«…Но примешь ты смерть от коня своего!»
(Сказание о вещем Олеге.)
Как быстро течет река жизни, как много в ней тонет бесследно и безвозвратно, но те далекие, горячие, горькие и безнадежные дни тянутся из прошлого и уходят в будущее еще не оборванными днями календаря, еще не вспыхнувшими в памяти и понятыми до конца событиями… Наверное, так несет в себе горная река от истоков до устья холод ледников, ее родивших.
Было бы лучше все это рассказать от третьего лица, но уже изрядно подпорченные дорогами и временем дневники тех событий просятся на лист без переделок и купюр – все так, как я думал именно тогда, переживал именно теми словами и мыслями.Когда мы вышли на эту реку ценой огромных усилий и тактических уступок запланированному маршруту, меня поразило ее бешенное спокойствие и грозный шелест этого существа в гранитных, крутых берегах. До этого дня, казалось, уже было все, что можно себе представить и даже более того: ночь на перевальном леднике со страшной грозой и сорванной палаткой, потеря ориентиров на перевале и конфликтная ситуации из-за этого, ошибка в оценке и не прохождение другого перевала, проливные дожди и разрушительное наводнение, смывшее мосты и дороги и превратившее шестерочные реки Сванетии в маршруты для безумцев. И все же, точка на карте, обозначавшая нашу группу в районе Главного Кавказского хребта, упрямо ползла вопреки всему и в надежде на добрый исход.И вот – доползла до реки Ингури – одной из сложнейших сплавных рек страны на этот период времени. Она была пройдена водниками только в верхней своей части до каскада близ селения Ипари. В том числе, и нашей группой по небольшой воде два года назад. Теперь она третьей и предпоследней рекой стояла на нашем пути, – две уже были пройдены. Мы устали… Устали от разбухших злых рек, исчезнувших мостов и дорог, странных выходок нашего руководителя… И вот Ингури огромным темным удавом шипит у меня под ногами, тело ее вздрагивает, опадает и вспухает, стиснутое узкими гранитными берегами. Очень хорошо видно, как ей мало места меж камней, как она царапает бока их острыми кромками и взращивает на своей безответной боли слепую силу возмездия.
Мы собираем на берегу катамараны после их транспортировки с реки Цхенисцкали. Руководитель – военный майор – куда-то отбыл с кинооператором. Сказал, что в селение Бечо – отснять башни для фильма. Мои отношения с ним складывались крайне неудачно с самого начала. Во-первых, он разбил наш дружный экипаж и посадил Саню на «московский» катамаран, а себя водрузил с нами. Меня с кормы пересадил на нос, где я никогда не ходил. Мотивировка бестолкова – маленький вес. Тогда я сказал – вес нужно учитывать, когда рюкзаки комплектуешь, а здесь нужны опыт, мастерство, интуиция - все то, что отличает настоящего водника от плывущего дерьма…Увы, есть в туризме высшей сложности закон – последнее слово за руководителем. Правда, я был его заместителем,но меня тревожили и заставляли «встревать» не амбиции второго лица, а просто соображения безопасности. Было и еще одно средство воздействия: группа может отменить любое решение, однако Саня сам отказался продолжить разговор. Он сказал: они хлопцы ничего, пойду с ними. Ну да ладно, но дальше – больше! С перевала майор хотел увести группу на обворожительно сверкающие ледники куда как мощнее того, на котором мы провели бессонную ночь, утверждая, что там спуск к реке. Тогда я сбросил рюкзак и сказал – или оставляйте меня здесь, или мы останавливаемся, и определяемся со спуском к реке. Майор небось думает, что он на вертолете! Тогда выход с перевала был совсем в другой стороне, это и дураку было понятно и уже там меня посетило подозрение, что для майора ситуация – чем хуже, тем лучше. Мелочи? Возможно, но мелочи, определяющие самое главное – безопасность группы. Бог с ним, с майором! Но его решения впрямую определяли действия группы, моя жизнь и жизнь других зависели от недальновидности и некомпетентности авантюриста?!
В каньоне «Сумрачный» на Цхенисцкали он заставил группу идти в сложнейший порог по темноте. В прошлом году в этом пороге у Сани лопнули металлические стремена и он ушел впереди катамарана. Тогда его сразу подобрали. А по темноте? Я не пошел и катамаран не дал – это было мое право. Я стоял на том, что нужно идти утром, а пока еще чуть-чуть видно - ставить лагерь. Лагерь мы не поставили, одним катамараном проходили порог и
сразу после прохождения упали здесь же у реки на поляночке, даже не ставя палаток. Ничто не обязывало нас нарушать еще одну заповедь горных походов – не ночевать возле реки. Ничто, кроме военного майора! Я понимал группу…. Определенная эйфория от побед, прохождений, чувства отдаленности от беды…обойдет, мол. Не было этого чувства только у меня по одной простой причине: я уже много лет руководил детскими походами и лагерями. В том числе и на маршрутах до пятой категории сложности. Чувство опасности, кажется, въелось у меня в кровь. Не безотчетного страха, а уважения к реке и желания реально оценивать риск и свои силы. Риск оправдан только тогда, когда и ты и река с открытыми забралами – вот моя философия. Ну и еще – ответственность прежде всего за других. А сейчас мы плюнули на все каноны и упали на ночь возле уреза воды. Мои напоминания и противления подобным действиям группа начинала воспринимать как нытье перестраховщика. Похоже, господь бог тогда выдал нам только индульгенцию – ровно через сутки в ночь прошел страшный ливень. Палатки, поставленные нами уже по всем правилам, на высоком берегу в пятидесяти метрах от русла, утром оказались на краю бездны, в которой грохотала не река, а сель – настолько она была забита деревьями, камнями и глиной. До тридцати метров берега были сожраны рекой за ночь и туда же ушел мост, напротив которого мы встали, закончив сплав по Цхенисцкали. Поставь мы тогда палатки ближе к реке на двадцать метров, этих бы строк и их автора не было.Путь на Ингури был мучителен и бездарен опять же по вине военного руководителя. Мы долго выходили на боковой отрог главного хребта, где нас застал сильнейший холодный ливень, а дров уже не было… Пришлось употреблять спирт, чтобы хоть как–то согреться и вставать лагерем буквально на пятиметровой площадке этого ребра. Слева и справа ниже нас после ливня парили орлы и вспоминался А.С. Пушкин: «…Кавказ подо мною…». Опять же судьба миловала – ночь была безветренна. Хорошо бы смотрелись палатки, парящие рядом с орлами! Причем, палатки вместе с нашими телами… Утром потянулись по гребню дальше. По мере приближения к главному хребту пришлось уйти вниз по вертикали метров на 200, до ручья, и так идти до начала подъема на хребет. Ос-тановились. Я предложил провести без рюкзаков разведку, – уж очень подозрительно не стыковались ребро и стена главного хребта. Надо сказать, что рюкзаки наши вместе с катамаранами весили от 50 до 40 килограммов, и даже на малейшем подъеме это ощущалось особенно сильно: казалось, камень под кедами продавливается, а сердце бьется где-то в районе горла и затыкает легкие. Поскольку, инициатива наказуема, то в разведку пришлось идти мне и моему напарнику по катамарану: он по низу, я – вверх. Да, здесь перевал был недоступен. Когда я дополз до конца ребра, то увидел провал стометровой глубины и ровную стену перед несуществующим в этом месте перевалом. Нет, его можно было преодолеть, но с навеской крючьев, веревок и т.п. С учетом отсутствия молотков, ледорубов, достаточного числа крючьев это вообще выглядело сомнительно. Я спустился туда, где по нижним террасам пытался пролезть мой коллега и увидел его тоже распластанным на почти вертикальном отрезке стенки – ну куда тут идти! Донесли до команды наши впечатления – нужно поворачивать и искать другой способ выхода на Ингури. Майор нам не поверил! Он долго водил носом по карте и сказал тоном не терпящим возражений – вот здесь должен быть пологий подъем, ты его не видел. Надо идти туда, за ребро! Я обалдел и попробовал возразить – вы что, мужики, всерьез верите в эту чушь? Я же только что оттуда спустился, там никакого пологого подъема нет! Но мужикам очень хотелось верить и мы пошли туда, наверх с рюкзаками. Насколько героическим был этот подъем, настолько и бессмысленным – потом мы повернули назад. В этот день я не смог дотянуть себя и рюкзак до лагеря, мне помогали. Просто ноги при малейшей необходимости их согнуть в коленях подламывались и я падал вместе с рюкзаком. Наверху опять стычка: майор предложил поделить группу и одной ее частью без груза пройти перевал, а второй частью возвращаться вниз к Цхенисцкали, волоча весь груз. Наконец-то группу проняло и все напрочь отмели этот вариант. Долгим был путь до Ингури, долгим.
И вот она, у моих ног! Майор с кинооператором ушел в Бечо делать какие-то съемки, а мы начали собирать катамараны. Здесь, на Ингури, собралась окончательно вся группа: подъехали мой брат и врач с запасом продовольствия на остающуюся часть маршрута. К обеду собрались все, а сборка катамаранов была практически закончена. Майор был чем-то доволен. Он обошел катамараны и вдруг остановился возле нашего. – Вам нужно заменить этот стрингер, это запасной со штурмового катамарана! Если найдешь целый – меняй сам – ответил я ему. - Меньше нужно шляться, а поработать с группой и с группой сходить в Бечо. Слов не было, когда он развязал крепления и забрал стрингер. Нам пришлось из двух обломков на деревянной проставке делать стрингер и ставить на катамаран. Какая логика была в этом действе, мне и сегодня непонятно. Уже тогда я ему сказал, что все это смахивает на поиск приключений в духе игр самоубийц с пистолетом… Здоровый стрингер пойдет в запасе, а заведомо обреченный идет на сплав по жуткой ингурской воде!? Но майор уже торжествовал победу и, вращая выпученными глазами, ставил задачу: после обеда закончить сборку, грузиться. Он и оператор еще кое-что доснимают в Бечо и появятся здесь. Если после погрузки их не будет в течении 30 минут – сплавляться за первый каньон, они придут туда. Я слегка удивился такой постановке задачи, поскольку наша группа состояла из двух частей: группы поддержки и группы сплава. Сейчас майор предлагал в первый каньон идти нашему катамарану не только с переломанным стрингером, но и в качестве кормового брать человека из группы поддержки – врача, брата или женщину, которая вообще по довольно странной прихоти руководителя попала на этот жестокий маршрут. Я все это высказал майору, но доктор уже согласно кивнул – надо, значит надо. Да, майор явно не собирался идти в первый каньон.
(Продолжение следует)