Г. В. Плеханов. Забытые истины

Виталий Волобуев
По работе «Искусство и общественная жизнь» (1)

                … Всё написанное Плехановым по философии
                …это лучшее во всей международной литературе марксизма.
                В. И. Ленин (2)

Никогда, пожалуй, марксизм как философское учение не подвергался такой ожесточённой критике, как в наше бурное время. На то, естественно, есть свои веские причины. Это и крушение социалистических идеалов, дискредитированных сталинской идеологией и экономическим волюнтаризмом из-за марксистской безграмотности руководителей, это и нежизнеспособность режимов, созданных ими же.

И все-таки, обращаясь снова и снова к первоисточникам, перечитывая работы Маркса, Энгельса, Ленина, приходишь к убеждению, что нет более стройной и гибкой системы взглядов на окружающий мир, его развитие и многообразие форм, которые он принимает, чем учение Маркса, основанное на материалистическом подходе к самым различным проявлениям природы и человеческого разума.

А если рассматривать такую отрасль человеческой мыслительной деятельности, как эстетика, то, пожалуй, никто так много не внёс в её развитие и обновление с позиций марксизма, как великий русский философ Г. В. Плеханов. Пожалуй, это прозвучит слишком громко, особенно если иметь в виду, тот громадный интерес, который вызвали идеалистические философские системы, созданные другими великими русскими философами, такими, как Соловьёв, Федоров, Булгаков, Карсавин.

Но, как это обычно и бывало в России, вызван интерес не столько верностью этих систем, сколько их долгим забвением, закрытостью от массового читателя, перекосом официальной пропаганды в сторону материализма в недавние годы. Теперь же, похоже, перекос, по закону маятника, происходит в другую сторону.

И потому особенно актуальным, на наш взгляд, становится стремление идти против течения, чтобы перекоса не допустить или, по крайней мере, ослабить его.

В этом смысле личность Плеханова и его работы представляются закономерным продолжением той линии русской мысли, которую можно обозначить такими именами как Белинский, Чернышевский, Добролюбов, Писарев. Плеханов вывел эту линию на такой высокий уровень, что его суждения на эстетические темы представляют немалый интерес для современного исследователя. Чтобы отвести обвинения в односторонности  Плеханова, стоит привести высказывание одного из лучших знатоков его творчества Г. И. Куницына: «Г. В. Плеханов был одним из немногих последователей К. Маркса и Ф. Энгельса, кто (вопреки многочисленным в прошлом литературоведческим наветам на него) не сводил ни эстетическое, ни художественное только к классовому. Он был великим мастером как раз чёткого отделения общечеловеческой сущности собственно художественного и эстетического от их классового применения и истолкования.» (3)

Разумеется, трудно в небольшой работе даже вскользь коснуться всех проблем, которые интересовали Плеханова, и потому мы остановимся лишь на нескольких вопросах, рассмотренных им в одной из наиболее интересных работ «Искусство и общественная жизнь».

Дело в том, что в ней Плеханов касается вопроса и доныне не потерявшего актуальности. Ведь от того, как решает художник этот вопрос, зависит его позиция и гражданская, и эстетическая, и творческая. Либо искусство для искусства, либо искусство для общества. Чтобы не перевирать, лучше дать слово автору:

«Одни говорили и говорят: не человек для субботы, а суббота для человека; не общество для художника, а художник для общества. Искусство должно содействовать развитию человеческого сознания, улучшению общественного строя.

Другие решительно отвергают этот взгляд. По их мнению искусство само по себе — цель; превращать его в средство для достижения каких-нибудь посторонних хотя бы и самых благородных целей, значит унижать достоинство художественного произведения». (4)

Различия этих двух взглядов остаются и до сих пор причиной неутихающей полемики и, возможно, будут существовать всегда. Быть может, это противоречие является движущей силой развития художественной мысли.

Однако, Плеханов как марксист-диалектик ставит вопрос иначе — не какой из этих взглядов более правильный, а почему в тот или иной период истории данного общества преобладает тот или иной взгляд. Чтобы так поставить вопрос, надо действительно иметь совершенно другую точку зрения по сравнению с тем, как это делали другие.

К какому же выводу приходит Плеханов, рассматривая под таким углом зрения взаимоотношения общественной жизни и художественного творчества?

Здесь стоит заметить, что работа «Искусство и общественная жизнь» примечательна тем, что в ней выводы из своих суждений сделаны автором в сжатой, концентрированной форме. Это, видимо, связано с тем, что работа написана на основе лекций, читанных им во Франции.

Итак, первый вывод, который делает Плеханов:

«Склонность к искусству для искусства возникает там, где существует разлад между художниками и окружающей их общественною средою». (5)

Этот вывод не голословен, он подтверждается примером Пушкина, а затем и на примере французской литературы. Казалось бы, французские романтики не были в разладе с окружавшей их средой. Откуда же тогда взялось настроение, выраженное Готье:

«Я с большой радостью откажусь от моих прав француза и гражданина, чтобы видеть подлинную картину Рафаэля или нагую красавицу». (6)

Плеханов доказывает, что романтики не могли не отмежеваться от буржуа, думающих только о том, как бы побольше заработать и получше вложить заработанное. К ним романтики относились с презрением. Другое дело, что такое размежевание ничем не грозило власти этих «буржуа», ибо уход художника в «чистое искусство» ничего опасного для власти не представляет.

«Когда буржуазия заняла господствующее положение в обществе, и когда её жизнь не согревалась более огнём освободительной борьбы, тогда новому искусству осталось одно: идеализация отрицания буржуазного образа жизни». (7)

Но мало того. Уточняя предыдущий вывод о склонности художников к «искусству для искусства», Плеханов дополняет:

«Склонность художников и людей, живо интересующихся художественным творчеством, к искусству для искусства возникает на почве безнадёжного разлада их с окружающей их общественной средой». (8)

Вот чем объясняется то, что презрение к буржуа не выражается в стремлении свергнуть их власть, а вызывает их уход в «чистое» искусство. Ощущая невозможность что-либо изменить практически, художники ищут способы реализации своих идей в искусстве для искусства. Хотя бы в придуманных мирах установить справедливость, если это невозможно в реальном. Эта причина ухода в «чистое искусство» и теперь нисколько не утратила своей актуальности.

Но какая же причина вызывает к жизни другой взгляд на искусство? Вот как отвечает на этот вопрос Плеханов:

«…так называемый утилитарный взгляд на искусство, т. е.. склонность придавать его произведениям значение приговора о явлениях жизни и всегда её сопровождающая радостная готовность участвовать в общественных битвах, возникает и укрепляется там, где есть взаимное сочувствие между значительной частью общества и людьми, более или менее деятельно интересующимися художественным творчеством». (9)

Но есть разница между тем, когда такие отношения складываются между художником и обществом стихийно, как, например, во время революций, и тем, когда политическая власть пытается навязать такие отношения.

И Плеханов уточняет: «…всякая данная политическая власть всегда предпочитает утилитарный взгляд на искусство, разумеется, поскольку она обращает внимание на этот предмет». (10)

Но интересно, что «…утилитарный взгляд на искусство так же хорошо уживается с консервативным настроением, как и с революционным. Склонность к такому взгляду необходимо предполагает только одно условие: живой и деятельный интерес к известному, всё равно к какому именно, общественному порядку или общественному идеалу, и она пропадает всюду, где этот интерес исчезает по той или иной причине». (11)

И вот ещё очень интересный вывод, проясняющий многое и в наши дни:

«Музы художников … стали бы, сделавшись государственными музами, обнаруживать самые очевидные признаки упадка и чрезвычайно много утратили бы в своей правдивости, силе и привлекательности». (12)

Далее Плеханов касается ещё одной сложной, но важной темы. Речь идёт об идейном содержании художественного произведения. Он убеждён, что в конечном счёте ценность любого произведения  определяется его содержанием, т. е. ценностью идеи, заключённой в произведении. «… когда ложная идея кладётся в основу художественного произведения, она вносит в него такие внутренние противоречия, от которых неизбежно страдает его эстетическое достоинство». (13)

Здесь Плеханов приводит в пример одну из пьес Гамсуна, где главный герой вдохновляется идеей сверхчеловека, но в результате сама пьеса так и не получилась, поскольку: «Дать истинное вдохновение художнику способно только то, что содействует общению между людьми. Возможные пределы такого общения определяются не художником, а высотой культуры, достигнутой тем общественным целым, к которому он принадлежит». (14)

Тут стоит заметить, что когда встречается труд, так плотно написанный, как данная работа Плеханова, трудно вставить своё слово, а хочется только цитировать и цитировать, рискуя быть обвинённым в простом конспектировании. Что поделать, и наши возможности определяются высотой культуры.

Но продолжим. В этой же работе Плеханов спорит с Луначарским, который обвинил его в том, что если верить Плеханову, то вообще нет абсолютного идеала красоты, поскольку «… он всегда бывает богат вполне определённым, а вовсе не абсолютным, т. е. не безусловным содержанием». (15)

На это Плеханов отвечает: «… если нет абсолютного критерия красоты, если все критерии относительны, то это ещё не значит, что мы лишены всякой объективной возможности судить о том, хорошо ли выполнен данный художественный замысел». (16)

Как же тогда оценивать произведения? Что может служить той меркой, не зависящей от существующих общественных отношений, какой можно измерить качество художественного произведения? Плеханов даёт следующий ответ: «Чем более соответствует исполнение замыслу, или, чтобы употребить более общее выражение, чем больше форма художественного произведения соответствует его идее, тем оно удачнее. Вот вам и объективное мерило». (17)

Нам хотелось в этой работе не столько поспорить с Плехановым, поскольку для такого спора нужно бы иметь иные убеждения, сколько ещё раз убедиться в силе и живучести марксистского метода в любой науке, в том числе и в эстетике. Эта сила и эта живучесть и существуют потому, что марксизм стоит на твёрдом фундаменте реально существующего мира со всеми его противоречиями и зигзагами развития.

Не построение неких духовных систем, существующих лишь в воображении их создателей и оттого нежизнеспособных, но изучение закономерностей общественного и экономического развития и на этой основе выбор пути всегда из нескольких возможных вариантов. Чем больше известных фактов о предыдущем пути, тем легче и правильнее выбор. Этому как раз и хотелось бы поучиться у Плеханова. Собственно, для того мы и обратились к его творчеству.

1990

Источники:
1. Г. В. Плеханов. Собрание сочинений, т.5.
2. В.И.Ленин. Избранные произведения в трех томах. т.3, М., Политиздат, 1976, стр. 457.
3. Г. И. Куницын. Общечеловеческое в литературе. М., Советский писатель, 1980, стр. 243
4. Г. В. Плеханов. Собрание сочинений, т.5., стр.686
5. Там же, стр.693
6. Там же, стр.694
7. Там же, стр.696
8. Там же, стр.698
9. Там же, стр.699
10. Там же, стр.700
11. Там же, стр.703
12. Там же, стр.703
13. Там же, стр.717
14. Там же, стр.716
15. Там же, стр.708
16. Там же, стр.745
17. Там же, стр.746