Оперативная сводка за 4 Марта 1943г. от Советского Информбюро:
Четвертого марта западнее Ржева наши войска, продолжая развивать наступление, овладели городом и железнодорожной станцией Оленино, а также заняли крупную железнодорожную станцию Чертолино. Железная дорога МОСКВА-РЖЕВ-ВЕЛИКИЕ ЛУКИ на всём протяжении очищена от противника.
От Иоанна святое благовествование
И, неся крест cвой, вышел он на место лобное, по-еврейски Голгофа называемое. Там распяли его и с ним двух других, по ту и по другую сторону от него, а посреди Иисуса. Пилат же написал надпись, и поставил на кресте. Написано было: Иисус Назарей, Царь Иудейский. Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по-еврейски, по-гречески и по-римски. Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: «не пиши: Царь Иудейский». Пилат же отвечал им, что я написал, то написал. Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон. Хитон же был не сшитый, а сверху весь тканый. И так сказали друг другу: «не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, да сбудется реченное в Писании: разделили ризы Мои между собою и об одежде Моей бросали жребий. Так поступили воины. При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: «Же'но! се, сын твой». Потом говорит ученику: «се, Матерь твоя!» И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. После того Иисус, зная, что все уже совершилось, говорит: жажду. Тут стоял сосуд, полный уксуса. Воины, напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам его. Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. Но так как тогда была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу,- ибо та суббота была день великий,- просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. Итак, пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с ним. Но, придя к Иисусу, как увидели его уже умершим, не стали перебивать у него голеней, но один из воинов, Лонгинием нареченный, копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили.
17 Марта 1943 года Москва лубянка дм.16
- Капитан Князев по вашему приказанию прибыл.
- Я знаю, кто вы, капитан Князев, он же Яцек Вольски, он же Николай Ремизов. Как вы видите, я хорошо осведомлен о вас и ваших действиях, как в нашей стране, так и за ее пределами. Вы обладаете редким свойством, Иванов, выживать в самых гиблых условиях и это свойство в скором времени вам очень пригодится. Мне поручено ввести вас в курс операции, которую вам предстоит выполнить в кратчайший срок. Хочу заметить, что вашу операцию будет курировать сам товарищ Сталин. Германия ослабла, она истощена, но по-прежнему опасна. Из перехваченной шифрограммы мы узнали, что немецкое командование приняло решение о создании укрепленного плацдарма в низовьях Гималаев. В задачу вашей группы входит проведение диверсий на территории врага, вы не должны допустить развертывания плацдарма. Имеется информация о партизанских отрядах, которые могут оказать вам содействие. Возьмите, - на стол упала толстая папка. - Здесь письменные инструкции и личные дела бойцов. Ознакомьтесь как можно быстрей, запомните: время сейчас не на нашей стороне. Рад был познакомиться с вами, товарищ Иванов.
- Разрешите идти товарищ Пыжов?
- Одну минуту, небольшая формальность. За отвагу, проявленную при выполнении боевой задачи в тылу врага, Иванова Николая Ивановича наградить орденом Георгия Победоносца, Одинцова Василия Петровича, Лысикова Юрия Сергеевича, Балдербаева Тахура Рамилиевича наградить орденом Красного Знамени, посмертно. Вот теперь можете идти.
- Служу советскому союзу.
1885 Год. Вена, Австрия.
Все утро его не покидало странное чувство тревоги, ощущение, которое испытывает человек, которому есть что терять. Особенно странно это было потому, что терять ему было нечего, как говорят - ни гроша за душой, а его душа была никому не нужна. Он рисовал картины, и они ему нравились, но он понимал, что его картины вряд ли стоят тех усилий, которые придется приложить грабителям, поднимаясь на второй этаж, где он жил. Чтобы как-то развеять тягостное ощущение, он решил прогуляться по городу, благо дождь, ливший с вечера, закончился, и погода обещала быть не по-апрельски теплой. Как же все-таки преобразилась Вена. Еще вчера пыльные мостовые, серые, давящие друг на друга дома, низкое серое небо сегодня уже ничем не напоминали себя вчерашних. Мостовая, умытая дождем, весело блестела на солнце, дома из серых громад преобразились и стали похожи на одну большую клумбу, выставленные заботливыми хозяйками «кактусы» радовались с балконов высокому весеннему небу. Влившись в этот поток, он заметил, что чувство, терзавшее его все утро, стало проходить. Побродив по узким улочкам старого города, он вышел на городскую площадь. Здесь было людно, кто-то гулял с детьми, кто-то кормил голубей, он же сел на лавку и погрузился в нелегкие раздумья. Что он будет делать через полгода, когда снова придет зима, где он будет жить? Все планы на будущее сводились для него к тому, как пережить будущие холода и не умереть от голода. Оторвавшись ненадолго от размышлений, он заметил на тумбе яркую афишу, приглашавшую всех желающих посетить выставку восточных древностей. Недолго думая, он встал и направился к музею, это развлечение было ему по карману, ведь вход на выставку был свободным. Поздоровавшись со смотрителем, старым уважаемым австрийцем, которого с легкостью можно было спутать с одним из экспонатов, он вошел в большой зал, предназначенный специально для выставок. Народа в зале было немного, выставка работала уже не первую неделю. Он не любил толпу. Окинув взглядом зал, он начал свою экскурсию с большой статуи Будды в центре. По мере его продвижения по залу тревога вновь напомнила о себе. Проходя мимо старинного копья за стеклянной витриной, он остановился, не в силах пошевелиться.
- Я схожу с ума.
Жертвенная кровь, в чашу Христову с копья стекшая, светом прольется на держателя своего.
Перед его глазами промелькнули моменты его прошлой и будущей жизни, жизни в которой он руководит могущественной державой, державой которой покорится половина Европы. Через мгновение видение исчезло, и он мог видеть лишь свое отражение в витрине, отражение Адольфа Шикльгрубера. Теперь он знал, что его ждет. Тревога прошла.