Угощайтесь, Александр Сергеевич

Зоя Кудрявцева
Причудливы и непостижимы уму судьбы людей и вещей. Далеко от родимых мест оказываются они, подчиняясь воле рока.

Именно по его воле оказался в нашей секции среди недорогого хрусталя и тонкого китайского фарфора этот простой старинный графин. Стоит он на почётном месте, блестит многочисленными гранями. Есть ему, что рассказать о своей прошлой жизни, да не дано вещам разговаривать,а жаль.

Пришёл графин из моего детства, с простора среднерусских полей и лесов.Теперь скоростное шоссе соединяет Москву и Петербург, день и ночь в километре от нашей деревни проносятся машины.

 А в лесу, совсем недалеко, ещё в моём детстве глубоко  лежала в грязи широкая  колёсная колея.« Питерский тракт» - почтительно говорили старики. Тракта давно нет, а память осталась, хотя всё до самого болота  заросло березняком и ольхой.

Ни за что в век новых технологий и интернета не выяснить, не подсчитать, сколько сломано в этой грязи карет, не узнать фамилий и имён проезжавших,  остались строчки из произведений Радищева и Пушкина о путешествии по этой дороге из Петербурга в Москву. Путешествовали в основном зимой. Летом не пускала грязь.

 А.С. Пушкин хорошо описывает в стихах эту пустынную  дорогу. Звенел под дугой колокольчик, изредка попадались тёмные деревни. Проплывали полосатые вёрсты. Поэт-сказочник видел, как через тучи  проглядывала  луна, в её призрачном свете выглядывали из лесной чащи кикиморы и лешие, мчались, жалобно пели в метельных хлопьях бесы. Фыркали, тревожно прядали ушами лошади, пугались волчьего воя.

 Кутался поэт в медвежий тулуп. Скоро и Торжок, там тёплый гостевой дом, ужин в  доме  Пожарского. Встречали в Торжке путников  колокольным звоном тридцать шесть церквей, на всём пути поблёскивали золотом  их кресты и купола. Богатый торговый город, повсюду на Ямской улице магазины, лавки, вывески.

 Одна хорошо поэту запомнилась: « Парижский портной Евгений Онегин», и рядом «Шью золотом».Не знаю, легенда это, или вправду был такой портной, но об этом рассказывал  директор педучилища,  краевед, старенький  интеллигент.

Ресторация Пожарского славилась котлетами, гостеприимством.Здесь останавливались, любовались красотами города Пушкин, Гоголь, Аксаков, Толстой, Островский.
Cтуденткой, я ходила на танцы в это здание, там был клуб. Но надпись на стене со  стихами Пушкина осталась:

 « На досуге отобедай
У Пожарского в Торжке,
Жареных котлет отведай
 И отправься налегке»

Прославил поэт котлеты, а секрет оказался прост: повара добавляли в них курятину.
Любил поэт заезжать в  Митино, под Торжком,  там было живописное имение Львовых. В погребе, украшении усадьбы,  спроектированном хозяином, знаменитым архитектором,   в красивых бутылках созревали всевозможные наливки.

Сама хозяйка усадьбы наливала из простенького гранёного графинчика наливку, подносила с поклоном стопочку поэту «Угощайтесь клюквенной наливочкой, Александр Сергеевич, попробуйте вишнёвочки».
 
Погиб на дуэли поэт. Анна Керн, его возлюбленная, долго жила, овдовела, вышла по любви второй раз замуж. Умерла она  в Москве, просила похоронить рядом с мужем.  Везли гроб по старому  тракту, где частенько проезжал  Пушкин, встреча их состоялась после смерти на Тверском бульваре. Когда траурная карета по нему проезжала, здесь устанавливали памятник Пушкину.

Везли Анну Петровну к «мужу», но весенняя распутица наших мест распорядилась иначе. Анну Петровну   похоронили вблизи церкви на погосте в  Прутне, недалеко от Торжка, рядом с имением  Львова, где часто бывал поэт. Все жители  окрестных деревень тоже там похоронены.

 Могилка Керн выделяется обилием цветов, здесь на холмике за скромной кованой оградкой  камень на нём стихи А.С.Пушкина:
"Я помню чудное мгновенье
Передо мной явилась ты,
Как мимолётное виденье
Как гений чистой красоты"   
               
Война и революция прокатились по России. Почти все церкви Торжка разрушены. Только гордо стоит на высоком тверском берегу прекрасный Борисоглебский монастырь, основанный в 1015 году. После революции здесь полвека была тюрьма строгого режима,  теперь монастырь восстанавливается.

Помешала варварам и  красавица Константиновская церковь, она была в километре от нашей деревни. Уже не купаются в водах Тверцы  отражения её куполов, деревни тоже нет.
Чудом уцелела и церковь в Прутне. Не декабристы, захороненные здесь,  ни усыпальницы  знатных княжеских фамилий – Анна  Керн спасла церковь.  Низкий поклон её  памяти.

 А было всё так. После войны наших, уцелевших в ней мужиков, нарядили рушить церковь. И разрушили бы, да вмешался кто-то из грамотных партийцев, отругал местное начальство: « Вы что, с ума сошли, здесь же Керн похоронена».

 Разграблено после революции  имение Львова, уничтожен прекрасный парк, памятник ландшафтной архитектуры. В войну там был госпиталь, сейчас в здании пульмонологический санаторий.

 Старая прислуга, Федотовна, сохранившая кое-какие  памятные мелочи из имения,  доживала свой век в сторожке при церкви в  Прутне. Однажды к моей матери пришла оттуда жительница, погоревала, попросила: « Обмой, Паша, покойницу. Заплатить тебе нечем, сама понимаешь. Возьми на память о покойной блюдо и графинчик, берегла их покойница, сказывала, из графинчика пил наливку сам Пушкин».

Давно умерла моя мама, пошло мелкими трещинками – морщинками, совсем постарело то блюдо, однажды оно тихо раскололось. А графинчик теперь у меня.
Много, очень много ему лет, вот он, смотрите. Какие знаменитости российские пили из него наливку,  о чём беседовали за столом, знает, но   молчит, хранит тайны. Написать бы об этом сказку!