Арон Копштейн. Финская война

Кенга
Читать пред. главу http://proza.ru/2010/12/20/568


Из книги "Заходер и все-все-все" Галины Заходер,изд. Захаров"2003год 4 000 экз. 256 стр.


                Арон.  Финская война.

   Наш друг, первый читатель, наблюдавший за рождением моей рукописи, как-то заметил,  что мои «отступления придают  динамику и  прихотливость фабуле». Сочту его слова за одобрение  и  позволю прервать главу, чтобы дописать  нечто важное, что взволновало меня  уже  после того, как я поставила последнюю точку в этих воспоминаниях.
Подыскивая себе новую «работу», заглянула в папку «Финские записки», которые вел Борис на Белой войне в 1939-40 годах, и обнаружила волнующий материал.
Отдельные листики блокнота, исписанные карандашом, хранят,  словно телеграфные сообщения, живые интонации  Бориса Заходера, которому едва перевалило за двадцать лет.  Вероятно, позднее он пытался превратить их в связные воспоминания,  перепечатав на машинке некоторые эпизоды  подробнее,  да так и не довел до  конца. 

Прервана учеба в  Литературном институте. Борис и Арон уходят добровольцами. Лыжный батальон.

                Далее, из записок Бориса Заходера.

  Мы идем к старшине. Он выдает мне новехонькие лыжи. Савельев достает из кармана мягкие ременные крепления. Я не верю своим глазам – мягких креплений у нас мало.  Савельев усаживается на ступеньку, кладет лыжи и начинает надевать крепления. Я ставлю ногу, Крепления подтянуты идеально. 
- Да пометьте их хорошенько, а то ведь утащат.
  И я ножичком  начинаю выцарапывать на носках лыж номер своей винтовки – 293.
Я встаю на лыжи, палки у меня есть  - хорошие бамбуковые палки с широкими белыми тесемками.
-  И на тесемках напиши номер,- говорит Савельев.
Мы уходим с ним на лыжах. Чудесный день. От блеска снега под зимним солнцем, от мягкого хруста его под лыжами, от ощущения уверенности  и силы собственных движений меня охватывает радостное чувство.
- Красота, - кричу я, - спасибо тебе, Савельев!


Ко мне подбегает боец. «Иди, тебя там какой-то нескладный спрашивает».  Арон.  Его огромные прекрасные темные глаза скрываются за веками, когда он замечает меня. Мы целуемся.
- Ну, как дела, лирик, - спрашиваю я 
Да вот, видишь, гоняют на лыжах, - отвечает Арон. Действительно Арон, против обыкновения, на лыжах. Его ноги в огромных валенках привязаны к лыжам, именно так: целой дюжиной веревочек, под которыми креплений не видно
-У меня уже неплохо получается, - говорит Арон с гордостью. Погляди-ка, как я съезжаю с горки.
Он,   пригибаясь, отталкивается палками и, проехав несколько шагов, падает. Я смеюсь. Арон начинает мне объяснять причину падения.
- Ладно, ладно, я не командир,  - отвечаю я, улыбаясь. Мы смеемся.

После болезни Бориса.
 -Ты вот что,- говорит Тима мне, - ты  что-то плохо работаешь последнее время?  Беседы проводишь?
Он говорит не о том, о чем хочет. Я отвечаю ему что-то невразумительное. Мне стыдно комиссар поворачивается ко мне.
- Расскажите-ка мне, товарищ Заходер…  (Далее отсутствует один лист)
От кухни отделяется знакомая мешковатая фигура Арона.
- В чем дело, товарищ замполита? – кричит Арон молодецким голосом.
-Возьми вот этого бойца, говорит Тима, отвечая улыбкой на улыбку Арона, - и вымой его, понимаешь, как следует, чтобы чистый был, да мозги ему прочисти.
 

(Арон) мыл меня по приказанию Тимы. Роли наши переменились.  В бане. Целуемся.  Первый раз с голым мужчиной.  Сует Тимкино угощение. Детская привычка самое сладенькое про запас. Рассказ о бое. Некогда бояться. О храбрости – слишком занят.


- Слушай, как там наш эскадрон? – спрашиваю я связиста.
- Какой ваш эскадрон?
- 89.
Эскадрон, в котором находятся Арон, Тима и Коля Отрада, вторично отправлен на вынос раненных.
Бьет артиллерия.  Как- то там Арон…- думаю я.


Я вспоминаю празднично-голубое южное небо Коктебеля, где мы с ним  впервые познакомились.  Он не очень изменился с тех пор,  - все такой же огромный, шумный  и неуклюжий, напоминающий молодого  щенка. Он был влюблен в Нину, которая стала потом моей женой. Как смешно он ухаживал за нею. Мы с Ниной хорошо плаваем, о Арон плавает «по-собачьи» и быстро задыхается. Мы уплывали от него и бросали в него вишневыми косточками, но он, задыхаясь, фыркая и отплевываясь от соленой воды, упрямо плыл за нами.
В Москве, когда он жил у меня, я узнал его ближе. Меня всегда поражала в нем одна черта – полная безоглядность.  Всему, что он делал, он отдавался целиком.  Как он работал!  Утром  он усаживался за стол, иногда забыв  умыться.   Если ему не писалось, то он  начинал выводить на бумажке какие-то каракули. Потом писал всегда одну и ту же фразу: «У меня сегодня  ничерта  не выходит, У меня сегодня ничерта не выходит». Исписав этими словами два листка, он начинал  писать  стихотворение и оно выходило.


…Я в штабе полка. На ПСД. Дым. Писк телефона. Там эскадрон. Москва. Орша, Орша.  Не отвечает.  На каменной печке (сплю?).  Я начинаю волноваться о них. Засыпаю.  Гром артиллерии. Выхожу в обед. Идет эскадрон.  Слепо, измученно.
  -А Арон?
 -Какой Арон?
 - Поэт.
 - Ах, поэт? Убит, два раза убит. Такой чудак.
Провезли Тиму. И злоба  об Ароне, бешеная слепая злоба охватывает меня.  В Коктебеле, как он ел, как он ухаживал, огромный. Я не понимаю.

Самодеятельность.  Кого пригласить? Да ведь Арона нет, думаю я. И впервые плачу.

Похороны – все что делается для мертвых – для живых. Нестройный залп. Пальба артиллерии.  Я читаю его строки бойцам.   О бессмертии.


Дополнение от читателя:
Дорогая Галина! В том легендарном для нас, школьников, сборнике, Арон Копштейн и Николай Отрада, о которых написал БОРИС ЗАХОДЕР, даны в Приложении. В частности, об Ароне Копштейне написано, что погиб в 1940 г. 4 марта на Суо-Ярви. О Николае Отраде, погибшем тогда же, сообщается, что окруженный, бросился на прорыв, был убит. Копштейн погиб при попытке вынести тело друга - Николая Отрады. С уважением, Ваша Т.Алейникова (09.11.09)

Дорогая Галина, я еще раз убедилась, что у дорогого Вам человека был Ангел-хранитель, который сохранил его в войнах и передрягах кровавого века. Я читала Ваш потрясающий материал ночью, увидев имена моих с юности любимых поэтов, отыскала на полках основательно затертый сборник, изданный в БП(большая серия) к 20 -летию Победы, и, конечно, перечитывала почти всю ночь. Спасибо, что написали, что я снова его открыла с пометками и добавлениями тех, кто его читал. А со страницы Арона Копштейна выпал кем-то засушенный, похожий на бабочку, выцветший синий цветок. Вот и не верь теперь в символы, приметы, аллюзии. У другого поэта, умершего от ран после войны, тоже молодым, есть эти пророческие слова:"На могилах у мертвых расцветут голубые цветы". А здесь, засушенный, в книге. С уважением, Ваша А.Т.

Читайте дальше "Я своему отцу давно гожусь в отцы"
 http://www.proza.ru/2010/12/21/1188