В доме было холодно и тихо. Света прошла через сени, обессилившая с трудом поднялась по скрипучей лестнице двухэтажного деревянного дома, выполняя привычные действия – закрыла входные двери на крючок, сняла промерзшие валенки, прокралась по коридору, стараясь не потревожить квартирантку. Полина Григорьевна поселилась в их доме недавно, и занимала маленькую комнату слева. О ней Света знала мало. Эвакуированная с Украины Полина Григорьевна была молчалива и не привлекала к себе лишнего внимания.
Подташнивало, очень хотелось есть. Света научилась бороться с голодом. Лучшим средством, которое выручало, оказывалась неподвижность. Света, не раздеваясь, ложилась в кровать, укутывалась двумя одеялами, и впадала в дремотное состояние, когда ощущение голода притуплялось, и мысли растворялись то ли в грёзах, то ли в молчаливом ожидании приближающегося чуда. Сейчас захрипит радио, прозвучит всем знакомый сигнал и голос товарища Сталина сообщит о победе. В дремотной пустоте казалось, что надоевшие муки вот-вот и прекратятся. Всё это сон – кошмарный сон, стоит проснуться, и мир снова станет таким, какой он был ещё недавно. На лице мамы будет улыбка, на столе будет стоять кувшин с молоком, а хлеб, такой душистый и ароматный, можно будет резать большими кусками, не оглядываясь на сестёр.
Так было ещё недавно. Память сохранила счастливые довоенные дни. А сегодня… И вдруг Света на мгновение замерла. Её сердце сжалось. Ей особенно отчётливо представилась другая перспектива. «А ведь, моя жизнь на волоске. Долго ли я смогу выдержать это мучение?». Она представила себе самое страшное. «Нет. Я буду бороться. Ради мамы, ради отца. Я должна быть сильной, я старшая дочь в семье. Без меня маме не справиться».
Света вспомнила вчерашний день. Мороз отчаянно обжигал и сковывал кисти рук. Нужно было толкать сани с продуктами, которые выдавали семьям командного состава Красной армии. Гололёдица усложняла задание. Очередь в военкомате была большой, и пришлось долго ждать. Перемёрзшая картошка и свекла, пакет соли, и ещё что-то. Выдавали раз в три месяца. Спасут ли? И всё-таки спасибо папе. Как он там, на фронте? … где рвутся бомбы, где в непрекращающемся сражении человеческая жизнь ничего не стоит. Он обязательно выживет, обязательно вернётся героем, победившим ненавистных фашистов.
Света открыла глаза, выглянув из под одеяла, провела печальным взором по потолку, посмотрела на холодные отсыревшие обои на стене. Всё казалось чужим, непривычно отталкивающим, неприветливым. Внутри ощущался горький комок из накопившегося отчаяния, больно сжимая горло и отдавая неприятными ощущениями к носу и глазам, от чего губы непроизвольно подрагивали.
Письма с фронта были редкими. Он писал, что воюет танкистом, командир отделения. В последнем письме сообщил, что впереди Сталинград, что любит нас, скучает, но когда будет другая возможность написать – не знает. Мама читала письма вслух, перечитывала. Каждый из нас, детей, видя клочок бумаги с не всегда ровными строчками письма, ощущал некую причастность к великому делу – к борьбе, к великой схватке, к тому, о чём периодически тревожно сообщало радио. Вот он кусочек папы, ещё недавно он держал его в руках, думал, грустил, вспоминал о нас. А сегодня мы перечитываем снова и снова его весточку, понимая главное – жив! Света подумала: Ведь если письмо оказалось рядом с нами, то и папа может точно так же, преодолевая огромные расстояния, вопреки всем логикам, бросив все свои геройские обязанности появиться здесь: улыбнуться, обнять, защитить, сказать своё «глупышка». Света не хотела плакать, слёзы сами заполонили глаза. Нужно перестать думать, нужно попробовать уснуть. Но мысли не давали покоя.
Вспомнился довоенный урок в школе: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!». Учительница торжественно рассказывала об успехах молодой Советской страны, характерно вздёргивая подбородком в самые пафосные моменты своей речи. Голос звучал жизнерадостно и звонко. В конечном счёте, всё сводилось к тому, что в условиях социалистической действительности любая самая заветная Мечта обязательно осуществится. Только нужно представить её и сильно захотеть. «А в условиях войны?» - с горечью подумала Светлана. Она начала перебирать варианты своего заветного желания. И всё же, - пусть папа вернётся живым и невредимым.
В коридоре раздался шум, послышался отчётливый скрип двери. И о Боже! Быстрый отцовский стук сапог нарушил делающую любой шорох громким тишину. Можно ли спутать. Папа!!! Как он вошёл? Ведь входная дверь была заперта на крючок. Света не торопилась выглядывать из под одеяла, не веря своим ощущениям. А вдруг показалось? Светино сердце забилось учащённо. Через мгновение сомнения рассеялись, распахнулась дверь, и отчётливо прозвучал громкий отцовский голос: «Света!». Света выпрыгнула из кровати. Но в комнате никого не было... Наверное, Он вышел, радуясь возращению, решил пройтись по дому. Света бросилась в коридор. Дом наполнился необычными звуками. Это фрамуга печи какими-то неведомыми силами дёргалась взад и вперёд. Как будто сильная вьюга заставляла её ходить ходуном. Дверь была, как и прежде заперта. Через некоторое время всё стихло, и дом наполнился привычной холодной тишиной.
Заспанная Полина Григорьевна выглянула из своей комнаты, равнодушно спросила: «Кто приходил?». Света ничего не ответила.
Лишь позже, когда мама Светы делилась этим событием с тёткой Капитолиной, та сказала: «Запомни этот день, Лена, в этот день погиб твой муж».
Нельзя сказать, чтобы Виктора удивило это мгновение. В боях постоянно рвались снаряды. Но это было не так близко, не рядом. Всё произошло так быстро, что весь скрежет, грохот, запредельный шум взрыва, разорвавшего и раскурочившего броню, не в силах было объяснить себе сразу и успеть понять, что, всё-таки, это произошло с тобой. Зато после всё сменилось абсолютной тишиной. Мысли ещё пытались схватиться за действительность: нужно действовать, нужно выполнять приказ, но мышцы всего тела, также как и слух, не подчинялись никаким приказам, ни своим, ни командирским. Виктор подумал, что ранен, но не убит, и что нужно выбираться отсюда. Он не убит. Ведь он так чётко слышит запах едкого дыма, и кроме того, он может думать. Как превозмочь неподвижность? Иначе здесь можно сгореть. Огонь быстро распространялся вокруг….
И тут всё прекратилось, Виктор оказался в знакомом кинозале, приятное ожидание начала сеанса сменилось горящим экраном в темноте. Виктор, удивляясь, посмотрел вокруг – в зале он был один. Но самое большое удивление вызвало то, что на экране показывали его собственный дом. Камера быстро прошлась по коридору, въехала в главную комнату, и устремилась на кровать, где, свернувшись калачиком, лежала его старшая дочь Света. Она смотрела как бы насквозь, то ли испуганными, то ли радостными глазами.
Виктор подумал - это лишь начало фильма, и всё ещё впереди.
© Copyright: Андрей Елькин, 2007
Свидетельство о публикации №1708190257