“ PEUGEOT “
Последние несколько дней солнце стояло так низко, что казалось, до него можно дотронуться рукой. И жгло, жгло нещадно. Август топтался в нерешительности… Отдать права плаксивому сентябрю - пусть отдувается? Или напоследок еще чуть–чуть покуражиться, хватая запоздалых пережаренных теток за облезшие задницы?
Я стояла тут неподалеку, в похожем смятении чувств. Потому, как и оставаться больше не хотела. Достали. И на работу не тянуло. Катастрофически.
Рука устала “голосовать“, плечи отваливались. Я злилась на себя. Так всегда бывает. Когда – туда. И когда – обратно. Вроде и босоножек на каблуках не брала. Хотя и подмывало… А вдруг? И на одни джинсы должно было увеличиться место в рюкзаке – стерлись в дыру. Сплошную. Даже шорты не получились, хозяйке чайник прихватывать только. А рюкзак все не хотел закрываться. То на веревке во дворе забытое полотенце, то под кроватью сланцы. Вроде мои.
И вот, помахала я спящим “братцам – алкоголикам“ ручкой и полезла покорять проклятую высоту, ругаясь всякими словами нехорошими на кипарисы дурацкие, мать их, понаставили понимаешь…ни тени от них, ни хрена… Иногда - на “пустых” проезжающих уродов. Вот не пруха, блин! Хоть бы один остановился! Но видать, мой вид не внушал доверия даже видавшим виды аборигенам. Морда красная. Это всегда так, со школы, до сих пор от слова “кросс“ передергивает. Чтоб я побежала…даже за уходящим поездом… Дудки! А этот подъем почище всякого там кросса будет. Лезу, значит, я лезу, багровее солнца. Пот, как у киллеров из дешевого американского кино: на груди, под мышками – пятнами темного с соляной окантовкой. Короче, прынцесса! Твою мать!
Не прошло и двух часов, как влезла я все-таки на эту гору. Сама. Гордая. Соленая. В висках стучит, во рту – “Сахара”, в ухе левом что-то щелкает, наверное, тумблер переключения давления шкалит от перегрева. А дальше – трасса “Ялта – Симферополь”. До троллейбусной остановки пиликать – ого-го, а что делать… Стою. Типа, отдыхаю. Ручонку иногда вверх тяну, так, на всякий пожарный, без надежды на добрых людей и счастливый случай. В баклажке почти пусто - умыться или глотнуть? Да уж, выбор… Не надо было выхлебывать, вот теперь изо всех пор и льется. Маечку бы сменить, да как к рюкзаку подступиться – не знаю. Угрожающе торчит ручка сковородки из какой–то щели. А маечка чистая была. Точно. Надо удачно руку засунуть. Какая там ткань? Помню – мятая. Утюга - днем с огнем не найти, да и на хрена, босоножек-то все равно нет!
И вот я приняла самую, что ни на есть – позу. Отклячилась. Руку запустила в недра пузатые. Ищу. И вот, надо же – картина: я – вниз головенкой, попкой к солнцу, а снизу вверх, по проклятому, уже покоренному серпантину, в клубах августовской пыли едет ОН. Красный, сверкающий, клянусь, новенький – “Пежо”. Кабриолет. Ну, крыши, короче, нет. И животное типа царя зверей - лапами, в танце видать, размахивает. Я так к верху жопой и замерла. Он, “ Пежо”, значит, мимо меня пронесся, вся его пылюка на мне и осела. Я, прям, задохнулась от злобы, зубами заскрипела. Глазенки–то открыть не могу, но гордо так меняю положение. Теперь голова выше. Футболку изнанкой выворачиваю и давай, тихо поругиваясь, восстанавливать зрение. Стараюсь, тру изо всех сил, пытаясь найти кусочек почище и посуше. Так задрала майку, сиськи аж наружу повыскакивали. А мне что, все равно на дороге никого нет. Это я так думаю, сплевываю пыль, хочу против ветра, но, чувствую – не получается, плевки на пальцах ног оседают. Вот, гадость–то! Бывает же, когда день не задался с самого утра, так уже не жди - ни эскимо, ни волшебника в голубом вертолете. Не прилетит, зараза! И между тем, как я все это в голове своей бедной кручу, глаза потихоньку раскрылись, и остатки разума, и без того уже закрученного серпантином, осели куда-то в область бикини.
Передо мной, в двух шагах буквально, стоял ОН и смотрел на меня веселыми очками. И весь вид его был такой простой и знакомый, что я ни с того ни с сего, взяла и заревела. От жары, от досады, от того, что глаза резало, от того, что каблуки остались дома вместе со всей моей красотой. А я стою на дороге, сиськи на просушку, а какой-то незнакомый мачо почему–то гладит меня по спине, без намека на всякие там глупости.
И так мне стало вдруг от этой нелепости смешно и щекотно, что сама не заметила, как слезы высохли, то ли от жары, то ли от того, что “без глупостей”. А все равно, глупо как-то все это вышло. Ну, я точно – психическая какая-то, то реву, то ржу, как лошадь Пржевальского, и мачо ржет со мной вместе. Аж до колик, аж до новых веселых слез. А как закончился припадок, я быстро как–то маечку нащупала, переодела без “ой, отвернитесь” перед незнакомым. А он уже рюкзачок подхватил на плечо и просто так, как старой подруге:
- Ну, все? Пошли тогда.
И мы пошли. К стоящему в двадцати метрах от сцены с переворотом и кульминацией, все тому же, красному, явно не от жары “ Пежо”.
Ох, как мы неслись! Он даже не спросил, куда мне надо. А я почему–то тоже не уточнила. Наверное, и так было ясно, что на вокзал. И чувствовала я себя, ну, точно – Айседора Дункан, без шарфика.
А на вокзал приехали, мачо мой очки снял и как–то, прямо не по статусу себе (на кабриолете, блин, разъезжает, не на “копейке”), робко спросил:
- А если я тебе визитку оставлю, позвонишь? Или на e–mail напиши. Пожалуйста. Меня Костик зовут. Ну, там все написано.
И в ладошку мне, визитку эту - нежно так вкладывает, без намека опять–же. Просто нежно. А глаза у него - цвета вечернего песка, светло – карие, с ободком. Не знаю уж, что со мной случилось, почему теплый комочек медузой растекся по всему животу…Уши, чувствую, загорелись, как на экзамене.
- Позвоню, - говорю, - Костик.
И чтоб паузы неловкой не вышло, хватаю рюкзак и чапаю в сторону билетных касс. А шея, предательски так в сторону гнется. Повернуться? Я останавливаю это пошлое желание остатками растраченных на отдыхе сил:
- Нет. Нет. Нет! Не про нас такие. Такие… Какие – такие? А вот на “Пежо” такие. Все. Домой. В любимый Мухасранск !
А в ладошке горит визитка. Модная такая. Дорогая.
- Вот выброшу в первую же мусорку! И все.
И выбросила.
А потом, как билеты взяла, так и подмывало пойти в мусорках покопаться… Да вот, не зафиксировала своим “куриным”, в какую из них скомкала свое счастье.
Уже в вагоне, торкнуло меня все же привести себя в вид божеский. Где–то расческа была, где–то пилочка… И вообще, зубы почистить… А то - ни зубов, ни настроения. Тащу рюкзак бедный, “прошедший три войны и шесть раз обстрелянный тяжелой артиллерией”, за “молнию” дергаю, а там из кармашка верхнего - визитка торчит. И хитро так подмигивает мне своим логотипом.