Осень порадует яркими красками напоследок, а потом скинет багряно-золотые наряды, как нечто отжившее и ненужное. И плачет-горюет дождями, грустит в одиночестве.
В последние теплые дни тянет погулять по аллеям, вороша ногами то, что раньше было поводом для красования и любования. Печалиться наедине с собою, мыслить о вечном, заглядывая в пузырящиеся осколки неба, и ловить холодные капли клетчатым зонтом. Равнодушно проводить в последний путь кружащий листок...
Инга неосознанно пощупала поредевший пучок волос. Уже в который раз она обходила небольшой пруд, застеленный ковром из листьев. Деревья, как капризные модницы, сбрасывали прошлогодние коллекции, ожидая новых нарядов от природы. День стоял солнечный. Утки не спешили в южные края. Малышня крошила им батоны. С разных сторон слышалось «ути-ути-ути», – мамаши призывали пернатых подплыть поближе, а те метались от одной кормушке к другой.
Инга любила наблюдать за женщинами с детьми, – это основное население парка. Здесь можно было увидеть мамочек разных мастей. Зрелые женщины вели себя с достоинством, выгуливая второго или третьего отпрыска. Чаще они по одиночке сидели с книжками, приглядывая одним глазом за детьми, или спокойно обсуждали домашние дела с соседками по лавочке. Были молодые мамы с сигаретой в джинсах, едва прикрывающих попу. Девушки кучковались парами и разговаривали на повышенных тонах. «Он мне сказал, что я должна дома сидеть. Нет, ты представь, какой нахал!» – доносились до Инги обрывки фраз.
Встречались то и дело охающие бабульки, не сводящие глаз с карапузов. Они что-то непрерывно ворчали и хватались за поясницу, не поспевая за пронырливыми сорванцами. Изредка попадались папаши. Что поразительно: дети никогда у них не плакали и не капризничали.
Этой осенью Инга думала о детях. О тех, что могли быть у нее. Они стали бы взрослыми уже и родили ей внуков. Может быть, и сама Инга прогуливалась бы с наследниками и причитала, как положено бабушкам. Представив себя сгорбленной сварливой пожилой дамой, Инга улыбнулась.
В свои 70 она выглядела на 45: стройная, подтянутая, благородное лицо, совсем не заплывшее и не обрюзгшее. «Вот что значит порода!» – любил говорить ее друг Лев. Волосы, от природы русые, немного выцвели, но седина так и не тронула их по-настоящему. Без прически и макияжа Инга не выходила на улицу, одевалась у личного портного, сама придумывала модели. Ее наряды всегда вызывали восхищение и зависть. Чувствовала она себя сносно для своих лет. Одно ее беспокоило – одиночество.
Инга не была замужем. Всю жизнь она работала крупным начальником на солидном предприятии. Сотрудники ее побаивались, но ценили как добросовестного и опытного специалиста. Недостатка в дружеском общении Инга не испытывала. Вела активный образ жизни, много путешествовала заграницей, ездила по стране, любила экстремальные виды спорта.
На пенсию Ингу никто не отправлял, но в 65 она все-таки решила отдохнуть. Вот уже несколько лет она живет обособленно и замкнуто. Здоровье не позволяет продолжать жить с той же активностью, но сил и энергии достаточно, чтобы не сдаться под напором старости.
Всю жизнь ее терзали вопросами: «Как же ты без детей? Кто тебе стакан воды подаст в старости?» Инга только смеялась. Она была уверена, что способна позаботится о себе. А что делать, если не нашелся тот единственный, кому она отдала бы руку и сердце и посвятила жизнь? Был один кавалер у Инги. Он двадцать лет был ее бессменным рыцарем, удовлетворяя все капризы и прихоти своенравной женщины. Инга принимала ухаживания, но воспринимала его как друга и не более: вела с ним философские беседы, читала стихи любимых поэтесс, поила импортным коньяком и угощала заморскими конфетами.
Но однажды Саша не пришел. Позже выяснилось, что он женился на простой лаборантке, на десять лет его моложе. Изредка бывший друг звонил поинтересоваться ее делами, но после рождения сына и вовсе перестал.
Инге тогда исполнилось 45. Никто бы и не подумал тогда о возрасте, глядя на ее девичью фигурку и моложавое лицо. Поступок Саши Инга восприняла спокойно, будучи не в состоянии сказать ему «да». Она философски отнеслась к потере воздыхателя, и сочла, что он был помехой на пути ее настоящей судьбы.
Друзья по-прежнему были рядом. Они собирались по всякому поводу и без такового, вместе отдыхали, делали вылазки на природу. Порой Инга вспоминала про возраст, и сама по себе цифра ее несколько пугала. 50? Неужели? Из зеркала на нее смотрела очаровательная женщина: ухоженная, сочная, манящая своей зрелой привлекательностью. 50 – это всего лишь цифра, не имеющая никакого отношения к Инге.
А потом начались похороны. Как-то незаметно друзья стали уходить в вечность: она провожала одного за другим. Тогда впервые подкралось одиночество. Оставшиеся в живых были заняты своими делами: семьи, дети, дачи, болезни. Только одна Инга была абсолютно свободна. Она читала книги, учила стихи, смотрела старые фильмы и гуляла в парке. Ее жизнь становилась размеренной и спокойной. Спать она любила подольше. Потом макияж, уход за телом и лицом, гимнастика, водные процедуры, прическа, наряды. Поздний завтрак и долгожданная прогулка.Обедала в кафе: любила суету и движение вокруг. Потом снова гуляла и лишь под вечер возвращалась в пустое жилище. Засыпала далеко за полночь, кутаясь от холода – больше душевного, чем физического – под пуховое одеяло. И так каждый день.
Совсем недавно Ингу стали посещать мысли о детях. Она часто думала о них, нерожденных в ее жизни. Она смотрела по сторонам, подглядывая за другими, и что-то внутри подвывало от тоски. Но, как благородная, уважающая себя сильная женщина, она не позволяла себе распускаться и впадать в депрессию.
«Осень легко пережить, если есть плоды», – эта мысль не давала покоя. Хотелось бы знать, чем утолить этот внутренний стон. Дети скрасили бы ее осень. Она заботилась бы о них, звонила, покупала безделушки и приятные мелочи, заезжала на чай с тортом, гуляла бы с внуками. Но ее воспитание и мировосприятие не позволяли родить вне брака. Возможно, что никто и не догадывался о скрытой трагедии ее сердца. О, оно умело плакать! Но разве кто-то должен был знать об этом? Нереализованная часть женского естества до сих пор откликалась на крик: «Мама!» Но Инга сдерживала порыв и брала себя в руки. Со временем боль притупилась, сердце уже не орало во всю глотку, иногда лишь всхлипывало.
Наблюдение за чужими детьми доставляло Инге наслаждение и грело сердце. В парке случались разные истории. Один малыш потерялся, и ей пришлось долго искать его родителя. Мальчонка вцепился ручонками в ее шею и не выпускал, пока не увидел маму. Другой ребенок, спутав ее с бабушкой, прижался к ноге, испугавшись собаку. Трехлетняя красавица в нарядном платье и огромными бантами угостила ее конфетами. «Красивая тетя!» – констатировала девочка, разглядывая Ингу.
Однажды ее попросили присмотреть за розовощеким сопящим свертком в коляске, пока мама сбегала в общественное заведение с вывеской «МЖ». А ребенок расплакался. Неожиданно для себя Инга начала агукать, как все остальные женщины. «Материнский инстинкт!» – поразилась она, когда новорожденный умолк.
Ежедневный моцион по парку привносил утешительный мотив в жизнь, наполняя ее дивным спокойствием, и помогал найти равновесие в призрачном сезоне бытия. Теперь это место с прудами, детской площадкой, кафешками стало ее ареной для жизни.
Деревья, опоясанные одеяниями из золотых монеток, позвякивали в такт музыке ветра, участвуя в прощальном танце осени. Предзакатное солнце осветило морщинки на поверхности пруда. Отблески холодных лучей пробежали по березам, тополям, по заброшенным катамаранам, отразились в окнах домов, погладили щеки рыбаков и скользнули Инге прямо под ноги. Стало ощутимо холоднее. Инга ускорила шаг. Влажный воздух щекотал ноздри. Вылившиеся тучи лежали на асфальте плоским стальным зеркалом. Инга попыталась согреть дыханием замерзшие пальцы и натянула перчатки.
И вдруг она споткнулась обо что-то. Тут же отпрянула – крыса или мышь в куче сметенного мусора. Наклонившись, Инга разглядела маленького котенка – пушистый серый комочек. Он свернулся клубочком и не подавал признаков жизни. Инга потрогала его пальцем. Заморыш вдруг пискнул и пошевелился. «Господи, что же делать?» – у Инги никогда не было животных, она не имела малейшего понятия, что нужно делать в таких случаях.
Инга лихорадочно перебирала в разуме варианты и, наконец, вытащила из этого круговорота один, показавшийся здравым. Она достала из сумочки текстильный мешочек для покупок и завернула в него умирающего котенка. Ветеринарная клиника находилась по дороге домой. Инга решила, что там специалисты, которые лучше позаботятся о брошенном животном.
Она почти бежала, опасаясь, что сердечко крохотного существа перестанет биться в ее руках. Клиника еще работала, и она с облегчением отдала найденыша доктору и объяснила, как все произошло. Тот попросил подождать. Инга достала кошелек, предполагая, что речь идет об оплате процедур по уходу за кошкой.
Ветеринар вышел с улыбкой и произнес:
– Будет жить, мамаша!
Инга смутилась и, позабыв обо всем на свете, обдумывала странно резанувшее слово «мамаша». Потом осознав, что доктор выжидательно смотрит, произнесла:
– Да-да! Хорошо! Сколько заплатить, чтобы о кошке позаботились?
Рыжеволосый мужчина в белом халате нахмурился, сунул руки в карманы с вышитым на них названием клиники и уточнил:
– Мы позаботились?
Инга с недоумением посмотрела ему прямо в глаза. Они были темно-карими, как спелая черешня, большими, оттого казались печальными и добрыми.
– А кто же будет заботиться?
Доктор парировал:
– Вы. И никак иначе!
– Никак? – эхом переспросила женщина.
– Поймите, дорогая вы моя, этой малышке нужен уход. У нее сердечко плохо работает. Она чуть было не замерзла. Еще пять минут и все, – начались бы необратимые процессы. Вы же ей жизнь спасли. А ведь это не случайно! Она вас так долго ждала! Вы нужны ей, ведь мамы-кошки теперь нет, кто ж ее кормить, поить будет? Уколы надо делать, витамины давать? – мягкий голос беспрепятственно наполнял сознание Инги. – Сейчас я рецептик выпишу...
Женщина стояла ни жива ни мертва. Такого поворота событий она никак не ожидала. Но что самое странное, все ее нутро подтверждало правоту добряка-айболита с волосатыми ручищами, расписывающего программу лечения на фирменном бланке ветеринарки.
– Ну вот, готово! – доктор протянул ей лист бумаги с типичными каракулями. – Приходите на осмотр через три дня.
Инга в ответ только кивнула и сглотнула ком в горле.
– Можете забирать девочку! Имя ей придумайте! Она у вас голубых британских кровей, – врач рассмеялся, – породистая кошка!
– Правда? Вот спасибо!
– Не за что! Будьте здоровы!
Врач проводил Ингу до дверей, давая наставления по уходу за животным.
Женщина кутала котенка в холщовую ткань и прижимала к груди, все еще удивляясь тому, как в увядающей прелести нашла отдушину. На улице пахло дождем. Инга вдыхала усилившийся запах прелой листвы. На темнеющем небе редкие тусклые звезды указывали путь человеческой надежде.
Провидение и на этот раз отыскало способ успокоить разрывающуюся тоскующую душу и исцелить кровоточащую рану. Покой все больше овладевал сердцем Инги, умиротворение становилось ее естеством. Она шептала: «Крошка моя, мама рядом. Я нашла тебя, моя сладкая! Я тебя никогда не брошу, не бойся, девочка моя! Я назову тебя Осень. Ведь ты - моя Осень, я принимаю тебя».
Инга достала платок и вытерла мокрые щеки. «Счастье мое, извини, я больше не буду плакать! – Инга с благодарностью посмотрела ввысь. – Небо, ты слышало? Я больше не буду плакать! Теперь твоя очередь!» Словно в ответ на этот вызов дождь сошел лавиной на город, смывая остатки сожаления и печали вместе с почерневшими листьями.