Первый снег в России выпал в конце октября. Первый, чистый, ласковый снег. Малыш Евгений в валенках двадцать первого размера пошел с мамой гулять в березовую рощу, что на берегу реки Волги. Мама шла впереди, а малыш за ней, след в след.
След в снег.
Если бы мама сейчас оглянулась, то увидела, что за Женькой шагают тридцать три кота Василия. Черные с белыми грудками. Они только что съели шестьдесят шесть окуней свежезамороженных. Коты были сытыми и улыбались. Шерстка у них чисто вылизанная. Они были домашними, толстыми и тоже шагали след в след. В мамин след и Евгения след. Намурлычивали себе под нос песенку про кота, который шел в огород. В этом огороде, между грядками, сидел Евгений и звал:
- Кис! Кис! Василис!
Но стал накрапывать дождик, и Евгений заплакал. Василий поднял хвост до неба, и дождик стекал по хвосту, не попадая на малыша. Дождик капельками танцевал по шерстке кота и щекотал хвост. Василий улыбался, а Женька смеялся. Потом выглянуло солнышко, и кот ушел гулять в картофельную ботву. Его хвост еще победно возвышался над зеленью картошки. Двигался по странной траектории, будто хотел подать тайный знак дождику.
Мальчик посмотрел на небо и собрался зареветь, но передумал и снова начал звать:
- Кис! Кис! Василис!
Кот был слишком самостоятельным, чтобы слушать какого-то маленького и глупого малыша, который стоял посреди огорода в беленьких трусиках, панаме, босиком и звал:
- Кис! Кис! Василис!
Кот ходил, почти не обращая внимания.
След в след шагают тридцать котов Василиев за Евгением и его мамой Леной, а три отстают и прихрамывают на левые лапки, передние. Мальчик оглядывается. Останавливается и оглядывается.
Он разворачивается на все тридцать котовых градусов и смотрит наоборот. Но нельзя выходить из маминых следов, иначе снова окажешься в постели, вечером и нужно будет засыпать. Необходимо Женьке удержаться в маминых следах, которые на снегу, в роще, на берегу Волги. Тридцать котов колеблются в изображении, но остаются. Евгений стоит и ждет трех отставших котов. Они сильно хромают, но стараются идти след в след. Догоняют остальных. Малыш знает, почему хромают его Василии. Там, в зеленом огороде, кот бродил между картофельной ботвы. Потом пробежал по поленнице дров и прыгнул через жестяной сток для воды на крышу. Василий ходил по крыше, вышагивал. Хвост его был недвижим и стоял вертикально, был подобен антенне на крыше. Евгений бегал вокруг дома и смотрел на кота. Кот был больше дома. Черный, с белым треугольничком на груди, он был просто огромен. А дом был даже меньше соседского котенка Найденыша. И смотрел окнами-глазками, боялся такого громадного кота, который стоял на ребрышках крыши. Василию, наверное, было все равно, но все-таки приятно, что малыш смотрит на него и от восхищения и обожания, тихонько, повизгивает. Женька ложится на землю, потом встает, дом становится снова большим, а его Василий - маленьким. Но зато он стоит на кирпичной трубе и возвышается выше мамы и выше дома. Он был ближе всех к солнцу и блестел золотом и черной шерсткой. Хвост же оставался строг и тоже тянулся к солнцу.
Евгений от переполнявшего его восторга, закричал:
- А! А! А!
- О! О! О!
- Василис!
Кот, желая сделать что-нибудь этакое, неожиданно спрыгнул с трубы, побежал по крыше. Спрыгнул с крыши. И летел, распушив хвост и лапки. Приземлился мягко, но одна, передняя лапка попала в ямку. Василий жалобно замяукал. Подбежала мама, подняла его. Лапка была сломана. Мама наложила щепочку и туго перевязала бинтом. Лапка скоро зажила. Скоро для мамы. Для Евгения же длилось долго. Скоро было длинно-долгим. И Василий с перевязанной лапкой лежал на вязаном кружочке у печки и вылизывал розовым языком белый бинт.
Женька сидел рядом и тосковал по зеленому огороду. Там было все иначе. Там всегда хотелось прыгать и кричать. Плакать и смеяться. Все иначе, чем дома. В доме было почти скучно, хотелось в огород. Там была земля, мягкая и теплая. Летали бабочки. Евгений и Василий следили за ними и подпрыгивали, желая поймать хоть одну. Кот лежал у печи. Евгений грустно, тихо и терпеливо сидел рядом. Лапка. Лапка перевязана белым бинтом. Бинт, словно снег в роще. Снег первый, потому чистый и белый-пребелый. А три кота Василия - черные, и они уже догоняли остальных. Евгений подождал, подождал и поторопился догонять маму. Обязательно след в след. Иначе, не успеешь моргнуть, как очутишься в своей комнате, в постели, с плюшевой желто-коричневой собакой Бимкой.
Мама была далеко, она крикнула:
- Догоняй!
Мама не видела котов, но видела Евгения, он шел по ее следам, глубоко проваливаясь в снег. Кроличья шапка надвинулась ему на лоб. Но малыш шел. Искрились снежинки на ресницах и голубели глаза из-под черной шапки. Мальчик шел и улыбался. Наверное, что-то вспоминал. Мама терпеливо ждала. Мама умела ждать. Руки ее в варежках были в карманах. Она улыбалась и смотрела. Звала, но не требовала, не заставляла, но манила. Женя упорно ставил и ставил свои валеночки двадцать первого размера в мамины следы. И шел, проваливаясь, за мамой.
Если долго смотреть на белый снег, то он немножко становится зеленым. Чуть подольше, - снег совсем становится зеленым. Десятки разных букашек, летающих и ползающих, появляются из земли и из воздуха. Жужжат, звенят. Это все там, в зеленом огороде. В доме же, на кухне - грустно. Маленький, толстый мальчик Женя ложится на пол у печки и прижимается к толстому и гладкому коту Василию. Кот мягкий, теплый и жалобно мяучит, от болящей лапки. Глаза у него зажмурены, нос мокрый и холодный.
- Ва-асичка, лапка болит у Васи-иличка...
Мяучит Женя и прижимается к теплому, ласковому и болячему Василию.
- Ва-асиличка, давай уйдем в сказку... где лапка не болит... Ва-асичка... Васи-иличка...
Сказка подкрадывается, как сон. Евгений оказывается в своей кровати, и плюшевый Бимка заменяет живого кота Василия. Малыш гладит его мягкое ушко и уходит в сказку.
- А тебя я оставлю сторожить мамочку, - шепчет он на ухо собаке Бимке. - Я не могу ее взять в сказку, но хочу, чтоб она была дома, когда я вернусь. Хочу, чтоб она ждала меня. Сидела у окна и смотрела на дорогу, говорила: "Как там мой Женечка, мой миленький сыночек. Когда он вернется..." Чтоб ждала меня мама. И какао с молоком приготовила не горячее и без пенки. И немного мороженого.
Оно сладкое и прохладное. Когда из теплой постели попадаешь в сказку, то становится чуть-чуть прохладнее и сладче. А когда натягиваешь на себя одеяло и укрываешься с головой, то появляется Василий и лапка у него здоровая. Он сразу становится очень гордым. Поднимает вертикально хвост, важно вышагивает. Малыш потихоньку смеется над ним, радуется, что он снова такой, какой был в зеленом огороде.
Они шли, толстый и гладкий, с вылизанной шерсткой кот Василий и толстый, в светлой пижаме, белобрысый малыш Евгений. Они шли между картофельной ботвы в длинном-предлинном зеленом огороде. Огород тянется почти бесконечно, малыш и кот спускаются в овражки и поднимаются на горки. Идут долго, но усталости не чувствуют, а только радость, что вместе. Кот немного важничает, хвост его торчит перпендикулярно черной спинке. Кот ведет Евгения по тропинке между картофельной ботвы и мурлычет и жмурится на яркое солнце.
Но вот закончилась тропинка и конец огороду, а в крепком березовом заборе - калитка. Евгений подумал о том, что ему нужно ее открыть и пропустить Василия. Но уж очень хотелось, чтоб такой важный кот, как Василий, сам бы открыл калитку и сказал:
- Проходите, милый Евгеша, милости просим, проходите... - и улыбался б загадочно.
Но кот стоял и ждал. Тогда мальчик Женя открыл калитку и пропустил кота. Закрыл калитку на железный крючок. Медленно обернулся, увидел Василия уходящего в березовый лес, что начинался сразу за калиткой. Малыш побежал за ним вприпрыжку.
Евгений видит сквозь сон низко склонившееся над ним мамино лицо. Потом слышит легкий стук закрываемой двери. Малыш натягивает одеяло до подбородка и видит светлый березовый лес. Он зеленый и теплый. На полянке лежит Василий, его ушки подрагивают, когда назойливые комары жужжат рядом.
- Василис, - просит мальчик, - давай станем важнее и серьезнее, чем папа и даже чем бабушка. Вернемся в деревню и станем самыми главными из всех главных.
Кот встает, трется об его ноги. Мурлычит. Они идут по тропинке в бабушкину деревню. У первых домов останавливаются.
- Тебе нужно стать высоким, как папа, и мудрым, как папа. Только тогда ты станешь самым важным и главным в деревне.
Кот поднимается на задние лапки, покашливает, поглаживает усы, и ходит, похаживает. Вместе они направляются в деревню.
Горячее солнце греет им макушки. Ветерок подталкивает в спины. Где лесная тропинка переходит в разбитую широкую дорогу, там встречается им бурая облезлая лошадь, запряженная в телегу. На телеге сидит дед, в фуфайке, в валенках и в солдатской зеленой фуражке пограничника. Дед натягивает вожжи, лошадь останавливается.
- Садитесь, ехать-то быстрее, чем идти. Вы, видать, приезжие?
Евгений забирается на телегу, ставит ногу на железный ободок колеса и переваливается на солому. Василий ловко запрыгивает. Ехать, конечно, лучше, чем идти. Лошадь лениво шагает. Деревенская улица такая длинная, что конца не видно. Широкая, дома еле различимы. Ярко зеленая зелень садов быстро утомляет глаза. Женька смотрит в небо. Глазки отдыхают на голубой голубизне. Светлеют глазки. Мальчик смотрит на кота. Тот забыл уже, что хотел стать главным и важным, свернулся клубочком, подставил под солнечные лучи спинку, а мордочку спрятал. И спал. Женя посмотрел на деда. Тот спокойно сидел, опустив руку с вожжами и смотрел в никуда.
- Кот Василий, например, - говорит Евгений. - Хотел быть начальником и самым важным, а солнышко пригрело, он устроился, пригрелся и про все забыл.
- Да, и такое бывает, - говорит дед. - Всякое бывает. Иногда такое, что никогда не придумаешь. А бывает. Да.
Снова дед смотрит в никуда. Долго, долго они ехали, до конца улицы. Старик развернул лошадь, и они поехали обратно. Вокруг было длинно и зелено. Василий спал. Дед сидел. Дорога не кончалась.
- Дедушка, зачем мы снова поехали обратно? - спросил малыш.
- Все равно, - говорит старик. - Туда ехали, потом сюда, потом снова туда и обратно. Все равно.
И снова они ехали по длинной-предлинной дороге, по улице, с утрамбованной до блескучести землей. Черная земля, зелень садов и голубое небо. Все длинное, тягучее.
- Все равно. День ото дня - ближе к смерти. Все равно, что на завалинке сидеть, что на телеге ездить.
Лошадь медленно шла в полудреме. Дед опустил голову, спал. И Василий. Женя не спал и не хотел спать. Он смотрел на небо. Если долго-долго смотреть в голубизну, то можно увидеть лик Господа, что люди рисуют на иконах. Руку с соединенными тремя перстами. Отведешь взгляд от неба, а глаза Господа остаются в памяти. Когда вдруг станет нехорошо, тревожно на душе, то нужно только посмотреть на небо, вспомнить лик Господа, его глаза - и спокойнее. Будто мамина ладонь, прохладная, поглаживает по щеке. Женя целует мамину ладонь и открывает глаза. Мама стоит у кровати.
- Ничего, поспи, - говорит она. - Поспи.
Уходит, закрывает дверь. Малыш засыпает. Становится вдруг щекотно. Оказывается, это Василий водит хвостом у него под носом и стоит рядом на телеге. Женька смеется.
- Все одно, - говорит дед, - что работать, что не работать. Что ходить, что лежать. Все одно. Все умрем. И ленивый, и сильно работящий. И красивый, и страшный. Талантливый и совсем дурной. Все умрем.
Солнце пригревает. Телега едет, подпрыгивает колесами. Кот дремлет.
- Умереть, так оно и лучше. Все равно. Лечь, закрыть глаза и выдохнуть воздух и тепло из своего тела. Захолодеет оно - значит, все. Отходил, отмучился, успокоился. Не надо больше вставать, идти, что-то делать, мыть тело, наполнять желудок. А умрешь, и все. Ничего не надо. Хорошо. Зароют. И все.
- А душа-то, дедушка, рождается, - подсказал мальчик.
- Какая там душа. Организм, тело и все. Словно плод на дереве. Появится, вырастет, сморщится и уйдет снова в землю. Душу придумали, чтобы не бояться смерти.
Евгений сердится на деда, будит кота.
- Останови, дедушка, лошадь, - попросил он.
Слезли они с телеги. Помахали руками и лапками, и пошли в дом к бабушке.
Оказывается, далеко заехали. Улицы и люди незнакомые и угрюмые. Из каждого двора слышен плач, крики, причитания. В каждой избе похороны. Дома деревянные, высокие, темные от долгостояния. Холод идет от домов, будто сделаны они изо льда. По улице между высоких, больших изб идут малыш и кот. Несут с собой свет и тепло. Толстый белобрысый голубоглазый мальчик и толстый, гладкий кот Василий. В этом селе они единственные живые и теплые, светлые.
Плакали жители, обмывали, одевали умерших. Хоронили на кладбище. Приходили в дом - а там снова покойник. Снова плакали.
Были умершие, которые долго не охладевали. Долго были теплыми, словно живыми. С ними много хлопот. Все долго плакали, причитали, выли. Пока, наконец-то, не остывало тело, и не появлялся запах тлена. Тогда, продолжая плакать, покойника обмывали, одевали в новые одежды, делали из сосновых досок гроб, укладывали, выносили из дома. Несли по улице, крышку отдельно, ставили гроб у только что выкопанной могилы, говорили хорошие слова и "прощай", заколачивали крышку, опускали гроб в яму, бросали горстями землю, засыпали. Уходили, негромко переговариваясь. И словно торопились домой, к новому покойнику.
Малыш и кот ходили, смотрели. Евгений плакал и не понимал. Потом ему надоело каждый раз плакать. Он просто ходил, смотрел и не понимал. Потом ему стало весело. Малыш бегал и смеялся. На него никто не обращал внимания. Этот мир жил так, как его создал бог. Он двигался и плакал.
Неуютно было Женьке в этом мире. Люди хоронили мертвецов, с покорностью, слезами, с сознанием своей нужности. А мальчик путался под ногами. Как только малыш остановился, перестал двигаться и сопереживать, - так мир стал жить сквозь него. Евгений видел высокие избы, свежие могилы, плачущих людей. Мир прошел сквозь него. Но малыш все же, успел задать вопрос:
- Почему не видно, как рождается душа?
Ответ был скучным вздохом мира:
- Вот умрешь и увидишь.
...
Поют птицы, жужжат шмели, все сильнее греет солнышко. Становится жарко, малыш сбрасывает одеяло. Переворачивается на правый бок и засыпает уже без сновидений. Плюшевая собака Бимка стоит на краю кровати и охраняет мальчика от злых снов.
Всех малышей на этом свете вечером не уложишь, а утром не разбудишь. Улыбается мама и щекочет концом своей русой косы сына. Он просыпается, смотрит в окно - яркое солнышко на улице. Малыш чихает три раза и рассказывает маме сон. Мама хмурится и спрашивает:
- Видел ли ты Боженьку?
- Нет, - качает головой сын. - Но я видел солнце из хороших и злых лоскуточков.
- Солнце - к радости и к хорошей погоде, - говорит мама.
- И к новым игрушкам?
- Может быть - да! - смеется мама.
Женька смотрит на солнышко, жмурится.
- Наше солнышко жарче, потому что теплее. Оно лучше, чем во сне, - говорит он. Сладко потягивается и снова ложится и укрывается одеялом.
- Всю ночь проспал, так и не отдохнул, - сообщает малыш.
- Как же не отдохнул? - спрашивает вошедший в детскую папа.
- Все ездил да ездил с котом Василием в телеге.
- Это тебе мама всякие глупости перед сном рассказывает, - говорит папа. - А с каким же это котом? С тем, что был у бабушки в деревне да ушел в лес и пропал?
- Он ко мне в сон ушел, - открыл тайну Женя.
- Жизнь проще и грубее, сынок. Заблудился твой кот и умер. Нет больше Василия.
Евгений немного обиделся.
- Как только я засыпаю, Василий сразу со мной. Он такой же, как и в зеленом огороде, когда мне было три года без месяцев. Василий ушел в лес в конце лета. Я плакал. А когда приехал домой, то он стал приходить ко мне каждую ночь.
- Все эти глупости маме рассказывай. У меня нет времени их выслушивать, - говорит папа и уходит из детской комнаты.
- Все глупости - по причине детскости, - шепчет малыш. - А мудрости - по причине взрослости.
Он лежит в мягкой постели, и сон снова касается, его век. Появляется Василий. Выгибает спинку, топорщит усы, водит хвостом. Женя шепчет:
- Как же его нет. Если он вот, есть, со мной. Если его не видит папа, это не значит, что его нет совсем. А значит, что ему больше нравится жить в моем сне.
...
В середине зимы снег не поскрипывает, а похрумкивает. Под следами валеночек чуть оседает. Если гулять долго, то можно ходить по самым высоким снежным горам и не проваливаться, словно на лыжах. Снег уже не множится на снежинки. Он чуть голубоватый. Обкружает валеночек, оставляет еле заметный след. Евгений бежит впереди мамы, рядом с протоптанной дорожкой по парку и вниз к реке Волге. Бежит малыш, потом останавливается и смотрит на свои следы. Кричит маме:
- Плохо, что придуманное следов не оставляет. Если б оставляло, то можно б увериться, что правда. А так попробуй, докажи папе.
Идти по лесу можно по разному. Медленно - и мир вокруг становится ленив. Не желает быстро меняться. Дерево от дерева медленно отходит. Веточка с веточкой сливается. Воздух почти вязкий. Люди, просто прохожие, неожиданно появляются, волнуют, заинтересовывают, становятся очень близкими, почти родными. И исчезают. Уходят.
Можно идти быстро, тогда попадешь в то, что происходит сейчас, почти секундно. Потом оно остается позади в прошлом. Если по лесу двигаться быстро, то чувствуешь что весна совсем близко. Быстрым движением чувствуешь и приближение лета. После него чуть приблизилась осень. За осенью волнуется зима. Но долго быстро идти нельзя, можно впереди увидеть старость. Она дожидается за тонкой, белой в крапинку, березкой. В движении, за старостью можно увидеть и свою смерть. Но нет, пора остановиться.
Мама Лена останавливается, оглядывается, ее сын совсем отстал и громко кричит, чтобы подождала мамочка. Мама ждет малыша. Заботы наполняют ее душу. Она становится, немного бессмертна. Все мамочки на белом свете, когда думают о своих детях, - немного бессмертны.
Они гуляли уже два часа. Евгений устал. Ему захотелось посидеть. Мама и сын садятся на скамейку, отдыхают. После снова медленно бредут по тропинке. Женя отстает. Идет и улыбается своим мыслям. Мама не мешает ему. Она уходит вперед. Идет, какое-то время, не поворачиваясь. Но ей хочется посмотреть на Евгения. Чувствует, что сначала ей нужно дойти до сосны и только тогда повернуться, посмотреть на малыша. Но она на полдороге поворачивается. Видит - ее сын Евгений идет рядом с толстым гладким черным котом. А то место, где они проходят освещено не зимним солнцем, а лунным светом. Мама сильно пугается, зачем-то крестится, крестит мальчика. Но ничего не меняется. Тогда она кричит:
- Женя! Мой мальчик!
Ее крик проходит сквозь лунный свет. Мама кричит три раза. Малыш и кот так же идут, беседуют.
Женщина устало опускается на снег, замедленными движениями трет пальцами виски. Потом встает и идет до сосны. Почему-то она была уверена, что сначала нужно дойти до этой сосны, - только потом повернуться. Она доходит и поворачивается. Реальность восстанавливается. Лунный свет исчезает вместе с котом. Малыш Евгений идет один, улыбается своим мыслям. Доходит до мамы, вздыхает, говорит, что он снова немного устал. Мама берет мальчика за руку, крепко держит и ведет через дорогу домой.
...
В детской комнате есть уголок, где малыш любит играть. Набрать, побольше, игрушек, построить дом, вокруг дома дороги, стоянки для машин и гаражи. Мосты и переезды. Играть, взвывая сиреной полицейской машины или добродушно урча москвичом. Родители, сразу становятся очень довольными поведением Евгения, и занимаются своими делами. Женя тогда ложится на шершавый ковер, ладошки кладет под щеку и закрывает глаза.
Днем можно спать особо. Вроде спишь, а вроде и не спишь. В любой момент можно открыть глаза. Днем спать не страшно. В сон нужно только поднапустить дневного света. Сквозь ресницы свет проходит в сон. И все страшилки сразу разбегаются. Женька любит так, спрятавшись в уголок, спать. Игрушки лежат рядом. Как только Женя закрывает глазки - сразу появляется Василий. Кот радуется, трется об ноги. Василий долго ждал, пока малыш закроет глаза, ведь ему одному тоже скучно. У Евгения во сне начинается жизнь интересная, лучшая, чем когда он не спит. Василий придумывает разные путешествия. Радуется душа у малыша. Вспоминается зеленый огород, домик с высокой трубой и голубое небо. Когда появляется кот Василий, то мир начинает увеличиваться. С каждым шагом во сне мир расширялся и удлинялся. Он словно начинался от пальчиков ног и расходился во все стороны, вверх и вниз. От макушки, от глаз разбегался мелкими предметами. Разноцветными, теплыми.
Самое главное, что они очень радовались, когда видели друг друга. Малыш и кот. Им настолько было хорошо вместе, насколько это возможно в мире сна. Хорошо, радостно.
Неожиданности всегда подкрадываются именно тогда, когда мы наименее к ним подготовлены. Вот и сейчас Евгений уснул, думая, что приснится сказка. А приснилась взрослая грустная история про кота Василия. Печальные взрослые любят слушать печальные истории, которые они с полным правом называют сказками.
Зеленое пятно - это лес. Голубое пятно - это небо. Маленькая черная точка - это кот Василий. Раньше он совсем не страдал от того, что он всего лишь точечка в этом зеленом мире. Всегда не страдал, а сейчас вдруг загрустил. Сидел Василий посреди деревенской пыльной дороги и думал. Его объезжали машины, трактора, лошади с телегами. Все были удивлены таким котовым поведением. От пыли кот Василий поседел. Казался старым и мудрым.
Он сидел посредине дороги древним изваянием. Некоторые полуслепые старухи молились на него.
Его хозяйка Раиса Николаевна жалела кота, она дежурила возле него. Стояла и повторяла:
- Кис-кис, иди домой.
- Кис-кис, пошли домой.
- Молочка, сливочек свежих налью.
- Кис-кис, пошли домой.
Василий ее не слушал, он думал о своей котовой сущности. Есть солнце, оно очень большое, скорее всего это раскаленный шар. Есть небо, оно для птиц. Есть люди, у них животы и глаза. Людей много, они разные. И есть кот Василий, он совсем один.
Котов вообще много: глупых, лохматых. Домашних и бездомных. Они любят покушать и поорать на крыше. Василию с ними не интересно. Его всегда тянуло к людям. Люди казались высшими существами. Но люди не хотели общаться с котом. Они гладили его по шерстке и тыкали мордочкой в блюдце с молоком. Поговорить же с ним никто не желал. Люди разговаривали друг с другом. Вести беседы тихими зимними вечерами с котом?! Смешно, нелепо. А у кота Василия была мечта всей его жизни: он хотел жить с самым умным человеком по соседству. В домах напротив. А в сумерках ходить к нему в гости на чашку чая и на умную долгую беседу.
Неяркий свет в комнате, за столом бы сидели кот Василий с самым умным и славным человеком и говорили о России. Пили чай из блюдец, ели малиновое варенье из розеточек. На душе у кота и у человека было бы благостно.
Кот Василий сидел седой от пыли посередине дороги. Жалобно мяукал. Люди начали уже смеяться над ним, показывать пальцем. Беседовать все равно с ним никто не хотел. Тогда Василий встал и пошел. Его хозяйка Раиса Николаевна обрадовалась. Пошла рядом, говорила, что ждет его кусочек курочки и молочко. Что мыши слишком расшалились, обрадовались, что кота нет, по комнатам пешком ходят. Вообще, дом передал, что скучает по Василию.
Василию было грустно это все слышать. Родной дом, милый, но что он имеет общего с его размышлениями. Коту хотелось побыть одному, разобраться в своей котовой душе. Он подошел к своему дому, но в калитку не пошел. Кот Василий вдруг повернулся и пошел в лес. Бабушки махали ему вслед платочками. Жалели. Разве домашний кот сможет жить в диком лесу? Но кот Василий все же, поселился в березовой роще, в шалаше. Питался полевыми мышами. Лежал в шалаше с закрытыми глазами и думал. Люди еще казались ему высшими существами. С которыми, поговорить, обстоятельно, один раз, было настолько приятно, что стоило всей котячей жизни.
В лесу все живое жило так, словно в последний день. Впрочем, у многих насекомых так оно и было. За этот один день насекомые успевали прожить, прочувствовать огромный мир леса. За этот день они вбирали в себя все: краски, запахи, звуки. А отдавали что имели - свою маленькую жизнь. Умирали счастливые, ведь они целый день прожили в Лесу. Им повезло. Им не хватало времени начинать осмысливать свою маленькую жизнь. Если б у них было два дня жизни. Возможно, многие насекомые не захотели б его, этого второго, страшного дня осмысления своей жизни и осознания своей смерти.
Наверное, кот Василий был не прав. Все иначе. Все не так, а как Бог даст. У каждого жизнь длится ровно столько, сколько Бог положит на душу. А эти котовые размышления, нежелания чего-то - совершенно несущественные детали бытия. Василий лежал в шалаше. Его мысль зашла в тупик. Нужно было менять образ жизни.
Кот выпрыгнул из шалаша, выгнул спинку, потянулся и побежал из леса. Василий бежал и продолжал думать. Если ему станет скучно с котами, - то он пойдет к людям. А вот людям совсем плохо. Им, если станет скучно, куда идти? Невообразимо скучно среди людей. А Бог пока к себе на беседы не пускает. Гордому и одинокому человеку скучно с себе подобными людьми. Возможно, после смерти, его допустит для таких бесед Бог. Может быть, Ему будет приятно порассуждать за чашкой чая с умным человеком о судьбе России.
Для кота Василия человек кажется богом.
В лесу коту одному было, несомненно, хорошо. За это время он накопил много мыслей - ему казалось, что важных и умных. Но не с кем было поделиться ими. Можно мурлыкать в темноту неба, в шорох травы. Но если нет ответного понимания, внимания собеседника, сразу пропадает интерес накапливать мысли. Василию захотелось обратно в деревню, продолжать искать собеседника. И рассказать про свое одиночество. Про то, что котам и не положено знать.
Василий поутру пришел в деревню. Обрадовалась его хозяйка Раиса Николаевна. Она гладила его, кормила молоком и рассказывала о своих домашних делах и новостях. Оказалось, что приезжают из города мама Лена, папа Витя и малыш Евгений. Кот был немножко раздосадован. Дети всегда утомительны. Они мешают созерцать мир, требуют простых земных вещей. Но когда семейство приехало, то, единственным человечком, с которым захотелось общаться Василию, был малыш. Кот рассказывал ему про все свои мысли и наблюдения. Евгений выслушивал с вниманием и принимал за истину. Малыш для себя будто рисовал картину на белом листе альбома. Мир леса, о котором рассказывал Василий, полностью поместился на его листе. Кот все мурлыкал, засыпал рядом с мальчиком и просыпался. Им снились одинаковые сны.
...
Евгений проснулся на коврике, на полу, папа его взял на руки. Папа на свое плечо кладет его сонную голову. Прижимает щекой и долго стоит. Потом укладывает его на кровать, садится рядом и гладит по волосам. Малыш во сне улыбается. Входит в комнату мама, громко разговаривает, потому что сумерки и нельзя спать детям, а то разболится голова. Евгений просыпается. Видит рядом папу, маму. Ему радостно. Во сне был кот Василий, а проснулся - рядом все его семейство. Хорошо. Чуть позже все пили чай и ели блинчики со сметаной. Малыш, взахлёб, рассказывал про кота Василия, про сон. Родители, молча, переглядывались.
Они знали, что есть и взрослые люди, у которых сон важнее дневной жизни. Наверное, Господь жалеет таких людей, которые не могут из своей дневной жизни создать подобие божеского мира в своей душе. И Он дарует его во сне. У них, самых серых людей дневной жизни, самые цветные, красивые сны. Путешествия, беседы с великими людьми, давно ушедшими из этой жизни, невиданные миры и страны. Днем же эти люди бродят вялыми, апатичными, с брюзгливыми лицами. В небольших и столичных городах они подолгу сидят на гнутых стульях в уличных кафе и тоскливо обозревают дневной мир. Для них он слишком убог. Великие и слабые гости Сна жалеют людей дневной жизни, которые суетятся, зарабатывают деньги, рожают детей, строят дома и семьи.
"А ведь это неважно, совсем неважно".
Сон уносит от всего: квартиры, машины, земельного участка, дорожных знаков. Женщин с нарисованными глазами, от удобных диванов и кресел, от любимых и нежелательных детей."Но самая большая тайна, что сон - это маленькая смерть, или постепенное привыкание к смерти".
Эту тайну знают только люди, которых Его Величество Сон посвятил в нее. Мама Лена была знакома с одним из них. Он поэт. Он поделился с ней этой тайной.
- Женщине тайну доверять нельзя, - сказал мне поэт. Он накрутил себе на шею длинный серый шарф, тряхнул русыми волосами и стал похож на галчонка, одинокого, трогательного. Маме Лене захотелось его приручить. Но он ушел, нелепо косолапя длинными ногами. У него и обувь стиралась не как у людей. А с внутренней стороны. Потому что правая нога все время терлась об асфальт или об другую туфлю. Смешной, нелепый поэт. Очень милый. Господь посвятил его в свою тайну.
Поэт уже почти совсем ушел. Но остановился и сказал:
- Детей нужно беречь от таких снов. Господь любит забирать детей во сне.
Поэт ушел, а у мамы Лены остался в душе страх. Она побежала домой к сыну. Бежала по гранитной набережной, по улице Нахимсона. Бежала, задыхалась. Потом к Мукомольному переулку. Ехала на трамвае. Снова бежала.
Дома было все спокойно. Папа пытался приделать к новым лыжам старые крепления. Малыш примерял. Он надел на валенок лыжу и ходил, выхаживал по комнате. Мама долго стояла, не раздеваясь, и смотрела на свое семейство. Ее страх тоненькой струйкой уходил из квартиры в замочную скважину.
...
В полдень семья плотно пообедала сибирскими пельменями с прохладным молоком из холодильника. Немного все отдохнули. Потом мама и Женя одевались, потеплее, гулять. Они одевались наперегонки и бежали из квартиры. На площадке остановились. С убегающих вверх ступенек спускалась печаль. Мама с сыном сдержали дыхание, смирили веселость и стали спокойно и медленно спускаться. Малыш нашел мамину руку и до конца маленького пути не отпускал. У подъезда толпились люди. Крышка гроба, обитая красной и черной материей, стояла, прислоненная к стене дома. На скамейке, где обычно сидят старики и старушки, - стоял гроб. Вокруг него кружком стояли соседи. Они были в разноцветных одеждах, накинутых теплых платках и шапках, без пальто и шуб. Снег у подъезда был истоптанный и грязный. От людей у гроба шел ропот, вздохи, взгляды на прохожих, укоряющие за их суету и смех.
Еловые ветки были больно и ярко зеленые. Земля горяче- черная, снег холодно-ледяной, белый. Все вокруг подчеркивало, что оно живое. А бабушка с верхнего этажа, в гробу, неживая. Ее уже не зовут баба Ната. А зовут - Наталия Алексеевна Егорова. Уважительно и печально. Она проходит сейчас путь всех, живущих сегодня. Природа воспринимается острее именно для живых потому, что они с каждой смертью переживают и приближают свою. Мама Лена смотрит, крестится. Женька смотрит удивленно и жадно. Повторяется его сон. Малыш знает из сна, что люди умирают. Но умерших знакомых видит впервые. Он вспоминает бабу Нату. Не очень она нравилась ему. Ребята шалили, а баба Ната их ловила и наказывала. Женька подошел совсем близко и внимательно смотрел в лицо Натальи Алексеевны. Бабушка спокойно лежит, не плачет, не жалуется. Значит, не такая она уж и плохая, эта смерть. Не страшная. Евгений уводит маму от дома.
Они идут по парку. Малышу очень хочется поговорить, обсудить все, что видел вместе с мамой. Люди плакали, жалобно смотрели на Наталью Алексеевну. Значит им было плохо, а не бабе Нате. Она-то как раз лежала спокойно. Ни на кого, не обращая внимания. Евгений мучился невысказанными вопросами. Но шел и молчал. Смотрел на маму выразительно, печально. Мама все понимала, но не знала, с чего начать разговор. Тихонько шла. Потом, и тоже тихонько, начала говорить, словно рассказывала сказку:
- У папы и мамы рождается мальчик. Он хорошо ест, гуляет, играет в игрушки и растет. Потом идет в школу, учится. Старается, поступает в институт, как папа и мама. После института он ходит на работу. Потом встречает девушку, женится, и у него тоже рождаются мальчики и девочки.
Итак, мальчик вырастает в большого мальчика, потом в юношу, потом в мужчину. Потом становится дедушкой, стареньким. Совсем стареньким. Однажды он лежит на диване, и к нему прилетает тихий Ангел в белых, просторных одеждах. Он высокий, с крылышками. От него струится необыкновенный свет. Ангел целует дедушку в лоб. Дедушка лежит, ему хорошо и спокойно. Он умирает. Ангел берет дедушкину душу и осторожно уносит. Душа у дедушки, это он сам, только прозрачный, легкий. Ангел возносится на небо. А тело дедушкино остается лежать на диване. Во сне так часто бывает: ты лежишь на диване, спишь, а на самом деле вроде путешествуешь во сне. Просыпаешься - возвращаешься в тело, что лежит на диване. И не надо пугаться.
Просыпаются в доме люди, видят, что дедушка умер. Они не знают, что дедушка уже на небесах и ему хорошо. Люди видят его холодное тело, начинают плакать, обмывают его, одевают в чистые одежды. Три дня с ним прощаются, подходят, плачут, целуют в лоб. Кто его обижал в жизни, те просят прощения. Они говорят: "Прости, милый, не уноси обиду к Господу". И отходят. Потом его выносят во двор, к подъезду. Люди снова прощаются. Потом тело дедушки увозят на кладбище. Закапывают, на холмике земли ставят памятник и пишут, что здесь лежит дедушка. На самом деле дедушка у Господа Бога. Ему там очень хорошо. Так, как бывает, когда радостно-радостно на душе и хочется повыше подпрыгнуть и немного повисеть над зеленой травой. Потом медленно спуститься. Именно такое счастье - когда рядом Бог.
Евгений мало что понял, но задумался. Он пытался представить Бога. Не смог. На иконах Бог совсем другой, чем о котором рассказывала мама. На иконах Он серьезный, немного сердитый и очень строгий. А мамин Бог добрый.
Глаза у Женьки светились, яркие точки в голубых зрачках не потухали до самого дома. У подъезда людей уже не было. На снегу были разбросаны белые хризантемы, красные розы, зеленые еловые ветви. Евгений поднял розу, поцеловал в самую середину цветка и положил обратно на снег. Малыш был серьезен, как никогда за всю свою маленькую жизнь. Маме показалось, что за сегодняшний день ее сын вырос, будто за целое лето. Когда они поднимались по ступенькам на свой этаж, малыш убрал мамину руку со своего локтя. Пошел сам, высоко поднимая руку, держась за перила. Мама шла за ним, в ее горле образовался горький комочек. Она с трудом его проглотила. Ей стало грустно. Когда сын взрослеет - мама стареет.
За ужином папе не говорили ничего из прожитого в этот день. Ели с аппетитом. После мама мыла посуду, Женя давал ценные советы, папа убирал продукты в холодильник. Потом все разошлись по своим делам. Мама с папой будто сговорились и Женю не оставляли одного. С ним играли, читали книги. Спать укладывала сына мама.
Евгений берет мамину ладонь, кладет под свою теплую щеку. Засыпает, сладко посвистывает носом. Теплое его дыхание бьется о ладонь. Становится жарко и щекотно. Мама еще немного сидит возле сына. Потом встает и уходит. Тихо скрипит дверь детской.
На кухне ведется еще долгий разговор о семейных делах. Малыш спит, и наступает время мамы и папы. Они целуются, говорят друг другу ласковые слова. Но тревога за малыша не ушла. Они спешат в детскую комнату. Евгений спит. Мама целует мальчика в мягкие волосы и шепчет:
- Просто ты у нас необычный малыш, слишком взрослый. А взрослыми малышам быть воспрещается.
- Возмутители же безмятежного детства, коты Василии, будут строго наказаны по всем законам сказок, - закрывая дверь, сказал папа.
- Не такое уж оно, и безмятежное, это детство...
Мама сказала последнюю фразу и смотрела в незадернутое занавесочкой ночное окно. Папа курил и кольца дыма, уплывая к потолку, превращались в зверьков, весьма напоминающих ушастых и усастых котов Василиев. Папа затушил сигарету. Родители пошли спать.
...
В конце зимы грязный снег хочется растоптать в стылой воде голубой лужи. Снег впитывает воду и теряет свою снеговую сущность.
Евгений шлепает по лужам в валенках с галошами. Солнце стало немного горячее, малыш смотрит на него, чихает, щурится. Смеется. В роще каждый день происходит что-то новое, необычное. Особенно сегодня, в солнечный, почти весенний день. Уходит белый цвет. Жалко. Зато рождается множество запахов. С каждым шагом, поворотом головы, глубоким вздохом. Запахи рождаются, пахнет свежей корой, прелыми листьями, уходящим белым снегом. И умирают тут же, не успев родиться. Потому что на их месте сразу рождаются множество других.
Неожиданно налетает резкий, не по-весеннему холодный ветер с мелкими льдинками. Евгений ежится, закрывает нос и щеки рукавичками. Мама берет его руку. Они идут домой.
В квартире тепло. Папа открыл дверь, и сразу пахнуло жареными котлетами, абрикосовым компотом, одеколоном "Миф", зелено-желтыми коврами, кожаной курткой. Уютом, теплом и сытостью. Евгений напился чаю с малиновым вареньем, пошел в свою комнату и тихонько играл в ралли. Но машинки не желали ездить, все время тормозили колесами, пришлось малышу поставить их всех на срочный ремонт. Тут глаза у Евгения стали закрываться. Родители даже не пытались читать ему сказку, быстро переодели малыша в пижаму и уложили, теплого, тяжелого в постель. Голова у мальчика была на подушке, ноги обрели желанный покой, правая рука под правой щекой. Малыш спал. Вечерами с малышами обязательно нужно погулять. Это маленькая тайна всех родителей. Тогда дети быстрее засыпают.
Детям и взрослым снятся очень разные сны. Если б имели они привычку рассказывать друг другу эти сны, возможно, было б больше счастливых взрослых и детей.
Маме Лене приснился сон, серый-белый-черный. Цветные сны ей давно уже не снились.
В большой, треугольной формы комнате было много света. Свет не был солнечным. Он исходил от высокого человека в белых длинных одеждах. Тот человек стоял и ласково улыбался. Он протянул руки. Мама Лена подтолкнула легонько своего сына Евгения к Нему. Малыш побежал. Казалось, что человек совсем близко, но мальчик бежал долго. Он устал и тяжело дышал. Вдруг обо что-то запнулся и на всем бегу начал падать. Пол треугольной формы в комнате под мальчиком тоже начал падать. Малыш вместе с обломками дерева падал в темноту. Мама побежала к своему мальчику. Но никак не могла добежать. Человек в светлых одеждах до пят стоял совсем близко, он наклонился и поймал мальчика. Он взял его на руки и качал, будто младенца. Мама Лена остановилась, улыбнулась во сне. Господь Бог спас ее сына. Она проснулась спокойная за судьбу мальчика.
В это время ее сыну Евгению снился совсем другой сон. Мальчик плакал во сне. Бредил. Звал на помощь маму и папу. Но мама уснула снова и улыбалась во сне. Папа устал на работе и спал, вовсе не просыпаясь. У Евгения же был жар и сон, который перемешал мир сна и мир, в котором жили живые люди. Жар и сон раскололи эти миры на мелкие осколочки и перемешали их. Мальчик плакал, метался в осколочном перемешанном мире. Мир был холодным, неуютным, горячим, черным, белым, красным, прозрачным. Кот Василий то появлялся с желанием помочь Евгению, то вдруг становился невсамоделишным, то обычным котом, то распадался на живые отдельные части: хвост, уши, усы, глаза, живот и спинку. И все части жили самостоятельно. Малыш плакал, ему хотелось собрать кота Василия. Но сделать это было слишком горячо, мальчик обжигал пальцы, плакал. Слезы тушили огонь, слезы заливали все вокруг, и мальчик тонул, захлебывался и кричал, звал на помощь маму. Но его крик вдруг вырастал до неба и висел, тревожно покачиваясь. Мальчик разрывал крик, как ткань. Слышался гром, и сверкала молния. Дождь немного освежил малыша. Стало полегче. Евгений попал в комнату треугольной формы. Он чувствовал, что мама подтолкнула его легонько. Малыш побежал. Он знал, что нужно бежать долго и что есть сил. Нужно добежать до высокого человека в белых одеждах и сандалиях на босу ногу, который, стоял совсем близко и смотрел на мальчика. Он бежал и очень старался. Устал. Он не смотрел в лицо человека, к которому бежал. Но ему показалось, что человек отвернулся, на секунду. Возможно, его отвлекли какие-то дела или судьбы других миров. И человек забыл про мальчика, который спешил к нему. Евгений сразу неожиданно запнулся обо что-то невидимое, но твердо ощутимое. Малыш стал падать. Пол под ним был ломким, словно первый лед на речке. Пол крошился под ногами мальчика и начал падать вместе с ним. Женька позвал на помощь маму, папу, кота Василия, но никто не появился. Малыш все падал, пол крошился и тоже падал. Кот Василий печально смотрел из мира сна. Мама и папа спали и улыбались во сне. Никто не помогал мальчику. Евгений метался на своей кроватке. Он был весь мокрый от липкого пота, какой бывает при высокой температуре.
Кот Василий шипел и царапался, но не мог выйти из мира сна. Ему так хотелось, чтобы Евгений снова оказался в бабушкиной деревне, в доме под цветным разнокусочно-лоскутным одеялом на старом диване. Тогда можно было бы осторожно подкатиться под его теплый бок и мурлыкать, рассказывать о своей котячьей жизни. Но тогда, в их последнее лето, счастливое и для Евгения и для Василия, в последнее лето их дружбы, когда мальчик простыл, заболел ближе к осени, и родители решили увезти его обратно в город. И увезли на рейсовом автобусе. Кот Василий тогда пытался стать обычным котом. Он бегал за кошками, орал, дрался. В конце концов, ему стало, совсем тошно. И Василий забрался на ребрышки крыши, походил, вытягивая хвост параллельно кирпичной трубе. Он походил, походил - и снова ушел в лес. Теперь уже навсегда. Его больше никто в деревне не видел. Его хозяйка погоревала, погоревала, потом принесла от соседей котеночка, привыкла к нему, приучила его к домовым житейским премудростям и забыла про кота Василия. Все в деревне тоже быстро забыли про странного кота, только малыш Евгений в областном городе не забыл. И сейчас, когда он снова заболел, то звал на помощь больше кота Василия, чем папу и маму.
Мама Лена проснулась, как всегда рано утром, и сразу побежала в детскую комнату, посмотреть на спящего малыша. Увидела, что он болен, горячий, мокрый и бредит котом Василием, - забила мама тревогу, подняла на ноги папу, соседей, районное отделение детской "Скорой помощи" и участкового врача. А Евгений в бреду звал кота Василия и очень хотел больше не падать, а подняться и добежать до большого человека в светлых одеждах. Мама Лена услышала про этого человека, задумалась, будто то что-то вспоминала. И после того как ушли врачи, мама Лена достала из книжного шкафа старинную икону Иисуса Вседержителя, обтерла и поставила в комнате Евгения в красном углу. Через какое-то время у Евгения спала температура, он перестал бредить, уснул тягучим, но спокойным сном. Малыш во сне уже совсем падал, вместе с ломким полом в черную, страшную бездну, и, казалось, уже ничто не сможет его спасти. Внизу была тягучая, холодная, бездонная чернота, и мальчик летел в нее вниз головой. Но вдруг его подхватили чьи-то руки, большие, теплые, мягкие. Обломки дерева полетели вниз, чернота проглотила их. А малыш прижимал эти руки к своему сердцу, что билось, словно у перепуганного зайца, и целовал, обливал своими солеными слезами, и снова целовал соленые теплые руки. Руки были очень сильными, они подняли мальчика, прижали к чему-то светлому и тоже теплому и покачивали, как младенца. Евгений перестал плакать и радостно, тихонько засмеялся. Его детская душа трепетала. Он не знал кто этот человек, но знал что тот - самый лучший-прелучший на свете. Малыш назвал его - Спасителем от падения в черноту. Евгений свернулся клубочком на руках Спасителя и уснул.
Проснулся малыш только на следующее утро. Мама, папа, доктор и даже бабушка из деревни - все были рядом, в его комнате. Малыш рассказывал про кота Василия, что тот исчез из его сна и это очень грустное событие. Василий не смог ему помочь, потому и ушел из его сна.
Прошло еще три дня, малыш был худой, бледный, почти прозрачный, но все-таки он выздоравливал. Бабушка подолгу сидела рядом с его кроватью и рассказывала про свою кошку Мурку, которой была очень довольна.
На улице, за окном была весна. Мама ходила одна гулять в рощу и сообщила, что там зеленый цвет победил белый, и серый, и коричневый. Листочки и трава набрали силу. Роща совсем изменилась, снег растаял. Малыш помнил рощу только белую, и ему было странно и немножко смешно, что роща стала вся зеленая. Он вспомнил, как ходил и оставлял на снегу свои следы, а следующим утром находил их и радовался, что его следы жили в роще целую ночь.
Роща стала немножко чужая, и Евгений перестал о ней думать. Однажды, когда он окреп и мог сам ходить, папа пошел с ним гулять. И они забрели в рощу. Теплая, пахнущая солнцем зелень нахлынула на малыша. У Евгения закружилась голова, он присел на траву.
- Весна прошла, - сказал папа. - Началось лето. Потом будет осень. А после осени снова наступит зима.
- Выпадет мой любимый белый снег, - Женька засмеялся, он поднял голову к синему небу и счастливо смеялся, впервые после болезни.
Потом папа помог встать малышу. И они пошли по дорожке. Первая, свежая зелень в роще нежилась в горячих лучах солнца. Женьке показался этот теплый мир долгожданным и почти вечным. Евгений шел за руку с папой, по тропинке между деревьями в роще. Был конец мая, поздняя весна, начало лета.