СВАДЬБА ЛОРДА ТЕРРОЗА И ЛЕДИ МЕЛЛИСАНДРЫ.
Свадьбу решили устроить по обычаям сцеллов, правда, не придерживаясь их так уж строго, чем, несомненно, выказывали свое уважение невесте. Да и вообще, невеста-кар – это само по себе было нарушение всяческих обычаев сцеллов, как и наше присутствие при этом таинстве. Ведь до сих пор ни один человек не видел этого ритуала, который сцеллы считают священным.
Дабы отогнать злых духов, что могли прокрасться с нами на священный ритуал и чем-то помешать, нас облачили в зеленые плащи, а на Кинф и вовсе надели венок из синих мелких цветков, чей одуряющий аромат доводил до головокружения. Такие же цветы женщины вплели и в белоснежные волосы Йонеона, и в гриве Ната красовалась тонкая ветвь, и даже на наших с Черным венцах каким-то чудом держалось по цветочку.
Затем всю поляну окурили неким благовонием – дым хлопьями полз над землей, а мне чудился запах дождя и грибов, словно мне вздумалось прогуляться по мокрому осеннему лесу, - и тонким кисточками расписали нам лица, покрыв их не то узорными картинками, но то священными письменами голубого и нежно-зеленого цвета. И в конце этих священнодействий, когда я, одурманенный, уже не чувствовал себя человеком, а скорее каким-то бесплотным лесным духом, женщина поднесла мне чашу с вином – терпким и немного горчащим. Это была Кровь Земли; так называли этот напиток сцеллы, и еще никто из каров, эшебов или айков, кроме нас, его не пил.
Таким образом сцеллы пытались выдать нас за своих, подмешав в нашу кровь все то, что дает им самим долголетие, здоровье и все то, что делает сцелла сцеллом.
Само бракосочетание непременно должно было проходить ночью, ибо, прежде чем сочетаться браком, сцеллы всегда испрашивали благословения у своей звезды, и лорд Терроз по секрету сказал, что не одна свадьба расстроилась лишь потому, что Данискан-тор этого благословения не дала. Но что до него, то он женится непременно, вне зависимости от того, даст она это благословение или нет, и я был склонен ему верить, потому что кроме всяческих личных замечательных качеств, лорд обладал еще и жутким упрямством, и готов был спорить со всеми, даже со звездами.
Но, несмотря на твердо принятое решение, он заметно волновался, ожидая ночи.
Сам ритуал был красив в своей простоте и чистоте до невероятности, и, хотя нас и допустили до него, но просили держаться подальше – сцеллы, как ни странно, волновались не меньше самого жениха, поглядывая на ясное небо. Все-таки, женился не кто-то там, а их лорд. И хорошо, если бы на небе появились вдруг тучки – чтож, тогда просто можно было б сказать, что звезды просто не видно, и отложить до следующего раза, или, вообще, сделать вид, что звезда благословение свое дала… Но небо было ясным.
Алтарь из темного дуба, увитый зеленью так щедро, что дерева не было видно вовсе, установили под сенью огромной старой липы, над цветами которой роились и жужжали пчелы, а у самого ствола поднималась нежная кружевная молодая поросль. Огонь, горящий на нем, вытянулся золотыми лентами почти до нижних ветвей, качающихся над головами, и почему-то казалось, что все листья дерева посыпаны золотом и таинственно мерцают в наступающей темноте.
Невесту привели двенадцать лучших воинов. Она, простоволосая, в венке из пышных трав, которые сплели для неё знахарки (что-то специально для того, чтобы брачная ночь была удачной), в нежно-голубом, почти белом, платье, ступала босыми ногами по лесной траве, и, наверное, так оно и должно было быть, ведь она становилась королевой лесов. Её чистые изумрудные глаза сияли, и губы улыбались, а в тонких руках был букет из пахучих хвойных свежих лап и одного-единственного желтоватого цветка.
Терроз, одетый в белое с головы до ног (даже сапоги его были из беленой кожи) в знак того, что он женится в первый раз, на чьей голове также лежал венок из трав – он пах горьковато и нежно, и аромат этот смешивался с одуряющим с запахом мелких цветочков, что так любят сцеллы, и что называются Слезами Радости, - ожидал её у алтаря. Глаза его лихорадочно блестели, и юное лицо его то делалось упрямым, то почти умоляющим.
Он женится сегодня непременно, это не вызывало ничьих сомнений, но ему так хотелось, чтобы хотя бы звезда, которой он так истово и преданно служил, не отрекалась от него и дала благословение этому странному и необычному союзу!
Да, как любой сцелл, он любил эту звезду. Но больше он любил леди Мелли. И, глядя в её счастливые глаза, он забывал о строгой Данискан-тор.
Дойдя до жениха, воины, окружившие леди, расступились, и она предстала перед восхищенным женихом. Он протянул руку, и их пальцы соединились, освещенные желтым пламенем. Священник раскрыл книгу, по которой должен был читать священные слова, испрашивая благословения молодым, и ударил в гонг, оповещая о наступлении всеобщей тишины. Все было готово; сцеллы, зрители и участники этого таинства, да практически все население этого маленького поселка, включая матерей с совсем маленькими детишками, подняли глаза к быстро темнеющему небу, и, казалось, все они молча молили своих богов, от которых когда-то отвернулись и позабыли. Теперь, может, и не раскаиваясь, они все же просили у них благословения, как своевольные и строптивые дети просят его у родителей.
Признаться, я тоже примолк. Сердце мое гулко билось, всеобщее волнение передалось и мне, словно от этой крохотной точки зависело многое, очень многое. И образы невесты и жениха, глядящих в ночное небо над диким лесом и старающихся разглядеть в нем свое счастье, были прекрасны и чисты.
И вот случилось!
Данискан-тор взошла на небе, зажглась на его синей бархатной глади. Но она была необычна; она мерцала и мигала на своем обычном месте, но яркий свет её был словно подернут дымкой, и, клянусь, в этой дымке она двоилась, словно не одна звезда взошла, а две!
- Ты видишь это?! – вскричал потрясенный Черный, хватая меня за рукав. – Ты это видишь?!
Сцеллы миг боялись даже вздохнуть – а потом взревели все разом, вместе, и бросились обнимать друг друга, поздравляя с благословением, и цветы были уже всюду, и всех украшали Слезы Радости. И юный лорд, вопреки всем правилам и обычаям, сгреб в охапку и пылко целовал свою прекрасную невесту, едва не уронив венок с себя и с неё, и даже священник, дергающий его за рукав свадебной белой куртки и делающий страшные глаза, не мог его образумить.
- Такого быть не может, - произнес Черный, в изумлении потирая лоб. Вместо одной Данискан-тор я отчетливо видел две, клянусь! – Терроз говорил, что Данискан-тор должна слегка затуманиться, но чтобы раздвоиться – это случается раз в сотни лет!
Наконец, порядок был восстановлен, правда, не без труда, матери переловили визжащих от восторга детишек, мужчины расселись по скамейкам, и церемония продолжилась. Даже мы немного осмелели и вылезли из тени, ступив немного ближе к священному брачному пламени, в свете которого рука об руку стояли счастливые молодые, и Данискан-тор, словно дразнясь, все сильнее разгоралась двойным огнем.
Сцеллы не признают украшений, это правда; но союз этот был так необычен, что решено было сделать еще одно, которое уже по счету отступление, и искусный мастер изготовил специально для этой пары кольца. За ними Йонеон специально ездил в южный поселок, потому что только там жил старый эшеб-ювелир, который взялся изготовить по рисунку все того же Йонеона (надо отдать ему должное, у него был прекрасный вкус) два необычных кольца со звездами, прикрепив к ним ту самую нежную молочную жемчужину, распилив её точно пополам.
И озорной босоногий мальчишка, младший брат Терроза, подтягивая сползающие штаны, топча голыми пятками траву, блестя таким же упрямыми, как и у лорда, глазами, поднес их молодым на сверкающем серебряном блюдце, выложенном сочными листьями и травами, и лорд первым взял крохотное блестящее колечко с зацепившейся за него нежной веточкой пахучего мха, и надел на пальчик леди.
И леди взяла второе кольцо – я даже дышать перестал, когда её розовые пальчики в свете костра надвинули этот звездный обруч на палец лорда, и юный Терроз просиял, рассматривая свою руку – с кольцом она смотрелась странно и необычно, и не хотелось бы, чтобы по ней струилась кровь врагов – лишь родниковая вода, которой он умывался бы по дороге домой из леса…
То было обычное обручение, коих я видел предостаточно, и дань уважения невесте из каров. Настоящее действо ожидало нас впереди, и было оно так же важно, как и благословение Данискан-тор, и было испытанием.
Священник из сияющей чаши с кристально-чистой ледяной водой вынул нож – по его серебряной рукоятке, украшенной бело-голубыми осколками лунного камня, стекали прозрачные капли, - и протянул жениху. Новобрачные, которые становились, по идее, самыми близкими людьми друг другу, должны были испить крови друг друга и тем породниться. Затем жених должен был выбрать двенадцать человек, с которыми молодая пара роднилась тоже, и это становилось новою семьей.
Делалось это для того, чтобы в час горя, если настоящих кровных родственников рядом не окажется, можно было б прийти к свадебному родственнику за помощью.
Ножом лорд Терроз сделал маленькую насечку на коже запястья леди, - Черный, стоящий рядом, похожий на лешего со своими травами на плечах, снова зафыркал насмешливо, потому что углядел в этом жесте некое ревностное чувство. Даже этим необходимым ритуалом лорд не хотел портить красоты леди. Она слегка наморщила нос, но стерпела, и лорд припал губами к яркой полоске на её запястье. И миг был чудесен, потому что такого долгого и страстного поцелуя я не видел никогда.
Затем он сам, весьма щедро, полоснул ножом свое запястье, даже не скривившись – что ему эта царапина! Верно, подобных у него было много. И нежная леди, взяв его большую широкую ладонь обеими руками, поднесла его руку к своему лицу, губами залечила его рану, стирая капли крови и остатки затихающей боли.
Сцеллы, подняв руки к небу, трижды выкрикнули славу; и от этого приветственного мощного крика ярче вспыхнула звезда, что ведет их.
Затем гости выстроились огромным кольцом вокруг новобрачных; и было их так много, что пришлось становиться в несколько рядов, и вокруг старой липы, до самого берега горячей речки, от которой поднимался нежный туман, получился целый тройной круг, круг желающих породниться с лордом.
Да, желали многие, но достойны были далеко не все. И в первом ряду стояли самые достойные – самые сильные воины и самые красивые женщины. Считалось, что каждый человек, которого изберет лорд, со своей кровью даст каплю того наилучшего, что есть в нем самом.
Мы, которые, казалось, уже полностью растворились в толпе сцеллов, стали невидимы, неотличимы от них, насквозь пропахшие их благовониями, дождем, мокрой травой, рекой и цветами, были, конечно, не в первом ряду, но все-таки очень близко к свадьбе – так близко, как мог к ней приблизиться лишь истинный сцелл. Госпожа Суккуб с Фениксом и вовсе оказались не в круге, где-то в тени, и я лишь угадывал, что там, под елью, стоят они, по блеску праздничного костра в их глазах.
И лорд пошел по кругу, выбирая себе братьев и сестер.
Верно, он все решил и продумал заранее, это упрямый сцелл, и потому вводил в свою свадебную семью людей быстро, не раздумывая и не колеблясь.
Из сцеллов он выбрал троих красивых женщин и двоих охотников. Каждому из них леди подносила кубок с Кровью Земли; выбранный делал глоток, и лорд просил их о даре, раня их кожу.
- Вечной свежей красы для меня и моей жены, – просил он у одной женщины – она была далеко не юна, но прекрасно настолько, что дух захватывало. И леди с почтением целовала её раненную руку, и лорд тоже.
- Много крепких ребятишек, - просил лорд у другой, совсем юной, как мне показалось, с озорными глазами, в которых танцевали лукавые бесенята. Но за юбку хрупкой, как девочка, кудрявой женщины цеплялись четверо маленьких сцеллов, весьма неуважительно показывающих языки лорду; и женщина свое благословение давала, и лукаво улыбалась, и смеялись жених с невестой, глядя, как озорничают её ребятишки.
И каждый раз, одобряя выбор лорда, звезда его вспыхивала неукротимым красным светом, словно пила кровь вместе с ним.
- Верности, - попросил он у третьей женщины, строгой и недоступной, как Снежная Королева – отчего-то мне на ум пришел именно этот образ, когда я увидел её гордо вздернутый подбородок, точеную шею, на которой, словно цветок королевской лилии, сидела голова.
О ней говорили, что она семь лет ждала из леса мужа, которого якобы загрызли волки – охотники нашли обглоданные кости и останки его одежды и некоторые вещи. Но она не оставляла своей веры и надежды, и продолжала любить того, кого все считали мертвецом. И однажды он вернулся – некто, еще не знакомы со свирепостью сцеллов, поймал красивого человека и продал его в рабство, присвоив его вещи (это его потом в лесу загрызли волки). А сцелл тот, помыкавшись порядком в неволе, наконец озверел, взял в руки молот да и пристукнул господ, и подался домой.
Для себя у мужчин лорд просил охотничьей удачи и крепости духа – он выбрал из толпы двоих друзей, что однажды оказались в лесу на пути у охотящейся стаи волков. И один из них исхитрился сломанный нож метнуть так метко, что убил наповал вожака, а другой своим ножом расчистил им проход из каменистой пещеры, покуда второй держал оборону, отстреливаясь от животных.
А затем, когда дары у сцеллов были испрошены, лорд вдруг подошел к Нату и протянул руку за его рукой.
- Силы, Красный Лев! – попросил он настойчиво. – Той силы, что недостает мне!
И князь Нат, протянул ему эту руку, ничуть не смутясь и не колеблясь. Он без раздумий вступил в круг семьи лорда, и готов был назвать безродных сцеллов – братьями.
И лорд первым припал к руке великана; и сцеллы снова прокричали славу голосами, полными страсти и ликования – их Данискан-тор одобрила и этот выбор своенравного и строптивого сцелла, и разгорелась еще кровожаднее. Кровь Красного Льва пришлась ей по вкусу.
И сцеллы расступились, поняв, что сейчас их вожак будет просить благ у чужаков, тех благ, что подарила всем своим народам эта земля, и это было хорошо.
У Йона Терроз не просил ничего; они лишь обменялись долгим лукавым взглядом, и лорд уверенно провел по его руке ножом. Как озвучить то, что он хотел получить у этого повесы, гуляки и вечного любовника?
Потом пришла очередь Кинф – что можно просить у королевы? Лорд просил власти, той, что есть в крови у неё, которая позвала под свои знамена всех Великих, и никто не отказался, не посмел, и не струсил. Ему предстояло стать ленд-лордом этих земель; и за ним должны были встать в час опасности люди, не колеблясь, как и за нею.
Затем он подошел к нам с Черным.
Он знал, что в наших жилах течет кровь Дракона, и знал, что мы вправе отказать - даже самая малая её толика, подаренная сцеллу, могла натворить неописуемых бед. И он раздумывал, что бы такого попросить, чтобы не получить отказа.
- Силу мне подарил Красный Лев, - произнес Терроз наконец. – Удачу я просил у кровных братьев. Так подари мне часть твоей смелости, Черный Алмаз, часть твоего безупречного сердца, полного верности и отваги, что ведет тебя! Ибо я вижу, что ты смел настолько, что каждому раскрываешься, словно цветок, всякий раз доказывая свою искренность.
Черный кивнул – и дал руку Террозу. Ту самую, на которой расписался Дракон. И лорд пил его кровь; и сцеллы вновь жутко и торжественно славили его, и их Данискан-тор наливалась багровым светом все больше.
Леди… что леди? Капля Драконовой крови могла лишь усилить её красу и кротость, вот и все.
Затем лорд подошел ко мне.
- Я знаю, ты Равновес, - произнес он. – И я мог бы сотни раз умереть, коли бы ты просто плохо подумал обо мне – а я давал к тому повод! Но сердце твое чисто и прозрачно. Оно не ведает гнева, - тут я вспомнил о людоедке и лишь покачал головой. – Так подари мне твоей чистоты. Сдается мне, что мне радостней жить на свете, если я буду замечать больше красоты и простых вещей, что меня окружают.
- Бери, - ответил я, и подумал, что завтра лорд с изумлением обнаружит, что помятые Слезы Радости чудесны, и что мир намного больше и уютнее, чем ему казалось раньше.
А на сладкое он приберег Великих – как бы они не прятались в тени, он безошибочно отыскал их, пробираясь к ним сквозь расступающуюся толпу и ведя свою невесту за руку. Их он избрал на роль отца и матери.
- Долгих лет жизни, - сказал он, встав перед Фениксом. Он не просил бессмертия – и, думается мне, не потому, что не верил, что получит его. В свою просьбу он вкладывал немного иной смысл; он хотел отщипнуть кусочек того, что поддерживает эту жизнь в самом Фениксе, припомнив страстное его свидание, святые свечи и влюбленную гитару – и так бесконечно! И Феникс, усмехнувшись по обыкновению своему, выступил из тени и дал.
Госпожа Суккуб улыбалась, глядя поистине матерински взглядом на юного Терроза. Да, думаю, она претендовала на эту роль, ибо он, таков, каков он был сейчас, был именно её творением – и творением прелучшим.
- Любви, - горячо попросил он, оглянувшись на свою златокудрую невесту.
По сути, он повторил свою просьбу Фениксу, добавив лишь пламенной страсти, что могла разжечь лишь госпожа Суккуб даже в самом каменном сердце, и она согласно кивнула, протянув ему свою волшебную прекрасную руку.
- Благословляю тебя, мальчик мой, – произнесла она, и Данискан-тор вспыхнула таким багровым светом, что даже в сердцах сцеллов не нашлось достойной страсти, чтобы выразить всю полноту их ликования.
Дары были испрошены; и жертвы были приняты. И новая семья славила новобрачных. И двенадцать воинов, что привели к алтарю невесту, снова окружили её кольцом и повели – но уже на брачное ложе, ибо у сцеллов его готовят мужчины. Считалось, что страсть двенадцати сцеллов тоже будет дарована в эту ночь новобрачным; но больше страсти сцеллов был тайный дар госпожи Суккуб, что невеста уносила в своей руке – маленькая веточка любимой горькой травы госпожи Суккуб и Феникса, что разжигает страсть куда сильнее, чем людская воля.
А гости снова славили своего лорда, такого мудрого и храброго человека, что не побоялся и гнева богов – и все сделал правильно. И тем он становился на одну ступеньку с Великими, и вел свой народ к славе и счастью, отринув старые запреты и на себе первом испытав все новое.
…Леди поджидала лорда на постели, под опущенным пологом, и сердце её гулко билось. От волнения ли, от многочисленных ароматов трав, соткавшихся в воздухе в прекрасный свежий букет – кто знает! Под простынею шуршали высушенные цветы и мелко накрошенная мягкая трава – тоже дань традиции сцеллов… И праздник затихал, перемещаясь в разгульном своем веселье на берег реки, где уже горели костры, через которые прыгали все желающие, и музыканты играли на своих инструментах, и смеялись хмельные гости.
Лорд пришел скоро; улыбаясь, смотрел он на оробевшую свою невесту, стаскивая с плеч свою белую свадебную куртку, и глаз его были лукавы.
- Не бойся, маленькая дикарка, - произнес он, улыбаясь своей хищной улыбкой, бросив на пол тонкую батистовую рубашку и скользнув под полог к леди Мелли. – Сцеллы умеют любить своих женщин так, что еще не одна не пожалела, что вышла замуж за сцелла! Я не причиню тебе боли ни нечаянно, ни нарочно. Ты ведь об этом думаешь?
- Я и не боюсь, - ответила леди, и нежные щеки её залила краска. И совсем не было заметно, что леди старше Терроза – такая оробевшая, смущенна, она казалась совсем юной, а он, напротив, казался старше и уверенней её. Впрочем, душа, что любит, бессмертна и возраста не имеет…
И его руки, те самые, которых так боялись враги, осторожно спустили с плеч её тонкую ткань, лаская, и утонули в золоте волос, ниспадающих на спину.
Верно, госпожа Суккуб сделала самый лучший подарок невесте к свадьбе! Она поутру сходила в лес, еще укрытый от холода ночи туманом, и выкопала самый свежий кустик своей зачарованной травы, что потом подарила леди. И Феникс не поскупился с даром – святостью любви он честно поделился с женихом.
И чистые влюбленные ангелы пели над брачным ложем, и свет был прозрачен и окрашен лесными красками, пробиваясь поутру меж ветвей, и эта пара творила свою историю любви – кто знает, будет ли она такой же долгой, как история Великих, но одно я могу сказать точно – она будет ничуть не хуже, так же чиста, прекрасна и не похожа ни на одну другую, нежная и пропахшая свежим свободным воздухом, сокровенная и предназначенная только для них двоих.
Ближе к утру гуляния у костров вдруг как-то приостановились – замерли пляски, и моя партнерша, до того весело кружащая меня, неумелого и неуклюжего, вдруг сбилась с такта, остановилась, в изумлении подняв глаза к небу.
Небо набирало черноту все больше, и звезды разгорелись на нем то тут, то там. Взошел и запаздывающий вечно за Зедом Торн, призрачный и прекрасный в своем прозрачном тумане, голубой дымкой окутывающий его гигантский диск.
Но Данискан-тор все еще была видна на небе. Красная, горячая, как кровь, она вспыхивала в своей дымку, и уже не двойным – тройным светом.
- Ну! – вскричал Черный, появившийся из-за моей спины в обнимку с какой-то девушкой. – Невероятно! Просто небывалое зрелище!
Сцеллы разразились радостными криками, кто-то захлопал в ладоши, а я так и пялился на непостижимую магическую звезду, ничего не понимая.
- Что сие означает? – произнес я. Моя партнерша, обняв меня за талию, опершись подбородком о мое плечо, смотрела вверх, и губы её нежно улыбались, а травинка на её венке щекотала мне шею.
- Леди понесет после сегодняшней ночи, - ответила она, открыв красивые зубы в улыбке. – Возможно, это уже случилось. Счастлив будет их брак, если Данискан-тор сразу благословила его ребенком.
Великая тайна жизни была прекрасна, и сцеллы радовались и прославляли новобрачных, так свято и чисто, как это умеют делать только они.
Не знаю, с чего Тийна в своих бредовых мечтах воображала, что лорд Терроз был бы с ней жесток и груб в постели! Но поутру, когда новобрачные пошли на Теплые Родники купаться, я (совершенно случайно и меня поутру посетила такая идея. Ага. Напару с той девушкой, что танцевала с тобой целую ночь! И ты тер ей спинку.) что-то не заметил на теле леди не единого укуса, да и синяка вообще. От воды поднимался туман, и я расположился весьма удачно, в теплой ямке, заросшей мягкой травой. На голове у меня красовался вчерашний венок, и в утреннем жемчужном свете, если не присматриваться, меня можно было принять за кочку, поросшую травами. Но эти двое, кажется, не заметили бы меня, даже если б я встал перед ними в полном облачении из багрового атласа. Они были заняты только друг другом. Он на руках принес её на берег и опустил в теплую воду, затем сбросил одежду и спустился в родник сам. Его рука, поливающая её из пригоршни водой, была нежна, он любовно гладил её плечи, и лица их были умиротворенными и нежными, а поцелуи, что он дарил ей, были легкими, как прикосновения крыл бабочек.
Сцеллы умеют любить своих женщин…