Юрий Пахотин
Интервью в номер
маленькая повесть
Вот такой я невезучий человек. Уже отпросился домой, но стукнуло в голову еще кофе выпить в отделе писем и заодно послушать последние редакционные новости. Минут десять-то и посидел. Вдруг — редактор. Увидел меня и просиял.
— Ух, — говорит, — думал, ты уже умчался.
— Опять полоса «горит»? — обреченно спросил я.
— Выручай, Вадим. Снимок нужен, — редактор просительно смотрел на меня. Не могу отказаться. Это моя слабость. Можно было бы твердо сказать: «У меня законный отгул. Я и так полдня работал, да еще отпрашивался, чтобы никаких претензий».
Не умею, и поэтому спрашиваю:
— Какой снимок?
— Страница «В кругу семьи» «слепая», сплошной текст, — облегченно вздохнув, начал объяснять редактор. — Нужно снять молодоженов и сделать с ними интервью строк на сто. Хорошо?
— Сдавать сегодня?
— Можно завтра, — торопливо ответил «шеф». — Только утром, — добавил он, видимо, испугавшись своей щедрости.
* * *
Пара была красивой и совсем молодой. Щелкнула кнопка магнитофона, зазвучал «Свадебный марш». Потом начались поздравления. Родителей не было. Только молодежь. Затем подошел я.
— Извините, пожалуйста, я из молодежной газеты. Поздравляю вас. Если можно, несколько вопросов. Представьтесь, пожалуйста.
— Олег и Людмила Аксеновы, — говорит Олег.
— Вы давно знакомы?
— Три года.
— Достаточно для того, чтобы узнать друг друга?
— Вполне.
— Вы студенты?
— Нет, — говорит Людмила, — я учитель физики, Олег — инженер связи.
— Давно работаете?
— Оба первый год.
— Вы, наверное, много говорили о том, на каких принципах будете строить свою новую жизнь?
— Во-первых, полное равноправие, — загибает палец Людмила, — всю домашнюю работу пополам. Во-вторых, не замыкаться в тесном семейном мирке, — загибает она второй палец, — ходить в гости, в кино, в театр, путешествовать. В-третьих, не ссориться по пустякам и полностью доверять во всем друг другу.
— Спасибо. И еще одна просьба: разрешите вас сфотографировать.
— С условием, — смеется Олег, — один снимок нам на память.
— Согласен, — бегу к креслу, достаю из кофра фотоаппарат.
Олег и Людмила о чем-то говорят, ожидая, что я их расставлю как нужно — отлично. Быстро отщелкиваю несколько кадров.
— Когда и где вам отдать фотографию?
— Уже все? — удивляются молодожены.
— Все. Так когда?
— Понимаете, — растерянно объясняет Олег, — мы после свадьбы уезжаем к родителям, дней на двадцать, а потом…
— Потом у нас еще нет адреса, — объясняет Людмила. — Мы жили в общежитиях, а сейчас приедем, будем искать квартиру. Поэтому, сами знаете…
— Хорошо, вот вам мой телефон, фамилия и имя, — я дал листок Олегу. — Как все устроится, позвоните.
Поздним вечером снимки были готовы. Я отобрал один из них, вложил в листочки с текстом интервью и пошел спать.
* * *
Осень в этом году началась рано. Чуть ли не в один день пожелтели и начали падать листья с деревьев. Полились, усердно барабаня, нахальные дожди, холодный, резкий ветер бесчинствовал: срывал афиши, гонял по улицам мокрые клочья бумаги, коробки. Трудно было поверить, что еще совсем недавно сияло солнце и от жары плавился асфальт. Что у этой, сиротливо теперь стоящей цистерны, с надписью «Квас», выстраивались длиннющие очереди.
Осень… осень… Затрещал телефон. Я отошел от окна, поднял трубку.
— Алло?
— Это редакция?
— Да.
— Пригласите, пожалуйста, Шаронова.
— Я вас слушаю.
— Извините за беспокойство. Вы дали мне свой телефон, и вот я решил позвонить. Это Олег.
— Какой Олег?
— Вы, наверное, уже забыли. Помните, вы обещали подарить снимок? С нашей свадьбы.
— А-а-а. Олег и Людмила.
— Да, да, да, — обрадовался голос.
— Значит, у вас все устроилось?
— Относительно.
— Откуда вы звоните?
— Из автомата. Рядом с главпочтамтом.
— Ясно. Вы не торопитесь?
— Нет, не тороплюсь.
— Тогда давайте встретимся у входа в почтамт минут через двадцать. Хорошо?
«Олег и Людмила, Олег и Людмила, — бормотал я, копаясь в столе. — Так. Вот они». Я нашел конверт, вынул снимки. Отложил один в сторону. Сколько же прошло с тех пор? Интересно… — глянул на дату. Три месяца! Долго же они не вспоминали про фотографии.
* * *
Его я узнал сразу. Олег стоял у входа и всматривался в лица прохожих.
Я пожал холодную ладонь и достал конверт.
Он вынул фотографию, посмотрел, сунул ее обратно в конверт, поблагодарил.
— Вы куда сейчас? — спросил я
Олег глянул на часы, что-то подсчитав, ответил:
— К Людмиле. Через полчаса у нее заканчивается урок.
— В какой она школе?
— В двадцать девятой. Это рядом, — он махнул рукой в сторону школы.
— Пойдемте вместе. Мне в ту же сторону.
Мы пошли, не спеша по вечерней улице. Олег хмурился каким-то своим мыслям и молчал.
— У вас неприятности? — спросил я.
— Нет, все нормально, — после паузы ответил он. И, словно убеждая сам себя, повторил: — Да, все нормально.
Мы подошли к школе. Остановились у массивной чугунной ограды.
— Покурим, — предложил Олег.
Я кивнул.
— Вы женаты, Вадим?
— Нет, еще не успел.
— Ну и правильно. И не женитесь.
— Что так? — удивился я.
— Дольше проживете. Да и вообще… — он усмехнулся, — вам не понять, как это страшно, когда все с ног на голову переворачивается.
Три года я был знаком с Людой. Это же много. Думал, что безошибочно угадаю, как она поступит в любой ситуации. И вдруг все вверх тормашками. Она была сильная, неунывающая. А тут, представляете, сняли мы комнату. Хозяйка вроде ничего. Во всяком случае жить можно. А я как не приду вечером, Людмила, в слезах. Спрашиваю, что с тобой. Давай, говорит, переедем. Не могу я здесь жить. Спрашиваю, почему — молчит и плачет. Побегал я по городу, поискал, поспрашивал — осень сейчас, где комнату найдешь, уже все занято. Сейчас до лета ничего не подыщешь. Куда-то весь ее юмор пропал. Все время хмурая. Замкнулась и ничем не расшевелить. И это из-за такого пустяка.
— Может, действительно ей плохо. Бывает же, что не уживаются, — заметил я.
— Да ерунда все это! Она сама не знает, что ей надо. Все не так… А вот и она, — Олег махнул рукой, потом повернулся ко мне.
— Вы извините, наговорил… У меня почти нет знакомых… Вы заходите к нам в гости, если время будет. Береговая, 16. Запомните?
Я кивнул. Подошла Людмила.
— До свидания, — сказал Олег. — Так вы заходите.
— Хорошо, — ответил я, — зайду.
* * *
Хоп! Снежок попадает мне в плечо и рассыпается. Не успел я поднять голову, как еще один разлетается, ударившись в ногу.
— Руки вверх! — хохочет Юлька, подбрасывая увесистый снежный кругляш.
Я поднимаю руки.
— Пленных не берем! — кричит она и бросает мне ком прямо на голову.
— Ах, ты так? — я бегу за ней.
Юлька влетает в редакцию. Плюхается на стул.
— Да, — говорит, — бегать ты разучился. Помнится, студентом ты был куда резвей. А на носу что это у тебя? — удивленно спрашивает она.
Я подхожу к зеркалу. Всматриваюсь.
— Вроде ничего, — говорю неуверенно.
Юлька даже подпрыгнула на стуле от удовольствия.
— Весна на носу, балда!
— Точно, уже весна. Как быстротечно время, — изрекаю я.
— Да, чуть не забыла, — Юлька полезла в стол, достала бумажку. — Звонил какой-то Олег, дня два назад, спрашивал тебя. Я сказала, что ты в командировке и, по-моему, это его очень расстроило.
— Слушай, у меня есть предложение. Давай сходим к ним в гости?
— А кто этот Олег?
Я достал фотографию. Рассказал, нашел номер газеты с интервью.
— Давай съездим после работы, — протянула Юлька.
* * *
— Вот здесь, — показал я на деревянный дом, обнесенный высоченным забором.
— Мало им такого забора, еще и злая собака во дворе, — проворчала Юлька и нажала кнопку звонка.
Загремела цепь, хрипло затявкал пес. Потом за воротами женский голос спросил резко: «Кто?»
— Аксеновы здесь живут? — спросил я.
— Ну здесь, — недружелюбно ответили за воротами.
— Можно их увидеть?
— В будку, Шарик, на место! — крикнул повелительно голос.
Щелкнула щеколда.
— Проходите, — оглядев нас, разрешила пожилая дородная женщина. — Вот сюда, — показала она рукой на дверь. И уже вслед сказала:
— Сам-то уехал. Людмила токо дома.
В комнате чисто и уютно. На столе раскрытый учебник, стопка тетрадей.
— Раздевайтесь. Вот сюда, пожалуйста, — суетилась Людмила. — К нам еще ни разу в гости никто не приходил. Вы первые.
— Мы на минуточку, — сказал я. — Олег меня разыскивал, не знаете, зачем?
— Нет, не знаю. Он только-только, часа два назад, уехал в Москву на совещание. Да вы посидите немного, погрейтесь. Я сейчас чайник поставлю.
Она включила чайник. Села напротив.
— Меня вы знаете?
— Да, кивнула она, — вы совсем не изменились, Вадим.
— А это Юля, тоже журналист. Мы учились с ней вместе и работаем сейчас в одном отделе.
Они улыбнулись друг другу.
— Вы все здесь, значит, живете? — спросил я.
— Да, здесь, — вздохнула Людмила. — Каждый день уйду в школу и после занятий все силы собираю, чтобы заставить себя вернуться сюда. Так бы и убежала куда-нибудь. Хоть куда. Лишь бы не возвращаться.
— Плохо с хозяйкой живете?
— Да это мегера какая-то. Упивается прямо своей властью — домовладелица. То нельзя, другое нельзя. Музыку слушать нельзя — у нее голова болит, поздно приходить нельзя — она спать в девять часов ложится, в гости никого не пригласишь — натопчут. Я удивляюсь, как она вас пустила. Тут ко мне наши девчонки приходили, книгу принесли. А я на работе была. Так она даже ворота не открыла, просовывайте, говорит, книгу под ворота, я возьму. Платим полторы тысячи рублей за такую комнатку и еще живем так, как будто она великую милость нам оказывает. Мало того, придет утром и начинает меня учить, как нужно жить. Идиотство просто какое-то. А Олег меня ругает, ты, говорит, не можешь с людьми ладить.
Юлька щелкнула замком сумочки, достала сигареты. Но, оглядев комнатку, бросила пачку назад и спросила:
— А в школе как?
— В школе отлично. Дети слушаются, особенно мальчишки. Я же физик, а мальчишки любят физику. Я бы сутками в школе пропадала — очень люблю детей.
Мы пили чай, потом смотрели фотографии в толстом альбоме. Потом рассказывали Людмиле о своей работе, о газете. В стенку постучали. Людмила глянула на будильник.
— Ой, — прошептала испуганно, — уже полдесятого, завтра весь день будет меня пилить.
На другой день Юлька попросила у меня фотографию. Она долго всматривалась в лица молодоженов. Я сел рядом.
— Вот черт возьми, — сказала вдруг Юлька, — зла не хватает!
— Ты о чем? — не понял я.
— Да вот о них.
— Всем трудно сначала, — сказал я. — Они же еще и года не живут. Нужно все испытать в жизни.
Юлька подняла глаза.
— Балда ты, разве в этом дело. Причем здесь трудности.
— Не понимаю тогда ничего.
— Да где уж тебе понять.
* * *
— Ты меня любишь?
— Да.
— Правда?
— Конечно, правда.
— А почему ты против меня?
— Я против? Ты что?
— Давай найдем другую квартиру.
— Где ты найдешь сейчас. Подожди до лета.
— Я не могу больше. Мы с тобой до лета станем врагами.
— Да перестань ты. Что за глупости.
— Это не глупости, Олег, не глупости. Меня уже бесит твое спокойствие. Я знаю, что и летом мы не переедем никуда. Тебе все равно. Тебе даже хорошо. Ты мне все время твердишь, что я ною, что не могу ладить. Ты уже не приходишь встречать меня. Я как дура, после школы ношусь по магазинам и, сломя голову, бегу домой и трясусь от страха, что опоздаю и вы оба будете пилить меня, а ведь ты раньше приходишь с работу, мог бы хоть иногда сходить в магазин.
— Да что с тобой, Люда?
— Я же все вижу. Я уже начинаю сравнивать тебя с другими мужчинами, а это совсем плохо.
— Ты просто устала. Неужели все так уж плохо?
— А что хорошо? Что?! Целый год одно и то же. Школа — дом, дом — школа. Я уже отупела. Ругаюсь с хозяйкой ее же словечками, научилась. Господи, послушали бы мои ученики хоть раз. Они бы меня за сумасшедшую приняли. А ты и внимания на это не обращаешь. Как будто бы, так и надо. Как будто бы я всегда была такой. Ты даже не замечаешь, что я становлюсь хуже.
— Хорошо. Тебе трудно что-то объяснять. Ты успокойся. Возьми себя в руки. Ну, не плачь. Все будет нормально.
* * *
— …И последний вопрос, Юрий Борисович. Сейчас сухое лето. Туристов в наши края ездит больше чем надо. Много лесных пожаров. А в вашем отряде много молодых. Готовы ли они психологически прыгать на огонь?
— Да. Это я могу сказать с уверенностью. Ребята оттренированы. И не подведут в трудную минуту.
— Спасибо, Юрий Борисович. Тогда как договаривались. Я с утра подъеду к вам. Может, удастся слетать на пожар, сделать несколько снимков. До свидания.
Юлька сидела в кабинете и вяло набирала репортаж. Как только закрылась дверь за Юрием Борисовичем, она, не поднимая головы, сказала:
— Смотри, какая штука получается: ребята прыгают на огонь и не боятся, а в обычной житейской ситуации вдруг начинают трусить. Боятся всех — пьяных юнцов, начальников, наглых соседей, хозяев квартир. Не знаешь почему?
— Пожалуй, знаю.
— Так просвети, сделай одолжение.
— Понимаешь, Юлия, это очень сложный вопрос.
— Я смышленая, пойму.
— Хорошо, попробую… Во-первых: «На миру и смерть красна» — это половина объяснения. Понятно?
— Понятно.
— Тогда пойдем дальше. Они прыгают на огонь потому, что это их работа: опасная и нужная. Уловила? Нужная. Они видят результат — спасенный лес.
А здесь что? Ты бы стала ругаться с хозяйкой? Мне кажется, нет. Я бы тоже не стал. Вот победа, елки-палки, переругать хозяйку? Не буду я поднимать скандал из-за того, что кто-то влез без очереди. Мне неприятно. Да и ради чего?
Юлька покачала головой.
— Нет, Вадим. Ты хочешь высокими словами все прикрыть. Конечно, спасти тонущего куда благородней, чем ругаться с хозяйкой, и куда эффектней. Но я не смогла бы уважать, и тем более любить мужчину, который позволил бы кому-то унижать меня.
— Ты имеешь в виду…
— Да, именно это я и имею в виду.
— Здесь особый случай.
— Брось ты. Самый заурядный.
— В тебе говорит женская жалость. Ты не можешь судить трезво.
— Как можно судить по-другому, если человеку плохо?
— Что он, по-твоему, злодей какой-то? Специально делает все для того, чтобы она мучилась? Я уверен, будь у него малейшая возможность изменить что-то — он бы изменил.
— Не знаю… не знаю… — Юлька отвернулась к окну и с силой начала стучать по клавишам компьютера.
* * *
— Смотри, мне кажется, это Людмила с Олегом, — Юлька кивком головы показала на пару, идущую по другой стороне улицы.
Я пригляделся — точно.
Мы перешли улицу и через минуту почти поравнялись с молодоженами. Они о чем-то тихонько переговаривались и смеялись. Через несколько шагов, мы обогнали их и остановились.
— О-о-о, Вадим, Юля, сколько лет, сколько зим, — Людмила обняла Юльку, я обменялся рукопожатием с Олегом.
Юля, к моему удивлению, не подала руки, а только кивнула.
; А мы в кино пошли, — сказала Людмила.
; -У вас все нормально? - спросила Юлька.
; - Да, все хорошо. Забегайте как-нибудь к нам в гости.
; - Зайдем, правда Вадим?
; -Конечно зайдем подтвердил я
* * *
— Ты была у шефа?
— Только что от него.
— Улетаешь?
— Да.
— На Север?
— На Север.
— Надолго?
— На четыре дня.
— Сегодня?
— Да. Через раз… два… три часа 47 с половиной минуты.
— Там уже холодно.
— Знаю.
— Проводить тебя?
— Проводи.
— Юля, как ты думаешь, какие качества должны быть у женщины, чтобы быть всегда любимой?
— А почему тебя это интересует?
— Да вот письмо девчонка написала, девятиклассница. В письме слово «всегда» подчеркнуто два раза.
— Опять трагедия. Девочку разлюбили, я так понимаю.
— В том-то и беда. Пока еще нет. Но она чувствует, что он уходит от нее.
— Посоветуй ей стать отличницей.
— А серьезно?
— Господи, и у детей уже эти проблемы. А в общем-то… Тут трудно что-то сделать… Быть всегда любимой? Нет, я, пожалуй, не решилась бы назвать какие-то особые качества, но, по-моему, удерживать — лучший способ потерять.
* * *
Снег сыпал и сыпал с белесого неба. Такой маленький, противный снег, под который даже малыши не подставляют ладони. Я сижу один в комнате. Мать уехала к своей сестре, моей тетке, которая вдруг на сороковом году влюбилась. Завтра у нее свадьба. Я обязательно поеду и возьму у нее интервью.
— Валентина Васильевна, милая моя тетка, как же тебя угораздило-то влюбиться? — спрошу я.
Она покраснеет и ответит:
— Любви все возрасты покорны.
— А не страшно тебе ломать привычный уклад жизни? Ты же, помнится, ругала меня даже за то, что я не на свое место тарелку ставил во время обеда. А тут придет чужой человек со своими привычками, со своим характером. Наплачешься же? Не боишься?
— Волков бояться — в лес не ходить, — скажет она, тряхнув кудрявой головой, и спросит:
— А ты что тянешь, не женишься? Смотри, дотянешь, уведут Юлию. Это я до сорока лет ждала. А она не будет ждать.
Я рассержусь и в который раз скажу:
— У нас просто дружба, многолетняя дружба и все.
* * *
Людмила стояла с подносом, уставленном тарелками, и оглядывала зал. Я помахал рукой.
— Как здорово! Я только вчера вспоминала вас, — сказала она, расставляя тарелки. — Все ждала, что вы заглянете к нам.
— А вы все там же живете?
— Там. Олегу обещали комнату в общежитии, семейном. Он и говорит: что мы будем с места на место перетаскиваться. Потерпим немного и сразу в свой угол. Он сейчас так изменился. Вы его и не узнаете. Солидный стал.
— Я рада за вас, — сказала Юлька.
— Вы бы зашли к нам.
— А с хозяйкой как? Все уладилось? — спросил я.
— В общем, да, уладилось. Олег помог ей сделать ремонт. Так что она намного мягче стала к нам относиться. Иногда только бывает… Из-за ерунды какой-нибудь.
Юлька вдруг как-то фальшиво засмеялась.
— Что с тобой? — удивился я.
— Соль просыпала, вот недотепа.
Людмила улыбнулась.
— Вы заходите. хорошо? Я сейчас побежала на занятия, в пять буду дома. И Олег тоже.
— Вот видишь, как все, оказывается, просто можно уладить, — начал я.
— Не надо, — прервала меня Юлька, — прошу тебя, не надо.
* * *
— На-жи-май! — приказала Юлька.
Забренчал звонок. Метнулся к воротам пес, зарычал, как-то без особого энтузиазма. Мне показалось даже, что он узнал нас. Скрипнула дверь.
— Шарик, на место! — прикрикнул Олег. Щелкнул засов.
— Пришли? Вот молодцы. Проходите, — Олег впустил нас, закрыл ворота. В комнате было жарко. — Раздевайтесь. Людмила побежала в магазин, сейчас должна прийти.
В комнате ничего не изменилось.
— Вы извините, пожалуйста, я вас покину на минуту, воды принесу, — проговорил Олег и вышел.
— Вот так! — развела руками Юлька и засмеялась так же, как днем в кафе.
Вернулись они вместе. Людмила торопливо проговорила:
— Меня в школе задержали сегодня, как нарочно. Ничего не успела сделать. Ну я сейчас, мигом, — она захлопотала у печки.
— Я помогу, — преложила Юлька.
Вошла хозяйка. В руке бутылка водки.
— Примите старушку? — спросила, улыбаясь.
— Конечно, конечно, — Олег придвинул стул, посадил ее, сказал, наклонившись:
— Это, Анастасия Герасимовна, журналисты. Помните, я вам газету показывал, где наша фотография была, так это Вадим фотографировал.
Хозяйка поощрительно мне улыбнулась и сказала громко:
— Вы бы еще раз про Олега написали. Хороший он. Добрый. Мне, старухе, всегда помогает. Не пьет. Работает хорошо.
Олег засмеялся.
— Шутит она.
— Чего это шучу, — возразила хозяйка. — Пишут про всяких. А ты чем хуже? Да в сто раз лучше этих, о которых пишут. Был бы он, — полная рука, лениво поднявшись, указала на меня, — хорошим другом, написал бы. И Олег бы в долгу не остался.
— Анастасия Герасимовна, — чуть не плача проговорила Людмила.
— А ты не встревай, — сурово прикрикнула хозяйка. — Глупая ты еще. Ничего не смыслишь в жизни. Все так сейчас делают, — бледно-зеленые глаза, не мигая, смотрели на меня.
Я лихорадочно подбирал, что бы такое сказать. Но вмешалась Юлька.
— А чего не написать, — скороговоркой зачастила она, — раз человек хороший. И напишем. Что нам стоит.
— Ну, давайте за стол, — громко сказал Олег.
Сели.
Хозяйка подняла наполненную водкой рюмку.
— Значит, давайте за знакомство. Мы люди простые. К нам по-хорошему и мы с открытой душой.
Она ловко, одним глотком, выпила, крякнула по-мужицки, захрустела огурчиком.
— Вы не пьете? — взглянув на нетронутые рюмки, спросил Олег.
— Не пьем, — ответила Юлька.
— Принципиально? — засмеялся Олег.
— Принципиально, — сказал я.
— Тогда кофе?
* * *
…В одиннадцатом часу мы стали прощаться.
— Я провожу вас немного? — попросила Людмила.
Юлька вопросительно взглянула на Олега.
— Только недалеко, — разрешил он. — Я не буду закрывать ворота, — и добавил, обращаясь к нам:
— Вы заходите почаще. Мы всегда рады видеть вас.
— Спасибо, зайдем, — сказал я.
На улице было холодно. Мы вышли за ворота и словно нырнули в бочку с черной тушью. Только едва-едва пробивающиеся сквозь плотно закрытые ставни лучики света очерчивали улицу. Резкий порыв ветра распахнул шубку на Людмиле.
— Да ты же в тонком халатике, — всплеснув руками, запричитал Юлька, — ты с ума сошла. Марш домой немедленно.
— Я сейчас… сейчас пойду, — забормотала Людмила. — Вы извините. Так все глупо получилось. Я знаю, вы уже никогда не зайдете к нам. А я… Я так привыкла…
Я достал сигарету.
— И мне, — протянула ладонь Юлька.
Мы курили и молчали. При затяжке красный огонек сигареты разгорался и я видел обтянутую замшевой перчаткой Юлькину ладонь. Мы стояли рядом. Ее пальцы дрожали. Докурив, она сказала:
— Слушай меня, Люда. Мы зайдем к тебе в гости. Обязательно. И та заходи к нам. Мы с Вадимом живем в одном доме. Ты позвони завтра и договоримся. Хорошо? Позвонишь?
— Да, — сказала Людмила.
— А сейчас беги домой. Ты уже холодная, как ледышка.
* * *
— Ты изменился, Олег.
— Глупости. Ничего я не изменился. Это ты другая стала.
— А почему ты кричишь?
— Я не кричу, а говорю. Не придирайся, пожалуйста.
— Ты какой-то злой, Олег.
— Тебе не угодишь. То я был слишком добрый, сейчас злой. Жили у Анастасии Герасимовны — плохо. Своя комната — опять недовольна. Чего тебе надо, не могу я понять? Что ты ревешь, а? Нашла слабую струнку, чуть что — реветь.
— Ты меня совсем не понимаешь…
— Да перестань ты… Заладила одно и то же… Надоело…
— Почему ты так со мной разговариваешь?
— А как я должен разговаривать, если ты житья мне не даешь?
— Я не даю? Как тебе не стыдно?
— Мне?… стыдно?… Да меня уже все жалеют.
— Олег!..
— Хватит! Достаточно! Это песня без конца. Тебе во вторую смену идти, а мне в шесть вставать. Специально ты, что ли, на ночь скандалы заводишь. Спокойной ночи!
* * *
Еще и дни стояли жаркие, дождей не было, и ветерок дул ласковый, южный. Но чувствовалось — скоро осень. Она уже начала свои боевые действия. Торопливо, словно боясь, ее лазутчики тронули листья на деревьях красным и желтым цветом. Пока эти помеченные осенью листочки смотрелись в густой зелени как украшение, что-то вроде елочных игрушек.
Мы медленно шли по улице. Только что прошло открытие выставки цветов в городском саду, и после этого буйства ярких красок глаза отдыхали на скромной зелени газонов.
— Ты к вечеру сделаешь снимки? — спросила Юлька.
Я кивнул.
— Ой, смотри! — вдруг вскрикнула Юлька.
Я повернул голову и увидел Олега и Людмилу.
Они стояли на ступеньках Дома бракосочетания.
Мы подошли к ним.
Юлька тихонько подтолкнула меня плечом. Все было понятно. Людмила плакала. Олег, бледный и злой, что-то тихо говорил ей, и она, казалось, сжималась от эти слов. Потом они спустились вниз и, не глядя друг на друга, пошли в разные стороны, так и не заметив нас.
— Вот и все, — как-то обреченно пробормотала Юлька. — В твоем интервью это не предусматривалось, — добавила она с непонятной яростью и побежала вслед за Людмилой. Я видел, как она догнала ее, остановила, обняла за плечи…