Я впервые услышал о Даниэле в тот день, когда он потерял своего Ангела-Хранителя. Именно это обстоятельство обсуждалось рьянно и повсеместно обитателями торговых рядов на городском рынке, где Даниэль держал вполне преуспевающую галантерейную лавку. В тот злосчастный день лавка не открылась. Ни утром. Ни в полдень. А часа в четыре ряды облетела противоречивая весть: Даниэль то ли умер, то ли жив едва, и вроде как именно он был тем пешеходом, который ранним утром попал под колеса семитрейлера. О чем в новостях рассказывали каждые полчаса.
Даниэль был известен рынку как человек несемейный. Живший по-холостяцки на съемной квартире. Изредка исчезающий из города для того, якобы, чтоб навестить родню за рубежом. Возвращался всегда с товаром. Дела шли неплохо. Но жил скромно. Строптивым нравом не отличался. Но и дружбу особо ни с кем не водил. В рядах тороговых имел вес. Не по капиталу. Уважали его и считались с ним, благодаря некой особенности, доказать которую никто не мог, но и опровергнуть не решался. Особенность эта заключалась в том, что был закреплен за Даниэлем с рождения личный Ангел-Хранитель.
Даниэль утверждал, что первый раз познакомился с Ним года примерно в три, когда, побежав за мячом, со всего маху бултыхнулся в бассейн. Только и помнит Даниэль лицо Ангела над собой и силу его, выбросившую на берег. И слова, сказанные на прощанье: «Всегда с тобой буду! Не трусь!». Того Ангела, кроме Даниэля, никто воотчию не видел, но историю про чудо спасения мальчика рассказывают в семье по сей день. Так и не нашли объяснения произошедшему: ребенок, словно, отпружинил от воды, не хлебнул даже...
По словам Даниэля, Ангел, действительно, навсегда остался с ним. И даже появлялся не только в критических ситуаиях, но и просто, как говорится, на чаек захаживал. Без приглашения, конечно, а когда ему самому захочется. Разговоры с Даниэлем вел. За жизнь. За любовь. Наставлял. Друг, одним словом. Не просто Ангел-Хранитель. И так Даниэль к нему привык, что ни одно решение, не посоветовавшись с ним, не принимал. И надо сказать, ни разу Ангел не подвел его.
На рынке считали, что присутствие Ангела-Хранителя, пусть даже лично принадлежащего Даниэлю, благоприятно влияет на всех. Вроде как чувствовали его защищающее крыло и над собой. Особо впечатлительные утверждали даже, что пару раз и им удавалось с Ангелом переговорить, когда он у входа в Даниэлеву лавку прогуливался. И, якобы, вежливо он им растолковал, что, мол, полномочия его ограничены Даниэлем. А другие люди, если заинтересованы в личных хранителях, пусть сами в небесную канцелярию обращаются. Кто знает, может и им Ангелы положены. Как, к примеру, Даниэлю.
Как раз вот это обстоятельство больше всего и взбудоражило торговые ряды в тот самый трагический день. Не могло, не должно было с Даниэлем ничего плохого случиться, раз есть при нем Ангел по штатному расписанию. А если случилось, то где же тот Ангел был? Как допустил?! Или Даниэль в чем перед ним провинился? Ну, и так далее в том же духе. Судачили пару часов без умолку, пока Йосеф – поставщик клубники – не положил пересудам конец. «Еду к нему! – объявил он. – Там все и прояснится!» Вот тут-то я собственной персоной в эту историю вошел. Как был в домашних трико и шлепанцах запрыгнул в йосефов тендер: «И я с тобой, - говорю, - Может, помощь понадобиться». На самом деле я, конечно, никому помогать не собирался. А ехать вызвался из чистейшего любопытства. Зацепила меня эта история с Ангелом. А ну, думаю, как увижу его где, неподалеку от Даниэля. Может и со мной он парой слов перебросится...
Йосеф решил ехать к Даниэлю домой. «Не тот это человек, чтобы в больнице отлеживаться, - объяснил он мне по дороге. – Если в сознании, то этим живодерам себя не отдаст». Это он о врачах, понятно. И Йосеф оказался прав.
Дверь в квратиру Даниэля была распахнута настежь. В комнате запах спирта и еще каких-то лекарств. Сам Даниэль, распластан на нераспахнутой кровати. В одежде грязной, в крови весь. Еле жив. Йосефа признал, но говорить не смог. Тут соседка заглянула. Пояснила. Действительно, попал в аварию. Пострадал сильно. Головой ударился об асфальт. Ребра, как видно, сломал: аж кричит, когда до груди его дотрагиваются. Руки – ноги в ушибах. Но есть ли переломы неизвестно. «Орел» - это соседка так Даниэля окрестила – в больницу ехать наотрез отказался. Даже снимки делать не захотел. Заставил «скорую» домой его привезти. Все твердил про какого-то Ангела и что, мол, сам в их ссоре виноват. «Может, тронулся от удара», – заключила соседка.
Тут мне пришлось свое любопытство по поводу Ангела приструнить и по требованию Йосефа более насущными проблемами заняться. Накачали мы Даниэля кое как успокоительными и болеутоляющими и начали, как могли, в порядок приводить. Видно, боль он терпел немыслимую. В какой-то момент отключился даже. Но и сопротивляься нам сил у него не было. Обработали раны. Перевязали, как сумели. Устроили его на кровати поудобнее. О «пить – есть» и речи быть не могло. Даниэль с трудом губами шевелил. Забылся сразу, как только мы его в покое оставили.
Я же, когда его туда-сюда вретел да обтирал, все присматривался: не появится ли Хранитель, не даст ли знак. Перед уходом даже в соседнюю комнату заглянул и в шкаф. Все думал: может, и Ангела семитрейлером зацепило? Кто их знает, насколько они неуязвимы? Все-таки, считай лет 50 вместе с Даиэлем он уже не в небесах, а на нашей причудливой планетке крутиться. Может, очеловечился? Ничего я такого необычного не увидел, но надежды не потерял. «Завтра навещу его, - сказал я Йосефу, - все равно мне делать нечего, каникулы в колледже. Посижу с ним, присмотрю».
... Даниэль начал приходить в себя недели через три - четыре, не меньше. Честно сказать, намучился я с ним. Упертый мужик оказался. Несговорчивый. Но терпеливый. Как он вообще от боли не умер, для меня – чудо из чудес. Без лекарств. В бреду был. Весь горел, по кровати метался, кричал. Бессвязное что-то. Но больше все про Ангела: мол, прости, не наказывай, только тебе и верю, только ты и спасешь, никого не допущу к себе... Ужас. Я и сам того Ангела начал призывать: сил не было на такие страдания смотреть. Ангелу-то милосердным положено быть. «Чего уж, - говорю ему, - ты так разобиделся, что в гроб человека вгоняешь. Не по ангельски это».
Кого-то из нас он, в конце концов, услышал...
...Пришел я, как обычно утром, вижу, Даниэль сидит, оперевшись на спинку кровати. Бледный. Слабый. Кожа да кости. Но взгляд спокойный. Осмысленный. «Ну, - говорит мне, - давай знакомиться. Навозился ты тут со мной. Ты кто?» Я растерялся: «Да так. Никто. Студент. На каникулах. Меня приятели твои с рынка командировали. Волнуются за тебя. Вот еду тебе передают. Да ты не ешь ничего». «Сейчас поем, - слабо так улыбнулся Даниэль. – Мне теперь поправляться надо. Дело важное есть». «О чем это ты?» - спрашиваю. «История долгая, - говорит, - потом расскажу. Потерял я кое-что. Найти надо. Да поскорей». Тут он встать попытался... Да так и рухнул прямо на пол к моим ногам...
В общем, еще с месяц мы с ним ходить учились, вес набирали... Буквально с чайной ложечки человек кушать начинал... И плакал, и злился – на себя, на меня. Вспоминать не хочется... Ясное дело, в такой обстановке я про Хранителя и думать забыл. Пока, однажды вечером, Даниэль сам разговор про него не начал. «Понимаешь, - говорит, - беда со мной приключилась. - Ангел-Хранитель меня оставил». Я замер. Слушаю. Дышать боюсь. «А все, - продолжает, - из-за бабы». Тут, признаться, я почувствовал легкое разочарование. Ну, думаю, начнется сейчас мексиканский сериал, да еще с Ангелом-Хранителем в главной роли. Но Даниэль – серьезен, как никогда: каждое слово – от сердца.
«Я, знаешь ли, - продолжает, - до баб не особо охоч. Так сложилось. А тут, не поверишь, прихватило. Сам не свой стал. Ни дня, ни ночи нет покоя. Желаю ее и все тут! А она – баба и есть баба – ни «да», ни «нет». Гнет линию какую-то непонятную. То денег ей подавай, то в ресторан веди, то за границу. С родственниками меня поссорила, с друзьями. Я вроде и не вижу ничего. Как кобеля - на запах тянет, рассудок затмевает... Тут Он, Ангел мой Хранитель. Прибыл, чин чином. Присел. Ты, говорит, Даниэль, нарушаешь линию жизни своей. Тебе, говорит, по Судьбе, Любовь уготована божественная, каких мало кто из земных получает. А эта – тут Он совсем не по-ангельски выразился – никак бесом тебе подослана для соблазна. Свяжешься с ней, мое тебе, говорит, ангельское слово, истинную свою Любовь упустишь. И в беду попадешь.
Мне бы, дураку, прислушаться. А я на рожон полез. Сам не свой. Стал на Хранителя своего кричать. «Это и есть моя Любовь, - говорю ему. - Мне другой не надо. Ты мне, может, просто завидуешь. Такая красотка не с каждым пойдет. Даже если он и Ангел!» Ну, и дальше в таком духе. Посидел Он еще немного, помолчал, махнул крылом, да и исчез. А я совсем рассудок потерял. Теперь уже из ревности. Вдруг почудилось мне, что Ангел неспроста заявился, что хочет он девушку мою отбить. И отобъет ведь, проклятый! У него-то силища не человеческая, ангельская. И так мне ревность в голову ударила, что выскочил я на улицу в чем был и бросился сам не знаю куда: то ли Ангела искать, то ли девушку прятать. Тут и случился этот шальной семитрейлер на шоссе. Дальше ты знаешь...»
«А девушка-то где? – спрашиваю – Тебя за эти пару месяцев никто не навещал…» «Ну, - вздохнул Даниэль, - видно правду Ангел говорил. Не Любовь это. Я ей инвалид и без денег не нужен. Видишь, как все случилось. С линии жизни сбился. Приличного Ангела обидел. Оставил он меня. Что теперь делать?» «Шерше ле фам, - говорю я ему.» «Какой еще фан, - не понял Даниэль. Мне не до развлечений». Тут я ему и разъяснил свою позицию. С Ангелами у меня, конечно, опыта никакого, но с женщинами – другое дело. Если что-то в жизни случилось из-за женшины, то, по-моему, клин только клином вышибить можно. Так я Даниэлю и сказал. Надо поверить Ангелу и искать женщину. Ту самую любовь божественную. Обещанную небесами. «Может, вернешься на линию Судьбы, так и Ангел тебя простит».
Даниэль не ответил. Встал тихонько. Подошел к зеркалу. Внимательно так осмотрел себя. Руки поднял. Головой повертел. Переступил с ноги на ногу. «Нет, - говорит, - кто меня теперь такого полюбит! Да и душа покалечена. Без веры я в сердце». И замолчал. Посидел я еще с полчаса. Смотрю, человек в себя ушел. Ну, и оставил его. Отправился восвояси.
А утром Даниэль исчез. Как в воду канул. Из дому ничего не взял. В чем был в том и исчез.
...С того самого утра почти год прошел. Я Даниэля больше не видел. Пытался искать, справки наводил, в полицию обращался, родственникам за рубеж написал. Все вместе мы его искали. Тщетно. Одно точно знаю: жив. Время от времени разные слухи до меня доходят. Видели Даниэля в большом городе. Рассказывают, что ходит он по улицам, людей останавливает, распрашивает про Ангела: может, видел кто его Хранителя. Ни о чем другом думать не может. Торговать перестал. Ночует в подъездах. Ест – что подадут. Знакомств ни с кем не заводит. Подозрительный стал. Считает, что без Ангела Хранителя он беззащитен. Думает, что его убить могут или отравить... К машинам вообще не приближается, шарахается, как от зверей разъяренных. Люди его за сумасшедшего держат. Сторонятся. Вроде даже в психушке он пару месяцев лежал. Особо не помогло. Подкормили и выпустили.
Честно скзать, тяжело мне все это слушать. Я-то все равно думаю: никакой он не сумасшедший. Любой бы испугался, если б Ангела-Хранителя потерял.
Но дело даже не в этом. Дело, как мне кажется, в Любви, Даниэлю обещанной. Вот если б кто-то полюбил его по-настоящему... Как там Ангел сказал? Любовью Божественной... Все бы вернулось на правильную линию жизни. Я почему-то верю в то, что это еще может случиться. Если встретите где Даниэля, передайте ему мои слова.
30.04.08.