Он был большим толстым животным мужского пола с отличной родословной и здоровой наследственностью, звали его Александром. Ему нравились самки со специфическим мускусным запахом, блондинки с солидной слойкой жира на животе. Живот должен быть упругим и прохладным. Александр был волосат телом, темен кожей и очень доверчив. Саша был слезлив и крайне чистоплотен. Он мог часами в ванной под душем вымывать, выглаживать участки кожи. Ему нравилось свое тело, он ему доверял. Также как тело, ему нравилась своя квартира, метраж в жилом доме. Квартира была вымыта, вычищена. Она была отличной норой для уважающего себя человека, который не просто мирился, что он представитель биологического вида животного мира населяющего планету Земля. Он любил в себе этого животного и очень старался, чтобы все те самые отличия, то есть какие-то ни было мыслительные процессы, проблески разума, сознания и подсознания - были заметны как можно меньше. И были использованы как можно реже. Их не должно быть. Слизать ласковым языком и проглотить и чтобы все чувственно прошло по пищеводу и сыто отошло благородной отрыжкой.
Саше нравились животные противоположного пола, такие же, как он сам: сытые, ласковые, милые, не несущие злобу и разрушение. Разве не из этого состоит жизнь. Мужчина и женщина, два разнополых зверька, родились, выросли и живут, чтобы создать комфорт и удовольствие друг другу в живой взрослой жизни. Александр поискам подруги придавал очень большое значение. Ведь жить рядом, пользоваться общим столом и кроватью, одним унитазом и ванной. Конечно, и очень важно чтобы найти женщину очень похожей вкусами и желаниями на себя. Часто ночами Александр не спал, а все думал и думал о своей будущей подруге. Даже ласкал ее мысленно и укладывал к себе в постель.
После такой ночи, он утром вставал, делал зарядку, пил кофе со сливками и ел бутерброд с мягкой прохладной вареной колбасой. Потом надевал белую рубашку, галстук и костюм. Шел по провинциальному Ярославлю на работу пешком. Сначала по улице Советской, потом переходил широкую Советскую площадь и, наконец, приходил на службу, где он работал ответственным сотрудником департамента. Александр был при должности и при окладе. На работе совсем не требовались от него какие-то особые мыслительные процессы. От него как раз требовалось безмозглое подчинение начальнику. И Александр был именно тем заместителем, который требовался его начальнику. Он полностью подчинялся и четко выполнял приказы. Он был хорошим, безмозглым заместителем начальника департамента. И настолько хорошим, что практически незаменимым. Именно поэтому у него была высокая и стабильно выплачиваемая зарплата. К каждому празднику повышенная премия и подарки от подчиненных. Александр был на своем месте, и это казалось настолько незыблемым, как и то, что каждое утро встает солнце, а не садится. У Александра к солнцу тоже было свое особое отношение. Он был уверен, что солнце встает именно потому, что ему надобно идти на работу и надевать галстук. Мир был реален и привычен. Александр любил и воспринимал мир как часть себя. Он его любил также как свое тело. Мучительно и трогательно. Он доверял миру себя, любимого и родного, единственного. Однажды ночью во сне, Александр увидел ту девушку, которую бы предпочел увидеть рядом с собой на постели и за столом. Пухленькая и прехорошенькая, она сидела на скамейке в сквере перед театром имени Волкова, и ее хорошенькие пухленькие ножки были скрещены и слегка приподняты. Ее юбка складками опускалась на эти гладкие ножки. Александр, более чем остальному именно придал большее значение ножкам. Головка у девушки тоже была прехорошенькая, гладко уложенные волосы в косу, а на лбу челка. Девушка имела на лице минимум краски. У Александра растаяла душа при такой девушке, и он разволновался, вспотел и стал мокрым. Всю ночь Саша пытался притронуться к девушке на скамейке в парке, но она улыбалась и исчезала. Потом снова появлялась. Саша смотрел, но как только прикасался, она снова исчезала. Утром Александр проснулся, пошел на работу без настроения. Хотя на нем безукоризненно сидел костюм и галстук. И работа в департаменте шла как заведенные однажды часики. В обеденный перерыв Саша пошел прогуляться в парке, который начинался старинным зданием театра имени Волкова и тянулся с недлинную улицу. Александр отшагал парк вдоль и поперек, но девушки не обнаружил. Вторая часть рабочего дня прошла, так же как и первая. Потом снова Саша пошел в парк, были там только подозрительного вида девушки, в кожаных штанах и с сигаретами во рту. Александр ушел домой чуть озабоченный. Чтобы ночью выспаться, а не мучиться грезами о девушке, Саша выпил таблетку и крепко уснул без сновидений. Утром встал как заведенная игрушка, попил кофе, оделся, пошел на работу. Шел по улице Советской, две женщины в оранжевых безрукавках разбрасывали песок из ведра. Бросали под ноги прохожим. Александр посмотрел на женщин, на предмет похожести на его пригрезившуюся в ночи девушку. И быстро отвел глаза, у обеих женщин были припухлые от пьянства лица и еще не совсем трезвые блудливые глаза. Александр быстро прошел и стал вглядываться во все лица девушек, которые попадались ему по дороге. Он даже одевал девушек в длинные юбки и присаживал, мысленно, на скамейки. Но нет, все было не то, и не так. Прошла неделя. Александр жил днем, а ночью грезил теплой, ласковой и так похожей на него девушкой. Он стал строже к себе, стирал вещи, мыл посуду, он как-то делал все тщательнее. Ему хотелось понравиться девушке. Квартира его стала еще чище. Он брился каждое утро и пользовался дезодорантом. Он чистил зубы после каждого приема пищи. Его взгляд все нетерпеливее искал в толпе и в парке у театра девушку. Александр тщательно следил за своим внешним видом. Костюм он носил всегда, его волосы блестели лаком. Как-то в воскресенье он зашел в кафе «Актер» выпить чашку кофе со сливками. Он сидел за столиком и ждал, пока кофе остынет. За соседским столиком сидела девушка в черной брючной паре в узкую белую полоску. У нее был рассеянный взгляд, она отдыхала в кафе и старалась не о чем не думать. Ни о работе, ни о доме, ни о забытом газовом шарфике у подруги. Ни о чем и чем больше она старалась не думать, тем больше сознание загружалось проблемами. Александр решил познакомиться и несколько раз заинтересованно посмотрел на девушку. Потом они разговорились. Девушка решила, что это знакомство можно прекрасно использовать для того, что бы отвлечься от работы и дома и забытого любимого газового шарфика у той подруги, которая никогда ничего не возвращает. Даже совсем недавно забытое. И даже самый любимый шарфик. Темно синий костюм в белую полоску на Александре располагал к доверительной беседе. Можно было беседовать и не думать ни о чем неприятном. Потом они сидели дома в комнате Саши, в креслах и пили Мартини с тоником. Саша тихо говорил, он неожиданно, этой девушке рассказал о своих грезах. Рассказал о том, какой бы хотел видеть свою подругу. Потом они целовались. В кровати Саша лежал голый, он гладил ладонью свое теплое волосатое тело, старался расслабиться. Некоторое время ждал, девушка была в ванной, шумела вода. Саша смотрел на свои худые ноги и думал о странностях мира. Ведь пригрезившаяся девушка совсем не должна была сидеть на скамейке в парке и ждать его, скрестив и чуть приподняв свои гладкие полные ножки. И если она его там ждет, то он совсем не должен жить только одним ожиданием пока ее встретит. Погладив свою волосатую грудь ладонями, он расслабился и получил с девушкой удовольствие и насыщение. Они уснули в кровати. Александр ласкал тело реальной девушки, которая лежала рядом, а жаждал ту, что должна ожидать в парке. Потом как-то чувства совсем угасли, и девушка что была рядом, перестала, интересовать Сашу. Сон увел его в небытие, которое пришло из самого подсознания. И он получал удовольствие от расплавленного мира, который распадался на отдельные части, потом собирался в одно целое и снова распадался. Мир растекался и образовывал отдельные пары людей, потом людей делал одним большим стадом. Снова делил на личности и на гордые одиночества. Сливал в массу, серую и однообразную. Потом, наконец, разделил на отдельных людей, которые были каждый в отдельности очень похожи на какое-то одно животное. Люди, каждый по отдельности - это один вид животного мира. Люди потому и несчастны и одиноки, ибо в каждом сидит животное, оторванное от своего вида. Наверное, каждый человек в отдельности представляет какой-то отдельный вид животного или млекопитающего, собирательный, на всей поверхности не совсем круглой нашей Земли. Обо всем этом думал Александр, когда лежал с реальной девушкой в кровати. Проснувшись, он внимательно осмотрел ее. Она, голая самочка ему очень понравилась. Чистое и ухоженное тело, упитанное, с жирком на животе и упругой грудью. Он осмотрел аккуратно повешенную на спинку стула ее одежду. Она ему тоже понравилась, пахла нежно и приятно, свежая и чистая. Ему девушка понравилась вся, он вполне бы мог жить с ней. Она была мягкая, податливая и приятно пахла. Важно, чтобы она не особо напрягала его мыслительные процессы. Саша закрыл глаза и задремал.
Александр в смокинге и цилиндре прохаживался по залу, на столах были расставлены разные кушанья. Он был без рубашки, и волосы заливали его грудь. Пышные усы и бакенбарды, волосы буйно пробивалось сквозь черный цилиндр и черный смокинг. На спине смокинг раздваивался и чуть закрывал его красивый пышно вьющийся хвост. На ногах были щегольские ботинки с узкими носами и высокими каблуками. В руке он держал сотовый телефон самой последней модели, чудо сотовой связи. Александр цивильно ходил у шведского стола, поглаживая узкими белыми ладонями, с ухоженными ногтями волосатые щеки и грудь. Александр был абсолютно счастлив. Его «я» животного и «я» цивилизованного культурного человека вдруг помирились и смогли жить мирно. Похаживая вокруг столов, он, то был похож на мягкую душечку-кошку, то на коварную пантеру, то на добродушного медвежонка. Но в любом случае его хотелось погладить по шерстке. И пожалеть. Он был в любом случае совершенно беззащитен. Как животное. Хотя, выхаживая и меняя в себе животных, он оставался коварным человеком. И его уже стоило бояться, опасаться, избегать. Он даже вызывал к себе ненависть, и его хотелось убить. Убить не как животное, а как опасного для животных человека. Похаживая в длинном зале среди столов, он был похож на льва в смокинге. Вдруг в конце зала появилась женщина в длинном белом брючном костюме. Она была похожа на кошечку. Да она и была кошечкой, только в костюме и слегка накрашенная. Женщина пошла навстречу Александру, и он вдруг принял стойку. У него насторожились уши, хвост, глаза, руки-ноги, упругое тело пружинило навстречу женщине. Он пошел, испытывая наслаждение от каждого шага. Чем ближе он приближался к женщине, тем мучительнее было наслаждение. Его страшно тянуло к этой самочке. Он заговорил сладкие речи, уже как человек. И она ответила ему нежным голосом. Снова Александру было хорошо. Восторг бил из его груди. Его волосы встали дыбом от близости такой женщины. Он говорил, сыпал красивыми и умными словами, острыми словечками. Она оценила его речь и юмор и ответила желанием идти на встречу. Они остановились в полшага друг от друга, они разговаривали, хотя тела их тянулись друг к другу. Тела кричали о настоящей близости, а они стояли и разговаривали, состязаясь в остроумии. Как хотелось сбросить всю цивильность накопленную предками за тысячелетия, дико закричать и броситься к самке. Потом она вдруг протянула к нему руку, он взял ее в свою. И тут все закружилось, исчезла зала и столы и смокинг. Остались Александр и женщина. Они, голые лежали рядом на постели, едва прикрытые легким пледом. Постель была белая и словно покрыта инеем. Александр боялся пошевелиться и просто не хотел. Он пожалел об исчезнувшем смокинге, сейчас он лежал и был просто гол и волосат, без всякой цивильности. Здесь на постели он был просто животным и ему это нравилось. Это могло длиться бесконечно, до самого утра, когда надо будет надевать костюм и галстук и идти на работу. Женщина была обнаженная, ее гладкая кожа была просто атласной. Волосы, коса густая и мягкая, крупно заплетенная. А волосы цвета пшеницы спелой. Немножко рыжие. Приятно было, что Александр про девушку ничего не знает. Где она живет, кто родители, какие вкусы и пристрастия, какие у нее познания. Она была просто молодой женщиной, голенькой и рядом с ним на постели. Он посмотрел ей в лицо. Она крепко спала. Нет, он совсем не хотел вторгаться в ее мысли. Просто прижался щекой к ее лицу. Наверное, он слишком желал ее, слился с ней в единое целое. Как только он закрыл глаза, почувствовал ее руку, она крепко сжала своими пальцами его ладонь и повела в свою жизнь и в свои размышления. Александр глубоко вдохнул пряный запах тела женщины и утонул в ее размышлениях. Она доверилась, рассказывала возможную историю о себе.
… Я вошла в город, жители которого, только что узнали, что они бесплодны, бессмертны. В городе были сумерки, стоял пряно-хмельной запах. Город погрузился в раздумье. Время превратилось в липкое фруктовое желе и дряблым мускулом повисло в воздухе. На пороге бессмертия я ощутила радостный восторг, думала, что он бесконечен. Но восторг сменила печаль.
Я шла по улицам рабочей окраины города. Люди с сумрачными лицами пытались осмыслить свое бессмертие. Не смогли. Предались безудержному пьянству. Во хмелю, они решили, что стали богами и преступили черту греха. В центре города, правители пытались навести порядок. Но мысль собственного бессмертия разрушала волю, дисциплину. Она расслабляла и давила на мозг. Правители пригласили на помощь бога Бахуса. Вином они запивали вопросы без ответов. Страх смерти исчез, вместе с ним исчезли: стыд, чувство меры, понятие греха. Процесс живой жизни превратился в непрерывное ощущение удовольствий: желания-удовлетворения.
Остановилось развитие, процесс, движение, микроорганизм города застыл в бессмертии. Старики предались унынию, им пришлось жить в бессмертии с траченным телом. Беременные женщины поспешили избавиться от детей, которым никогда не суждено было родиться. Бессмертные люди прикасались к вещам, растениям, домам - город обрел бессмертие. Я попыталась объяснить для себя остановившееся развитие жизни. Разве бессмертие не бесконечный путь к самоусовершенствованию, к развитию науки и техники? Путь к Богу?! Но люди, обретя бессмертие - возомнили себя богами, но они не были Богами, потому быстро потеряли смысл жизни. Люди испугались самоубийств и лихорадочно искали выход из гибельного бессмертия.
Я ходила по улицам, смотрела на хмельных горожан, нет, в бессмертии тоже не было совершенства. И тут я услышала слово «убийство», которое стало спасительным от бессмысленности бессмертия. Люди стали истреблять друг друга.
Мне хотелось покинуть город, но выйти из него я не могла. Спасаясь от разъяренных людей, зашла в разрушенный дом, в нем жили крысы и бомжи, проститутки и наркоманы. Им было наплевать на собственное бессмертие, а смысл жизни они потеряли еще при рождении. Среди них я обрела временный покой.
В подвале среди мусора и тряпья я обнаружила беременную молодую женщину, совсем девочку. Она закричала от боли и родовые муки исказили ее лицо. Старая безобразная проститутка приняла роды, хлопнула ладонью младенца под попку, тот закричал. Это дитя было проросшим зерном противоречия действительности бессмертия и надежда города.
Ребенок сильно кричал. Его услышали люди. Пришли с улиц. И бессмысленное убийство уничтожило последнюю надежду этого города.
Я подумала: бессмертие такая же гадость, как и смерть. Тогда мне неожиданно открылся путь из города. Поспешила уйти из мертвого бессмысленного бессмертия. Нет, он, этот путь - не путь к Богу, тот должен быть другим, длинно-долгим: от самоусовершенствования, от мудрого духовного бессмертия, от телесного бессмертия - к Богу…
Александр лежал рядом с обнаженной женщиной. Выслушал ее внимательно. Мужчине не хотелось, что бы его женщина предавалась каким-либо размышлениям, особенно о смысле жизни. Его женщина должна ухаживать за ним, отдаваться ему всем телом и душой. Он погладил ее тело. Оно было податливым. Убрать бы все эти размышления из ее маленькой головки, и она была бы лучшей из женщин. Александр гладил ее плечи, руки. Но женщина вдруг почти требовательно взяла своими пальцами его ладонь, сжала и повела дальше в свои размышления. Александр подчинился снова, он закрыл глаза и прислушался к ее мыслям. Молодая женщина снова повела его в свою жизнь и стала рассказывать.
… В свои тридцать два года я не люблю людей, ненавижу мир, созданный ими и саму идею человечества, которая не ведет к усовершенствованию личности, приближении к образу Господа Бога, но только к распаду духа и физической смерти.
Я ненавижу людей за то, что они придумали себе игрушку-забаву-утешение бога и жизнь на том свете, чтобы снизить самоубийства и дать людям надежду на жизнь после физической смерти, спасение от биологического страха неумолимоНадвигающейсяСтаростиИсмерти.
Я ненавижу людей за то, что они позволяют себе стариться и умирать. За то, что они за всю историю не создали идею душевного бессмертия. И позволяют низводить себя до мыслящего тростника, когда кто-то вгоняет в рамки «рождения и смерти» пребывание их на этом земном свете. А чтобы человек не роптал и не желал бессмертия, этот «кто-то» придумал боль, от нее болезни. Человек, боясь живой боли, смерть воспринимает как благо, как избавление от боли. Хотя боль это живое, а смерть это мертвое, значит ничто.
Я ненавижу людей за слабость к удовольствиям: обжорству, лениво-пленочному состоянию сознания, за то, что они любят лежать на диване и смотреть телевизор - механизм, пожирающий их чувства, эмоции, действия. Ненавижу людей за то, что они физически старятся, оставаясь в душе молодыми, постепенно приходя к старческому слабоумию, но не к мудрости. Ненавижу за глупость, за не чтение умных книг, за неудержимое пьянство и за создание невозможности не пьянства другим. Ненавижу за то, что мужчины лгут женщинам, а женщины обманывают мужчин. Ненавижу мир созданный людьми, потому что в нем нет гармонии и понимания, где люди живут в семьях не с теми, с кем бы хотела их душа, но только по сложившимся обстоятельствам и живут до старости и смерти, не желая что-либо изменить. Ненавижу людей-лгунов, которые могут лгать даже во сне.
Ненавижу холодных, неживых людей, от которых при общении не идет тепло, но ледяная волна равнодушия, от которой в свою очередь начинается головная боль и тягучее желание лечь на мокрую паркую землю после дождя и думать о смерти, как о единственно ласковом прикосновении к себе космоса и Бога.
Я ненавижу людей за их назойливость, с которой они навязывают свое общение и глупые суетные мирские разговоры, ненавижу, что они ставят в безысходные ситуации и забивают мысли и сознание других своей тупостью и скудоумием. Ненавижу старух, брюзжащих о своих болезнях и возрастных проблемах так же, как и девиц, томно поведывающих о своих телесных наслаждениях и похотливых играх. Ненавижу старых мужчин с проснувшимся желанием любить женщину, не имея на то сил, но, имея достаточно денег, чтобы купить ее подавленное желание. Ненавижу женщин, которые бросают своих малолетних детей, ради очередного совокупления, результатом чего становятся еще брошенные дети и так до старости, пока их похотливое желание не угаснет. В смерти эти старухи, что прожили всю жизнь ради плотских утех, остаются наедине с чертом и с той особенной опустошенностью, которая дается за безответственное отношение к создаваемым творениям, особенно детям.
Ненавижу сильных самостоятельных людей, которые с легкостью отталкивают от себя слабых, нуждающихся в их минутной помощи. Ненавижу здравых людей, возомнивших себя богами, ненавижу и придуманных ими богов, которые позволяют себе встать над всеми людьми и распоряжаться их жизнью и смертью.
Я ненавижу единого придуманного людьми образа доброго бога, ничего не имеющего общего, с есть на самом деле Богом, который не допускает человека даже коснуться себя взглядом, вздохом или помыслом. Он, Вседержитель, делает все, чтобы человек не поднялся до его подобия. Он, убивает болезнями, старостью, немощью и смертью. Ненавижу человека за эту беспомощность, ненавижу бога за то, что не дает человеку даже возможности подняться до своей мудрости, величия, простоты, до космического понимания мироустройства. А позволяет только рисовать свое подобие на стенах церквей, монастырей и на деревянных пластинах, называемых иконами. Последние впитывают в изображения столько слез, горя, поцелуев, взглядов и прикосновений, что энергетически несут в себе успокоение даже самым отчаявшимся и несчастным. Но не дают величия и мудрости. Ненавижу, что человек потерявший смысл идет за истиной не к другому человеку, умудренному жизненным опытом, а к нарисованному богу. Ненавижу бога, который позволяет человеку разувериться в самом дорогом для него, живого - в живой жизни.
Если бы я также, как, и ненавидела, не любила людей, и Бога, то б нашла только единственный выход из этой неудачной воплощенной идеи человечества - нарисованного бога уничтожить, а его образ выжечь из всех слабых и сильных душ и сердец людских. А людей согнать в одно большое стадо и просить Бога сойти со своего космического величия и стать обычным пастырем, чтобы дать надежду на исцеление каждой души, которая бьется в теле человека и просит эту надежду. Бог дал людям больные души. Бог может или исцелить людей или их уничтожить или позволить им уничтожить друг друга. Я ненавижу Бога за то, что он выбрал последнее…
Александр, опьяненный таким обилием совершенно ненужных ему мыслей, долго лежал, ни о чем не думая и боясь всяких мыслей. Он привычно прислушался к своему телу, оно требовало движения. Александр встал и пошел под душ. Он отдыхал, мыл свое тело, поглаживал его. Промокнул тело полотенцем и сидел на кухне, наслаждался чистотой и свежестью. В теле была особая легкость, какая бывает после общения с женщиной. Он думал с теплотой и лаской о той женщине, которая лежала в его постели. Ему было приятно от мысли, что он может вернуться в постель и именно эта женщина будет рядом с ним. Он сварил себе и выпил чашечку кофе. Из кухни пошел в комнату и смотрел на спящую гостью. Потом снова пришел на кухню. Александр сидел и смотрел в окно, и некоторое беспокойство вошло в его приятные мысли. Ему казалось, что эта женщина не закончила рассказывать о своих размышлениях, о себе. Он вздохнул, вернулся в постель, лег рядом и обречено и доверчиво погладил по волосам женщину, взял ее руку и слегка сжал. Его даже заинтересовало, что будет дальше. О чем она ему расскажет. Он был готов ее выслушать. Александр отправился вместе с женщиной в ее память о пережитом и для нее очень важном.
… Она долго следила за мной. Она была мной, только чуть умнее, чуть проще, чуть раскованнее, чуть легче относилась к жизни. А когда я потеряла все, что создала за свои тридцать лет, то она поймала меня.
Я лежала в чужой квартире, и у меня уже не было ни мужа, ни сына. Их отобрали другие женщины. Они были лучше меня и имели полное право прийти и увести их. Сначала мужа забрала черная женщина, потом они вместе увели моего сына. И я осталась одна. Сын был очень родным, но та женщина сказала, что она будет лучшей матерью ему, чем я.
Я лежала на полу, на старом зимнем пальто и мне было тоскливо и холодно. Ночью я вышла на балкон и завыла, будто сто голодных волков. Я выла и смотрела на луну.
Слез не было. Самое лучшее, что оставалось делать, это убить себя. Но для этого надо было что-то сделать, применить хотя бы какие-то усилия. И возникнуть сильное желание, побудить к действию. Но оказалось, что я не готова к этому. Душа была настолько больна, что тело сделало мягким, вязким, почти безжизненным. Я могла только медленно ходить или лежать. Все время видела своего сына и любимого мужа. Но в этом мире побеждает сильнейший, а не любящий. Побеждают сильные женщины, с худыми лодыжками и остренькими лбами. Они похожи на ящериц.
Я лежала в квартире, из которой меня должны были выгнать завтра. И в ней будут жить чужие иные люди, потому что они доказали всем, что будут лучшими жильцами, чем я. Вообще, чужие люди, относительное понятие. Часто родные становятся такими чужими, будто из другого мира.
Закрыв глаза, я лежала, но не спала. Просто отсутствовала в этой земной жизни. И вот именно тогда она, я, но лучше чем я, подловила меня. Я не хотела жить, двигаться, чувствовать и переживать. И тогда она постепенно вселилась в меня. Вышла моя душа из тела, не рожденная еще, вышла и погрузилась в серую равнодушную серость. И я словно хотела этого много лет. Я легла на самом дне серости, закрыла глаза и растворилась в равнодушии и покое. А она, та я, стала жить в моем теле. И была мной.
Самым болезненным, оказалось, пережить несколько часов без тела. Оголенность, бесформенность теперешняя. А может это и есть моя душа. Но раньше казалось, что душа похожа на птицу. Но нет, она похожа на прижизненное тело. Только не ощущаешь его тяжести, упругости, реальности и разных потребностей. Словно его не существует. Да и жизни в ее смысле, - нет. Только ощущение легкости. Я стала паром, вернее сгустком равнодушия, своей белой тенью, отлученной от тела за непослушание. И я хотела этого отлучения.
Я опустилась на дно чего-то и отключилась. Воспоминания не последовали за мной. Они остались в земном мире. Боль, обида тоже остались там. А вместо них во мне поселилась пустота.
Сквозь мое сознание проходили миры, оказалось, что отдельно мир, как субстанция, не существует. Он только создается человеком на время его жизни, в его сознании. Миры очень разные. Я и раньше об этом догадывалась. Но ведь люди умирают, а мир остается. Он остается, потому что я еще жива. Мир земной умирает вместе со мной. Он как будто гаснет, тускнеет и умирает. Это как в большой комнате, сначала тушат свет люстры, что на потолке. Потом светильников на стенах. Потом, наконец, гаснет свет настольной лампы. - Так умирает у человека мир. Еще какое-то время он продолжает чувствовать, ощущать телом, держаться за этот мир. Но сознание гаснет. Тело постепенно остывает, умирает.
Значит мира, который мы видим - нет. А детям передаем свой, который создали сами. Я попыталась вспомнить, знала ли я мир своего мужа, ведь прожила с ним семь лет. Нет, я не могла вспомнить. Может быть, его так легко увели потому, что у меня не было желания познать его мир. Наверное, он совсем другой, чем у меня. Но ведь одинаково воспринимать мир два человека не могут. Это и не нужно.
Сколько я пролежала на дне серости и равнодушия - не знаю. Но я немного отдохнула, стало чуть легче на душе, даже возникло желание познать тот мир, в котором я находилась сейчас. Он был словно отображением земного, но более тусклым. Я увидела много прожитых жизней, от рождения до смерти. Многих людей видела миры. Иногда даже удивлялась, когда видела, что мир настолько уродлив, он больше походил на ад в картинах Босха, чем на земную жизнь. Одна жизнь мужчины меня опечалила. Он родился и увидел светлый, красивый мир. Но бес вселил в него желание убить, разрушить этот мир. Мальчик вырос в мужчину и думал только о том, как бы уничтожить все разом с мужчинами и женщинами, детьми и животными. Уничтожить, исполнить свой долг и уйти вместе с этим миром. Он слишком несовершенен. За несколько минут абсолютного счастья приходится рассчитываться годами депрессии, неудач, нежелания. Мир просто неразумен. И кто-то должен его уничтожить. Человек думал над способом убийства. На это ушли все его лучшие молодые и зрелые годы.
Он стал крупным ученым, одним из создателей атомной бомбы. Ему удалось ее взорвать, погибло много людей. Но это было не совсем то, мир множества людей продолжал существовать. И человек снова думал, чертил, много читал. И однажды он принял решение. Проснулся утром, побрился, позавтракал яйцом всмятку и бутербродом с маслом и чашечкой кофе с сахаром. Сел в удобное кресло и застрелился. Мир погиб. Это б ему принесло удовлетворение, если б он остался жив. Мир был уничтожен, весь, сразу, за несколько секунд. Его мир и вместе с ним.
Много было жизней, где человек изо дня в день разрушал мир у близких, родных людей. Он уничтожал все живое, прекрасное в них. И ему это приносило радость. Такие человеки были от беса. Словно с темными пятнышками в душе. Я научилась их отличать от всех остальных людей. Им всем хотелось что-то разрушать, убивать: настроение, желание, здоровье, жизнь. Но рождались они все со светлой душой.
Я не знала, что творится с моим телом, как оно живет мою жизнь, да и живет ли вообще. Мне не хотелось, чтобы оно разрушилось. Или мне было все равно. Желание подняться из серости или хотя бы пожелать подняться, у меня еще не было. Хотелось отдохнуть несколько столетий. Мир и людские жизни наблюдать было интересно поначалу, потом это наскучило. Любопытных судеб было мало, красивых добрых миров еще меньше. Многие просто жили только тем, что давалось при рождении, не трудясь, не до создавая свой мир. Они жили, просто чтобы дожить до смерти, до существовать, до ходить, до есть, до пить, до спать, до работать. До того момента, когда ложились, закрывали глаза. И умирали, и умирал их неразвитый тусклый мир. Но были люди с сильными чувствами и желаниями, у которых мир был яркий, солнечный, разноцветный. А в этом мире жили светлые, красивые люди. Жили свободно, гордились своими желаниями и творениями. Они были живыми. Когда их обижали - они плакали. Когда все было хорошо, они радовались. Они были слишком эмоциональными. Именно таких людей и подлавливал бес. Сначала доводил их до полного истощения духа, до полного равнодушия к живой жизни. И когда они, потеряв все, лежали, больны нежеланием, тогда их вторые двойники, созданные не богом, а бесом, вселялись в их тела. А души блуждали в мире серого равнодушия.
… Она проснулась в квартире, в которой не было мебели, ковров, посуды. А было только старое пальто с цигейковым воротником и ее одежда. Она проснулась в спокойном настроении, с желанием действовать. За эту ночь она отдохнула так, будто проспала несколько лет подряд. Она умылась, почистила зубы, выпила горячего кофе из стеклянного стакана и съела хлеб, намазанный шоколадным растаявшим теплым маслом. Потом вышла на балкон и села на пол. Стала собирать свою разбитую на кусочки жизнь. Собрала, сложила. Получилось мрачновато. Квартиру РЭУ отобрал за неуплату квартплаты. Муж живет в другом городе с другой женщиной. Сына забрали они к себе, со скандалом, ребенок ревел, цеплялся за мать.…Об этом вспоминать ей сейчас было нельзя. Нужно было просто действовать, и немедленно.
Она встала, вышла из квартиры и пошла в РЭУ. В деревянном доме было прохладно и чуть пахло сыростью. Она прошла в бухгалтерию. Спросила, сколько задолжала и когда срок. Сидела напротив полной светлой женщины и рассказывала все, что произошло в ее семье. Ей не было стыдно, говорила про мужа, как тот однажды ей сказал, что семью сохранит, но спать будет только с той женщиной. Она ударила тогда его по лицу и подала документы на развод. Женщина в бухгалтерии слушала и молчала. Когда она рассказала ей все, то обнадежила:
- Сейчас попробую что-нибудь сделать. - И ушла к главбуху.
Она впервые вот так рассказала о своих болячках чужому человеку. Но не раскаивалась в этом. Наоборот, чувствовала облегчение. Что-то произошло с ней в эту ночь. Словно прорвалась многолетняя гнойная опухоль. Исчезла ее замкнутость, постоянное ожидание от окружающих, что они сделают ей больно, скажут злое слово. Она впервые увидела, что не все люди рядом с ней желают ей зла. И она пошла навстречу этим людям.
Вернулась бухгалтер, улыбнулась:
- Ну, договорилась, отложили ваше выселение на месяц. Вы уж, пожалуйста, оплатите счета, а то я поручилась за вас. И не очень расстраивайтесь. У меня тоже нет мужа. И не надо, - не очень уверенно добавила бухгалтер.
Она вышла из кабинета, квартира была спасена. Через три недели она получит на работе деньги и заплатит долги.
Утро было солнечное, люди не очень спешили. Лица у них были приветливыми. Но ведь у каждого были, куда без них, - свои проблемы. У некоторых, такие, как и у нее, еще и похуже. А ведь находили в себе силы, ходили на работу, как ни в чем не бывало, улыбались, мирно беседовали.
Она походила по дорожке небольшого парка. Позвонила матери, сказала, что удалось сохранить квартиру, снова забирает мебель. И сегодня будет ее перевозить.
Поехала на работу, получила аванс. Женщины из отдела сочувственно смотрели и молчали.
Она подъехала к мебельному магазину, где всегда стояли грузовые машины, на троллейбусе, спрыгнула со ступенек и подошла к водителю машины-фургончика, который курил сигарету и явно скучал. На предложенную работу с радостью согласился. Поехали на окраину города, остановились у кирпичного одноэтажного дома с садом и железной оградой. На встречу вышла мама, она позвала соседей на помощь. Вместе они быстренько сгрузили мебель, посуду, вещи, книги. Когда отъезжали, то она видела, как мама крестит машину, ее, дорогу, случайных прохожих. Сосед поехал с ними, помогать. Приехали, разгрузили, внесли в квартиру, расставили мебель. Сосед сбегал за водкой, половину бутылки выпил, остальное спрятал во внутренний карман пиджака. От денег отказался и ушел. Водитель грузовой машины взял деньги и тоже ушел. Наталья стала развязывать узлы, раскладывала и вешала одежду на плечики, книги ставила на полки, посуду в шкаф. И ей казалось, что она, в который раз, начинает свою жизнь снова, с самого начала.
К вечеру квартира была в порядке. Она сварила себе кофе, сидела на балконе в кресле и смотрела на синее, синее небо. Как только стемнело, она легла в постель, свежее белье, вечерняя прохлада - дышалось легко, глубоко. На завтра было много дел и нужно было все успеть. Спала она без сновидений…
Она лежала на дне серости, но душа ее была жива. И постепенно стали возникать в ней и крепли желания действовать. Перед ее сознанием проходили людские жизни. Она увидела мир своей матери и порадовалась, он был освещен чистыми искренними чувствами, у нее была светлая душа. Мир ее отца огорчил. Темный, с одним желанием выпить спиртного, лечь на диван и погрузиться в дремоту, лежать и жалостливо улыбаться. Умер он именно в таком состоянии и положении.
Она долго смотрела на мир своего мужа. Он ей был странен, местами яркий, как павлиний хвост, местами похож на длинную серую кирпичную стену, мусорную, холодную, брошенную. Она не поняла его мира, но приняла его. Видела она и мир его настоящей жены. Был он обычным, как и у большинства людей и состоял из предстоящих и законченных дел и событий. Мир напоминал деловую записную книжку. Она быстро утомилась, познавая мир новой его жены. Свой мир она тоже видела, он оказался немного схож с миром бывшего мужа, но цвета были чуть мягче, разнообразнее и больше детского, нежели взрослого. Больше сказочного, несбыточного, нереального. Это от общения с сыном.
Еще, в душах мужа и его жены были черные точки. Значит, бес уже вселился в них. Душа ее сына была светлая, но словно подернутая серыми мягкими облачками. Бес намеревался вселиться и в душу ребенка. Разрушить в ней все лучшее, чистое, настоящее. И заменить равнодушием. Самой страшной болезнью старого мира. Злость, леность, равнодушие. Слишком хрупка психика у человека, легко любого довести до отчаяния. А потом, вытеснив душу, телом его и разумом делать страшные злодеяния. Видела она миры самоубийц, в каждом от черной точки присутствия беса, начиналась черная полоса, которая становилась все больше и длиннее, пока весь его мир не тонул в черноте. Человек тогда стрелялся, вешался, прыгал с моста в воду. Не одно самоубийство не проходило без присутствия беса. И самоубийц становилось все больше. Их миры оттеснены от остальных, будто и сейчас после смерти, они еще были опасны для других.
Она впервые, за все это время пока находилась на дне серости, подумала о боге. Это желание пришло вместе с жалостью к погибшим мирам, а ведь многие начинались яркими, богатыми красками, красивыми. Их души после смерти тел, могли родиться необыкновенно развитыми духовно, способными творить, добавить в Божественный мир много полезного. Но тела слишком рано умерли. Она во второй раз подумала о боге…
Проснулась она еще больше отдохнувшей, чем вчера. Приняла душ, выпила чаю. Поехала на работу. Босоножки чуть давили, но она все равно улыбалась. На работе сидела за столом, писала отчет и отвечала на вопросы по телефону. В буфете ела булочки с маком и пила томатный сок. А вечером села в поезд и поехала в тот город, где был ее сын.
Ехала всю ночь. Спать не хотелось, беседовала с соседкой в купе, старушкой, о жизни. Та рассказала, что у нее дом в деревне, и сад, и огород. И курицы, утки, гуси, корова, коза. Как ей тяжело со всем этим хозяйством управляться, но бросить жалко. Без него она сразу помрет. Забота об его сохранности и здоровье только и держит старушку на этом свете. Даже вот спать не может, все думает как оно там, без нее. Оставила на невестку. Не напоено, не накормлено, поди, вовремя. Не ухожено, грядки не выполоты. Да вот и руки, как уехала из деревни - так и опустились, повисли безжизненно. А ведь все в работе были, в суете, устали не знали, все трудились.
Утром она вышла из поезда и поехала на автобусе в семью мужа. Была очень спокойна и готова к любым неожиданностям. Но, была уверена, что все закончится хорошо.
Дверь в квартиру открыл ей муж. Растерялся, стоял и глупо улыбался. Она прошла, не разуваясь в комнату. Из спальни неодетая выглядывала новая жена мужа. Она, молча, прошла в детскую. Сын прошлепал босыми ножками, она его подняла, прижалась к малышу. Сын заплакал:
- Забери меня мама домой, - слезы катились прозрачным горошком.
- Я за тобой и приехала. - Выдохнула она.
Забегал, засуетился сын, собирая вещи, снимал пижаму, одевался потеплее. Она закрыла дверь и спокойно стала собирать сына в дорогу. Когда малыш был одет, и вещи были в рюкзаке и любимые игрушки, которые он сюда привез.
- Мы с мамой уезжаем. За мной приехала мамочка. Ура! - кричал малыш.
Взявшись за руки, они прошли мимо жены и бывшего мужа. Жена смотрела на нее и, если б смогла, то проглотила б ее вместе с рюкзаком. Муж смотрел все еще растерянно.
- Мы едем домой. Папка мы тебя дома подождем. - Сказал сын отцу на прощание.
Они ехали в поезде весь день и чуть вечера. Она гладила малыша по голове, они смеялись. Они ехали домой.
Дома пили теплое какао с молоком и хрустели гренками с сыром, смотрели телевизор. Вечером легли вместе спать. Мальчик сжал руку матери, целовал долго, горячо, шептал:
- Мамочка, мамочка, я знал, что ты приедешь и увезешь меня домой…
Он уснул неспокойно, часто просыпался и искал мамину руку. Находил, улыбался и снова засыпал. Она не спала, она гладила малыша по мягким волосам и чувствовала себя сильной, очень сильной, ведь рядом с ней ее сын. Сейчас она никого не боялась, ни РЭУ, ни жену бывшего мужа, ни самого беса. Она сильнее их всех, вместе взятых. Потому что рядом ее сынишка, он улыбается во сне и крепко держит ее руку…
Когда она подумала о боге в третий раз, то почувствовала, что в своем одиночестве, все-таки не совсем одна. Господь остался в ее душе. Он поможет ей возвратиться в свое тело, прогнать беса.
Она чувствовала себя отдохнувшей и способной на сильные желания. Еще узнала много интересного о мирах других людей. Потом поблагодарила господа за избавление от болезни и попросила помощи. И тогда из глубины подсознания вдруг возникло желание простить всех, кто сделал ей зло. Она не задавала себе вопрос - откуда это желание. Она несколько раз повторила это про себя. Повторила имя Господа. Ее тело обретало реальность, земную тяжесть. Она почувствовала свое тело…
Она не спала всю ночь. Малыш спал с ней рядом и сжимал ее ладонь пальчиками. Утром она тихонько поднялась, перекрестила сына. Пошла на кухню и завела сдобное тесто. Захотелось ей настряпать пирогов с мясом, и с творогом, и с яблоками. Она была почти уверена, что сегодня днем вернется муж. Теперь она стала умнее и спокойнее, по иному будет относиться к родным ей людям и к их мирам. И никакому бесу больше не довести ее до нежелания жить…
Александр лежал рядом с обнаженной женщиной и гладил ее плечо. Он понимал, что сочувствие сейчас от него совсем не требуется. Скорее понимание. Он смотрел на спокойное лицо женщины, ее глаза были закрыты. «Пусть поспит»,- подумал Александр, встал с постели, оделся и закрыл дверь квартиры за собой. Он пошел бродить по вечернему городу. Пошел по улице Победы, до набережной Волги. Потом шел вдоль русла течения реки. Гранитная набережная была ухоженная, вода Волги блестела и искрилась. Дышалось легко, прохожих было мало. Александр дошел до Стрелки, спустился по ступенькам к самой реке и сидел, смотрел на воду. В его теле была легкость, но ее величество мысль вдруг ожила в его голове и требовала загрузки. Процесс для Александра оказался почти болезненным.
Утро было раннее. Прохожих на набережной реки не было. На красивейшем месте, называемом в народе Стрелкой, каменные ступеньки сбегали лесенками вниз, к самой сизой воде. Мужчина в серой куртке сидел прямо на мокрой от утренней росы ступеньке и смотрел, заворожено на воду. Любой внимательный бы взгляд прохожего обязательно заинтересовался, слишком обреченной казалась эта одинокая фигура, на фоне темного неба и серой в дымке реки. Но не было прохожего в этот час.
Александр впервые делал поступки, совершенно противоречащие его натуре. Как он мог, из теплой постели, из уютной квартиры, взять вот вдруг и уйти. Сидеть на мокрых ступенях. Этот мужчина слишком любил себя, чтобы наносить хоть малейший урон своему здоровью. Он сидел и уже начинал покашливать и весьма опасно. Притом чувствовал себя совершенно несчастным. Он впервые в жизни растерялся. Эта женщина сбила его настроение, оно было всегда настроено на постоянное принятие удовольствие от жизни. Только положительные эмоции, только приятные для глаз картинки, приятные ласковые прикосновения для кожи. Ему все нравилось в себе. Возраст, подкрадывающийся к 50 годам. Животик, вдруг возникший, нисколько не расстраивал его. Он ему даже нравился, упругий, сытый, круглый животик. Для мужчины возрастом ближе к среднему это лишний авторитет. Зачем и почему он встретил именно эту женщину с излишними проблемами и излишними переживаниями и умственными процессами, которые совершенно не нужны ласковым животным женского, слабого пола. Они, мягкие и податливые, с большой грудью и нежным лоном. Александру захотелось прикоснуться к женскому телу, что лежало в его кровати. Желание было мучительным, вдруг превратилось в переживания о ее размышлениях и ее нескладной судьбе. Совсем не нужно, особенно в первую встречу загружать мужчин своими женскими проблемами. Особенно в постели, когда мужчине хочется ласки и насыщения. Хочется только получать удовольствие и дарить его. Александру оставалось только принимать женщину такой, какая она есть или постараться расстаться навсегда. И это решение нужно было принимать сейчас. Александр немножко испугался за свою благополучную жизнь. Он не любил слишком умных женщин и всегда избегал их. Такие женщины в обычной жизни отталкивали всех, мужчин, друзей, близких людей от себя. И были несчастны и одиноки в старости.
Александр продрог, ему захотелось прийти в свою квартиру, выпить кофе с молоком, но прежде съесть ложечку меда. А потом пить чуть горячий кофе, мелкими глотками. Смотреть на кухне телевизор, обязательно что-то забавное, любопытное, которое можно будет без особенного вреда для себя, тут же забыть и никогда не вспоминать. Легкое, ненавязчивое, от которого легко освободить память. Он привык так относиться ко всему, включая людей. Эта женщина, которая появилась в его жизни, она посягнула на самое святое, на его покой.
Окончательно продрогнув, Александр встал и пошел по набережной в сторону железнодорожного моста. Потом свернул на кривую улочку, и пошел домой. Начали попадаться прохожие, его перегоняли люди в спортивных костюмах, собаки, которых выгуливали сонные хозяева и медленные троллейбусы, шевелившие своими усиками на крышах. Мужчина, любивший в себе более всего животного, нежели человека, шел по улице Кооперативной, где стояли красивые небольшие старинные особнячки. Казалось, он находился не в современном, а в древнем Ярославле. Именно в том, где жили люди более нравившиеся ему. А совсем не современные. Люди, менее знавшие его цивилизацию. И более похожие на животных.
Двухэтажные резные домики напоминали ему о детстве. Он жил с мамой и бабушкой в местечке называемом Тверицами, по другую сторону Волги. У них была собака и два кота. Саше нравилась грация котов, их независимость. И повышенное уважение к своей особе. Собака была склочного нрава и лаяла все больше не по делу. Была всегда взъерошена и очень отличалась от вылизанных всегда чистых и белых котов. Александр вспомнил маленький кусочек из детства и впервые за бессонную ночь улыбнулся. Ему вдруг не захотелось идти домой. Там в его постели лежала женщина, и она обязательно будет требовать внимания к себе, к своему телу. Саша слишком долго жил один. Он успел отвыкнуть, чтобы от него кто-то требовал что-то. Он будет делать только тогда, когда ему этого захочется. Он представил обнаженную женщину, его вдруг передернуло, брезгливо. Возможно, он просто не выспался. Противоположный пол должен бы, наоборот, привлекать, тянуть. Но иные люди не зря живут одни. Это, наверное, избранность особенная. Есть мужчины и женщины, что живут парами. Есть люди, не важно, мужчины или женщины. Они просто живут по одному. Они не могут терпеть около себя другого человека. Из-за особенно эгоизма? Возможно. Но, скорее всего из-за той самой избранности. Они просто живут одни. И не важно, встречаются ли они с противоположным полом или нет. Они обязательно должны любить свое тело и любить в себе животное. Без этого одиночество невозможно и должно быть невыносимо.
Александр впервые задумался и попытался оправдать свое долгое одиночество и упорное нежелание построить семью. Он прошел небольшую Кооперативную улицу и уже подошел к дому, где находилась его квартира. Посмотрел на свои окна. Горел свет в комнате. Потом погас и мягко включился ночник. Женщина была там, явно, и она его ждала. Александра вдруг охватил панический страх. Ему хотелось скрыться от этой женщины, которая пытается войти в его жизнь. Она хочет лишить его свободы. Конечно, она постарается ему родить ребенка и окончательно связать его. Он решился бежать. Он струсил. Обошел дом и снова пошел на набережную Волги. Снова шел по улице Кооперативной. Стали попадаться угрюмые бомжи.
Видели пухленького чисто одетого мужчину и удивлялись. Стояли и долго смотрели ему вслед.
Александр пришел на набережную. Смотрел на воду. Вероятно, он слишком долго смотрел на сизую воду реки Волги. Стоял и смотрел в глубину. Именно тогда и появилась эта его странная улыбка. Одной стороной губ щеки и прищур глаза. Вдруг сказал: да, да, конечно, конечно. И уже очень спокойно пошел по набережной. Свет городских фонарей мигал, предсказывая, что вот-вот брызнут первые настоящие лучи солнца, и они не погаснут. А погаснет свет. Саша пошел по улице Кооперативной, отсчитал ровно седьмой по счету дом от ее начала по левой стороне и тихо вошел в калитку. Она оказалась открытой, и только тихо скрипнули петли. Прошуршали туфли по траве. Прогнулись доски под ногами. Стукнула дверь. Саша знал куда идет. Он вдруг почувствовал, что знал это всю свою жизнь. Он знал, что та женщина из его грез живет именно в этом доме. Двухэтажном деревянном с резными наличниками. А может быть, ему подсказала вода. Этот город Ярославль странный. Не знаешь, что от него ожидать. Не зря люди понастроили много церквей и монастырей на его земле и в его окрестностях. Они желают обуздать, сделать город послушным. Но буйный нрав город нет-нет, да и проявится в самом необъяснимом явлении.
Церковь, что построили люди, блестит куполами, на звоннице человек в темных одеждах, он раскачивает языки большого и двух меньших колоколов. И его гибкое тело раскачивается и становится необходимой деталью огромного механизма по извлечению стройных звуков самой поднебесной. Звон стелется по тротуарам, проникает в квартиры через открытые форточки, сквозит по щербатой набережной Волги и по воде, словно посуху скользит по течению реки. К заутрене идут женщины в длинных темных юбках. И вдруг солнце выходит из-за туч и сияет ярко, ярко до боли в глазах. Солнце появляется и радует, вселяет надежду. Женщины, идя на заутреню, вдруг поднимают головы к солнцу, поднимают правые руки и начинают креститься, размашисто и скупо, тремя перстами. Они прикасаются скрещенными пальцами ко лбу и плечам. Но смотрят не на церковь, а на солнце. Они радуются солнцу, зовут его своим горячим богом. Женщины улыбаются, они готовы бить поклоны солнцу. Ведь солнце так высоко, что совсем рядом со всемогущим настоящим богом и синим величественным небом. Бог – небесный житель.
Это продолжается всего несколько минут. Языческие боги вдруг начинают проступать сквозь время, деревянными изваяниями они когда-то были, сейчас скользят тенями. Но колокольный звон, он, очищающий, несется над городом. И солнце уже не слепит глаз. Женщины отвернулись от горячего бога и как положено православным христианкам, опустив плечи и головы, крестятся на купола храма. В храме их нарисованный бог, привычный. Они придумали его добрым. А солнце спряталось за тучи, но смотрит на людей ласково. Все же источник жизни – оно, солнце. Есть солнце, живут и люди, строят церкви. Пусть еще строят церкви. Пользы должно быть больше от этого города, Ярославля, нежели вреда. Александр прошел по темному коридору уже в носочках. И остановился около двери, которая вела в светелку. Он знал, что там находится девушка его грез. Это она тогда ждала его в сквере. Он открыл дверь и шагнул.
Александр оказался в своей квартире. Он растерянно стоял и смотрел. В комнате на кровати никого не было. Женщина исчезла вместе со своими вещами. Она оставила запах духов и маленькое зеркальце. Розовое и нежное. Саша подержал его на ладони. Зеркальце было легким. Убрав зеркальце в полку шкафа, Саша закрыл входную дверь на два замка, как это он и делал обычно каждый вечер. Выключил свет и лег в свою постель. Она встретила его и дала покой. Он был один, все было на своих местах. Женщина была, и она во время ушла. Для человека полюбившего одиночество больше, чем самую большую ценность человеческой жизни - общение с себе подобными. Теми самыми подобными, которые вышли из животного мира. Отделились, встали на задние ноги, научились говорить. И возомнили себя, подобно богам... И это было самое удобное отношение с женщинами. Хотелось любви, насыщения, а потом чтобы дама уходила. Оставляла. Саша закрыл глаза и задремал. Он снова оказался в домике похожим на терем. Он глупо стоял и смотрел на спящую девушку. Коса у нее растрепалась, и волосы мило были разбросана по подушке. Волосы казались легкими, почти невесомыми. Девушка лежала на деревянной одноместной кровати, рядом стояла тумбочка, на ней ночная лампа. Рядом небольшой шифоньер. Рядом книжная полка с ровными рядами разноцветных корешков книг. Это была обычная девичья светелка. Без мужского вторжения. Вероятно, именно это ему и нравилось в девушке, когда-то пригрезившийся ему. Именно такую он себе ее и нафантазировал. Девичество без мужского вторжения. Ему хотелось и самому только смотреть на нее. Погладить, даже прикоснуться, такие мысли были кощунственными. Сон увлек Александра в детство. Два кота и собака ожили. Мама и бабушка снова стали большими даже величественными. Они постоянно что-то делали, и постоянно говорили, что трудятся и трудятся, не покладая рук, чтобы их единственному и любимому Сашеньке было хорошо жить. Это было смыслом их жизни. А Саше больше нравилось общаться с хмурой собакой и котами-чистюлями. Те жили отдельно и только своей жизнью, хотя вроде бы и жили при его маме и бабушке и были от них зависимы, ибо кормили их две женщины сытно и вкусно. Но отдельно вели свои жизни. Саша любил наблюдать за котами, он так же важно как они мог выгибать спинку и грациозно перепрыгивать с кресла на диван. Он даже чувствовал хвост, которого у него не было. Хвостик и хвост, и хвостище был упругим и пружинил, был мягким и податливым, мог стелиться по ковру и мог мешать и цепляться за ноги. Хвост был, будто отдельно от Александра и даже принадлежал серому коту, но мальчик знал, что этот хвост часть его. Это его хвост, он мог им двигать, то влево, то вправо.
Александру стало очень грустно, почему-то природа лишила его хвоста. Она, природа женского рода, его спросила об этом? А это должен быть его выбор, жить ему с хвостом или без хвоста. Его личный человеческий выбор.
Природа лишила его одного, зато к другому обязывала. Она заставляла искать себе пару. Как только он вырос, природа стала его терзать необходимостью иметь девушку-женщину-подружку. Потому что все вокруг мужчины были женаты. И жить одному мужчине просто не прилично. Природа изводила его бессонными ночами. Желание иметь женщину было сильнее всех других более здравых желаний и стремлений. Заставить не думать об этом, было невозможно. Почему-то после очередной бессонной ночи, один в постели он просыпался и физически чувствовал, что если сейчас, ночью, с ним нет в постели женщины, значит, он должен сейчас ее придумать, и положить рядом с собой. Иначе, природа не оставляла «иначе». Природа хотела продолжения рода, чтобы люди жили и жили. Потому и терзала своей ответственностью за продолжение рода всех людей, начиная с юности и до старости. Человеку же на себя, на свое совершенствование личности оставила природа очень мало времени. Чтобы рождались, рождали других людей и потом, как можно быстрее умирали. Причем время все убыстряется. История жизни каждого отдельного человека скоро станет фарсом на большую счастливую и полноценную человеческую жизнь. Короче солнечного луча.
Александр занервничал, он никогда не отягощал себя подобными размышлениями. Конечно, эта женщина во всем виновата. Вся неразбериха пошла от этой женщины, которая проникла в его постель. Которая и познакомила его со своими размышлениями, с частичкой своей жизни. Она заставила его думать о том, о чем и не надо. Чтобы жить счастливо, надо просто жить и наслаждаться приятными телу ощущениями и чувствами. А не отягощать себя разными вредными для нервной системы размышлениями. Физические нагрузки, приятный отдых, здоровый сон. И только положительные эмоции. Да, конечно, и как можно регулярнее общение с женщиной.
Мужчина стал маленьким мальчиком и лежал в кровати. Он не спал эту ночь, и несколько последних ночей подряд. Он ждал маму. Просто знал, что мама скоро приедет. Его папа был рядом, он спал с чужой тетей в кровати в соседней комнате одной квартиры. Они так, втроем, без мамы уже жили долго. Слишком долго. К мальчику все относились хорошо, даже слишком. И тут вдруг впервые мальчику пришла в голову простая мысль – надо просто жить одному. Никому не докучая. Маме, папе, папиной тете… Они могут быть рядом, приходить в гости. Но жить лучше одному. Во сне мальчик вернулся во взрослую жизнь. Снова стал мужчиной. Прошел по набережной русской реки Волги, по улице Кооперативной, зашел в резную калитку, взбежал по крыльцу в светелку к девушке своей мечты. Он пришел к ней последний раз. Погладил своей ладонью ее тонкую белую руку и услышал, наконец, то, что давно хотел услышать, самые простые слова, которые, и есть тот самый смысл его жизни.
Бог прислал человека, чтобы просто тот жил, для себя. Не мучился и не страдал и не изображал страшные мучения и страдания. Не создавал их для других. Страдания уже были, они окупили грехи. Просто надо любить в себе животное, более чем мыслящее существо. Жить, в самой жизни смысл жизни. Александр вернулся в свою квартиру, там снова лежала пухленькая женщина. И не важно, кто она, идеал ли, нет ли, он не хотел более узнавать все ее проблемы, хотя готов был на сочувствие. Он разделся и лег, сладко зевнул и потянулся сам к самке, потом грубо привлек ее к себе. Быстро слетела мишура цивилизации, и природные инстинкты победили, два разнополых зверька слились в соитии. Бог прислал человека, чтобы тот родил еще человека. А тот человек родил еще человека. Богу совсем не угодно, чтобы человек совершенствовался и достигал какого-то божественного величия. Если такое случается хоть части, хоть малостью. Наказание божье сурово: Безумие, Болезни и скорая Смерть.
«Просто чтобы продолжалась на земле жизнь». - Эта истина пришла из ниоткуда в самые сладостные минуты блаженства и оставалась с двумя разнополыми людьми некоторое время, а потом остыли их тела, и ушла истина. С ласковым ветром. В окно. С весенним ветром. И ушла. А сознания людей заняли бытовые проблемы создания комфорта их повседневной жизни, в которой совершенствованию их личностей не было места. Совсем не было никакого места. В городе Ярославле начиналось утро. Православные кресты на башнях церквей все отчетливее становились видны. А тени древних деревянных богов скользили по старинным полуразрушенным зданиям, что еще сохранились по берегам реки Которосль. Скользили и растворялись в величии: золоте и серебре все новых и новых церквей. Они словно торопились вырасти и вознестись куполами крестов в небо. Торопились, словно желая предотвратить какую-то страшную беду. Нет, нет, Александр как раз пришел как мужская особь: совсем не для рождения новой мысли: а для продолжения рода. Не особенно сопротивляясь. Зачатие нового человека уже произошло, и Александр перестал метаться. Его снова не будет мучить желание самосовершенствования и разные непонятные вопросы. Он исполнил свой долг. Ему осталось, как можно незаметнее дожить до старости и умереть от многочисленных, или одной, но, смертельной болезни. Ребенок, его половая зрелость, его подавление личности, его продолжение рода – этим сейчас займутся светлые и темные силы и сам величественный город Ярославль. Дай, бог, ему, здоровья. Мир уже создан, а совершенствование людей, населяющих его, ведет к гибели. Ярославль - готовится спасти богом созданный мир. Наверное, это возможно, колокольным звоном, молитвами и рождающимися младенцами. Дай бог здоровья Ярославлю и зачатому Александром младенцу.