меня легче было закрасить, чем отскоблить.

- Да я уже как фантики разворачивать не помню, хотя это святое! Я это кольцо никогда в жизни не найду! Шакалы вы мерзкие, вот вы кто! Могли бы сразу пристрелить! Куда лезешь, сволочь!!!

Я вцепилась зубами в инструктора, пытающегося продеть подо мной парашютную сбрую. Дарвин отскочил как ошпаренный, и, потирая укушенное плечо, помчался в кабину пилота. Гейка меня все-таки уговорил влезть в ремни, и застегнуть на мне сто тысяч карабинов, когда Дарвин приперся обратно.

- Может, можно по веревке спуститься? – тоскливо вопросила я, с надеждой заглядывая в голубые глаза моего приятеля, - Гейка, я же тебе в школе свои завтраки отдавала, ты же не позволишь мне в рождественскую оберточную бумагу превратиться?

- Все в порядке! – самоуверенно заявил покусанный Дарвин, - Я нашел способ, как разрешить эту проблему.

Он продемонстрировал тюбик молекулярного клея.

- Пошел вон, эволюционист гребанный!

Я снова бросилась на него, пытаясь укусить, почему-то решив, что в нем кроется корень всего зла, обрушившегося на меня. Сейчас я точно знала, что все нити заговора тянутся именно к нему.

- Во бешенная! Держите ее! Только крепко держите!

Он выдавил пол тюбика клея в мою слабую женскую ладонь, в которую мертвой хваткой вцепились клешни переводчика, и приклеил ее к пластиковой штучке, торчащей с боку рюкзака.

- Подержите ее минут пять-семь, пока клей не схватится. А ты ничего не дергай, ненормальная! – невежливо обратился он ко мне.

Мое терпение и так было на пределе. Я попыталась дотянуться до него ногой, но он предусмотрительно, отскочил на безопасное расстояние.

- Ах ты, зараза!

- Не дергай рукой! А то парашют раньше времени раскроется! Держите ее крепче, что бы клей мог засохнуть, - поглядывая на часы, добавил он.

- Пустите меня, я не буду возмущаться, - жалобно попросила я, ведь силы мои иссякли и воля к победе тоже, - Дарвин, объясни по-человечески, что делать.

- Вот так бы и сразу! – обрадовался он, - После прыжка досчитаешь до десяти и дернешь за кольцо. Все!

- А на каком считать? – осведомилась я.

- В смысле? – не понял он.

- Ну, на русском, или на английском?

Лицо его стало умным, даже можно сказать интеллектуальным.

-  А что? – на всякий случай переспросил он.

-Я по-русски считаю медленно, придется на руке записать, чтобы не перепутать.

- Издеваешься?!

- Я издеваюсь?! – взревела я, - Разве я тебя в космос пинком под зад выпихиваю…из самолета!

- Зачем же так трагично! Пинать тебя никто не собирается! – осматривая мою приклеенную ладонь, заявил он.

- А ты попробуй, дурак здоровый! – немедленно отреагировала я, на его дружественные заверения.

- И что ты сделаешь? – усмехнулся он, - Опять укусишь?

Я внимательно посмотрела в его глаза, достигнув самого дна его подлой души, и подумала о чем-то  своем, о женском.

- Нет! Рекс, не делай этого!!! – завопил Гейка.

Но было поздно. Дарвин, не понимающий что происходит, ехидно хмыкнул, потом как-то вдруг потянулся всем телом, будто что услышал.

- Я ласточка! – как-то неожиданно нежно вскрикнул он.

И набрав спринтерскую скорость, словно кусок мокрой жеваной бумаги, влип в заднюю дверь самолета.

- Бум! – выходя из задумчивости, комментировала я.

- Ну, что ты наделала! – сокрушался безутешный Гейка, - Как мы теперь точное время и место высадки узнаем?

- Топливо закончится, так и узнаем. Спроси у летчика, предатель, он, наверное, в курсе. Количество керосина рассчитано, его из канистры не дольешь. Так что он должен знать, когда разворачивать свой раздолбанный цеппелин.

Когда настал роковой час, я вызвалась быть волонтером, и попросила, что бы меня первую выбросили в бескрайнее воздушное пространство, ведь ждать было еще страшней. С трудом справившись с выходом в бездну, я вообще лишилась понимания и чувства юмора, но где-то на задворках памяти всплыла настойчивая инструкция о счете. Я ухватилась за эту мысль, и стала лихорадочно считать почему-то по-арабски, хотя могу поклясться, что до этого, кроме слов аллахакбар, аменхотеп и тутанхамон,  больше ничего не знала.

- Вахт!

Я изо всех сил дернула за кольцо, приклеенное к ладони, но мои усилия успехом не увенчались, антицеллюлитный массаж щек продолжался. Тогда я вцепилась обеими руками, и рванула от себя. Передо мной мелькнул обрывок шнура, но в это время меня мощным рывком потащило вверх, в то время как желудок продолжал падение вниз. Дыхание застыло, мозг разгерметизировался и расплескался, только узкие щелки глаз продолжали жить на помертвевшем белом лице, с развивающимися по ветру, хлопающими щечками.

В заднем кармане бабахнула ракета, которую я приобрела в Мексике, и припасла на случай празднования дня знакомства. Столб огня, бьющий из энного места, прибавил мне скорости и зрелищности полету. Я не сразу сообразила, что произошло, от неожиданности челюсть у меня отвисла. Надышавшись свежим воздухом на всю оставшуюся жизнь, я, наконец, догадалась закрыть рот. В таких обстоятельствах, конечно надо быть скромнее, и держать рот закрытым, но никто не удосужился меня проинструктировать по этому поводу.

Я не знаю, как долго длилось мое падение, но миг в аду кажется  вечностью. Было светло, голубой цвет неба срезал горизонт надвое, а внизу плыло что-то зеленое и шевелящееся.

- Только вниз не смотреть, - как заклинание повторяла я, - Только не смотреть вниз…





Наконец мои ноги скользнули по твердой поверхности, и даже не удосужившись поинтересоваться моим мнением, парашют поволок меня по заросшей травой поляне. Потом он на секунду сбавил обороты, призадумался, расслабился и лег на траву, накрыв меня с головой. Слегка отдышавшись, я стала выкарабкиваться из бурлившей пузырями ткани. Господи, уж лучше я бы этого не делала! Как только зрение мое увидело свет в конце тоннеля, оно тут же наткнулось на огромную, массивную фигуру снежного человека, обутого в красные горнолыжные ботинки. Его дьявольски сверкающий глаз, был устремлен прямо на меня. Склонившись над моим распростертым тельцем, и с удивлением рассматривая меня, он ткнул себя в грудь.

- Не китаец!

- И так вижу, чай не слепая, - прошептала я помертвевшими губами.

- Некитаец-Кроткий, Лавр Пеныч!

- Пеееныч… - вторил мой загипнотизированный  голос.

Я присела в тягостном раздумье. В водном экскурсе про такие феномены не упоминалось, так что, наморщив ум, я пришла к следующим умозаключениям…

- Где здесь ближайшая заправочная станция? – произнесла я намертво заученную фразу, с жутким, душераздирающим американским акцентом.

- Бензоколонка за углом, но бензин завезут только в конце месяца. Есть татарское дизтопливо, но вам я его порекомендовать не могу, - ответил громила, подозрительно сузив правый глаз.

- Вы не оставляете мне шансов, - с трудом подбирая слова, закончила фразу я, и сузила левый.

- Я могу предложить вам рыболовные крючки, и вы неплохо проведете время в наших местах.

- Чу-чель-ник? – с благоговейным ужасом прошептала я.

- Он самый, агент Чучельник! А вас как звать-величать?

- Рекс.

- Не понял?

- Рекс!

Чучельник беспомощно оглянулся.

- Собачку что ли потеряла? – тихо спросил он сам себя.

- Да! Да! – стала волноваться я, завидев, как он подозрительно озирается по сторонам, - Там еще где-то двое наших должно быть! Они со мной прилетели, их надо найти! А то им Гитлер капут будет!

- Да ручонки-то опусти, не будет тебе капут! Слышь, нихт капут!

Чучельник выудил меня из вздувшегося полотна, и заботливо собрав его в рюкзак, показал  жестом, чтобы я следовала за ним. Гейку мы нашли, валяющимся в огромной луже. Скорее всего, она была природного происхождения, потому что как мне кажется, Гейка не смог бы произвести такое большое количество жидкости, за столь короткий промежуток времени. Он обменялся с Чучельником вопросами о приобретении топлива, и был благополучно выловлен из помутневшей субстанции. С переводчиком дела обстояли хуже. Он болтался словно Иуда на молодой, сильно накренившейся осине. Чучельник смерил взглядом дерево, и вытащил из-под ремня топор.

- Мамочки! – схватилась я за сердце, - Не надо так сразу! На самом деле, он не так безнадежен, как выглядит на первый взгляд!

Я сразу поняла, что он хочет добить Родригеса, чтобы тот не мучился.

- Все олл райт! – заверил меня русский и начал рубить дерево.

Падая, осина неожиданно выпрямилась, и забросила переводчика на гигант, подпиравший своей роскошной кроной высокое небо. Родригес, спутанный по рукам и ногам парашютными постромками, вцепился зубами в могучую ветвь, и отпускать ее не хотел, даже под страхом расстрела кедровыми шишками. Чучельник смерил взглядом дерево…

- Ну, это надолго, - заверила я мокрого перепачканного Гейку, - Можно пока перекурить.

Мы сидели с ним на изумрудной траве и наслаждались чувством покоя, которое дает наблюдение со стороны за интенсивно работающим человеком. И действительно, зачем делать то, что за тебя могут сделать другие? Парашютный экстаз остался позади, о нем напоминала только Гейкина увлажненность, да подпрыгивающий при каждом ударе топора о могучий ствол, Родригес.

- А здесь не так уж плохо, - задумчиво произнесла я, - Так тихо, спокойно.

- И моха нет, - добавил Гейка, отмахиваясь от сигаретного дыма.

Сам он не курил, и пил еще реже, чем я, а я напилась последний раз лет пять тому назад, когда мы отмечали День Благодарения у его бабушки. Отец Гейкин, сынулю презирал за его пристрастие к мужскому полу и демонстративно сторонился, утверждая, что в нашем отделе работают одни извращенцы, в том числе и я. А что? В некотором смысле он был, бесспорно, прав, я вот, например, сто процентный гомосексуал. Кругом женщин красивых валом, а мне мужчины нравятся. Ну, некоторые из них.

Агата, бабушка Гейки, эту странность во внуке принимала как должное, по-моему, она ей даже импонировала. Старушка, надо отдать ей должное, вообще полюбляла все странное, в том числе и меня. Когда я в первый раз побрилась наголо, а это было классе в третьем, она даже в ладоши хлопала и подарила мне двадцать баксов, за то, что я показала ей, как в темноте светятся мои уши. Гейка говорит, что в молодости она была очень красивая и работала в цирке иллюзионистом. Друг мой, призрев отцовские гены, пошел явно в нее, да и фокусник еще тот. Да, кстати, вчерашняя текиловая композиция не считается, ведь перед заданием даже викинги не пьют.

- Я думаю, нам здесь понравится, - умиротворенно сказал Гейка, - Здесь можно спокойно медитировать, да и русский освоить неплохо было бы. Еще один иностранный язык никогда не бывает лишним, - добавил он, хотя кроме английского, никакого другого языка не знал.

- Да… благодать.

- А что это у тебя в руке?

- Кольцо от парашюта.

- Я уверен, что теперь ты можешь безболезненно с ним расстаться. Оно тебе еще долго не понадобится.

- А ты попробуй, умник! Сработано на совесть, сделано в Америке! Когда мне будет сотня лет, и я склею ласты от скромности, то меня вместе с ним и похоронят. И все будут думать, надо же, какая героическая старушка, в ее-то годы, и скакать с парашютом! Нет, страна меня не забудет, возможно, я даже получу новое кодовое прозвище, и буду называться трансконтинентальный парашютный агрессор, - мечтательно произнесла я.

- А может даже Антиквар, - подхватил Гейка, - за особое пристрастие к хранению всякого инвентарного барахла.

- Много ты понимаешь в парашютном терроре! – возмутилась я, - Этим кольцом само небо обручилось со мною! О, смотри-ка…

Гигантское дерево рухнуло, под могучим натиском Чучельника. Не покинувший свой спасительный сук, Родригес выглядел слегка демонично, даже взгляд приобрел зверский и убедительный. Он вгрызся зубами в кору, словно термит, и пришлось приложить немалые усилия, чтобы оторвать его от поваленного дерева. Гейка поднатужился, и вырезал участок коры, в который мертвой хваткой впился переводчик. Родригес обвел всех присутствующих мутным взглядом, кусок коры так и продолжал торчать в его намертво заблокированных челюстях. Потом он нервно дернул головой, и выражение его лица стало пафосно-презрительным, и презирал он, скорее всего именно нас, невольных свидетелей его нравственного падения.

- Тьфу! – выплюнул он, наконец, кору, и сделал первый самостоятельный шаг по неровной тверди, ставшей на несколько недель нашей землей обетованной.

Но ножки у него подкосились, он упал, и пополз, пополз…куда-то в кусты пополз. В течение некоторого времени мы могли слышать из зарослей темпераментную, чисто испанскую речь, в самых ее витиеватых выражениях. Я мало что поняла из сказанного, кроме того, что он хочет иметь интимные отношения с самолетом и со всем правительством, но могу поклясться, что сказанное было исполнено виртуозно.

Наверное, даже и хорошо, что мы не поняли, особенно, агент Чучельник, которому отводилось непоследнее место в интиме, но это конечно после самолета, именуемого Родригесом драным дережоплем и вонючим стратосравлем. Затем раздался звук испускаемой воды, и облегченный переводчик вернулся в нашу семейку, изрядно помудревший, и уже гордившийся собой.

- Да, мы больше никогда не станем прежними… - мудро произнесла я.

Прогулка по девственному лесу освежила нас. Разнообразие дремучей фауны давало повод для томных размышлений, приятно расслабляло и радовало девственностью человеческого отсутствия, наводило мысли о вечном и первозданном единстве с природой, дикой и непокорной. Родригес вошел в роль охотника за привидениями, и ненавязчиво-демонстративно нес в руке помповый дробовик, а на шее у него болтался прибор ночного видения. Я же шла налегке, углубленная в созерцание непривычного антуража и себя, мелкой молекулы, затерявшейся в просторе мироздания и правительственных козней. А с деревьев, миллионами глаз, за нами следил… мох.

Вскоре мы увидели объект человеческой жизнедеятельности, состоящий из нескольких деревянных построек, небольшого дворика, обнесенного с одной стороны дощатым забором, и разгуливающим по этому двору странным животным, которое я приняла на первый взгляд за одомашненного черта. Впоследствии, он оказался козой Нюркой, чрезвычайно независимой и дурно пахнущей. Навстречу нам вышла габаритная женщина, с очень красивым и располагающим лицом, в руках у нее был огромный белый хлеб, способный удовлетворить топ-моделей всего мира.

- Это жена моя, Пава Саввишна. Павушка, значит, - представил ее Чучельник, - А это мой отпрыск, Аскольд, - показал он широким жестом, на вышедшего из сарая, румяно-застенчивого молодого человека, похожего на Алешу Поповича, из русской народной сказки.

Парень ростом пошел в папеньку, одет он был в белоснежную рубашку, джинсы левайс, заправленные в сапоги, и в руках держал трезубец, способный сразить наповал молодого мамонта. Увидев, что я с опаской таращусь на этот предмет, он легким движением руки зашвырнул его куда-то в недра двора, и трезубец вошел в двери деревянного строения по самое основание. Я громко сглотнула слюну, и спряталась за Гейкину спину.

- Он тоже Кроткий, в нашу породу пошел, - с гордостью заявил Чучельник.

Нам предложили по очереди откусить от хлеба, раздали зачем-то свежие огурцы, и предложили располагаться как дома. Я спрятала огурец в карман, и ненавязчиво поинтересовалась, где здесь можно принять душ. Мне указали в сторону колодца, я, признаюсь, намек не поняла, и, заглянув на всякий случай вглубь, с ужасом отшатнулась от черного, поблескивающего где-то внизу квадрата.

- Что ж это я! – всплеснув руками, засуетился Кроткий Некитаец, - Пава, отведи барышню в душ! Пардон, запамятовал! Специально для дорогих гостей на днях комфортабельные условия соорудили.

Весь комфорт размещался в сарайчике, и состоял из железной вместительной бочки, парящей под потолком.

- Я в нее не полезу! – запротестовала я, Родригес перевел.

Мне любезно объяснили, что лезть в нее не следует, надо только дернуть, за висящую на цепи ручку, даже режим устанавливать не придется.

- Это хорошо, - довольно заявила я, вспомнив недавний моцион в режиме цунами.

Душ сделал меня тоже кроткой, причем в одно мгновение. Дернув за ручку, я оказалась под ледяным водопадом, и вся жизнь промелькнула у меня перед глазами. Я даже вздохнуть не могла, не то, что догадаться выпустить из рук якорную цепь, с приваренной к ней железной шишкой. Вывел меня из состояния шока докучливый москит, вгрызшийся в мою шею. Рука так замерзла, что сама по себе выпустила цепь. Одевшись с трудом одной рукой, я, абсолютно присмиревшая, выползла из оазиса чистоты. Теперь очередь была за Гейкой, он проследовал в сарайчик, и мгновенно был укрощен тем же способом.

- Скажите, Пеныч, а газовой камеры у вас случайно нет? – вежливо, но с оттенком злости в голосе, мрачно поинтересовалась я у гостеприимного хозяина, с содроганием посматривая в сторону сарая.

- А, газ? Есть, конечно! Что мы, дремучие какие? В баллонах из области привозят, но Пава предпочитает пользоваться печью.

- Они предпочитают пользоваться топкой, газ почему-то не жалуют, и держат его в закрытых стационарных емкостях, - перевел Родригес.

Уже вечерело, и нас пригласили в дом ужинать. Сначала хотели накрыть стол на улице, но, увидев, как я озверело чешусь от укусов вездесущих москитов, которые, кстати сказать, здесь были размером с приличного стервятника, перенесли банкет в помещение.

Стол был накрыт на целое спецподразделение, мне казалось, что он того и гляди рухнет под целыми грудами пирогов, величиной с три моих ладони. В глубоком блюде было навалено мясо, вперемешку с вареным картофелем, в деревянных плошках лежали целые груды маринованных примочек, в том числе и грибы, похожие по форме на обугленные уши африканского слона. Меня, я думаю, можно было бы удовлетворить одним таким грибом. На отдельном блюде, лежали здоровенные рыбины, зажаренные целиком, еще на одном, томились могучие реберные кости какого-то неизвестного мне животного. По моим предположениям, это спокойно мог быть птеродактиль.

- Это лось, - опроверг мои предположения хозяин, - Аскольд к вашему приезду завалил.

Я, слово завалил, поняла по-своему, решив, что хозяйский отпрыск сделал это голыми руками. Посмотрев с уважением на скромнягу Аскольда, я попросила, чтобы мне выдали реберную кость, с висящими на ней кусками плоти. Этим жестом, мне хотелось показать, насколько велико мое уважение к личностным качествам, и глубокому, необнаруженному мною ранее, разуму великого охотника. Тем более что за пояснениями породы неизвестного мне зверя, в дом были принесены могучие рога, с кусками раздробленного окровавленного черепа. Давясь, я стала заглатывать мясо, не желая каким-нибудь недостойным способом, выказать неуважение к этой семейке.

Чучельник куда-то испарился на пару минут и вернулся с большущей бутылью, содержащей мутную зеленоватую субстанцию. Гейка с тоской посмотрел на меня.

- А, что? Это страна контрастов, может у них джинн ручной в этой бутылке проживает. Здесь все возможно, - пожав плечами, ответила я ему.

- Это для дам, - заявил Чучельник, я же с большим сомнением воззрилась на содержимое бутыли.

- Нет, вот это, - увидев немой вопрос в моих глазах, поправил себя Чучельник, и извлек из брючного кармана бутылку Мартини, - А это, для настоящих мужчин! – указал он глазами на зеленую жидкость, выдергивая зубами пробку.

В воздухе повис приятный аромат свежей хвои.

- А, джин! – обрадовалась я, и довольно переглянулась с Гейкой.

- Джин, джин, - подтвердил хозяин, разливая жидкость по стаканам до самых краев.

Первым стаканом Гейка был сбит с ног, и лишен дара речи. Второй стакан реанимировал его, а после третьего начался фейерверк. Раздобревший Гейка начал раздавать направо и налево подарки, Родригес же буйно требовал развлечений, и хотел, чтобы его отвезли в ночной клуб немедленно. Чучельник понял намек правильно, и извлек со шкафа аккордеон, на коем Аскольд стал тут же виртуозно исполнять ламбаду.

Роригес подхватил Гейку, и начал отплясывать с ним что-то несусветное, это была гремучая смесь фламенко, обильно сдобренная ирландскими танцами. Ближе к полуночи, я просто отупела от звуков ламбады, напившийся Аскольд, как оказалось, ничего другого играть не умел. Облокотившись на стол, я зажала уши руками, в надежде, что вот они сейчас напьются окончательно, и расползутся спать. Но не тут-то было!

Адская феерия разгоралась с каждой минутой, набирая обороты! Гейка, эротично виляя бедрами, начал сбрасывать с себя одежду. Аскольд прямо остолбенел, увидев в пупке у моего приятеля серьгу. Он смотрел, словно зачарованный на блеснувшую алмазную каплю, он не сводил с нее прозревших глаз. Родригес затянул что-то тоскливое на своем языке, выводя такие фуги, что от них невозможно было укрыться за почти прозрачными, обессиленными свалившимся на меня тартаром, ладошками. Гейка выдавал замысловатые па посреди комнаты, кстати, одной единственной в доме. Он бросал пламенные взгляды на аккордеониста, и непристойно вилял бедрами, исполняя танец живота. Таких талантов я за ним раньше не замечала.

- А он ничего! Такая милашка! – шепнул Гейка мне на ухо, протанцовывая мимо.

В недоумении, я проследила за его взглядом, и поперхнулась мартини. Гейка смотрел на Аскольда! В голове тут же промелькнули окровавленные осколки черепа, болтающиеся на могучих рогах, затем словно ролик из порно, и вовсе похабные картины приставания моего приятеля, к ничего не подозревающему о гомосексуализме, наивному русскому богатырю, и мне вовсе поплохело.

- Нет… - схватившись за голову, простонала я.

- А инопланетяне у вас не приземляются?! – орет на пьяном, уже понятном всем языке, Родригес.

- Ага! – орет в ответ, потерявший всякий стыд, Аскольд, - В позапрошлом месяце!

- И где они?! Собратья по разуму!!!

- Под яблоней! Папаня их топором зарубал, чтоб не выпендривались! – Аскольд на секунду оторвался от инструмента, - Я потом попа из села привозил, он их отпевал. Тризну справил что надо!

- Что мы, не люди что ли?! Все должно быть по-христиански! – поддакивает громовым голосом Чучельник, - Жги! Жги, сынок!

Аскольд снова принялся терзать инструмент. Подобное заявление еще больше разожгло пыл моих сограждан, а я с сожалением посмотрела на Гейку, словно, прощаясь.

- Выпьем за пришельцев! – громогласно провозглашает Чучельник.

- Да буде тебе, Лаврушка! – смеется разгоряченная Пава Саввишна, - Уморишь гостей-то!

Но гости не уморимы! Они уже тянут свои стаканы к бутыли с огненной жидкостью, и опрокидывают их один за другим. Дальше было еще хуже. Я хотела попросить Паву, чтобы она избавила меня от этого пьяного восторга, и уложила спать, но она исчезла, а без нее я даже не решилась встать из-за стола, опасаясь привлечь к себе внимание публики. Но в процессе веселья, Гейка, змей, все-таки вспомнил обо мне, и стал что-то нашептывать на ухо Аскольду, тыча пальцем в мою сторону. Аскольд понимающе качал головой, взирая на меня широко открытыми глазами. Гейкины губы все ближе и ближе прижимались к его уху.

- Ты думаешь, у него только в пупке пирсинг есть?! – отплясывая болеро, вопит Родригес. У него еще кое-где такая же имеется! Ты попроси, он тебе покажет! – веселится не в меру болтливый переводчик.

В глазах хозяйского отпрыска появляется неподдельный интерес.

- Ну, все, приплыли… - шепчу я.

- Крестить вас всех надо! – заявляет Чучельник, - По-русски! Немедленно! Пошли во двор!

Вся толпа срывается с места и исчезает в дверях. Становится тихо и темно, потому что рачительный хозяин, выходя, выключил освещение. Я тоскливо оглянулась, и на ощупь добралась до печи. Там я забилась в угол меж кирпичной кладкой и стеной, прижала к сердцу дробовик на случай осады, и глубоко вздохнув, отключилась. По-видимому, события этого дня настолько измотали меня, что пророческие сновидения не рискнули забрать мой дух в иные миры.

Проснулась я от душераздирающего вопля. Надо мной склонилось что-то бесформенное и ужасное. Меня словно парализовало от страха, сердце дрогнуло, дыхание стало хриплым и прерывистым. Нечто, застывшее над моей головой замерло, словно гипнотизируя меня. Шевельнув рукой, я сообразило, что нечто, вогнавшее меня в состояние панического страха, не что иное, как моя собственная конечность, с приклеенным к ней парашютным кольцом. Едва отдышавшись, я осмотрелась по сторонам.

В окно, неровным потоком, вливался красный мерцающий свет. Схватившись за дробовик, я на четвереньках подползла к окну, и тут вновь повторился этот леденящий кровь вопль. Набравшись храбрости, я все-таки, выглянула во двор. Тлеющие красные угли, мерцающим ковром, были рассыпаны по земле, они зловеще переливались, и делали картину мистической. Все участники таинства были абсолютно нагими.
Переводчик застыл в замысловатой позе на столе, и выл как раненный павиан, готовый вступить в спаривание с тираннозавром. Время от времени он приседал, вытягивая шею, и в глазах его танцевали красные дьявольские огни. Они менялись от движения, преобразовывались, меняя глубину, но не исчезали.

Голый Гейка, вместе с таким же голым Чучельником, и его недоделанным отпрыском, замысловато вытанцовывали на раскаленных углях. Они извивались, молитвенно складывая руки, сплетались и расплетались, под нечеловеческий вой Родригеса. К лавочке была привязана ошалевшая, разукрашенная ядовитой  зеленой краской под тигра, коза Нюрка. Как и я, она не могла вымолвить ни слова. Глядя на привязанное животное, я ожидала самого худшего. Может, конечно, так и надо, но если они сейчас начнут совокупляться с козой по какому-нибудь русскому народному обычаю… мои нервы не выдержат.

- Может, они по-простецки принесут ее в жертву? – утешала я себя.

Коза задергалась на веревке. К ней приближалась гигантская, светящаяся багровым, и от этого еще более страшная, фигура Чучельника. В его руке сверкнул нож. Металл прочертил неровной линией, и рассек веревку, которой было привязано животное. Тут же подскочил Аскольд, они зажали Нюрку с двух сторон, и влили ей в горло пойло из заветной неиссякающей бутыли, и сразу отпрянули в разные стороны. Коза еще немного постояла, потом передние ноги у нее подкосились, и она рухнула. Аскольд пинком поднял ее и погнал на поле мерцающих углей.

На углях, Нюрка вроде ожила. На брюхе у нее загорелась длинная шерсть, и, подпрыгнув всеми четырьмя ногами сразу, она ринулась в бой. Я так думаю, что остановить ее сейчас мог бы только экзорцист. И тут такое началось! Она гонялась за участниками ночной мистерии, бодая и кусая их нещадно, и, в конце концов, распинав всех по отдаленным углам, вернулась на тлеющие угли, и, рухнув в самом  центре, захрапела как пьяный мужик.

- Вот тебе и русская коррида, - рыдала я, давясь слезами от смеха.

Вскоре, не обнаружив  извне никакого движения, я уползла в облюбованный угол, и безмятежно уснула.


Просыпающееся солнце, скользнуло озорным лучиком по моим губам. Я попыталась потянуться, но конечности уперлись в непоколебимую твердь.

- Который час? – не открывая глаз, спросила я по привычке.

- Четыре часа, пятнадцать минут! – ответил, спящий под лавкой Лаврушка, и перевернулся на другой бок.

Глаза тут же распахнулись, и картина вчерашней оргии с ужасающей отчетливостью предстала пред моим взором. На храпящем Чучельнике были трусы, по-видимому, сшитые из американского флага. Заканчивались они где-то глубоко под коленями, фасон и размеры впечатляли. Очевидно, он все же был заядлым патриотом Америки, хотя по моим предположениям, страну нашу и в глаза не видел, но символику хранил как святыню, на самом заветном месте.

Где-то неподалеку хрюкал Гейка. Я приподнялась, и увидела, что он лежит рядом с волосатой коричневой шкурой, может быть даже в недалеком прошлом принадлежащей инопланетянину. Одной ноги у него как не бывало. Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица, и от страха пересохло во рту. Затаив дыхание, я подползла к нему и отодвинула клочковатый мех. Фу, вторая нога была на месте.

- Фу, ну и привидится же такое спросони!

Далее, мною был обнаружен Родригес, наподобие кокона, замотанный в пеструю плетеную дорожку. Наверное, ему было там хорошо. В доме царил странный, и в то же время очень знакомый запах. Подозрительно оглядевшись по сторонам, я обнаружила в руке непотопляемого Чучельника пустой флакон из-под парфюма “Садомас Тихуанос”, который Гейка презентовал ему накануне. Из раскрытых ртов остальных мучачос, несло тем же Тихуанос.

- Странно, - подумалось мне.

В раздумье я опустилась на скамью возле окна, и умным, как мне казалось, взглядом, взирала на заснеженный пеплом хозяйский двор. Немного погодя, я узрела нечто, что заставило меня выйти из состояния созерцания, и ввергло в еще более недоступные пучины запредельного. Сначала я увидела высоченные шагающие ходули, а потом и доморощенного Аскольда. Лик его был просветлен, и на нем царил отпечаток отеческого сапога сто первого размера.

Этим мое видение не ограничилось, так как, съехав с отпечатка, обнаружило в ушах бредущего индивидуума огромные рубины, скорее всего маманин свадебный подарок. Но что самое интересное, что из его пупка торчал, хотя правильнее было бы сказать свисал, аналогичный  пудовый самоцвет. И все это великолепие я могла видеть благодаря свежему утреннему бризу, интимно распахивающему цветастый женский халатик, по-видимому, так же принадлежащий Паве Саввишне.

Завидев мою растроганную физиономию, Аскольд смущенно зарделся, но в халатик прятаться не стал, а даже наоборот, как-то весь выпятился из него, и сделано это было так эротично…

- А говорят, где Босх своих персонажей брал?! Вот же, простой русский парень, - продолжила я монолог, проснувшийся со мной в четыре часа, пятнадцать минут, - Господи, умоляю тебя, ну пусть это будет всего лишь сон!

Взгляд мой упал на сморщенную ладонь, с намертво приклеенной к ней пластиковой штучкой, и я все поняла, божественных даров сегодня не предвидится. Ладонь от клея противно и докучливо ныла. Я попыталась наступить ботинком на кольцо, и рывком отодрать эту ерунду, но у меня ничего не вышло, только кожу содрала. Выйдя в сени, я обнаружила большущую бочку, в которой плавали соленые огурцы.

Воткнув в нее многострадальную ручонку чуть не по самый локоть, я испытала чувство благодати и благодарности судьбе. Раствор был холодный и какой-то умиротворяющий. Правда сначала я слегка прослезилась, даже можно сказать от души прослезилась, ведь в свежую ранку попала соль, но когда я извлекла руку из плавающий огурцов, то пластик как-то странно зашипел, оплавился, и отпал вовсе, утонув в емкости. Порывшись в многочисленных карманах, я нашла вчерашний огурец, подаренный мне при встрече, как символ мира.

Плотно позавтракав, выше указанным овощем, я вышла во двор.

Пава колдовала над чем-то в огромном деревянном корыте, наверное, микшировала тесто для новой партии пирогов. Она игнорировала бытовую технику, предпочитала ручную работу, буквально эксклюзив. Ну, все, прощай 90х60х90! Рядом с ней стояла разукрашенная под тигра коза. Бока ее покрывали изрядные залысины, но, не смотря на ночной фейерверк, боевой дух не покинул ее, равно как чувство собственного достоинства и аппетит. Она, как ни в чем не бывало, жевала пучок травы.

После секундного созерцания обстановки я вернулась в дом, утеплилась, и прихватив дробовик, решила пойти поохотиться до завтрака. Увидев меня в полной экипировке, Пава добродушно улыбнулась и пожелала мне доброго утра.

- Буду медведей пиф-паф! – махнув рукой в сторону леса, заявила я.

- Ну, все, теперь все медведи наши! Иди, иди сердешная, - поняла она меня правильно, - Только к старому кедру не ходи, там черти водятся, - сказала она мне вдогонку и тихо добавила, - И дались они ей…

Погодка была роскошная. Мне обещали, что зверья в этих краях великое множество, но для меня все они были невидимками. То ли мимикрировали они не хуже хамилионов, то ли со зрением у меня были проблемы, но, погуляв по свежему хвойному воздуху, я по-прежнему оставалась посреди тайги в гордом одиночестве. Вляпавшись в большую кучу звериных какашек, по моим предположениям скорее коровьих, нежели медвежьих, я уже было решила вернуться обратно, но когда я очищала обувь от налипших экскрементов, заметила белку, блаженно покачивающуюся на ветке.

Удача сегодня явно благоволила  мне. Подняв дробовик, и тщательно прицелившись, я уже готова была спустить курок, но белка перепрыгнула на соседнее дерево. Почуяв зов первобытных предков, я бросилась в погоню за рыжим огоньком, мелькающим меж густых сосновых лап. Но белка, подлое создание, висеть на месте не хотела, и передвигалась гораздо быстрее, нежели мне того хотелось. В конце концов, она растворилась в кроне векового кедра, я видела ее мелькающий хвост, когда она перепрыгивала с место на место.

- Ну, зараза! Сейчас я тебя сделаю! Сиди смирно, животное!

Оббежав вокруг необъятного ствола несколько раз, я наконец-то отчетливо разглядела вожделенную добычу. Белка смирненько сидела на разветвлении и крошила шишку.

- Все! Конец тебе! – честно предупредила я, и нажала на курок.

Раздался оглушительный грохот, и рыжий зверек, с удивлением повел бровью. Посмотрев в чистое ясное небо, и не обнаружив там никаких признаков надвигающейся грозы, он, наконец, догадался посмотреть вниз. На месте маленького взъерошенного человечка, зияла рваная метровая дыра. Сбитые выстрелом ветки и листья дождем обрушились в образовавшуюся черную кляксу и наглухо закрыли ее, сравняв с привычным антуражем. Через пару минут из-под земли послышались едва различимые придушенные вопли.

- Черт бы побрал этих медведей! – вопила я, едва придя в себя после падения в ловушку, - Черт бы побрал эту природу с ее натурализмом! Что б, ты, Кидман, сволочь, провалился к такой-то матери, говнюк несчастный! И вся разведка вместе с тобой!

Я долго вспоминала все самые яркие и неприличные выражения, слышанные мною в различных обстоятельствах, и надо признаться, эти знания принесли мне некоторое облегчение. Дернув носом, я попыталась исследовать яму, что бы поскорее найти выход отсюда, и, вернувшись в избушку, рассказать всем, что я о них думаю. Но поиски мои не дали никаких результатов, да и темно здесь было как у негра за пазухой.

- Я так и знала, что от этого Чучельника только неприятностей можно ждать! Понарыл, тут понимаешь, всяких капканов, придурок! Еще, наверное, со времен второй мировой окапывается, партизан хренов! А нормальные люди… где? Где здесь аварийный выход?!

Тут в памяти всплыла Пава, вносящая в комнату огромное блюдо с пирогами, и мне так захотелось есть, что аж в ушах зазвенело.

- Ну что это такое?! – вконец расстроилась я, - Почему все так не во время, все так некстати?!

Вдруг, ухо мое уловило какой-то странный звук, какое-то похрюкивание, почавкивание, я бы даже сказала пошмякивание.

- А-а-а!!!- заорала я на самых низких частотах, не помня себя от ужаса, - Медведь!!!

Рука как-то сама по себе вцепилась в дробовик, и выстрелила в том направлении, откуда почавкивало. Меня отбросило к противоположной стене, но при свете яркой вспышки, на секунду озарившей мрачное чрево ловушки, я отчетливо рассмотрела, что кроме меня в яме никого не было. Только отвесные неровные стены, и, кстати сказать, очень высокие, без посторонней помощи мне отсюда не выбраться. Ручонки дрожали от пережитого ужаса, я знала, что в яме  одна, но мне всюду мерещились жуткие демоны и монстры, которые запросто могли бы обитать, в этом забытым богом краю. Черт его знает, какие неожиданности сулила земля обетованная, которую населяли такие субъекты как Чучельник.

Но вот что странно, вспышка от выстрела погасла, а здесь стало будто светлее, словно сюда проникал свет, из какого-то неведомого источника. Откуда-то повеяло ледяным дыханием севера и приятным запахом океанской свежести. Казалось, что угол, в который я бабахнула из дробовика, странно светел, и даже слишком отчетливо виден из противоположного угла.

- Ну, вот, главное позитивно мыслить! Надо же как-то добычу доставать, не через верх же тащить! Они, пади, тут еще на мамонтов охотятся.

Сладкие мысли о мщении приятно согревали, свидетеля моего падения ожидала страшная участь, эта рыжая бестия даже не успеет завербоваться в ряды нанятых мною белок. Все, не грызть ей больше орехов!

- Ну, держись, рыжая! – ликуя, пообещала я, шагнув навстречу солнцу.

- А это еще что такое?!!

Со всех сторон меня окружали сияющие величественные снега. Их были тонны, тысячи тонн, целые залежи вечных снегов. Я потопталась на месте, в недоумении поглядывая по сторонам. Куда бы я ни глянула, повсюду стеклянной искрящейся крошкой переливался снежный саван, а я стояла, разинув рот, посреди белого безмолвия и хлопала пушистыми ресницами.

- Что за дурацкие шутки?! Только что было солнце, теперь сумерки…Эй, вы там!!! Хватит меня троллить!

Гулкое эхо разбило мой голос на множество оттенков, и развеяло его над ледяной пустыней. Испугавшись собственного громогласного голоса, я присела на корточки, сжавшись в комок.

- Да нет же, этого просто не может быть, потому, что не может быть! – успокаивала я себя, изобразив монобровь.

В голове все звенело, холод пробирался невидимой рукой под одежду, обнимал за плечи, заползал в обувь.

- Надо двигаться, а то не ровен час в пингвина реинкарнируюсь. Мама родная, где же это я? Гейка, ищи меня скорее, честное слово, я тебе уже все простила. Только найди меня, много ли мне надо на таком морозе-то, я ведь долго не протяну, - притоптывая, приговаривала я, потому, что больше поговорить было не с кем.

И я старательно двигалась. Топала то в одном направлении, то в другом, а за мной витиеватой змейкой ползли мои верные следы. Стало еще темнее, а вследствие этого еще холоднее. Впереди белое, обрывалось серой пеленой, я подошла ближе, чтобы рассмотреть непонятную игру света, и чуть не рухнула в пропасть.

- Господи, что же это такое…

Я подползла ближе к опасному месту и прислушалась. Где-то там, внизу, был слышен неясный рокот, похожий на удары волн, но что на самом деле было там, я рассмотреть не могла из-за сильной облачности. Внезапно нахлынувшая ночь изменила все как по мановению волшебной палочки. Исчезла облачность, обнажив прозрачное черное небо, усеянное крупными мерцающими звездами, и в открывшейся бездне мне явилась толща воды, перекатывающаяся тяжелыми ленивыми волнами, напоминающими густое масло. Забравшись на ледяной пригорок, я с тоской смотрела на холодные звезды. Наверное, холод уже победил меня, но ему было скучно просто так убить человека, он хотел поиграть.

 Я чувствовала, как замерзают глаза, и как еще живые теплые веки поднимаются и опускаются, и вслед за прикосновением тепла, из глаза вытекала слеза, и, остывая на ходу, замерзала где-то под окоченевшим подбородком. Правый глаз зафиксировал какое-то движение на воде, и усилием воли, заставив себя повернуть голову, я увидела большущую льдину, по которой бродило несколько белых медведей. Из их раскрытых ртов вылетали облачка пара, наверное, им было даже жарко.

- Кидман, ну ты и козел, а говорил еще в России белых медведей нет. Красные, красные, дальтоник хренов, - прошептала я, сквозь стучащие зубы

Наблюдая за удаляющейся льдиной, я вдруг заметила на горизонте еще одну, внезапно вспыхнувшую звезду. Она родилась прямо у меня на глазах, и приближалась, быстро увеличиваясь в размерах. Я, завороженная холодом и внезапным рождением сверхновой, не могла оторвать заиндевевшего взгляда от этого волшебства. Вскоре звезда настолько увеличилась в размерах, что в голову мою закрались смутные сомнения. Похоже, это была, скорее всего, галлюцинация, нежели реальное событие. Но она все росла и росла, и вскоре обрела четкие контуры судна, на всех парах, несущегося прямо на меня. Я уже видела залитые светом палубы, и миниатюрные фигурки людей, копошившихся на ней.

- Эй! – крикнула я хриплым севшим голосом.

Съехав с пригорка, я поплелась к краю обрыва, ноги почти не слушались меня, и каждый шаг отдавался внезапной сильной болью.

- Эй!! – рискуя надеждой, вновь крикнула я.

Размахивая одеревеневшими руками, я металась по ледяному краю, рискуя каждую секунду свалиться вниз. Там, впереди, была жизнь, дышащая светом и теплом. Она приближалась с каждой секундой все ближе и ближе…

- Вы что там, все спятили, что ли?! Тормози!!!

Но белая громадина моему писку не внимала. Внезапно потух свет, а через мгновение яркая вспышка осветила носовую часть.

- Вильгельм Густлофф, - успела прочитать я.

Вздрогнув, как вздрагивает смертельно раненное животное, почувствовав прикосновение вечности, корабль по инерции продолжал движение, испытывая муки агонии. Вторая вспышка осветила бассейн, набитый шевелящейся человеческой массой. Третья рана была смертельной. Палубы охватила паника, на воду летели немногочисленные шлюпки. С палубы сорвалась зенитная установка, и угодила точно в шлюпку, набитую людьми. Корабль дал резкий крен, человечки сыпались как черный дождь, вода вскипала, но всплесков я не слышала. Я слышала только стоны и вой корабля, продолжавшего двигаться прямо на меня. Мне некуда было бежать, рухнув на колени, я закрыла лицо руками.

Но удара не последовало. На миг, открыв глаза, я увидела, как этот ад проходит сквозь меня. Люди, заблокированные в нижник каютах, словно обезумевшие животные, топили друг друга, отчаянно сражаясь за последний глоток воздуха. Затоптанные в панике дети, растерзанные тела женщин и мужчин. Крик, вой, безумие, и над всем этим ужасом, вдохновенно рыдала первая скрипка Смерти.

Видение исчезло, следа на воде не оставив. Сев прямо на снег, я посмотрела в небо. Пожалуй, даже уплывающие медведи слышали сейчас, как у меня трещат мозги, пытаясь вникнуть в происходящее. Треск, конечно, издавал агонизирующий в моей памяти корабль, но ощущение было такое, словно весь мир разваливается на части, ведь морозный воздух хороший проводник звука, и в пустоте звук был слышен далеко. Все еще не веря в происходящее, я еще раз глянула вниз с обрыва. Ничего, вообще ничего, только спокойная черная вода.

Усевшись на самом краю, я медитировала, уставившись в черную бездну ночи, а  в голове яркими вспышками проносились картины чудовищной катастрофы. Я испытывала противоречивые чувства, а тараканы в моей голове аплодировали стоя. Но вот, вдали, блеснула еще одна яркая искра. Выстрелив из горизонта, она приближалась на всех скоростях.

- Вильгельм Густлофф, - спустя несколько минут, прочла я надпись на борту, и на всякий случай отодвинулась подальше от края, - Безусловно, в детстве меня неоднократно роняли на голову. Просто дежавю какое-то. Откуда на Титанике зенитная установка?

Я видела фильм, американцы люди просвещенные, так что в курсе эпопеи смерть среди айсбергов. Может, это режиссерская версия? Хм…получается, что Титаник затопили русские… торпедой.

Все повторилось точь-в-точь. Потом был третий неправильный Титаник, четвертый. Потом я уже со счету сбилась, наблюдая уже безо всяких эмоций за происходящим. А под носом у меня все росла и росла сосулька. Вскоре я задремала, и болезненные ощущения, вызванные холодом, отступили…



* * * * *



Полярная ночь. В морозном прозрачном воздухе купается тишина, и только в высоком бездонном небе, неподвижно висят мерцающие звезды. Жуткий холод им не помеха, это их мир. Неожиданно, черный бархат расползается оранжевой дрожью. Она растекается, меняя цвет, и вот уже целое сверкающее волшебное панно переливается в глубоком небе.
В свете северного сияния все кажется миражем, айсберги белыми таинственными парусниками, куски льда на воде, штрихами волшебного художника, раскрасившего их холодными зелеными и синими тонами.

Над зеленовато-голубоватой поверхностью одного из ледяных дворцов, завис огромный, мерцающий сотнями переливающихся огней, крейцерианский линкор. Он осветил белым лучом ровную площадку на вершине, тщательно изучил ее, и выпустил из своих недр малую искру. Блестящая точка на миг зависла неподвижно, затем облетела несколько раз вокруг замершего модуля и скользнула на ледяную поверхность, приобретя четкие контуры транспортного челнока.
Открылся входной шлюз, из него выползли несколько громоздких, но довольно ловких машин. Они расползлись в разные стороны, тщательно исследуя каждый сантиметр льда, пролежавшего здесь ни одну сотню лет.

Вслед за техникой, появилось около десятка, ну, не то что бы человекоподобных, но точно, прямоходящих. Внешность их была довольно пикантной, так что к обычным сапиенсам по всем показателям, их было причислить довольно сложно. Чересчур великоваты, на ощупь твердоваты, непривычно страшноваты, в общем, совсем не пуськи. Нам, землянам, только в обкуренном состоянии, такое может привидеться.  Это и отличало их от нас, они были на более высокой ступени эволюции.

Умные машины разобрались, наконец, что к чему, и, сгруппировавшись в одном месте, стали выплавлять из айсберга большие, идеально ровные кубы люда.
Добытое сырье тщательно отсортировывались, и переносились ближе к челноку. Еще один робот-паук сновал меж транспортом, и быстро растущей ледяной пирамидой, деловито отбирая куски льда по одному ему известным признакам, заносил их в челнок. Забив транспорт по самый потолок, он отправил его на матричное судно, и на смену ему был тут же прислан пустой челнок.

Пока техника добывала сырой материал для обогащения топливной системы, внешне суровые и неповоротливые крейцириане, преобразившись до неузнаваемости. Они носились как малые дети по освещенной лучом площадке, играли в снежки, толкались и падали, издавая характерные громкие звуки, похожие хоть и весьма отдаленно, на веселый и счастливый детский смех. Вот и последний челнок уже доверху заполнен грузом, и отправлен на модуль. Разгрузившись, он сделал последнюю ходку. Крейцериане, смеясь и толкаясь, подходят к нему и исчезают в черном проеме люка.

Последний на миг замешкался, присмотрелся к темному пятну на снежной поверхности, и замер в раздумье. Техника была уже погружена на борт, поэтому он сам вернулся к тому месту, где только что происходили работы по добыче льда. Бросив пару слов товарищам, он подошел к какому-то темному продолговатому предмету с матерчатым ремнем, поднял его, повертел в руках и, пожав плечами, зашвырнул с высокого обрыва в воду. На лету предмет бабахнул так, что крейцерианин даже присел от неожиданности.

Озадаченно почесав в затылке, он отправился к своим. Челнок поднялся над айсбергом, качнулся, и быстро набирая высоту, вновь сжался до размеров точки, а потом и вовсе растворился, слившись с модулем. Линкор же исчез без всяких манипуляций, просто стал невидимкой, словно его здесь никогда и не было.
   

В тускло освещенном помещении, по серебристой полосе ползут куски льда, отображающие абсолютный закон симметрии. С обеих сторон погрузчика работают оранжевые мигалки, и от этого, кажется, что кубы сами маршируют по металлической ленте. Два здоровущих крейцерианина торчат, у попискивающего компьютерного табло управления, и шелестят о чем-то своем, крейцерианском. Похоже, они обсуждают сегодняшнюю высадку на ледяную планету, им даже весело.

 Один взмахивает рукой, что-то изображая, и на его коричнево-желтоватом бугристом лице, там, где по идее должна быть челюсть, нестройными рядами вздрагивают отростки-пиявки. Хотя челюсть все же присутствует, мощная, покрытая жесткими выпуклыми пластинами пятиугольной формы. Второй хлопает его по квадратному широченному плечу, и трясет в ответ своими пиявками. Одежда, скорее даже форма, идеально гармонирует с цветом их кожи, сливается с ней, и трудно разобрать, где начинается плоть. Ни тебе пуговиц, ни тебе чего другого.

Пальцев на руке всего четыре, но вот глаза…в принципе, можно сказать, что в них есть что-то человеческое, только цвет какой-то, ни пойми, ни разбери. Такой, коричнево-болотный, что ли? Но есть в нем множество искорок, словно от бронзы, и какой-то особенный блеск, какой бывает у людей умных, преуспевающих, и во всем довольных жизнью. Показатели табло на мгновение застыли, словно подавились, или удивились. Ненавязчиво замигал аварийный сигнал, незначительного отклонения от нормы.

- Что там? – без всякого оттенка опасения, поинтересовался один.

- А, - махнул рукой второй, - Система один из блоков не пропускает. Наверное, опять трещина. Пойду, посмотрю, в чем дело. Брат, отключи ты эту мигалку, достала уже.

Он медленно удаляется в сторону камеры преобразователя, но через мгновение слышится топот тяжелых сапог, он почти бежит.

- Скорее! Вызывай техника! Система показывает наличие чужой формы жизни в топливном сырье! Давай, пошевеливайся! Я за Лазарем!!!

На ходу включая систему автономного блокирование технического периметра, он грохочет по ступеням, и, минуя плазменную переборку, исчезает в стене. Через три минуты заблокированный отсек окружен плотным кольцом вооруженных бойцов, а в самом помещении находится шестеро более разумных по должности, которые могут пролить свет истины на происходящее. Дискуссия ведется на повышенных тонах, мнения разделились. Блок, содержащий неизвестный образец помещен в камеру сгорания отходов, освещен перекрестным огнем противовирусных излучателей.

- Я считаю, что тут даже разговора быть не может! Это надо уничтожить! – рычит один, со знаком двойного отличия в ухе.

- Позвольте вам все же возразить, ечи Като! На СС 343 солнечной…я что-то не припомню, чтобы в анастрофах встречался хоть какой-то намек на наличие даже одноклеточных, не то, что насекомых. Я уже не говорю о развитии генетически разумного типа! В конце концов, мы ничем не рискуем. Я возьму образцы ткани, одно нажатие кнопки и незнакомая форма будет мгновенно уничтожена! Убедительно прошу вас, ечи Като, дать мне такую возможность. И потом, я уверен, что Верховная Ассоциация, нас за такой акт вандализма по головке не погладит!

- Это угроза?!!

- Да нет же…

- Я удивлен, ечи Лазарь! Вы берете на себя смелость перечить мне! Пока что я здесь главный, и моих уполномочий еще никто не отменял!

- Я прошу у вас лишь немного времени, поймите. К тому же это может быть просто кусок органики, а не целостный организм. Вы же сами понимаете, этой породе несколько сотен лет, оно просто вымерзло, и вряд ли будет носиться по периметру, оглашая воплями своды. Может, клетки разрушены на атомарном уровне…

- И как вы собираетесь привести свои слова в исполнение? – перебил врача главный.

- Обратный режим в системе сгорания, мгновенная разморозка. Может и получится. Я уверен, что получится!

- Я лично считаю, что это не есть образец с СС 343! А если это с Савойи мутант? Они, как вы знаете, во время военных действий здесь не единожды заправлялись! Его так запросто не уничтожишь, вы же в курсе, что это за зараза! И что тогда?!

- Датчик показывает низкую кислотность, всего 3,83. Это не савойянин, уверяю вас!

- Сутки! Я даю вам сутки на решение этой проблемы. Разговор окончен. Приступайте к исследованию немедленно. Я желаю присутствовать при взятии образцов. И не забывайте, на борту четыре с половиной тысячи воинов, и вы сейчас отвечаете за безопасность каждого из них.

- Я готов, ечи Като, принять на себя такую ответственность, - положив руку на грудь, поклялся бортовой врач.


Четкие линии оплавились, куб растворился, и из него появился ворох  бесцветных парящих тряпок, с вопиюще красным лоскутом, выражающим дух противоречия блеклой цветовой гамме.

- Пусто! Я ничего не вижу, никакого движения, - произнес тот, который здесь главный. Вот и все, конец разногласиям. Органикой здесь и не пахнет. Сенсоры допустили ошибку.

Он поднял руку, и хотел, было нажать на кнопку терморегулятора, но ечи Лазарь вновь остановил его.

- Всего минуту! Я возьму образец для отчета. Откройте камеру.

Стекло распалось несколькими лепестками, ечи Лазарь поднял с пола ящик с контейнерами для образцов, и заглянул внутрь камеры. Все присутствующие придвинулись ближе, и, посмеиваясь, отпускали шутки в адрес незадачливого исследователя.

- Да, ечи Лазарь, надо же, как тебе не повезло! Мог бы прославиться на всю вселенную, а тут на тебя, такой конфуз!

Лазарь влез в камеру и, осмотревшись, вытащил из ящика продолговатый перламутровый предмет.

- Да, представляю, какая шумиха бы поднялась! Все бы только и говорили…

- Пчха! – внезапно взорвался ворох тряпок, шевеля красным лоскутом, - Пчха-а!

Крейцериане отпрянули от распахнутой камеры, ечи Лазарь влип в стенку и начал спешно ретироваться.

- Пчха! – звенело на одной ноте нечто, выпуская вслед за красным лоскутом белую, сморщенную конечность.

- Ненавижу сопли! Черт бы их побрал! – голос сполз до хрипа, - Ненавижу драконов, и их туда же! Пошел вон, кусок какашки! Ох, и башка трещит! На счет три я проснусь и забуду всю эту срань господню! Вали, я сказала! Брысь!  - замахиваясь тряпочкой на гиганта, возмутилось нечто. -  Ну и рожа, отвратная…

Мне, конечно, часто снились странные сны, но это уже какой-то из рамок вон выходящий, даже запах в нем какой-то отвратный, и все настолько реально, просто до отвращения.

- Чем же это так мерзко смердит? – вопрошаю я себя, носком ботинка пытаясь достать, до снящегося мне монстра, - Похоже… неприятностями!!!

Мгновенно прозрев, я кинулась куда глаза глядят. Глаза глядели плохо, как-то размыто, и поэтому я на полном ходу врезалась в пиявчатую морду страшилища. Ужас, сковавший меня, мгновенно преобразовался в истерику. Я двигалась вперед, пытаясь пробить путь к свободе, а чудовище пыталось меня от себя оторвать, но у него ничего не получалось.

Сотрясая грудами пиявок, оно ревело что-то нечленораздельное, и отступать не собиралось. Оно точно так же как и я растерялось, сбитое с толку внезапной атакой. Что было сил, я вцепилась в шевелящиеся отростки. Раздался характерный треск, и груда извивающихся пиявок осталась у меня в руках. Это было последней каплей, переполнившей чашу страха и отвращения.
Хрип сорвался на крик, и перешел в прерывистое шипение, а потом и вовсе исчез, оставив меня один на один с коричневыми образинами.

Наконец-то методом тыка, мною была обнаружена брешь в западне, и, запустив пучком пиявок в оторопевшие морды адского отродья, я выскочила наружу. Публика, толкаясь и вопя, бросилась в погоню. Пришлось забиться в щель между чем-то плоским, и очень плоским. Крейцериане, ошеломленные происходящим, не сразу сообразили, как выковырять существо из щели, в которую оно забилось.

- А-г-ы! У-у-е-ритта! – ревел коричневый гад, пытаясь достать меня клешней в стальной перчатке.

- Вы что, клопики - мутанты?!! Черепашки – ниндзя?!!! Или еще хуже?!!!  – сипела я в ужасе, из своего убежища.

- Останови систему!!!- ревел ечи Като, - Сейчас эту чуму линия в реактор затянет, тогда всем нам кранты!!! Останови!!! Ну, ечи Лазарь! Ты мне головой ответишь! Если через полминуты, это насекомое не будет выловлено, я тебя собственноручно в топке сожгу! Мы уже на две минуты отклонились от графика! Принесите кто-нибудь средство от паразитов! Да быстрее же!

- Нет! – орал во всей этой суматохе Лазарь, - Нет! Я сам!

Он выхватил из-за пояса парализатор, и, размахивая им, сдерживал натиск собратьев.

- Пусть это даже насекомое, не смейте его убивать! Оно должно подвергнуться доскональному анализу! Не сметь!!! – зарычал он, увидев как один из бойцов, замахивается титановым колпаком от энергонайзера, пытаясь пришлепнуть, высунувшее на мгновение и шипящее, псевдонасекомое.

Через десять минут неподвижная плоть чужака, бледным невзрачным пятном лежала на столе в изоляторе. Красный лоскут так и не был выпущен им, даже в минуту беспамятства. Чувство собственности было круче действия парализатора. Лазарь облачился в специальный защитный костюм, во избежание вирусного внедрения в его иммунную систему. Склонившись над столом, и печально разглядывая бледный кожный покров, он отмечал некоторые подробности организма. Странные выпуклости на месте грудной клетки, серые пятна запавших глаз…

В руке блеснул лазерный скальпель. Всего один надрез, и чужие тайны раскроются перед ним. Его пытливый ум боролся, раздираемый чувством противоречия. Всего один надрез, и чужая жизнь навсегда оборвется, исчезнет. А ведь только что, оно так отчаянно боролось за свою жизнь, так мужественно защищалось, не смотря на то, что у него не было ни единственного шанса на выживание. Жаль, конечно, оно в принципе даже забавное. Лазарь потер рану на подбородке, и вновь вознес руку. Из левого, неплотно закрытого глаза чужака, выкатилась крупная прозрачная капля, серебром проползла по нижнему веку, и, повиснув на серых ресницах, заиграла множеством дрожащих оттенков. Лазарь залюбовался игрой света.

- Да что такое? Рука не поднимается. А знаешь, ты и так на последнем издыхании. Умирай своей смертью. Это мой подарок тебе, несколько минут жизни. Я не какой-нибудь жалкий убийца насекомых! – прорычал он в потолок, - Надо же, проделать такой путь, и закончить свое существование в мусорном контейнере. Поживи еще, малыш, ведь для чего-то Великий Космос подарил тебе жизнь.



Прошло два дня. Казалось, об этом происшествии, уже и думать забыли. Лазарь был вызван на четвертую палубу, куда были размещены 600 кадетов, прибывших вчера с Крейцера. В его обязанности входил осмотр и тщательная рассортировка по учебным блокам.

- Имя?

- Туадро!

- Ты хочешь сам выбрать направление в учебе?

- Нет! Я полностью доверяю вашему выбору, ечи Лазарь!

- Молодец, кадет! – вмешивается в разговор ечи Като, прибывший лично осмотреть достойную подрастающую смену, и выбрать себе пару, другую красавцев, для личной охраны.

- Готов защищать законы и свободное пространство Великого Космоса! – бойко выпалил кадет.

- Вот видите, ечи Лазарь, есть чем гордиться! Кстати, как там у нас дела с чужой формой? Что показали образцы?

В ответ Лазарь как-то неопределенно пожал плечами.

- Ну-ка, давайте отойдем, - подозрительно вглядываясь в лицо бортового врача, приказал ечи Като.

- Объект уничтожен?

- Ну…как бы это сказать? – задумчиво произнес врач, поглаживая пиявки.

- Говорите как есть.

- Я его съел,- печально глядя в пол, молвил Лазарь.

Ечи Като отшатнулся, и, сделав несколько неуверенных шагов в сторону, наткнулся на кадета.

- Имя? – глупо уставившись в юное, подернутое желтизной лицо, вопросил главный.

- Кадет Роофах!

- Молодец, кадет, проктологом будете! – неожиданно для самого себя возвестил Като, и, вернувшись к Лазарю, пристально посмотрел в его непроницаемые темные глаза, затем потряс указательным пальцем перед самым его носом.

- Бросьте свои шуточки! Что с насекомым?! – едва сдерживая ярость, рявкнул он.

- А что с ним будет? Не ест правда ничего, а так, вполне нормально, - устремив печальный взгляд в потолок, кротко ответил Лазарь.

-В смысле?! Оно еще живо?!!!

- Вполне, - качнул головой врач, а во взгляде одна наивность.

Коричневая физиономия ечи Като вытянулась, приобрела какой-то странный оранжевый оттенок. Глаза сузились, превратившись в щелки. Ох, недобрым был этот взгляд. Ох, и ничего хорошего он не сулил. Като умел управлять своими эмоциями, и ситуацией владеть он умел, но сейчас его, похоже, замкнуло не на шутку. Мелко детонирующие пиявки на подбородке были явным показателем, едва сдерживаемого гнева.

- Ну-ка, ечи Лазарь, давайте пройдем в отдельное помещение, - молвил он тоном, не допускающим сомнений.

Не успел Лазарь переступить порог отсека, в котором были расположены стройные ряды скафандров-адаптеров для использования в экстренных ситуациях, как ечи Като набросился на него, и, втащив внутрь, стал беспощадно душить. Лазарь же, как полагается в таких случаях, возбудился, и дал душителю достойный отпор. Меж болтающихся пиявок мелькали огромные кулаки, бой шел ни на жизнь, а на смерть.

Сдаваться никто не желал, каждый был сам за себя, отстаивая свою точку зрения. Через пару минут к ним присоединились множество громоздких скафандров, рухнувших на дерущихся со стены. Пришедший в дикую ярость ечи Като, в процессе борьбы нащупал тяжелый шлем, и съездил им врачу по физиономии. Лазарь в долгу не остался. Свалив несколько скафандров на одичавшее начальство, он забрался на кишащую кучу амуниции, и пытался достать здоровенным кулачищем Като сверху.

- Ну, послушай! – рычал он, - Да, послушай же ты, наконец, упрямец! Я уверен, что это разумная форма жизни!

Влепив, зубодробительный хуг справа в шевелящуюся под собой массу, он продолжил.

- Пусть даже генетически недоразвитое, но все же разумное! Мне даже кажется, что оно пытается вступить в контакт со мной!

- Половой? – замерев от изумления, и, прекратив всякое сопротивление, вопросил ечи Като.

- Что? – обомлел Лазарь, перестав махать кулаками.

- Контакт, спрашиваю, половой? – повторил вопрос главный, пытаясь освободиться от наваленных на него скафандров.

- Зря, между прочим, смеетесь, ечи Като. Я серьезно.

- Да не смеюсь я, - с горечью молвил Като, - Ох, как не смеюсь! Послушай, Лазарь, ведь мы же с тобой не первый год вместе. Из одного инкубатора вышли, считай родные братья.

Он с горечью покачал головой, и посмотрел долгим взглядом в глаза врачу.

- Я вовсе не злобный демон, вышедший из чьего-то ослабленного анабиоза. Я друг тебе, а не враг, но ты ведь сам знаешь, какой груз находится на Ягауро. Малейшее отклонение может закончиться катастрофой для всех. Так что, может мне и знакомо чувство сострадания, но только не сейчас. Сними ты этот грех с души моей, уничтожь чужого.

- Като, оно абсолютно безвредно, - поморщился врач, - Ослаблено, хиленькое, но нет угрозы от него никакой, поверь. Его физическая аномальность настолько очевидна, что сенсоры едва регулируют показания уровня жизнедеятельности. Пусть оно живет, Като, если конечно сумеет выжить, а разобрать по запчастям я его всегда успею.

- Ты же сам меня учил, что надо быть безжалостным. Сочувствие делает душу уязвимой, а это не для нас.

- С врагом, Като, с врагом! Враг должен быть сильным, а это просто козявка!

- А если, какое-нибудь если?! Ведь все черту под хвост!

- Оно в герметичной установке, я принял все меры безопасности. К тому же…я сам себе не враг, - махнул рукой Лазарь.

- Славы хочешь? – иронично усмехнулся Като.

- Да нет. Не в этом дело. Просто интуиция подсказывает, что не надо его потрошить. Знаешь, а оно ведь какого-то конкретного не нашего пола.

- Как это?

- Не мужского, это точно. Мне такого ранее видеть не приходилось.

- Что-то ты загнул. Атавизм какой-то.

- В том-то и дело.

- Уничтожь его, мой тебе совет, - ечи Като сочувственно посмотрел на Лазаря, - Ох, чует моя душа, не к добру это. Дурной знак. А коль тебе его так жаль, держи в замкнутом пространстве. Откуда только эта мелочь взялась! Накличет оно беду на наши головы, накличет, помяни мое слово, - поднимаясь с пола, раздраженно заметил Като.

- Ты преувеличиваешь, брат.

- Куда уж там.

- По-моему, ты что-то недоговариваешь.

- Не договариваю? А ты что, сам не видишь? Нам кадетов долгожителей прислали, все до одного. Тебе это ни о чем не говорит?

- С Ягауро шутки плохи. Вряд ли кто-то осмелится сюда сунуться. А у тебя что-то нервишки пошаливают. Может, займемся психоанализом, - лукаво подмигнув, предложил Лазарь.

- Да пошел ты! Разводи свою галиматью с псевдонасекомым, я уж как-нибудь сам. У меня на Крейцере целая плантация коконов, так что есть о чем призадуматься. Если с доставкой дублоида возникнут проблемы, личинкам звезд не увидеть.

- Да мы в графике, брат. Все нормально. Что-то ты последнее время не больно вертикален на подъем.

- Ночью пришел сигнал. В южном блоке выделено параллельное пространство с проблематичной органикой. Органика враждебна, и деятельность ее распространяется с геометрической прогрессией, по всему периметру Черного Сектора. Они уже уничтожили несколько крутых линкоров. Все что-то ищут, ищут, рыскают. И если меня не обманывает чутье, не нас ли они ищут?

- Но это сущее безумие, ведь они роют могилу сами себе.

- Тупость, она дар свыше, но они не в курсе, что ей нельзя злоупотреблять.

- Если новичков прислали, значит ситуация под контролем. Иначе, сюда бы уже весь флот подтянули.

- Мне бы твой оптимизм!

- Да что же они, совсем не в себе?

- Да примитивные они, эти пришельцы. А с примитивом, сам знаешь, не больно договоришься. Соглашения пункт за пунктом нарушают, закон им не писан. Жрут, все что под руку попадется, пленных тоже.

- Беспредел.

- У них органический транспорт.

- Да, ладно! Такого быть не может! – скептически усмехнулся Лазарь, - Это сказки для личинок!

- Сказки сказками, а неприятностей от них не оберешься. Рапсолы, кстати, под шумок опять расшевелились.

-  Что им неймется. Куда мир катится? – сокрушенно вздохнул врач, - Может это просто какие-то выскочки из параллельной фазы?

- А тебе что неймется?! Какого ты влез со своими мензурками?! А, ладно, - махнув клешней, закончил спор Като, - Лазарь, приступай к своим обязанностям. Что там с кадетами?

- Один в один, лучше не бывает.

- Давай, как обычно. Прививки, то, се, и пусть приступают к занятиям. Проверь тщательно рацион, эти из Желтой Долины, к жесткому питанию не привыкли.

- Я прослежу за всем.

Жизнь на Ягауро текла привычной чередой. Вновь прибывшие кадеты с особым усердием изучали нелегкую науку единства космического воинства. Ечи Лазарь, не имея особой загруженности, касающейся его непосредственных обязанностей, проводил большую часть времени возле герметичной сферы, в которую было заключено псевдонасекомое. Само существо, поначалу не подававшее никаких признаков жизни, стало понемногу приходить в себя.
 Время от времени оно шевелило ниточками пальцев, морщилось и вздрагивало в тяжелом сне, но просыпаться, как видно не спешило. Лазарь за это время узнал много нового об анатомии чужака, и некоторые открытия поразили его.

Головной мозг козявки имел два явно выраженных полушария, вместо одного, улиткообразного, какое обычно бывает у нормальных разумных видов. Он даже было призадумался о наличие двух разных сущностей, двух личностей, сосуществующих в одной черепной коробке.

Решив провести небольшой эксперимент, он приподнял чужого над ложем, при помощи антигравитационного устройства, и привел в действие лазерный сканер. А может каждый глаз находится под контролем только одного полушария? Может он функционирует автономно от второго, то есть зрение не является бинокулярным? Лазарь ввел нужную информацию, набрал код идентификации.

В сфере зашевелилась небольшая коробочка-камера. Она поднялась в воздух, и медленно подплыла к левому глазу, висящего в пространстве тела, сверкнув тонким желтым лучом. Нижнее веко отделилось от верхнего, полностью открывая выпуклое глазное яблоко с бледной серо-зеленой радужкой. Мелатонин, запрятанный в глубине, изысканной радугой цвета не баловал.

Глаз некоторое время оставался неподвижным, затем медленно отреагировал  на вторжение извне. Повернувшись пару раз в глазнице, тоскливо уставился на камеру. Зато мгновенно отреагировала конечность, скрутив из пальцев классическую фигу, и воткнув ее прямо в оптику. Камера от удара отлетела, существо тут же успокоилось, и вновь погрузилось в анабиоз. Со вторым глазом повторилась та же история.

Лазарь поскреб вновь отросшие пиявки на подбородке, и углубился в записи собственных умных мыслей, как вдруг позади, раздался приглушенный шорох. Лазарь обернулся, и к своему удивлению обнаружил, что на полке, где хранился архив записей, сам по себе двигается фарфоровый куб, предназначение которого было ему неизвестно, безделушка и безделушка. Он достался ему в наследство от прежнего обитателя отсека. Лазарь к нему никогда не прикасался и честно говоря, считал, что куб этот давным-давно прирос к месту и был необходимым атрибутом полки. Вид неодушевленного предмета, самостоятельно движущийся по горизонтали, весьма озадачил бортового врача.

Лазарь потер око суставчатой клешней, а когда приоткрыл его, увидел, что куб каким-то странным образом «упал» в потолок, и разбился на сотни мельчайших осколков, рухнувших каскадом вниз. Лицо ечи Лазаря стало еще умнее. Он подошел к металлической зеркальной переборке, разделяющей кабинет и санузел. Внимательнейшим образом, изучив свое отражение, он свел кожаные брови над переносицей, и вновь вернулся к рабочему столу. Здесь он извлек из контейнера пробирку, плюнул в нее, и опустил в отверстие на панели. На мониторе тут же поплыли каракули. Лазарь в них вник, но момент размышления с его коричнево-непонятного лица так и не исчез.

- Плазму что ли перезагружают? – размышлял он вслух, - Да вроде не припомню ничего подобного. Может, перегрелся? Да, скорее всего, перегрелся, - решает он, наконец.

Но куски фарфора трещат под ногами, тревожат, неприятно напоминая о случившимся.

- Наверное, все-таки плазму перезагружают…

Что и говорить, немало интересного повидал на своем веку ечи Лазарь. Рожденный долгожителем, он скитался многие годы по бескрайним просторам космоса, и в ремесле своем преуспел. Казалось, его ничто уже не сможет удивить, а ведь вон как вышло. Эта мелкая козявка оставила в его душе свой след, в душе воина, не знающего сострадания, теперь царило смятение и тихая жалость. Псевдонасекомое боролось за свою жизнь как настоящий боец.
 
Все анализы ни к чему не привели, ни к одному известному отряду оно не относилось. Ясно было лишь одно, существо было теплокровным, что само по себе являлось полнейшей аномалией, ведь представители этого класса вымерли сотни лет назад. Немало загадок сулило это тщедушное создание, лежащее, словно овощ под прозрачным стеклянным сводом.

Но вот однажды, когда Лазарь в глубокой прострации взирал на распростертое тельце, оно вдруг шевельнулось и уставилось на него прозрачными глазами. Выражение лица было абсолютно бессмысленным, но это длилось лишь долю секунды. Выйдя из оцепенения, существо мгновенно забилось в истерике, пытаясь выбраться наружу. Лазарь понял, что дело худо. Не ровен час, оно добьет себя о бронированное стекло купола, ведь, сколько ему надо-то!

Открыв оболочку, он схватил псевдонасекомое, и, прижав к себе изо всех сил, попытался утихомирить. Существо, смиренно припав к его широкой отцовской груди, притихло. Но как обманчива была его покорность! Миг, и оно ухитрилось протиснуть бледную конечность сквозь стальные объятия, и залепило врачу такую оплеуху по пиявчатой физиономии, что у Лазаря из глаз посыпались искры.

- Нахал!!!

- Хх…рооо! – возмутился Лазарь.

- Сам урод! От такого и слышу!!!

- Ыыыы! – запротестовал врач.

Существо ответило молниеносно, воткнув  палец ему в глаз. Лазарь, взвыв от боли и досады, разжал стальные тиски, а козявка, воспользовавшись моментом, забилась под  тяжелое массивное ложе. Некоторое время она не подавала никаких признаков жизни, а затем вновь начала верещать, издавая пронзительные звуки. Лазарь рухнул на четвереньки и попытался выловить существо из-под кровати, но был мгновенно укушен и ретировался.

- Хайр…хыр! – взвыл он, что вполне могло обозначать что-то типа, ну,  сейчас я тебе устрою Армагеддон, с доставкой на дом.

Резко поднявшись, он оглянулся по сторонам в поисках подручных средств. Метла вполне могла сгодиться для этого дела, поэтому и была пущена в ход незамедлительно. И опять он был не на высоте. Существо завладело орудием, и без долгих раздумий, вновь зарядило ему в глаз грязным веником. Сев на пол, Лазарь закрыл лицо руками, и, покачиваясь из стороны в сторону, глухо замычал. Ну не вызывать же подкрепление, на смех ведь поднимут!

Потирая раненный глаз, он решительно поднялся и отправился в столовую. Через несколько минут на полу перед ложем была поставлена тарелка, наполненная субстанцией неопределенного цвета. Видок она имела еще тот, но пахло неплохо. Оставалось только ждать, когда голод даст о себе знать.

Терпение здесь было совсем не лишним, ведь когда-нибудь, оно все равно вылезет из своего укрытия. Истекали минуты, но существо проявляло чудеса воли и сдаваться не желало. Было слышно, как оно вздыхает, и, дергая носом, громко и откровенно икает. Вот уже и час прошел, икота становилась все громче, голод спуску не давал. В конце концов, ечи Лазарь сдался первым, и протолкнул тарелку под кровать, откуда та незамедлительно вылетела, залепив его с ног до головы липкой сладкой кашицей.

- И вообще, - продолжило тему существо, выползая из-под, - мне все эти ваши штучки до одного места! Я вышла из преисподней, и моя бабушка была круче тебя! Тоже мне, Годзилла, я и не такое видала!

Оно уселось на пол, и, соскребая остатки трапезы пальцем, отправляло их в рот, но при этом вид у него был такой независимый, словно оно делало одолжение. Лазарь задумчиво взирал на происходящее. Да, тут у любого руки опустятся. Сожрав все, что было на полу, оно вытерло физиономию о покрывало.

- Давай еще!

Лазарь пожал плечами.

- Что уставился, чемодан?! Голых женщин никогда не видел?! Ну, ты тупой! Есть еще? Давай, тащи!

Лазарь наморщил ум и поплелся в столовую. По пути он наткнулся на ечи Като, коридор узкий, и избежать разговора не было никакой возможности.

- Что скажешь?

- Слов нет, одни звуки. Не хочешь зайти ко мне?

Лазарю вдруг отчаянно захотелось поделиться своим расстройством с ближайшим другом. Прям, чуть ли не поплакаться в бронежилет.

- Времени нет, но позже обязательно зайду. Получено послание, рапсолы атаковали один из наших крейсеров. Они стягивают войска со всего периметра, и в союзниках у них, весь космический сброд. Все, охота началась.

- Это же чистейшей воды безумие! Как они могли узнать…

- Брат, мир на пороге глобальной войны. Будь готов к переменам. Но по данным разведки мы пока вне зоны досягаемости. А ты далеко?

- В столовую.

- Самое время думать о прозе жизни, - усмехнулся Като, - Будь воздержан, брат. Разум чист, когда желудок пуст.

- Знамо дело.

На сей раз, существо едва прикоснулось к еде.

- Ну и гадость! – принюхавшись к содержимому тарелки, заявило оно.

Ечи Лазарь прозрел.

- Ыыых…раооо! – возбудился он.

- Не надо так нервничать! Где твое чувство юмора?! И хватит трясти своими пиявками, лучше одежду бы мне нашел, а то холодно здесь, как в морге!

Ечи Лазарь посмотрел на козявку, совсем как малые щенки смотрят на что-то большое и значимое. Сначала наклонив голову к правому плечу, затем к левому.

- Гони стриптиз, красавчик! Я все равно здесь больше никого не знаю, - заявило оно, пытаясь стащить с него форменную куртку.

Лазарь запаниковал, явление это смутило и испугало не на шутку. А откуда он знал, может это рудиментальные брачные игры! Вцепившись клешнями в одежду, он пытался ретироваться в направлении санузла.

- Дай! – вопило оно, - Я что тебе, Веня Милосская?! Торчать голой на всеобщее обозрение не собираюсь! И учти, гоблин, ты единственный, кто видел мой целлюлит! Теперь мне придется тебя замочить!

Ситуация накалялась с каждой минутой. Лазарь совсем обезумел. Пытаясь стряхнуть с себя надоедливое нечто, он, наконец, достиг главной цели своего желания и, пробившись в санузел, с треском захлопнул за собой перегородку.

- Считаю до трех! Не выйдешь, будет хуже!

- Уууу! – огрызнулся он, что вполне могло обозначать, да какого черта ты ко мне прицепилось!

Через пару минут раздались весьма странные звуки. Существо пыталось вскрыть дверь при помощи какой-то железки. Что и говорить, настроено оно было по-боевому. Лазарь в оцепенении замер. Ситуация просто гротескная, он мог прибить его одним щелчком, но его напор просто обескураживал. Проклиная в душе весь свет, он в смятении ждал, чем же закончится дело. Перегородка сдалась, и существо вновь предстало пред ним.

-Все, толстый, ты попал!

Лазарь, сапиенс совсем не хрупкой комплекции, молча позволил себя раздеть, впрочем, оно удовлетворилось одной рубашкой.

- Гламурненько, - заявило существо, облачаясь в его амуницию.

Врач вздохнул с явным облегчением.

- А ты что подумал? Ну-ка, глазик-то закрой, - приказало существо, указывая пальцем на глаз.

Лазарь судорожно сжал веко, ему и так хватило, глаз до сих пор болел.

- Ага, размечтался одноглазый!

Похоже, существо догадалось о причине его смятения, и это его взбодрило.

- Ладно, пупсик, расслабься, ты не мой тип. Я блондинов предпочитаю.

И тут в памяти моей возник образ Гейки, и вопросы возникли сами по себе. От ящера толку было мало, он все время лишь рычал, а в чертогах истины по-прежнему царила тьма, так что оставалось полагаться только на себя.

- Сегодня твой день, комодо, но  завтра я с тобой разберусь! А сейчас неплохо было бы вздремнуть.

Я растянулась на огромном ложе, и безмятежная улыбка озарила мое лицо. Сон сулил блаженство рая, а это было лучшим лекарством в трудную минуту. Я чувствовала, как поднимается температура, и хотела обмануть саму себя. На сей раз сон, мой верный союзник, больше напоминал болезненный бред, но что мне еще оставалось?  Вместе со мной, проснулся и дракон внутри меня.
Момент пробуждения был резким. Я вздрогнула как от удара.

- Который час? – тяжело вздохнув, спросила я.

- Ыыыы…

- Тьфу! Это опять ты! А я  уж подумала, что мне все это приснилось! Вот ведь везет, как утопленнику.

Почесав за ухом, я осмотрелась по сторонам. Обстановка довольно аскетична, единственное что приятно разнообразило цветовую гамму, это коврик, на котором провел ночь звероподобный хозяин.

- Ох, и рожа! Ты кормить меня собираешься? Если во время не поем, у меня уровень сахара в крови падает. Тогда кранты.

Вцепившись себе в горло обеими руками, я попыталась изобразить адские муки, терзающие меня в момент падения сахара. Лазарь дернулся, и отполз на всякий случай подальше. Затем он рывком поднялся, и гордо тряхнув пиявками, сделал вид, что ему все до лампады, и это не он только что отползал подальше от мелкого монстра. Смахнув с формы несуществующую пылинку, он заметил, что одна из пиявок отвалилась, но дабы не упасть в грязь лицом, он незаметно задвинул ее ногой за тепловентилятор.

- Что, пошли в люди, микроб… представишь меня своей бесовской семейке.

Намек был понят, и в сопровождении молчаливой тени, я была доставлена в столовую.

- Вот это мне счастьице привалило. Сегодня что, ночь всех святых? Хэллоуин? - вместо здрасьте пробормотала я.

- Родство душ. Прям какой-то какашкин праздник. У вас что, коллектор прорвало? – разглядывая коричневую толпу, ехидно поинтересовалась я.

Ряды коричнево-желтых гигантов притихли, в зале повисла напряженная тишина. Кадеты из новеньких еще не были столь искусны в сдерживании своих эмоций, и из угла справа был слышен ропот. Я помахала им рукой в знак приветствия, и подошла к стойке с разнообразными блюдами. Разнообразными…хм. Все они представляли собой жуткую массу различных цветов и оттенков. Создавалось такое впечатление, словно это уже кто-то ел.

- А! Шпинат! Это хорошо! – просияла я, узрев что-то родное.

Я нагребла целую тарелку зеленой субстанции, и побольше так, с горкой. Лазарь пытался, было протестовать, но я назло ему, добавила еще, решив, что он жадничает. Порции у монстров были просто гигантские, а в большой семье, как известно не следует кое-чем щелкать, а то,  кто не успел, тот опоздал. А кушать-то хотелось. Довольная собой, я примостилась рядом с одним из воинов, и начала уплетать завтрак. Тишина, повисшая в кают-компании, не нарушалась не единым звуком. Все молча, наблюдали за моей трапезой.

Лазарь прикрыл лицо руками, и сквозь прорезь меж пальцев, одним глазом наблюдал за происходящим. Когда их взгляды встретились, его и ечи Като, он глаз не опустил, но во взгляде его читалось что-то странное. В процессе принятия пищи, я заглянула в тарелку своего соседа. О, лучше бы я этого не делала! В ней лежала едва живая ящерица, и, похоже, что она была одна из последних. Сосед, глядя на меня в упор, молча, взял ее, положил в рот, и стал нарочито медленно жевать.
 
Признаюсь, это произвело на меня должное впечатления. Сразу стало так тоскливо, так потянуло на родину! На миг я задумалась, к горлу подкатила предательская тошнота, но сдаваться не в моем характере. Тем паче, что сейчас был неподходящий момент для капитуляции. Точно так же спокойно, как и он, я резким движением выдрала из его уродливой морды пиявку и отправила ее себе в рот.
Все ахнули, сосед не в меру возбудился, а я, улучшив момент, схватила его за загривок и воткнула рожей в зеленую жижу, оставшуюся на моей тарелке. Парень этот, был жутким забиякой, и репутацию имел не самую лучшую, так что такое поругание его авторитета, пришлось ему, мягко говоря, не по вкусу. Если бы Лазарь не вмешался в этот инцидент, от меня бы осталась только его рубашка и чувство юмора.

- Хей, фекалоид, хватит меня дергать! Я  друзей завожу! – рыкнула я на Лазаря после того, как нас растащили.

Естественно, если бы его не было рядом, я бы не была так дерзка. Что-то подсказывало мне, что он вступится за меня и не даст в обиду. Наверное, женская интуиция. Смерив противника презрительным взглядом, и гордо задрав нос, я покинула заведение. Хотя если честно, дело было совсем в другом.
Выйдя в коридор, я со всех ног помчалась в отсек, служивший мне пристанищем. В животе, словно противопехотная мина взорвалась, а перед глазами плыли светящиеся жуки. Домчавшись до санузла, единственное, что я успела сделать, это вытряхнуть из рукава оторванную пиявку. Ну, не могла же я  съесть ее на самом деле!

Если бы я умела читать драконовскую абракадабру, то через три дня, я прочла бы в дневнике бортового врача следующее: «третьего дня существо посетило столовую. Мне не дано понять, чем оно мотивировало свой выбор, но возможно, все дело в цвете. Оно нагребло целую тарелку слабительного, которое является пищевой добавкой к жесткой пище, и выдается маленькими порциями вновь прибывшим кадетам-долгожителям, для адаптации кишечника.

Сутки, мне были слышны его душераздирающие вопли и стенания, я думал, что это агония. Потом оно притихло, и послышался шум истекающей  воды. Освежившись, оно выползло наружу, и вид его устрашал. Оно подошло к зеркалу, подняло рубашку, и внезапно выпрямилось. Втянув и без того впалое брюшко, оно погладило себя по нему, и скорчило довольную гримасу. По всей видимости, оно осталось довольно своим внешним видом. Хотя я должен признаться, что выглядит оно так, словно одной ногой в могиле…»

- Топ модееель! – погладив себя по животу, констатировала я, - Что, змей, отравить хотел?!

-Мда… - совсем по-человечески молвил ечи Лазарь.

- Как насчет шопинга? Я в этом прикиде не очень, он как-то беднит мою  грудь. Тебе самому-то не стыдно со мной на людях в таком виде появляться, а? Давай так,  ты за все платишь, а я хорошею с каждой минутой. Моя золотая карточка в прежней одежде осталась, а она тю-тю!

Второй раз намек повторять не пришлось, он, словно читал мои мысли. Не мудрено, ведь существо все время наступало на подол рубашки, и падало на каждом шагу, и у Лазаря давно возникла мысль, отвести его куда нужно. Просто мысли совпали.


Ечи Рок был джидаем своего дела. Он мог сшить что угодно, как угодно и на кого угодно, но на сей раз, заказ его несколько озадачил, а в нем значилось следующее: бикини, байкерские штаны со шнуровкой, и ботинки с демонами.

- За образец можешь взять этого, - указала я на врача.
 
Когда ечи Лазарь привел свою зверушку, он понял, что хлопот с этим созданием не оберешься. Одежда должна сидеть как влитая, чтобы в бою не было помех, и воин мог убивать комфортно, но представленный экземпляр выглядел весьма недоразвитым и мелкокалиберным, так что сканер отказался снимать с него мерки. На мониторе вместо привычного эскиза, все время появлялось нечто, похожее на черный памперс, фантазия не спасала.
Ечи Лазарь слишком уважаем, и авторитет его велик, так что отказать нельзя, и маэстро военной крейцерианской моды принялся за дело. Кстати сказать, он уже был наслышан о жутком поведение этой мелочи, и пиявками у нее перед носом старался не трясти.

- Давай, Гудини, колдуй! Посмотрим, так ли ты хорошо в своем деле, как и страшен! – приободрила я его.

В предвкушении обновок, я решила прогуляться по модулю, Лазарь покорно плелся сзади. Иногда он, грозным рычанием, отгонял от меня чересчур любопытных представителей своего вида.

- Ути-пути, динозаврик! Какие мы грозные! Хватит из себя Цербера строить. Я уже не маленькая, могу постоять за себя!

Лазарь как-то странно глянул на меня, и во взгляде его читалось сострадание, смешанное с тихой жалостью. Затем он сгреб меня в охапку, и, прикрыв своим мощным корпусом, протянул клешню, подошедшему ечи Като.

- Оно?

- Оно…

- Слушай, брат, я уже смирился с тем, что оно разгуливало по кораблю, только не подпускай его близко к реактору, а то греха не оберешься.

- Да оно никуда от меня не отходит, пугливое.

- Угу, я в курсе. Береги свои сенсоры, брат, не ровен час проголодается. На контакт идет?

- Да, весьма непосредственное и общительное. Легко идет на контакт, к тому же послушно…эй! Ну-ка стой! Стой!!!

Где там! Я увидела такого жука, в жизни своей подобного не встречала! Он был похож на Хаммер, и на всех жуков-вонючек сразу. Шестиногий переливался всеми цветами радуги и сиял в приглушенном красноватом свете, искушая, дразня, вызывая непреодолимое желание.

- Попался!- радостно пискнула я, и счастью моему не было предела.

- Нет! Фу!! Брось!!!– закричали в один голос ечи Лазарь и ечи Като.

Но было поздно, жук выстрелил мне прямо в нос ядовитой струей, и, вцепившись в рукав мертвой хваткой, повис на нем, словно бульдог.

- Оно что, паразитов жрет?!- в гневе рычал ечи Като.

- Да нет же, это случайно!

- Не слишком ли много случайностей?!

- Сейчас я все улажу!

- Лазарь, да что ты с ним возишься?! Не пора ли тебе свою плантацию коконов завести, похоже, в тебе отцовский инстинкт проснулся.

- А ты плати мне больше, тогда может я и рискну!

Жуку, наконец, отвинтили голову, она осталась висеть на рукаве, а тело раскрыло крылья и, жужжа, поднялось под потолок. Сделав несколько крутых виражей, туловище улетело.

Мне что-то мешало, куда бы, я не смотрела, это все время маячило перед глазами. Я подняла руку к лицу, это был мой нос. Он чудовищно распух и был похож на гигантскую сливу. Что и говорить, настроение как корова языком слизала.

- Лазарь, ты, похоже, забыл, зачем мы здесь? Пошли, сейчас я тебе напомню!

Мы прошли несколько тускло освещенных коридоров, и оказались в огромном отсеке на нижней палубе, оцепленном вооруженными воинами. Несколько кругов кордона, и мы уже в центре помещения. Тьма, а где-то посредине, сияющий яркий свет.

- Вот он! – рычал ечи Като.

Вот ОН! Самый лучший друг девушек! Сон ничто, по сравнению с эти чудом!

- Дублоид!

- Бриллиааант… - прошептала я, не веря своим глазам.

Камень словно висел в воздухе, и излучал такое сияние, что на него больно было смотреть. Огранка весьма специфична, возможно, именно она позволяла ему играть всеми цветами и оттенками, различимыми глазом. Чист, как слеза ангела, он завораживал своей мистичной красотой. Но сон этот был недолог. Ах, как жаль, но суровая реальность всегда побеждает! И покалякав на своем драконском языке, эти уроды утащили меня прочь от божественного дара. Плевать, что нос болел и чесался, сейчас в душе моей царил только ОН. Его грани сверкали, а блеск смущал сознание, и сердце мое было разбито.


-  Кто это? – ечи Рок опешил, увидев питомца ечи Лазаря.

-  Пыталось штурмом взять паразита. Само собой, тот оказался проворнее.

-  Плазмоса?

- Угу.

- Бедняга! – посочувствовал он на свою голову.

- Гудини, гони прикид!

Ечи Рок, был невероятно горд делом клешней своих. С чувством достоинства, он выложил на рабочую панель новоиспеченный шедевр.

- ?!!

- Хар…рр?! – увидев реакцию козявки, возмутился он.

- Это что по твоему, бикини?! Это же чехол для авианосца последнего поколения! А отсюда могут дирижабли вылетать!

Я просунула руку в дырку, которой мне никогда не суждено воспользоваться, и помахала ею прямо перед пиявками. С каждой секундой я возбуждалась все больше и больше, припоминая все неудачи, связанные с индивидуальным пошивом одежды.

- У меня, конечно, есть мания величия, но не до такой же степени! Ниндзя, ты ошибся на пару сотен размеров! А это еще что?!

У меня просто глаза полезли на лоб, когда я увидела форменные пневматические ботинки с магнитными подошвами, похожие на свинцовые водолазные боты. Возмущению моему не было предела, но силы были неравные. Меня поймали, подавили и переодели. Так я и осталась торчать из ботинок в полувисячем состоянии, пока Годзилла не догадался нажать на какую-то кнопку.

Ботинки отлипли от пола, мне пришлось уцепиться за что-то, чтобы не упасть. Чем-то опять оказались злополучные пиявки, на сей раз от кутюр. Сунув опешившему закройщику в лапу его же красоту, я поплелась куда глаза глядят. С обувью справиться было просто невозможно, ведь такой тяжести мне сроду веку поднимать не приходилось, к тому же при ходьбе они подпрыгивали, и я передвигалась словно щенок гиены, только не подхихикивала на ходу.

Ох, и не до смеха же мне было. Однако другие очень даже развеселились при виде меня. Когда мы пришли в столовку, все чуть не сдохли со смеху, увидев мою физиономию. Дождались-таки своего звездного часа, гады! Весело им, ликуют от души. Пока  Като не рыкнул на толпу, веселье длилось. Я подсела к вчерашнему знакомому, а еду на сей раз мне принесли на подносике.

- Куколка, угостишь пиявками? – осведомилась я у него, в ответ он злобно гыгыкнул, но отодвинулся на всякий случай подальше.

Жить сил не было, слишком много разочарований на один день. Перспектива не радовала, аппетит покинул. Почахнув над тарелкой с пару минут, я пододвинула ее своему тупому соседу.

- Это тебе. Чтоб ты подавился, урод.

Жест мой был истолкован странно. Сосед уставился на меня, словно узрел на пороге атомную войну, с почтальонской сумкой. Вам телеграмма, распишитесь.  Никто и никогда не делился с ним своей едой, а это существо отдало все, что у него было. В его холодном сердце блеснул луч смятения. Мозги, если конечно они у него были, скрипели так, что слышно было за милю. Так и не отведав бесовской еды, я вышла вон.

 Еще днем, я заметила здесь тихий уголок. Закопченное стекло, давало право на надежду. Там, за ним, сияли звезды, и призрак свободы носился в черной бездне. Затаив дыхание, я смотрела сквозь поцарапанное стекло в эту беспроглядную тьму, и ангел бездны смотрел на меня из нее. Дрожь прошла по телу, и стон боли сорвался с уст. И болью этой не с кем было поделиться, ведь у меня здесь нет ни верных врачей, ни препаратов, которые могли бы смирить ее.

Я попробовала договориться с собой, сделав дыхательные упражнения, но толку чуть. Все суставы ломило, любое прикосновение к коже было болезненно. Позади мелькнула тень, я обернулась и увидела своего врага, того самого соседа из столовой. Внутри все сжалось, сердце дрогнуло короткими глотками. Он приближался неотвратимо, словно рок. И все, что оставалось, это достойно встретить свою смерть. А то, что именно так и будет, я не сомневалась. Убивать, такого дара у меня не было, а если я сейчас выпущу своего демона…

- Ыыыы…рг.

Он протянул мне что-то, завернутое в тряпицу. Я даже не сразу поняла его жест. Развернув сверток прямо в его клешне, я обнаружила там нечто отвратительное, похожее на плоть не первой свежести.

- Яду мне… Чего тебе надобно, уродище?

А в ответ опять рычание. Он оторвал полоску плоти, и, проглотив ее, жестом показал мне, сделать  тоже самое. И тогда до меня дошел смысл происходящего, это чудище делилось со мной самым вкусным, самым сокровенным. Отщипнув кусочек, я тщательно прожевала его и проглотила. Неприятных ощущений это не вызвало, было похоже по вкусу на копченого угря. Отложив смерть до лучших времен, я разломила кусок на две части, и ту, которая побольше отдала дарящему. Жест был принят и трубка мира выкурена. Мы присели на выступ в стене, и молча, наслаждались трапезой.

- Не чавкай, я тут рыбу пытаюсь ловить. Я Рекс!- представилась я, протягивая руку.

- Кекс!

- Рекс!

- Секс?

- Порно стар!

- Стар! Тарган!

- Где? – засуетилась я, прикрывая нос ладонью.

- Йых…Тарган, - стукнул он себя кулаком в грудь.

- Таракан, так таракан. Я за демократию, брат!

- Брат!

Он прикоснулся ко мне своей здоровенной клешней, и ушел по-английски, не попрощавшись. Бросив прощальный взгляд на такие близкие звезды, я отправилась в свое логово. Гнездышко было пустым, но это и к лучшему. Я металась из угла в угол, словно загнанный зверь. Некуда деться, щемящее чувство тоски, наполнило душу чувством безысходности. Скорее от отчаяния, я начала молиться, но что значат молитвы без веры!

Вот я, его создание, только почему-то он отвернулся от меня. Даже сильные мира сего, склонны отворачиваться от своих ошибок. Концы в воду, и все. Что делать-то? От себя не убежишь.  Появилось назойливое желание, перегрызть себе вены. Но, не смотря на всю свою тщедушность и безысходность положения, мне так хотелось жить. Просто жить, и однажды увидеть небо… и почувствовать соленый океанский бриз на губах… поиграть со своим щенком…

Надрывный вой сирены разорвал тишину. Пол под ногами дрогнул, и ушел влево. Пытаясь держать равновесие, я добралась до коридора. Здесь царил упорядоченный хаос. Крейцериане, только что такие мирные и отвратительные, неслись, словно, бурлящий поток, на нижние палубы. На них были боевые доспехи, отливающие медью. Казалось, они залиты кровью. Оружие в их руках, не оставляло сомнений, в оазис жизни пришла беда. И тут мощнейший удар потряс корпус крейсера.

Меня швырнуло в поток бегущих, и потащило вперед. А внизу уже кипело сражение. Рвались снаряды, и свист пуль заглушал крики и стоны умирающих. Это было похоже на адскую мясорубку. Оглушенная и растерянная, я застыла на маленьком пятачке, инстинкт самосохранения был полностью отключен. Я даже страха не испытывала, просто перестала понимать, что происходит.

Впереди, за облаком дыма, мелькнуло что-то противоестественное, но разглядеть его я не успела. Люк подо мной рухнул, и я свалилась в трехметровый колодец. Самое лучшее, конечно, это сделать вид, что я уже склеила ласты, и меня не беспокоить, но я, словно по наитию встала, и, держась за скобы, полезла вверх. Расшатанные скобы шатались,  руки соскальзывали. Проклиная в душе всех святых и собственную дрожь, я все же смогла выбраться.

Только я обрела твердую почту под ногами, как корабль опять тряхнуло. Меня это окончательно выбило из колеи, лишив последнего мужества, и я решила отползти в сторону. Заныкаться куда-нибудь, в какой-нибудь шов, щель, стык между переборками. Но не тут–то было. Впереди возник темный силуэт.


Навстречу мне мчалась огромная жаба в развевающемся розовом галстуке. Вернее мне так показалось, что это галстук. Розовая влажная полоса свернулась в рулет и исчезла в широкой пасти. Миг, и жаба выстрелила в меня своим длинным липким языком. Раздался оглушительный выстрел, и торс земноводного разлетелся к чертовой матери, а за ним возник грозный лик Таргана.
В ужасе я оглянулась по сторонам. Везде висела рваная бахрома плоти, а под ногами извивался оторванный язык. Таган оттолкнул меня, и начал отстреливаться, но это длилось недолго. Он упал, весь изрешеченный пулями.

Не разбирая дороги, я бросилась бежать, и ноги сами принесли меня туда. Туда, где во тьме сияло чудо. Здесь моим глазам представилась чудовищная картина, все было завалено трупами. Я увидела Лазаря, он бился как зверь, и только сейчас я поняла, насколько чудовищна его сила. Все осложнялось тем, что началась газовая атака. Сизые клубы отравляющего вещества, словно призраки смерти, бродили меж гор искалеченных тел.
Наши с Лазарем взгляды встретились, и я прочла отчаянье в его глазах. Затем он посмотрел на камень и притих. Зато, рядом восстал мертвец, он протянул ко мне руки, и с них, точно длинные перчатки, сползла кожа. Мама родная! Я от ужаса чуть не окочурилась! У меня затряслась голова, а он все тянулся и тянулся ко мне.

Справа раздался взрыв, и сквозь дыру в стене хлынул поток наступающих. Это было что-то новое. Те самые зеленые гуманоиды, о которых так часто говорят шизофреники. Улучшив момент, я подобралась ближе к камню. Небольшой рост давал мне некоторое преимущество. Где ползком, где мелкими перебежками, я все же достигла главной цели своего желания. Камень сиял рядом. На миг я даже перестала слышать грохот взрывов и свист пуль. Вот он! Почти в моих руках! Но газ сделал свое дело, и, задыхаясь, я потеряла сознание. Теперь, мне уже было все безразлично.

Я не видела, что крейцериан атаковали два боевых корабля. Сначала вот этот, с жабами. И все бы было ничего, но  потом появились пучеглазые рапсолы, чума всей вселенной. Как такое могло случиться, что их приближения не было замечено? Как они попали наш борт без всякого специального снаряжения, мне уже никогда не узнать. Бой длился не больше часа, и все было кончено, прежде чем песок в часах, истек до последней песчинки. Пучеглазые обшарили все судно, перерыли вверх дном все отсеки. Они что-то искали. В злобе своей они добивали раненных, не испытывая никаких мук совести и сострадания. И прежде, чем последний из них покинул поверженный крейсер, в живых не осталось никого. Хотя…





Разум затуманен, мутный взгляд выхватывает из пустоты размытые силуэты. Словно сквозь слезы, видна узкая полоска света. Она болезненно режет по глазам, но кроме нее у меня ничего нет. Но вот, раздался хлопок, и яркий поток света хлынул с небес. Все, отмучилась…
Глаза немного привыкли к свету. По коридору медленно плыло зеленое отродье. Не удостоив меня и взглядом, оно прошло мимо, и скрылось за тяжелой дверью. Через некоторое время из-за нее послышались весьма характерные звуки.

- Бордель какой-то! – прошептала я, зябко пряча подбородок в воротник.

Везде грязища непролазная, антисанитария на грани риска. Справа по  коридору была четырех метровая ниша, там я и находилась, прикованная тяжелой цепью к браслету на щиколотке. Лишенная возможности передвигаться, я почти все время сидела в углу, насупившись, словно воробей-желторотик. Талый свет делал все еще более нереальным и расплывчатым, а от того и еще более грязным. О чистоте здесь, похоже, вообще никто не беспокоился.

Стоны за дверью прекратились. На роже выплывшего пучеглазого, было написано удовлетворение. Чудовищная несправедливость! А меня так терзал голод, да и глоток воды совсем бы не помешал. Удовлетворенный гуманоид, проплывая мимо, швырнул с барского плеча какие-то объедки, в железную миску, стоящую в нескольких шагах от меня. Он удалился, а свет остался гореть. Выждав минуту для соблюдения этикета, я добрела до кормушки.

- Вот подонок! Человека таким дерьмом кормить! – роясь в остатках пищи, возмутилась я, - Я тебе что, койот что ли, объедки твои глодать?!

Но голод не тетка фея, и пока никто не видел, я обгрызла дочиста, брошенную мне кость. Мое достоинство было ущемлено и это записалось на подкорку. Мелочь, но приятно, а мелочи имеют свойство западать в душу и менять ход эволюции.  За дверью опять раздался стон, и, похоже, кому-то сейчас было хуже, чем мне. Натянув до предела тяжелую цепь, я попыталась как можно ближе подойти к этой проклятой двери. Снова стон. Сознание мое напряглось до предела. Я была много наслышана о проделках пучеглазых, газеты тоже читаем, правда, в основном желтую прессу. Вот и дочиталась, на тебе! Сама вляпалась в грязную историю.

Сомнений не было, за этой дверью происходило что-то очень плохое, и кто знает, не мне ли уготована участь, быть следующей. Ведь по каким-то своим соображениям этот сброд не пришил меня там, на линкоре. Да, плохи мои дела. Побродив на цепи кругом, я решила, что пока меня не трогают, надежда на спасение еще жива.

Через несколько часов рапсол появился опять, и звуки за дверью возобновились. Ох, как мне это не нравилось! Так повторялось несколько суток. Демон внутри меня забавлялся со мной. Он потягивался до хруста, и тогда все мое тело нещадно ломило. Я отчаянно сражалась с ним, пытаясь подавить силой воли, но всегда проигрывала. Лишь он замирал, наступало состояние полнейшего отупения. Время исчезло, но жизнь сейчас со мной была заодно, она была моим союзником.
Я заметно сдала, и на появление пучеглазого почти не реагировала. Снова в тарелку были брошены какие-то объедки.

- Да пошел ты! – по привычке буркнула я, приветствуя я его.

Он дьявольски хмыкнул, хотя на самом деле на его роже не отображались вообще никакие эмоции. Я просто почувствовала это. Браслет натер кожу на щиколотке, цепь достала. Двигаться не хотелось. Уснуть бы так, и больше не просыпаться. Мне так хотелось, чтобы этот чудовищный сон поскорее закончился, ведь ждать мучительней всего. Развязка не за горами, и что-то мне подсказывало, что все будет не в мою пользу. Ангел-хранитель бросил меня, как и внутренний голос. Даже поговорить не с кем.

На сей раз стоны, за этой долбаной дверью, были особенно нестерпимы. Протяжные и мучительные, они словно осколками битого стекла резанули по слуху. И от них никуда не деться, не спрятаться.  Нервы у меня не железные, сердце дрогнуло. Когда гуманоид проплывал мимо, я сделала вид что сплю. Я еще немного подождала на всякий случай, и, убедившись в том, что эта тварь не вернется,  выползла из свой ниши. Шагов не слышно, но кто его знает? Оглядевшись вокруг, и не заметив скрытой опасности, я сняла ботинок и стряхнула с него тяжелый браслет, с припаянной к нему цепью.

- Идиоты! Кретины безмозглые, вот вам! – и я показала вслед ушедшему гуманоиду средний палец левой руки, - Так вы меня и сделали!

Свобода, это хорошо. Только куда двигать под ее заветными флагами, ведь кругом была вражеская территория, а ее топографическая карта была для меня терра инкогнито. Сделав несколько неуверенных шагов, я замерла. За дверью вновь раздался мучительный стон. Я колебалась, путь свободен, но я же не из кевлара сделана. В конце концов, решение было принято, и я подошла к двери.

- Да что же это такое! Беги отсюда!

Но рука уже открывала дверь, и зрелище, представшее предо мной, было не для слабонервных. На железном препаровальном столе, лежал некто, и вид его красками жизни не баловал. Нагой и бледный, словно полотно, он был похож на мертвую рыбу. Левая нога свешивалась в ведро, и из нее что-то истекало, а в колено были воткнуты медицинские ножницы. Вокруг валялись горы поношенной одежды и обуви. Похоже, многие из моих собратьев прошли через эти застенки.

Смыться бы отсюда, по-хорошему, но не могла же я его бросить, может он был еще жив. И словно в подтверждении моих мыслей, незнакомец едва слышно застонал. Или мне послышалось? Я прикоснулась к нему, пытаясь нащупать пульс. Да, и холоден он был как рыба, а пульс не прощупывался. Осталось только помолиться за упокой его души. Ну и славно, одной проблемой меньше. Рано я обрадовалась, парень открыл глаза и молча, уставился на меня.

- Жив?!

- Не очень, - еле слышно прошептал незнакомец.

- Слушай, зомби, давай двигать отсюда. Не ровен час, твой палач вернется.

- Отвяжи меня, пожалуйста, - одними губами попросил он.

Я обернулась в поисках подручных средств. В куче шмоток мною была обнаружена куртка. Скорее всего, она принадлежала какому-то мальчишке, и обладатель ее  находился уже в лучшем из миров. Один бог знает, через что пришлось пройти бедному ребенку, пока его мучения не закончились. В душе моей возник глухой протест, ненависть пробудила не самые лучшие черты моего характера. Она поднялась, словно приливная волна, и бороться с ней мне не хотелось. В кармане я нашла перочинный нож, и помогла освободиться незнакомцу.

Он едва держался на ногах, пришлось его почти тащить. Одежды было в избытке, но времени в обрез. Я кое-как помогла ему втиснуться в веселенькие гавайские шорты, и, подставив плечо, потащила к выходу. Свобода была уже рядом, но только мы приблизились к двери, она распахнулась, и на пороге возник пучеглазый.

На миг, замерев от ужаса, я попятилась. На его непробиваемой физиономии я прочла  плохо скрытое злорадство. Я отступала, а он все приближался и приближался. Дверь за ним захлопнулась, отрезав путь к спасению. И вот, он уже тянет ко мне длинные узловатые конечности. На этом, терпение мое лопнуло! Прикрыв глаза, я расслабилась, и демон мой вырвался наружу, разорвав мучителя в клочья.

- Как хорошо…как мне хорошо, - блаженно поглаживая по  животу, простонала я.

- А как это у тебя получилось?- отряхивая с себя зловонное зеленое желе, спросил изумленный незнакомец.

- Не знаю, но мне так хорошо!

- Бежим скорей отсюда, а то не ровен час, его хватятся.

- А куда? Мы в западне.

- Я знаю вентиляционную систему этого летающего клозета, как свои пять пальцев.

- Откуда?

- Это самый примитивный транспорт, так что не составит труда…

- Тсс… слышишь? Что это за шум?

- Они общаются телепатически. Наверное, этот успел передать сигнал опасности.

Времени на раздумья не было, и мы бросились бежать. Бежать, это круто сказано, потому как впереди темной волной катились пучеглазые, и было их много. Мы забежали в комнату, и, забаррикадировав вход железным столом и прочим хламом, чтобы хоть немного задержать врага, полезли в узкое отверстие где-то под потолком. Здесь была такая же жуткая грязь, как и везде. Пальцы соскальзывали, а из-за того, что лаз был очень узким, у меня случился приступ клаустрофобии. В конце концов, незнакомец просто затолкал меня в дыру, и залез следом.

Гонима страхом, я карабкалась изо всех сил. Лаз стал чуть шире, и мне полегчало, здесь можно было двигаться гораздо быстрее. Стены были деформированы, словно кишечник гигантского млекопитающего, тоннель пересекался под всеми углами, и, наконец, привел нас на другой уровень. Погони не было, пучеглазые наверняка не смогли протиснуться в столь узкий лаз. Но это ненадолго, в своем доме им был знаком каждый угол, а это значит, что времени, нам отпущено мало. Наконец я остановилась, и, прислонившись спиной к стене, устроила небольшую передышку. Отдышавшись, я обернулась к незнакомцу. И тут, ледяной ужас, вновь сковал меня.

Его не было, а взгляд был! Я почувствовала себя Алисой  в стране чудес, только там была улыбка чеширского кота, а здесь на меня из темноты смотрели глаза, да к тому каждый них описывал собственную орбиту. Я чувствовала, как липкий суеверный страх, словно мокрый язык, прополз по моей спине, и, не смея шевельнуться, тупо смотрела в пространство, в котором завис взгляд.

- Ты чего? – спросила меня пустота.

- А ты? – парировала за меня моя вредность.

- Ты что, не поняла?

- Чего? – с дрожью в голосе всхлипнула я.

Да как у меня храбрости хватило сделать это? Наверное, от страху и спросила, или опять  вредность огрызнулась. Она обычно осечек не давала, в отличие от меня.

- Я же хамелеон.

- Сам понял, что сказал? Ты где, вообще?

- Ты ведь смотришь на меня!

- А можно, ну, как-то внятнее выглядеть? – понемногу приходя в себя, попросила я.

- Сейчас, - ответил он, и превратился в решетку.

- Чудны дела твои, господи… Умеешь ты произвести впечатления на девушку. Мимикрируешь?

- Легко!


- О, смотрите-ка, у кого чувство юмора проснулось! А там, на дохлого тунца был похож, - съехидничала моя вредность.

- Они постоянно выкачивали из меня кровь. Сама понимаешь, безотказная маскировка. Когда ты невидим, тебя не так-то легко достать. Короче, пустили на опыты, как последнего болвана.

- Опять воюем? Как вы меня все достали со своими войнами! А у этих, пади, еще и комплекс бога, ведут себя просто как скоты.

- Что, зуб болит?

- ?!

- Щеку-то вон как разнесло. Дай посмотрю.

- Ты веточки-то  убери! Сама разберусь!

- Ну, и характерец у тебя!

- На себя посмотри, ни рыба, ни мясо! Ладно, проехали, что делать будем? Планы есть?

- Надо к транспорту пробиться, и дергать отсюда.

- План просто гениальный! Но у меня права нулевой категории, только скейт и ролики.

- Не тоскуй, брат, я первоклассный пилот!

- Пилот-хамелеон. Транспорт, который летает сам по себе. Да на тебе целое состояние сколотить можно!

- Ну, зачем ты так, - скромно потупив вращающиеся очи, ответил он.

- Значит, эти упыри устраивали оргии, и крови твоей вкушали, дабы невидимыми быть?! Призрак третьего Рима по-прежнему на свободе! Ах, как интересно!

- Примитивно, конечно. Путем синтеза можно получить власть над плотью.

- Все властью грезите?

- Не, я не по этому делу. У меня свои тараканы.

- А с тобой, что не так?

- Да я поболтать люблю, покуражиться. Вся эта политика, и прочее, не для меня. Я свободный художник!

- Рисуешь?

- Нет, просто состояние души.

- Запах чувствуешь?

- Угу, дышать трудно.

- Похоже, мы ближе к смерти, чем к мечте! Газ пустили.

- Старайся задержать дыхание, - подбодрил меня он, и глупо хихикнул.

- Ты чего ржешь?! – опешила я.

- А на меня этот газ так действует!

- Слушай, Хам, мы так далеко не уйдем!

- А откуда ты знаешь, как меня зовут?! – уже откровенно хохоча, и катаясь по грязному полу, вопросил он.

- Ну, сокращенно от хамелеон.

- А братца моего Сим зовут!

- Рада за него! Да приди же ты в себя!

А в ответ гомерический хохот. Пришлось заклеить ему нос куском рукава, но веселье все равно продолжалось.

- У меня что-то с синтезом не так, дисбаланс какой-то.

- Понимаю, у меня от текилы тоже самое. Только я долго не продержусь.

- Ой, какая ты смешная!!

- Давай, шевели ластами! Показывай куда ползти!

- А, ползи куда хочешь! Я остаюсь, мне уже и здесь хорошо.

- Ну, ладно, сейчас я тебе устрою вынос интеллекта! Смотри мне в глаза!

Хам попытался сфокусировать взгляд,  куда там! Глаза вращались в разные стороны. Проявив недюжую смекалку, я прикрыла ему один глаз ладонью, и дело пошло быстрее.

- Я член повстанческой армии! Долой рабство и тиранов долой!

- Член чего?

- Подпольной организации!

- Фу! Перестаралась. Давай, член, поторапливайся!

Встав на четвереньки, он словно под звуки марша, зашагал вглубь лабиринта. Сейчас он был похож на боевого муравья. Пучеглазые знали, что делали. Долго мы не продержимся и станем легкой добычей для этой нечисти. Останется только вытащить нас, тепленьких, из западни, в которую мы добровольно забрались. Хам ускорил строевой шаг. Он с такой скоростью двигался на четвереньках, что я с трудом успевала за ним. Все бы ничего, но он вдруг взялся распевать патриотические гимны, а это не входило в мои планы. Радовало одно, он четко держал равновесие и шел точно по курсу.

Я чувствовала его уверенность, но силы мои иссякали с каждой минутой. Воздуха не хватало, кашель душил беспощадно. Что и говорить, ситуация была почти безнадежной. Но вот, впереди блеснул свет. Воздух здесь был не так сильно отравлен ядовитыми веществами. Словно легкий бриз коснулся моих воспаленных глаз, и я смогла вздохнуть полной грудью. А пучеглазые-то, понадеявшись на свою гордыню, проворонили нас. Они никак не ожидали, что мы доберемся в транспортный отсек. Охрана здесь конечно была, но основная масса воинственных гуманоидов, охотилась за нами далеко от этого места.

При свете было отчетливо видно, как Хам меняет цвета, словно его тело сейчас вспоминало все оттенки и образы, которые когда-то принимало. Вопреки любой логике, он становился то камнем, то гигантской бабочкой, а потом вдруг заиграл океанской волной. У меня зарябило в глазах от этой какофонии образов. Пришлось его стукнуть кулаком в лоб. Глаза прокрутились в орбитах, на сей раз в одну и ту же сторону.

- Где мы? – придя в себя, с ужасом вопросил он.

- Почти у цели. Смотри, там только часовые, но их штук двадцать. У меня есть идея.

- Что-то я себя как-то странно чувствую, словно…

- Потом все это своему психоаналитику расскажешь, - перебила я его, - Ты можешь перевоплотиться в зеленых? Сможешь имитировать?

- Нет! Они мне отвратительны! – возмутился Хам.

- Тогда остается только вариант.

Сдерживая дыхание, мы исполняли асану номер девять, поза спаривающихся черепах на футбольном поле, во время игры Ред Сокс. Я ползла по-пластунски, а Хам прикрывал меня сверху, мимикрируя под палубу. Мы были почти у цели, когда этот минер ошибся, внезапно изменив цвет. Вероятно, он еще плохо контролировал себя, после воздействия газа. Часовой тут же заметил что что-то не так, и мгновенно оказался рядом. Хам справился со своей цветовой гаммой, но в нюансах все равно были незначительные погрешности, и этот урод по-прежнему маячил рядом, вглядываясь в странное пятно.

Я молилась лишь об одном, чтобы он не поднял тревогу. Вероятно, его окликнули и он отошел. Этого хватило, чтобы добраться до взлетной площадки. Транспорт выглядел весьма изящно, наверняка патент был ворованным, как и все, чем они обладали. Хам добрался до борта, и начал шаманить над железом. И тут, словно гром средь ясного неба, в мертвой тишине сработала пневматика входного люка. Это было как выстрел в спину. Пучеглазые слетелись со всех сторон словно стервятники, почуявшие запах крови.

- Нет, со мной так нельзя! – возбудилась я, подталкивая Хама снизу.

А когда я возбуждаюсь… впрочем, я уже об этом рассказывала. Безусловно, я пацифист и люблю все живое, но есть допустимый предел терпения. Гуманоиды взрывались словно мартышки, наглотавшиеся динамита. Так им и надо, сволочам! Нельзя обижать слабых женщин!

- А я предупреждала!!! – ликовала я, срывая строгач, со своего демона.

Внутричерепное давление понизилось существенно, и мне опять стало легко и беззаботно, словно я заново родилась. При взлете шлюз открывался автоматически, это существенно облегчило нашу задачу. Транспорт сорвался с места с таким ускорением, что я отлетела к задней стенке. Хам валялся тут же. Штурвал, вкусив свободы, устроил адскую пляску, и, развернувшись в пространстве, наше суденышко помчалось прямо лоб в лоб  матричному кораблю. Теперь я знала, что чувствует камикадзе в последние секунды своей жизни. Ничего! Бояться и вспоминать всех святых, нужно было до этого, а теперь уже все!

Внезапно, Хам открылся для меня с новой стороны, хотя и до этого не переставал баловать меня своими талантами. Приклеившись, бог весть, откуда взявшимися присосками к полу, он ловко пополз к панели управления. Да, он был полон странностей, хотя внешне  выглядел весьма обычно. В последнюю секунду он смог увернуться от удара, и пролететь почти над самым куполом корабля. Трясло нещадно, от скорости все казалось нереальным, расплывчатым. Сейчас я поняла одну святую истину, такая скорость не по мне, и гонщиком Формулы 1 мне не быть. Ну, его нафиг!

- Хам, ты бы притормозил! – взмолилась я, чувствуя, как взбунтовался желудок.

- Не могу, надо разогнаться!

- А куда летим-то?

- А куда ближе?

- Я почем знаю!

- По лоции Серебряный Призрак ближе.

- А что там?

- Там нейтралитет, после можно будет со своими связаться, а эти туда не сунутся.

- Дуракам закон не писан.

- Не, точно не сунутся.







Время пролетело быстро. Хам действительно был пилотом от бога. И все-то в нем было хорошо, но, ох, и болтлив же он был. Ему бы в проповедники пойти, цены бы его дару не было. Высказав вслух это предположение, я незамедлительно получила утвердительный ответ. Оказывается, раньше он разъезжал с миссиями по всему миру, рассказывая о житие бытие мормонов. Меня крайне озадачило его откровение, ведь я считала, что мормоны имеют место быть только на Земле, и входят в них либо скучающие потомки древних родов, либо те, кто желает иметь официальный гарем. Хам откровенно повеселился над моими предрассудками, но потом вдруг как-то подозрительно замолчал.

- Мне не все двери были открыты. Там, где скучающая роскошь и пресыщение, там другая вера. Красивые женщины и богатые мужчины, наследники громких титулов, их скуку можно понять, но туда мне путь закрыт. Предаваясь сексуальным оргиям на тайных мессах, они хотят почувствовать себя живыми, а Слуга в святилище Гордыни лишь прикрытие.

Теперь он снова замолчал, видать что-то вспомнил. Но оно и к лучшему, мне его болтовня уже порядком надоела.
 

То, что открылось моему взору, было воистину волшебно, более точного названия и придумать невозможно. Во тьме, медленно вращаясь, серебряным призраком скользила незнакомая планета, сплошь покрытая водами океана. В сиянии двух огромных лун, она выглядела еще более мистичной, словно утопия сна. Хам припарковал нашу посудину прямо на воду, имея хорошую плавучесть, она медленно покачивалась на томных волнах. Оставалось лишь ждать, когда нас найдут.

- Она что, населена призраками?

- Это еще кто такие?

- Сути из потустороннего мира.

- Не выдумывай, они ничем от нас не отличаются.

- От тебя или от меня?

- А в чем разница? – удивился Хам.

- В мелочах, дорогой мой.

Я с сомнением посмотрела на своего спутника, который принял очертания короткого крыла, на котором мы сидели, и в темноте были видны лишь красные пятна  пальм на его подштаниках.


- Сейчас сама все увидишь, вон они!

Из глубин восстало железное чудовище и двинуло в нашу сторону. Через несколько минут мы уже были на борту. Железо дрогнуло и вновь погрузилось в пучину, не оставив следа на воде. В подводном мире царили киты и светящиеся глазастые рыбы, но вниманием моим завладели совсем не они. Пока Хам во всех подробностях описывал некоему мистеру Симеону все зверства своих мучителей, я поедала одну за другой шоколадные конфеты.

Это было блаженство рая, ни с чем несравнимая благодать, данная простому смертному. Сейчас меня ничего не тревожило, ведь я ожидала, когда в чашке остынет раскаленный кофе, и я, наконец, смогу его выпить. Все, что было запрещено мне на земле, все это без ограничений стояло на маленьком кофейном столике в капитанской каюте. Во истину, чревоугодие мой смертельный грех, и от воздержания я не умру.

Симеон с тревогой посмотрел на очередную конфету, отправляемую мною в рот. Он уже понял, чем закончится дело. Хотя, конечно, откуда ему было знать.

- Ой! Что-то мне нехорошо! – почувствовав дрожь во всем теле, простонала я, - Свяжитесь, пожалуйста, с нашим правительством, они знают, как со мной бороться, - заявила я, хватаясь за живот и сползая с кресла.

Очень скоро, мы были доставлены на подводную базу, но осмотреться времени не было. Всю ночь я провисела на унитазе, обнимая его как родного. Спасение пришло лишь под утро, и я забылась беспокойным сном. Впрочем, так, наверное, всегда бывает, когда спишь на новом месте. Хотя расслабиться в чистой постельке, было куда приятнее, чем мерзнуть в грязном аппендиците, где меня держали на цепи.

-  Который час? – по старой привычке вопросила я, еще не полностью очнувшись от сновидений.

- Четырнадцать часов, тридцать минут!

Голос мне показался до того знакомым, но я точно знала, это не могло быть правдой! Наверное, я еще не проснулась.

- Вставай, чудовище!

Открыв один глаз, я навела резкость, а потом подпрыгнула как ужаленная, дико озираясь по сторонам.

- Гейка!!!

- А ты Оззи Осборна ожидала увидеть? – обнимая меня, съязвил приятель.

- Это правда, ты? – на миг, освобождаясь от его объятий и взглянув в его чистые глаза, переспросила я.

- Ох, и нравится тебе, быть в центре внимания!

Гейка сел рядом, и вновь крепко обнял меня.

- Я заблудилась, знаешь. Опять в такую хрень встряла!

- А ты по-другому умеешь? Пошли, кое-кто хочет с тобой поговорить.

- Как ты меня нашел-то?!

- Ты ведь сама попросила связаться с нашим правительством.

- Но ведь это что-то запредельное, на Земле не настолько развиты космические технологии. На каком керогазе ты смог сюда добраться, да еще за столь короткое время?

- Секретные технологии, я сам мало что понимаю. Нас переместили сюда через какой-то тоннель. Оказывается это возможно. Ты же знаешь, у нас все держат в тайне от народа. А мне эта тайна была приоткрыта, потому что я имею влияние на тебя. Так, по крайней мере, мне  объяснили.

- Вон оно что! А кто еще здесь?

- Кидман.

- Видать, я еще чего-то стою, раз так расшевелились. Интересно, а компенсацию за моральный ущерб мне выплатят?

- Ага, догонят, и еще добавят. Я привез препараты.

- Весьма кстати, а то я тут таких дров наломала. А где Хам?

- Этот чокнутый, который мелькает, словно слайды в произвольном режиме?

- Видать что-то нервничает. Ну-ка, пошли, сейчас разберемся!

Самочувствие было бодрым, а стремление рассказать Кидману все, что я о нем думаю, еще круче. Мы вышли в коридор, и тут кругом железо, сумрачно, словно в саркофаге. Горят яркие лампы. А вот и сам Кидман. На ловца, как говорится, бежит. Ну, сейчас я ему сделаю! Рядом с ним кто-то стоял, но меня это мало волновало. Сейчас! Сейчас…

И тут глаза наши встретились. Я замерла, словно на меня снизошел дух святой. Все вдруг исчезло, растворилось, перестало существовать. С его длинных влажных волос стекали медленные сияющие капли, оставляя невидимые знаки на теле, и дочертив до форменных брюк, исчезали в ткани. В глазах застыло удивление. Еще бы, я уставилась на него так, словно увидела явление архангела Михаила, и оно лишило меня возможности сопротивляться. Это было божественно. Это было послано свыше…

- Берта…

Кидман застыл на полуслове, и перевел удивленный взгляд с меня, на своего попутчика, затем обратно.

- Аааа… эээ… Патрик, это агент Берта, - представил он меня, вспомнив о вежливости.

- Патрик…

Его имя звучало как ангельская музыка, а над головой сиял нимб. Конечно, это был свет яркой лампы, но мне было фиолетово. Он протянул мне руку в знак приветствия, и я впала в состояние нирваны. В один миг все проблемы исчезли, я даже готова была полюбить Кидмана и простить ему все мои неприятности.

- Берта, он исполнитель, - с тихой жалостью в голосе, сказал Кидман.

- Рок играете? – просияла я.

Сейчас даже великий Оззи отошел на второй план, его облик слегка потускнел  пред новым откровением. Гейка, злодей, попытался оторвать меня от протянутой руки, но мне так не хотелось ее отпускать. Казалось, разожми я на миг ладонь, и он исчезнет словно ветер, словно прекрасный сон, сон, похитивший мою мятежную душу. Он подарил мне улыбку, и это было самое красивое, что я видела в своей жизни… и тут я пришла в себя. Старясь незаметно вытереть текущие слюни, я в смятении опустила голову.

- Берта, вы должны дать показания. Сейчас допрашивают этого психопата, что прибыл с вами…

- Не позволю брата обижать! Где он? – возбудилась я.

Боевой настрой вернулся, и я решительно двинула в указанном мне направлении. Дела были плохи. Правительство Серебряного Призрака сохраняло нейтралитет, но Хам действительно был членом повстанческой организации, ведущей подрывную деятельность против своего императора, а с ним был подписан договор, по которому мой спутник должен быть немедленно выдан правителю. Никто вступаться за него не хотел, и рисковать своей репутацией естественно тоже, а для Хама это была верная смерть. Перед глазами промелькнула чудовищная картина из камеры пыток, Хам с торчащими из колена ножницами, ужасающая грязь.

- Это антигуманно! Он прошел через такие мучения, а вы хотите поставить на нем крест! Я буду бороться за него!

- Рекс, не возбуждайся так, - пытался утихомирить меня Гейка.

- Отстань! Есть же декларация о защите прав человека! Демократы чертовы!

- Берта, это не Америка, - вмешался Кидман.

- А ты вообще заткнись, дальтоник хренов!!! Я тебе припомню красных медведей!

- Разговор окончен. За арестованным прибыл конвой, - закончил полемику Симеон, - Мы ничего не можем сделать.

- Да нельзя же так!

- Рекс, успокойся!

- Да как же так?! Что вы делаете!

Хам, до этого как-то странно притихший в углу, вдруг метнулся ко мне, и, выхватив автомат у вошедшего конвоира, приставил ствол к моему затылку.

- Еще шаг, и я убью ее!!! Прочь с дороги!

Такой оборот дела изумил меня. Все застыли на месте, у Гейки отвисла челюсть. Хам для убедительности выпустил очередь в потолок. Посыпавшиеся сверху куски лепнины рухнули на голову Кидмана, и он грохнулся на пол.

- Прочь с дороги!!!

Хам потащил меня на верхнюю палубу, от удивления я даже не возмущалась. Гейка плелся следом.

- Возьми лучше меня в заложники. Какая тебе разница, - ныл он, пытаясь уговорить взбесившегося  хамелеона.

- У него хороший вкус, вряд ли он польстится на тебя! – съязвила я.

Я бы не сказала, что прикосновение холодного ствола к шее, это приятное ощущение, поэтому безропотно выполняла все команды. Гейка, наконец, дожужжался, и разбушевавшийся Хам прихватил его с собой.

- Ну, ты и дурак! – сокрушенно хлопнув ладонью по бедру, возмутилась я.

- Я тебя не брошу!

- Очень ты мне сейчас нужен!

- Заткнитесь оба!!! Быстро в транспорт!

И вот я вновь в этой консервной банке, которая еще вчера была моим единственным шансом на спасение. Да, судьба играет нами как хочет, и мы заложники ее настроения, словно шуты у трона князя Тьмы. Железо дрогнуло, и медленно качнувшись, поплыло к выходному люку. Открывать его никто не собирался. Хам посмотрел на меня, я в ответ пожала плечами, я же тут ни при чем.

Ну, конечно, это был самый умный выход, беглец нажал на гашетку, и открывшуюся пробоину хлынули воды океана. Вот где начинаешь понимать всю силу гения внеземного разума. Двигатели взвыли, но не сдались. Посудина медленно выбралась наружу, и взмыла вверх. Погони не было, ведь на базе начался третий всемирный потоп.

- Кидман, как пить дать утопнет, - без малейшей нотки сожаления, произнес мой внутренний голос, вслух.

- Не утопнет! При аварии выходной шлюз герметически закрывается, так что проблем нет.

- А другие?

- Может в следующий раз посговорчивее будут!

- Хам, а я и не знала, что ты террорист!

- Да не террорист я! Сами вынудили! Нервы, ну,  ни к черту!

- Может, озвучишь план дальнейших действий? – наконец открыл рот Гейка.

- Тебя я пристрелю первым!

- Сам напросился, - опять пожала плечами я, и, вытащив из кармана конфеты, продолжила наслаждаться жизнью.

Если мне все равно суждено погибнуть, так какого черта! Хоть конфет нажрусь напоследок. Гейка в ужасе смотрел на меня, потом выловил откуда-то из своих штанов апельсин, и начал жрать его прям с кожурой. Видать, у него тоже сдали нервы. Челнок начало трясти, словно он вошел в зону турбулентности. Все стало каким-то нереальным.

- Эй, Хам, что делаем?!

- Падаем! Я не справляюсь с управлением! Рулевое вышло из строя! Вероятно где-то поломка!

- Рекс, сделай что-нибудь! Умоляю тебя! – в отчаянии выл Гейка.

Я взглянула в его глаза, словно прощаясь, затем взор мой затуманился…



* * * * *


Огненный болид ворвался в атмосферу чужой планеты. Оранжевое пламя, словно кишащие змеи на голове медузы-горгоны, создавало ореол смерти. Прочертив небо по диагонали, болид врезался в землю, подняв тучи пыли. Скалы вздрогнули от чудовищного взрыва. А когда пыль немного осела, в небе расцвели три ярких экзотических цветка. Словно кто-то дунул на цветной одуванчик, и его невесомые зонтики парили в восходящих потоках.

- Только вниз не смотреть…только не смотреть, - уговаривала я себя.

Ветер изменил направление, и меня понесло влево. Близко мелькнуло перекошенное лицо Хама. Наши парашюты сплелись в танце, и, потеряв воздушную волну, камнем рухнули вниз.



Опять этот взгляд. Я и не знала, что у деревьев есть душа, они живые. И взгляд их обнажает душу мою, пронизывает насквозь. Ничего не скрыть, ничего…

- Тьфу! Это опять ты?!

- Ты как? – дрогнувшим голосом поинтересовался Хам.

- Вишу, - посмотрев вниз, вздохнула я.

- Я тоже.

- Угощайся, - протянула я ему богомола.

- Я такое не ем.

- Странно.

- Хорошо бы знать, где мы. Только бы к своим попали.

Он произнес эти слова, словно молил о пощаде, в них был испуг, и это было неприятно.

- А здесь, пожалуйста, поподробнее.

- Дай отдышаться.

- Некогда, нужно Гейку найти. Кроме того, где бы мы ни были, взрыв уже замечен, это только вопрос времени.

Хаму было легче, он приклеился к стволу присосками, и поднялся чуть выше. Выбравшись из парашютной сбруи, он прошел по толстенной ветви ближе ко мне. Пока он боролся с карабинами, я тревожно вглядывалась в зелено-бурую пелену леса, там внизу. Наконец я была освобождена от ремней, и Хам стал спускаться вниз. Я висела на нем, крепко обхватив его за шею. И тут я поняла, альпинистом я тоже быть не хочу!

Страхи имеют тенденцию сбываться, все как назло, злоключениям ни конца, ни края. Терпеливо дождавшись благополучного возвращения на землю, и убедившись, что мои ножки твердо стоят на зеленой тверди, я размахнулась, и влепила оплеуху хамелеону.

- За что?! – возбудился он.

- Ты зачем это сделал?!

- Я же спас тебя!

- Отнюдь! Отнюдь, это бесчестный поступок! Ты воспользовался моим расположением к тебе, змей лукавый, и вовлек меня в свои грязные политические игры!

- У меня не было другого выхода!

- Врешь ты все, хамелеон чертов! Тоже мне, спаситель! У меня, можно сказать, только свет в конце тоннеля блеснул, и на тебе! Я тоже может быть патриот! Ты подумал об этом? Иуда!

Гневу моему не было предела. Опять вокруг непролазная трущоба, и никаких намеков на комфорт.

- Ох, и дурак! Ох, и дурак ты, Хам!

Развернувшись на каблуках, я удалилась в чащу, проклиная, своего похитителя на чем свет стоит. Но этого мне было мало, подняв камень поувестие, я швырнула им в своего бывшего друга по несчастью.

- И где ты только взялся на мою голову?! Где теперь Гейку искать?

- Вон он, - насупившись, буркнул хамелеон.

Хам указал в сторону небольшого живописного водоема, на поверхности которого пузырился парашютный купол. Тут же плавал весьма разбухший от воды гейкин труп. На сердце похолодело, и прыгнув в воду, я стала пробираться к утопшему.

- Стой, так нельзя! Без собаки в воду нельзя!

- Причем тут собака?

- Да притом, нужно сначала собаку бросить, и посмотреть, нет ли тут крокодилов. Если на приманку не набросятся, значит все чисто.

- Что же ты раньше молчал?! – опасливо озираясь по сторонам, истерично завопила я.

Если я чего-то в жизни и боялась больше всего, так это крокодилов, хотя признаюсь, видела их раньше только по телевизору. Все, сегодня день точно не мой! И у страха глаза велики. Мне уже кажется, что вся поверхность вскипает от смрада чудовищных аллигаторов. Время на размышления не было, я выползла из воды, и столкнула туда хамелеона. А что делать, сам погибай, а друга выручай! Слева что-то шевельнулось, и огромное бревно, скользнуло, словно торпеда по поверхности. Хам, вопя от страха, попытался вылезти, но я вновь спихнула его в воду.

- Иуда! Смерть попсе!!!

Перспективка не из заманчивых, как бороться с тупыми рептилиями я не знала. А чудовище все ближе, и ближе. Злость на Хама прошла, и в последнюю секунду я протянула ему руку, помогая выбраться из воды, но крокодил попался не из сообразительных, и чувство солидарности было ему чуждо. Выбравшись на сушу, он погнался за нами.

- Смотри, здесь его гнездо!- крикнул Хам, указывая на копошащуюся кучку крокодильчиков.

Рептилия, призрев наше присутствие, нагребло полную пасть малышей, и походкой президента, отправилось к водоему. У нас, было, несколько минут, пока мамаша выплюнет свое потомство и вернется за следующей партией, нам надо было выловить дорогой сердцу труп. Опасливо озираясь по сторонам, мы вновь вошли в мелкие воды. Тянуть Гейку с парашютом, не представляло никакой возможности, но мы приложили максимум усилий, и он был освобожден от сбруи, и оттранспортирован к берегу.

Кошмарная мамаша, едва обратила на нас внимании, она была полностью поглощена созерцанием своего выводка, но это длилось не долго. Пришлось опять спасаться бегством. Сердце мое ушло в пятки, когда она вновь атаковала нас. Крокодительница была уже близка к своей цели, когда, вдруг передумав в последнюю секунду, сделала бросок в сторону, и набросилась на другого, бог весть, откуда взявшегося крокодила. Битва титанов на миг заставила забыть нас об опасности. Мамаша не давала спуску чужаку, решившему полакомиться ее детенышами.

Похоже, здесь царил матриархат. Это существо вселяло суеверный ужас. Отродье воды и огня, коему некогда покланялись древние египтяне, считая его божеством. Плачущий убийца, оно было машиной смерти, не знающей сострадания. Но вряд ли я сейчас думала об этом.

Оттащив трупик подальше в заросли, я предавалась совсем другим размышлениям. Вероятнее всего, от удара об воду, мой приятель потерял сознание и захлебнулся. Слезы текли по щекам моим, чувство безысходности овладело всем моим сознанием. Напрягая извилины, я восстановила в своей памяти процедуру реанимации и принялась за дело. Но толку чуть, Гейка оживать не собирался. Вновь и вновь, я нажимала на грудную клетку, а потом от отчаяния стала бить его по лицу.

- Гейка, миленький! Родной мой, ну, пожалуйста, очнись! – давясь слезами, выла я, отвешивая ему пощечины.

И тут труп, не подававший никаких признаков жизни, мгновенно активизировался. Вцепившись мне в горло, он попытался меня задушить. Звуки изрыгающейся  из его горла воды, сейчас были самыми лучшими звуками на свете, и плевать мне на всех крокодилов сразу! Но какое-то странное чувство не давало мне полностью насладиться триумфом. Нет, не отсутствие доступа  кислорода, и не исполосованная моим маникюром гейкина физиономия, что-то совсем иное.

Прикосновение холодной стали  к виску, вывело меня из состояния полупридушенного блаженства. Я попыталась приподняться, все еще не веря в происходящее, но меня вновь грубо толкнули вниз, а стоящий с поднятыми руками Хам, не оставлял никаких надежд на то, что мои предположения не оправдались.

Пока мы занимались спасением утопающего, нас окружили и взяли в плен, как последних идиотов. Туземцы действовали жестко и бесшумно, и были они уродливы, вонючи и немыты, но это их мало смущало. Мне и Хаму связали руки, накинули петли на шею и потащили в заросли по едва заметной тропе. Гейка был еще слаб, поэтому его привязали за руки и ноги к шесту, и потащили как овцу на заклание. Даже мертвецом не побрезговали, видать нравы у них еще те.

Хам не сопротивлялся, а я просто забыла, как это делается, ведь строгач на шее, четко дал мне понять, что это дело безнадежное. Из огня, да в полымя. Мысли путались, но я помню страх, с каким хамелеон говорил о своих врагах. Да, сейчас госпожа Фортуна была явно не на нашей стороне, ведь приземлились мы на вражеской территории. Тонкие ветки больно били по лицу, а идущий сзади конвоир все норовил достать меня прикладом, так что приходилось поторапливаться.


Впереди, из-за густых крон возникли резкие очертания скал, отливающих медью. Здесь  доминировали цвета ада, так точно переданные Босхом, в его картинах. Зеленые пятна были лишь вокруг оазисов с водой, но они были не так редки. Скальная порода в некоторых местах была отчаянно древней, познав далеко не кроткий нрав времен, она сдалась, и крупные осколки  срывались вниз, увлекая за собой более мелкие. Плоский камень, свалившийся сверху, ударил туземца в плечо, и, вскрикнув от боли, он выпустил из рук веревку.

Хам воспользовался ситуацией и дал деру. Несколько шагов, и он слился с растительностью, теперь его не отличить от баобаба. И зря лохматые прочесывали густой кустарник. Беглец просто растворился в воздухе, оставив на колючем кустарнике несколько клочьев от своей немудреной одежки. Вот предатель! Он бросил нас в такую трудную минуту, а мы без него как без рук.

Теперь уже явно повеяло могилой в этом диком раю. Бежать некуда, помощи ждать глупо. Я бы плюнула ему в след, да строгач мешал. На моем веку встречалось немало людей, были средь них и настоящие, но в основном это была подлость под маской красивой лжи. Оказывается, не только земляне склонны к порокам, представителям чужих цивилизаций тоже не чужды трусость и подлость. Еще одно разочарование, но боль все та же, к ней не привыкнешь. Гейка, до сих пор изрыгавший воду, время от времени посматривал на меня мутным взглядом, но я ничем не могла ему помочь.

Вскоре мы вступили в зону свалок, видимо неподалеку были жилища неряшливых хозяев. Залежи мусора дымились словно вулканы, и черный едкий смог полз вдоль всего горизонта. Еле живые деревья были сплошь залеплены всякой дрянью, создавалось такое впечатление, словно здесь грянул ядерный взрыв все живое в радиусе многих миль, погибло. Полуголые злобные старухи шныряли по залежам отходов, собирая всякую падаль. Они дрались за свою добычу с бездомными псами, и чаще проигрывали. Зрелище удручающее.

Чем дальше мы углублялись в захламленные улицы, тем тоскливее становилось на душе. Построек как таковых не было, все, что здесь когда-нибудь имело место быть, вероятно, неоднократно подвергалось нашествию демона огня. Кое-где имелись частично восстановленные строения, но они более походили на землянки, надстроенные сверху, как попало. И над всем этим царило нечто, похожее на безобразный сон.

Видать архитектор, сотворивший это, был либо хроническим наркоманом с огромным стажем, либо параноиком, а скорее всего и тем, и другим. Дьявольская соната из камня, с колоннадой при входе. Для чего колонны не понятно, они подпирали небо. В нишах были выставлены мумифицированные трупы, и вид они имели зловещий. Упрощенный вариант скульптуры возымел неизгладимое впечатление на мою, ослабленную скитаниями душу. Засушенный труп лошади, с сидящим на ней мертвецом, увенчанном короной, добил меня окончательно. Я поняла, что это дорога в один конец, и пощады от местного владыки не жди.

Утоптанный земляной пол был сплошь перепачкан нечистотами, но потом вроде стало чище. И вот, наконец, тронный зал. Оказывается, это еще была белая полоса…

На троне из всякого барахла восседало черное изваянье в белом подвенечном платье, не первой свежести. Увидев нас, оно подалось вперед, и в его беспробудных глазах, цвета мрака, блеснул дьявольский огонь. Гейку швырнули на пол, а мне ударили под колено, и я рухнула сама.

- Свежее мясо!!! Ха! Ха! Ха! – рокотало изваяние громовым голосом.

- Многообещающе,- прошептала я, судорожно сглотнув слюну.

- Попробуем на вкус! Такая дичь по мне!

Придворные гиены радостно захихикали, а гигантский черный трансвестит сдвинул на бок видавшую виды фату, чем обнажил бритый скальп, и приблизил ухо к подбежавшему слуге, одному из тех, кто поймал нас. Выслушав исповедь палача, он грозно сдвинул брови, и по ходу рассказа, его черная рожа, становилась все более устрашающей. Видать, тот поведал царю, что с нами был повстанец из оппозиции. Затем к нему подползло еще какое-то чмо, сплошь замотанное грязными тряпками, словно ожившая египетская мумия, и начало нашептывать что-то на другое ухо. Владыка понимающе кивал, поглядывая на нас. Наушник излил весь яд, и ехидно захихикал.

- Повелитель добр к своим слугам! Сегодня он пополнит свой гарем! – пискнуло чмо.

Народ развеселился в предвкушении тусовки, только мы с Гейкой оставались пока в неведенье блаженном, всей глубины коварства уготованной нам доли. Нас потащили в дальние покои, и там куча страшнючих дев, накинулась на наши бренные тела. Стащив с нас одежду, и искупав в большом корыте, они втирали в нашу кожу нечто зловонное, по запаху совсем не похожее на трепетный аромат ночных фиалок.

Под конец явился местный мастер тату и занялся боди артом. На мне, как впрочем, и на Гейке, место живого не осталось, все тело было сплошь покрыто тайными знаками и корявыми рисунками, восхваляющими доблесть и отвагу императора. Юбка из свежей соломы, приятно освежила лаконичное убранство. Гейка, чуть живой от страха, трясся как осиновый лист, на заднице перепуганного орангутанга.


- Как ты думаешь, из нас суши сделают, или на вертеле поджарят? Хотела бы я видеть его избранницу, - когда выдалась возможность, спросила я у приятеля.

- Скоро увидишь, - стуча зубами, прошипел Гейка.

Сейчас ему наращивали маникюр из каких-то перламутровых пластин, а на меня надевали обувь на платформе, что-то в стиле японских гейш.

- Кабуки, блин! Если танцевать заставят, ты начнешь первым, я на этих утюгах долго не продержусь.

Время неумолимо приближало сумерки, преобразив все в еще более зловещие тона. Запылали костры, и воющее пламя заставляло нас трепетать еще больше. Макияж, наконец, был закончен, и теперь я точно была похожа на королеву мертвецов. Гейке юбочка шла, оказывается у него красивые ноги, и как я раньше этого не замечала! Последние минуты жизни давались с трудом, с дрожью справиться сил не было. Да и зачем, и так сожрут. В таком амплуа мне еще выступать не приходилось.

Мистерия смерти правила бал, со всех сторон во дворец стекались толпы принаряженных гостей. На всех наших тушек не хватит, значит, нас пустят на канапе. Ох, и тяжек наш крест! На сей раз, судьба перещеголяла саму себя, но как же больно смотреть на все это, зная, что твой путь закончится прямой кишкой какого-то забулдыги. Но вот появилась процессия, что несла на подносах всякую снедь, и вслед за ней, под завывания шаманов, нас потащили в тронный зал. Шоу началось.

- Император Бацилл приветствует вас! Как можно попрать честь врага больнее всего? Ударить по самому больному? Кто как не я, способен сделать это! Вы! – ткнул он пальцем в нашу сторону, - Вы будете заложниками моей победы! И мой гарем пополнится свежим мясом!!!

Толпа взорвалась от воя. Мы с Гейкой переглянулись, осененные внезапной догадкой. Такого поворота событий никто не ожидал. Бацилл решил насолить своим врагам, взяв нас в гарем. Плюнуть что называется, в самую душу.

- Ну, нет! Я против! Гейка, это по твоей части, я умываю руки!

Гейка как-то оценивающе посмотрел на императора.

- Господи, он выглядит так, словно умер лет десять назад. Я столько точно не выпью!

- Лучше пей, без наркоза не обойтись.

- Кстати, о наркозе…

- Есть предложения?

Теперь он уже оценивающе смотрел на меня, но времени на диалог не было, нам поднесли чаши с коричневой жидкостью и предложили испить из них. Я отказалась, но мне зажали нос, и я невольно сделала несколько глотков. Вот диво, страх ушел. И приятель мой сразу как-то повеселел. Теперь я уже сама, отняв чашу у слуги, попивала из нее, и мне вдруг все стало так фиолетово-фиолетово. Я так поняла, что за столами прислуживали жены Бацилла, одна безобразнее другой, словно валькирии на балу у сатаны. Приглядевшись внимательнее, я обнаружила в них некоторые особенности. Мне так показалось…хотя может мне просто так показалось, что некоторые из них были мужского пола. Хотя, что спьяну не привидится.

- Здесь мы будем звездами!

- А то! – поддакнул Гейка.

- Пей, надо выиграть время.

- Я понял.

И тут он поднялся, и провозгласил тост за новую прекрасную жизнь, в объятиях хозяина. Бацилл от такой наглости опешил.

- Что ж, чужак! Будь, по-твоему! Первая брачная ночь тебе запомнится, уж я постараюсь! – рассмеялся громовым голосом трансвестит.

Толпа опять взвыла от восторга, а у меня от его красоты дрогнули колени. Больной маньяк в подвенечном платье, я просто офигеваю, дорогая редакция!  Пир был в самом разгаре, гости, изрядно надравшись, хохотали и предавались греху прямо здесь же. Меня это не заводило, подкалывать Гейку по поводу его сексуальных пристрастий это одно, но что бы вот так вот, всуе? Калигула местного разлива страдал всеми видами мании древнего Рима, но самой главной маней, бесспорно был он сам.

Бацилл, заметив мое смущение, расхохотался. Он был в предвкушении ночной оргии, и мое смятение было ему явно по душе. Ладно, веселись, крошка! Посмотрим, чья возьмет, и кто будет смеяться последним! Мысли смешивались, в теле появилось какое-то странное ощущение, словно волна огня напалмом прошла по всем внутренностям, и, откатив, растопила мозг. Прилив возбуждения, заставил меня иначе взглянуть на происходящее. Такое странное чувство…будто чего-то хочется, только чего не понятно. Все вдруг стали такими красивыми и привлекательными. И Бацилл такой, ну, такой… сексуальный…

Так, стоп! Что же это со мной?! Я понимала, что теряю контроль над собой, и попыталась сосредоточиться, но зов природы пересилил все мои старания. И тут, как на грех, Гейка пустился в пляс! Потряхивая шуршащей юбочкой, он проплыл мимо озабоченного трансвестита, исполняя танец маленьких лебедей. Бацилл возбудился, и пожелал отправиться в опочивальню. Ударили тамтамы, оповещая мир о грядущем событии. Я слегка протрезвела. Сейчас все зависело от меня, но мой демон, наклюкавшись уникального пойла, уснул, проявив пацифические склонности в самую неподходящую минуту.

- Руки прочь! Я сама!! – отбиваясь от толпы, рычала я.

Всем хотелось прикоснуться ко мне, словно к святым мощам. Из юбочки выдергивались косматые пряди, наверное, на счастье. Вот только автографа никто не просил, это было вопиющей несправедливостью. Так я узнала обратную сторону славы. Толпа рыдает от счастья, когда тебе уготован рабский венец. Они ведут тебя на заклание и ликуют. Господи, не лучше ли было любить меня при жизни!

Опочивальня выглядела не лучшим образом. Расставленные повсюду свечи придавали таинственности происходящему. Как-то не так я представляла себе первую брачную ночь. Мы попали в рай безумца, и двери за нами захлопнулись. Хмель как рукой сняло, когда, оставшись наедине с нами, Бацилл решил продемонстрировать свои достоинства. Он задрал подол платья, и, узрев наш ужас, дьявольски расхохотался.

- Идите к папочке!

Мы с Гейкой стояли за огромным ложем, но едва он сделал первый шаг, бросились врассыпную. Гонка по горизонтали началась. Мы храбро отбивали могучий натиск злобного гомункула, но он был сильнее нас, а за дверями были его верные вассалы. Наконец он сорвал зубами с Гейки юбку, и, прожевав, выплюнул ее. Гейка, загнанный в угол, взвыл от ужаса. Бацилл ловким движением скинул платье, и предстал во всей своей красе. Его нагота ослепляла, в неверном мерцании свечей, он был похож на оживший кошмар, хотя себе он казался верхом совершенства.

Швырнув в него ночной вазой, я приготовилась к бою, но это только раззадорило молодожена, и, скаля зубы, он двинулся наперерез мне. Гейка повис на нем сзади, но Бацилл даже бровью не повел, стряхнул его как щенка. Черная груда мяса накрыла меня своей тенью, словно паутиной, и вырваться из нее было невозможно. Нервы сдали, и я заверещала на одной ноте.

Бацилл приближался неотвратимо, словно вирус свиного гриппа на Европу, и, рискуя надеждой, я пыталась растормошить своего дракона, но сейчас он был смирен сильным возбуждающим принятым мною на пиру, ему хотелось любви, а не войны.  И тут, раздался звук удара, Бацилл рухнул к моим ногам, а в талом свете свечей, передо мной предстал…
Патрик! Мой рыцарь, в сияющих доспехах, и вновь нимб сиял над его головой. Не веря своим глазам, я прикоснулась к нему, сделав шаг навстречу. Бацилл мешал, преграждая путь к счастью.

- Все, чума! Медовый месяц кончился!

Вложив весь гнев в удар, я с таким удовольствием пнула его, что он хрюкнул и начал приходить в себя.

- Потом будешь счеты сводить, крутой перец. Сейчас нужно убираться! – набросив на меня свою куртку, улыбнулся Патрик.

В углу, в тесных объятьях, сплелись трясущиеся от страха, Гейка и Хам. Прилив нежности ко всему миру вновь обуял меня, потянуло на ласку. И Патрик, мой герой, был рядом.

- Постой. Подожди немного, скоро будем у своих, - отбиваясь от меня, шептал он.

Какой там подожди, меня просто несло на приливной волне, и руки сами собой тянулись к предмету вожделения.

- Да что с тобой!

- Ее какой-то дрянью напоили! Меня, кстати, тоже, - возвестил Гейка томным голосом, и крепче прижался к Хаму.

Хам стал отползать, Гейка не отступал.

- Ладно, по дороге разберемся!

Патрик забросил меня на плечо и исчез в потайном ходу. Хам кинулся за ним, Гейку упрашивать вообще не пришлось, сейчас он был наверху блаженства, и красота всех Аполлонов померкла рядом с переливающимся хамелеоном. Он стал просто ручным, желание переполняло его. Позади, раздался шум, видимо Бацилл пришел в себя и призывал ад как минимум, по крайней мере, он так вопил, что земля содрогалась.

Охота была в самом разгаре. Мы вынырнули в темном закоулке, но преследователи, явившиеся на вопли императора, не отставали. Началась беспорядочная стрельба. Вслед за нами из дыры в стене появился сам Бацилл, размахивающий секирой, другой рукой он постреливал из огнемета. Белое платье просвечивалось в такие минуты, и его божественная плоть просматривалась насквозь.

Патрика такой расклад не устроил, он начал отстреливаться, а мне было все пополам. Я продолжала приставать к нему, хватая за все места, благо руки у меня были свободными. Забежав за угол, он поставил меня на землю, и выдал запасной автомат. Проснувшееся чувство патриотизма, толкало на подвиги, и, сорвав автомат с предохранителя, я стала полосовать в толпу длинными очередями. Наверное, я видела такое в кино.

- А! Съешь! Съешь меня!!! Жертва гербицидов!!! – вопила я, выпуская очереди.

Патрик прикрыл глаза, и тяжело вздохнув, затащил меня обратно. Слева, словно из-под земли, возник вооруженный отряд. Помощь пришла во время.

- Хой! Хой! Хой! – выстрелив руку вперед, завопила я, увидев на голове союзников выстриженные гребни.

- Да, хой уже! Наш человек! – хлопнув меня по плечу, пробасил панк.

- Брат, - тоскливо позвал Хам, и в голосе его читалась мольба, – Я так рад видеть тебя…

- Все нормально, брат! Сейчас наберем высоту!!! – срывая автомат с плеча, весело крикнул Сим.

Панки против сатанистов, это что-то! Это надо было видеть! Мы отступали, но не сдавались. А так как в моих подвигах больше никто не нуждался, я принялась за прежнее. Патрик пытался утихомирить меня, но все же сдался моему натиску. Отдавшись моим страстным поцелуям, он все же ухитрялся постреливать, целясь одним глазом. Братья панки ржали над ним от всей души. Вот за что я люблю их, так это за чувство юмора,  которое никогда не покидает эту братву. Гейка от обилия красоты растерялся, и не знал на кого накинуться. Наконец, выбрав себе жертву, он тщательно прицелился и накинулся опять на Хама.

К рассвету, мы были уже далеко. Преследователи отстали, а, скорее всего они просто не посмели войти в густые заросли, ведь там царила власть повстанцев.

- Который час? – сладко потягиваясь, вопросила я в потолок.

- Спи, малыш. Еще рано.

Меня словно током шарахнуло, сон как рукой сняло. Со мной рядом кто-то лежал, и это был не Гейка! Я бы его узнала. По подушке разметались длинные волосы, на моем плече кто-то тихонько посапывал. Раз волосы длинные, значит это девушка. Естественно, сам по себе возник вопрос, какого я пола. Тест на ощупывание подтвердил, что не мужского. Осторожно повернувшись, я уставилась на Патрика. Одежды на нем никакой, все понятно.

- Господи, зачем ты наказал меня безумием!

Картины вчерашнего стали кусками всплывать в моей мутной памяти. Все роковые желанья были выпущены мною на волю. Впрочем, я не особо уверена, что я могла мечтать о таком. Чувство раскаянья и стыда накатили удушливой волной.

- Лучше бы меня вчера пристрелили...

И душевные муки продолжали бы меня терзать, если бы не грозные признаки, надвигающейся беды. На лбу выступила испарина, кончики пальцев онемели, потеряли чувствительность. Только этого еще не хватало.

- Проснулась? – целуя меня в лобик, с улыбкой спросил Патрик.

- Оно проснулось, и хочет есть.

- Чудовище ты мое. Сейчас что-нибудь придумаем.

Он встал, и, потягиваясь, подошел к окну. Вместо стекла бамбуковые прутья, самый древний способ кондиционирования помещения. При естественном освещении, он казался еще красивее. Такая гладкая кожа, плавные линии, и на всем этом великолепии два уродливых рваных шрама, пересекающих спину в районе лопаток.

- Ты ангел?

Патрик оглянулся и с удивлением посмотрел на меня. Догадавшись, о чем идет речь, он вернулся ко мне, и сел рядом.

- Я исполнитель. А это всего лишь автограф инквизитора,- с какой-то тревогой в голосе сказал он.

- Ты так это говоришь, словно тебе подписан смертный приговор.

- Так и есть. Я изгой, и в книге живых меня нет. Впрочем, как и в книге мертвых.

- Исполнитель? Что это значит?

- Я изменяю судьбу цивилизаций. Я киллер, под прицелом  которого смирели антихристы и святые. Тайные врата времен открыты для меня.

- Кто бы ты ни был, я не хочу потерять тебя.

-Хм…ты уверена?

- Ага. А я для тебя что-нибудь значу?

- Я понял, что все изменилось для меня еще тогда, когда увидел тебя на базе. Ты так смотрела на меня.

- Как?

- Пуская слюни, - улыбнулся он, - Зуб прошел?

- Это временное явление.

- Надо показать тебя дантисту. Ладно, вставай, мы оккупировали чужое жилище, до своего не дотянули. Я пойду, разведаю что-нибудь насчет завтрака при свечах. Ты не против?

Какой там против, мое сердце ликовало. Он ушел, а я решила привести себя в порядок. Знаки на теле исчезнуть не пожелали, срочно нужен был душ, и, накинув куртку, я вышла на улицу. Под навесом рядом с хижиной, в гамаке спал Хам, Гейка обвил его, словно удав, видать не пожелал расстаться с объектом страсти. Кто-то догадался прикрыть его наготу, и напялил на него штаны. Возможно, сам Хам побеспокоился о своей безопасности, посадив гейкино достоинство в намордник.
Братья панки встретили меня беззлобным смехом, и указали путь к источнику.

Здесь было так хорошо. Ключи, бившие из-под земли, за многие года создали небольшую заводь. С камней падала кристально-чистая вода, создав небольшой водопад. Я стояла под его потоком, и наслаждалась прохладой. Письмена чуть потускнели, но не смывались. Впрочем, сейчас меня это мало волновало. Ведь теперь для меня все изменилось, я прикоснулась к счастью, но появился новый страх. Мне было суждено родиться уродцем, чье место в лаборатории, а для людей я чужая. Ладно, пусть будет, что будет, ведь от судьбы все равно не уйти.

Нырнув в воду, я проплыла несколько метров, и, задержав дыхание, посмотрела вверх. Темный размытый силуэт, с белым пятном лица. Я встала, медленно вырастая из воды, и улыбка стекла с моей физиономии.

- Веселенькое  платьице… обхохочешься.

На Патрике была ряса католического священника. Не спорю, она как нельзя лучше, подчеркивала его красоту, но мне стало как-то не по себе.

- Покажешь, что под ним?

- Может, сначала перекусим?

- Скажи, что мне все это снится.

- Теперь тебя это смущает?

- Нет, ни капельки. Но мог бы и предупредить.

- Не думаю, что вчера тебя это бы остановило, - рассмеялся он.

Да, тот, кто свыше умеет посмеяться надо мной. Хорошо, что не он мне вчера попался, когда я наглоталась коричневой дряни. Но, что сделано, то сделано. Сим, увидев мою пасмурную физиономию, развеселился.

- Ну, что, святой отец отпустил тебе все грехи?

- Всю ночь старался! – смеясь, вторил ему здоровенный детина, с густой черной подводкой вокруг глаз.

- Это еще спорный вопрос, кто кому грехи отпускал!!! Что, падре, вас впервые так исповедовали! – хохотал третий, с разноцветным гребнем.

- Братья, сохраним это в тайне, - огрызнулась я, - Тайна исповеди, сами понимаете.

- Идите, для вас фуршет уже накрыт. Крошка, а ты постарайся, может он тебе еще не все тайны открыл!

- Бацилла всего несколько часов нет, а мне его уже так не хватает, - съехидничала я.

- Да, за тебя такие мужики копья ломают! Патрик, держи ее на коротком поводке, а то не ровен час…

Конец фразы утонул в хохоте. Брат с зелеными волосами врезал соло на гитаре, а все остальные подхватили ритм, стуча, по всему, что попало под руку.


В дальней хижине, по кругу бутоны талых свечей. Окна завешаны циновками, интим. По всему полу расстелен красный шелк, и Патрик  в нем, словно языческий бог, он так красив. Тени шлифуют тату, на его тонущем в шелке плече, и разметавшиеся волосы, словно магический знак. В этом круге проклятью меня не достать.

- Тебе бы пошло платье, - наливая мне бокал, улыбнулся Патрик.

- Может, свое дашь примерить? – вяло усмехнулась я.

- Хочешь об этом поговорить?

- Этот прикид, это маскировка, или как?

- Или как. Все исполнители посвящены в жреческий сан. Меняются времена, меняется прикид. Суть та же. Чем ближе к богу, тем больше власти и возможностей. Двери перед тобой открываются, ведь так ты внушаешь доверие.

- Только не мне, я не доверяю святой лжи. А ты служишь богу?

- Скорее традициям.

- Исполнители? И много таких?

- Семь. Счастливая цифра, - вновь наливая мне рубинового вина, подмигнул он.

- Теперь нас сожгут на костре, как пить дать.

Вино было ароматным и приятным на вкус, но ручонки тряслись по-взрослому. Патрик заметил это.

- Плохо?

- Нет, мне хорошо. Это от жадности. Да, я жадина, не хочется тобой делиться. Ни с кем.

- Никто и не собирается посягать на меня, не позволю.

- А мне, почему позволил?

- Ты не спрашивала.

- Любишь подранков?

- Научусь.

- Два ненормальных на одну семейку, заманчивая перспектива.

- За это и выпьем.

День догорал, и в голосе его звучал металл. Исповедь была в самом разгаре, когда за окном кто-то кашлянул, стараясь привлечь внимание.

- Не хотелось бы вам мешать, но у меня веская причина для этого. Разведка донесла, что в округе не спокойно. Бацилл пустил по следу своих ищеек. Через полчаса они будут здесь. Вот бесовское отродье, никак не уймется. Но Сим из тех, кто спуску не даст.

- А что с транспортом? - спешно одеваясь, поинтересовался Патрик.

- Транспорт прибудет во время, но наш хитропопый император ведет свой сброд как раз в том направлении, так что придется пробиваться с боем.

- Как же он нас вычислил?

- Как, как. Обычно. Устроил спектакль с вызыванием Князя Тьмы, тот ему и проболтался, не выдержав его вони.

- С каждой минутой все веселее и веселее.

- Там где женщины, там одни проблемы, брат. Это только начало.

Слова Сима вселяли уверенность в завтрашнем дне, и в том, что в постели от старости мы не умрем. Да, дорогого я стоила, ничего не скажешь. У всех банальные драки на свадьбах, а у меня целая войнушка.

Любовь обогащает чувством силы только тогда, когда ты находишься под защитой святого вечера, в волшебном круге горящих свечей, где проклятию тебя не достать. Но вот приходит утро, и волшебство теряет свои силы, отступает, перед мощным ударом реальности, и за этой чертой рождается страх, и это уже чувство иного порядка. Страх за того, кто стал близок тебе. Как же везет всем серым личностям, что живут, не зная такого. У них свои житейские неурядицы, но все они на уровне дотянуть бы зарплаты, и какого цвета тапочки подарить бабуле на рождество. Блаженны нищие, кому печаль претит, и чьей любви лишь на себя хватает.

Я не помню, когда я последний раз отмечала свой День рождения, словно меня и не было вовсе. У меня практически не было фотографий. Так, несколько снимков со времен младенчества, потом я иду в первый класс, дальше линия обрывается. И вот, я уже совсем взрослая, но желания до сих пор исполнены детства, и в них нет той взрослой жестокости, которая помогает выживать в мире матерых хищников.
Да, сейчас, мне бы совсем не помешало немного внимания свыше. Хотя на собственном опыте знала, обратись за помощью к высшим силам, обязательно все сделают с точностью наоборот. Утопят как слепого волчонка, а где-то там, в вышине, будут петь ангелы о божественной любви.

- Смотри-ка, опять у тебя щеку разнесло, - посочувствовал мне Гейка, когда я, очнувшись от грез, вышла в горячий сумрак, надвигающейся ночи.

- Ох, и зарос ты, - усмехнулась я, поглаживая его по щеке.

- А мне идет. Так глаза контрастнее, цвет более насыщен.

Лагерь пришел в движение, слышен был лязг затворов, и негромкий смех заглушал тихую песню невидимой птицы. Братья знали свое ремесло, ведь выросли с автоматами в руках. Противоборство сторон длилось уже несколько поколений. Конечно, сила была на стороне императора, но свободу свою никто отдавать без боя не собирался. На колени перед Бациллом падали разве что в кандалах.

Пока я стремилась одеться, и подобрать что-нибудь более менее по размеру, братья обнажились и слились с антуражем. Чувство такое, словно я медленно, но верно, схожу с ума. Теперь весь лес наполнился взглядами, словно бродячими душами, ищущими возмездия за свою незавидную долю. Стоящий рядом Хам, просвечивался насквозь языками дрожащего пламени, мистика, да и только. Впрочем, у каждого народа свои традиции, и волей неволей их приходится уважать.


Сим увел своих людей как можно дальше от лагеря, ведь здесь была большая часть арсенала и припасов продовольствия. В полной тишине, мы скользили словно тени, но переменчивая леди Фортуна, сегодня была вновь не на нашей стороне. Один из братьев не заметил тонкой проволоки, и сработавший механизм, разорвал тишину в клочья, сорвав как кожу, ночь с таинственного леса. Бой начался в секунду, прорезав тьму трассами автоматных очередей. Смешалось небо и ад. Трясущийся от страха Гейка, храбро прикрывал меня своим телом, а скорее просто опирался на меня, чтобы не упасть.

Хам исправил положение, протянув моему приятелю походную флягу. Содержимое ее возымело действие, и Гейка стал лупить из автомата, куда попало. Оно и не мудрено, ведь хамелеонов разглядеть сейчас было практически невозможно. Испив благодати, он воевал со всеми сразу.

- Кранты, Патрик! Они отрезали нам путь к взлетной площадке! Туда не пробиться! – крикнул на самое ухо Сим, переливающийся всеми цветами разбуженной ночи.

- Уводи ее! Мы тут сами разберемся! Брат, - обратился он к Хаму, - веди их к Ною. Там портал! Умрем, но ножкой дернем!!!


И вот мы уже среди скал. Узкая тропа змеей петляет средь острых клыков сточенных времен камней. Продвигаться тяжело, под ногами оживает разрушенная порода, а слева бездна, и сорваться в нее так не сложно. Но в горячке мысли о страхе отступают, и ты продолжаешь изо всех сил цепляться за свою ничтожную жизнь. И словно камень на душе, мысль, ведь мы оставили своих в трудный час. Одно согревает, для них я больше обуза,  вояка из меня никакой.

Руки и колени содраны в кровь, но мы продолжаем подниматься все выше и выше. Гейка подталкивает меня сзади, хоть сам еле на ногах держится. Черт бы побрал все эти войны! Двадцать первый век на дворе, а мы все еще дикари, потакающие своим низменным инстинктам. Жизнь, единственное, что у нас есть, но мы, забыв о своих древних богах, поклоняемся смерти, как слепцы, идущие на ее алтарь, во имя каких-то глупых принципов. Не верю я, что бы бог, находясь в здравом  уме и трезвой памяти, мог погнать чад своих  в пасть идолищу, пожирающему их, как обезумевший Сатурн.

Впереди мелькнуло неясное сияние, и дорогу преградили несколько темных силуэтов. Хам торопливо перебросился с ними несколькими фразами, и нас пропустили.

- Это Город Мертвых. Здесь живут прокаженные, Бацилл сюда не сунется.

- Я что-то ничего не вижу.

- Рекс, глаза-то подними! – рассмеялся Хам.

Вот это да! Город был вырублен в каменной вертикале, почти на самом пике. Словно витиеватые арабески, грубо обтесанные арки перетекали одна в другую, создавая впечатление боли, застывшей в камне. Ступени, ведущие вверх, были просто бесконечны. Молчаливые всадники проводили нас до нижней площадки и удалились без единого звука. На сотой ступени я уже выдохлась, Патрику пришлось тащить меня за руку. Здесь было множество лестничных пролетов, ведущих в разных направлениях, и, в конце концов, мы бы просто потерялись, если на помощь не пришел бы один из мертвецов.

Он возник впереди, словно явился из преисподней. В ярком свете факела было отчетливо видно его лицо, вернее то, что от него осталось. Живые человеческие глаза в месиве разложившейся плоти. Такое во сне увидишь, не проснешься. Он жестом показал, что бы мы следовали за ним. Вот, наконец, и главная цель нашего восхождения. Ной, лицо которого прикрывала серебряная маска, встретил нас не очень любезно, но, услышав историю про Бацилла, развеселился. Похоже, этого идиота здесь никто не любил.

- Враг моего врага, мой друг, - сказал он надтреснутым голосом, - Но чем я могу быть вам полезен?

- Этих троих надо отправить на Землю.

- Портал? Но я давно лишен той силы, и путь проделан вами зря.

- Мы со своим генератором.

- Чужак так силен?

Он с усмешкой посмотрел на Патрика.

- Не я.

Ной остановил вопросительный взгляд на мне, а затем, приблизившись, провел по моей распухшей щеке. Дрожь пронзила меня до костей, я чувствовала зловонное дыхание смерти, и была не в силах ему противостоять. Скрюченные пальцы, обмотанные заскорузлыми тряпками, застыли перед моей побледневшей физиономией, затем прочертили крест на холодном лбу. Он все время пытался прикоснуться ко мне, словно чувствовал что-то особенное. И в глазах его мелькнул странный огонь, похожий на жажду хищника, готового насытить свой голод. Мне стало совсем не по себе.

- Что ж, сейчас все откроется. Следуйте за мной.

Мы поднялись еще выше, и нашим глазам предстала и вовсе отвратительная картина. В небольшом зале, все было завалено разлагающимися телами. Некоторые из них еще подавали признаки жизни, но любое движение отдавалось болью, и они снова замирали.

- Не обессудьте, здесь давно не убирали, - усмехнулся Ной.

Пробравшись меж разлагающейся плотью, он скинул пыльный брезент с нагромождения железа.

- Последняя поэма гения…

- Ты хочешь сказать, что этот металлолом  работает? – внезапно разозлился Патрик.

- Только спокойно, Ной знает, что делает, - вмешался Хам.

- Нельзя доверять алхимику, его религия ложь, - загробным смехом рассмеялся Ной. – Если тебя что-то не устраивает, можешь убираться к черту! Или смирись, доверившись чернокнижнику.

- Может это приведет тебя в чувство?

Патрик приставил ствол к прорези в маске, чем рассмешил алхимика еще больше.

- Ох, и напугал! Я и так давно мертв! Что может быть хуже этого, - зло рассмеялся Ной, срывая маску.

Все невольно потупили глаза, не было сил видеть этот ужас. Хам замелькал как стробоскоп, выдавая свое смятение. Неловкую тишину нарушил вошедший мертвец, тот, с факелом.

- Бацилл на подступах к городу. Он ведет свои войска прямо сюда.

- Аллилуйя! Смерть в бою, лучше, чем гнить заживо! Ты принес мне хорошую весть! Сейчас обитель скорби расшевелится. Я помню добро, и в благодарность, сейчас мы вдохнем жизнь в эту адскую машину.

Чернокнижник вырвал факел из рук гонца и поджег истлевший фитиль. Он загорелся, искрясь и шипя. Раздался хлопок, и железо пришло в действие. Жалобно всхлипнув, медленно сдвинулись заржавевшие шестеренки. Вздрагивая, машина тряслась как в лихорадке. Я попятилась, казалось, того и гляди, вся эта рухлядь, взлетит на воздух. Синее пламя появлялось то там, то здесь. Искры сыпались, освещая все неверным светом.

- Дай мне свои руки! Быстрее!

Чернокнижник схватил мои ладони и крепко сжал их. Меж нами пробежала молния, шарахнув меня зарядом в тысячи ватт. Патрик хотел оттащить меня, но Хам повис на нем мертвой хваткой. Гейка вцепился в хамелеона, ища в нем спасение. Я смотрела в безумные глаза алхимика, не в силах отвести взгляд. Казалось, что сам ангел смерти проник в мою душу, превращая ее в черную пустыню, но не смертью, а жизнью он наградил меня, сорвав с черного крыла пару глаз. Во мне проснулся инстинкт противостояния. Кто кого! Демон мой, выпущенный наружу, ликовал. Слева что-то сверкнуло, словно марево повисло над каменным полом. Портал был открыт. Ной оттащил Хама от бурлящего сияния, а мы исчезли в нем, один за другим.



  Яркий свет прожекторов бил по глазам, ослеплял. Лучи резали ночь, и во вспышках словно танцевали гигантские секвойи. Рокот вертолетных винтов в небесном океане, заглушал все звуки. Винты грохотали прямо над головой. Тяжелые машины, рыскали словно черные вдовы в поисках добычи, пролетая совсем низко над разбуженной землей. Справа мелькнули белые цифры на борту. 0427 приземлился на небольшую площадку, и высокие травы расступились, как воды моря перед Моисеем.

Похоже, на наши поиски был согнан весь воздушный флот, и встречали нас как космонавтов в старые добрые времена. Гейка на полусогнутых поскакал навстречу бойцам в бронежилетах. Странно, они что, решили, что мы притащим за собой целую армию повстанцев? Впрочем, вояки никогда особым умом не отличались, им лишь бы только выпендриться, продемонстрировать мощь своих доспехов.

Меня потащили в вертолет. Патрик довольно грубо оттолкнул вооруженного до зубов и похожего на киборга капитана, не позволив ему столь вольного обращения со мной. Тот намек понял, и больше не цеплялся ко мне. Все же Патрик, в своей рясе, выгодно отличался от солдафонов, хотя автомат в его руках сильно контрастировал с прикидом. Гейка имел вид победителя, точно он сам голыми руками справился с целой армией. Все двинули к вертолету, а я чуть замешкалась, как всегда, шнурок подвел.

Вдруг, как-то странно качнулись звезды, все лишилось реальных очертаний, словно я смотрела сквозь толщу воды. Я поднялась, с удивлением взирая по сторонам. Патрик пытался пробиться ко мне через что-то невидимое, разделившее нас роковой стеной. Справа и слева вспыхивали белесые растекающиеся пятна, бойцы как всегда открыли огонь, и пули растворялись, не оставив следа, и не причинив никакого вреда странному явлению. А я все стояла и смотрела на расплывающееся лицо любимого.

Наконец, в отчаянии, он протянул руки ко мне, словно пытался пробиться сквозь время. Дрогнув, моя рука поднялась навстречу, но все стало исчезать, таять в воздухе просто на глазах, как неверный сон. Я стояла на месте, а вокруг меня бушевал ад чужих войн, и лица, прикрытые маской смерти, менялись, словно щупальца гигантского спрута, выползающего из подсознания Зла. Газовые атаки сменялись проплывающими мимо фантомами развороченных субмарин, и снова были окопы. Некто, абсолютно обезумевший, открывал черный перекошенный рот, но крик его заглушал грохот орудий. Я поняла, что он видит меня, молится. Для него я, наверное, была призраком, но ведь все было так реально.

И вновь дым, и в грязных окопах битком трупов. Объявлен сигнал атаки, и те, кто еще жив, бросаются в бой. Латы, короткие юбки и мечи, но это не наше измерение. Повсюду бушуют войны, безумие правит везде. Весь мир во власти скорби и боли. Странно, что для смерти я неприкасаема, ведь сейчас я дышу с ней одним воздухом.

Грязные мародеры, с черными редкими зубами, словно падальщики идут за адом по пятам и довершают начатое. Их восторг понятен. Еще бы, несколько дней они будут пировать, насиловать и грабить. Это их время, время роковых желаний.

Мне кажется, что я тоже маска на этом безумном пиру. Белый княжеский конь брел среди тлена по колено в крови. Нет, это единорог, все меняется так быстро. Одним ударом его ставят на колени и перерезают горло острым как лезвие ножом. Юродивые маски ликуют, жертвоприношение возродит их грезы, ведь поверженное Добро, больше не противостоит им.

Ангел бездны, Авадон, правит бал, искушая грехом человечьи души. Все смешалось в круговороте, войны людей и богов. Последние самые жестокие, а мы лишь марионетки в их руках. Каких же высот достигла гордыня богов, что в своем стремлении за власть, они превращают нас в облака кровавого тумана.  А следом идут гигантские волны, сокрушая все на своем пути, смывая черные раны земли, словно пороки в  душах, лишенных надежды и веры.

Все это длилось лишь мгновение, но миг в аду, это целая вечность. Без всяких переходов, все круто изменилось. Вокруг опять нагромождение железа, и здоровущий ротвейлер, грациозно задрав лапу,  делает пи-пи на кучу металлолома.

- Ты кто?- на всякий случай спросила я его.

- Я, между прочим, тут отлить пытаюсь, - смущенно опустив глаза, ответила псина.

- А я?

- Это уж как получится.

- Ты моя галлюцинация?

- Хватит тупить, где ты шлялась всю ночь?!

- Я?!

- Ну не я же! Пошли, я себе здесь уже всю задницу отморозил!

- Да, действительно, холодно здесь. Я что, в аду или в коме?

- Да, в ледяной преисподней, и это только начало, а я твой черный слуга.

- Все, траур ночи!

- Нет, серьезно! Чего ты наглоталась, что бы с собакой вот так запросто, на одном языке?

- Да знаешь, столько всего произошло, даже не знаю с чего начать…

И я начала изливать душу ротвейлеру. Он понимающе слушал меня, время от времени поглядывая куда-то поверх моей головы.

- Теперь расскажи тоже самое начальству.

- Они тоже собаки? – с удивлением рассматривая танцующие красные точки на груди, поинтересовалась я.

- Хуже, сволочи редкостные.

- И все же как-то странно…

Позади, раздался приглушенный смех. Я с удивлением воззрилась на пса, тот словно в недоумении пожал плечами, и, обогнув меня, пошел в темноту, виляя обрубком хвоста. Наконец я догадалась обернуться, и увидела незнакомца в длинном черном одеянии. Задорный блеск глаз, который не мог утаить даже глубоко надвинутый капюшон, привел меня к следующим умозаключениям.

- Тьфу! А я тут распинаюсь!

- Забавно получилось!

- Да уж, обхохочешься! Не знала, что у исполнителей такое тонкое чувство юмора.

- Даже так. Ты знаешь кто я?

-  А я догадливая.

-  И что же это мы по порталам налегке путешествуем?

- Да свита где-то затерялась, а с ней и караван, везущий дары.

- А Патрик, значит, с караваном остался?

Незнакомец сделал жест рукой, словно подал кому-то знак. С нескольких сторон раздался характерный звук, красные точки исчезли.

- Снайперы? Зачем?

- Ты же без проводника явилась. Обычная процедура. Патрик уже несколько часов здесь. Пошли, а то с него живьем шкуру спустят.

- За что?

- За то, что задание чуть не провалил. С ним такое впервые.

- Задание?

- А ты думала, он по своей воле в логово этого урода неопределенной сексуальной ориентации полез?

На душе стало как-то неуютно, словно весь мир отхлынул от меня, оставив в тени одиночества. Светлый образ рыцаря, вырвавшего меня из грязных лап смерти, стал медленно меркнуть, уступив место вселенской скорби. Задание. Я для него была лишь очередным заданием, а я, глупая, уже размечталась. Хрустальные замки мечты исчезали на глазах, готические шпили падали с вершин, и витражи зияли рваной раной. Растерзанною мышцей билось сердце средь руин, крича кому-то вверх, добей хотя бы…

В общем, в этот момент до меня, наконец, дошло, что все люди предатели, а таких дур как я, надо наказывать по всей строгости неписаных законов. И тяжело вздохнув, я решила прекратить свои мучения, покончив заодно и с этой нехорошей жизнью.

- Есть шоколад?

- Пару сникерсов найдется.

- Сойдет! Давай все!

Подошедшие бойцы прониклись моей скорбью, и щедро поделились своими припасами. Заедая свое горе горькое  гормоном счастья, я отправилась на допрос. При подходе к отсеку, где разместилось начальство, мои глаза уже светились дьявольским огнем. Я с сожалением оглядывалась по сторонам, в надежде наткнуться на зеленого гуманоида, и превратить его в кучу строганной ламинарии, но сегодня был не мой день, не мой день…

Кидман пришел в ужас, увидев меня в таком состоянии.

- Бомба! – завопил он, как-то не очень сдержанно для человека его звания.

Все начали опасливо озираться, хотя момент недоумения не покинул их бледных лиц.

- Часовой механизм!!! Кто дал ей эту дрянь?!

- Мир не без добрых людей.

- Агент Берта, что вы себе позволяете!

- Мои дни и так сочтены.

- Откуда вы знаете? – внезапно возбудился он, - Дар предвидения….

Он даже зашипел от внезапной догадки. С ним явно было что-то не то, словно мужик был абсолютно не в себе.

- Хватит мне тут всякую ахинею нести! Не смейте меня угнетать! Я и так вся испещрена испещренностями!

- Простите, чем вы испещрены?

- Испещренностями!

Я уже перешла на грозное рычание и стала сбрасывать с себя одежду.

- Вот! И вот!!! – вопила я, указывая на тайные знаки, покрывавшее мое тело, - Привет от Бацилла! Да я просто находка для археолога! И занесите в протокол, это насилие! Стиль был мне навязан!

- А мыться не пробовали?!

- Мыться?!

Я аж задохнулась от такой наглости, но тут в помещение быстрым шагом вошел Патрик, и красноречие покинуло меня. Углубившись в созерцание маникюра, я старательно делала вид, что игнорирую его присутствие, хотя на самом деле пыталась справиться с предательской дрожью, поразившей мои конечности. И куда только мое остроумие делось.

Любовь… с чего начинается это безумие? Наверное, с того, когда ты ложишься спать и, позволяя себе мечтать о несбыточном, заглушаешь голос разума глупыми фантазиями. Ты сам все себе придумываешь, и тебе уже начинает казаться, что это и есть твоя реальность. Шаг за шагом, ты сам приближаешься к пропасти. Любовь идет на крест по доброй воле, не обвиняя палачей. Но все равно, тебе кажется, что каждую минуту может что-то измениться, ведь любовь стала твоей верой. Она заставляет тебя жить, а без нее все бессмысленно. Но ведь жила я как-то раньше без нее? Да, сильный был человек, можно сказать в одиночку на медведя ходил. Все. Осталось только поставить свечку за упокой несбывшегося.

Сейчас меня мало волновали мировые проблемы. Если бы я, хоть на миг перестала упиваться собственным разочарованием, и прислушалась к тому, о чем идет речь, я бы поняла, что в воздухе пахнет проблемами. Прибыли еще несколько высокопоставленных надменных чинов, а с ними два шизоида, параноидального типа. Но родство душ не обмануть, и одного из них неудержимо потянуло ко мне. Ходячая зубочистка, волосы дыбом. Глаза – такое только психиатру может присниться, в них одно безумие. Схватив со стола чашку, он выплеснул из нее содержимое, и, приблизившись ко мне, замер в полушаге. Затем, приставив фарфор к уху, он начал шептаться с чашкой, поглядывая на меня.

- Агент Лемуриец. Только что прибыл с Тибета, где изучал тайные знания в горном монастыре.

- Оно и видно. Еще не вышел из состояния буйного сомати. Как там Лхаса, все хорошеет?

- Я защищал диплом по Черной и Белой Магии!

- О, еще один юродивый чернокнижник!

- Это ваш напарник! – разозлился один из вояк.

- Это вряд ли.

- Я предсказываю конец света! – оповестил всех шизоид.

- Вот и славно!  Я станцую гаучучу на его могиле! В конце концов, зачем делать то, что за тебя могут сделать другие, - внезапно развеселилась я, убирая в карман сникерс, про запас.

- Это вам не шуточки!

- А я никогда не шучу, когда дело касается святого, - похлопывая себя по карману, парировала я.

Теперь начали орать все сразу, лишь Патрик оставался безучастным зрителем. Он стоял в углу, исподлобья поглядывая на меня.

- Два часа! Осталось два часа!!! Господа, близка гибель света!

Крик прекратился.

- Агент Берта, может случиться непоправимое, вы наш последний шанс!

- Что, русские танки под Пентагоном?

- Хуже!

- Деньги отменили?! Все, прощай демократия!

- У вас есть десять минут, чтобы собраться с духом. Америка помнит своих героев.

Это заявил один из вояк, до боли стиснув мое хрупкое плечо. В его левом глазу, прикрытом зеленой контактной линзой, сверкнула скупая мужская слеза. Дело принимало серьезный оборот, когда такие крокодилы пускают слезу, это смертный приговор.

- А можно толком объяснить, что происходит?

- Сейчас вы сами все увидите.

Многообещающе, такие слова хорошего не сулят. Меня проводили в огромный зал, забитый техникой по периметру, посередине стояли летательные аппараты, невиданной мною ранее конструкции. Там уже собралась небольшая группа людей. Все они были устремлены взглядом в будущее, одна я оставалась в неведенье блаженном.

Один из присутствующих был мне знаком, доводилось с ним встречаться в подземном бункере. Любовью ко мне сей тип не пылал, его уязвленная гордыня не позволяла  принять ему тот факт, что мой демон носил боевой шлем размера кинг сайз, в то время как его довольствовался туристической панамкой. Как обычно, в чужой руке эскимо всегда толще. Мне не дано его понять, я бы с удовольствием променяла свой дар на несколько счастливых столетий обычной жизни, но это лишь мечты. Сейчас он с ехидной улыбочкой взирал на меня, и, словно бросая вызов, с удовольствием потирал костлявые ручонки.

Тут же были и контактеры, что весьма озадачило меня. Все пили кофе из пластиковых стаканчиков, меня же им угостить не удосужились. Я с зависть посмотрела вслед уходящему юноше. На подносе, который он унес, осталось еще несколько невостребованных стаканчиков.

- Жизнь дерьмо, - прошептала я вслед уходящему.

Он замер, словно услышал мои слова, и вернулся ко мне. Я с вожделением потянулась к ароматному искушению.

- Нет, вот это для вас, - остановил он меня, указав глазами на стеклянную мензурку.

- Что это?

Я все еще пыталась верить в лучшее, хотя ответ мне был известен.

- Глюкоза.

- А как насчет текилы?

Юноша улыбнулся и, извинившись, удалился. Хотя ему-то за что извиняться? Похоже, здесь все были в курсе дела кроме меня.

- Текила будет позже.

Я обернулась, рядом стоял Патрик.

- У нас есть несколько минут, давай отойдем, - беря меня за руку, попросил он.

- Чего ты хочешь?

- Ты сильно изменилась, хочу узнать причину. Что я сделал не так, ведь ты все время отводишь взгляд, словно игнорируешь мое присутствие.

- А чего ты ожидал? Мне уже успели влить в уши яд истины, а она, как ты сам знаешь, бывает горька. Я была для тебя лишь зарубкой на дереве, звездным часом исполнителя.

- Да о чем ты?

- Очередное задание. А я уже размечталась.

- Рекс, но ведь все с чего-то начинается. В чем моя  вина, если у нас все началось именно так?

- Это больно, когда теряешь веру. Твой корабль идет на дно печали и тоски на всех скоростях.

- Поверь мне, ради тебя я готов изменить все.

- Но миссия исполнителя не оставляет тебе право на выбор.

- Малыш, сейчас ты не права, ведь я не раб и у меня всегда есть право выбора, только до встречи с тобой это было надежно забыто. Все изменилось. Оказывается, у меня есть душа, о существовании которой я даже не подозревал, и сейчас она диктует мне свою волю.

- И чего же она хочет?

- Тебя.

- Хочется верить…

- Берта! Время!

Резкий окрик, словно удар бичом. Реальность сильнее заколдованного круга горящих свечей. Сейчас трудно признать, что проклятье мое это дар, и шут у трона короля должен вновь приступать к своим обязанностям. Ладан грез развеялся, не оставив и следа.

- Рекс, я буду бороться за тебя. Я не сдамся.

Я, молча, кивнула, и быстрым шагом направилась к Кидману. Я словно бежала сама от себя, проверяя свою волю духа на прочность. Черт бы побрал эту жизнь! В ней нет места состраданию, и разумные хуже волков. Воздух словно наэлектролизован грозой, и сквозь черные тучи пробиваются обнаженные вены молний, а этот, с костлявыми пальцами ликует, поглядывая на меня, словно падальщик, в предвкушении добычи. В другое время я бы с удовольствием приняла его вызов, но любовь делает тебя слабым, ведь гнев и ярость уже не довлеют над тобой. Надо прийти в себя.

Транспортное средство напоминало летающий гроб, слегка обтекаемой формы. О комфорте здесь не было и речи. Ну, правильно, зачем клиентам Авадоны роскошь, ведь этот транспорт был предназначен для пехоты, и обратно он возвращался почти пустым. Меня усадили на жесткую скамью, тянувшуюся вдоль всей стены, и пришпилили намертво пневматической дугой, напрочь забыв, что у меня вообще-то есть грудь. Это было весьма неудобно, но на мой ропот никто не обращал внимания.

Перегрузка при взлете все сделала нереальным. Содержимое желудка подступило к горлу, и облажаться сейчас было так не сложно, но Кидман ухитрился сунуть мне под нос ампулу с какой-то дрянью, и я прозрела от резкого запаха. Мозги чуть не вскипели, и на миг я стала такой смирной и ручной, что любо-дорого посмотреть. Ослепленный гордыней экстрасенс первый сдал свои позиции. Выглядел он жалко. Внешностью весьма похож на грифа, за что и имел прозвище агент Кондор, а в простонародье Грифон, он вытягивал тощую шею, и его лысая квадратная голова шаталась из стороны в сторону. Сидящие рядом старательно делали вид, что ничего не замечают, но к концу полета они были сплошь покрыты рвотными массами, и запах в салоне стоял еще тот.

Я мечтала лишь об одном, чтобы этот летающий катафалк быстрее приземлился. Ощутить твердую почву под ногами, это ли не верх блаженства. Да, как мало человеку нужно для полного счастья! И все бы ничего, но в последний миг в навигационной системе произошел сбой, и пилот, не справившись с управлением, бросил машину на нагромождение камней. От грохота заложило уши, едкий дым полз по салону, и в живом кислороде бесновался огонь, словно зверь, выпущенный на свободу, и в нем сгорали последние минуты чьей-то жизни. На борту началась паника, кто-то кричал, кто-то молился, но молитвы не спасали.

Я как зачарованная смотрела на танцующее пламя. Свечи, огонь по кругу…взгляд мой затуманился. Не остановлен плавящимся железом, он скользил сквозь время и расстояние, туда, где над горизонтом сиял Южный Крест. Звезды дрогнули, качнулись, уплывая. Огонь замер, словно столкнулся с невидимой стеной, и, рыча начал отступать. Я смотрела в глаза огня, и под моим взглядом он вновь поклонился, покоряясь моей воле.

А потом была тьма. Тьма, в которой мелькали обрывки сновидений, и чей-то голос звал меня издалека.

Я увидела незнакомый город и воющую толпу. Высокий мужчина, почти на голову выше всех. Он шел медленным шагом, а толпа ползла за ним. Я была там, я ждала. Вот он остановился, и, минуя меня, подошел к плачущей женщине. Все кончено, он прошел мимо, даже не узнав меня.
Склонившись над женщиной, он едва прикоснулся кончиками пальцев к ее шее, и вдруг, время отступило, просто перестало существовать. Я отчетливо увидела его глаза, зрачок двигался по кругу, словно индикатор. Линия прерывалась, и вновь бежала по кругу.

- Шестьдесят четыре, - отчетливо услышала я диагноз.

Отродье. Во мне проснулось странное чувство отвращения, смешанного с гордостью за свою земную расу. Он словно услышал мои мысли, понял, что я вижу то, что скрыто от других. Медленно обернувшись, он подошел ко мне. Встав на одно колено, я приклонила голову. Во мне не было рабской покорности, ведь я видела его суть. Это был просто жест доброй воли.  Нет, он не бог, и не человек. Везде чужой, боящийся потерять эту странную благодать, что смертному не дана. Полукровка.

- Пришлось долго ждать?

Голос его звучал тихо, и был слышен только мне. Бледное лицо с очень высоким выпуклым лбом, бесцветные глаза, слабый безвольный рот, треугольный подбородок. Мягкие шелковистые волосы забивались под капюшон одеяния, подпоясанного веревкой.
Вот он, тот, к которому мы обращаемся в мыслях своих. Кого ищем, и найти не можем. И только тем, чья роскошь искушения убога, является он во снах, но только для того, чтобы открыть горькую истину. Не он правит нашими судьбами. Он лишь наблюдатель, не имеющий власти над звездой, под которой ты родился, и отвечать за все придется только тебе. Видение померкло.
   

Я пришла в себя, и сразу появилось странное чувство, словно что-то мешало. Что-то явно было лишним. Ничего себе, похоже на меня надели намордник! Я пыталась, было возмутиться, но, содрав прозрачную конструкцию с физиономии, поняла, что это была кислородная маска. Горят факела, тихо каплет вода, и тысячи тварей крылатых, посланы адом, чтобы следить за мной. Каменные стены, уходящие ввысь, и серебристый саван, укрывавший меня с головой.

- Эй, Квадратная башка,  где вся тусовка? – спросила я у незадачливого чуда природы, валявшегося в противоположном углу.

- Да пошла ты… - простонал он, оторвавшись на миг от кислородной маски.

- А более четкое направление?

Он махнул рукой куда-то в темноту. Понятно, большего от него не добьешься. Сняв со стены факел, я отправилась в указанном направлении.

- Господи, хоть бы не наткнуться на кого-нибудь, а то разрыв сердца можно получить, - пробираясь меж могильных крестов, прошептала я.

Кладбище было древним. На плитах витиеватые иероглифы, да и сами могилы размеров не малых. В голову сразу полезла всякая чушь об упырях и оборотнях, в изобилие обитающих в таких местах. Но вот, впереди мелькнул свет, и я ускорила шаг. До спасения было рукой падать, но как же без подвоха?
 
Оступившись, я уронила факел в развороченную могилу, и следом полетела туда сама. Упав плашмя на истлевший гроб, я проломила ветхую крышку, и провалилась внутрь. Ужас сковал меня, лишая последнего мужества. При неверном свете пламени, я успела разглядеть бренные останки и оскаленный череп, с тремя пустыми глазницами. Огонь погас, что напугало меня еще больше. Я изо всех сил рванула вверх, цепляясь, за что попало, и уже была близка к цели, когда во тьме что-то блеснуло. У меня от ужаса глаза полезли на лоб, и рот раскрылся в безмолвном крике. Но не успела я издать и звука, как меня оглушил истошный вопль. Сие крайне изумило меня, и я застыла на месте.

- Аааааааааа… - орал Кидман, и крик его многократно отразился, ударившись о невидимые своды.

В его трясущихся руках танцевал огонек зажигалки, но даже при таком ущербном свете было видно, насколько он испуган.

- Берта!!!

-Что, полковник, не спится? – восстав из могилы, вопросила я.

Выдернув сигарету из его перекошенного рта, я спокойно прикурила. Сразу стало так хорошо.

- Что вы там делали?!

- Черная археология, сэр. Изучаю наследие древних цивилизаций. Решила переквалифицироваться, с моей зарплатой это не мудрено.

- Сейчас я вам устрою древние цивилизации!!! За мной!

- Слушаюсь, сэр!

Кидман помчался вперед, я едва успевала за ним. Смех душил меня. Представляю, что пришлось пережить бедолаге, когда он узрел меня. Дьявольский татуаж, сделанный мне накануне свадьбы, полностью так и не отмылся, да и после того как я наглоталась дыма, цвет лица вполне мог сойти для представителей загробного мира.

- Берта, что вы там хихикаете?!

- Извините, не удержалась, сэр!

Я расхохоталась. Месть за красных медведей была сладка, но ликование длилось недолго. Плотное кольцо оцепления быстро привело меня в чувство. Внеземные войска, во всей своей боевой мощи, держали последнюю оборону. Воины, закованные в латы, отличались только шевронами. В основном это были крейцериане, воины-долгожители, но среди них мелькали и вовсе незнакомые мне виды. Пришел наш представитель, и провел нас внутрь… назовем это храмовым сооружением.

 Земные контактеры пыхтели во всю, стараясь справиться с ситуацией, но было видно, что у них ничего не получается, и в глазах чужих проскальзывало молчаливое сострадание к нашему убогому разуму. Я смотрела на смятение своего начальства, и умные мысли покидали мою глупую голову одна за другой. Раздалась команда, и десять человек из нашей команды, были уведены под конвоем в неизвестном направлении. Вот оно, когда грянул гром, все забыли о распрях, объединив усилия.

Сколько я размышляла об этом в свое время. Люди возводят границы, вместо того, чтобы объединяться, и только перед лицом реальной угрозы, становятся под одни знамена. Наша планета столь хрупка, а техника несовершенна, что каждый второй ей господин. А ведь она живое существо, а все живое, как известно смертно, и мы укорачиваем ей срок своей алчностью и тупостью. И вот теперь все пришло в движение. Да хоть бы знать, что происходит.

Появились санитары, несущие на носилках неподвижные тела. Эти парни тоже прибыли со мной, сейчас все они были мертвы.

- Сколько человек еще осталось? – спросил Кидмана некто в черном.

- Одиннадцать, сэр.

- Готовьте следующую команду.

-  Последние, сэр.

- Это конец, портал уже не разблокируется, - процедил незнакомец, провожая глазами санитаров, уносящих свежую партию мертвецов.

На сей раз это были не земляне. Тела были накрыты, но по размерам было видно, что это не наши. Носилки на секунду замерли, бог весть, откуда налетевшим ветерком сбило угол савана, и я увидела лицо покойного. Красивое, но такое изможденное, словно кто-то  или что-то выпило его до дна, осушило источник его жизни одним долгим жадным глотком. Следом были другие, разные лица, но все тот же отпечаток черной безводной пустыни.

Сердце мое дрогнуло, ведь я следующая. Почему все так? Ведь еще несколько дней назад в моем сердце не было любви, но ведь сейчас все изменилось. Почему именно сейчас? Патрик… нет, я хочу, чтоб ты жил вечно. Чтоб, под алтарями за тебя молились свечи. Мой Солнечный город, подаривший мне веру, и если мне не суждено влиться в твои гавани на белых как снег парусах надежды, то я смогу продлить хоть на миг сияние твоих куполов.

- Рекс, ты льстишь себе надеждой, а ведь все это было предначертано давно, - шепнула я вслед исчезающей мечте.

Мы прошли мимо четкого строя бойцов, забрала шлемов скрывали их глаза, но в них, наверное, тоже теплилась последняя искра надежды. Хотя, скорее всего, просто мне хотелось в это верить. Я знала крейцериан, они умирали без раскаяний и мольбы. От природы только нам, землянам, дано страдать по любому поводу. За всех не ручаюсь, но я точно из таких.

Пока для меня,  угроза, нависшая над всем сущим, еще не приобрела четкие контуры катастрофы, вселенского масштаба. Понятно, что такой переполох по пустякам не устроят. Здесь я была одна из многих, поэтому мне особого внимания никто не уделял, никто не ставил конкретной цели. В общем-то, здесь было даже интересно. Представители внеземных рас расположились на огромных каменных ступенях справа и  слева.

В глубоком молчании, слившись с густой тьмой, они были почти неразличимы, но я чувствовала их присутствие, и было их великое множество. Мыслей их я прочесть не могла. Может, я и была в некотором роде гением  для своих, но для них я все равно  оставалась  серым примитивом.

Скорее всего, это было культовое сооружение, расположенное глубоко под землей. Прямо по центру высечен алтарь из более темного камня. Освещение здесь отсутствовало, поэтому, сначала мне вообще ничего не удалось разглядеть. А напряженье в воздухе росло. Вспышка, а за ней из кромешной тьмы грянул свет с небес, и ниспадающий белый луч на миг ослепил.

Он становился все шире и шире, и, наконец, превратился в мерцающий поток, и в нем, словно в зеркале мира, рождались и исчезали миры. Вспыхивали звезды новых цивилизаций и срываясь в бездну времен, исчезали в ней, не оставив и следа. Мелькали образы рыцарей Света и рыцарей Тьмы, ломающих копья в вечной битве меж Добром и Злом. Зеркало мира, словно человеческий мозг агонизировало видениями прошлого и грядущего, которому не дано увидеть свет жизни.

- Промежутки все короче и короче…

Вокруг черного алтаря, на почтительном расстоянии стояли представители разных рас, обладающие даром, подобным моему. Они поддерживали своей энергетикой угасающую искру жизни вселенского разума. Кто-то сходил с ума, не выдержав столь близкого контакта с источником силы.

То, что раньше рождало, теперь убивало, борясь за последние капли жизни. Кто-то падал как подкошенный, и на его место становился другой. Погибших выносили только из внешних рядов, дальше простому смертному не пробиться. Мой дракон спал как убитый, его судьба мира не волновала, а я, пожалуй, первый раз в жизни, ощутила себя на своем месте. Сработала интуиция, я поняла, что Кидман сам плохо понимает, что происходит. Просто, выполняет приказ, и все. А от меня сейчас требуется лишь одно.

- Кидман, скажите мне какую-нибудь гадость, быстрее!

- Хм…

- Напряги извилину! Врежь мне, врежь!

- Оззи Осборн, чертов зомби, сменил окрас,  заделался поп королем и снялся в Плейбое в женском нижнем белье!

- Ты че, Кидман, озверел?!

- А вчера он обручился со своим барабанщиком, и сделал тату с его именем на заднице!

Мой дракон возбудился, из всех ноздрей, как из сопла двигателя ракеты, рванули потоки, ревущего пламени.

- В красных кружевных стрингах и подвязках для чулок! – разошелся полковник, подключив армейское воображение.

- Ну, гад, этого я тебе никогда не прощу!

- Берта, спасай святое! Великий и Ужасный на том свете попадет в рай, и будет петь в церковном хоре…тоненьким пидерастическим  фальцетом!

- Рок отстой! Формат дебилов, - поддакнул подошедший Грифон.

Теперь я была готова броситься на штурм преисподней! Так плюнуть в душу! Долго ждать и не пришлось, место в первых рядах для меня освободилось быстрее, чем я успела излить свой гнев на еретика.

Я ощутила все с первой секунды, словно дыхание вечности прошло сквозь меня, сквозь каждую клеточку моего тела. Еще не успев приблизиться к развернутому лучу, я поняла, что это путь в никуда. Но человеческий организм не так прост, как кажется, в минуту опасности он включает красную кнопку. Я умирала каждый миг, но продолжала бороться. Сначала, чтобы просто сделать глоток воздуха, затем, проснувшаяся во мне сила, вступила в единоборство с неизвестным, которое с жадностью припало к свежему источнику существования. Оно и меня выпило бы до дна, но что-то произошло меж нами двумя.

Я видела, как, обессилев, замертво падали другие, но продолжала приближаться короткими шагами к лучу, медленно набиравшему былой блеск и резкость. Видения больше не сменяли одно другое, это был просто яркий свет. С трех сторон меня поддерживали самые мощные парапсихологи из нашей команды. Я видела, как туго им приходится, с каким трудом дается каждое движение, но они не отступали, боролись до конца.

Ремез, что шел справа, не выдержал первым. Он сгорел словно бумажный лист, рассыпавшись в прах. Его крик будет мне сниться до скончания веков, хорошо, что это будет скоро. Еще один шаг, еще один полувздох, еще одно движение. А что дальше? Но неизвестность стала моим союзником, она уверенно вела меня по четко прочерченной тропе.

Сердце затрепетало, боль сорвалась с цепи, сдавила горло стальными клыками. Я уже ничего не слышала и не видела, просто шла вперед подталкиваемая силой духа и упорством. Жизнь это лишь красивый жест, на самом деле все мы клетки какого-то огромного вселенского организма, не более того, и все что происходит с нами не более чем иллюзия. Сейчас этот организм по каким-то своим причинам выбрал именно меня как последнее средство спасения. Что ж, у каждого своя миссия, свое предназначение.

Двери миров со скрипом распахнулись и впустили меня в неизведанное. Теперь все существа, что находились здесь, видели один и тот же сон, сон умирающей души единого сознания. Меня словно подхватил легкий бриз, успокоив обожженную кожу, он поднял меня над белыми призраками облаков и перенес в чужую ночь, где ночное светило изумляло своими размерами.

Оно сияло над горизонтом, словно расплавленное серебро, касаясь краем дыхания океана. Тяжелые волны делали линию горизонта нечеткой, изменяющейся каждую секунду, и я была Святым Духом, что носился над густыми тяжелыми волнами. Это продолжалось лишь миг, но чувство это не забыть никогда. Наверное, так, в былые времена выглядела наша планета. Здесь не было ни добра, ни зла, лишь покой, ведь все стихии находились в равновесии.
Мои ступни коснулись тверди, и я вновь стала сама собой, смертной и жалкой, подвластной закону времен и гравитации. Теперь я растерялась, тонкая нить, связывающая меня с Бесконечностью, исчезла.

Пустынный берег был сплошь усеян раковинами причудливой формы, где-то там, вдали возвышался темный массив, вершины которого были залиты талым лунным светом. Мне знакомо чувство одиночества, но сейчас оно было каким-то особым, словно ты единственный человек на всей земле, и больше ничего не будет. Словно исчезли миры пространство и время, а ты заблудился в последнем сне своей колдовской души. Остался в нем, неведая, что все давным-давно закончено, а все, что было дорого тебе, стало тленом.

- Эй, Адам! Я твоя Лилит! Прием, прием! Есть здесь кто-нибудь?!

А в ответ тишина.

- Понятно, дома нет никто!

Побродив несколько минут по берегу, я, наконец, наткнулась на следы. Методом дедукции было отброшено все лишнее, и выяснилось, что следы мои. Температура воздуха здесь была  как в раю, то есть как вода, в которой купают младенца, но что-то мне подсказывало, что костер здесь будет не лишним, ибо, даже имея прибор ночного видения, надо хотя бы знать в каком направлении меня искать. Я пошла собрать топливо, но, не сделав и пару шагов, резко остановилась. Меня осенило. На свет мог припереться кто угодно, начиная с какого-нибудь саблезубого полосатого котика, или чего еще похуже… хотя, что может быть еще хуже! И вообще, где я?! А это еще что?!

- Горе, горе, тебе Вавилон, город грешный… - перефразировала я святое писание, вглядываясь в странное облако, набросившее тень на ночное солнце.

Что-то в нем было необычное, завораживающее. Оно словно приближалось, отделяя меня от света, и вскоре причина моего недоумения стала ясна. Это был неопознанный летающий объект. Бежать некуда, спрятаться негде.

- Умрем, но ножкой дернем! – приободрила я себя, отчаянно озираясь по сторонам.

Мой испуг был понятен. В воздухе завис корабль-призрак. Я отчетливо видела полупрозрачные клочья парусов и огромную рваную пробоину в правом борту, из которой выползал скользкий спрут. Химера на носу выдавалась далеко вперед, и глаза ее сияли дьявольским огнем. Корабль опустился неподалеку, залив все серебристым сиянием. Он завис над землей на высоте около четырех метров и застыл.

Некоторое время грозный посланец не подавал никаких признаков жизни, потом в пробоине мелькнул неясный свет, а следом…в общем, это трудно объяснить обычными словами. Сколько раз мы слышали всякие истории о призраках, но все они просто детский лепет, по сравнению с тем, что бывает на самом деле. Ножки у меня подкосились, когда из рваной дыры стали один за другим появляться призраки.

Нет, это не были летающие простыни, грохочущие цепями. Неземная красота, воспетая самим временем, ослепляла. Молчаливые воины, одетые в весьма странные одеяния. Полосы легчайшей ткани обвивали их обнаженные тела, и прикреплялись сзади к высоким затейливым  шлемам, украшенным пушистыми густыми перьями, и от этого они казались еще выше. Тьма делала их более отчетливыми, просматривалась каждая черточка, каждый изгиб сильных точеных тел.

Я замерла, любуясь этим совершенством, страх был позабыт и уступил место восхищению. Сквозь дрожь времен мне явилось чудо, о тайне которого могли знать, или догадываться немногие. Это были призракоподобные, первые существа, что населяли наш мир, задолго до атлантов и лемурийцев. Сколько же времен должно было пройти, чтобы эволюция превратила нас в агрессивную мышечную массу, слегка отягощенную интеллектом.

Образовав четкий строй, отряд двинулся вперед, мне же ничего не оставалось, как присоединиться к ним. Я еле успевала, семеня следом, да к тому же и нахлынувшая тьма, весьма затрудняла передвижение. Кто-то зажег факел, видать сжалился надо мной. Мне казалось, что при свете они должны были раствориться, но этого не произошло, огонь делал их менее плотными, но далеко не невидимками. Было отчетливо видно, как меняются изгибы ткани, неплотно прилегающей к телам. Я попыталась заглянуть одним глазом за эфемерное одеяние того, кто был ближе, он мило улыбнулся, совсем не обидевшись на мой жест любопытства.

Возглавлял отряд молодой мужчина, если его можно было так назвать, и одет он был несколько иначе. На нем была кожаная юбка, и с правого бока, сквозь драпировку, просматривалась двойная рукоять тяжелого меча, в то время как другие были вооружены длинными пиками. И здесь просматривалась четкая иерархия, видимо тем, от кого мы произошли, войны не были чужды. Хотя, можно было надеяться, что это нечто особое, ведь сейчас ситуация была неординарной. Да и к слову сказать, даже им еще не пришел час появиться на свет, ведь все это будет гораздо позже.

Времени на размышления не было. По дороге мы наткнулись на горячо молящегося агента Брюса Факера. Он призывал всех святых, видимо хотел понять, где находится, или желал получить ответ, в каком направлении идти, чтобы найти рынок сбыта, ибо все наркодиллеры мира, были писаны с его лика. Здоровый мужик, но с прибабахом. Он считал себя черным, хотя был чистокровным европейцем.

Дреды на голове, весь увешан золотом и пронизан пирсингом, да и манера говорить выдавала в нем вычурный стиль черных братьев.
Почему он запал на такой образ, понять сложно, очевидно, это было его жизненное кредо. Хотя поговаривали, что когда-то он был внедрен в банду, под видом наркоторговца, сильно поднялся среди этой братвы, и на том его развитие закончилось. Он так проникся образом, что выйти из него не пожелал.

- Е! Чтоб я сдох! – заявил он, увидев меня в сопровождении призрачного взвода.

- Фак, ты близок к мечте своей как никогда.

- Вот это меня вставило! Парни, вы откуда такие…хм…

- А где Квадратная Голова? – перебила я его.

- Он не прошел через портал. Пусть земля ему будет прахом. Косячка не найдется?

- Слушай, будь ты последним самцом на этом свете, род людской не продлится!

Факер скрипнул извилиной, видно понял, что святые в этом вопросе бессильны, и поплелся следом на почтительном расстоянии. Очевидно, чувство восхищения было ему чуждо. Громыхая пудовыми золотыми цепями, он старательно отводил взгляд от призракоподобных, и пытался справиться с предательской дрожью.

Нельзя сказать, что несколько километров мы провели за приятной беседой, пока грядущее оставалось туманным, ведь так никто и не удосужился пролить свет на происходящее. Мне оставалось только ждать, а это моей непоседливой персоне удавалось хуже всего. Однако я быстро сообразила, что мы держим курс, четко по направлению к  темному массиву. И вот, наконец, его очертания стали хорошо различимы.

Не скрыт более тьмой, пред нами предстал скелет гигантского морского титана. Были уже отчетливо видны кости передних  плавников и острые спинные позвонки, когда почва под ногами стала более твердой. Приглядевшись внимательнее, я поняла, что это брусчатка. Словно гигантская паутина, в линиях которой морской гигант нашел свою смерть, она растекалась на многие мили. Меж реберными костями отчетливо поблескивало затянутое пылью стекло, а поддерживали их массивные витые колонны.

Я казалась себе микробом, рядом с этим чудовищем. Высокие каменные ступени вели в середину  странного сооружения. Пока мы поднимались по ним, я со всей отчетливостью сумела разглядеть огромные раковины, на которых покоились кости передних плавников. Позади, на фоне луны маячил корабль-призрак, впереди утроба невиданного зверя, сокрытая густой тьмой. Выбор небольшой, но одно меня утешало, если вдруг я выживу…ну, вдруг. Мне ведь обещали, что после такой встряски я обрету свободу. Моя сила иссякнет, и я стану нормальной, в некотором понимании этого слова.

Наконец, мы миновали последнюю ступень, под ногами квадратные плиты с глубокими бороздами. Линии складывались в тайные знаки, смысл которых для меня был сокрыт. В центре рисунок то ли птицы, то ли бабочки с длинными хвостами, идущими от крыльев. У меня словно появилось панорамное зрение, иначе бы я этого понять не смогла, столь грандиозны были масштабы.

Наши с Факером шаги отдавались глухим эхом, но был еще какой-то звук, заставивший меня насторожиться. Он, то появлялся, то исчезал, я не могла  понять его природу. Это раздражало. Впереди мелькнуло что-то темное и скрылось за колонной. Решив положить конец своим сомнениям, я выхватила факел и решительно направилась в темноту. За колонной притаился Грифон. Увидев меня, он чуть ни лишился сознания.

-  Изыйди, адская козявка!!!

-  Ну, ты даешь! Уже своих не узнаешь?

- Тсс, - прижав палец к губам, прошипел он, - Кругом шпионы…

- О, усопший воскрес! Аллилуйя! – обрадовался Фак.

- Там…там…сгинь, Нечистый Дух!!! Во имя Иисуса Христа! Изыйди Сатана! Чур, меня!!!- взвыл он, завидя приближающихся призраков.

 - Изыйди, АРХИЗЛО! – продолжал буйствовать он, сорвав с тщедушной груди тяжелый крест, и тыча им в лицо воину в коже, видать, к нему он относился особенно предвзято.

Заклинанья его не удовлетворили, и, выхватив из-за пояса магнум, он начал палить куда попало. Мы с Факером  отважно бросились наутек. Споткнувшись, я грохнулась на пол, пули свистели прямо над моей головой. Факер вскрикнул, видимо его задело. Соотечественник продолжал возмущаться, решив без боя  не сдаваться. Оставалось только ждать, когда у него закончатся патроны. Призракоподобных его действия не смущали, ведь пули проходили насквозь, не причинив им никакого вреда. Они терпеливо ожидали конца шоу.

- Это ваш? – не разжимая губ, спросил меня один из них.

- Не, первый раз вижу, - зло огрызнулась я, опускаясь на каменный пол рядом с Факером.

Рана была не смертельной, но сидеть теперь он не сможет долго, это факт.

- Видел, идиотов, но ты, Грифон, был бы председателем жюри на конкурсе мудаков! – процедил сквозь зубы Факер, зажимая рану.

- Мы верим в бога! – неожиданно заявил Грифон, прикладывая руку к груди.

- Это у нас так на долларе написано, - пояснила я далеким пращурам.

Те понимающе переглянулись, и жестом приказали следовать за ними. Мы потеряли около десяти минут драгоценного времени, и теперь приходилось поторапливаться. В черепе зверюги была небольшая площадка, к которой вели несколько ветхих  подвесных мостов. Внизу бездна, по крайней мере, мне так показалось, ведь там царил непроглядный мрак. Я быстро оценила все преимущества существ, сопровождавших нас, ведь они, словно святые, прошли прямо над пропастью без страха и сомнений. Нам же ничего не оставалось, как испытать на прочность шаткое устройство.

Доски под ногой скрипели и стонали, Факер вторил им, проклиная, на чем свет стоит морально неустойчивого снайпера, тот в долгу не остался, и отвечал в весьма витиеватых выражениях, абсолютно лишних для моего слуха. Я шла меж ними,  молча слушая  перебранку.

- Да заткнитесь вы оба! – наконец не выдержала я, топнув ногой.

Ветхая доска естественно развалилась, мост качнулся. Все как в плохом кино.  Грифон, которому доверено было нести факел, вцепился обеими руками в перила. Ну, понятно, факел сорвался вниз, осветив на миг черную бездну. Оказывается, она была не так глубока, всего метров шесть, максимум восемь, а на дне ее четко была видна зеркальная поверхность. Факел упал на нее и исчез, словно погрузился в вязкую ртуть. Но от удара все пришло в движение, воздух наполнился едкими испарениями, реальность качнулась и стала терять очертания.

До площадки было рукой подать, но это был самый долгий и мучительный путь в моей жизни, и если бы один из призраков мне не помог, я бы не дошла. Прикосновение обожгло холодом, оно что-то изменило в происходящем. Я поняла, что в этот момент, смешались два мира. Царство живых и царство мертвых сейчас были заодно. Все взаимосвязано, и существование одного, напрямую зависит от другого. Ничто не исчезает, грядущее и прошлое живут рука об руку.

- Надо молиться! – вопил Грифон.

- Надо встать в круг и взяться за руки, чтобы объединить энергию! – вторил ему Факер, хватая меня окровавленными руками.


О чем думает женщина, когда весь мир летит в тартарары? О чем ее последние мысли? Слова, это лишь слова, за ними ничего. Как описать то, что  сейчас творилось в моей душе. Сейчас, когда я смотрела в глаза призраку, а другой держал меня за плечо, обжигая ледяным вечности вечности.

- Прощай мечты о роскоши, и прочих помидорах…

В центре, над дырой, в сиянии двух лучей, висел бриллиант. Трещины почти разбили его на несколько осколков. Он угасал, а вместе с ним угасала и вся вселенная. А я прощалась с самым святым, единственным верным другом, что был у меня. Такого друга  больше не будет у меня никогда. И мне было фиолетово, что приблизиться к сильному излучению, возможно лишь пройдя сквозь смерть.

- Тьфу!

Я выплюнула на ладонь свое сокровище. Сердце обливалось кровью, даже любовь, и та была забыта. Все отступало перед этим вселенским горем,  даже курс падающего доллара и тайна убийства президента Кеннеди. Крики смолкли, у Факера отвисла челюсть, с Грифона упали штаны, обнажив на пузе железную флягу, приклеенную скотчем. Отодрав ее вместе с волосами, он сделал долгий жадный глоток, и лишь после этого смог сделать первый вздох. А что мне они, когда муки, терзающие мою душу, заполнили все пространство вокруг, и мироздание вторило им, содрогаясь.

- Пора, - услышала я голос призрака в своей голове.

Три шага, и мы уже в центре. Рука словно по команде поднялась, и, выждав момент, когда прежний камень полностью расколовшись, сорвался вниз, и исчез в зеркале ртути, водрузила дублоид на его законное место.

- Прощай, друг…

Несмотря на скорбь, переполняющую мою душу, сомнения продолжали терзать меня. Все уж как-то слишком просто, а такого не бывает. Конец миссии всегда печален, и  муза истории, госпожа Клио, тому свидетель. Дублоид сиял, как ни в чем не бывало, словно вечный двигатель он вырабатывал энергию жизни.

- Откуда вы знали? – заглянув в глаза призракоподобному, чуть слышно спросила я.

Он печально усмехнулся в ответ.

- Все повторяется…

Небесные воины четким строем покинули помещение, сила притяжения была им незнакома, поэтому, как и прежде строй двинулся прямо по воздуху. Мы поспешили за ними по шаткому мосту, но увидели лишь корму отходящего корабля, облепленную светящимися морскими звездами. Призрачная посудина развернулась, вздрогнула и свалила на всех своих драных парусах. Сорвавшийся спрут, рухнув в океан, поднял фонтан брызг и был таков.

- И что нам теперь делать? – растерянно спросил Факер.

- Барбекю из падальщика.

- Да где ж его взять-то?- развел руками Грифон.

Я с сожалением посмотрела на него, и полезла в карман за ножом.

- Нет!!! Берта, ты этого не сделаешь!

- Ты даже не представляешь, лысый, с каким удовольствием я это сделаю!

- У меня невыплаченный кредит за Ягуар!

- Это, конечно, весомый аргумент. Что думаешь, Факер?

- Пусть живет, - почесав сверкающий изумруд на ухе, ответил Брюс.

Пришлось пожертвовать куском рубашки, чтобы сделать подстреленному повязку. Обработав рану жидкостью из фляги Грифона, оставшееся мы употребили внутрь, чтобы снять стресс. Развели костер, и, устроившись удобнее, вели неспешную беседу, а лысый сидел поодаль, в беседу вступать опасался. Факер на некоторое время приумолк, а потом решил прогуляться до ближайших зарослей. Вернулся он скоро, и счастью его не было предела.

- Смотри, что я нашел! – помахивая, выдернутым кустом у меня перед носом, вопил он.

- Ну?

- Да здесь же просто рай!

-  Ну? – опять не догадалась я.

- Да это же…это…

Он ловко свернул из листьев сигару и затянулся. Возникло такое ощущение, что он курит костер, потому как из самодельной сигары валил сизый дым, и горящая солома рассыпалась шипящими искрами. Я принюхалась, и наконец-то поняла причину его восторга.

- Сбылась мечта идиота.

- Хочешь затянуться?

Его широкий жест не вызвал у меня энтузиазма, скорее наоборот.

-  Земля обетованная. Господи, как же я тебя люблю…

Парень впал в состояния нирваны, теперь для всех он был в астрале, и никакие сладкие посулы не могли вернуть его к реальности.

Лиловый рассвет пришел на смену таинству ночи, и медленно растворяя тени, пробился сквозь густую облачность. Океан, цвета индиго, гнал тяжелые волны, напоминающие по своей консистенции густое масло. Первозданная земля медленно просыпалась, рождая прекрасную музыку солнца. Она звучала в моих ушах, манила, звала за собой. Словно волшебный голос звучал над водами, проникал в каждую клеточку мозга.

- Лысый, заткнись! Сейчас не до вокала!

- Это не я.

- Извини, что хорошо о тебе подумала.

- Я тоже это слышу…

В голосе Факера звучало удивление. Все переглянулись. Движения никакого, но явно что-то происходило, а мы не могли понять, в чем дело. Звук усилился. Резко поднявшись, мы словно под гипнозом пошли к воде. Странное чувство, словно кто-то руководил нашими действиями, отдавая четкие приказы мозгу. Избавиться от него невозможно, бороться не хотелось, ведь это было сродни блаженству. Прибой лизнул след Факера, и откатил. Музыка исчезла.

И вдруг все пришло в движение, прибрежная полоса превратилась в сплошные водовороты. Из них вылетели толстые, покрытые слизью канаты, сплошь усаженные острыми крючьями. Такого ужаса мне испытывать ранее не приходилось, он жил в подсознании, лишая воли и остатков разума.

- Берта, беги!!! – крикнул прозревший  Факер.

Но было уже поздно. Один из крючьев подцепил его и потащил в воду. Только теперь до меня дошло, что это было какое-то гигантское животное, а мы были вожделенной добычей. Следующий был Грифон. Я пыталась спастись, я прилагала все усилия для этого, но все было тщетно. Длинные гибкие щупальца расползлись, словно сеть по всему дикому пляжу. Крюк скользнул по форме, и надежно засев в плотной ткани, потащил меня в воду.

Я так кричала, что мой крик, наверное, был слышен на небесах. Хватаясь за все подряд, я пыталась удержаться, но даже страх не прибавил мне сил. Вода накрыла с головой, не давая вздохнуть. Легкие наполнились водой, и словно сквозь слезы, увидела я восходящее багровое солнце. Мой мозг умирал. Появился ослепительный свет, и я летела в нем с огромной скоростью. Нет, я не сдамся…нет…

По телу прошла дрожь. Открыв глаза, я увидела гигантскую толщу воды, и сквозь нее уродливую плоть монстра, тащившего меня в пучину. Взор мой подернулся дымкой, я перестала сопротивляться. Вода прекрасный проводник, и вой погибающего зверя рванул барабанные перепонки. Все стало багровым, как восходящее солнце. Вытащив нож, я перерезала щупальце. Не знаю, откуда у меня взялись силы, но я смогла подняться на поверхность. Это было сложно, я просто не понимала где верх, а где низ. Куда ни ткнись, всюду была вода. Я на миг замерла, смирившись с судьбой, но вечный инстинкт самосохранения, заставил сделать меня последнее движение, и найти путь к спасению.
Грифон барахтался на поверхности. Факера нигде не было.

- Берта, плыви к берегу, я найду его!

Доплыть до берега сил у меня хватило, но подняться я уже не могла. Гриф долго нырял, но поиски не увенчались успехом. Факера он не нашел.

- Ты как? – подползая ко мне, спросил лысый.

- Я хочу умереть.

- Агент Берта, приди в себя!

Господи, сколько сил я вложила в надежду! Мне так хотелось верить, что это свобода, но сила внутри меня продолжала жить. Дублоид, который я так старательно прятала, мог убить все живое, но не меня. Эта сила выдержала то, что не дано ни одному смертному. Она провела меня сквозь излучение и мертвую энергию потустороннего мира. Я не роптала, я надеялась, что она иссякнет, но это был лишь мираж. Теперь я сожалела, что эта тварь не сожрала меня.
Поднявшись, я пошла куда глаза глядят. Среди камней плавал какой-то предмет, привлекший мое внимание. Приблизившись, я поняла, что это тело Факера. Грифон, следовавший за мной по пятам, помог мне его вытащить.

- Он жив, но раны с жизнью несовместимы, - доставая из кармана тепловое одеяло, констатировал он.

- Слушай, ты что, туристический магазин ограбил? Откуда ты это все берешь?

- А ты когда-нибудь в карманы своей формы заглядывала? Если его сейчас не доставить в больницу, он не выживет.

- Какая больница, а?! Ты видел здесь что-нибудь, похожее на цивилизацию?!

- Надо связаться со своими.

- Как?! Эй, кто-нибудь! Слышите меня?!

- Не кричи. Возможно, тут саблезубые тигры водятся.


- Да ты хоть представляешь, сколько времени должно пройти, что бы они появились?! Тут даже русских шпионов нет!

- Хоть одна хорошая новость.

- Смотри-ка, а у тебя оказывается чувство юмора присутствует. Слушай, за что ты меня так ненавидишь?

- Я всегда хотел быть женщиной. Такой же красивой, как ты. Зависть мой смертный грех. Я завидую тебе.

У меня глаза на лоб полезли.

- Ну, все. Певец подкрался незаметно.

- Я всегда хотел сделать свое шоу. Знаешь, ослепительно золотое платье с блестками, перья, туфли на высоких шпильках, - продолжал мечтать он.

- А мне все время хотелось писать на дерево как мальчик. Ты хочешь лишиться такого комфорта?

Мы посмотрели друг на друга, и рассмеялись. Хохот душил меня, но это не было истерикой. Мой настрадавшийся организм пытался вернуть былое равновесие.

- Скажи, что ты это все придумал.

- В каждой шутке есть доля шутки. А ты и правда поверила?

-  Ага.

- Доверчивая ты. Что делать-то будем?

- Зарубки на дереве.

- Календарь?

- Надо разжечь костер. Как только подходит корабль, на дно его! Вот и зарубка на дереве. Только где этот корабль взять?

Время тянулось медленно. Сутки здесь были гораздо длиннее, а ночи гораздо темнее. Четвертая  ночь была на исходе и Факер готовился отойти в лучший миров. Мы ничего не могли сделать. Гриф обладал даром целительства, но сейчас он мог лишь поддержать искру жизни, теплившуюся в раненом,  пробудить его было не под силу. Я по некоторым причинам, не могла его поддержать. У Факера была глубокая полостная рана, большая потеря крови не оставляла шансов на выздоровление.

По утрам из океана была слышна волшебная музыка, и мы словно Ясон, спасались, лишая себя слуха. Конечно, это был не воск, но чему-то нас научили в подземном бункере. Моллюсков на берегу было вдоволь, но они не были легкой добычей. В этом мире каждый умел защищаться, имея в своем арсенале психотропное оружие. В этом я убедилась в первый же день пребывания здесь. Решив по наивности своей закусить дармовой устрицей, я получила, что называется по мозгам от жалкого слизняка. Он нагнал на меня такого страху, что пришлось отказаться от попытки выцарапать его из панциря, сплошь усеянного острыми как бритва шипами.

Здесь всюду велась война на ментальном уровне, так что расслабляться не приходилось. Мой дракон постоянно бодрствовал, отбивая атаки энергетических упырей. Мне это было на руку, ведь чувствовала я себя превосходно. Чем хуже, тем лучше. Но не духом единым жив человек, кушать-то хотелось. Приближаться к океану желания не было, но мы соорудили из камней небольшую запруду, и во время отлива там оставалась рыба.

Кстати, она была, весьма, не глупа, и так просто, не сдавалась. Пуская в ход свои чары, она долго держала нас на расстоянии, но дневной зной сморил ее бдительность. Густая облачность накрывала все пространство  рваным саваном, днем было душно как в парилке. Мир продолжал существовать, забыв своих героев.

- Берта, я вот все думаю, что это за чудовище, в скелете которого мы были. Размеры просто ужасают.

- Наверное, один из трех китов, что держали землю. Легенды оживают. Видать предки наши были не так глупы, знали что говорили.

- Да, нам далеко до их мудрости.

- Да мудрость-то эта на поверхности, только кто ж позволит тебе увидеть ее. Сколько в древней Греции богов было? Тринадцать? Или четырнадцать, я уже не помню. Впрочем, как и во многих других древних цивилизациях. Не такие уж это и сказки. Только все это было намного позже нашего пришествия сюда. Получается, что память наша коротка и знаем мы лишь то, что положено…

- Неси топор, - перебил мои разглагольствования Грифон.

- Зачем?

- Первая зарубка, - указывая пальцем в небо, усмехнулся лысый.

Яркий свет пробивался сквозь облачность. Несколько транспортов медленно плыли над океаном, ощупывая все лучом в радиусе нескольких миль. Мне были знакомы эти очертания.

- Вот это мы попали! Давай убираться отсюда от греха подальше!

- Это же наш единственный шанс на спасение!

- Молчи, лысый. Мне приходилось иметь дело с этими вонючками. Они живо нас на опыты пустят, так что придется тебе поверить мне на слово. Отползаем!

- У меня есть опыт контактера.

- Вот и прибереги его до лучших времен. Эти стервятники охотятся за дублоидом. Странно только, что их не заметили. Если так, здесь бы уже был весь космический флот.

- Вон еще, смотри!

Его слова утонули в чудовищном грохоте. Над океаном грянуло сражение. Все земные бури бледнели пред разыгравшейся в небе трагедией. Там один за другим вырастали ядерные грибы, и в океан врезалось изуродованное железо, поднимая огромные волны. Земля встала на дыбы, и вой торнадо вещал о том, что демон огня уже близко.

Вот и сбылись мои страшные сны, снившиеся мне с колыбели. Мы попали в западню. Ударная волна отбросила меня на несколько метров, оглушив внезапно нахлынувшей тишиной. Я еще пыталась бежать, но ноги не слушались. А небесную бездну вновь и вновь разрывали яркие вспышки, и огненные болиды срывались в горизонт.

Волна почти настигла меня, смерть дышала в затылок, и, понимая неизбежность того, что должно произойти, я повернулась к ней лицом. Вжав голову в плечи и закрыв глаза, я приготовилась к удару. Истекали секунды, вокруг все бурлило и стонало, но удара не последовало. Тогда я приоткрыла один глаз, затем второй, и опасливо оглянулась. Волна, долетая до меня, образовывала тоннель, похожий на ствол нарезной винтовки. Он мгновенно замерзал, превращаясь в лед, а сверху бушевала стихия. По спине пробежала холодная дрожь, сон повторился в точности. Ножки разъехались, и, поскользнувшись, я полетела по тоннелю.

Направление было единственным, я не знала, куда оно меня приведет, поэтому  продолжала двигаться дальше. Фарт закончился, теперь пришлось ползти, метр за метром, отвоевывая расстояние. Во льду мелькнул темный предмет, приглядевшись внимательнее, я узрела физиономию Грифона. Еще бы, его профиль, имевший явную схожесть с флюгером, не спутаешь ни с чем. Лед уже начал таять и хрупкие своды могли рухнуть в любую секунду, поэтому пришлось поторапливаться.

Нож был единственным моим союзником, и изрядно повозившись, я все же вырубила лысого из смертельных объятий холода. Он был изрядно помят, но не побежден. Факер нашелся тут же. Ветхое убежище уже сдавалось под натиском враждебных сил. Сбивая с ног, вода летела гремящим потоком и поднималась все выше и выше. Мы пробивались вперед, таща за собой раненого. Время от времени он слабо стонал. Хвала небесам, он еще дышал!

Свод рухнул, но поток продолжал тащить нас вперед. Я пересчитала все камни по пути, наверное, ни одного не пропустила. Наконец я ощутила под ногой что-то прочное. Брусчатка! Так вот куда нас привела судьба. Грозный исполин, первый вестник эволюции, потомки которого пойдут на корм прожорливому человечеству. Вода затопила его выше уровня передних плавников, почти до последней ступени, и отступать не собиралась.

Останки монстра находились на возвышении. Гигантский череп, был вознесен на двух огромных клыках, что говорило о том, что эта крошка, как и все представители местной морской фауны, был не прочь подкрепиться чужой плотью. Если учесть какой дичью изобиловали эти места, то наши опасения были понятны, ведь в любой момент могла появиться какая-нибудь груда мяса, ослепленная голодом. А страхи, как известно, сбываются.

Справа мелькнул черный треугольный парус акульего плавника. Для такой махины здесь было мелковато, но двигалась она все равно быстро. Вероятно, это был детеныш, но его молочные зубки в несколько рядов, впечатляли, а перспектива стать его ланчем совсем не возбуждала. Путь к заветной ступени был отрезан, оставалось лишь уповать на милость судьбы. Грифон был сильнее меня, и плавал гораздо лучше, но Факер, упакованный в серебристый кокон термоодеяла, тормозил движение, хотя и сохранял плавучесть.

- Тупая рыба! Лысый, вызови такси, я валю!

- Берта, разозлись!

- Не могу, я боюсь!

Акула медленно, но верно приближалась. Она словно играла с нами, ей мало было нас сожрать, она еще хотела насладиться нашим страхом.

-  Эй, страшилище, пыл умерь! Да что же это такое! – заверещала я, когда акула, определившись с выбором, направилась к нам.

- Давай, джидай! Взорви все к чертям! Как я тебя ненавижу! – пытался разозлить меня Гриф.

- Я тоже любовью к тебе не пылаю!

- Конечно, тебе нечего терять!

- Знаешь, в моей жизни тоже были светлые моменты, - обиделась я.

Хищник бросился на нас. Серебристый саван произвел на него впечатление, и первым попался многострадальный Факер. Акула подбросила его в воздух, и проглотила бы, но плотная ткань зацепилась за зуб. Монстр  метался из стороны в сторону, пытаясь освободиться от докучливой ноши. Он просто спятил от ярости и злобы, и его хвост лупил по воде все ближе и ближе.

- Берта!!! Смотри мне в глаза!!! Вода, это вино!!!

- Какое? – удивилась я.

- Шардоне, 74 года!

- Не в моем стиле!

- Коктейль «Маргарита»!

- Да? – удивилась я и глотнула воды, - Смотри-ка, и правда.

- Давай, дитя природы! Сокруши зверя!

- Я что тебе, архангел Михаил? Смотри, какая чудная рыбка.

Мне уже стало хорошо, мир засиял, травы зашумели.

- Так вот ты какой?! Это подло, не любить зверушку за то, что ее нельзя погладить! – набросилась я на Грифона.

- Все, я умываю руки!

- Гриф, ты ошибся. Вода, это бурбон, пей!

Битва титанов экстрасенсорики  длилась пару секунд, акула была забыта. Раздались звуки нацистского марша, взбесившееся исчадие ада бросилось на нас. Но мне было не до нее, спор еще не был окончен.

- Фу!!! – зарычала я, и врезала по морде зверюге.

Она разлетелась на куски, обдав нас адским смрадом.

- Это ты сделала? – заикаясь, спросил лысый.

- Нее…

- А откуда фрицы?

- Откуда, откуда. От верблюда!- заявил, стоящий на ступени фашист, в офицерской шинели с абверовскими шевронами.

Мы дружно подняли руки вверх, и пошли ко дну, изрядно наглотавшись воды. Через пару минут нам все же удалось выбраться на заветную ступень, и сделать первый шаг по каменной тверди.

- Руки-то опустите. Кажется, мы уже встречались.

- Приятель ротвейлера? Ну и видок.

- Я при исполнении.

- Гитлер капут! Капитулирен!

- Воистину, капут, - похлопывая по дымящейся железяке, похожей на кусок трубы, молвил он.

Рядом валялась пустая канистра от бензина, с крупной надписью сделано в США. Грифон припал к воде, и жадно алкал мутную субстанцию. Видать, мистификация, пришлась ему по вкусу. Я уже еле на ногах стояла, но из образа не вышла.

- Девочка моя, где же ты успела так надраться? Или чикагская мафия даже здесь свой подпольный бизнес развернула?

Из-за колонны вышли еще два офицера в черном. Я прикрыла правый глаз, остался один.

- Патрик…

- Угу.

- Не оставляй меня больше одну так надолго, а то здесь все какие-то нервные. Так и норовят тебя сожрать.

- Заметано, - качнув головой, грустно согласился он, - Я уже понял, что тебя ни на минуту нельзя одну оставить.

- У меня одно дельце осталось, - пытаясь удержать меня в вертикальном положении, добавил он, -  А потом все будет так, как ты хочешь. Я от тебя ни на шаг.

- И у нас будет настоящее свидание?


* * * * *


Он вернул меня к реальности, проведя через время и пространство, а дальше…финал был минорным. Патрик исчез. Ни слуху, ни духу, как в воду канул.

Я сидела в своем бункере, а мир продолжал существовать, не ведая обо мне, и автографов у меня опять никто не просил. Конечно, это было несправедливо, но такова жизнь. Снова потянулись серые дни, не приносящие никакой радости. Обида не самый лучший друг, но она застряла в моем сердце тупой иглой, и разделила со мной мои безрадостные будни.  Я пыталась его найти, но всегда натыкалась на стену безразличия со стороны провидения. На звонки никто не отвечал, и иногда мне даже казалось, что все это было лишь игрой моего воображения. 

Приходила ночь, и я вновь погружалась в царство грез. Я мечтала о нем, и снова был красный шелк, и его дыхание у меня на плече. Я слабый человек, живущий иллюзиями, но сейчас все было по-другому. Все было настоящим, таким живым и моим. В сновидениях так не бывает, но сон, в котором моя колдовская душа блуждала сейчас, это скол меж двух миров…

Предрассветный сумрак печально строг. Сейчас никто не правит, ни Зло ни Добро ни в силах перемирия нарушить, ангелы смотрят в души. Забыты друзья и враги, сейчас я так счастлива. У меня наконец-то появилась собака, настоящая живая собака. Мы играем в заброшенном парке, нам так хорошо и беззаботно. Но вдруг, он стал убегать. Я испугалась, ведь он мог потеряться, один, в большом городе. Бежала за ним изо всех сил, а он уходил все дальше и дальше. Минуя двор, он забежал в какой-то дом, я за ним. Задыхаясь, я бежала по бесконечным ступеням вверх. Сон обманул меня мигом счастья, но я уже научилась декодировать подобную информацию. Щенок был проводником в чистилище грез, он просто заманил меня, приняв облик желаемого.

Чердак, словно вход в другое измерение, а там ангелы без крыльев. Все заняты своим делом, упорядоченная суета. Потолочные балки перекрытия, меж ними пыль и паутина. Прямо передо мной массивный дубовый стол, на нем беспорядочно разбросаны пергаменты, а под ними большие бумажные листы. Это были карты.
Внезапно, во мне проснулось чувство какой-то всепоглощающей хищной жадности. Все мое естество, словно под гипнозом потянулось к ним. Это были астрономические карты вселенной.
Я, вдруг, с ужасающей отчетливостью поняла, что знаю их, как свои пять пальцев.  Вот наше солнце, крошечная точка, а вокруг еще меньшие планеты. А вот и отдаленные галактики. В одной из них я без труда узнала созвездия, которые видела из грязного иллюминатора Ягауро.

Он вошел стремительно, в окружении свиты и застыл, наблюдая за мной. Его пристальный взгляд излучал мудрость веков, обнажал до души. Оторвавшись от созерцания карт, я подняла глаза. Странное чувство, словно исчезли все тупики запрета, в лабиринтах моей генетической памяти, и мне открылось. Передо мной был Вечный. Тайна за тысячью замков. Тайна, знать которую смертным не надо. Мне не дано понять, почему она обнажилась передо мной, но этому была причина. Когда тебе является чудо, никогда не лезь в его механизм, просто прими как должное. Я никогда до конца не пойму эту схему, эту иерархию. Но сейчас я поняла, кто передо мной, это был Главный Звездочет.

- Ты сама все видишь. Я ничего не могу для тебя сделать, - изрек он, и это был приговор.

В глубине души, я знала, что услышу именно эти слова. С ним нельзя спорить, нельзя оправдываться и адвокаты здесь не спасут. На этих картах, судьба всей вселенной, и моя судьба, крошечного атома этой системы. Но ведь почему-то он удостоил меня этой чести? Лично встретиться со мной и сказать в глаза, что участь моя предрешена давно. Я стояла перед ним, как перед высшим судом, не оправдывалась, не просила, не искала сострадания.

- Можно, я просто все расскажу? Как невольный свидетель?

Вообще, не знаю, зачет я это сделала. Не знаю, может интуиция подсказала, а может, и мое очевидное безумие. Или это видение, которое не отпускало мою душу. Святая ночь чеканит лунный иней, красный шелк и свечи... заколдованный круг, из которого я не могу, и не хочу вырваться.
Я рассказала ему все без утайки, не пытаясь вызвать в нем жалость или сострадание.

- Я очень старалась. Но был ли мой грех в том, что мечте не выжить в этой грязной войне?

- Ты в прошлой жизни была самоубийцей.

- Я знаю.

- Хорошо, я посмотрю, что тут можно сделать.

Он не оставил мне и проблеска надежды, но покажите мне такого человека, кто научился без нее жить…





Я продолжала существовать между миром реальности и своими грезами. На планете бушевали стихии, торнадо сменялись потопами, и меня как дрессированного пуделя, посылали исправлять ошибки природы. Замкнувшись в себе, я просто делала то, что от меня требовалось, но сердце не хотело верить в то, что все закончено. Сегодня была пятница, тринадцатое. Обычно в такие дни мне везло, но земля, поднявшаяся на дыбы, где-то в районе центральной Азии, заставила меня вновь испытать себя на прочность.

Это было жуткое землетрясение, и я так думаю, что если бы не дешевая нефть в этом районе, меня бы вряд ли подняли среди ночи. Сильные мира сего как крысы, они чувствуют приближение кризиса, и для них все средства хороши, лишь набить свои карманы. Еще в самолете, мне было позволено выпить несколько чашек кофе с коньком, и мой дракон, возбужденный этой горючей смесью, бросился в атаку с яростью.

Впервые, я ощутила странное чувство, словно меня бросили в бой, где решения бога противостояли алчности людского рода. В этом был какой-то смысл, я чувствовала это, но как обычно, сила приказа одержала верх. Земля уходила из-под ног, рождалось что-то новое, но меня бросили в огонь этого пекла, и я послушно исполняла чужую волю.

Мой темный талант сделал свое дело, и дрожь земли затихла, смирив былую ярость. Я бы не сказала, что это было так просто, с толпой работать куда легче. Честно говоря, я ожидала, что мне придется справляться с этим не одной, что здесь будет еще кто-то из наших. Даже Грифон меня сейчас бы обрадовал, ведь сквозь огонь и воду мы с ним прошли вместе, и его поддержка была бы не лишней.

Я шла по разрушенному городу, и скорбь переполняла мое сердце. Спасатели извлекали из-под обломков мертвые тела, специально обученные собаки, помогали людям. Мертвый город, лежал в руинах у ног моих, а с неба валил густой серый снег, закрывая пеленой черный горизонт. Снег, что не таял на губах, пепел прошлого дня. Чувство усталости и опустошения накатило волной. Да, влюбленные все эгоистичны, но только не сейчас.

Присев на камень, я уже отупело, взирала на изувеченную плоть, завернутую в саван. Это были незнакомые мне люди. К черту это высокомерие, когда сдавленные рыдания разрывают грудь, но плакать ты не можешь, ведь слезы так бесполезны. Как быстро исчезает жизнь, ее не удержать. Что я должна была чувствовать, ведь только недавно вся вселенная могла кануть в небытие, а это лишь небольшой эскиз, зарисовка на тему что могло быть, но не случилось. Но я еще жива. Свечи, красный шелк…какое-то наваждение.

Гейка, весь седой от пепла, присел рядом. Беззвучно шевеля губами, он словно молился, и по щекам его откровенно текли слезы.

- Дым глаза разъедает, - дернув носом, соврал он.

- Ты герой, братец.

- Лучше бы мне этого всего не видеть.

- Со временем боль уйдет.

- Лучше бы мне этого не видеть…
 
И снова самолет. Я совершенно изможденная спускаюсь по трапу. Господи! Где ты, когда ты так нужен?! На взлетную площадку лихо вырулило красное Феррари, и резко затормозив, остановилась у трапа.

- Ну, что, предаешься унынию?

- Факер! Да ты ли это?! А может, ты мне снишься?!

-Что я забыл в твоем кошмаре?!

- Как твое репродуктивное поведение?!

- Мои боеголовки настроены! Поехали, я убью тебя нежно!

- Все обещаешь!

Кидман попытался объяснить мне, что я нахожусь на грани, меж жизнью и смертью, и барокамера плачет по мне, но меня это только развеселило, вернув некоторую бодрость духа. Мимо мелькали витрины магазинов и вывески казино, ночной город сиял всеми своими прелестями. Машина мчалась с бешеной скоростью, оставляя позади сомнения. Желание жить переполняло меня, и это опять было что-то новое. Хорошо бы не временное.

Похоже, я стала принимать себя такой, какая я есть, или просто смирилась, ведь другой мне уже не быть. Что ж, это совсем не плохо. По крайней мере, в этом мире был хоть один человек, который любит меня. И это была я сама. Мне повезло, в моей жизни была ночь волшебства, и там я была любима, а рядом был верный Гейка. Что человеку еще надо?

- Ну, что, Темный Гений, ты готова к этому великому действу, под названием праздник жизни?

- Нажремся сникерсов!

- Сникерсы лучше памперсов, – поддакнул Гейка, все еще думающий о своем.

- Рекс, звезда моя, я рискну показать тебе более удивительные вещи!

- Хочешь обнажить передо мной свою шоколадную тушку?

- Убиться веником! Почему у тебя все так банально? Хочешь изменить что-то в своей жизни, начни с имиджа. Почаще изменяй стиль, как говорили древние греки.

- Поворачивай.

- Куда? – зыркнув одним глазом в автонавигатор, удивился Фак, -  Мы правильно едем.

- Они говорили, почаще поворачивай стиль.

- Да я могу поворачивать свой стиль двести оборотов в минуту!

- Они, вообще-то не это имели в виду.

- А тебе не один перец, что они имели в виду? Сейчас я сделаю из тебя женщину!

- Ну, давай, рискни! – давясь слезами от смеха, огрызнулась я.

До Факера дошел смысл сказанного, и он тоже от души захохотал. Красная торпеда тормознула около ночного заведения, куда стояла длиннющая очередь. Факер растолкал всех, и протиснулся к дверям, таща меня за собой. Гигантский жесткошерстный вышибала пропустил его без проблем. Вероятно, мой приятель здесь был своим. Посадив меня за стойку бара, он испарился, пообещав обо всем договориться.

Гейка поплелся в туалетную комнату припудрить носик, чувство прекрасного не изменило ему. Пока я его ждала, рядом подсел какой- то хмырь, и попытался со мной заигрывать. У него было расходящееся косоглазие, и поэтому я не сразу поняла, что он обращается ко мне.

- Я давно мечтал о таком парне как ты! – начал он диалог.

Я проверила на всякий случай грудь, все было на месте, только очень надежно скрыто под армейской курткой.

- Мне так нравятся твои уши, - продолжал он, - Так бы и облизал тебя всего!

Настроен он был решительно. Еще бы, имея  в союзниках Джека Дэниелза, отваги не занимать. Мне было так смешно, что я даже не обиделась и заказала бармену порцию выпивки для прилипалы. Мой жест доброй воли был истолкован не совсем верно, и он вновь принялся за свое.

- Мне жаль тебя разочаровывать, но у меня уже есть подруга, - вежливо поддерживая диалог, созналась я. – Фак!

- Это ты мне? – опешил назойливый поклонник.

- Слушай, не души меня своим обаянием. Фак! – позвала я, заглядывая ему за плечо.

Подрулил Факер и втиснулся меж мной и настырным доходягой, от которого на милю несло потом и дешевым дезодорантом. Парень сразу приутих, наморщил ум, словно пытался расплести извилину в голове.

- Фак, меня тут чуть до смерти не зализали!

- Слышь, мелкий дрыщ! Ты бы валил отсюда, а  то я тебя сейчас так оближу, что от тебя места мокрого не останется.

- Я тебя еще найду! – пообещал на прощание косой.
 
Это была угроза в мой адрес, я пожала плечами в ответ, но на всякий случай покрепче вцепилась в своего приятеля. Гейка не заставил себя ждать, и, появившись из облака плотного сигаретного дыма, ткнул меня локтем в бок, указывая на весьма соблазнительного блондина, торчащего за соседним столиком.

- Как думаешь? – подмигнул он мне.

- Не, не твой вариант. Этот нигер двойной агент, - смерив блондина взглядом, заявил Брюс.

- Факер, ты что, дальтоник?

- Не, но нутром чувствую какой-то подвох.

- Пусть парень развлечется.

- Да я всех этих блондинов насквозь вижу!

- А вроде ничего…

- Вот именно, ничего! Мы сюда, зачем пришли, по делу? Вот и давай делами заниматься.

Тайными коридорами он провел нас в тайное логово каменного мешка. Здесь, при неровном свете, предо мною предстал некто, одетый в кожаную безрукавку, и байкерские черные штаны. Волос у него было раз в двадцать больше чем у меня, и были они просто роскошны.

- Танцующий С Волками, - представил его мне.

- Это еще что за сладкая парочка? – довольно невежливо поинтересовался хозяин, разглядывая свысока меня с Гейкой.

- Долбанные Лелик и Болек, - ухмыльнулся Фак.

- Гейка, сделай дяде до свиданья, - буркнула я, приглаживая свою скромную шевелюру.

- Она, что, с головой не дружит?

- Хуже. Посмотри на ее хаер. А прикид?! Жить недостойна!

- Чума. Но потенциал чувствуется. Детка, считай, что я волшебник.

- Не то слово. Он член тайного ордена магов, гений преображения, - поддакнул Факер.

- Сними-ка куртку, посмотрим, что у нас тут имеется.

Осмотрев меня критическим взглядом, он с умным видом покачал головой. В его взгляде я не прочла ничего, что могло бы подарить мне надежду.

- Мда…мне надо подумать, - сложив руки на груди, молвил гений перевоплощения, - Сделаем так, я пока присмотрюсь к тебе, может и блеснет искра озарения. А пока жди своей экзальтации.

Он хлопнул в ладоши, одно из зеркал бесшумно открылось, и из темноты возник черный призрак, с весьма странным приспособлением в руках, напоминающим стеклянную колбу с трубкой.

- Это подарок наших братьев из Сингапура.

- Духов будешь вызывать? – в моих глазах сверкнула искра любопытства, но мгновенно погасла, ибо я поняла, что опять ляпнула какую-то глупость.

Он опять переглянулся с Брюсом, и во взгляде его читалась полнейшая безнадега.

- Может, попробуешь сама с ними связаться?

- Кто из нас маг?

Танцующий С Волками совершил руками какой-то намаз, и начал шаманить над стеклом, читая молитвы на непонятном мне языке. Здесь явно был какой-то подвох, ведь краем глаза я видела, как Брюс начал сползать по стене, давясь беззвучным смехом. В воздухе повис какой-то странный аромат, до боли напоминающий студенческие годы. Им была пропитана вся университетская общага, особенно в период полной луны. Наверное, всем о чем-то мечталось. У меня в этом необходимости не было, все и так считали, что я не от мира сего, поэтому практики никакой. Я с опаской посмотрела на Факера.

- Освободи свой разум, сомнения гони ты прочь!

Тяжело вздохнув, я сделала первую затяжку. Сомнения действительно испарились как по волшебству, мир изменился. Зеркала качнулись, открывая двери в неизвестное. Танцующий С Волками, вдруг превратился в древнего шамана, танцующего с бубном. И словно из другой жизни, пришло видение. Мне на какую-то долю секунды показалось, что я скаковая лошадь, волей судьбы, загнанная на тотализатор.

Я вижу только дорожку, круг за кругом мчусь по ней. Хриплое дыхание разрывает грудь, а с губ срываются клочья пены. Солнце встало несколько раз, совершив свой особый ритуал. А судьба, словно хозяин, не жалея кнута, гнала меня вперед, хотя ей, как никому другому известно, мне проигрывать не дано. И только здесь я живу, пока мчусь по этой дорожке к заветной победе. Здесь…

А где я? Изобразив блаженную улыбку, я  помахала шаману рукой. В багровом тумане перетекали озера солнечного света, но как-то ненавязчиво и издалека. Факер тоже сделал затяжку и взмыл ввысь на метле, словно был средневековым колдуном.

- Вот такой ты мне нравишься! – крикнул шаман, - Меня озарило! Ведите ее сюда!

Из багровой пелены возникли потусторонние сути, и потащили меня к креслу. Я отчетливо видела, что это электрический стул и стала сопротивляться, но их было так много, а я так слаба. В воздухе блеснуло острое вороново крыло, на миг, затмив неясное свечение сумрака, накрыло меня черным саваном.

Впереди возникло мое отражение. Глаза горели дьявольским огнем, лицо белое, без единого намека на жизнь. А позади, возник то ли дьявол, то ли бог, играющий на красной скрипке. Инструмент рыдал  в его руках, издавая, плачь тысячи сирен, растопивших мою душу, словно мягкий воск. Я уже готова была разрыдаться и покаяться во всех своих смертных грехах, даже в тех, которые не совершала.

- Тыыыы  ктоооо? - растягивая слова, спросил мой голос.

- Я? Твоя совесть! – мрачно ответил скрипач, голосом Гейки.

 В руке шамана что-то  сверкнуло.

- Божья искра… - прошептала я.

Теперь стилист превратился в демона, из рук его вылетали серебристые молнии. Волосы у меня на голове зашевелились, превращаясь в шипящих змей. Наверное, так и должен себя чувствовать тот, кого казнят на электрическом троне, но смерть за мной не спешила, впрочем, в состоянии нирваны я могла и не заметить ее.

- Про прикид не забудь! – крикнул, пролетающий мимо Факер.

Вновь сумрак наполнился движением теней, и я увидела мелкое подобие Факера, отраженное в серебре. На мне была куча золотых цепей, увенчанных огненным знаком доллара, в ушах сияли две зеленые звезды, и яркий протуберанец желтого балахона, под которым в районе колен начинались джинсы.

- Не, не катит…

Облако черного шелка окутало меня с ног до головы, и это было чертовски приятно. Прикосновение к нему рождало смутные воспоминания, словно когда-то душа моя была в райских садах, и это чувство божественной любви, не было ею забыто.

- И последний штрих, макияж! Очаруй меня! Околдуй! Я хочу видеть твою  сексуальную магию! Возбудись!

Глупец, он не был осведомлен, с кем имеет дело. Глаза мои подернулись дымкой, пол под ногами дрогнул.

- Берта, он ни это имел в виду! – завопил Факер, но было уже поздно.

По зеркалам прошла дрожь, и они взорвались на тысячи острых осколков, вылетевших из разбитых окон. Затрещал потолок, где-то сверху раздались панические крики толпы, в спешке покидающей заведение. Факер схватил пролетающий мимо кальян, и, скрывшись за могучей спиной стилиста, взывал к моему разуму.

- Я сделаю все, что ты хочешь! Только успокойся!

- Офигеть! Армагеддон с доставкой на дом! – молвил очарованный стилист.

- Патрика хочу!

- Святого? – хмуро сдвинув брови, поинтересовался верзила.

- Да, - удивилась я его осведомленности.

- Есть у меня один такой. Просто святой. Банкоматы щелкает как семечки.

- Да она все призраками грезит! – зло перебил его Фак.

Где-то раздался вой сирен, полиция на сей раз, сработала четко. В спешке покидая место преступления, мы неслись по узким лабиринтам коридоров. Переполох набирал обороты, полиция теснила толпу, но праздные зеваки уже слетались со всех сторон, почуяв новую сенсацию.

- Призраками, говоришь? – пытаясь отдышаться, спросил стилист, когда мы уже были в подземном гараже, - Знаю я, как помочь твоей беде.

- Сейчас все здание рухнет, - поторапливал его Брюс, сделав очередную затяжку, и передавая кальян Танцующему С Волками.

- Риск пробивает путь, ведущий в душу ада. Готова отправиться туда?

- Не вопрос, - глотнув порцию дыма, заявила я.

- О, это ее конек! Туда, сюда! У нее бесплатный проездной,- хмыкнул Факер, взламывая замок первой попавшейся машины, которой, кстати, оказалась Ламборжини.

Оказывается, мечты так просто сбываются, только руку протяни, и она твоя. Сработала сигнализация, но ему было плевать. Похоже, с таким просветленным разумом, он  не в первый раз практиковал это дело.
Танцующий С Волками без всякого выпендрежа сел на Харлей, мотор взревел, и передо мной возник образ ринга, по которому дефилировали две почти голые девицы. Одна из них держала в руках плакат с изображением красного болида, вторая, серебристо- черного монстра. Толпа вопила и плевалась, на ринг летели пластиковые стаканы с пивом.

- Вы-би-рай! – скандировала толпа.

- Выбирай, - вторил ей Факер, опираясь на Гейкино плечо.

- Ах ты, прохиндей!

Из-за колонны вылетела какая-то злющая девица, но не та, которая была на ринге. Влепив Брюсу такую оплеуху, что он едва устоял на ногах, она завелась еще больше.

- Тереза… любовь моя…

- И ты меня на этого променял?! – тыча Гейке красным маникюром в глаз, зашипела она.

- Это еще кто такая?! Откуда их столько? – изумилась я.

На арене появилась еще одна фурия, и настрой у нее был тоже весьма боевой. Дамы подрались, Факер пытался разнять их, и получил по первое число. Вероятно, он был близко знаком и с той и с другой, и каждая считала его своей добычей.

- Просто двучлен какой-то, а не человек! – комплиментировала я, покатываясь со смеху.

- Больше сексу, девочки! Больше сексу! – издевался над незадачливым ловеласом Гейка.

 Я бы поставила на мулатку, но мне не дали возможности до конца насладиться шоу. Брюс затолкал Гейку и обеих девиц в машину, и разборки продолжились уже в салоне.

- Я тебя долго ждать буду? – пробасил стилист, обращаясь ко мне.

Да, Гейка был прав, на Харлее ремней безопасности не было, поэтому мне пришлось заключить в крепкие объятия любителя острых ощущений, ведь танцы с волками иначе не назовешь.
Ох, как он мне сейчас был дорог! Ветер бил в лицо, его развивающиеся волосы, сплетясь с моими, постоянно попадали в рот, и мне пришлось бы еще долго плеваться, пока я не догадалась, уткнуться лицом в его спину. Дело техники, урок был освоен, остальное привычка. Факер не отставал.

Центр города был уже далеко позади, начались непролазные джунгли бетона и свалок. Ночные дети трущоб, посылали нам вслед проклятья, но мы мчались вперед, туда, где во тьме, мрачными бетонными скалами, замерла мертвая зона промышленных руин.

Несколько бродяг сидели вокруг умирающего костра, неподвижны, словно изваяния, они отображали образ действительности, образ нашего времени. Я даже прониклась легким чувством скорби к их незавидному существованию, наивная. Лишь только мы остановились, в их руках как по волшебству появились короткоствольные автоматы. Танцующий С Волками вступил в дипломатические переговоры, произнес несколько заветных слов, и нас проводили к заброшенному полуразрушенному заводу.

- А что, в наше время женщины белье уже совсем не носят? – шепотом поинтересовался у меня Гейка, проторчавший весь путь под торпедой.

- С чего ты взял?

- Да так, - взглянув с легким оттенком ужаса на мулатку, загадочно ответил он.

Черный оскал выбитых окон, словно пустые глазницы, по которым западный ветер давно пропел свой реквием. Но здание не было мертвым, в черном хаосе пировали стаи крыс, дерущихся за падаль. Девицы визжали от страха, но не забывали при этом грызться меж собой. Наши шаги гулко отдавались под высокими сводами, везде обломки бетона и строительный мусор. Минуя кладбище машин, мы пробрались к левому крылу.

Здесь был старый промышленный лифт. Странно, но он все еще работал. Фантом завода продолжал жить, словно не знал, что его давно уже нет. В подъемнике девицы вновь вцепились друг другу в волосы. Из их криков я поняла, что этот дон Жуан неопределенной расы подсыпал одновременно с двумя, причем в измене уличен не был. Каждая считала себя единственной и предъявляла права на нашего секс гиганта. Дамочки были столь темпераментны, даже интересно, как это у него получилось.

- Факи! Покайся! – подыгрывал девицам Гейка, обняв его.

- Я убью тебя!

- О, убей меня нежно! Ты же обещал мне целую неделю  вечно верным быть!

- Что?!

- Свадебный торт! Лас Вегас! Прыгнуть с парашютом! Ты обещал, что это будет незабываемо!

- Что?!!

Глаза у Факера полезли на лоб, и он попытался двинуть Гейку, но тот успел отскочить.

- Мерзавец!

- Мальвина… Тереза…. – метался меж дамами незадачливый любовник.

Бродягам чувство любопытство не было чуждо, они с удовольствием давали советы как лучше нанести удар, подливая масла в огонь. Физиономия Факера был сплошь исполосована отточенным маникюром любовниц. Получив меж ног, он согнулся в три погибели, лицо его сморщилось вначале, но потом вдруг приняло выражение некоей просветленности, и он извлек из широких штанин кальян. Путь к сердцу дамочек был найден, и они уже вовсю обнимались де труа, через пару минут.

Подъемник замер, мы достигли главной цели своего бон вояжа. Пахнуло свежей могилой, свалкой и ладаном. Бродяги смылись, оставив нас во тьме подземелья. Тусклый свет заливал широкий коридор, втекающий в круглый зал, посреди коего огромный белый козел, вкусно жевал пластиковый пакет. Равнодушно взглянув на нас, он принялся за железную банку из-под кока-колы, и, не моргнув глазом, проглотил ее. Чудеса, да и только.

- Это жертвенный агнец, он будет принесен на алтарь ангела Черной Пустыни, когда придет срок. Я вижу в его глазах знак судьбы, знак черного огня… - возвестил Факер.

Я на всякий случай плюнула через левое плечо, и постучала ему по голове, другой древесины под рукой не нашлось. Впереди что-то блеснуло, и перед нами предстал темный силуэт.

- Ваше безумие, очевидно, иначе вы бы не посмели нарушить покой моего хозяина, - изрек он, замогильным голосом.

- Тындыр-мындыр. Лясем-трясем, - произнесла я заклинания.

- Проказа на твою голову! - возбудился незнакомец.

- Это монгольский язык заклинателей духов.

- Ты что меня, за идиота держишь?!

- Спокойно, Табаки. Нас здесь ждут.

Танцующий С Волками обнажил спину, и показал халдею какой-то знак на спине, после чего тот безоговорочно провел нас в тайные покои. Везде царил багрово-зловещий сумрак. Сотни красных и черных свечей создавали иллюзию кровавых потоков, отбрасывали неровные тени на стены,  сплошь разрисованные странными символами и магическими пентаграммами. В правом углу двухметровый идол, египетский бог Тот, покровитель оккультизма. Перед ним воскурены благовония, словно маленькие кратеры, из которых тянулся разноцветный дым. На шестигранном столе переливался хрустальный шар, и в его неверном сиянии возникла черная маска. Губы ее дрогнули.

- Я предтеча и пророк! И сяду я в сонме богов на горе, и мой черный трон, выше божьих звезд, будет вознесен! – грозно заявила говорящая голова.

Я чуть холодным потом не умылась. Похоже, с Факером происходило то же самое. Вообще-то, мне ранее доводилось слышать эти слова, и вещал их совсем другой мессия.

- Брат… - выдавил он.

- А ты, раб лампы, меняющий цвет кожи как змея, и не умеющий скрыть от меня своих порочных желаний, что нужно тебе?!

- Это не мне, ей! – подставил меня Фак, а еще друг называется.

- А чего же хочешь ты? – переведя на меня свои рентгеновские лучи, вопросила голова.

- Уже ничего. Извините, за беспокойство, - пятясь, залепетала я.

А позади маски, за полупрозрачной китайской ширмой, шевельнулась черная страшная тень чего-то огромного и неодолимого, словно рок. Меня бы уже через секунду здесь не было, но Танцующий С Волками, словно тисками сдавил мою шею сзади, так что о побеге не могло быть и речи.

- Изакиил, ты же знаешь меня, я по пустякам беспокоить бы тебя не стал. У человека проблемы.

- Какие у людей проблемы? Что, Господь оставил? – цинично хмыкнула голова.

- Близко к теме.

- Все предначертано. Люцифер был избран для осуществления Его воли, самый красивый и самый достойный ангел, из когда-либо созданных. За это и был проклят, и остальные вместе с ним. Если Он ангелов так подставил, так, где гарантия, что Он не поступит так с родом людским. Чем ты заслужила такой милости, знать наперед Его планы? Да и зачем мертвецу знать истину?

За ширмой опять шевельнулась зловещая тень, и зловоние наполнило помещение, словно адская сера капля за каплей падала на раскаленную сковороду. Мне показалось, что это Факер испортил воздух, да еще в такой неподходящий момент. Я пнула его, но он в ответ недоуменно пожал плечами. Из тьмы возникла рука, и маска помахала перед носом, избавляясь от смрада. И тут до меня дошло, что это был реальный человек, просто игра света делала его невидимым.

- Ты, прав, оракул. Моя проблема по сравнению с высшим промыслом ничего не стоит. Просто любящему сердцу трудно внушить, что храм его любви разрушен, и к алтарям свечей уж не поставить. Обычная история.

- Ох, какая трагедия! Дай мне какую-нибудь вещь, принадлежавшую ему, или освященную его прикосновением.

Я протянула ему куртку, мне казалось, что она до сих пор хранила  запах любимого, тепло его прикосновения. Мельком глянув на темные стены, я увидела ряд высушенных голов, с зашитыми ртами.  Наверное, это были предки темнокожего оракула. Да, с антуражем не поскупились, стащив сюда антиквариат со всего света.

- Скажи мне, что он жив, - с надеждой в голосе попросила я.

- Зачем провидцу идти к конкуренту. Ты и сама все знаешь, загляни в свой разум.

- Ты же знаешь, когда дело касается самого себя, твой дар абсолютно бесполезен.

- Я не вижу его в Книге Теней, но и в Книге Жизни имя его не начертано. Он словно застрял меж двух миров, и душа его мечется меж Светом и Тьмой. Пожиратель грехов, обойдет твой храм любви стороной, ибо убоится гнева богов. Я слышу духов речь, и он один из них, из тьмы времен, взывает о мести. Демоны! Демоны в пурпурных мантиях, терзают его душу! Я вижу, как он выходит из могилы, словно возрождаясь их праха, и вновь исчезает в ней. Смерть и время покорны ему! Я вижу дьявольский огонь!

- Что за ересь, ты, тупой нигер, несешь?! – словно гром среди ясного неба, грянул голос из-за ширмы, сопровождаемый рокотом  грозового прибоя.

Удушливая вонь пронеслась волной, гася свечи. Все подумали об одном и том же… Князь Тьмы! Онемев от ужаса,  мы превратились в соляные столбы. Если бы кто-нибудь спросил меня сейчас, какого собственно черта я здесь делаю, я бы не нашлась что ответить. Тереза от неожиданности лишилась чувств, но Факер даже пальцем не шевельнул, что бы ее подхватить. Тело, с глухим звуком, упало  на бетонный пол.

- И послал же Господь такого сынка юродивого!

- Мааа… я, между прочим, тут работаю, - плаксиво огрызнулась голова.

- Изя! Разве тому я тебя учила?! Разве я учила тебя добрым людям лапшу на уши вешать! Вон на девке уже лица  нет! Могилы, могилы, некрофил хренов!

Ширма съехала в сторону. На диване, среди залежей атласных подушек, возлежала  черная туша, затянутая в нежные цветочные  кружева. На одни панталоны пошло, наверное, километров десять, а может и больше. Матери богов до ее комплекции было далеко.

- Иди сюда, детка, - поманила она меня.

Цветной атлас шевельнулся, и, став здоровущим питоном, обвил ее рыхлые плечи. Я словно под гипнозом приблизилась к ней.

- А ты полна сюрпризов, - взглянув в глаза мои, молвила мамаша, - Но в одном мой тупой сынок прав, я вижу ангела смерти за твоим плечом. За тобой ли он явился, или за твоим милым, понять мне не дано, все очень смутно. Но парень твой пока еще жив, хоть и ненадолго. Прости за дурную весть. Попробуй найти его сама, хотя ни одному живому еще не было дано повернуть вспять реки времен.

- Где искать?

- Он там, где его крылья… Изя, гони за пиццей, мамочка проголодалась!

Разговор был окончен. Оракул мгновенно нарисовался, и, забыв о всякой спеси, помчался к выходу. Мы ретировались следом, дабы не нарваться на гнев мамаши.

- Да, парень, у тебя проблемы.

Изакиил недобро зыркнул на меня, и отвесил подзатыльник своему ассистенту.

- За что? – чуть не расплакался Табаки.

- Тебя только за смертью посылать! Вечно путаешься под ногами! Подгони лимузин, мамочка проголодалась. А ты найди себе нормального парня! Вечно втюрятся в каких-нибудь мудищ, потом страдают, - бросил он на прощание, зыркнув на Гейку.





- Который час? – покрепче обняв спасительный унитаз, вопросила я.

- Семь часов, тринадцать минут.

- Счастливое число. Но, лучше бы я вчера умерла.

- Плохо?

В дверном проеме появился Гейка, его физиономия вернула меня к реальности.

- Приходи в себя, через час вылетаем на задание.

- А, Паганини.

- Это ты о чем?

- А я и не знала, что у тебя такие таланты. Ты вчера так на скрипке играл, словно сам господь Бог.

- Я? На скрипке?! Опять ночные кошмары?

-Что-то типа того. Мне обычно  время на передышку давали. Что на сей раз?

- Говорят, землетрясение в восточном секторе. Но что-то тут не так.

- Вижу, - с удивлением взирая на довольно вместительную чашку горячего шоколада и горку пирожных, молвила я.

- Бойся генералов, дары приносящих. Рекс… - Гейка молча, указал в потолок, давая понять, что нас могут слышать.

- Похоже на последнюю трапезу перед казнью.

- И я о том же. Ты становишься все сильнее и сильнее. Твой дракон может выйти из повиновенья когда и где угодно.

-У них же есть смирительная рубашка. Порошками пичкают с утра до ночи.

- Не помогает. Я слышал сейчас разговор... Давай сбежим отсюда. Не знаю, куда-нибудь на острова. Будешь волны гонять, серфингисты всего мира будут тебе поклоняться как Посейдону.

- А ты будешь ходить в полупрозрачной юбочке, - усмехнулась я.

- Мечты…

Еще в самолете я почувствовала что-то неладное. Все небо вдруг затянуло пеленой, словно египетской тьмой. Внизу были отчетливо видны гигантские факела, пылающих нефтяных вышек, и движение боевой техники. Справа и слева появились серебристые фантомы истребителей. Такое я видела впервые. Гейка до боли сжал мою ладонь, и мне было понятно его волнение. Для укрощения стихии, вряд ли понадобились такие силы.

Я еще льстила себе надеждой, что все это лишь мои домыслы, но последняя надежда испарилась, когда одна из машин была сбита, и, протаранив густой черный туман, врезалась в землю огненным шаром.
В небесном океане началась война скоростей. Наш самолет швыряло от близких взрывов, а железные птицы продолжали атаку, и вспышки снизу, вторили им. Я вспомнила слова прорицателя, и во мне все сжалось от нехорошего предчувствия.

- Рекс, что же это?

- Не бойся, друг. В правительстве не все идиоты, надеюсь, они знают что делают. Хотя я очень в этом сомневаюсь.

- Рекс, что-то мне все это не по душе.

- Гейка, смерть тебе не к лицу. Нам еще рано смотреть ей в глаза. К тому же у нас свои планы. Посмешим бога?

- Подлецу все к лицу.

- Мы еще найдем свои острова мечты, - подмигнула я Гейке.

Посадку нельзя было назвать мягкой, пилот, по моему убеждению, был явным техноманьяком. Он превзошел все мои ожидания, но все же ухитрился остановить машину перед внушительной воронкой. Взлетная полоса была сильно деформирована разрывами снарядов. Торжественного трапа нам никто не подкатил, пришлось съезжать по надувному. Гейка съехал первым и успел подхватить меня.

Если бы не его мертвая хватка, мне пришлось бы прокатиться на мягком месте по асфальту, а это было рискованно. Все же джинсы новые, презент от магистра перевоплощения. Да и, кстати сказать, когда я утром пришла в себя, обнаружила в заднем кармане несколько патронов. Откуда они взялись, хоть убей не помню. Вот был бы смех, если бы они рванули.

Вокруг  святилище мертвой стали. Искореженные самолеты, черными обгорелыми монстрами возникали при вспышках света. И было их много, и на эти деньги, что были в них вложены когда-то, можно было накормить сирот, далеко ни одного приюта. Гейка покрепче прижался ко мне.

- Ты заметила, что нас никто не встречает?

- Знаешь такую поговорку? На аллаха надейся, а верблюда привязывай.

- Это ты к чему?

Я махнула рукой, указывая на мертвого верблюда, застрявшего к колючей проволоке.

- Надо было мне себя застраховать, баксов этак на миллион, а на тебя наследственную отписать. На островах тоже без денег долго не протянешь.

- Это плохой знак, - поеживаясь, процедил сквозь зубы Гейка, - Я про верблюда. Так ты не просто так сказала? Ну, про берега мечты?

- Отнюдь.

- Если ты со мной, я даже знаю место, где нас никто не найдет. Ты ведь меня не бросишь?

В Гейкиных глазах блеснул луч надежды, и я поверила ему. Поверила в его мечту так, как никогда ни во что не верила. Когда терять нечего, можно обрести истинную веру. Даже если любовь тебя предала, и все эти слова, что напророчила мне гадалка чистейшей воды бред, счастливой можно стать. В конце концов, не я первая, и на мне счет не закончится. Еще несколько часов кошмара, всего несколько часов, и свобода! Поставить крестик на документах, и с гордо поднятой головой уйти на покой в нежном возрасте.

- О чем вы там шепчетесь? – отрываясь на секунду от рации, поинтересовалось сопровождающее нас лицо.

- Ты, давай, лимузин вызывай. Не отвлекайся.

- Уже, - ткнув пальцем в небо, усмехнулся он.

На вертолете прибыл отряд морских пехотинцев. Парни пропахли кровью и порохом, на лица нанесены маски смерти. Видны лишь глаза, усталые и озлобленные. Видит бог, их близость не добавила мне энтузиазма. Я уже давно поняла, что мы попали в крутую переделку, но путь был только один, вперед.
Сколько времен прошло с той поры, когда впервые брат поднял руку на брата, и смерть вползла змей в рай земной?

Гордыня, даже на строгаче, будет рвать глотки за золото. Алчность людского рода, словно чума, что вползает в каждый дом, развращая умы, но странно мне, что все это творится под именем господним. Христианские святыни возведены на святынях мусульман, и каждый камень на этом пути обагрен кровью бесчисленных жертв. Они уже забыли, с чего все началось, но и доныне покоя нет, хотя век высоких технологий мог давно сделать нас самих богами, мы предпочитаем вести дела По-старинке, огнем и мечом. А святые, как и прежде, льют слезы в алтарях, да что в них толку.

- Страшно? – спросил меня пехотинец, словно прочитав мои мысли.

- Это ненадолго.

Нас высадили под перекрестным огнем, на площадке, за которой кривыми шрамами, расползались окопы. Согнувшись в три погибели, мы передвигались по лабиринту, мелкими перебежками. Я оглохла от грохота канонады, Гейка выглядел не лучше моего. Наконец, мы достигли стен бетонного укрепления, здесь можно было выпрямиться в полный рост. Страшно хотелось пить, от гари во рту все пересохло, да и жара была неимоверной. Воздух словно раскален, пот застилал глаза.

Молодой, не по уставу красивый лейтенант, протянул мне флягу. У него были глаза, цвета ясного неба, и такая очаровательная улыбка. Гейка весь как-то подозрительно плечики расправил, сделал лицо – само обаяние, и попытался завести с ним разговор о какой-то поправке в конституции. Ничего у него вышло, парня позвали к телефону. Сказав несколько слов, он передал трубку мне.

- Агент Берта, вы поступаете в полное распоряжение полковника МакГроу. Никакой отсебятины, четко выполнять приказы, - заявила трубка, незнакомым мне голосом.

- Я воль, май Фюрер! – обиделась я.

- Только попробуй мне что-нибудь отмочить, я из тебя быстро дурь выбью!!! – раскочегарилась трубка.

- Хайль Гитлер!- рявкнула я в трубку и запустила ее куда подальше.

Трубка была на шнуре, и, вернувшись, зарядила мне в лоб. Начало было положено, испуг уступил место доброй боевой злости. Хотя должна признаться, так откровенно мне еще никто не хамил, это насторожила. Придирки моего начальства просто детский лепет.

- А вот и Сципион, - крикнул мне в самое ухо Гейка, указывая на высокий черный силуэт.

Полковник отличался редкой выправкой, но никак не чувством юмора. Физиономия, словно мемориальная вывеска, с надписью «устав». Эдакий серийный осеменитель казенных мозгов. Возможно, он даже писал сентиментальные стихи, но…

- Агент Берта? – рявкнул он, предположительно вопросительно.

- Сэр.

- Ни сэркай мне тут!!!

- Убийца слуха, - огрызнулась я, невольно, отворачиваясь.

В Гейкиных глазах проскользнуло неподдельное любопытство. МакГроу с шумом втянул воздух, затем скривился в циничной ухмылке. Подойдя вплотную ко мне, он зашипел, плюясь во все стороны.

- Так ты тут умницу из себя строишь, в провидца играешь?! А там мои парни гибнут!!! Если я скажу ползти, ты у меня поползешь!!! Скажу землю жрать, будешь жрать!!! Поняла?!!! – уже вцепившись мне за грудки и вытрясая душу, в бешенстве заорал он.

- Поняла! Круче вас только яйца, сэр! – съязвила я.

Эта фраза, сказанная, скорее всего по инерции, была лишней. Полковник выхватил пистолет, и, свалив меня на колени, приставил холодную сталь к моему зудящему виску. Мой приятель бросился, было на помощь, но, получив страшный удар, отлетел в сторону.

- Я не шучу.

- МакГроу, будьте благоразумны. Если вы спустите курок, она уже ничем не сможет вам помочь, - закричал Гейка, чуя неладное.

- Сейчас ты встанешь, и превратишь всех этих бедуинов в биомассу. Ты поняла меня?- зарычал он, мне в лицо.

- Да! А нафига плеваться?!

И это тоже, скорее всего, было сказано по инерции, потому что мой мозг отказывался верить в происходящее. Воистину, язык мой, враг мой. Я сболтнула лишнее, рассказ начальству о том, как лихо расправилась с гуманоидами.

- Встать! Это приказ!

- Нет, я не могу…я не могу этого сделать, - в ужасе отшатнулась я.

Я почти молила его, надеясь найти компромисс.

- Я постараюсь усмирить их, но убить…нет!

- Значит, ты не понимаешь человеческой речи?! Хорошо, будь, по-твоему!

Он отшвырнул меня, и одним шагом очутился рядом с Гейкой.

- Да или нет?!!!

- Это шантаж!!! Нет, не надо!!! Пожалуйста!

Во мне все сжалось, кровь отхлынула от лица. Все было как в смутном бреду, в ожившем кошмаре. Грянул выстрел, и Гейка упал ничком, словно большая мертвая чайка. Звуки исчезли, исчезло все, кроме жуткого липкого мрака, нахлынувшего на меня. Разум отказывался верить в происходящее. Даже дракон внутри меня замер, но это длилось лишь мгновение. Я почувствовала как его мятежный дух, прорывается наружу сквозь мою слабую телесную оболочку. МакГроу продолжал что-то орать, плюясь перекошенным ртом, и ненависть шевельнулась во мне.

Каждый раз ты растешь от ненависти к ненависти,  она тебя меняет, превращая во что-то новое, и это уже не ты. Сейчас я боролась с собой, пытаясь не выплеснуть наружу весь гнев, что сжигал меня изнутри. Посмотрев в черное небо долгим застывшим взглядом, я словно оцепенела. Над землей пронесся легкий шепот ветра, зазвенел серебром и исчез, чтобы через мгновение переродиться в надрывный вой урагана. Земля дрогнула и прокатилась широкой волной, выбрасывая из недр своих сухие реки песка, потрескалась черными рваными венами, издающими внутриутробный гул.

Я не осознавала что делаю, я просто растворилась в адском вое черной кобры, ползущей на запад. Вспышки молний пронзили густую мглу, воздух наполнился серебристыми призраками, носящимися над обезумевшими людьми. Они падали, и засыпали, забыв о вражде, надругавшейся над их душами. Наотмашь били ледяные капли града, все озарилось синим сиянием, и стихло, словно по мановению волшебной палочки, только пространство вокруг еще подрагивало, словно и его бил озноб.

Черный траур неба уступил место робкому рассвету,  и белесый сумрак, накрыв все паутиной реальности, отстаивал сейчас свои права на жизнь. Все повторилось, всадники света вновь одержали верх над всадниками тьмы, но не для меня, в душе моей царила беспощадный мрак. Отчаянье наполнило всю мою суть до самых глубин, и все остальное, что произошло в моей жизни до этого, потеряло всякое значение. Это в жизни ты с кем-то в доле, а со смертью всегда один на один.

Я опустилась на колени, погладила Гейку по разметавшимся волосам, а потом легла рядом, и крепко обняв его, провалилась в бездну небытия. Все исчезло, и святилище мертвой стали, и черная развороченная земля, и сотни тел, валявшихся вперемежку с мертвыми птицами, рухнувшими с разоренных небес, вместе с градом. Хорошо, если бы исчезла и я, но разве такое бывает? Судьбою исполняются все желания, но с точностью наоборот.
   

Я пришла в себя уже в подземном бункере и сразу почувствовала, что что-то не так. Еще бы, на мне была смирительная рубашка, глазки заклеены, в голове сплошной туман. Рядом сидел Бейкер, и, обхватив руками голову, монотонно покачивался из стороны в сторону.

- Рыжий, что со мной?

- Проснулась? Сейчас принесу что-нибудь поесть.

- Убей меня, я не могу с этим справиться.

- Придется. Придется справляться самой.

- Да, нет. Мне придется жить с этим, а это самое жуткое, что можно представить.

- Время лечит.

- Не ври, Рыжий. Время только разъедает раны, и ложь во имя спасения здесь не поможет. Почему он, а не я?

- Тогда было бы хуже ему. Ты сильная, справишься.

- Какая я к черту сильная? Я самое слабое и безвольное существо на свете.

- Держись, Рекс. Теперь стало еще хуже. Боюсь, тебя уже не выпустят отсюда. Ты не подчинилась приказу, вышла из повиновения, а такое не прощается.

- Я не раб.

- Ты хуже раба. Ты игрушка в руках правосудия. Боюсь, сделают из тебя зомби, напичкают всякой фигней, и будешь ты слепо выполнять приказы.

- Я думала тебе все равно.

- Привык я к тебе. И хотел бы защитить, да не знаю как.

- Замолви словечко, пусть меня отпустят на похороны. Ведь они все же люди, да и бежать мне некуда. Рыжий, совсем некуда.

- То-то и оно, что некуда. Ты уже во всей своей красе показала себя. Теперь на тебя будут охотиться как на ведьму, ты ведь рассекретила всю программу. Хотя бы постарайся убедить их в том, что ты не враг, покайся. Ну, или соври. Ты же женщина, сделай нивные глазки, прикинься блондинкой…

- Да не в чем мне каяться.

- Я тебя прошу, просто сделай так, как я тебе говорю.

- Хорошо, я попробую постараться.

- Сейчас я тебя развяжу, только не отмочи какой-нибудь глупости.

- Я послушна, Рыжий. Только пусть отпустят. У меня ведь больше никого нет.

Развязав меня, он незаметно сунул мне в руку шоколад.

- Тебе понадобятся силы, - почти в самое ухо шепнул он мне.

Знакомый коридор казался бесконечно длинным. Свет расплывался, голоса тонули точно в вязкой прозрачной трясине. Я плелась за Бейкером, в состоянии полнейшего отупения, а коридор все не кончался. Наконец, мы остановились перед распахнутой дверью, и передо мной предстала святая троица. Кидман, Карпентер и Сиквамото восседали на своих черных тронах. Это был вход в чистилище, ох, и достанется моей душе сейчас. На стеклянном столике рядом с Карпентером лежал пистолет.

- Нововведение, док?

- Транквилизатор.

- А я-то думала, - усмехнулась я, - Знаете, один патрон, русская рулетка. Вы или я. Транквилизатор… разве я зверь?

- Тебе сейчас вредно думать.

- Ну, и подвели вы нас, агент Берта! – прорычал Кидман.

- Каюсь. Не справилась.

- Вранье! Ты преднамеренно игнорировала приказ!

- Не злите ее, - вмешался Сиквамото.

- Да с меня погоны снимут за ее выходку!

- Всего-то? – усмехнулась я.

- Я посмотрю, куда денется твой сарказм, когда ты закончишь свое убогое существование в психушке! Обещаю тебе это, промашка природы!

- Фу, Кидман, как грубо. Перед вами, между прочим, женщина стоит, и красивая женщина.

В комнате повисла чужая тишина, все воззрились на меня, словно я была двухметровым шестикрылым птенцом бабуина, с томиком квантовой физики подмышкой. Такой наглости от меня никто не ожидал.

- Мы больше не можем тебе доверять.

- Док, а как же последний шанс? Ведь при разводе дают еще один шанс на примирение.

- Это и был твой последний шанс, - сказал, как отрезал.

- Вы наглядно мне доказали, что это мир мужчин, и против пули я бессильна. Это весомый аргумент и он показал мне, насколько я ничтожна со всеми своими талантами. Чего вы еще хотите? Запихнуть меня в дурку, превратить в кусок дерьма?! Ну, так сделайте это, раз вы так боитесь меня со всем своим оружейным арсеналом! Сделайте, или перестаньте душить меня, черт бы вас побрал!

- Берта, успокойтесь.

- Я спокойна, это вы вечно суетитесь. Отпустите меня попрощаться с Гейкой, потом делайте что хотите. Пожалуй, я действительно уродец. Не вы, так кто-нибудь другой доберется до меня и покоя мне все равно не будет!

- А я могу полагаться на ваше слово? Ну, что вы что-нибудь не выкинете в вашем духе?

- Я устала и больше ни на что не способна.

- Мы позволим вам проститься с другом. Но учтите, все кладбище будет оцеплено полицией и нашими агентами, если только… ну, если только хоть что-нибудь!!! Психушка будет вашим единственным избавлением.

- Док,  вы повторяетесь.

День холодный и мертвый как рыба. Все небо затянуто серой пеленой, в нем кружит воронье и никакой надежды на просвет. В скромной часовне собралось немного народу, в основном сотрудники нашего отдела. Родители Гейкины так и не приехали проститься с сыном. Да, его надо было любить, пока он еще жив был, сейчас уже ничего не имеет значение.
Эпитафия прозвучала скупо и казенно, в общем, обычный фарс. На самом деле всем было глубоко безразлично, каждый думал о своем, насущном, и это читалось на их тоскливых лицах. Мне как единственному другу тоже дали слово.

- Прозрачная юбочка пошла бы тебе гораздо больше, чем деревянная хламида.

Все посмотрели на меня как на идиотку. Глупцы, они не понимали, что кроется за этими словами. Погиб не только близкий мне человек, была убита мечта. Именно она сейчас покоилась в ящике на белоснежном траурном шелке, и не выжить ей в этой грязной войне, под названием жизнь. Жизнь, ее Гейка любил больше всего на свете, такой, какая она есть. Со всеми ее каверзами, взлетами и падениями. Он доверял ей, вот итог.
 
Какой-то психопат просто нажал на курок, исполняя химерный долг. Вот так, всеобщая угроза исчезла, и как прежде восторжествовала междоусобная грызня. Конечно же, МакГроу и не подозревал, что мир был всего за шаг до бездны, и ему было до одного места все, что хранила моя память. Он просто исполнял долг… мы верим в бога…так у нас на долларе написано.


Ящик потащили к выходу. В толпе я увидела Факера, мне показалось, что он пытался подать мне знак, но его быстро оттеснили, не дав приблизиться ко мне. В голове вдруг мелькнула шальная мысль, эх, положить бы сейчас всю эту толпу, да смыться куда глаза глядят! Да глаза-то глядели только на этот проклятый ящик. Все казалось, что это просто страшный сон, один из тысяч, что мне приходилось видеть за свою проклятую жизнь. Да и куда бежать, ведь действительно будут травить как зверя, пока не изведут душу до последней капли.

На цветы не поскупились, их было просто море. Когда гроб почти исчез в черном прямоугольнике могилы, в небе сверкнула молния, раздался оглушительный раскат грома. Один из агентов, стоящий почти вплотную ко мне, сжал железной рукой мое плечо, и ткнул в спину чем-то до боли знакомым. Это хорошо, когда в тебе так уверены, но на сей раз, это была ни я. Грому вторил залп из автоматов.

Отдав последние почести, народ стал расходиться. Дождь так и не начался, хотя небо грозилось разрыдаться с минуты на минуту. А мне даже плакать было запрещено, это было обговорено с куратором, и только на этих условиях мне было позволено присутствовать на похоронах. Запах свежей земли смешался с ароматом тысячи роз, брошенных на невысокий курган. У меня вдруг подкосились ноги, и пришлось облокотиться на руку Кидмана, чтобы не упасть.

- Я хочу остаться с ним наедине. Всего несколько минут.

- Нет.

- Кидман, как бы то ни было, но ты же все-таки человек. Всего несколько минут, пожалуйста.

- Хорошо. Весь периметр оцеплен. Смотри, никаких глупостей.

Я присела на землю, взгляд бессмысленно блуждал по кронам деревьев, по темным каменным надгробиям. Вдруг, я совершенно отчетливо услышала Гейкин голос.

- Рекс, мне так холодно и страшно.

Оторопев, я оглянулась по сторонам. Очевидно, этот голос слышала только я.

- Все! Крыша съехала…

- Рекс, дай мне сигарету.

- Ты же не куришь?!

- Может, согреюсь.


Прикурив сигарету, я положила ее на свежий могильный холмик. Она начала таять длинными затяжками, словно кто-то и правда курил. На моей бледной физиономии отразилась вся бездна непонимания явления, стимулирующего мой интеллект. Я даже не догадалась, что можно испугаться. Просто сидела, и, затаив дыхание, наблюдала за аномальным явлением. Факт оставался фактом, сигарета кем-то курилась, и в моем понимании это было некошерно. Кидман бросил взгляд  в мою сторону, и, убедившись, что я на месте, заговорил с каким-то долговязым типом в штатском.

Наконец я вспомнила, что я не кит, и глоток воздуха был бы совсем не лишним. Глотнула, пошатываясь, поднялась, и неуверенной походкой поплелась к дереву. Уткнувшись лбом в  шершавый стол, попыталась сосредоточиться. Этому должно быть какое-то объяснение. Впереди по курсу возникло какое-то смутное движение. Наведя фокус, я опознала небезызвестного ротвейлера. Пес вильнул обрубком хвоста и исчез за надгробием. Меня от него отделяло всего несколько шагов. Всего несколько шагов… и осторожно оглянувшись по сторонам, я сделала первый шаг. И тут все смешалось. Меня схватили, и, зажав рот, потащили в кусты.

- Маньяки! – успела пискнуть я, но это был глас вопиющего на кладбище надежд.

А разве бывают кладбища без маньяков? А?

Но Кидман, как минимум подумал, что я телепартировалась на ближайшую орбитальную станцию, летящую к созвездию Андромеды, когда, оглянувшись через мгновение, не увидел меня возле могилки. У него хватило ума перерыть цветочные залежи в поисках меня, сверхсекретной. Я как сквозь землю провалилась. Истина, кстати, и крылась в этих словах. А сигарета, сделав последнюю затяжку, потухла.


Хоть в душе моей и царила боль, но инстинкт самосохранения просто так сдаваться не желал. Я отчаянно хваталась за воздух, царапалась, и, в конце концов, изловчившись, укусила похитителя за руку, зажавшую мне рот железными тисками. Хватка на минуту ослабла, и я, было, опять собралась завопить, когда услышала над самым ухом до боли знакомый голос.

- Закройся!

Закрыв рот, я уставилась широко распахнутыми глазами в свинцовое небо. Надгробия сменились куполом мрачного склепа, а там, вдали, переполох уже начинал набирать обороты. Скрипнула дверь, парадный мрамор ступеней сменился густой паутиной и затхлым запахом тлена и пыли. Вспыхнул огонек свечи, и в его неровном свете, отчетливо высветилось бледное, словно лик вампира, лицо.

- Ну, ты и говнюк!

- Вообще-то Габриэль, - потирая укушенную ладонь, огрызнулся исполнитель.

- Где ваши манеры, сэр?

- Чего ты так возбудилась?

- А если бы тебя так?! Хватать, в кусты тащить?!

- А ты уже обрадовалась? – беззлобно ухмыльнулся исполнитель.

- Ты мой долбанный кумир! Ты эксбиционист по призванию, или жизнь заставила?

- Вот и потолковали. Славненько.

- Сейчас сюда явится вся королевская рать, во главе с этим нагасакским упырем Кидманом. И спуску они мне не дадут, ведь я была отпущена под честное слово.

- Включи мороз и сиди тихо. Я знаю, что делаю.

- Они конечно тупицы редкостные, но не до такой же степени, чтобы не найти человека у себя под носом.

- Думаешь?

- Теперь уже сомневаюсь, - вспомнив слова главного перед началом моего турне по шестой части суши, смутилась я, - Зачем я тебе?

- Мне-то? Будь моя воля, я бы к тебе на расстояние пушечного выстрела не подошел! С тобой...

- Я знаю, сплошной глубокий запас. И все же, зачем я тебе? Ты, что, тоже двойной агент, хочешь загнать меня вражеской стороне за пару индульгенций?

- Я исполнитель, но все же не бездушная тварь.

- Надо же, профессиональный убийца вспомнил о душе?! Какой великолепный сарказм!

- А что, нашей девочке уже надоело играть в любовь? Твой ангел хранитель попал как раз в тот самый глухой запас, и помочь ему можешь только ты. Так каков твой следующий ход, а, моя королева?

Слабый луч надежды мелькнул в моем недоверчивом взгляде. Я присела на каменную плиту, и огляделась по сторонам. За ветхой паутиной на стенах выбиты имена прошлого, помещение довольно просторное, но мрачное, до икоты.

- Какой-то русский князь перенес сюда мощи своих пращуров. Долго, наверное, собирал. Репутация у него еще та, и я не удивлюсь, если окажется, что здесь каждый второй мертвец с осиновым колом в жопе. Но мертвецки живые, хуже мертвецки пьяных от крови упырей.

- А как насчет призрака плачущей леди, верхом на белом единороге? В каждом древнем роду имеется подобное поверье.

- Если явится, постарайся ей понравиться. Мне пора.

- Ты, что, оставишь меня здесь одну?!

- Надо замести следы. Вернусь ближе к ночи.

- Мне нравится это место! Но лопату прихвати!

- Это еще зачем?

- От страха сдохну! Надо же будет избавиться от трупа. Не забудь написать на дощечке, что здесь покоится инопланетная принцесса, которая… ну, в общем, ты понял.

- Обернись, детка, какая лопата? Тут каждый ящик к моим услугам! А если будет скучно, позвони в службу секс по телефону!



Тяжелая дверь скрипнула, и Габриэль исчез, оставив меня на растерзание собственным мыслям и проблесковым огням грез. В склепе было темно и душно, и, конечно же, страшно до отвращения. Огарок свечи медленно таял. Мне казалось, что я постоянно чувствую на себе чей-то взгляд. Исследовав часть стены, я обнаружила, что одна из каменных плит с начертанным на ней именем дала трещину. Вот оно женское любопытство, во всей своей красе. Нет, чтобы тихонько сидеть в углу, не подавая никаких признаков жизни, как собственно мне и посоветовали.

Вместо этого я нашла старый, порядком проржавевший пожарный топор, и попыталась расковырять трещину. Она и не собиралась хранить свои секреты, поддавшись моим усилиям, кусок камня рухнул на пол. А там, в глубине, я отчетливо разглядела череп, поросший длинными рыжими волосами. В ужасе отшатнувшись, я наткнулась на стену.

Сверху раздался писк. Подняв свечу, я увидела черное копошащееся месиво. Тысячи тварей крылатых, были посланы адом, следить за огарком свечи. Мои дни сочтены! Я уже это где-то вииидела!!! Может, там, и было-то их штук пять, но мне показалось, что там целый легион летучих мышей. Вопрос конечно спорный, кто кого больше испугался, только мелкие зубастики, пища и пихаясь, сорвались с места, и стали метаться в душных стенах подземелья. Особо проворный, истерично пища, спикировала мне на прическу. Массаж коры головного мозга впечатлил, я  чуть не отключилась от кайфа. Выронила свечу, огонь погас.

Забившись в угол, я тряслась от страха, словно на меня напала пляска святого Витта. Для меня это было слишком. Слезы потекли как из рога изобилия, и не было сил справиться с ними. Я всхлипывала, причитая, и вспоминая все беды, обрушившиеся на меня. Мышь на голове тихонько попискивала, видать маяковала своим. В который раз меня спас сон. Он окутал меня своим волшебным жемчужным туманом, стер реальность, и унес мою душу в миры иные.

Здесь все было по-другому, но я все равно была заложником в чертогах боли. Смерть шла по воде, как святой, а в моих руках умирала мечта, но мечта умирала свободной. Я знала, что она уйдет туда, куда уходят все нерожденные мечты. В чудесный край, где нет ни предательства, ни лжи. Где не нужны страшные маски, чтобы казаться крутым, и все мы там ангелы, с каплей души нашего Творца.
Я видела эту страну во сне, и тысячи ярких звезд указали мне путь к ней, потому что я не разучилась любить, и мечта была моей религией. Я буду жить, и буду помнить, как труден путь из ада в рай…

Часы истекали, и сквозь сон, я услышала, как тихонько скрипнула дверь. Я подумала, что вернулся Габриэль, и, сбросив с себя остатки оцепенения, храбро поползла ему навстречу. Но то, что я увидела, заставило меня застыть на месте.
По ступеням спускался…  Гейка.

Его тело издавало неясное свечение, и был он абсолютно нагим, только левая сторона лица была почему-то закрыта поблескивающей металлической маской, похожей на прутья клетки из тягучей ртути. Маска таинственно мерцала, переливаясь разными оттенками металла, теряя четкие контуры. Под руку попался огарок свечи, я зажгла его непослушными руками, надеясь, что видение исчезнет, но не тут-то был. Он стал еще реальнее.

-Уйди! Я боюсь тебя! – впадая в состояние близкое к аффекту, и ретируясь обратно в угол, взмолилась я.

- Не могу. Ты меня не отпускаешь. Твоя душа так кричит, что слышат все небеса.

- Ты же мертв!

- Не расстраивай меня, - попросил он, и в голосе его сквозила неприкрытая печаль.

- Ты оставил меня одну ворошить угли воспоминаний! Ты…

- Рекс, не психуй, тебе нельзя волноваться. Пока ты меня не отпустишь, я не смогу уйти в лучший из миров. Здесь свои примочки.

Я поднесла свечу ближе, он был абсолютно реальным. Казалось, прикоснись сейчас к нему, и почувствуешь тепло его обнаженного тела, его спокойное ровное дыхание. Остатками разума понимая, что этого быть не может, я пришла к следующим умозаключениям. Крыша Дос Видос! Здравствуйте, дорогая шизофрения!

Вновь скрипнула дверь, на сей раз, это был Габриэль.

- У тебя все дома? – зло спросил он, очевидно намекая, на неточное выполнения мною команды сидеть и не жужжать.

- Ты видишь его?!

- Рекс, он меня не видит. Я видим только для тебя, - пояснил Гейка.

- Да вот же он! Сидит слева от тебя! – срывающимся голосом, взвыла я, вжимаясь в стену, и, пытаясь, мимикрировать под ритуальную надпись родился-но не выжил.

Тщетно! Барельеф с моим профилем просматривался четко.

- Я вижу, ты без свиты жить не можешь!

- Значит, ты видишь его?! – обрадовалась я, решив, что в лице исполнителя обрела союзника.

- Милый. Но я нем, могила!

- Милый?! – таращась на Гейкину маску, опешила я.

- Я серьезно, он меня не видит, - Гейка.

- Умоляю, уйди! Я бы хотела решиться на сделку со смертью, но я у нее не в фаворе. Ты же знаешь, она всегда выбирает лучших.

- Это из какой оперы? То останься, то уйди! – Габриэль.

- Это ты к чему? - Гейка

- Да я бы с удовольствием поменялась с тобой местами. Ты так любил жизнь, а для меня царство вечного покоя есть избавление от всех страданий, ты знаешь!

- Ты хочешь стать исполнителем?! – Габриэль.

- Ты одна и любила меня в целом свете, я хочу, что бы ты жила, Рекс. Знаю, что тебе нелегко, - Гейка.

- Я бы сейчас с таким удовольствием кого-нибудь замочила! – горестно вздохнув, покаялась я.

- Так в чем же дело?- Габриэль.

- Очень хочется! Но мне страшно! – это я Гейке.

- Решила, я за тобой пришел? – Гейка.

- А что у тебя с лицом?

- Здрасьте, я с таким родился! – возмутился Габриэль.

- Это уже твоя фантазия, - Гейка.

- Ты боишься крыс? – Габриэль.

- Гейка крыса?!!!

Габриэль рванул меня за волосы, и я оторопело уставилась на черного зверька, про существование которого забыла напрочь. Я сроднилась с ним, за последние несколько часов. Он согревал мои мысли, мне с ним было тепло. Вырвав попискивающие существо из лап исполнителя, я заботливо спрятала его за пазуху.

- Собаки нет, хоть крысу летательно-привлекательную заведу.

- Решила всю нечисть в округе собрать? – Габриэль.

- Ты же на меня польстился!

- Рекс, отпусти меня, - вновь молвил усопший.

- Я подумаю над твоим предложением.

- Я нем как рыба, - съехидничал Габриэль.

- А ты вообще молчи!

- Понял, это у тебя что-то женское.

- Жизнь за порогом вечности не кончается, это только начало, - продолжал призрак.

- А вот это спорный вопрос.

- На сникерс, освежись, - хмыкнул исполнитель.

- Да что уж тут спорить, сама видишь. Просто поверить не хочешь, - Гейка.

- Бери сникерс, пока не передумал, - Габриэль.

- Просто поверь, - Гейка.

- Я думаю.

- Да что тут думать! Закусывай и  переодевайся в лохмотья, времени в обрез.

- Ты должна сделать правильный выбор, - Гейка.

- Я что-то за мыслью не успеваю.

- Тебе вредно думать. Оставь это мне.

- Это кто сказал? Я уже запуталась.

- Слышь, ты бы уже решать со свой мужик! Меня уже раздражать, туда-сюда жик вжиг! Ваш базар меня достать! Хватит ум мне полоскать!

- А это кто сказал?

- Не я.

Гейка приподнялся с каменного саркофага, и в его смутных глазах царило изумление.

- Здесь кто-то есть, - прошептал Габриэль, осененный внезапной догадкой, и стал оттирать меня в злополучный угол.

- Ага, прозрел!

- Смотреть, как я сейчас их  разводить, - перебил меня наглый писклявый, слегка придушенный, голос, - Ты, длинный, отвалить! У меня установка фонить, мои мозги не видеть не зги. Навигационный систем того и глядеть кирдык-пирдык. Рученки при себе держать, а то, как бы ни  зашибить. А я могу, ведь, отвечать! Что за террор с женщин?! Хватать, пихать… ты не понять?! Сейчас, я учить вас, гуд манерен! Ну-ка сидеть на гроб, шнеле!

Габриэль попятился, и, исполнив команду в точности, присел на краешек тяжелой плиты.

- А ты, бледный подобий аццкий Тутанхамон, сидеть рядом!

Гейка в повторном приказе не нуждался, и, приземлившись на камень, замер в позе одинокого бедуина, готового рвануть с места.

- Я вам тут ни цацки-пецки, шутка не шутить! Вы знать, что величие нации определять по ее отношения к женщин? А, я вас интервьюировать?!

- Чревовещание?- загадочно улыбнувшись, подмигнул мне исполнитель.

И, вдруг,  за пазухой у меня что-то шевельнулось. На миг мне показалось, что это моя непоседливая душенька рвется наружу, определившись, наконец, с выбором быть или не быть, а главное где быть. Но вслед за этим из-за пазухи выползло кожаное перепончатое крыло цвета тьмы, и изобразило весьма недвусмысленный жест, показав кривой коготь, среднего пальца.

- Как это у вас шпрехен, америкосен?! Фак!

- Это что, твой Микки Маус?!

- Может я и Микки, а ты есть потц  не редкость! Ферштейн, майн либе киндер?! Многие века эволюшен, приводить к революшен систем и у нас. Ты думать, ангелы без крыльефф, это только челофек? В тупик заблуждаться! Ты думать, что ты есть гегемон, власть над миром? А их бин есть кляйне вампирен, но это не есть так. Ох, как ты зашибаться!
 
Вы созданы по образу и подобию нашему, отличие лишь в том, что мы существовать в цвай вид, цвай ипостась! Параллелен и гармонирен друг с другом! Может Микки Маус и есть продукт эволюшен…как там по фашему? Ангел без крыльеф? Ха-ха! Мы иметь и небесный океан, и твердь! Нас больше и мы будем иметь весь мир! Грянет битва, и мы иметь фсех! Час грядет, ну, а пока мои брудер и швестер шнырять по сточный канафф, и промышляйт мертвечин и отброс. Но и андеграунд уже наш, истину глаголить!

- Тьфу! – плюнула я в сердцах, - И эти туда же! Тварь мелкая, а амбиции как у Александра Македонского!

- Молчать, женщин!

- А как же величие нации?

- А, ну, я я…так о чем я шпрехен?

- Что вы хотеть всех нас иметь. Может, заткнешься?

- Слово женщины рулить!

- Аминь. На этом и порешили.

Болтливый бетмен умиленно взглянул на меня своими агатовыми  глазками-кнопочками и исчез за пазухой. Парень мгновенно затих, пригревшись на моей компактной груди.

- Любить красифый белье. Мурррр, - затарахтел гаденыш.

- Вот зараза…

- Фи, вы же леди!

В глазах Габриэля мелькнуло сочувствие, смешанное с тихой жалостью. Так, наверное, смотрят на молодых, пышущих жизнью и желанием котов, перед отправкой в ветеринарную клинику для кастрации. Жаль беднягу, но любимые тапочки смердят, и общение с плюшевым мишкой, далеко не джентльменское, во всем видна сексуальная подоплека. От сникерса я все же не отказалась, правда пришлось поделиться счастьем с волосатым монстром.

- Дать! – коротко и ясно потребовал он, выдергивая замысловатым когтем кусок, почти изо рта.

- Ты же вампир.

- Это бабушке двое сказали, кто из нас вампирен.

- Вы тоже любите шоколад? – удивился исполнитель.

- А кто его не любит-то? Хоть что-то толковое, наконец, изобрели, а то, понимаешь, все тараканы, да тараканы.

- Ты хочешь сказать, что тараканов человечество изобрело? – изумилась я.

- Не изобрело, а развело. От вас разве чего хорошего дождешься? Поразвели, понимаешь, мутантов всяких.

- Да, точно. Я на днях видела таракана синего цвета. Здоровый такой.

- А я видел салатного. У него еще крылышки из-под хитина видны были. Такие интересные, словно кружевные и цвет тоже в тон, только гораздо светлее, - возбудился Габриэль, будто трактовал о чуде, потом внезапно осекся на полуслове, словно был пойман на чем-то нехорошем.

- Слушай, ты, всезнайка чертов, а куда это твой немецкий акцент подевался? – подозрительно сощурив глаз, вопросил он.

- Ну, и? Я, между прочим, граф фон Дитрих, прямой потомок графа фон Дитриха Лихтенштейнского. А акцент дело такое. Свобода выбора. Могу…

Тяжело вздохнув, я развернула сверток, который принес Габриэль. Ветхая мешковина не первой свежести, все такое невзрачное и тусклое, словно снятое с огородного пугала. Натянув лохмотья поверх одежды, я вопросительно уставилась на исполнителя.

- Умение маскироваться, это залог успеха, - довольно фыркнув, заявил он.

- Я похожа на попрошайку.

- Годится. Сольешься с толпой, а нам это на руку. Включи дауна, интеллект с лица придется убрать.

- Ты мне льстишь!

- Конечно, черт знает, что у тебя там на уме. В бога-то веришь?

- Я американка, верю в доллар. Когда ты с ним в шоколаде, ты сам хозяин своей судьбы. Для нормального человека это догма. Хотя святая ложь, иногда, помогает поддерживать душевный иммунитет. Надо же кого-то обвинять в своих проблемах. Начальник дурак, бог скупой…

- Вечная несовместимость религии с тонкой поэзией души. Может, отложишь лекцию по теософии до лучших времен?

- Может, ты откроешь мне свои карты, великий шантажист? Поманил меня как бродягу на гамбургер, а я в щедрость не верю.

- У тебя что, синдром камикадзе? Привычка умирать только по приказу? Как мир спасать, так мы на груди последнюю рубаху порвем. О, умереть за все человечество каждый готов, каждый в душе мессия, а как дело касается вопроса доверия, так сразу в кусты.

- Ближе к телу, - перебила я его.

- Любить красифый белье…трррр.

- Короче, либо бетонный саркофаг, либо придется довериться мне.

Выбор был не сложен. Я попрощалась с Гейкой. Жизнь не оставляла шансов, впрочем, как и смерть. Нужно было двигаться дальше.

И вновь ночь так прозрачна, что сквозь нее, я видела сверкающие россыпи звезд, в глубоком остывшем небе, и чьи-то не рожденные мечты, парящие замками облаков в бездонной выси. Она смотрела сквозь меня бродячими душами, шептала голосами трав и надгробных изваяний. Словно сквозь тихий медленный сон, я видела, как сорвалась яркая звезда, и, мелькнув белой молнией, исчезла во мраке времен. Я успела загадать желание, самое дурацкое и нелепое из всех, которое только можно придумать, но в тот момент я свято  верила в его силу.

Впереди мелькнула неясная тень, хлопнула пушистыми ресницами левого размытого глаза, а правый, скрытый за поблескивающей маской, остался невидим. Сияющий холодный свет ночного светила на миг обрисовал ее мягкий контур, и теперь она уже стала сумраком. Да, видать желание мое не исполнится. Прощай, друг. Вся суетность этого странного мира теперь не для тебя, и мне придется смириться с этим.

Тьма ласкала прохладой, ее невидимая ладонь легким холодком легла на пульсирующий висок, а над безмолвием полночи текла тихая красивая музыка. Едва слышна, она превращала душу в звездную пыль, и растворяла мою печаль в вечности вселенной. Мне казалось, что она звучит только в моей голове, что это только для меня. Но вот впереди появилось неясное свечение, и музыка стала отчетливей.

Свечение приобретало все более четкие контуры, пока не превратилось в мираж. Картина была столь сюрреалистична, а главное столь внезапна, что сердце у меня ушло в пятки. Дьявольщины мне на сегодня с головой хватило! Странные силуэты, держащие в руках горящие свечи, они словно парили в воздухе. На секунду я решила, что это ангелы преисподней восстали из бездны и сейчас примутся терзать меня, приготовляя на своих раскаленных грилях, и обильно поливая серой и всякими непристойными зельями, типа просроченного соевого соуса.

Рок плыл над кладбищенскими просторами, а темные мантии демонов вдруг стали черными кожаными плащами, с обильной немытой шевелюрой. Габриэль непристойно заржал, мое полуобморочное состояние привело его в неописуемый восторг. Затем, словно опомнившись, он зажал себе рот ладонью и поволок меня в гущу событий.

А события, происходящие здесь и сейчас, прояснились ни с первой минуты. Братья готы, а это были они, явно страдали какой-то ерундой в столь неурочный час, смысл которой, пока оставался для меня сокрыт. Но Габриэль недолго мучил меня своей бессловесностью, он шепнул мне на ухо лишь одно слово, и слово это было…

- Жертвоприношение!

Я слегка разозлилась. Кучка придурков в очередной раз решила вызвать Князя Тьмы, чтобы выклянчить у него часть той силы, которая правит солнцем и луной. Видать, их Лорд на них давно забил, но желание выпросить что-нибудь на халяву, как всегда одержало верх. Алчность людская всегда приводила в восторг всех поэтов. Не раз воспета, она оставалась вечной темой для музы избранных, как они сами о себе думали. Прямо из земли вырвался сноп искр, что-то рвануло, и синий столб огня осветил все надгробия в радиусе мили. Я невольно попятилась, и грохнулась на кучу пустых банок из-под пива.

Из разверзшейся земли медленно вырастал темный зловещий силуэт, с львиной дымящейся гривой. В воздухе разлился запах паленых волос. Вперемежку с душераздирающей непристойной бранью, он произнес слова молитвы на сатанинском языке, непрерывно отвешивая себе подзатыльники. Эффектное появление, ничего не скажешь. Толпа готов и эмоплакальщиков, отхлебнув из банок, вторила ему на тарабарском языке. Мистерия достигла кульминации заключительного акта, и теперь это было уже настолько весело, что я даже про Гейку забыла.

Плащ вознесенного на миг приоткрылся, и в моих глазах появилось смутное сомнение. Уж больно знакомо мне все это было. Конечно! Сомнения гони ты прочь, стервятнику тоски не вить здесь гнезда! Освободи свой разум! Гений перевоплощения, маг и чародей, заставивший меня пережить незабываемые моменты.

Танцующий С Волками простер длань над смиренно опущенными головами, и указующе  ткнул куда-то в неизвестном направлении. Из толпы за руки выволокли почти нагую упирающуюся деву, и потащили ее к импровизированному алтарю. Весь наряд ее состоял из крошечных белых стрингов, что, по задумке символизировало чистоту и непорочность, и висящего на ее груди толстенного удава, типа боа. Что он мог означать в данной ситуации, не понятно.

Дева сдаваться не хотела. Отчаянно вопя и царапаясь, она ухитрилась располосовать красным маникюром бритый татуированный череп громилы, попавшегося на пути. О, братья байкеры в группе поддержки! Затем, очень метко попав в десятку, вывела из строя другого. Удар привел ее в дикий восторг, и, закинув удава за левое плечо, словно легкий шарфик, она с гордым видом продефилировала мимо. Змей на миг воспрял, и подняв квадратную голову, зашипел мне в самую физиономию. Конечно, второй такой девственницы быть не могло, и как я сразу ее не узнала! Крошка Тереза во всей своей красе!

Гений воплощения грозно зыркнул на нее темным глазом, и она изменилась как по мановению волшебной палочки, став вдруг такой кроткой и беззащитной, словно агнец божий, которого ведут на заклание. Одинокая слеза проползла по щеке, оставив влажный поблескивающий след. Весь ее вид молил о пощаде. Сунув руки своим палачам, типа держите меня, держите, и вся, затрепетав, она возвела глаза к небу, словно молясь в последний раз. Ее колени подкосились, и если бы не поддержка ближнего, она бы рухнула на землю, вместе с хладным гадом, обвивающим ее плечи.

- Вот дает! – вырвалось у меня.

На руках дева была принесена к месту экзекуции. Старый ящик из-под снарядов второй мировой, разрисованный светящимися пентаграммами, как нельзя лучше вписывался в кладбищенский антураж. Смотрелась она на все сто, ни один счастливый обладатель Оскара не сыграл бы лучше. Тронутое легким загаром тело девственницы, накрыли белой прозрачной тканью, и, держа за четыре угла, растащили в разные стороны, придерживая на весу. Оставался, виден только контур девушки, особо хорошо выделялась грудь аппетитного размера. Все произошло быстро, и для меня неожиданно.

В руках Танцующего С Волками блеснул клинок, с красным волшебным  глазом, опять бабахнул столб синего пламени, и острие вошло по самую рукоять в грудь Терезы. На белый саван брызнула черная кровь, она растекалась, сливаясь в какие-то странные символы, словно это было знамение свыше. Все смолкло, у меня отвисла челюсть, лишь воткнутый в землю сигнальный факел, продолжала шипеть и плеваться искрами. И тут раздался пронзительный вой полицейских сирен! Толпа в панике стала разбегаться кто куда. В общей суматохе мелькнула чья-то спина, на которой белым по черному было написано: «если ты сейчас видишь эту надпись, мое телка упала с байка!»

 Паника косила ряды верных слуг преисподней. Я в конец растерялась, хотя такого поворота событий можно было ожидать. Черные плащи змеиными кожами падали на невидимую траву, ставя подножки разбегающимся, но хард-н-хэви непобедимо звучал над полями и долинами, и красивый голос призывал из тьмы следовать за ним. Полицейские появились как прыщи на носу  королевы школьного бала выходящей на сцену за получением короны. Кошмар! Мне даже показалось, что патрульные машины не успели затормозить, а на запястьях моих уже были защелкнуты тугие браслеты.

Меня поймали, подавили, и пристегнули к жгуче черной брюнетке. Сверху раздался оглушительный рев, и луч прожектора больно  резанул по глазам, но я все равно успела увидеть, что корни волос у этой девицы были светло рыжие, а глаза почти прозрачные и она была страшнючая, словно геенна огненная. Мою персону из толпы особо никто не выделял. Однако было странно, что меня вот так просто оставили в покое. Ладно, время покажет. Я пыталась отыскать глазами Габриэля, но во всей этой суматохе мне долго не удавалось это сделать. Наконец я увидела, как его тащат в патрульную машину. Он не оказывал никакого сопротивления, лишь оглянувшись напоследок, бросил короткий безразличный  взгляд в мою сторону.

В полицейском отделении, куда нас доставили, было шумно, и я бы сказала, даже весело. Помещение не было рассчитано на такое количество брачующихся сразу. Браслеты снять так никто и не удосужился. Я пыталась возмутиться и лягнуть кого-то из копов, чтобы сильно не отличаться от толпы, но в общей суматохе пнула совсем не офицера, а жуткую татуированную розу мужского пола, с повязкой на левом глазу. Он был приземист и невероятно широк спиной. Странно, что он вообще почувствовал мой удар, но когда он повернулся ликом ко мне, я поняла, что сейчас меня все святые ада, и те не спасут. Что мне оставалось делать?

Обернувшись, я плюнула в глаз сержанту. Естественно, он отреагировал, и я очутилась за решеткой в комнате, переполненной коллекционным сбродом женского рода. Их пробабкой как минимум была Лилит, потомство измельчало, но дух непокорности их не покинул.

В комнате по соседству басил тот, с оцарапанным скальпом, рассказывая все, что он думает о полицейских. Вопили все, но его глас был просто громоподобен. Он высказал предположение, о том, как будет чувствовать себя глава департамента после того, как он вступит в интимную связь с ним, с его мамой, и его женой, которая по его предположению никогда не видела мужского достоинства, размеры которого, с жизнью несовместимы. Собратья по неволе вторили ему раскатами хохота.

Потом, он во всеуслышание заявил, что имеет право на один звонок, а позвонит он как минимум  самому господу богу, и тот примчится посреди ночи на огненном хромированном харлее, и переимеет всех, потому как он самый крутой адвокат, и берет шестьсот баксов в час. Полицейских монолог не возбудил, они продолжали распихивать по камерам остальных. Циклоп заводился все больше и больше, волны мятежа расходились по камерам, как круги по воде, от брошенного булыжника - типичного оружия пролетариата. Дело дошло и до китайцев, которые сидели в камере еще до того, как привезли нас.

Китайцы огорчились, заявив, что они вовсе не китайцы, а совсем даже вьетнамцы. Бритому было пофиг, потому что он китайца от камбоджийца отличить был не в состоянии. По крайней мере, он сам так заявил. Возбудились и дамочки в нашем регионе, ибо они были того же роду племени.

- Держись за мной, - шепнула мне леди-геенна, - Я с ними знакома. Это вьетнамская мафия проституток. Видишь вон ту в углу? Мадам Сунь, она у них самая главная.

Я с любопытством уставилась в угол. Там сидела кривоногая козявка, сплошь тюнингованная наскальной живописью. Откуда я собственно это узрела? Ее прикид в стиле Ню, был не против поделиться содержанием. Прозрачные штаники на подвязках, корсет из трех шнурков, да, вроде все. На пальцах рук, старого серебра наконечники, любой падальщик позавидует. Черные гладкие волосы с прямым четким пробором, словно выглажены утюгом. Щелок-глаз вообще не разглядеть, вместо них роскошные очки в стиле Фингал. Правая нога была опущено в ведерко для шампанского, наполненное льдом.

- Да не таращься ты так, она этого не любит.

Но было уже поздно, козявка  узрела мое непристойное любопытство, и сквозь прицел заплывших щелок, блеснула азиатская злоба. Остальная шушера примолкла, в ожидании кровавой развязки. Мадам Сунь нарочито медленно вытащила ногу из ведерка, и, тряхнув ей, как обычно делают комнатные собачки, пописав на хозяйский ковер, двинула в мою сторону, оставляя один мокрый след. Поводя плечами, она приближалась неумолимо, словно волна-убийца в мрачном ночном океане.

Публика разделилась на наших и ваших, и наших было гораздо меньше. Я же, откровенно раскрыв рот, уставилась на ее ноги, ибо таких кривых конечностей, мне сроду веку видеть не приходилось.

- Тупые янки! – пошипела она мне в самое лицо, и, уперев руки в боки, сделала круг почета по камере, злобно зыркая на своих сограждан.

Мадам была в гневе. Как я поняла, она всегда была в таком расположении духа, нужен был лишь повод, чтобы завести ее, и сейчас он нашелся. Воинственно настроенные вьетнамские проститутки придвинулись ближе, готовы броситься в драку по первому жесту злобной кривоногой козявки. Зная ее крутой нрав, никто из них в дезертиры записываться, не собирался.

Дело принимало дурной оборот. Копы, занятые размещением по клеткам нервной биомассы, никак не хотели замечать накала страстей в азиатском регионе. Раскосое племя придвигалось все ближе и ближе, оттеснив нас в самый угол, и, наконец, с громкими воплями, бросилось в атаку.

Жены американских мужей яростно защищали честь своей страны, страны демократии и больших возможностей. Вверх летели разноцветные фонтанчики вырванных волос, мелькали когти всех цветов и оттенков. Словно, сотни драных дворовых кошек вышли сейчас из своих темных урочищ, отстаивать права на самую зловонную городскую помойку.

Леди-геенна, здоровущая бабища, размахивала кулаками направо и налево, раскидывая мелких вьетнамок по всем углам. Мне пришлось туго, ибо я была прикована к ней наручниками и при каждом ударе исполняла полет ястреба над Гудзоном. Это удвоило ее возможности, она ухитрялась сбивать мною пару тройку разъяренных жриц любви. Но одолеть их было не так-то просто, они были испытанными и стойкими бойцами, закаленными в битвах за Грин карту и войнами районов.

Мадам Сунь проявила недюжую прыть. Взобравшись на голову одной из своих товарок, она прыгнула на мою подругу по несчастью, и, щелкнув кривыми желтыми зубами, повисла на ее ухе. Трамплинчик был коротковат, но стремление доминировать открыло в ней неограниченный ресурс возможностей, и, потеряв большую часть своих ню подштанников, она все же долетела до цели. Наивная, она не была знакома с главным законом черных романтиков, а он гласит следующее: “ И кто бы золотом тебя не искушал, железо твой металл! “

В милых эльфийских ушках моей новой подруги этого добра было хоть отбавляй. От передних зубов Мадам вмиг остались лишь светлые воспоминания. Кранты, теперь ей придется взять в заложники самого искусного дантиста, чтобы вернуть былую красоту. Шлепнувшись на пол, она мигом подсчитала, во сколько ей обойдется это удовольствие и разозлилась еще больше. Леди-геенна все же пострадала, по ее шее тонкой струйкой текла кровь из прокушенного уха.


Возбужденная запахом крови, мадам издала нечто похожее на завывание и вновь бросилась в драку. Я, путаясь в мешке, напяленном на меня исполнителем, пыталась хоть как-то удержать равновесие. Кто-то натянул мне капюшон по самый подбородок, и я, окончательно запутавшись в грубом рубище, пыталась свободной рукой отмахиваться от наседающих фурий. И тут во мне шевельнулось нечто, заставившее меня содрогнуться от ужаса.

Но это был всего лишь бедмен, до сих пор не подававший никаких признаков жизни, он внезапно очнулся, и  стал переползать мне в подмышку, спасаясь от увесистых подзатыльников. Естественно, стратегия на высшем уровне, но это было щекотно. Истерично хохоча, я лупила себя по всем местам, хватая ртом воздух, и вдруг почувствовала… а вот теперь это был он, мой дракон, мое альтр-эго.

Долгие часы он пребывал в спасительном анабиозе, набираясь сил, но теперь его сон был нарушен, и он медленно, но верно пробуждался. Лоб покрылся холодной предательской испариной, по пальцам пробежала дрожь, и замерла где-то в животе. Я застыла от ужаса, ведь если он хоть на секунду даст о себе знать, меня вычислят в мгновение ока.

Меткий удар в лоб, мгновенно прекратил мои страдания. Подавившись собственным криком, я исполнила асану номер двадцать четыре - поза всадника, рухнувшего с лошади вниз головой в кучу навоза. На долю секунды исчезли вопли дерущихся, пронзительная тишина звучала далеким набатом. Стащив подол с головы, я уставилась в потолок и с поразительной точностью рассмотрела на нем все трещинки и  выцарапанную кем-то глубокую мысль “Иисус был черным” и еще одну “Сто грамм не стоп кран, дернешь, не остановишься!”.

Леди-геенна, дернув за браслет, рывком подняв  на ноги. Не остановившись на этом, она влепила мне пощечину, которая мгновенно привела меня в чувство. Я попыталась изобразить возмущение, но парочка вьетнамских проституток вцепилась мне в прическу, а вот этого я им позволить, ну, никак не могла. Мне была дорога каждая волосина, поэтому я оказала отчаянное сопротивление. И был коротким жаркий бой, но волосы остались целы.

Наконец-то копы обратили внимание на разборки слабого пола в левом крыле, и бросили незначительные, но как им казалось подавляющие силы, на их усмирение. Скрипнула открываемая решетка, и офицерская форма возникла в открытом проеме. Помахивая дубинкой, он неспешно вошел.

- Девочки! Девочки! Нежнее! Ну, разве настоящие леди себя так ведут? – пытался он вразумить слабый пол.

За это ему зарядили в ухо, и он вылетел из камеры со скоростью пущенного из орудия ядра, ботинки просвистели следом.

- Первый пошел!!! – под общий хохот крикнул неугомонный комментатор из соседней камеры.

Все ринулись на свободу. Леди-геенна потащила меня за собой, отвешивая тумаки направо и налево. Зрение на миг выхватило из общей суматохи, стоящую на казенном столе ярко-розовую чашку, надпись на ней гласила: “ Все люди б...ратья”. В участке случилось вавилонское столпотворение. Как позднее в прессе было заявлено, исламские моджахеды с боем отбили членов своей группировки, взятых в ходе операции, бдительными стражами порядка. Ох, и горазды они врать! Но это будет позже, а сейчас…


Выбравшись из толпы, мы мчались, куда глаза глядят. Хотя нет, это сначала мне показалось, что мы просто удираем от бравых копов, но на самом деле, движение было целенаправленным. Мы пересекали темные улицы, и, минуя проходные дворы, двигались четко на запад. Бродяга шарахнулся в сторону, чуть не перевернув свою тележку с немудреным скарбом, мимо пронесся золотой Понтиак с откидным верхом, и резко затормозив, сдал назад.

- Привет, куколки! Прокатимся? – нагло предложил коротышка, увешанный афро косичками, наподобие сувенирной  швабры.

Черные парни, короли ночных улиц, искали приключений на свое мягкое место. То ли, пьяные, то ли еще чего поинтересней, они были веселы, не в меру активны, и жаждали  женской любви и ласки. Я их не очень возбудила, но вот моя подруга притягивала их словно магнит. Она была большая, с аппетитными формами и радовала глаз, особенно в темноте. Наивные, они не знали, с кем связались. Моя подруга, молча, выслушала все комплименты в свой адрес, ее прозрачные глаза блеснули арктических холодом, и это был взгляд медузы Горгоны.

На миг мне даже показалось, что вся улица осветилась неверным мягким светом. Не важно, что это был отголосок луча далекого прожектора, главное ведь оказаться в нужном месте, в нужное время, и тогда людская молва припишет тебе такое, что ни на одни уши не натянешь. Затем, жестом фокусника, она  легко открыла наручники. Парни взвыли от восторга, узрев довольно неординарное украшение, сковавшее нас прочными узами. В этом чувствовался стиль. Столь крепкая женская дружба, возбудила их еще больше. Я думала, что она как минимум достанет бомбу из кожаного бюстгальтера, но как же я ошибалась!

Набрав воздуха в меха, она извергла такой убийственный шквал ругательств, что черная братва обалдела. Их лица превратились в застывшие маски изумления, лоб покрылся трещинами размышления, ибо понять изреченное, было сложно, а перевод не последовал. Иногда слово больно ранит, но здесь они были расстреляны в упор из крупнокалиберного миномета. А у меня было такое ощущение, словно на меня напал бегемот и облизал с ног до головы. Я стояла и обтекала.
Все же человеческий гений может достичь глубин необъятного. Ранее я даже не подозревала, что английский язык, если это был он, столь велик и могуч.

Незадачливые папуасы ретировались в полном молчании, и казалось, путь к спасению открыт. Но не успели мы сделать и шагу, как произошло следующее. Из-за мусорного бака выполз тот самый бродяга, тележку которого мы чуть не опрокинули. В руках его был увесистый магнум, и это был аргумент в его пользу. Я пыталась лихорадочно подсчитать, сколько банкнот у меня в кармане. Идея склеить ласты на помойке не возбуждала.

Надежда была только на леди-геенну, но здесь ее талант не сработал. Только она открыла рот, как тут же получила достойный отпор. Бродяга выдал такой поток информации, относительно интимной деятельности, что по его утверждению, на свете не осталось ни единого предмета или животного, которого бы он не познал близко. Когда дело дошло до китайского императора пятой династии, и до того самого терракотового войска, живьем загнанного в могилу, в глазах леди-гиенны проснулся неподдельный интерес.

О, да, это была любовь с первого взгляда, и она уже готова была пойти за ним хоть на край земли. До края географии, правда, дело не дошло. Он загнал нас в темный переулок, перекрытый забором из прочной стальной сетки, и приказал поднять руки. Наспех обыскав мою тушку, и утратив ко мне всякий интерес, он принялся за леди-геенну, и  время для него исчезло.

Да и она, похоже, была совсем не против предварительных ласк. Инстинкт прикосновение сделал свое подлое дело. Не смотря на плохое питание и антисанитарные условия проживания,  синдромом угнетенного пениса  у бродяги отсутствовал. Он запыхтел, по физиономии расплывалось выражение липкой похоти, смешанное с чувством просветления. Сейчас я была явно лишней, но при попытке опустить руки, мне вновь был явлен магнум, чувственно извлеченный из широких штанин.

Вот здорово, теперь я еще и невольный свидетель совращения грязного бродяги на задворках вселенной. И надо же было свернуть именно на этот перекресток дорог, хотя если честно, указателя там не было. Ну, типа прямо пойдешь, в темную историю попадешь. Догадаешься где право, то жить тебе в роскоши и богатстве, нет, угораздило свернуть налево. А если…

- Тупые янки!

Свет резанул по глазам, я ничего не успела сообразить. У стены застыли нестройные ряды мелких узкоглазых фурий.

- Еее, - только и смогла вымолвить я.

- Опять они,- разочарованно прошипела леди-геенна.

- Вьетнамские проститууутки… - вторил бродяга.

Обмен любезностями состоялся. Кривоногая мадам Сунь не спеша, приблизилась.

- Гони баксы! – неожиданно выбросив руку вперед, потребовала она.

Я стала судорожно рыться в карманах, вытряхивая скомканные бумажки. Леди-геенна вела себя на удивление спокойно. Она даже не огорчилась, что ей обломали весь кайф, просто презрительно глянула сверху вниз на мадам, и ехидно ухмыльнулась.

- Мерзавка!

- Зараза!

- Я бы сказал двойной агент, работающий под прикрытием. Кодовое имя Чупакабра, позвольте представить.

- Ааа?

- Нет, проститутки настоящие, - сунув в лапу Мадам увесистую пачку зеленых, заявил, внезапно нарисовавшийся из темноты, Габриэль, - Заставляете себя ждать. Лимузин давно подан.

Я уже сделала несколько шагов, но окрик заставил меня обернуться.

- Эй! Автограф не дашь?

Леди-геенна не шутила. Обнажив свою роскошную грудь, она протянула мне фломастер. Это был первый автограф в моей жизни, хотя я понятия не имела, на кой черт ей сдались мои каракули.

- Я сделаю здесь тату, и когда сотни лет спустя, дотошные потомки откроют мою могилу, это первое, что они увидят. Ты будешь жить в веках, сестра!



У меня не было ни сил, ни желания, спрашивать его о чем-либо. Калейдоскоп последних событий окончательно выбил меня из колеи. Единственное, чего мне сейчас хотелось, это накапать Гейке на неулыбчивую судьбу, но его не было рядом. Не было никого, кто бы мог поддержать меня, разделив все горести земного существования. Тяжело вздохнув, я поплелась за исполнителем.


Лимузин действительно был, и был он вопиюще розовым. Таким розовым, словно плевок в душу, и такой гламур можно было пересчитать в этом городе по пальцам. Подвески,  немного подкачали, громоздкая конструкция касалась асфальта почти самым брюхом, а под днищем кузова я насчитала пару лишних колес. Славное прикрытие, ничего не скажешь, эдакий гламурненький розовый броневичок.

- Запомни,- положив мне руку на плечо, молвил Габриэль, - В жизни ничего так просто не бывает.

Молвил, и открыл дверь машины. Вонь удушливой волной рванула по ноздрям. Пошатнувшись, я схватилась за исполнителя, но он, безжалостной рукой толкнул меня в салон. А в глубине его, в импровизированном джакузи, возлежала мать говорящей головы. На сей раз, на ней были красные бикини размером с Эйфелеву башню, и убийственно эротичный топ, снятый с подбитого танкера. Он был сплошь унизан мелкими сияющими бриллиантами, кружева сплетались в затейливые арабески, притягивали взгляд, ослепляли. Или мне это привиделось…но такого не дано забыть, ни одному смертному, и на том свете, это видение будет преследовать меня часто.

Изакиил, великий прорицатель всех времен и народов, словно верный пес восседал у подножия горы из сложенных подушек и злобно стрелял в меня черным глазом. В его зрачке, как в зеркале, вдруг проплыл сильно искаженный, но такой знакомый мне лик. Едва справившись с полуобморочным состоянием, вызванным кошмарной вонью, я, наконец, сфокусировала зрение, и сердце мое радостно затрепетало. На боковом сиденье, в обнимку с кислородным баллоном полулежал Факер. Вид он имел еще тот, но тело, лежащее рядом с ним на полу, выглядело куда более эксцентрично.

Клинок, в груди по рукоять, подтеки густого застывшего кетчупа…где-то я все это уже видела. Бездыханное, как-то неестественно расслабленное, казалось, оно не подавало никаких признаков жизни. Но вот рука едва дрогнула, и в ней, как по волшебству возникла бутылка джинна. Жадно припав к горлышку, Тереза остограмилась и потребовала сигаретку. Все же для невинно убиенной это было весьма странное поведение, но по каким-то неизвестным мне причинам, она продолжала двигаться и выглядела очень даже не дурно. В голове у меня опять помутилось.

- На-ка, дыхни, - наконец-то заговорил Факер и протянул мне кислородный баллон с маской.

Жадно припав к ней, я пыталась отдышаться и вернуть себе способность мыслить. Гипервентиляция легких сделала свое дело, но в районе солнечного сплетения, я опять почувствовала до боли знакомое движение. Это было плохо, очень плохо. Выпучив  глаза, словно мышка, прихлопнутая  мышеловкой, я стала медленно сползать с сидения. Глазки подернулись фиолетовым туманом, ручки судорожно хватали, отравленный сероводородом воздух. Бабахнула лампочка, сверкнув на миг десятками солнц, а в воздухе пестрыми атласными бабочками порхали подушки.

Они вздувались, словно пакеты с попкорном в микроволновке, грозя каждую минуту исторгнуть из своего чрева легионы синтепоновых шариков, а впереди отчетливым силуэтом нарисовался образ смирительной рубашки и горилоподобной усатой медсестры, заливающей в меня адскую смесь из гигантской ложки. И вот, я уже словно овощ сижу в наглухо закрытой бронированной камере, и, пуская слюни, клянчу у своих надсмотрщиков немного мух на ужин, а изо рта у меня торчат воробьиные перья, прям как в фильме про Дракулу.

Габриэль сморщился, словно жевал лимон. Прикрыв лицо ладонью, он тихо простонал. И надо же было приложить столько усилий, что бы сейчас вот так глупо обнаружить себя. Факер, знавший как со мной бороться, ринулся на помощь.

-  Рекс дыши! Фу, фу, фу! – пыхтя мне в лицо, словно роженице, которая вот-вот должна разрешиться от бремени, наставлял он.

Мне казалось, что еще секунду, и я точно кого-нибудь рожу. По моим предположениям, это запросто мог быть Тадж-Махал, ну, или, по крайней мере, Эйфелева башня. Промежутки между схватками становились все короче. А Фак все махал и махал, пыхтя на меня.

- Не дыши на меня! – разозлилась я, справившись с потугами, и отталкивая его.

Из-за пазухи что-то выпало, и плюхнулось на пол черным плевком.

- Крыса! – завизжал Изакиил фальцетом.

- Не, это граф фон Дитрих Лихтенштейнский. Борец за права женщин и Микки-Маусов, - успокоил его исполнитель, вздохнув с облегчением, - Эволюционный продукт, так сказать…то есть, продукт эволюции.

Пришлось поделиться кислородом с графом, ибо выглядел он не очень. Но едва этот гаденыш пришел в себя, чувство прекрасного вновь возымело власть над ним.

- О, майн гот! Их бин не есть некрофил, но…

- Опять он за свое!

Тереза присела, и показала ему средний палец левой руки. Джин пролился на ее точеные формы, смывая кетчуп. Швырнув погасший окурок в графа, она выдернула клинок из груди, и воткнула его в живот Факеру. Тот взвыл, но как-то странно сразу замолчал, с удивлением рассматривая рукоять.

- Е! Умеют же делать! Вот фокусники.

Выдернув клинок из пуза, он воткнул его себе в ухо и заржал, довольный своей шуткой. Граф, внимательно следивший за его манипуляциями, навел фокус вдаль…и тут их взгляды встретились.

- О!!! – прозрел он, -  Какой организм!!! А мне есть так одиноко…

Он подался всем своим черным волосатым тельцем вперед и вновь грохнулся в обморок, ибо в этот момент в джакузи вновь забурлило.  Кожаное крылышко еще пару раз дернулось и застыло. Воистину, любовь зло. Может, таким образом поддерживается равновесие в природе? Или все коротышки смертельно больны манией величия? Мда, большое тело – совсем другое дело.

- Мама! Нет, мама! – заверещал прорицатель.

- Изя, сынок, дай-ка мне его, - пророкотала мать всех богов.

- Опять?! То пауки, то змеи! У нас дом или серпентарий, мама?!

Перепалка продолжалась еще минут двадцать, пока мы катили по паутине переулков. Дискуссия по поводу домашних питомцев не оставила никого равнодушным. В конце концов, бесспорным лидером был признан Факер.

- А я мечтал создать рай для улиток. Собирая их по всей округе, я давал имя каждой. С любовью, поглаживая раковину, я видел в них такую волшебную красоту, такую глубину души и разума. В подвале нашей многоэтажки я нашел большущий короб, вот и запускал их туда, планируя в дальнейшем создать изысканную архитектуру и экзотичный дизайн ландшафтов, в котором будут обитать мои дети. И с каждым днем мой рай пополнялся новыми душами, а я все никак не мог налюбоваться ими. Они так были похожи на мозговые полушария…

В глазу его сверкнула святая слеза, сейчас он был творцом, что зажег новую звезду в грязном заплеванном подвале.

- Ну, и чем дело закончилось?

- Но, вот, однажды…

- Наступил всемирный потоп? – смачно отрыгнув, съехидничала Тереза.

- Да я корью заболел, а когда вернулся, они все сдохли. Надо было крышку в коробе открыть, с кислородом получились напряги. Такая вонь была, что просто глаза на лоб лезли. Полиции понаехало. Тогда еще в наших краях психопат какой-то появился. Мочил бродяг лопатой. Думали, он там трупы прячет.

Все как-то разом посмотрели на гигантскую мамашу, пищеварение которой оставляло желать лучшего.

- Лучше бы ты их в китайский ресторан по центу за душу сдал. Хоть погибли бы с толком, - в раздумье произнес Габриэль.

- Мда, трудно быть богом. Да еще в таких невыносимых условиях…

- И ты хочешь сказать, что тебя не привлекли по статье за такое кощунственное отношение к животинам?

- Да мне тогда лет пять, то ли шесть было.

- Ты и тогда был тупой, - констатировал исполнитель.

Все в глубоком раздумье уставились в окна, и каждый в этот момент думал о чем-то своем, скрытом в глубинах подсознания. О призрачном скелете, надежно замурованном в шкафу прошлого, и смотрящем пустыми глазницами, на проплывающие мимо темные улицы города.

- А я влюбилась в выпускном классе, - покаялась я, - Даже в спортивную секцию из-за него записалась. Он ведь спортсмен был. Ему пророчили великое будущее.

- Ну? – икнув, спросила Тереза.

- Я очень старалась. Ну, он, конечно, понял, что я втюрилась в него по самые уши. Позволял мне провожать его до дома после тренировки. А когда до дела дошло, у меня ничего не получилось.

- Со спортсменом? И ничего не получилось? Чего он тебе не помог-то? – искренне удивилась Тереза.

- Да он сумоист был, - дернув носом, ответила я, - Супертяж. А во мне тогда весу килограмм сорок было, я вся у него на животе помещалась. Но не отказал.


Неоновые витрины сливались в одну пеструю змею, ломающуюся на перекрестках под разными углами. Все тактично сделали вид, что смотрят в окно. Хотя и так понятно, просто пытались сдержать смех, представив меня в памперсах на татами. Факер наконец-то догадался нажать заветную кнопку, и в окно лавиной ворвался шум надвигающегося карнавала. Все от неожиданности вздрогнули, мой дракон на миг приоткрыл янтарный злобный глаз, все подушки разлетелись в клочья. Машина резко затормозила, я попыталась найти дверную ручку, с десятой попытки мне это удалось. Из открытой двери хлынул поток мягких пушистых шариков. Факер, как истинный джентльмен отпихнул меня и выбрался на свободу первым.

- А вот и свежак доставили! Прямо в упаковке! – встретила нас пьяная толпа, веселыми комментариями.

- А этот, с трубой в голове, просто няшка!

- Святой отец, а не покажете, что там у вас под рясой?! Всегда хотелось знать, носят ли монахи колготки!

Веселая, разгоряченная высокоградусным зельем публика так быстро закружила нас и втащила в водоворот праздника, что я даже не успела попрощаться с гигантской мамашей. Тереза тоже исчезла из поля зрения, а вокруг, словно пир во время чумы, бушевал праздник обнаженной плоти. Похоже, сегодня был день независимости сексуальных меньшинств, хотя мне о таком в своем казенном погребке слышать не приходилось. Как же много я пропустила в своей жизни!

Народец веселился отчаянно, так, словно завтра должен был наступить конец света. Самые немыслимые костюмы проплывали мимо, но все они были подчинены одной идее, чем больше одежды, тем более открытым должно быть тело. Повсюду мелькали блестящие голубки, символ непорочности вил свои гнезда в самых интимных местах танцующих.

- Берта, СОС!!! Меня насилуют!

Сквозь грохот музыки был этот вопль едва уловим, и мне пришлось приложить недюжие усилия, чтобы отыскать Брюса в толпе. Два веселых морячка зажали его спереди и сзади и исполняли весьма эротичный танец.

- Девочки, больше сексу!!! – подбодрила я их, - Фак, мы на тебе миллион заработаем, плевое дело!

- Как это?! – выпучив глазки, заверещал тот, кто считал себя черным.

- А так это! Первый мужчина, который сможет родить ребенка, просто обречен на миллион.

- Так, девочки! Спасибо, но у меня сегодня критические дни!

Факер, наконец, отбился от назойливых ухажеров, и, вручив одному из них кислородный баллон в качестве презента на прощанье, подгреб ко мне. Морячки совсем даже не обиделись.

- Билли, если сюда капнуть пару капель виски, то можно всю толпу свалить!

- И как я сам не догадался…, - подходя ко мне, удрученно заявил он, и с сожалением посмотрел вслед испарившимся голубкам.

- Так, может, вернем их? Фак, речь  идет о больших деньгах.

- Так, пошли отсюда! Да, хватит ржать надо мной!

Я уже просто рыдала со смеху, представляя его на гинекологическом троне с косячком в зубах и изрыгающем проклятия в адрес всего человечества.

- А кстати, где он, наш проводник в чистилище грез?

- Неуловимый Джо, блин! Сам найдется! Пошли, мне надо позвонить!

И таки он был прав. Потолкавшись средь танцующих, мы, наконец, нашли укромное местечко. Это был темный закоулок, с одним единственным тусклым красным фонарем, тлеющим над обшарпанной дверью. Фак пристроился возле мусорных баков, и только начал звонить...

- Полегчало? – раздался голос из темноты.

Фак чуть телефон свой молнией не прищемил. От стены отделился мрачный силуэт в рясе и сделал жест рукой в сторону двери.

- Слушай, Рекс. В честь кого тебя назвали? – поинтересовался Габриэль, нажимая на кнопку звонка.

- В честь прадедушки, со стороны бабушки. Он был бухгалтером.

Все как-то интимно замолчали.

- Хорошо еще, что ни Секс, в честь секстинской мадонны, - парировала я, кое-что, вспоминая.

- А я думал, тебя в честь динозавра Рекса назвали, - прислушиваясь к шагам за дверью, задумчиво поддакнул Брюс.

Щелкнул замок, тяжелая дверь с трудом поддалась. Поправив капюшон, я спокойно стояла, вежливо дожидаясь, когда нас пригласят войти внутрь. Но действия следующего характера, выбило из состояния равновесия. Я, вдруг кубарем влетела в открытую дверь, словно получила толчок в спину, и, наткнувшись на невидимый барьер, исполнила асану номер четыреста тридцать два, поза Чингачгука, наткнувшегося на трамвайные пути в непролазной чащобы, на рубеже семнадцатого-восемнадцато веков. Дракон во мне опять вздрогнул, все вокруг стало расплываться, став смутным и нереальным. Пол качнулся, и начал мелко детонировать.

- Эй, ты как?

Рядом со мной на корточках сидел гном. Короткие штанишки, прикольный зеленый колпачок, крошечные деревянные сабо.

- По-моему все хуже и хуже - старясь сохранить самообладание, пробормотала я, и оглянулась по сторонам.

Мои приятели стояли с поднятыми руками, а вокруг них было еще штук пять таких созданий с кольтами в руках, один даже держал на плече ручной миномет. Гномы были подкованы на все случаи жизни.

- Я что, умерла и попала в гномский рай? – с трудом разгибаясь, и тряхнув головой, пытаясь сбросить с себя остатки оцепенения, буркнула я.

- Зови главного! - вместо ответа пропищал малявка одному из своих.

Помещение напоминало, пропахшую древностью, лавку барахольщика. Слева на стеллажах размещалось всякое фен-шуйское барахло, коптили ароматические палочки и свечи. Справа книжные полки, уходящие в высокий невидимый потолок. Фолиантов было сотни, и все они, наверняка, были раритетом. Впереди массивный дубовый стол, на нем беспорядочно разбросаны пергаменты, а под ними большие бумажные листы. Это были карты… дежавю…

- Эй!

Этот голос явно прозвучал в моей голове.

- Эй!

Теперь он звучал как команда, к тому же я почувствовала, как кто-то больно ущипнул меня за руку.

- Это ни есть вежливо!

В изумлении подняв глаза, я обнаружила, что в комнате что-то изменилось. Шлепая вьетнамками, из подсобного помещения появился некто. С виду полнейший гоблин, в детском костюмчике звездочета.

- Господа, что вас сюда привело? Чем могу быть вам полезен? К вашим услугам большое разнообразие товаров, при покупке двух единиц, волшебный шар предсказаний, в подарок. У нас имеется терминал, вы можете расплатиться карточкой, - сверкнув самой ужасающей из всех улыбок, приветствовал он нас.

Я отупело уставилась на него, потом на карты.

- Могу предложить вашему вниманию большое разнообразие архитектурных проектов. Второе направление нашего бизнеса, нетиповые проекты коттеджей для червячков, хомячков, белочек и прочих домашних любимцев. Гороскопчики? Нет? Тогда пошлю вон отсюда, пока я секьюрити на вас не спустил!!!

На этом наша аудиенция была закончена. Мы ретировались, ибо домики для червячков никого не возбудили.




Ночь разожгла пожар, и черный огонь пал на спящий город, открыв дороги в вечность. Карнавал уже отгремел, везде валялась пестрая рваная мишура, пустые банки из-под пива и раздавленные пластиковые стаканчики. Голубки упорхнули, оставив старым фонарям на память всю эту труху и хаос.

- Алес капут.

Габриэль вообще нельзя назвать мистер Позитив, но сейчас он что-то вообще приуныл. Слегка ошарашенный вид, и немой вопрос, который без труда читался в его напряженном взгляде, говорили о том, что в его сером веществе идет напряженная работа. Он словно стал старше на целую жизнь, но и это не помогло ему придти к какому-то определенному выводу, ибо истина с каждой секундой ускользала от него все дальше и дальше.

- Мне показалось, или они на самом деле были невежливы? – спросил Факер, устало, присаживаясь на бордюр.

- Ничего не капут.

- Точно, Рекс! Уважаю! Зададим им жару! Натянем панталоны этим шмакодявкам!

- Кому именно? – устало поинтересовался исполнитель.

- Этим малявкам в зеленых рейтузах! Этим докучливым пупсам! Что они вообще о себе возомнили?! – возбудился Факер.

- Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось, - констатировал Габриэль, сокрушенно покачивая головой.

- Так мы и назовем свой гениальный план.

- Правильно, Рекс! Дуракам всегда везет! Уродливые козявки, тоже мне агентура! Соплявки, натырившие кукольных пушек из магазина игрушек. Пошли, зададим им жару!

- Ты чего так разошелся?

- А не люблю я…

- Чего?

- Не люблю, и все! Когда коротышки большим мужикам под хвост дают! А этот главный гоблин в колпаке…морда спекулянтская!  Обложился, понимаешь, гороскопчиками! И вообще, двадцать первый век, а мы все по каким-то упырям да гадалкам таскаемся. Ну-ка пошли, сейчас я ему устрою допрос с пристрастием!

Не могу сказать, что двери перед нами сразу так и распахнулись, пришлось брать их на абордаж, а так как крючьев и прочего боевого снаряжения у нас в наличие не было, то путем естественного отбора наш выбор остановился на мусорном баке со скрипящими колесиками. Меня посадили внутрь, для утяжеления таранного приспособления. Когда мною третий раз врезали о неприступную твердь, меня осенила гениальная мысль. Елки палки, какого демона я пытаюсь разбить голову о какую-то жалкую дверь, когда стоило только шепнуть моему дракону?

Вопли трех одержимых монахов в темном переулке, пытающихся протаранить стену мусорным баком, весьма заинтересовала дежурившего рядом полицейского.

- Святые отцы, конечно, бог вам в помощь, но может я,  чем пригожусь? Что здесь происходит?

- Уйди сын мой! Не видишь, бесов изгоняем!

- Так вы значит экзорцисты? А ручку повернуть не пробовали?

Я люблю такие моменты, главное сказать вовремя. Ручку он повернул, и мы на полном ходу влетели в открытую дверь. Макароны и прочие составляющие мусора оказались с вертикальным взлетом, и обрушились на наши головы, когда мы попытались подняться с грязного пола. Вокруг сияло какое-то странное запустение, и средь него явно выделялся бородатый толстяк, еле втиснутый в видавшее виды кожаное кресло.

Глаза от неожиданности вылезли на лоб, в руках бутылка пива, из носа бьет поток пены, видать пиво было теплым. Похоже, он приятно расслаблялся в обществе дюжины котов, посматривая кабельное, и вдруг бац! С грохотом вылетела дверь, и катафалк на колесиках влетело в милую, запорошенную многолетним хламом квартирку. Телевизор уехал влево, и, треснувшись о стену, рванул, словно настоящий фугас.

- Лажа!  Берта, а мы точно ту дверь выломали? Здесь же только что целый гномский шабаш был? – ошарашенно, прошептал Брюс.

- Так, я все понял! - встрепенулся страж порядка и потянулся за рацией, - Офицеру срочно требуется помощь! Здесь три обкурившихся монаха изгоняют бесов из мусорного бака с пищевыми отходами!

Надо было срочно давать деру. Гордо тряхнув макаронами, и стараясь не паниковать, я прошествовала мимо полицейского. Свита двинула за мной в гордом молчании. И все было бы хорошо, но…

- Козел! Это полицейский произвол! – на чистом американском языке заявил граф Лихтенштейский, выползая у меня из запазухи.

Коп, он и в Папуа Новой Гвинее, коп. При исполнении он царь, бог и воинский начальник. И естественно, что ему и в голову не могло прийти, что эти слова были произнесены не мной. Сузив подозрительно глаз, и насупив брови, он полез в кобуру за оружием.

- Офицер, не берите это на свой счет. Газы, знаете ли, - пыталась я, отшутиться.

Не помогло. Он продолжал отступать мелкими шажками, направив на нас пушку.

- Вот крыса! – прошипел Факер в адрес борца за истину.

- Где крыса? – обомлел офицер.

- Да вот, - поддакнул исполнитель, и пнул полосатого кота в сторону блюстителя порядка.

Третий акт Марлезонского балета, краткое содержание...

Вопящие коты бросились врассыпную. Коп палил во все стороны, отстреливаясь от невидимых в темноте пожирателей просроченного фаст фуда и прочих деликатесов андеграунда. При этом он начал каяться во всех своих грехах, подвывая и требуя отпущения. Связь с проституткой Долорес менее заинтересовала, нежели садомазохистские тренинги с начальником убойного отдела и его старшей троюродной сестрой, старой девой, которая разводила йоркширских терьеров. В этом уже чувствовался стиль.

Развести копа при помощи пожирателя колбасных объедков это одно, но что бы вот так вот, при помощи йоркширов с розовыми бантиками на челках, это уже круто. Одной обоймы нам хватило, чтобы смыться с места преступления.

- По-моему, этот коп, крысофоб, - едва переведя дыхание, догадался Брюс.

- Надо же, здоровый мужик, - отдышавшись, удивилась я, - Сегодня что, год крысы?

- Что делать-то будем? Зачем мы вообще сюда приперлись?! Может мне кто объяснит? Чего мы все ходим по замкнутому кругу? То гадалка, то минипиг какой-то, может еще сеанс стриптиза…тьфу, спиритизма устроим? Возьмемся за руки, заклинания прошепчем, типа мать чертей умерла…это правда? О, да!

- Фак, у нас с порталом для перехода проблемы. Так ведь, господин исполнитель?

- А ты догадлива. Здесь должен быть портал, но нам перекрыли дорогу, и сделали это совсем не мудрецы из правительства, кто-то свыше вмешался в наши планы. Ты хоть догадываешься, кто это был?!

- Пока не очень. Тут задействованы какие-то силы. Я не могу объяснить их природу, впервые сталкиваюсь.

- Так бог все-таки есть? – изумился Факер.

- Время на исходе. Рассвет уже близок, - как бы раздумывая, произнес, Габриэль, и в голосе его явно прослушивались упаднические нотки, - Ладно, остается последний вариант, этого-то я и опасался.



* * * * *

Предрассветные сумерки, точно молочный зуб у младенца, его еще нет, но ты всем своим существом чувствуешь, что ты в преддверии чего-то нового и очень важного. Впоследствии младенец начинает понимать, что такое зубная боль, и это уже навсегда. Вот так вот мы и знакомимся с этим миром. Сначала ты вылазишь бог знает, откуда, потом зубы болят, меняются. Тебе не дают шоколада из экономии, пугая кариесом, а потом ты влюбляешься как последний дурак, и все, приехали. Ну, а дальше уже идут вставные челюсти, и когда, казалось, все проблемы уже позади, тебе несут последний стакан воды, хотя тебе уже не до нее.

Одинокий желтый фонарь уныло торчал среди многоэтажек не первой свежести. Неровные горки мусора из пластиковый бутылок и пакетов покрывали пространство меж ними, и затекали на стоянку для машин. Серый асфальт сплошь покрыт кракелюрами нищеты, сквозь которые жизнеутверждающе пробивается чахлая травка и карликовые калеки-одуванчики. Свою пышную шевелюру они давно утратили, но не желание размножаться. Из года в год они проламывают тяжелый асфальт своими  головами, и держат всю суетность этого людского муравейника на своих хлипких плечах, не давая расслабиться городским властям, если оные вообще сюда заглядывали.

Здесь держала всех в страхе черная братва с пушками, и это был еще один предлог, чтобы поскорее убраться отсюда, ведь не ровен час, нарвемся на утреннюю перекличку. Звезды напоследок нам улыбнулись, впереди возник силуэт церквушки, торчащей словно фига, среди высоток. Кованая дверь всхлипнула, распахнулась и из нее выплыла особа, ну никак ни меньше, чем владычица морская.

Вся в черных шелках, опираясь на высокий посох, она медленно снизошла по ступеням. С высокого головного убора стекал, поблескивающий в желтых лучах освещения, черный струящийся поток, делая ее еще более грациозной и царственной. Видать персона эта была наделена властью недюжей, и она оставила свой отпечаток на ее надменном, когда-то очень красивом лице, ибо, если отбросить всякую толерантность, ее без труда можно было назвать древней старухой.

Следом выкатился маловолосатый толстячок в рясе, весьма напоминающей наши мешковатые одеяния. Он страстно облобызал длань владычицы и увлек ее к стоящему перед входом новенькому Мерседесу. Ситуация была столь интригующей, что мы озадаченно переглянулись, но наши сомнения были развеяны стайкой монашек, сопровождающих важную персону. Владычица укатила на дорогой тачке, а монашки сели на велосипеды и покатили следом, отчаянно крутя педали. Это был знак свыше, нам лишь оставалось воспользоваться их примером, благо неподалеку нами был обнаружен целый ряд средств педального передвижения.

Вспомнить детство золотое всегда в радость, но когда начался подъем, я триста раз пожалела о том, что Фак не воспользовался своим темным талантом и не угнал какой-нибудь невзрачный фордец. Через десять минут я уже была готова согласиться на любую колымагу, лишь бы у нее был мотор внутреннего сгорания, или хотя бы галеру, где рабы крутили бы педали за меня. Обливаясь потом и стиснув зубы, я изо всех сил налегала на педали, но сил становилось все меньше и меньше, а попель болел все больше и больше.

Я потеряла уже всякий счет времени, мокрые волосы облепили лицо, а рядом мчались два молчаливых рыцаря, абсолютно безразличные к моим душевным страданиям, ибо их жопели испытывали боль сочувствия к моему попелю. Минуты истекали, и как это часто со мной бывает, исчерпав все свои душевные возможности до последней капли, я впала в ступор. Стекла с двухколесного мустанга, и усевшись прямо на асфальт, устроила молчаливую забастовку.

А над головой уже сгущались темные тучи, сулившие каждую минуту превратить утреннюю прохладу, в грохочущий водопад. Первые огненные стрелы разорвали мрачное марево серебряными зигзагами. Ах, как хорошо бы сейчас, посидеть в уютном кафе, потягивая горячий кофе и с удовольствием наблюдать сквозь свежевымытое окно, как мечутся под дождем, попавшие врасплох, людишки. Желание понятно, но с планами несовместимо. Когда первый мощный раскат грома потряс небесные хляби, и они таки распахнулись, Габриэль решился на крайние меры.

- Ешь, или в кунсткамеру.

Протянув мне вожделенный сникерс, и не слишком церемонясь с моими желаниями, он попытался поднять меня за шкирку.

- Что за манеры?! Что ты меня дрессируешь как тюленя в цирке?! Ластами похлопай, и сникерс твой?! Да ты кто такой?! Да я…да ты…да я сейчас тебя, - возбудилась я, впав в состояние экзальтации от одного вида гормона счастья.

- Что ты наделал?! - заорал Факер, хватаясь за голову, - Если она сейчас бздыхнет…

- Нигер, сделай что-нибудь!

- Поздно.

Глаза мои подернулись дымкой. Асфальт, вдруг, пошел трещинами, и, превратившись в гребень гигантского червя, пополз к домам, пожирая на ходу припаркованные машины. Заброшенный зеленый дом провалился, а на его месте зияла воронка, достающая чуть не до центра земли. В моем бардачке наступил миг просветления.

- Полегчало?! – заорал мне в самое ухо исполнитель, - Ты уже совсем себя не контролируешь, исчадие!

Это было вопиюще плохо, я облажалась по самые помидоры. Я чувствовала себя словно нашкодивший мальчишка, швырнувший гирю с двадцатого этажа на проезжающую мимо машину. Сначала сделал, потом совесть и раскаяния загрызли, а шум лифта, в котором в припадке я бешенства поднимается пострадавший хозяин транспорта, уже отчетливо слышен. Покаяться хотелось, но испуг за наказание был страшнее.

Находчивый Факер наконец-то догадался разрулить ситуацию, и, посадив меня на багажник габриэлевского велика, нажал на педали. Это, конечно, был не Харлей, но все-таки. Пока я мучилась новым, доселе неизвестным мне чувством, в окрестностях возникло движение. Полицейские и пожарные машины, врубив на полную сирены, мчались к эпицентру события, не отставала и пресса. Пришлось спешиться и дальше продвигаться пешком, ибо униформы уже перекрыли весь район.

- Быстро они. Придется пробиваться через дворы, здесь уже недалеко,- пытаясь отдышаться после бешеной гонки, прохрипел исполнитель и злобно зашвырнул велик, за кучу мусора, словно тот был в чем-то виноват.

Но не успели мы сделать и шагу, как к нам подбежала весьма бойкая девица с микрофоном и за ней, словно на поводке волочился оператор, с эдакой черной дурой на плече. Макияж свежий, прическа волосок к волоску, и это в такую рань. Сразу видно, эти свой шанс не проспят.

- Сейчас мы возьмем интервью у очевидцев событий. Скажите, пожалуйста, пару слов в объектив.

И тут я с ужасом понимаю, что этот недоделанный Спилберг, наводит фокус на меня, главного очевидца событий. Спас Факер, любил он покрасоваться перед камерой.

- Дочь моя! Аппокаллепсис грядет! И это не первая ласточка! Японцы всех китов сожрали, кому они мешали?! Все жрете, жрете в три глотки, а в душах ваших мрак царит! Опустошение, инцест, миллионы долларов на частные самолеты. Вся красота на панели, мир спасает! – и уже отняв микрофон у журналистки, продолжил, - Я хотел бы вернуться к вопросу расовой дискриминации. Почему, права нигеров ущемляются во всех сферах деятельности. Это расизм!

Девица с ужасом отшатнулась от съехавшего с катушек, бледнолицего.

- Но я не говорила, что вы нигер! – пролепетала она.

- Вы слышали?! Слышали?!!! Она назвала меня нигером!! Расистка!!!

- Видимо после перенесенного ужаса эти люди до сих пор находятся в шоковом состоянии,- нашлась бойкая репортерша.

- Я и есть Ужас! И я приду за вашими душами! – страшно выкатив глаза, и, блеснув бриллиантовым зубом, злобно заорал Фак в самый объектив.

Все! Считай Оскар в кармане, засветиться на центральном канале, это вам ни цацки пецки! Это большое будущее, особенно для меня. Пришлось срочно делать ноги. И когда мы их делали, минуя подвалы и сквозные дворы, я поняла, что чемпионом по бегу на длинные дистанции, я тоже быть не хочу, не мое!


Но вот впереди мелькнула покосившаяся хибара, стоявшая на отшибе в окружении редкого садика. Ни забора, ни живой изгороди, только дремлющий в обшарпанном кресле, старик-оборванец на переднем плане. Жилье ремонтом не осквернено, вокруг залежи всякого барахла и здоровая собачья будка, с пекинесом на цепи. Хорошо, что на цепи, иначе он бы нас порвал. Позади хибары выгодно выделялось массивное сооружение, именуемое городским коллектором. Оборванец приоткрыл один лениво-сонный глаз, и мутно глянув на пекинеса, опять впал в состояние нирваны. Волосан, забив на хозяина, продолжал рваться с цепи, хрипя и плюясь хлопьями пены.

- Может за виски сгонять? – размышлял Брюс, разглядывая деда.

- Его алкоголем не купишь.

- Я все слышу. Убирайтесь подобру-поздорову,- молвил спящий.

- Нам бы водицы испить, - попросил исполнитель, став неожиданно вежливым.

- Да вон ее сколько, бери и отваливай.

Старик сделал небрежный жест, в сторону коллектора.

- Понятно, о завтраке тоже можно забыть, - буркнул Фак, оглядываясь по сторонам.

- Ну, ты  и наглый, нигер. Разве тебя мама хорошим манерам не учила? Пришел с улицы, то попить, то пожрать, может тебе еще и жену свою предложить?

- А ты чукча?

- Мария, у тебя нет жены, - парировал Габриэль.

Старик открыл оба глаза, и во взгляде его читалось сомнение.

- Откуда имя мое знаешь? Меня сто лет так никто не называл.

- Ясно дело, если бы у меня было такое имя, я бы тоже все время пил и спал,- буркнул Брюс.

- Говорите чего надо и отваливайте!

- Да надо-то нам всего ничего. Порталом бы твоим воспользоваться и больше мы тебя никогда не потревожим.

- Порталом, говоришь? И откуда ты такой умный взялся?

- Плата обычная, Перевозчик. Три монеты.

- Такса сильно изменилась нынче. Цены растут, жизнь дорожает.

- И сколько же сейчас стоит махнуть веслом?

- Да, вот, зуб его возьму. Больно блеск по глазам режет, раздражает.

- Эй! Эй, да вы что?! – возмутился Фак, и в глазах его читалось недоверие к происходящему.

- Зуб!

Сказал, как отрезал. Фак возбудился еще больше, но потом, поняв безнадежность ситуации, сменил  тон, чуть ли не на молящий.

- Золото возьмите! Ботинки почти новые, берите! Я скальп свой отдам тебе на пересадку, святое не троньте!

Но хозяин коллектора был непоколебим, и через пятнадцать минут Фак сидел, плюясь кровищей сквозь дырку во все стороны, и прихлебывая из железной кружки, поливал весь мир нелицеприятными выражениями. Он чувствовал себя одиноко в этом чужом и горьком мире, где за посещение горшка надо платить бесценным зубом. Кстати, о горшке.

- Все ваше,- хозяин сделал первый гостеприимный жест за весь наш диалог, показывая на дряхлое полукирпичное сооружение, позади, так сказать, особняка.

- Это ты на что намекаешь, морда твоя кровопийская?! – прозрел Факер.

- Зри вглубь!

- Так там же дерьмо!

- На том и сидим, - ухмыльнулся старикан.

- Этим порталом лет сто не пользовались,- изумился исполнитель, заглядывая внутрь дырки.

- Кто не пользовался, а кто и пользовался. Много с тех пор дерьма утекло.

Я старалась держаться бодро, но смутные сомнения посетили мой интеллект, находящийся в спящем режиме. Я как-то не сразу просекла, откуда ветер дует, но путем недолгих логических заключений пришла к выводу, что сквозняк сифонил из злополучного отверстия в ветхом полу. Мне стало горько, ибо пройти сквозь огонь, воду и медные трубы это еще куда ни шло, но утопиться в сортире…нет, такой креатив не по мне!

- Прыгайте! – безапелляционно завил старикашка.

- Дудки! Давайте этого мухомора сначала туда скинем, он же прикалывается над нами! – плюясь слюной и шепелявя, не сдавался Фак.

- Похоже, что нет, - развел руками Габриэль.

- Мужик, отдай зуб по-хорошему, Христом богом тебя прошу! Я, конечно, не такой гений как она, но кое-что тоже умею! Я тебя сейчас так отделаю, невзирая, на твой прикольный…тьфу, преклонный возраст, что мало не покажется!

- А плевал я на твои таланты! Тебе надо, вот и лезь. Не просто так ко мне пожаловали, видать припекло, а еще торгуется!

- Вызови хотя бы говнокачку!

- Это я могу, ну-ка пошли.

Минут эдак через пять из сарайчика было выкачено некое приспособление, напоминающее помпу. Я такое в кино про пиратов видела, если в пробоину на борту начинала поступать вода, ее откачивали такими же штуковинами. Агрегат порядком постарел и подурнел от времени, но после вспрыскивания немалой порции вязкой субстанции, что-то внутри него скрипнуло и пришло в движение. Помпа была ручной, поэтому пришлось спешно взяться за дело. Я, было, пыталась предложить свои услуги, но все мои попытки были пресечены на корню, здесь и здоровые мужики едва справлялись.

Ветер разнес благоухания нечистот на многие мили, приятно разнообразив запах несвежих трав и пожухлых лютиков. Я даже прослезилась, и, пряча нос в рукаве, клятвенно пообещала богу, что отомщу ему страшно. Как-не важно, главное пообещать. Фак в пылу работы приятно порозовел, и заметно воспрял духом, забыв о своей потере.

- Мы, вцепившись в говнокачку, срань качаем до усрачки! Вместо клевой красной тачки, как придурки на карачках!!! Е! Е! Был зуб, а дальше ступор! Е! Е! Черный юмор!

- Да ты поэт, брат, - вытащив на секунду нос из рукава, констатировала я.

Факи воспринял мои слова как комплимент, и продолжал нажимать на железо с новой силой.

- Этот подлый старикашка, утопить хотел в какашках! Не такой уж я пропашка, чтоб утопнуть как барашка! Е! Е! Зуб мне стоил больше тачки! Е! Е! Вот такая, блин, задачка!

Не знаю, сколько с тех пор, как был сооружен этот шедевр архитектуры, воды утекло, но вонево в черной дыре не иссякало. Похоже, мы наткнулись на золотоносную жилу. Ежели бы на рынке черного золота проконала эта субстанция, мы бы разбогатели серьезно и надолго. Из видавшего вида шланга, приятно журча, стали пробиваться зловонные фонтанчики. Что-то пискнуло, хлюпнуло и со звоном отлетело в лужу. Дедуган заинтересовано прищурился, и, закатив драный неопределенного цвета рукав, запустил руку в лужу.

- Фе!!! Что ты творишь?! – с отвращением сморщив носик, эстетично возмутилась  я.

Старик потер находку о куртку, куснул желтым, прокуренным  зубом, и аж просиял.

- Вот бы моя старуха обрадовалась! Это ж кольцо обручальное, я ей на свадьбу подарил. А она, разиня, подштаники мои стирала, да в корыте видать слетело. Она-то и не заметила, одним махом все сюда и вылила! Она ж меня потом чуть живьем не сожрала. Трое суток потом в дерьме рылся, да так и не нашел. Видать всему свое время, - философски добавил он, и удалился предаваться размышлением на свой драный трон.

Ему было хорошо, а мне как раз не очень. Кончики пальцев опять онемели, неприятная дрожь волной прокатилась по телу. Мыслительный процесс затуманился. Сегодня явно был не мой день, не мой день. Мой бес сегодня вышел из повиновения, дважды. Это можно было объяснить, вторые сутки без нормального сна, все на нерве. Спасала сила воли. Не так, что бы очень, но все-таки. И надежда. Эта проклятая надежда… надежда. Меня уже чуть не стошнило от усталости.

- Где здесь туалет?!

- Да везде! – хмыкнул Фак.

- Мне опять фигово.

Габриэль в сердцах плюнул себе под ноги и попал на ботинок.

- Вот невезет, так невезет!

- Там где баблы, всегда траблы! – изрек не в меру умный Факер.

- Фак, не возбуждай меня без нУжды!

- Так, давай думать о чем-нибудь хорошем. Птички там, листики трали-вали…

- Заткнись! Работай, представь, что это плантация, вспомни прадедов.

- Хм, как-то я об этом не подумал. Вот ведь черт, у всего есть обратная сторона медали. Жить как черный это одно, а вкалывать как негр, это не по мне.

- Слушай, старик, я, конечно, дико извиняюсь. Но, похоже, наши усилия не увенчались успехом, - перебил его исполнитель, - Там уже булькать перестало, а прохода все нет. И что бы это значило? – обратился он к хозяину.

Мария хмуро посмотрел на него и исчез в сарайчике.

- Против лома нет приема, - жизнеутверждающе заявил он по возвращении, - Видать, там все уже мумифицировалось. Сейчас пробьем.

- Комедия абсурда, – прошептала я, вытирая пот со лба.

- Ну, - уставившись на Габриэля, коллекторщик протянул ему тяжелый ржавый лом.

- А чего я?!

- А я?!

- А ты…

Мысль закончить он не успел. Раздался грохот и черный дождь, вперемежку с осколками кирпичей снизошел на нас. Потом, наверное, в газетах сообщат, о некоем  феномене, ну, типа стадо китов выбросилось на сушу, и суша это почему-то на сотни миль далека от океана. И типа некий гений предложил применить взрывчатое вещество в мирных целях, подорвав разлагающиеся туши.

- Теперь уже не о чем спорить!- сказала я, и шагнула в неизвестность.


* * * * *

Кругом царила ночь, да такая дремучая, что хоть глаз выколи. Небо затянуто густыми облаками, хоть какой-нибудь намек на луну, хоть какой-нибудь просвет! Весьма смахивает на прямую кишку третьего мира, на фонарях экономят жестко. Если бы еще знать, где я? Тест на ощупывание дал некоторые результаты. До меня дошло, что мною была исполнена асана номер двадцать три –  падение тунгусского метеорита в заросли дикой малины.

- Я роза. Чайно-печальная, - констатировала я, выдергивая из себя колючки, - Эй!

А вокруг тишина. А вокруг никого. Меня бросили! Смыли в унитаз, как ватную палочку для чистки слухового аппарата. По щекам покатились слезы. Жалкие, детские и такие обидные. На душе скребли тигры, и вой их был слышен отчетливо.
Где я?!

Туча черная лениво двинула рыхлым целюллитным боком, обнажив серебро луны. Талый свет томно осел, очертив верхушки деревьев, царапнул по низкому густому кустарнику. Туча превратилась с клочья старой рваной паутины, медленно расслабилась, обнажив красоту ночного леса, но затем словно передумав, сомкнулась вновь. Но в  этот краткий миг я успела заметить, что  плотно засела в эпицентре колючих зарослей, а неподалеку валяются два больших дохлых арахноида.

- Так вам и надо, гады! – неожиданно зло обрадовалась я, срывая несколько ягод, - Малина нынче какая-то не культивированная пошла! Гейка, гад ты несчастный, зачем ты меня бросил?! Хоть бы прибор ночного видения выдали, примитивы одноклеточные! А, вдруг, белки?!

Тигры в душе завыли кучно, теперь это больше походило на сирену скорой помощи.

- Люди!

- Сплюнь!  В этих лесах одни бандиты да наемники, - внятно изрек труп.

- Габриэль, ты ли это?

- А ты кого ждала? Я все слышал, между прочим.

- Дремуче как-то.

- А чего ты хотела? Шестнадцатый  век на дворе, кругом инквизиция!

- Что за бред?! Какая инквизиция?

- Я же тебе говорил, что у твоего дорогого проблемы с инквизитором, ты, чем слушала?

- У тебя биполярное расстройство? Какой Ренессанс? Ты исполнитель, я думала инквизитор это типа вашего главного. Ну, кличка такая, типа нашего дока Карпентера, прозванного Экзекутор.

- Я сильно похож на шутника?

- Не знаю, на кого похож ты, - молвил второй дохляк, присаживаясь, - Но я похож на сексуальную жертву бешеного волка.

- Сейчас группа поддержки подтянется, надо подождать.

- А что за сирена?

- А это ангелы поют, знаешь, те которые за душами приходят.

- Слушай, кончай меня троллить! Достал уже!

- А ты сам подумай. Лес, средневековье. Понял, откуда ноги растут?

- Ну, из жопы.

- Вот то-то и оно, что оттуда. Это песня голода, брат мой! Тут зверья непуганого валом. Так что лучше бы это были ангелы, поверь.

- Надо пошаманить, тучи разогнать, а то я сейчас обделаюсь со страху. Рекс, ты или я?

- Я не в тонусе. К тому же это не мой сайз.

Факер пустился в пляс, тыча дули ночному светилу, и бубня под нос реперские заклинания. Толку чуть, туча почти сомкнулась, словно издевалась над его тщетными усилиями.

- Туча тупая, - успокоил он свое мужское эго, - У них что, английский второй язык?

- Попробуй по-испански. Ну, или по-французски.

Фак расстроился, достал косячок из пакетика. Вспыхнул огонек зажигалки, и в воздухе разлился аромат беззаботной студенческой жизни.

- Не угостишь?

Мне показалось, что тьма качнулась. Неужто это ангел смерти решил выкурить с нами по последней?! Но, вот от дерева отделилась черная плотная тень. От страха мне казалось, что она приближается скачками. Дыханье дрогнуло неровными глотками, но легкий хруст сухих веток под ногой,  вернул мне способность здравомыслить. Это был человек, вполне реальный из плоти и крови. Одежда аналоговая нашей, а запашок…

- Времени прохлаждаться нет, надо выдвигаться.

- С нами дама, - поздоровавшись с незнакомцем за руку, предупредил Габриэль.

- Это то, о чем я думаю? - щелкнув у меня перед носом зажигалкой, поинтересовался незнакомец, - Дама, это плохо! Да еще такая!

- Какая такая? – озадачилась я, спинным мозгом почуяв негативный подтекст в его словах.

- Слишком хороша по местным меркам, - саркастично констатировал…

- Гуда, брат Гуда.

- Может, хватит комплиментов на сегодня? – возмутился мой дух противоречия, полагая, что я далека от эталона  красоты здешних аборигенов.

- Охота на ведьм, слышала? Жгут всех, кто под руку подвернется. Чуть симпатичнее пираньи, все, туда же. Ни одной бабы нормальной не осталось, давно пора валить отсюда.

- Что Патрик? – перебил его исполнитель.

Мои слуховые сенсоры существенно увеличились, имя дорогого возымело магическое действие.

- Шоу завтра. Местный портной изгаляется на полную катушку. Наряд эксклюзивный, работа ручная. В общем, бенефис нашему приятелю на завтра обеспечен… если не поторопимся.

- Патрик играет в местном театре? – изумилась я.

- Ага, в основном Жанну Д’Арк. Эта сволочь какого-то мага из Генуи приволок, весь город уже насквозь человечиной жаренной провонял, а главное стены замка как какой-то экран отражающий, не пробиться. Понять не могу, у него в штате целое подразделения инков. Местный владыка весьма увлечен расширением своих владений, а попросту узаконил грабежи, стремясь найти Эльдорадо. Я так понимаю, эта красотка и есть наш главный козырь?

- Пошли, дадим им повод для беспокойства!

- Угу, только далеко не уходи, - бросил мне вслед Гуда.

- А как городские ворота миновать? – надевая капюшон, без всякого энтузиазма в голосе,  спросил Габриэль.

- По ходу дела разберемся. Это что за чмо? – кивнул Гуда в сторону Факера.

- От чма и слышу!

- А ты, что, типа мавр? Или из дурки сбежал?

- А хочешь, она тебя в жабу превратит?! – ехидно ухмыльнулся Фак, и самонадеянности его не было предела.

- Охотно верю, - усмехнулся Гуда, - протягивая мне какой-то предмет, - Освежись, крошка.

Вот это было как раз кстати. Предстать перед милым в таком задрыпанном виде не входило в мои планы.

- Джакузи нет, стилиста нет, прям, каменный век какой-то! – возмущалась я, снимая колпачок с дезодоранта и поливаясь им с ног до головы.

В воздухе разлился аромат, противоречащий чудному запаху ночи. Меня чуть не вывернуло. Факер, зажав нос, отпрянул.

- Дезодорант с запахом пота, - прочла я на флаконе, чиркнув зажигалкой.





Миную лес, мы вышли на довольно широкую грунтовую дорогу. Здесь нас ожидала группа поддержки из девяти человек. Все слепые как кроты, оборванные, грязные и у каждого под носом висела капля. Это и было  наше прикрытие. Выстроились по росту, и, держась за плечо впереди идущего, тронулись с места.

Первым шел отрок, красоты неописуемой. Хотя он мог вполне быть и не отроком, а карликом. Я такого уродства сроду веку не видела. Его лицо словно перемесили в утробе матери, правый глаз почти касался крыла носа, левый ближе к виску. Я лишь на миг увидела эту жуткую маску, когда он поправлял капюшон, но должна сказать, зрелище не для слабонервных к тому же он все время мычал, как пить дать был немым.

Мне было приказано перенять тип его поведения, и под страхом смерти не издавать ни единого звука, дабы не рассекретить наш план. Я замыкала процессию, тащилась последней, пересчитывая все камни по дороге. Мне было грустно и вонюче. Приподняв подол рубища, нащупала в кармане пачку фруктовой жвачки. Хоть немного перебить неприятный запах. Но не успела я насладиться приятным послевкусием, как мой организм взбесился, провоцируя приступ тахикардии. От неожиданности я грохнулась, потащив за собой остальных. Ветхое одеяние впереди идущего поддалось без усилий, треснуло и накрыло меня с головой. Мужик остался абсолютно голым и сильно возмущенным. Юродивые напряглись, сбились в кучку, строй был нарушен.

- Что опять не так? – зарычал на меня Габриэль, рывком поднимая на ноги.

Увидев, как неистово бьется мое сердце, он подключил смекалку, и, запустив руку мне за пазуху, выдрал оттуда пульсирующую грудную мышцу. Бродяги, наблюдавшие эту сцену, превратились от ужаса в соляные столбы. Знать, они были не так слепы, как хотели казаться.

- И хватит производить жевательные движения! – прошипел он мне в лицо, сунув в руки что-то мягкое и теплое.

Факер надрывался со смеху, валяясь в густой проселочной пыли.

- Дать!- потребовала обнаженная мышца, очевидно намекая на жвачку.

- Молчать! Крыса!

 - Пип! Пип! Неправильно отвечать! Я слышать, как сюда приблизирен всадник на гросс кобылен! Ахтунг! Сейчас всем вам будет гербалайфен! – с плохо скрытым злорадством, огрызнулся граф.


Тут уже все поняли, что сейчас нам будет гербалайфен, ибо топот копыт приближался с крейсерской скоростью. Гуда попытался сосредоточить слепых на одном фланге, но они, видать, были стреляные воробьи и немедленно воспользовались нашем отчаянным положением, потребовав дополнительной платы за маневры.

Габриэль вывернул все карманы, но наши зеленые их не возбудили. Гуда пытался втюхать им свои швейцарские часы, но дремучие умы их жаждали злата! А оно у нас было, валялось прямо под ногами в пыли проселочной дороги. Вот так в один день Факер лишился и зуба, и главного своего достоинства. Креста на нем теперь не было, зато мелкая алчная стайка успокоилась, и как ни в чем не бывало, потопала себе мирно гуськом по обочине дороги.

Едва поравнявшись с нами, отряд резко затормозил, и трое из четырех всадников спешились. Рожи бандитские, интеллектом не обезображенные. Я как-то сразу поняла, что ничего хорошего эта встреча не сулила. По спине прополз противный холодок. И тут мой дракон, словно в издевку, включил свои локаторы, и то, что я услышала, привело меня в смятение. Эти люди были совсем не такие как мы, они были, словно сродни животным, и мысли их были волчьи, а дыханье зловонно. Я так отчетливо почувствовала его, когда один из наемников  приблизился ко мне. Они были по сути своей страшней, чем пучеглазые. И вот от этого мы произошли?

И тут как назло, выползла луна во всем своем великолепии. Видать ей стало невтерпеж, хотелось посмотреть, чем дело закончится. Меня мгновенно осенило, что героизм не мой конек, а быть красавицей дело весьма опасное. На миг, мне даже захотелось поменяться местами с этим уродцем, который был у нас поводырем. Патрик, помоги… сжимаясь от страха, пискнул мой внутренний голос. Всадники стали обыскивать трясущихся от страха  лжеслепцов, и в глазах их все ярче сверкала жажда алчности.

Искра разгоралась, и вспыхнула откровенной радостью, когда они нашли в пожитках бродяг, усыпанный камнями, золотой знак доллара. Естественно, у таких оборванцев подвески цены не малой быть не могло, и это было расценено как воровство. И естественно, найдя одну вещь, они еще больше возбудились. Мой мыслительный процесс, как полагается в таких случаях, трусливо спрятался в заднем кармане. Вместо того, что бы успокоиться и превратить этих мародеров в китайскую лапшу, я застыла как Нарцисс, втюрившийся в свое отражение.

Я увидела взгляд Фака, устремленный на меня, и в нем не было ни капли веселья, только мольба. А зловонное дыхание все ближе. И тут я с ужасом вспоминаю, что на груди у меня висит пудовая цепь, в которую меня оформил мастер перевоплощения!

- Ну, и долго ты так стоять будешь? – осведомился на знакомом, чистом американском языке Габриэль, обращаясь ко мне.

Потрошители опешили.

- Что-то это все меня начинает напрягать! - заявил он, доставая ствол с глушителем откуда-то из-под рясы.

И двух секунд не прошло, как свежие бездыханные трупики мародеров, остались мирно лежать, в прохладной пыли, а луна сияла все ярче. Она сегодня расцвела как никогда, богиня ночи, полная луна. Готичная ночь распахнула передо мной свои чертоги, и я словно в первый раз увидела ее во всем величии и неотвратимости. Видно, нервы сдают. Теперь мне было слегка стыдно за свою трусость. Брюс сидел на пеньке, покуривая очередной косячок, вставленный в дырку от зуба. Тоже видать пытался нервишки в порядок привести.

- Ну, что, испугалась? – сочувственно поинтересовался Гуда.

- Угу.

- Да, тут братва дремучая, это тебе не наши цивильные генеральчики. У этих одно ремесло – война. Ладно, планы меняются.

- Эй, псы господне, – обратился он,  к сбившимся в кучку к аборигенам. – Вот эту всю падаль убрать, и я не скажу вашим доблестным блюстителям порядка, что вы промышляете мелким разбоем и попрошайничеством, в свободное от молитв и воздержания время.

Трупы были раздеты, и вынесены вон, в лес. Гуда отошел чуть в тень, и, сбросив свою одежду, стал примерять трофейные обноски. Какое-то странное чувство зародилось во мне, скорее всего это была просто интуиция и никакой экстрасенсорики. Я чувствовала какую-то смутную угрозу, исходящую от него. В его спокойствии, в его хладноднокровии было что-то неестественное, и мысли его были смутны.

- Габриэль, он что, тоже исполнитель?

- Ну, да, - затягивая ремень, спокойно ответил он, - Тебе повезло, теперь ты увидишь, как пишется история.

- Ну, везение прямо скажем относительное.  Я бы на самом деле предпочел держаться от всей вашей братии подальше, - вмешался в разговор Фак.

Сейчас он выглядел слегка странно, одежда наемника пришлась ему впору, нарисовалась фигура, о которой я раньше имела очень смутное представление, но вот дреды на голове совсем не вписывались в новый имидж. Такое впечатление, что у него вылезли мозги из черепной коробки, что само по себе противоестественно, ибо в наличии серого вещества он ранее замечен не был.

- Это почему же?

- Да потому что лавстори это одно. Помочь влюбленным я всегда не против. А вот попасть в историю, связанную с вами, это уже совсем не мой формат. Как-то беспонтово.

- Больше энтузиазму, нигер! Что за упаднический настрой?

- Вернусь домой, нажрусь как скотина! Не по мне это все. Я великий эстет, люблю нежное обращение. А это что? Что за трупные обноски, я вас спрашиваю? Докатился.

- Нихт капитулирен, майн хер!

Фак озадаченно глянул на графа Лихтенштейнского, поправил подштаники, путем ощупывания убедился все ли на месте, и бросился в атаку на летательно-привлекательного.

- Чего?! Да майн хер по сравнению с твоим просто Голиаф!

- Жабен?!

- Баобабен!!!

- Что это с ними? – с любопытством осведомился Гуда.

- Все нормально, мужики интеллектом меряются, - откровенно рассмеялся Габриэль.

- Улетная крыса. Я бы и себе такую завел.

- Хомо вульгарис!- огрызнулся граф.


Обстановка слегка разрядилась. Вернулась бодрость духа и тонкое очарование жизни, так быстро ускользающее, когда становишься заложником времени. Его не удержать. Я смеялась вместе со всеми, а в голове, словно короткий рекламный ролик, пролетели кадры из жизни. Вот если бы время повернуть вспять, что бы я изменила? Да выходит, что и ничего. Это сейчас, с высоты этой новой луны, кажется, что ты стал мудрее, а в любой момент жизни ты делаешь именно то, на что способен, не более и не менее. А если реки времен повернуть вспять, то ты опять повторишь те же ошибки, ошибки, как ты сейчас думаешь. И ты никогда не знаешь, с какой точки отсчета начнется что-то другое, то, что коренным образом изменит  твою жизнь.

Гуда тем временем рылся в трофейном торбах. Вытащив из седельной сумки кожаный бурдюк, он выдернул затычку и внюхался.

- Девушка, по-моему, заскучала?- высыпая в бурдюк содержимое капсулы, весело поинтересовался он.

Я отрицательно мотнула головой. Что-то новое рождалось во мне. Я никак не могла понять этого чувства, но внезапно меня осенило! Может сильный стресс, а может, время пришло. Мой дракон мне поклонился! Я больше не ощущала, что он довлеет надо мной, он стал почти ручным. Почти…


Гуда душевно распрощался с участниками нашего первого плана, на прощанье, угостив их снадобьем из кожаной емкости. Те с удовольствием удовлетворились дешевой брагой и смылись в неизвестном направлении. Некоторое время еще были слышны их бодрящие голоса, но потом и они стихли во тьме, растаяв как мелкий моросящий дождик над плавной водой реки.


По лесу пополз мягкий дымок тумана, и параллельные миры пересеклись. Ночь слилась в страстном поцелуе с нежным рассветом, и пепел тихой печали сумрака опал на черные деревья и прозрачные кусты. С каждой минутой все становилось более отчетливо и реально. Это ночью сбываются все мечты, а днем они умирают…

Габриэль посадил меня на лошадь позади себя, и сейчас я подумала, хорошо, что я не мальчик, а то петь бы мне в церковном хоре… фальцетом. Сначала мы мчались во весь опор, потом лошади перешли на легкий галоп. Не то, что бы мне было плохо, я просто устала, и даже ухитрилась слегка задремать. Это был недолгий сон, но первый за много-много дней. Я услышала Голос.

Бестелесная, я летела за ним. Яркий солнечный день, поляна. Какое-то строение, больше похоже на огромную конюшню. Влетаю в окно под потолком. Помещение разделено, то ли стойла, то ли комнаты. В каждом мужчина и женщина. Мужчины распяты на крестах, женщины у подножия. Первая “комната”. Женщина в грязном засаленном халате, голова перевязана полотенцем ни первой свежести. Сама неряха и лентяйка, она грызется с муженьком, смачно облизывая, грязную ложку. Он грызется с ней, подвякивая что-то с креста. Словно два пса, ненавидящие друг друга, но пожизненно скованные узами брака.

Дальше молодожены, они только поженились, смотрят с нежностью друг на друга, но я понимаю, что это ненадолго. Много комнат, много крестов, много разочарований и страданий. Единственная комната, которая отозвалась теплом, была где-то посередине. На кресте висел философ, жена смотрела на него с уважением и любовью. На полках книги, чисто и уютно. Здесь царила гармония, любовь и понимание. Это единственная семья, которую можно назвать счастливой. В моей душе царило смятение, так вот, как все устроено. Вылетая из этой грязной конюшни, я чувствовала лишь отвращение и безнадегу.

- Ты этого хочешь? – спросил меня голос, - Одиночество божий дар, неужели ты хочешь променять свою свободу на этот ад? Вот так бессмысленно прожить жизнь?


Резко проснувшись, я попыталась вернуться к реальности. Любопытство взяло верх над осторожностью. За рвом, наполненным водой, стена с бойницами, а дальше проглядывались башни средневекового замка. Довольно мрачное сооружение. Минуя мост, мы подъехали к воротам. При въезде нас остановили часовые.

- Кто такие?

- Ведьму взяли, везем на допрос, - бросив презрительный взгляд сверху вниз на солдата, нагло заявил Гуда.

Глаза у меня стали как у Сиквамото. Вот это да! Какая великолепная подлость!

- Давай ее сюда, - махнув рукой, приказал солдат.

- Мы сами. Добыча наша, и деньги тоже наши!

Лицо солдата исказилось маской злобы, похоже, его дремучий ум уже подсчитал, сколько монет ему отвалят за мою черепушку. Нехотя пропустив нас, он посмотрел вслед недобрым прищуренным взглядом, полным жажды мести.

- Эй, мужик, а что так тихо? – обратился Гуда к прохожему.

- Казнь перенесли на завтра, легат в дороге задержался. Такого удовольствия людей лишили, жратву и пойло халявное зажали.

- Опять планы меняются. Черт, в постоянстве его не упрекнешь.

В глубине души у меня еще теплилась надежда, что это просто обман, часть их гениального плана. Ну, просто чтобы миновать стражу у городских ворот. Но как я ошибалась.
Меня доставили к воротам тайной тюрьмы и передали с рук на руки охранникам. Я все еще продолжала надеяться, что это какая-то злая шутка, но фраза, брошенная на прощание Гудой, рассеяла все мои сомнения.

- Простите, миледи. Ничего личного.

- Если что-нибудь выкинешь, Патрик покойник, - равнодушно добавил Габриэль.

Ничего личного, звучит как отпущение грехов из уст киллера. А чего я ожидала, они ведь и были профессиональными убийцами, Патрик этого никогда и не скрывал. Мир рухнул в секунду, такое и прежде случалось, но что бы так?

Меня отвели в камеру, дверь за мной захлопнулась. Ржаво всхлипнули ключи, отрезав меня от солнечного света, лишь небольшое, закрытое решеткой окно почти под потолком давало неясное освещение. Тут мне уже точно никто не поможет, ни одна контрразведка не найдет. Я осталась один на один со своими мыслями. Обхватив колени руками, я долго смотрела в пустоту.

На городской площади было полно народу, но на закате шум города сменился прозрачной гнетущей тишиной. Горожане готовились к завтрашнему шоу, высыпались, набирались сил перед завтрашней дармовой попойкой. Я могу обнажить свои клыки, и разнести этот скорбный склеп вдребезги, а смысл? Куда возвращаться? Там психушка, здесь костер. Сейчас мне открылась истина, и была она горька. Людей такого плана как я, уничтожали во все века, как раковую опухоль. Нет, я не феномен, я угроза. Им не нужны гении, им нужна послушная серая биомасса. Я пыталась быть как все, но не дано. Вот, я вас посылаю как овец среди волков…


Послышались шаркающие шаги, дверь скрипнула. Я с надеждой подняла голову, но, увы. Пришел надсмотрщик, принес мне воду в засаленной железной кружке. Посветив мне в лицо фонарем с коптящей свечой, он на мгновение замер. Я почувствовала, что за дверью есть еще кто-то. Его взгляд, хищный пронзительный, прожигает до костей.

Я увидела край шелковой мантии, красной, такой же, как тот шелк, который жил в моих мечтах, в моих воспоминаниях. Я словно задохнулась от боли. Душа умирала в муках, в объятиях призрака моей любви. И призрак этот был так отчетлив, и тени шлифовали тату на тонущем в шелке плече, осколки роз и магический круг от сияния свечи.

Господи, как же больно! Какая жуткая ослепительная боль! Боль дробит плечевые суставы, словно кто-то выкручивает руки. Губы, словно, разбиты о поцелуй, мучительно саднит кожа…

Надсмотрщик удалился, исчез и свет. Мне показалось, что у меня изо рта потекла слюна. Вытерла губы ладонью, и абсолютно отчетливо почувствовала запах крови. Движения мучительны, казалось, все суставы горят от боли.

Я не могла с этим справиться, не могла понять, что со мной происходит. Казалось, я умираю от боли. Сердце дрогнуло и выползло наружу, так, словно душа покидала меня. Конечно, это был граф Лихтенштейнский. Пикнув на прощанье, он смылся через окно под потолком. Он тоже бросил меня, трясясь за свою шкурку.

- И ты, граф… и ты? – прошептала я, почти теряя сознание…


*****

 

 - О, майн готт! Их бин куку? – наблюдая из-под крыла за происходящим, прошептал граф.

Факела отбрасывали танцующие зловещие блики, на серые стены, каменного мешка. Легкой искрой в кладке пробегали искры базальта. Палач в изнеможении присел на край стола для пыток, вытер со лба кровь коричневой, от запекшейся крови, ладонью.
 
- Я устал, как же я устал, - простонал он, словно в забытьи, пряча лицо в ладони.

Раздвинув пальцы, он одним глазом посмотрел на еретика.

- Ну, что, чернокнижник, отрекаешься? Или продолжим?

- Делай свое дело, палач.

- Ты мне уже надоел.

- Я понимаю тебя, палач.

- Скорее бы рассвет, он избавит меня от тебя, - вздохнул палач и снова взглянул на свою жертву, подвешенную на железных крючьях. Цепи слегка дрогнули, лязг, словно резанул палача по сердцу, он внезапно озлобился, и злоба придала ему новых сил. Он подошел к разложенным на высокой скамье орудиям пыток, любовно погладил адские приспособления, и приятный холодок, исходящий от них вернул ему бодрость.

Вторые сутки работал он, не покладая рук. Жертва подвешена за вывернутые руки, на цепях. В левом плече был выбит сустав, он с удовольствием услышал этот звук, но пленник и тогда, не проронил, ни звука. С кровоточащими разбитым губами, на грязном осунувшимся лице, он был похож на кусок свежей оленины…или на святого. Как красивы были его густые длинные волосы. Сейчас они спутаны и грязны, а когда его привели, они так и сияли в косых лучах солнца. Палач тогда еще подумал: “Вот бы мне такие волосы! Если бы я был так красив, как он, меня бы любили богатые дамы. А какие у него глаза, серые и такие чистые, в них виден ум. Чувственные уста… и такая гладкая чистая кожа. Если бы я был, хоть вполовину так красив, я бы не копался как навозник в этой грязи и зловонии!”

Но судьбу не обставить, и ему остается только мстить. Мстить за то, что природа так обделила его, и он старался. Он жег, резал и рвал ненавистное красивое тело. О, в этом ему не было равных, искусство истязать познал он в совершенстве.  Верный пес у трона великого Инквизитора. Быть у него в фаворе, это больше чем быть просто смертным – это тоже власть. Страх правит миром, он видел его на десятках, на сотнях лиц. Страх так приятен ему, да здравствует Великий Инквизитор! А тот как слышит его мысли. Только подумал о нем, двери, оббитые железом, лязгнули и со скрипом приоткрылись.

Он вошел тихо, словно был алой тенью, словно сам был колдуном. Устало потер висок и вопросительно посмотрел на палача. Тот в ответ отрицательно качнул головой. Ноздри инквизитора расширились, когда он втянул запах подземелья. Этот запах всегда доставлял ему ни с чем несравнимое удовольствие. Запах крови. Он еще несколько минут постоял, с нескрываемым цинизмом поглядывая на пленника, затем взор его затуманился, подернулся стальной дымкой. Легкая улыбка превосходства скользнула по узким губам, и он слегка склонил голову, прикрыв глаза, словно простился с жертвой. Он удалился, унося с собой запах дорогих духов, вслед за ним выскользнула летучая мышь, до этого не подававшая никаких признаков жизни. Глаза бусинки еще раз чиркнули по израненному телу, и слились с темнотой.

Красная мантия проследовала по длинному широкому коридору, потом свернула налево и исчезла за потайной дверью. Мышь едва успела проскользнуть в дверь, и злобно пискнув, приклеилась в углу под потолком. Инквизитор медленно и томно обнажился до пояса, любуясь своим белым гладким телом. Чувственно погладил себя по плечам кончиками пальцев. В комнату неслышно вошел юноша восточной внешности и незаурядный красоты. Он был так юн и свеж, что сам Феб позавидовал бы его красоте. В руках у юноши была бархатная подушка, на которое лежало два предмета - плеть со свинцовыми наконечниками и нечто вроде табакерки.

Сквозь полупрозрачную ткань легкой накидки просвечивалось его смуглое гибкое тело. Инквизитор жестом приказал ему приблизиться. Юноша подошел, потупив глаза. Инквизитор, склонив голову, вдохнул его  дыхание, манящее, покорное и такое зовущее. Дыхание самой жизни. Юноша дрогнул от страха, дыхание стало прерывистым. Поток крови рванул сердце, и он едва не задохнулся от ужаса. Взяв двумя пальцами его за подбородок, инквизитор приблизил свои губы к этому пьянящему дыханию, но в последний момент резко оттолкнул от себя этот источник соблазна.

- Не сейчас, - прошептал он.

Но рука все равно продолжала тянуться к нежности кожи, скользнула кончиками пальцев по шее, приспустила перевязь с плеча, обнажив свежий, едва затянувшийся порез.

Инквизитор приказал юноше положить подушку на резной мраморный стол и удалиться. Как только легкие шаги затихли, он подошел к небольшому алтарю и достал из потайной дверцы ларец из черного дерева. Погладив его холеной рукой, он приоткрыл крышку, и глаза его вспыхнули холодным странным светом. На дне ларца, в бархатной раковине лежало кольцо с рубином волшебной красоты. Смиренный блеск веков, кровь вечности. Все, ради чего он пришел на этот свет. Инквизитор надел перстень на безымянный палец левой руки, прикоснулся к нему губами, согрел дыханием. Затем, открыв табакерку, он высыпал на мрамор горстку ангельской пыли, и с удовольствием вдохнув ее, начал молиться.

Сначала медленно, но словно танцующий дервиш слова молитвы все ускорялись и ускорялись. В руках появилась плеть, и он начал хлестать себя по обнаженной спине. Острые наконечники полосовали белые кожу, рвали плоть, но с уст инквизитора вперемежку со словами молитв срывались стоны похоти. Завтра будет его день и никто, никто, не сможет у него отнять этот миг триумфа!

Мышь сорвалась с потолка и нырнула в черный квадрат ночи, пискнув на прощанье швайне педерастен! Что в переводе прозвучало примерно бы так…

- Ну, и срань!

 
 В старой заброшенной часовне, горел неясный свет. Три тени на стене, три черных застывших силуэта в полной тишине, лишь где-то за ветхими стенами негромко всхлипывает сверчок.

- Видел я в жизни грязи много, но вы, мужики хуже падали.

Одна тень приподняла голову, и вновь приняла прежнее положение.

- Видать, не женщина вас родила, а грязное отродье.

- Хочешь к ней присоединиться?- молвила тень вторая.

- Да лучше уж так. Лучше сдохнуть как человеку, нежели своих продавать.

Тень выросла почти до потолка.

- Сядь, Нигер, – приказала третья тень, - Твой героизм здесь ни к чему.

- А ты мне не указ! Я  людям после этого в глаза смотреть не смогу. Как таких вообще земля носит?  Может я и долбанный обкурившийся нигер, но такие твари как вы, жить не достойны. Она в ад за любимым пошла, даже не задумалась. Вот ведь человек. А вы?!

- Ты, конечно, можешь распинаться, если тебе от этого легче станет, но все равно ничего не изменить. Ты не знаешь, о чем говоришь.

- Да знаю я, я еще в состоянии отличить предательство от высоких идеалов!

- Нет! Жизнь это фатум, никто не испытывает жалости в природе, мир таков.

- Хватит разводить демагогию. Я же тебе не про антилоп говорю, мы ведь все-таки еще люди.

- Люди хуже зверей, те хоть себе подобных не убивают.

- А вот еще хороший вопрос. Чем это ты так щедро слепых-то угостил напоследок? Я ж не дурак, видел, что ты им в питье дрянь какую-то подсыпал.

- Смертью.

- В смысле?

- Я же не мог оставить свидетелей. Завтра найдут несколько трупов, оскверненных чумой и концы в воду.

Факер ошалело воззрился на исполнителя.

- Сядь, Брюс, это всего лишь кучка нищих оборванцев. В принципе, я оказал им услугу. Их жизнь ничего не стоит. Сейчас надо ждать.

- Чего?! Чего ждать?! 

В дыру под крышей скользнула четвертая тень, летательно-привлекательная. Тени в часовне выросли до потолка.

- Ку-ку! Ку-ку! Тьфу! Нихт шизен! Нихт шизен!

Все подождали, пока граф отдышится и выплеснет свои эмоции.

- Ну?

- Их бин болен! Яд мне дать, я страдать! Полный пердимонокль! Гестапен отдыхать!!! Полутруппен на крюк висеть! Лицо шницель! А этот махен зи плеть! Найн, я такое не пережить! Этот швайне с ним такое творить!!! Что ну?! Теперь они у него оба, а нам всем попа!!! Он ему палец ампутирен, я вас гратулирен!  И камень тоже у него! Боже, камень тоже!!!! У меня уже зуд, алес капут!!!

Граф впал в истерику.

- Какой камень? Моя твоя не понимать! – наконец-то осмысленно вопросил Факер.

- Кардинальский!

- Фу, я уж было подумал, опять эта история с дублоидом всплыла.

Исполнители, молча, переглянулись.

-  Больной маньяк в пурпурной мантии судьи. Теперь надеяться не на что, у него есть все, о чем он только мог мечтать. Ну, что, нигер, ты там тужился тучи разогнать заклинаниями. Может нам это и пригодится. Сегодня как раз твой день.

- Я вот чего понять не могу, за вами сила, только свистните и сюда все легионы с пушками и танками явятся! Такой бомбаж устроят, что этому извращенцу мало не покажется!

- А это уже к разговору о предательстве. Наши сами сдали Патрика, так что пушек не будет. Не угоден он стал, впал в немилость. Для него век золотой ренессанс, запросто может стать сном ангела тьмы.

- Ну, а если так, нам сунуться некуда. Вернемся, а нас там уже ждут!

- Толпа любит героев. Но наградой будет не любовь, а венок терновый, сам знаешь. Так что придется рискнуть.

- А что, нельзя ему просто заплатить? Ну, денег там дать, пару вышек нефтяных задарить?

- Этот извращенец грезит скорбью вселенной. Ему не денег надо, а власти, и сейчас она у него есть. Он не пойдет на переговоры, тем паче, что сейчас деньги сами льются ему в карманы, государь на войну с турками ничего не жалеет.

- Тогда я вообще ничего не понимаю! Нафига ему столько власти? Все равно же смертный, в могилу с собой не утащит!

- Если бы.

- Что если бы?

-Если бы смертный. Камешек у него, теперь он неуязвим.

-А ее мужик-то здесь причем?

- А притом, что наши его метили на это место.

- Патрик? Инквизитор?! Господи, да что ж я маленьким не сдох!

- Это давнишняя история, они уже как-то раз пересекались. Патрик с ним близко знаком, так что повадки изучил. И все шло как по маслу, а теперь кардинальский перстень, на этот с позволения сказать самородок променял, отказался выполнять приказ. Совсем рехнулся.

- Я, я! Сиськи найн, жопа найн, нафига такой фроляйн! – поддакнул граф.

- Хотел без кровопролития обойтись, только его благородство вышло ему боком.  Знал ведь, с каким двуликим анусом связывается. Так что если мы его сегодня не вытащим, ход истории изменится. Жаренной человечиной еще долго будет пахнуть, лучшие умы положит, пока мы снова сможем к нему подобраться. Выполнил бы приказ, потом сложил полномочия на Гуду. Так нет, о душе вспомнил.
 
- Я все никак в толк не могу взять, а кому вы-то подчиняетесь? Кто вам приказы отдает?

- Высшее начальство, - ткнув пальцем в потолок, ответил Габриэль.

- Бог? – с благоговейным ужасом прошептал Фак.

- Ладно, не заморачивайся. Рассвет уже близок.

- Тогда  я вообще не понимаю, чего вы-то в это дело ввязались?

- Ну, мы же все еще люди. Не такие твари, как тебе сейчас кажется. Мы хотели обменять ее на Патрика, а затем…в общем, план сорвался.

-Что-то я в толк не возьму, а…

- Нигер, это может быть и твой последний рассвет. Так что расслабься, и получай удовольствие от жизни.

- Вздремну-ка я, - вновь поддакнул граф, – бррр,  хоть бы этот мясник не приснился.


К центру уже со всех сторон начала стекаться шумная толпа. Четыре каменных изваяния с молчаливой  скорбью взирали на происходящее. Они, хранящие безразличное молчание видели это не раз. Гнев, боль, человеческие мучения были им чужды.

У ног одного из них сидел бродячий пес. Философская искорка во взгляде, выдавала в нем недюжий собачий ум. Еще бы, станешь тут философом, когда ребра рвутся сквозь кожу с голодухи. В животе урчит, это напоминание о бренности жизни. Мимо проехал вельможа, за ним пронеслась стая ливреток. Вот ведь и хозяйские псы, а житуха, поди, хуже, чем у него, тощие. И зачем таких заводить?

Но не об этот сейчас думал пес. Сегодня ему приснился странный сон. Привиделось ему, что он безымянный мастер, создавший в душе своей прекрасный город, сокрытый от реальности и злых ветров. И он берег его как проклятый, лишь бы отголоски реальной жизни не коснулись его святой обители. И в нем была она, его Любовь, ради которой он создал все это волшебство. И он мчался как резвый щенок на встречу к ней. Широкая лестница, первый этаж, второй. И вдруг он увидел ее, увидел в чужих объятиях! Ангел смерти дарил ей последний поцелуй.

Он попятился, так, словно увидел глаза огня. И стены возведенной им сказки, вдруг вырвались в реальность обжигающего дня. Готические шпили падали с вершин, зияли витражи кровавой рваной раной. Беспомощною мышцей билось сердце средь руин, крича кому-то ввысь, добей хотя бы! Прекрасный  город растворялся на глазах, и безымянный мастер растворился с ним, и все исчезло словно дым, и лишь июльский снег таял на его холодных губах. И теперь он не понимал, кто он? То ли душа мастера теперь обросла толстой собачей шкурой, ведь иногда псом быть гораздо лучше, чем человеком, и жизнь короче…а эти нищие, что сейчас горланят рядом с каменным эшафотом, чем они лучше псов? За кусок мяса мать родную готовы продать, печаль им претит, и любви только на самих себя хватает. Меняются цари, толпа никогда. А свободным быть может только ветер.

И видел пес бродячий, как к помосту, с которого должен быть объявлен приговор еретику, подошли трое мужчин. Хмурые лица как-то необычно выделялись средь смуглых лиц горожан, и по всему видно они пытались быть незамеченными.

- Молиться поздно, - молвил один из них.

- Я все-таки попробую, - парировал третий, у которого от натуги и злости мозги лезли из ушей.

- Ну, давай. Я поддержу.

Гуда лукаво подмигнул, легонько пнув мешок, лежащий у его ног. Тот подозрительно звякнул, и словно кошка, нежно припал к колену исполнителя.

- У тебя что, там целый арсенал? – усмехнулся Габриэль.

- А я запасливый.

- Как говорит Рекс, умрем, но ножкой дернем!

-Ты колдуй, давай! И рожу сделай попроще, а то на тебя уже люди смотрят.

- Так надо.

Факер от натуги весь побагровел, веки же наоборот побелели, отекли. Скрючив пальцы-когти, словно хищная птица, он проделывал некие манипуляции с воздухом, словно пытался заглотить кусок побольше.

- Эй, нигер, что это с тобой? – опешил Гуда.

- А они все с прибабахом, не обращай внимания, - пожав печали, ответил Габриэль.

Да какой уж там, вокруг стали собираться праздные зеваки и с интересом наблюдали за странными пасами одержимого.

- Все нормально, мужики, - нашелся Гуда, - Еретик братан его двоюродный. Все наследство их, оставленное покойно теткой, спустил на примочки колдовские, да девок непотребных. Пострадавший, грезит башку этому демону воплоти  оторвать.

- Ааа…, - поняли сострадательные горожане.

А бродячий пес наморщил нос, шумно втягивая воздух. С севера пахнуло свежестью и горячим вкусным хлебом, с хрустящей корочкой. Праздник начинался. Ропот толпы то усиливался, то утихал, и, наконец, на секунду затих, чтобы превратиться в шквал. Появилась черная свита. В воздухе повисла зловещая тишина, нарушаемая лишь звяканьем жезлов альгвансилов святой инквизиции.

Сам инквизитор, шел неспеша, словно парил над презренной землей. Несмотря на жару, сейчас на нем был плащ из толстого сукна, на плече резко выделался вышитый герб – символ организации, не одну сотню лет, наводивший ужас на все сущее. Зеленый крест, справа меч, а слева оливковая ветвь. Черная душа инквизитора ликовала, но его лицо бледное, осунувшееся не выражало никаких эмоций, лишь тонкие, презрительно сжатые губы выражали всю степень превосходства над смертными.

Едва он опустился на свой трон, по толпе пробежала новая волна. На центральной улице появилась старая разбитая повозка, влекомая гнедой клячей. И видно было издалека колпак еретика. Бесы, изображенные на нем,  дразнили смехом злым дремучие умы. Со всех сторон в осужденного летели мелкие камни, сыпались проклятия. Охрана, пытаясь пресечь преждевременную физическую расправу, бесцеремонно навешала тумаков самым агрессивным выскочкам, и оттеснила линию толпы на пару метров.

Осужденного под конвоем провели к месту казни, привязали к столбу. Палач работал привычно быстро, ювелирно. Густо обмазал одежду осужденного смолой, проверил путы. При такой жаркой погоде вспыхнет факелом.

- Я вижу ее. Вижу! – прошептал Факер.

- Ментальная связь?

- Нет, вон она, слева от помоста. Видишь вон того верзилу с мерзкой рожей, ну, за плечо ее держит?

- Черт! Ее что, пытали? – воскликнул Габриэль, и тут же закрылся рукавом, что бы никто ни заметил этого невольного проявления эмоций.

- Нет, она разделила с ним боль, взяла себе. Что же она за человек-то за такой?! Ей нельзя этого делать, она блокироваться не умеет, - простонал Факер.

- В смысле? – переспросил Гуда.

- Он бы давно уже как эскимо на палочке был, такой же холодный и мертвый. Она просекла ситуацию, и помогла ему, а ей так нельзя. Она не может исцелять людей их энергетикой, она все болячки себе забирает.

- А красный дьявол умнее, чем я предполагал. Просчитал все загодя, недаром целый штат чародеев держит. Я ведь был уверен, что он к ней и пальцем не прикоснется.

- Ты был прав, но она все равно все по-своему сделала. В таком состоянии на нее рассчитывать нельзя, она никакая. Ох, мужики, ну и твари же вы, - процедил сквозь зубы Фак.

Исполнители, молча, переглянулись, такой импровизации никто не ожидал. А шоу тем временем набирало обороты. Толпа фанатиков, подогретая сивухой, жаждала уже не столько хлеба, сколько зрелища, и оно обещало им немало сладостных мгновений. И вот уже тамада от папской епархии дал отмашку, призвав всех к вниманию. Толпа, словно стая шакалов, сделала шаг вперед, смыкая круг. И вот уже нервные горожанки издали первые истеричные всхлипы, заметив, что палач зажигает ритуальный  факел…

А для меня весь мир сузился до одной точки. Боль, пульсирующая во мне, делала все нереальным. Так просто сломаться за шаг до удачи, многие прошли через это. Но что-то в подсознании не давало забыться.

- Посмотри на меня…посмотри, - шептала я.

И Патрик услышал меня. Он медленно повернул голову, наши взгляды пересеклись, и я увидела в его глазах целую вселенную. Его губы дрогнули, легкая улыбка скользнула по разбитым губам.

- Рекс…

Вот он, момент истины. В такие минуты ты перестаешь быть куском трясущегося мяса, и становишься самим собой, без всякой этой наносной мишуры. Мозг включился, плоть вторична. Мой взгляд затуманился, на бледных щечках проявился лихорадочно-диатезный румянец. Великий инквизитор воспарил над своим троном, разворачивая целый рулон обоев, с описанием смертельных грехов еретика. Надменно обведя взглядом толпу, набрал с избытком воздуха в легкие и с триумфальной усмешкой, взглянув на Патрика, начал.

- Грязные вонючие свиньи! – возвестил он, - Имел я вас всех, в белых тапочках в гробу!

Толпа офонарела. У инквизитора глаза полезли на лоб, но остановиться он уже не мог. Рванув плащ с плеча, он швырнул его в толпу на сувениры.

- И плевал я на вас с кафедрального собора! Боженька, дай мне то, дай мне это. У моего идола вместо лица золотая монета! А король ваш тоже, тварь божья, червь у трона моего. Лучшего шута мне не сыскать! И пока мои родственники роются в помоях, в этих крохах с моего стола, вы, чернь поганая, будете гнуть на меня спины, и дохнуть как мухи! И дохнуть, дохнуть, дохнуть! А я буду купаться в золоте, в роскоши и богатстве, предаваясь греху на оргиях плоти! Вот вам, вонючки!

С этими словами он задрал подол мантии, и показав всем оголенную пятую точку, непристойно завиляв ей.

- Трали-вали! Трали-вали! – включил он музыкальное сопровождение.

Самые чувствительные горожанки грохнулись в обморок. Братья иезуиты обомлели, кто-то начал неистово молиться, осеняя себя крестом животворящим, толку чуть. Палач выронил горящий факел, а так как был сам изрядно пропитан смолой, тут же воспылал, словно сухой стог сена. В ужасе он начал наматывать круги вокруг ритуального столба, навернулся на сложенный хворост, и тот загорелся, и тут, наконец, сработали чары Факера.

Со старой колокольни с грохотом рухнул тяжелый колокол, являвшийся предметом гордости местного населения. Многие годы, он был для них чем-то вроде талисмана, оберега. Неважно, что это был лишь дефект несущей балки, она бы все равно рано или поздно раскололась под таким грузом. Главное, что вовремя, и горожане это расценили как зловещий знак свыше.

Хлынул какой-то адский дождь, вперемежку с градом. Он появился из ниоткуда, средь бела дня вдруг разверзлись все хляби небесные и обрушились на головы грешников. И шел этот дождь ровно три минуты, но вода просто затопила город. Она бурлила на узких улочках, смывая вековую грязь и вонь. Толпа стояла как…сильно намоченная и озадаченная, но стояла она так недолго. Град лупил без осечки, попадая четко в цель. И паника охватила город, разгоняя дремучие умы, словно тараканов, по всем щелям и задворкам.

- Мда, мы ее недооценили, - пришел в себя первым Факер, получив в лоб, увесистым куском льда.

- Что-то я не понял, - отплевываясь дождевыми осадками, констатировал Гуда.

- А их, баб, разве поймешь? Вечно у них в голове одни мармеладки!

- Вечно из всего устроят балаган! – злобно огрызнулся Габриэль, и решительно направился к помосту, прикрываясь словно щитом, крышкой от пивной бочки.

Ножки его разъезжались на свежей жирной грязи, поэтому он решил действовать решительно, просто прошелся по расползающимся телам, так было легче дойти до цели. А на помосте инквизитор продолжал буйствовать, лихо, отплясывая канкан, и, корча жуткие рожи.

- Дай! – заявил Габриэль, поднявшись к нему на деревянный Олимп.

- Чего? – скорчив дурацкую гримасу, переспросил инквизитор.

- Кольцо гони!

- А вот тебе! – взгвизнул, тот в ответ и влепил исполнителю дулю в глаз.

На миг он словно пришел в себя, в глазах его мелькнул ужас, и показалось ему, что бес с колпака осужденного, прыгнул на него, и начал терзать греховными искушениями, в приставаниях его читался явно сексуальный подтекст.

- Экзорциста мне! – страшно прохрипел он.

Габриэль сорвал перстень с холеного пальца, но инквизитор, вновь лишенный рассудка, впился зубами в руку ненавистному врагу, за что получил мощнейший пинок под зад. Охрана вся разбежалась, но, похоже, он этого не замечал и продолжал истерить. Грохнувшись от удара, он мгновенно пришел в себя и пополз, извиваясь словно гадюка, за исполнителем. Теперь он уже впился в голень. Зря он это сделал. Габриэль просто взял, да треснул ему по башке крышкой от бочонка.
Ко мне, пошатываясь, подошел Патрик. После инквизиторского подземелья он еще неплохо держался.

- Привет, малыш! Как я тебе в этом платьице?

- Как ты мог ни разу мне не позвонить?!

- Рекси, может не сейчас?

- Что б ты провалился, вместе со своей инквизией! Чтоб… что б…

- Рекс…

Я не успела ответить, в меня вцепился один из вояк не первой свежести. Это был тот самый часовой, с банкоматом в глазах. Я прям так и увидела в его десницах мелькающие изображения. Сливы, вишенки, Джек Пот!

- А! ведьма! Теперь-то я тебе не упущу!

- Ты еще под ногами путаешься! – рявкнула я на него, мой взгляд на мгновение затуманился.

- Чтоб у тебя рука отсохла, которой ты на меня замахнулся! – в порыве гнева прошипела я.

Нет, я не стану утверждать, что именно таким образом появился прототип первого игрального автомата, именуемого ныне «однорукий бандит», но чего в жизни не бывает?

- О! милые уже тешатся,- умиленно просиял Факер, - Прям сердце радуется.

- Бери их за шкирку, и валим отсюда, пока не хватились, - внедрился в его умиление Гуда.

- А ты, змей подколодный! Я тебе верила, а ты продал меня этим фашистам!

- Ну, все, это надолго, - констатировал Габриэль, заталкивая нас в какое-то транспортное средство, весьма напоминающее цыганскую кибитку, по крайней мере, я такое в кино видела. Дальше разборки продолжались в этой далеко не царской карете. Я продолжала вопить и митинговать, пока не прикусила себе язык, колымагу жутко трясло на ухабах.

На полу валялась связка мечей, и арбалет. Я пыталась натянуть его, что бы перестрелять всех этих гадов, но он оказался сильнее, и натянул меня. Момент устрашения был упущен. Меня поймали, подавили, и посадили в импровизированную смирительную рубашку, сделанную из эксклюзивного наряда Патрика. Увидев свежие шрамы на его теле, я слегка призадумалась. В воздухе повисла приятная тишина, нарушаемая только скрипом колымаги и конским топотом.

- И все же…на свете так много нормальных мужиков. Почему мне один неликвид попадается! – продолжила я диалог, начатый пятнадцать минут назад.

Все заржали. Что с них возьмешь, мужики. Где им понять тонкую женскую душу.

- О, господа! За нами погоня! А я уже было разочаровался. Подумал, как быстро толпа забывает своих героев! – развеселился еще пуще Габриэль, развязывая заветный, позвякивающий мешок.

- Иуда!

- Леди, леди! – пристыдил меня исполнитель.

- Отвали, Иуда, сейчас я их сделаю!

Выглянув в дырку в навесе, я увидела целое полчище всадников, катившееся вслед за нами черной лавиной. Мимо просвистело несколько стрел, одна угодила в деревянный борт. Путем недолгих размышлений я пришла к некоторым выводам, и отползла обратно.

- Ну?!

- Что ну? Я передумала! Где портал?

- Сейчас будет тебе портал, - многообещающе заявил Гуда, доставая из мешка некое подобие трубы.

Дальше был сплошной грохот. Я ослепла, оглохла и онемела. Вся королевская рать, видать тоже, ибо по окончанию этой адской какофонии, ряды преследовавших нас сильно поредели, а самые бодрые уже передвигались как-то зигзагами, и в обратную от нас сторону. Это был хороший знак. Возможно, провидение все же вспомнило о совести, и решило, дать мне передышку, ради той великой цели, которая держит сейчас меня за руку. Ну, и как обычно в таких случаях бывает, когда кажется, что уже все позади, судьба обязательно угостит тебя чем-нибудь вкусненьким, можно даже сказать остреньким.

Приятный морской бриз, свежим дыханием взбодрил мою изрядно отросшую шевелюру, когда мы наконец-то покинули гостеприимное лоно раздолбанной колымаги. Большие белые птицы чертили в небе острым своим крылом, и запах йодированной соленой воды возбуждал осязание. На скале белоголовый сиф ловко потрошил свежак, труп и двух дней не провалялся. Перестав терзать падаль, он вытянул лысую шею, и с вожделением и опаской следил за происходящим. Мысль, получить гарпун в седалище не грела, но вдруг, и ему что-то сладенькое перепадет.

Он увидел, как пять человек, словно в попу ужаленные, забежали в пещеру меж скалами, а за ними с громкими воплями, гналась, вооруженная до зубов толпа. Не успел он и глазом моргнуть, как сцена повторилась с точностью наоборот. Толпа, подвывая от ужаса, мчалась прочь. Пять человек гнались за ней, чуть не наступая на пятки, а следом…



- Кидман, ну ты и сволочь! – только и успела сказать я, когда Гуда зажег сигнальный факел.

Впереди по курсу стоял огромный красный медведь. И был он такой красный, что краснее не бывает. Гостей он не ожидал, и был сильно возмущен нашим вторжением. Так сильно, что ну его нафиг. У Факера сдали нервы, раздался громкий, весьма неизящный звук, медведь его расценил как сигнал к атаке, и так взревел в ответ, что я чуть не поседела.

- Не стрелять! – четким ровным голосом приказал Патрик, увидев, как Габриэль потянулся за оружием, - Ты разозлишь его еще больше!

- Бежим, – ледяным, не допускающим сомнения тоном заявил Факер, и храбро бросился наутек.

Все ринулись за ним. Медведь был не из тугодумов, сработал инстинкт, если все бегут, то надо тоже бежать, и он двинул за нами. Вылетев на яркий солнечный свет, озверевший самец, на миг зажмурился, и вновь бросился в погоню, за незваными гостями. А мы, тактично пропустив его вперед, вернулись к порталу.


Городской коллектор встретил нас приятными запахами отчизны. Гуда был профессиональным диггером, навострив нюх, он уверенно провел нас через самое нутро цивилизации, и стал карабкаться наверх, по ржавым расшатанным скобам. Тяжелый люк, поддавшийся его ударам, сдвинулся с места. Колодец осветился неверным светом, и отсюда, со дна его были видны звезды. Мы с Патриком остались наедине.

- Господи, как же я люблю тебя, - тихо сказал он, заглядывая мне в глаза.

И от слов его в моей душе вновь шевельнулось добро, а в моем опустошенном мире началось новое летоисчисление. Я вдруг отчетливо поняла, что сейчас все круто изменилось, и теперь есть на свете кто-то, кто будет заботиться обо мне, любить такой, какая я есть. И мне больше не придется изображать из себя волка одиночку, дабы чужие грязные руки не лезли мне в душу, не разоряли мои идеальные святыни. В моем мире появился Бог.



* * * * *

- Добро пожаловать в реальный мир, агент Берта.

Немая сцена. На краю бетонной плиты, сидел Главный. Мышеловка захлопнулась. Гуда, опустив голову, стоял поодаль. С одежд его стекала серая тоска и безысходность. Словно услышав мои мысли, он скинул с себя дурацкий балахон, больше напоминающий рабскую ризу, нежели святое одеяние. Только сейчас до меня дошло, что он был не натуральным блондином, его волосы были окрашены в стойкий нордический. Карнавал окончен, все усилия были тщетны.

Патрик посмотрел в пустое небо, по губам его скользнула легкая ироничная усмешка. Габриэль и Факер, мои союзники в этом давнем споре, пристально смотрели на меня, и во взгляде их читалась боль сочувствия. Все же как-то странно.

- Где кандалы, где униформа с неизменными автоматами и угрозами? Даже обидно, никакой императорской помпезности. Почему так скромно?  - усмехнулась я.


- А я к вам с миром пришел. Так что без глупостей, уж будьте добры.

- И что это должно для меня значить?

Главный полез во внутренний карман, и извлек из него, сложенную вдвое пачку бумаг.

- Я предлагаю вам сделку. Это ваша свобода, - кивнул он на бумаги.

- О, наследство? Наконец-то.

- В некотором смысле да. Я предлагаю вам свободу, в обмен на еще одну операцию. За пару дней работы неплохая цена. Вы получаете новые документы и новую жизнь.

- Только я, или Патрик тоже?

- И Патрик…тоже, - с каким-то особым сарказмом в голосе, ответил он.

Похоже, для него было откровением, что у исполнителя есть имя, до этого он был только порядковым номером на жетоне. Конечно, надо быть последним аутом, что бы поверить ему, но что оставалось?

- Ваш автограф, и все закончено.

- А в чем подвох? Бумаги отравлены, или в ручке пластиковая взрывчатка?

- Никакого подвоха. Вы же знаете Берта, все кончается, и это тоже. В принципе, вы всем нам уже оскомину набили, да и незаменимых людей нет. А таких, с позволения сказать гениев, хоть пруд пруди. Найдутся желающие и на вашу зарплату.

- Даже как-то обидно от вас такое слышать.

- Да, ладно, что уж там. Все мы люди. А незаменимых людей не бывает.

Я с сомнением усмехнулась, но на сей раз, промолчала. Несколько листов бумаги, и вот она, жизнь. В нашем мире все решает бумага… мы верим в бога… по вере воздастся…
А мне сейчас хотелось верить, и мой демон мечты вновь не пожертвовал мной. Голубая лагуна, стройные пальмы и маленькая хижина на берегу. Гейка, милый Гейка, это твоя победа.

Бумаги были подписаны. Главный ушел по узкой тонкой тропе, а на пустырь опустилась томная ночь.

- Горячий душ! Это единственное, о чем я могу сейчас думать. Рекс, когда вернешься, оторвемся по полной. Будь уверена, старик Факер постарается не упасть в грязь лицом!

- А девочки будут?

- Не тупи, Берта! Зачем тебе девочки?

- А че мужикам можно, а мне нет?

- О, в тебе просыпается твоя аспидная сущность! Это вселяет уверенность в завтрашний день! Напьемся, оттянемся по полной. И знаешь, я вот что решил. Я тоже хочу все изменить, мечты должны сбываться, иначе жизнь не в кайф. Забью я на всю эту срань, и займусь тем, что душа желает. А желает она музыки, да и от косячка я бы сейчас не отказался.

- Ты хочешь стать репером?

- Ну, нет! Я хочу стать богом, создать свой рай. Исполнитель…хм, то есть вокалист человек все равно подневольный. Стану-ка я продюсером, буду кроить души по своему усмотрению. Ты же знаешь, у меня богатый опыт в этом деле. Уверен, у меня получится, как два пальца об асфальт.

Обсуждая новое амплуа Факера, мы покинули пустырь. На душе у всех было смутно. Дракон внутри меня хлопал ресницами, заискивающе глядя мне в глаза. Это было даже интересно. Но кто, как ни я, знает, как предательски бывает это раболепие, ведь я с ним знакома с детства, но до сих пор так и не постигла всей глубины его коварства.


Небольшой бар на окраине города. Я умылась в туалете, старательно прилизала растрепанные волосы. Поглядывая на свое отражение в зеркале, я на миг призадумалась. Да, мордашка оставляла желать лучшего. Нижняя губешка распухла, на скуле фингал.

- Это твой урод тебя так расписал? – осведомилась выходящая из кабинки девица, - Мой тебе совет, беги от него, пока не поздно!

Патрик ждал меня за столиком. Черная джинсовая рубашка, купленная нами по дороге в маленьком магазинчике, очень шла ему. Он держал в ладонях стеклянный подсвечник, сделанный в виде шара. Свеча таяла, чеканя тени-арабески на его лице. Сейчас он был похож на древнего мага, смотрящего сквозь время и пространство.

Бармен время от времени бросал на нас недобрые взгляды, оно и понятно, видок у нас был еще тот. Две разбитые физиономии на один маленький зал, это уже многовато. Хорошо, что зал был почти пустой. В противоположном углу сидела уже знакомая мне девица со своей подругой, а слева тип в шляпе томился над бутылкой виски. Мне так много хотелось услышать, и так много хотелось сказать, и все это воплотилось в молчании. Вот оно, единство душ, когда двое могут вместе молчать, а говорят только взгляды.

- Ты изменилась, стала другой. Словно повзрослела, - взяв меня за руки, улыбнулся он.

Господи, как же мне нравится его голос!

- Не обольщайся, это временное явление.

- Не надо, не меняйся. Для меня ты стала святой. Я люблю тебя такой, какая ты есть. Непосредственной, со всеми твоими заездами. Целой жизни не хватит, что бы узнать тебя до конца, любоваться тобой. Быть полностью уязвимым, слыша твое дыхание во сне.

- Я хочу засыпать и просыпаться на твоем плече. Мне так мало надо.

- А щенок?

- О, да! Я…я…

- Эй! Да, ты, с фингалом! Тебя к телефону! – прервал наш святой диалог бармен.

Всевидящее Око Ра сообщило мне, что через сорок минут за нами пришлют эскорт. Он и прибыл, две черные тачки, в сопровождении полицейских мигалок. Приятно, все же я чего-то стою. Когда двое дюжих копов, выводили меня из зала, бармен ехидно просиял, видать с первой минуты подозревал меня в чем-то нехорошем.

Полночь смешала все краски, стерла все чужие лица. Я стояла, уткнувшись лицом в грудь Патрику, и слушала, как бьется его сильное любимое сердце. Мой темный дар мог бы дать мне возможность прочесть его мысли, но я этого не хотела. Я не хотела знать, что было до меня.

Вдруг позади меня что-то хлопнуло, и я отчетливо почувствовала, как он вздрогнул и еще крепче прижал к себе. Неоновая вывеска перед баром стрельнула лампой, погасла на миг. Название “Гляди в оба!”, потухло, потом загорелось только одно слово...оба! Я почувствовала, как его дыхание стало прерывистым, и, с удивлением заглянув ему в глаза,  прочла в них смятение и боль.

- Патрик, через два дня все закончится.

- Конечно, малыш. Это просто привычка, реакция. Ничего не бойся, мы пробьемся.

Копы учтиво подождали, созерцая наш долгий поцелуй, под звездным июльским небом. А звезды были так близко… моя семейка. Когда я уйду, я стану одной из них, малой голубой искрой. Когда-нибудь, но ведь сейчас я вечна. Я просто задохнулась от счастья.



Мне было безразлично, что это за место. Небольшой курортный городишка, затерянный в горах, неподалеку от побережья. Наконец-то я выспалась. Проснувшись часов в девять утра, я с удовольствием приняла душ, почувствовала себя в тонусе. Надев пушистый бежевый халат, я вышла на балкон и долго созерцала голубую безоблачную даль, вдыхая утреннюю порцию полезного никотина. До моря было далековато, и я решила исследовать местные окрестностях.

Отель, в котором меня разместили, был весьма невелик. Старое здание, вполне возможно раньше оно было чьим-то особняком. Большой просторный холл со стеклянным куполом, несколько кресел, журнальный столик с газетами. Приветливый менеджер облагодетельствовал меня милейшей улыбкой. Тоже мне диво, похоже, с некоторого времени мне все стали улыбаться. Оно и не мудрено, сидела все время в своем бункере, теперь кажется, что каждый прохожий на тебя таращится.

Посетителей почти не было. Во дворе, неподалеку от векового дуба, пищали на дельфиньем языке, жизнерадостные малявки. В теньке на лавочке пожилой джентльмен курил сигару, внимательно изучая биржевые сводки в газете. Вся публика в основном на пляже. Изучив двор отеля, я решила не останавливаться на достигнутом. Солнце еще не было докучливо жарким, так, что  прогулка обещала быть приятной.

Топая  по узкой тропе, и наслаждаясь непривычным покоем и одиночеством, я с удовольствием рассматривала местную фауну. Мысли не докучали, и это было странно. А еще более странным было то, что мне совсем не хотелось есть. Порывшись в кармане, я нашла шоколадный батончик. Разорвала фольгу, но обычной всепоглощающей страсти не последовало. Раньше моим миром правили сникерсы, и по моим предположениям, мой непотопляемый шоколадный аппетит, мог скончаться лишь после меня, и то лет через двести. Досадно, сникерс есть, а есть не хочется, прям каламбур какой-то.

Да, все когда- то заканчивается, и хорошее и плохое. Дракон спит, аппетит сдох, температура тела с жизнью совместима. Тишина гробовая, неужели такое бывает? Инструкций никаких, все на меня забили, вот что значит быть обыкновенным человеком. Как в то сне… а того ли ты хотела? Что в переводе с японского, обозначает сомнения. Всего несколько часов тишины… а мне уже его не хватает. Патрика.

Захотелось прилечь в теньке, помечтать. А вот и приятная полянка, со свежей мягкой девственной травой, не бритой под короткий ежик.

Но что это? Как-то странно качнулся воздух, и я стала медленно подниматься над землей, что в моем понятии противоречило закону всемирной гравитации. Я  висела в воздухе, словно тушка в фильме ужасов. В голове мелькнули страшные кадры, вот на правой ладони пробивается первая стигмата, потом  левой, а ботинки уже полны кровищи. Потом сердце, и все! Лишь маленький некролог в дежурной газетке, а тушку на опыты. И лежать мне в каком-нибудь соборе, и все болящие импотенты будут прикладываться к моим мощам всякими местами. Или на пальцы разберут, и рассеют по всем монастырям…

- Нет! Нет! Мессией я тоже быть не хочу!!! – с ужасом взирая на свои ладони, взвыла я.

Ладони были целые, и это наполнило мою душу вселенской благодатью. С обожанием глядя на свои ручонки, я сделала плавный жест, с балетным намеком.
Внизу, подо мной, появилась звездная россыпь белых мелких цветов, напоминающая млечный путь. Я еще раз провела ладонью в воздухе, и снова то же самое. Звездочки распускались прямо на глазах, повинуясь движению моей ладони. Я и цветочки! Это был кошмар слепого, прозревшего в зале музея, где выставлены картины Пикассо!

- Боже… я зубная фея.  Ну, сволочь!

Последнее относилось к моему альтер эго. Этот гаденыш решил приколоться надо мной. Ну, ничего. Вернусь домой, Великий Оззи спасет мою душу! Изгонит беса на первом же рок концерте! Ох, и разозлилась же я! И тут же грохнулась на землю, гравитация включилась. Боевой дух воспылал во мне с прежней силой, и я решительно направилась в отель. Солнце уже в зените, душно. Спустившись на попеле с невысокого склона, отряхнула брюки. Подняла глаза… и тут я все поняла.

Поняла, почему не было инструкций и почему не было сопровождающих. С ужасающей отчетливостью я увидела, как дрогнул горизонт, прибрежная зона обнажилась. Спятившая вода на долю секунды замерла отвесной стеной, и гигантской волной пошла в атаку на берег. Зверь внутри меня дрогнул, расправляя крылья, и теперь решал он. Он просто дал мне порулить до первого перекрестка жизни по ровной дороге, но теперь это была его вотчина.

Он гнездился в моем теле, и сейчас сработал инстинкт самосохранения, моя смерть его не устраивала. И в этот момент до меня наконец-то дошло, что я и есть этот самый дракон, именно он моя суть, а совсем не те мечты, которые я себе придумала. Они были просто иллюзией того самого мира, который ненадолго приютил меня. Нечто человеческое, что было во мне, жаждало тепла, но этого человеческого было так мало. Появилась плодородная почва, оно попыталось пустить корни, и вот исход. От себя не сбежишь, не обманешь.

Глаза мои подернулись дымкой, рука медленно поднялась, в ладони появилось знакомое ощущение жжения и покалывания тысячами раскаленных игл.  Время, невольный свидетель моего появления на этот свет, исчезло. Стена воды замерла на месте, но не отступила. Она стала расти ввысь, словно решила дотянуться до солнца. Все слишком поздно, мне не остановить волну-убийцу.

И тут, в голове моей включился компьютер, он с лихорадочной скоростью обрабатывал огромное количество информации, выбирая одно единственное правильно решение, и он нашел его. Еще миг,  гребень адской волны, застыв на секунду, вдруг обрушился в пучину, распался гигантским спрутом, и пополз на берег. Я видела, как бурлящая вода подступает к маленькому отелю, поднимаясь все выше и выше, наползая на скалы. Но вот она стала ленивой, словно начала засыпать. На время она почти замерла на одном уровне, и отхлынула вниз, стекая с отточенных ветром времен скал, и унося с собой потоки мусора.

Все превратилось в непролазную топь, пока я добиралась до отеля, превратилась в ожившую глиняную статую. Грязевая маска на все тело, засыхая, отваливалась кусками. В моей голове рождались противоречивые мысли, я просто переругалась сама с собой. Одна половина меня требовала, что бы я смылась отсюда, смешалась с толпой, заметая следы. Вторая твердила мне, что это трусость, а роль жертвы  мне претила. На всей земле нет ни одного уголка, где меня бы не нашли. Мои мудрецы из начальства благоразумно решили меня утопить, они-то наверняка знали, какой здесь будет фейерверк. Если буду убегать, спустят ищеек, ибо мои прежние соратники по работе в три секунды настроят свои радары и вычислят меня. Видать пришло время расставить все точки над и, потолковать на равных. Но сейчас главное добраться до них.

В отеле ни души. Посреди холла куча мусора, обувь и один распухший от воды труп. Толстяк и при жизни осиной талией не отличался, а сейчас и вовсе был похож на кита. Картина удручающая. Нужно было идти к дороге, наверняка в скором времени подтянутся спасатели и полиция, а там разберемся. Документов у меня нет, но оно и понятно. Вышла погулять, уснула под деревцем, документы, естественно пропали. Хорошая мысль. Сейчас происходящее было мне на руку. Оказалось, что дорога была не так далеко, как я себе представляла, и мои фантазии, в которых я грязная, оборванная и одичавшая, живу на дереве, отбиваясь от саблезубых белок, не оправдались.

Испуганные грязные человечки, кто в одиночку, кто небольшими группами, брели вниз по горному серпантину. Вскоре появились копы, да только были они совсем не американские. Я ведь перед вылетом даже не удосужилась узнать, куда меня отправляют.

Присев на обочине, я стала ждать. Как это говорится? У моря погоды? А погода была на диво хороша, словно и не было всего этого кромешного ада. Смешные людишки, все воюют, вот еще хозяева земли. Все думают, что они здесь боги. А ведь земля это живое существо, а мы докучливые паразиты на ее теле. Надоест ей однажды, примет вот такой вот душ, и смоет нас всех, прихлопнет как мух. Кстати о мухах, воспользуемся моментом. Подставив нос под жгучие солнечные лучи, я решила принять солнечные ванны. Я гордилась своими конопушками, они мне были дороги. Свидание не за горами, усилим свою красоту.

- Сигарету? – раздался надо мной голос.

- Ты закрываешь мне солнце.

- Чудная ты. Кругом смерть, копы, а ты загораешь.

Парень оказался соотечественником из Оклахомы. Протянув мне сигарету, и присев рядом, он начал мне исповедоваться. Рассказал все, о чем его родная мать не догадывалась. Вот еще одно мое интересное качество, раньше, еще до того как я попала на эту работу, где бы я не находилась, ко мне всегда подходили незнакомые люди и начинали изливать душу. Вывалив на меня весь негативн, они, как ни в чем небывало уходили, а я оставалась обтекать. Вот оно мне надо было?

В прессе трактуют, что дети индиго явились на этот свет, чтобы спасти мир, сделать его лучше. Ага, это раз тот вариант. Помнится, в древнем Риме была такая должность, как пожиратель грехов. Когда кто-то умирал, приглашали их, и они брали все грехи на себя. А в обычной жизни к ним относились как к неприкасаемым, и были они изгоями. Очень символично, ну очень.
На самом деле индиго никто иные, как арбсорбаторы, поглощающие чужие нечистоты, пожиратели чужих грехов. Приятная миссия.

За двадцать минут монолога со Стивеном я узнала, что в шестом классе его лишила девственности студентка оксфордского универа, приехавшая на каникулы к бабушке, что в седьмом классе он украл блокнот у соседа по парте, и, перекрасив его в красный цвет маминым лаком для ногтей, закопал в городском парке. В восьмом он уже был влюблен в учителя физкультуры и в десятиклассницу Джейн, у которой был стеклянный глаз и такса по имени Люлю.

Потом как-то сразу от него ушла жена к своей подруге, оказалось, что она питает слабость к девочкам. Потом у него рухнул бизнес, какой уже не знаю, по-моему, он вообще законченный лузер, и бизнесмен из него еще тот. Решив круто изменить жизнь, он подался в технари к Мотли Крю, и был с ними в турне по Америке, увел деву у вокалиста, за это и был уволен нафиг, без выходного пособия. Я так внимательно посмотрела на него, мешок, мешком.

По моим предположениям, он не то, что деву, он даже Люлю у десятиклассницы Джейн увести, не способен. Затем он создал свою команду и играл панк-рок в местных клубах, но вся аппаратура сгорела в гараже. Потом он долго и нудно ходил к психиатру, она его поимела, и отправила сюда отдыхать. Это так, вкратце.

Пока он все это трактовал, ко мне подошел шотландский вислоухий кот и начал тереться о колено. Я чисто автоматически поскребла у него за ухом, кот запрыгнул мне на руки и погладил лапой по щеке. Странно, вроде кот породистый, откуда он здесь? Наверное, потерялся, хозяев ищет. А кот продолжал гладить меня по щеке все более и более настойчиво, я бы даже сказала надоедливо. Недовольно глянув на назойливую животину, я попыталась его отстранить, но не тут-то было. Это существо еще больше возбудилось, и попыталась вынуть когтистой лапкой мне правый глаз. Невольно заглянув ему в глаза, я вдруг увидела свое отражение, но затем…

- Мяу! Мяу, - заорал кот, а мне слышалось, - Рекс, Рекс!!!

И на мгновение мне показалось, что я вижу Гейкины глаза, я опешила. Неужели мой друг перевоплотился в кота?! Фу, и привидится же такое! Хотя, скорее всего это был какой-то знак свыше… или я перегрелась, или…на этом моя мысль закончилась.
 
 Надо было срочно чего-нибудь испить. Увидев неподалеку вояк, я решила проверить свои магические способности. Выбрала одного, такого побольше, и на первый взгляд потупее, я навела резкость, и приказала ему принести мне воды. Сапиенс на миг задумался, и в точности исполнил мое желание.

- Надо же, прям мысли читает, - удивился Стив, - А, знаешь, я давно замечал, что у меня есть такие способности.

Я вновь уставилась на своего докучливого собеседника, как на пришельца.

- Нельзя зарывать в землю талант. Наверное, мне нужно серьезно заняться экстросенсорикой. Как думаешь? Только я вот не знаю, может к ведьме, какой сходить, чтобы у меня третий глаз открылся, или это только в экстремальных ситуациях начинает работать?

- Лучше к психиатру.

На нас, наконец, обратили внимание, посадили в автобус и отправили в неизвестном мне направлении. Ночь пришлось провести в школе, вспомнила детство свое золотое, воспоминания отвратные. Хорошо, что там был душ. Смывая с себя воспоминания прошедшего дня, я нежилась в теплой воде. И все бы ничего, но в два часа двадцать минут, в моей головушке вновь зазвучал внутренний глас, и зазвучал он не просто так, а начал строить планы отмщения. Месть основана на ненависти, а вот под нее я не заточена, это разрушает меня.

Одевшись, я прогулялась по темным коридорам, нашла уютный подоконник, и присев на него, уставилась на юный, едва прорезавшийся молочный месяц. Наверное, где-то там, за семью морями, Патрик…мой Патрик, мой Солнечный Город, точно так же смотрит на это чудо и мечтает обо мне. Ему уже, наверное, сообщили, что деревню Гадюкино смыло, ну и меня вместе с ней. Не верь им, любимый, не верь. По стриженому газону мелькнула тень, на миг, оторвав меня от созерцания прекрасного. Приобрела контур шотландского вислоухого.

- Рекс! Рекс! – завопил кот.

Я почувствовала, как суеверный ужас сковывает холодом сердце, и проползает по спине крылышками невидимых бабочек.

- Тьфу! – плюнула в сердцах я, очнувшись от созерцания кота-оборотня, - Это, наверное, что-то гормональное.

Поутру прибыл консул, нас без долгих разговоров погрузили на борт военного самолета,  и  отправили в штаты. Ясен пень, там уже в курсе, что я возвращаюсь, они всегда держат руку на пульсе. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Я вежливо осведомилась у проходящего сержанта, сколько мы еще будем болтаться в этом корыте. Он мило улыбнулся, и пообещал, что минут через сорок будем на месте, а пока, чтобы скрасить неприятные впечатления о былом, он ненавязчиво предложил мне поправить мой гормональный фон.

Сникерс! Я вдруг почувствовала, как мой адский аппетит вонзился клыками в ускользающий разум, и не было на свете сейчас ничего более вожделенного, нежели этот шоколадный батончик. Разрывая зубами обертку, я впилась в его нежную, податливую  плоть. Давясь, и пуская пузыри от счастья, я пожирала его, словно это был последний пир в моей жизни.

Ну, и нажралось… сокровище. Кусок ореха попал в дыхательное горло. Выпучив глаза, я впилась руками в шею, судорожно хватая ртом кислород. Но  перед смертью не надышишься, и сейчас я это поняла как нельзя лучше. Сержант не сразу сообразил, что произошло. Реанимационные действия тоже ни к чему не привели. Он молотил меня кулаком по спине, помахивал мною в воздухе и постукивал головой об пол. Но все было тщетно. Орех застрял надежно.

Самолет приземлился вовремя. С трапа сошли несколько американских граждан, уцелевших после отдыха на морском побережье, санитары вынесли на носилках тело, накрытое камуфляжной курткой. Последним, на твердь земную, сошел сержант. Он был расстроен до горя и на всю жизнь теперь запомнит, что милосердие убивает.


* * * * *

Городской морг на 24 авеню. Сегодня хороший день, работы мало. Пару ДТП, жертва бытовухи – незадачливый муженек с пилкой для ногтей в глазу, промышленный альпинист с осиновым колом в сердце. Напугал старушку уборщицу, а она возьми, ручку от швабры пополам переломи, ну и… говорит, подумала, что вампир. Светильники отбрасывают потусторонне голубоватый свет, и только стол для вскрытия выделен белым резким пятном.

Эдгар Свини любил свою работу. Здесь, среди мертвецов, он чувствовал себя всевышним, это был его личный Аид, сокрытый от суетливой реальности. Здесь время отступало, и мертвые души стояли к нему в очередь на исповедь. Глаз наметан, движения отточены, ювелирны. Ему пророчили блестящую карьеру, но как часто бывает, чистый гений влечет за собой жадных черных воронов. Пороки, без них бы человек не был человеком. Откинув белый саван простыни, он с тихой скорбью осмотрел женское тело, коснулся кончиками пальцев пушистых ресниц, провел по точеному носу, по бледным губам.

- Свини, ты один справишься? Я пока бумагами займусь.

- Что в предварительном заключении?

- Умерла от жадности.

- В смысле?

- Анафилактический шок от шоколада. Сначала, думали, подавилась, посмотри на нее, и так видно. Тебе помочь ее на стол положить?

- Идите, сэр. Я сам справлюсь.

Шеф ушел, за стеклянной перегородкой ярко вспыхнула настольная лампа. Свини немного подождал, убедившись, что напарник не вернется, положил тело на стол. Открыв кран с водой, он придвинул ближе столик с инструментами.

- Такая прекрасная скорбь, - прошептал он, вновь прикасаясь к творению смерти, - Спи, моя королева. Боли больше не будет.

Бросив быстрый взгляд через плечо, и еще раз убедившись, что его не потревожат, он снял резиновые перчатки и бросил их в ведро. Нарочито громко звякнул корнцангом о металл стола… и неслышными шагами удалился в подсобку. Открыв шкафчик для одежды, он вынул бутылку Джека Дэниэлса, и утолил жажду своего демона прямо из горлышка. По телу разлилось приятное тепло, все вокруг изменилось. Завинтив пробку, он на миг задумался, но еще один долгий глоток, подарил ему несказанную радость бытия. Да, теперь он гений воистину. На ходу, надевая новую пару перчаток, он вернулся в зал, глянул беглым взглядом на стол.

Стол был пуст. Тряхнул немытой шевелюрой, зажмурив глаза, не помогло. Стол был пуст. Заглянул под него, никого. Он понимал, что глупо туда смотреть, но вся ситуация в общем была еще глупее. Свини попятился, с ужасом озираясь по сторонам. Пусто. Неслышно приблизившись к шефу, он выждал паузу.

- Ден, труп свалил.

- Что? – не отрываясь  от отчета, переспросил тот.

- Ее нигде нет.

- Ты, что, прикалываешься?

Свини отрицательно мотнул головой.

- Что, уже успел принять?

- Иди сам посмотри.

Шеф подошел к столу, пусто. Посмотрел под него, аналогично.

- Слушай, но не может, же она в таком виде по городу разгуливать. Она же голая!

- Логично.

- Господи, ты знаешь, чья она?!

- Знаю.

Вдруг, как гром средь ясного неба грянул реквием телефонного звонка.

- Это они, - с ужасом прошептал шеф, - Ищи! Перерой все, но найди ее!

Свини проверил все холодильники, глянул в каждый угол, перетряс всю бытовку, увы. Тела нигде не было.

- Господи, простонал он, прикрывая лицо руками, - Уж лучше бы я в дрессировщики пошел, что б меня тигры сожрали.
   
   

Мне снился странный сон. Будто я стою на вершине мира, на самом краю пропасти, сжимая в ладони хрустального ангела. Я понимаю, что его надо отпустить, но у меня не было сил с ним расстаться. Память моя тягуча и вязка. Она возвращает меня в старый дом, там, на плите варится ароматный кофе, и я отчетливо чувствую его вкусный манящий аромат. И вдруг отдаленный шум дождя ворвался в открытые окна. Чей-то голос звал меня издалека, но я его не слышала. Только запах кофе, манящий, приятный.

- Мм, как приятно, - простонала я.

- О, группен секс! Де труа? Хороший сон?

Голос, был мне знаком.

- Я, что, уже в раю?

- Размечталась! Кому ты там нужна? С культом Вуду знакома?

- Ааа, так я зомби?

- Рекс, кончай издеваться! Давай, вставай, и тащи свою прекрасную задницу в душ.

- Что это было?

- Я подсунул сержанту шоколад с ядом рыбы типику, а ты благополучно проглотила эту наживку. Я тоже кое на что способен, - продолжал трактовать Факер, - Симптомы те же, что и у анафилактического шока.

- А орех?

- Не мели ерунды. Это был кусок шоколада, он растаял. Патрик, иди, проснулось твое чудовище! А я отчалил за документами!

- Оно проснулось, и хочет есть, - вздохнула я, поправляя подушку.

Патрик прилег на постель, протянул мне чашку горячего кофе. Господи, как же я люблю его улыбку.

- Иди ко мне, - позвала я.

Вина губами не касаясь, я пила его поцелуи долгими глотками, становясь все пьянее от его любви и нежности. Любовь наполняла меня чувством силы, а нежность обнажала душу, чистую как первый снег, словно я на самом деле стала святой… для него.

Патрик держал меня на руках, одним дыханьем целуя мои ресницы. В нем было столько тепла, столько нежности и столько силы, что сейчас все произошедшее, казалось мне давно прочитанной книгой, оставившей лишь нечеткие воспоминания в моей памяти.

- У нас есть еще немного времени. Ты не забыла о первом настоящем свидании?

Он протянул руку к подоконнику, и достал пару коробок. Белое легкое платье и пара изящных туфелек на каблуке. Просто царское богатство, у меня такой красоты никогда не было.

- Примеришь?

- Я хочу, что бы ты увидел меня в полном боевом снаряжении. Жениху нельзя видеть невесту до свадьбы в платье. Это плохая примета.

- Хорошо, я пошел за машиной.

-  Давай встретимся в парке. Помнишь, там, где дубовая аллея?

- Помню, там, где ты мечтала играть со своим щенком. Приводи себя в порядок, малыш.

Он уже стоял в дверях, но на миг, замерев, вернулся обратно.

- Без тебя и секунда кажется вечностью. Не могу от тебя оторваться, все кажется, ты исчезнешь.

- На таких каблуках далеко не сбегу, - рассмеялась я.

Поцеловав меня, Патрик ушел, а я занялась боевой раскраской. Для новичков, должна признаться, дело не из легких. Долго изучала себя в зеркале, я нашла пару положительных моментов, и усилила свою красоту при помощи карандаша для глаз и румян. Признаки зомби исчезли. Первый раз в жизни я увидела, что у меня неплохой цвет лица, и вообще поняла, что косметика это сила. Платье было, как по мне сшито, просто идеально. Каблуки тоже вещь хорошая, оказывается, ноги у меня были круче, чем у Гейки. В этом прикиде меня и Факер не узнал бы, а если бы узнал, отрекся сразу. Новая игра увлекла меня, а из открытого окна напротив, доносилась такая красивая песня.

Меркнет сияние ночи,
Велик, светлый храм облаков,
И все, что ты так отчаянно хочешь,
Пророчит дыханье ветров.

Разбив зеркала окон,
Силу мечта обретает,
Ты мой самый красивый сон,
неужели такое бывает?!



Голос очаровывал, и слова отзывались во мне тихой светлой грустью. Словно это ангел говорил со мной, и если бы я не видела, как люди сходят с ума, я бы сейчас именно так и подумала. Если бы я не отупела от счастья, если бы мой дракон хоть раз дернулся, вернув мне способность разумно мыслить. Если бы я выглянула в окно, то я бы увидела, что вслед за Патриком, в машину вломились три черных костюма. И если бы я снова могла стать духом святым, то я бы услышала монолог, звучащий в мрачных стенах частной темницы, где содержали душевно больных.

- Глупец, с чего ты взял, что здесь одни идиоты? Возомнил себя хозяином судьбы? Подумай, кто ты на самом деле? Ты профессиональный убийца, кусок мяса, в которого вбухана куча бабла! Твое дело убивать по команде фас, ты больше ничего не умеешь. Выбор, ты и правда решил, что у тебя есть право выбора? Я постараюсь быть корректным, и просто покажу, что ждет ее в будущем.

Главный провел Патрика по длинному коридору. Из-за дверей доносились крики и стоны обитателей мрачных чертогов.

- Это все бывшая агентура, отработанный материал. У нас никто седым в постели не умирает. Кстати, здесь же и маньяки, и прочий сброд, которому нет места в нормальном обществе. Но они в левом крыле, а ее пент хаус будет  здесь, - указал он в сторону стеклянной бронированной двери.

Бетонная клетка, металлический каркас кровати с ножными и ручными браслетами для усмирения.

- Но это будет уже потом. А пока наши спецы будут работать с ней днем и ночью, пытаясь постичь ее феномен. Как бы сильна она не была, она всего лишь женщина. И если ты на самом деле ее любишь, то избавь ее от этих пыток и унижения. Она доверят тебе.

- Почему она?!

- Неужели ты до сих пор не понял? Она и есть дублоид, а два дублоида это уже слишком. Их сила вступает в конфликт.  Ее сила растет в геометрической прогрессии, и действует теперь на разрушение. Это она вызвала последнюю катастрофу, и продолжает вызывать множество других проблем, и никакие метеориты и астероиды ее не спасут, и нас тоже. Она угроза всему человечеству. А с ее заездами, она вообще не управляема.

- Она послушает меня, - глядя в бесцветные глаза главного, возразил Патрик.

- Ты не понял меня. Она смертна, камень нет. Из двух зол, выбирают меньшее.

- Я тебе не верю.

- У тебя есть час. Что будет дальше? Ты видел ее последнюю обитель. Ты веришь в бога? – усмехнулся главный.

- Я верил в мечту.


С пригорка вход в парк просматривался как на ладони. Июльская жара окутала все живое перетекающим маревом. Вековые дубы, казалось, спали, смиренные зноем. Но Патрик не чувствовал жары. Он вообще ничего не чувствовал, у него больше не было души. У него вообще больше ничего не было. Тяжелый приклад снайперской винтовки нагрелся, оптика запотела. Он вытер влажный лоб о плечо и вновь посмотрел сквозь прицел.

- Вижу цель, - голосом, лишенным всяких эмоций, прошептал он в радиопередатчик.

Налетел легкий ветерок, он  словно играл белым облаком платья, словно целовал его своим дыханием, его дыханием. Глухой звук выстрела и красная точка превратилась в алое, быстро расползающееся пятно. Ее глаза подернулись дымкой, и теперь в них было только небо. Только одно огромное небо. Патрик опустил винтовку, автоматически поставив ее на предохранитель. Позади, справа, под чьей-то ногой хрустнула сухая ветка. Патрик медленно обернулся. Короткий глухой звук выстрела, удар в грудь.

- Ничего личного, - опуская ствол с глушителем, сказал исполнитель, а на его пальце, густой темно-красной каплей, блеснул рубин.



* * * * *

- Чтоб я сдох!

Факер, задрав голову, уставился на скелет гигантского морского титана.

- Второй раз тебя вижу, и второй раз кровь стынет в жилах! Это надо же, сколько мяса!

Гулкое эхо ударилось о своды и завязло в паутине брусчатки, вспугнув крупного беспозвоночного. Высунувшись из раковины, оно выставило перископ – глаз, и лениво уползло за сточенный ветрами времен камень. Факер поправил тяжелый рюкзак и направил свои стопы к невидимому во тьме океану. Время от времени он останавливался, всматриваясь в след, оставленный ледником. Тем самым, в который превратилась бурлящая водяная магма. 

Ночное светило уже коснулось краем линии горизонта, медленные серебряные облака плыли на запад, а он все шел и шел, поправляя тяжелый рюкзак. Добравшись до берега, он наконец-то расстался со своей тяжелой ношей.

- Ну, что, гады морские, посмотрим кто кого?! Фак не дурак, - заявил он, вытаскивая из рюкзака увесистую стереосистему, - И батареек мне до конца жизни хватит! Надо помянуть друга.

Средство для помина росло здесь в изобилии, так что, не прилагая особых усилий, он очень быстро достиг желаемого. В воздухе разлился запах студенческого жития-бытия. Последние события, заставили его круто изменить взгляд на жизнь. Суета сует… все мы чьи-то цирковые тюлени. Недолго раздумывая, он собрал вещички, попрощался со своми пылкими любовницами и единственным приятелем, создавшим его гениальный имидж.

Он уже тогда знал, что однажды вернется сюда. Великий художник Брюс Факер удалится от мира, и обретет рай в своей душе. Волшебное зелье подействовало, душа, исполненная покоем и негой, освободилась от цепей земного притяжения. Удобно заложив руку под голову, он растянулся на песке и уставился в ясное звездное небо.

Странное облако бросило тень на ночное солнце. Было в нем что-то волшебное, завораживающее. Рокот моря вдруг превратился в рев моторов. Фак подкорректировал зрение, прикрыл один глаз. В воздухе завис корабль призрак. Морские фосфоресцирующие звезды сплошь усеяли дно корабля, делая его еще более осязаемым. Из пробоины на борту струился таинственный серебристый свет, рваные паруса трепал ветер, а глаза химеры на носу горели дьявольским огнем. Весь призрачный взвод выстроился на палубе в почетный караул, а у штурвала…

- Ай, да Рекс!!! Ай, да молодца!!!

Я придерживала тяжелый штурвал, Патрик, стоял позади, помогал мне, наложив свои ладони на мои. Я чувствовала его всем телом, и в душе моей было только добро. А рядом верный Гейка в коротеньких шортах и легкой распахнутой рубашке. Выглядел он просто великолепно. На плече у него, словно попугай, восседал граф Лихтенштейский. Отсалютовав на прощанье Факеру из всех пушек, я направила свой корабль по млечному пути к берегам Мечты, а следом, на ревущих стальных конях, тронула колонна байкеров.

Ангелы – прочел Факер на их куртках, и до упора врубил звук стереосистемы…

Джунгли бетона,
Пожрут тебя с мечтой твоей,
Тебе по духу близка ночная зона,
Свобода неба и мощь стальных коней,
Свободен ты и наплевать, что грозы нам сулят,
И если штурмовать придется ад,
Надежней нет парней!!!!!!

Сквозь джунгли бетона гонят,
Взрывая квартала теней,
Ангелы преисподней,
Всадники стальных коней!!!

Да, лицемеров здесь Клондайк,
Но это точно не для нас,
Твой верный байк,
Он не предаст и продаст,
Страх муза крыс,
И тот, кто свыше спуску нам не даст,
Но рабских риз,
Не надо нам не завтра, не сейчас!!!!