Хутор. Часть пятая

Константин Кучер
      *   *         *
   Свободная от дёрна часть склона белела своим меловым нутром, открывая уходящую куда-то вглубь бугра кривую, постепенно сужающуюся арку, неровные стены которой, похоже, были погрызены каким-то неизвестным науке большим любителем известняка.  Из этой, небрежно припорошенной серой пылью белой воронки, тёмным, немигающим, и, наверное, потому - затягивающим взглядом на нас смотрел вход в пещеру.
   - Ничего себе… А это что?
   - Лёль… Как «что»? Пещера.
   - Не слепой, вижу.
   Так, Вань… Вход-то какой был? Небольшая, от силы метра два в диаметре, меловая яма-провал, примерно такой же глубиной. В самом низу которой – узкая щель. На четвереньках и то, еле-еле протискивались в этот лаз. И потом ещё метров пять-семь вот так, на карачках надо, прежде чем попадали в то место пещеры, где уже можно было выпрямиться.
   А сейчас? Ниша такая глубокая. Широкая. Вход солидный. Ты посмотри. Да я, почти не пригибаясь, в Пещеру могу зайти.
   - И чего? Всё в этой жизни меняется. Сегодня так, завтра – совсем по-другому. Ты когда здесь последний раз был? Когда твои ребята ещё в школу ходили, говоришь? А года три-четыре уже, как тут экскаватор колёсный, на базе «Беларуся», подогнали и вот. Нишу эту и выкопали. До самого нормального входа. До коридора. Когда уже почти в рост можно.
   Кто? Да откуда мне знать? Наверное, Администрация районная денег выделила. У них же есть отдел культуры. Учитывают как-то все эти памятники истории, архитектуры. Работу какую-то по ним ведут. Тут и делов… Три раза копнуть.
   - А экскаватор затащить?
   - Да он своим ходом. Только подлесок чуть расчистили.
   - И что, за четыре года он опять выше нас выбузовал?
   - Да не там же, где мы поднимались. С другой стороны. И не напрямую, а так, по косой, чтобы у него более пологий заезд был. Видишь, от этой прочистки подлеска полянка образовалась?
   - Вижу.
   Точно. Полянка. На ней – квадратом невысокие лавочки, ограничивающие выложенное камнями внутри периметра место под кострище. Зола. Обгоревшие остатки двух нетолстых стволов. Судя по сохранившейся коре – сосна. Тут её нет. Похоже, с собой привезли.
   - Смотри, Вань, - бывает тут народ.
   - А ты что хотел? Не только ж мы с тобой про Пещеру знаем.
   - Вход только этот расчистили? Или второй тоже?
   - Какой «второй»? Да тут всю жизнь только этот, один, и был.
   - Не-ее, Вань. Был, был второй. Подожди, дай сориентироваться. Этот вход, вот он. Прямо. Мы тогда от него влево… Точно, влево уходили. Но это изнутри пещеры. Значит, снаружи он правее должен быть. И – чуть ниже. Где-то здесь. Или ещё правее? Вот. Нашёл! Вань… Иван, ты где?
   Вот, смотри. Видишь, воронка, как от снаряда? «Ну-ну»… Баранки гну! Никакая это не воронка. Тут второй лаз в пещеру и был. Сейчас всё заросло, дёрном закрылось. А тогда такой же меловой провал был, как и там, где сейчас экскаватор разрыл. Но щель - более узкая. Не каждый в неё мог протиснуться. Только если мелкий и худосочный. Зато до основного коридора здесь короче было.
   - Правда, что ли? А я и не знал… Мы ж – не вы. Сюда редко шастали. Далековато от деревни. Да и особой надобности не было. Удилища вроде как не нужны. Речки ж, сам знаешь, в Монаковой нету. А орех если… Так его и под Хутором полно. Куда ближе. Особенно, если напрямки, через питомник…
   - Да и я бы – ни сном, ни духом. Только было дело. Залезли раз в пещеру. А Шмаренские пацаны, видно, проследили нас.
   Тут, понимаешь… Не любили они нас. Не то, чтобы конкретно кого. Вообще, казачанских. Мы-то с пацанами ещё не доросли. Не парубковали. И к девкам их, через речку, вечером  на посиделки или в клуб шмаренский, на танцы, - не бегали. Не до того было. Других дел хватало.
   Да кто ж на то смотреть будет? Казачанские, значит, всё – враги.
   Вот они, гады, и выследили нас. Поймали, пока мы по Пещере лазили, гадюку в подлеске, вырезали лещину, за хвост привязали к ней змеюку да и засунули эту палку в лаз.
   Ну, а мы… Побродили по Пещере. Кельи монашеские посмотрели. Повалялись на их лежанках. Подурачились, не без того. Да долго ли под землёй усидишь? Всё как-то тёплое солнышко, голубое небо, зелёный лес приятнее, чем темень и холод Пещеры.
   Вроде, пора как и выбираться. Мы - на выход. А та-ам…
   Явно, что-то не то. Хорошо, фонарик был. Посветили.
   Ёо-окарный бабай! Гадюка. Нет, так-то в темноте не особо видно – гадюка ли? Или, может, уж? Это потом, кода вылезли, разглядели. Но, всё равно – страшно. Она – шипит. Кидается. Свернётся кольцами и, как пружина, - вперёд. На нас. Палка, её не пускает, отбрасывает назад. Она злится. Шипит. Снова кольцами сворачивается… Опять кидается. С силой. Лещина - аж ходуном ходит. А если верёвка не выдержит? Порвётся. Или развяжется. Тогда что? Перекусает тут всех к чёртовой бабушке…
   Что делать?   Ну, ножи-то почти у всех. Как-никак не просто так к Пещере пришли. За удилищами. Давай стенки ножами ковырять, меловые куски отколупывать. Наковыряем их штук пять-шесть и – давай в эту гадюку. Так тоже – проблема. Залпом, всем вместе, никак не кинуть. Проход узкий, еле-еле два человека, если боком, стать рядом могут.
   Ну, мы выбрали двух самых метких. Снайперов по стрельбе из рогатки. Они – кидают, один из-за их спины фонариком светит. Остальные - «боеприпасы» подносят. Так и гадюка тоже. Не лежит спокойненько. Не ждёт, пока ей по кумполу каменюкой меловой звезданут. Сворачивается кольцами. Кидается. Тому, кто с фонариком, из-за спин чужих, - попробуй, уследи за этими змеиными скачками. Она то в пятне света, то опять в темноте. И не видно её. Прицел, у кидающих из-за того, опять же – сбивается.
   Кидали, кидали мы… Толку – ни-ка-ко-го. И фонарик, чувствуем, уже садиться начинает. Что делать? Тут кто-то и вспомнил об этом, втором, лазе. Брат старший, вроде как, рассказывал.
   Давай обратно, по пещерным ходам все вместе шариться. Где?
   А сердце колотится уже где-то у самого горла. В груди, там, откуда оно к горлу переместилось, - пусто и холодно. Холодней, чем в самой пещере. А в башке только одна мысль долбит – «Всё. Кранты»… Да где ж тот лаз второй?!
   И тут догадался кто-то. Мол, отойти надо подальше от этого лаза и огонь зажечь. Дым, как в трубу, в отверстие второго лаза должен потянуться. Классно всё, только – что поджигать-то? Хорошо, что курили уже. Пачка папирос была. Одна на всех. Часть, конечно, уже выкурили, но то, что ещё в пачке оставалось – на фиг. На пол. Саму пачку разорвали по углам, скрутили жгутом и…  подожгли. Подожгли и держим вертикально. Чтобы не сгорела она быстро. Держим и смотрим. Смотрим, смотрим…
   Ну-у-у?!
   Фу-уу… Потянулся, вроде. Мы потихоньку, потихоньку за дымом…
   Точно, есть. Есть расщелина в стене! Но… Узкая-аа. А поверхность, чувствуется, вроде, как и рядом. В расщелине этой уже вроде и не темень непроглядная, а так… Сереет. И, если постоять тихонько – слышно… Слышно, как лес там, наверху, шумит глухо.
   Стали прикидывать, кто из нас самый мелкий и с узкой костью, чтобы в щель ту пролез. По всему получилось, - Витька Кулик. Кулик, то не фамилия. Прозвище уличное. Правда, мелкий, как тот куличок. Зато вёрткий… В «штандер» там или в «лапту», чёрта лысого его осалишь.
   - Ну, Вить, давай. Руки вперёд вытягивай. Может, за что там зацепишься. А мы отсюда, в ноги тебя толкать будем.
   Не знаю. То ли Витька за что уцепился. Или мы всем гуртом хорошо толкали…
   Пролез он. Рубаху разодрал. Плечи все расцарапал в кровь. Но – вылез.
   Вытащил палку с гадюкой из основного лаза. Потом уже и мы… Выбрались. Гадюку, само собой, палками – в месиво.
   А шмарьян этих… Им же, если в город, - на станцию. Мимо нас, никак не пройти.
   - Ладно, в Пещере дорасскажешь. А то время-то… Идёт! Бежит, можно даже сказать.

* * *
   Луч фонарика выхватывал из темноты малую толику узкого, только-только развернуть плечи, прохода, его закопченные до черноты многими факелами и иными чадящими типами светильников стены, нависающий прямо над головой свод потолка.
   Тихо, темно, прохладно, и чуть отдаёт сыростью. Как в погребе.
   Вот именно! Как в погребе. Стены-то меловые. А когда у бабули погреб перестраивали…
   Перестраивали вообще-то отец с дедом, а я должен был на речке ножовкой пилить мел на прямоугольные бруски и подвозить им на двуручной тачке, что на время взяли у соседа. Потом эти самодельные меловые кирпичи опускались в погреб и аккуратно укладывались вдоль его стен, без какой связующей. От пола и до самого потолка. Мел он такой. И лишнюю влагу из воздуха забирает. И стабильный температурный режим держит. Как бы не было жарко на поверхности, в Пещере всегда – прохладно. И зимой, если проводить аналогию с погребом, эти помещения навряд ли промерзают.
   А понакорябано-то… Выцарапано по копоти до белой меловой основы свода и верхней части стен коридора.
   «Маша». «Люда». «Витя». «Здесь были». «09.06.09»
   Ого. Да здесь совсем недавно кто-то был.
   - Что, Лёль, свои метки выискиваешь?
   - Да нет. Так смотрю. Моих здесь нет. Всё-таки монахи тут жили. И хоть, вроде бы, как и атеистом считаюсь, а знаешь… Мало ли. Бережёного Бог бережёт.
   - Да, точно, скит тут монашеский был. Вот, смотри, и – келья.
   В безжизненно-белом пятне электрического света открывается проём, ведущий вбок от коридора. Прямо напротив входа – вырубленная в меловой стене лежанка. В стене, что отделяет помещение от коридора, – небольшая ниша.
   - Наверное, светильник стоял. А тут, – и Иван тыкает световым пятном в стену, слева от входа в келью, - скорее всего, икона. Видишь, тоже углубление вырублено. Квадратное. И по размеру под икону подходит.
   - Вполне может быть. Стандартное помещение. В Холках – точно такие кельи. Лежанка. Ниша для светильника. Место под икону. Только, видно, у их старшого, - келья солиднее по габаритам. Двухкомнатная.
   И самих этих помещений – значительно больше. Там, где электричество проведено, штук шесть насчитал. А ещё и тёмные, неосвещённые коридоры есть. Я туда даже не совался. У нас то что, проход, который в молельный зал выводит, и, считай - всё. А там… Ещё заплутаешь. Будешь потом в потёмках куковать, спасателей ждать, чтобы вывели.
   - Так сравнил. У нас скит был, а в Холках – монастырь целый. По нему, наверное, ходить и ходить. И, конечно, если схемы какой с собой нет и заплутать немудрено. А здесь вот, уже и пришли.
   Луч света побежал по стенам круглого в плане помещения, споткнулся и остановился на поддерживающей свод пещеры прямо посреди комнаты толстой, массивной колонне. Что-то блеснуло желтеньким.
   - Ну-ка, посвети сюда.
   Фонарик послушно смещается чуть ниже.
   Золото ламинированной фольги. К колонне на уровне человеческого роста прикреплена недорогая плоская икона толстого картона. Богоматерь с младенцем на руках.
   - Наверное, и раньше вот так же икона стояла.
   - Похоже. Во всяком случае, места для иконостаса и где он мог крепиться – не вижу.
   - В Холках, между прочим,  тоже - круглый молельный зал с колонной посередине. Даже и размером, пожалуй, такой же. Если и больше - ненамного. Только у них ещё один коридор вырублен. Если смотреть прямо на колонну, то он начинается справа от неё, широкой дугой сзади огибает молельную комнату и снова выходит в это круглое помещение. Уже слева от колонны.
   - Это, наверное, для того, чтобы крёстный ход на Пасху совершать, не выходя на поверхность.
   - Ну, не знаю… Что они в той меловой горе нашли? Темнота. Холодищ-ща. Я б при каждой возможности наверх, к солнышку бегал. А ты?
   - И я. Хоть сейчас. Выбираемся? Гадюку у входа, надеюсь, твои шмаренские «приятели» нам не оставили?..

Продолжение - http://www.proza.ru/2009/11/09/381