К началу Великой Отечественной Войны я, Семен Давидович Додик, в 15 лет окончил 8 классов украинской школы в городе Бар Винницкой области на Украине, где проживали мои родители по национальности евреи. Уже 16 июля 1941 г. наш город был оккупирован немцами. Евреи сразу же оказались вне закона, всячески преследовались, над ними издевались. К концу года было организовано гетто, а 19 августа 1942 г. был осуществлен 1-ый расстрел еврейского населения, где в числе свыше 3 тысяч женщин, детей, стариков была убита моя мама. На следующий день после 1-го расстрела я был отправлен в рабочий лагерь Якушинцы, что под Винницой, где под конвоем ремонтировал шоссе, ведущее к ставке Гитлера. Из лагеря я бежал в начале октября 1942 г. и возвратился в гетто г Бар. Но уже 15 октября 1942 г. в Баре был произведен 2-ой окончательный расстрел еврейского населения, где в числе свыше 2 тысяч евреев были убиты мои отец и сестренка Гитэлэ 12 лет. В ночь перед этим расстрелом я не ночевал в гетто, и мне удалось остаться в живых, убежав на территорию, управляемую румынами. Эта территория находилась на правом берегу реки Ров, протекавшей через Бар и ее окрестности. После разгрома немцев под Москвой румынские власти перестали расстреливать евреев, о чем знали евреи Бара, который находился под немецким управлением. Я оказался в местечке Поповцы Копайгородского района, что в 18 километрах от Бара, без средств к существованию. Меня временно приютила еврейская женщина с двумя детьми. Эта семья сама голодала, и я днем уходил из дома в поисках пропитания. Однажды бывший житель Бара, убежавший от расстрела, предложил мне пройти в Барское гетто и найти там закопанным им вещи. Умирая от голода, я согласился на это смертельное предприятие. Мне удалось пройти в опустевшее гетто, хотя чуть не попал в руки к полицаям. Но ничего я там не нашел, зато обморозил пальцы ног. Мне удалось возвратиться в Поповцы, но ботинки я одеть не мог – ноги распухли. Некоторое время я с больными ногами слонялся по местечку Поповцы в поисках приюта и еды. К счастью скоро мне удалось попасть в группу евреев, посланных из Копайгорода на заготовку леса в село Матийков. Там нам предоставили жилье в отдельной хате, еду добывали у местных селян, работали в меру своих сил. С хозяйкой хаты, бабой Федорой, я подружился, помогая ей по хозяйству. Так я прожил в этом селе с этой группой евреев чуть меньше года. Летом пальцы зажили, я мог уже одевать ботинки. Мы знали, что наши наступают, ждали освобождение. Но нас ожидала беда, в окрестностях появились партизаны, и однажды румынские жандармы арестовали нас, объявив нас партизанами, грозились расстрелять. Но мне удалось бежать из жандармского поста и явиться в Копайгород в еврейскую общину, которая нас послала на работу в лес. Руководители общины дали взятку и обратились к руководству жандармерией, которое послало нас на работу в лес, и которому подчинялся жандармский пост, попросив освободить нас. Нас освободили, но в связи с появлением партизан велели из Матийкова убираться. После этого руководство общины Копайгорода послало меня в лагерь Печора, но я сбежал из поезда на станции Жмеринка. Попытка перейти в гетто города Жмеринка не удалась.
Была поздняя осень 1943 г. Наши наступали, подошли к Днепру, это было мне известно. В наших местах появились партизаны. Очень не хотелось возвращаться в гетто Копайгорода, снова искать приют, еду. Кроме того, ведь немцы при отступлении могут расправиться с евреями… Куда деваться? Надо спрятаться не у евреев, но у кого? Единственным близким человеком украинкой была старушка баба Федора из Матийкова, это она говорила: - «Сэмэн, ты в мэнэ як сыночек». Может от нее удастся попасть к партизанам, о чем я мечтал всегда. Решение созрело, и я направился в Матийков, который находился около 30 километров от Жмеринки. Уже в темноте я подошел к маленькой хатке бабы Федоры на улице Причепиновка. Светилось окошко, куда я постучал. Дверь открылась, бабушка увидела меня, узнала, пригласила в хату. Когда узнала, зачем я пришел, сказала: - «Жывы у мэнэ, мисця хватыть и картохли тоже». Но мудрая женщина напомнила, чтобы был осторожным, не показывался на людях. Прожил я у бабушки Федоры несколько месяцев, темными вечерами колол дрова, носил воду, молол на жерновах кукурузу. К бабушке иногда заходили родственники, она их видела через окошко, предупреждала меня, я прятался. Родственники видно знали про меня, но делали вид, что ничего не знают. Днем в начале феврале 1944 г. бабушка вышла на улицу, возвратилась в хату, говорит лукаво: «Сэмэну, Сэмэну, а на вулыци бильшовыкы». Я выглянул в окошко, увидел всадников с красными лентами на шапках – партизаны! Сердце в груди забилось часто и тревожно! Вот он, мой звездный час, который я ждал с 16 июля 1941 г, когда немцы заняли мой родной город Бар. Вот оно, избавление, спасение, пресловутое слово «Ишие». К несчастью его не дождались мои родные и близкие и миллионы моих соплеменников… Это ведь партизаны, о которых я мечтал все эти годы жестокой оккупации и отчаянной борьбы за жизнь. Если попаду к ним, то перестану быть затравленным зайцем, за которым охотятся и убить которого может каждый. У меня будет оружие, я буду сражаться на равных. Немедленно твердо решил: иду к партизанам. Зашел в хату, поблагодарил бабушку Федору, обнял ее, попрощался, посидели несколько секунд на дорогу, на глазах выступили слезы.
Вышел на улицу и пошел в сторону села Слободки Матийковской, куда скрылись партизаны. Не доходя до села, меня встретил и задержал партизанский патруль. Рассказал им немного о себе, сказал, что хочу к партизанам, чтобы воевать с фашистами, мстить им. Попросил их отвести меня к партизанскому командованию. Один из патрульных отвел меня к комиссару партизанского отряда. Я ему подробно рассказал о себе, о моих злоключениях, попросился в отряд. Комиссар долго со мной беседовал, напомнил, что мои соплеменники шли на смерть, как стадо баранов, что я не должен быть похожим на этих трусов. Такие разговоры меня озадачили, ведь этими трусами были в основном женщины с малыми детьми, старики и прочий невооруженный запуганный народ. Но я промолчал, слушал дальше комиссара отряда им. Кармалюка, кавалерийской бригады им. Ленина. Комиссар, по армейскому званию политрук, Федоров после длительной беседы представил меня командованию отряда: командиру – майору Шевлякову и начальнику штаба Сараню, предложил принять в отряд. Мне задали несколько вопросов, попросили выйти на короткое время. Через несколько минут меня пригласили войти и объявили, что я принят в отряд. Меня определили во взвод, которым командовал Забаштанский, мужчина небольшого роста, лет 35. Ко мне командир относился хорошо, звал Сёмкой, мне он также нравился. Хорошие отношения сложились и с бойцами взвода. После многих лет борьбы за выживание новое дружелюбное отношение ко мне во взводе создавало мне приподнятое настроение, несмотря на некоторые трудности партизанской жизни. Меня определили в отделение, которым командовал сибиряк Василий, бывший солдат из окружения. Выдали мне старую французскую винтовку времен гражданской войны с малым количеством патронов, колхозную лошадку с подушкой вместо седла, ведь взвод был конный. Лучшее оружие надо добыть в бою. Отряд им Кармалюка в составе кавбригады им. Ленина под командованием Владимирова совершал рейд по селам и городам Винницкой области в основном по ночам, днем оставались в захваченных населенных пунктах, создавая круговую оборону. Цель рейда – не давать отступающим немцам и румынам угонять людей, скот, вывозить оборудование, имущество, зерно.
Однажды во время дневки в селе Носиковка Шаргородскго района Винницкой области наш взвод был поднят по тревоге и направлен в помощь боевому охранению, отражавшему атаку немцев, пытавшихся прорваться через расположение нашего отряда. Наше отделение, дежурившее тогда, первым бросилось на помощь. Я залег рядом с Васей, командиром моего отделения, и начал прицельно, учитывая малое количество патронов, вести огонь по перебегавшим немцам. Вот, наконец, и прямая встреча с ненавистными немцами, подумал я спокойно, не испугавшись возможной гибели… Да и сколько было встреч со смертью раньше, а сейчас я вооружен, рядом боевые друзья. Через несколько мгновений я почувствовал тупой удар в левое плечо. Сначала не понял в чем дело, но потом по руке пошла кровь – понял, что раннен. Одновременно возле меня раздался вздох, посмотрел на Васю, лежавшего рядом. Он закатил глаза и мгновенно вытянулся. Смотрю, у него из головы потек ручеек крови. К нам подползла санинструктор Лёля. Сказала: «Васи больше нет, Сёмка… А что с тобой?» Увидела кровь на левом рукаве, сняла куртку, разрезала рукав рубашки, ощупала руку, плечо, перевязала верхнюю часть руки. Говорит: «Счастливый ты, Сёмка, ранение вроде легкое, кость как будто не задета. Полежи немного, не вставай, скоро заберу тебя». Так, возможно, одной пулеметной или автоматной очередью был убит мой командир отделения, а я ранен. Через пару минут в бой втянулся весь наш взвод, который с командиром Забаштанским ударил по немцам. По ним с разных сторон ударили также бойцы других взводов нашего отряда. Немцев было немного, в основном тыловики, они были окружены и разбиты.
Скоро к месту, где лежали убитый Вася и я, подъехали сани нашего медпукта, на них положили Васю и меня, ослабевшего от потери крови. Я хотел пойти пешком, неудобно было лежать рядом с погибшим товарищем, но Лёля велела лежать, так как, из-за потери крови, я мог упасть. В расположении взвода Лёля внимательно осмотрела раненую разбинтованную руку, окончательно убедилась, что кость не задета, присыпала рану порошком стрептоцида и надежно забинтовала ее. Сделала повязку на шее и велела согнутую руку пока держать на повязке. Скоро пришли ребята нашего взвода, окончившие бой. Потерь, к счастью, у нас больше не было. Ребята и сам командир Забаштанский подходили ко мне и хвалили за смелость в первом бою. Мне было неудобно, казалось, что особую смелость я не проявил, ведь я только лежал и отстреливался, но ребятам и командиру виднее…
Партизаны нашего отделения вместе с местным плотником начали мастерить гроб для Васи. Похороны должны состояться сегодня – ночью снова рейд. Очень плакала по Васе дочь хозяйки, в хате которой расположилось наше отделение, за короткое время она успела с ним подружиться. Похороны состоялись на сельском кладбище в присутствии всего нашего отряда и представителей командования партизанского соединения. После погребения был оружейный салют, партизаны отряда прошли маршем мимо могилы. После похорон Васи мне в торжественной обстановке передали его винтовку, русскую трехлинейку с полными подсумками патронов. Этот бой отмечен в справке-характеристике, которую мне выдали в дальнейшем, следующими словами: «… во время боя в селе Носиковка Шаргородского р-на проявил себя храбрым, смелым, будучи раненым, продолжал вести бой…». Во время рейдов две ночи меня как раненого возили в санях. Потом меня осмотрел начальник санчасти отряда, сказал, что рана закрыта. Можно снова пересесть на коня, что я и сделал. Больше подобных боев не было. Мы снова совершали ночные рейды, отбивали у немцев и румын стада скота, не давали увозить хлеб и другие ценности. Я стоял в засадах, совершал нападения вместе с другими партизанами на колонны отступавших румынских войск. Враг был напуган, при нападениях румыны часто разбегались, иногда сдавались в плен. Нам часто доставались богатые трофеи.
Приближался фронт, наступил март 1944 г., началась распутица, пришлось сани заменять повозками. Скорость движения отрядов уменьшалась. Однажды в конце марта после очередного рейда мы оказались среди наших войск. Началось братание, хождение в гости в ближайшие войсковые части. Партизаны с интересом рассматривали бывших красноармейцев, которых теперь называли солдатами, в новой форме с погонами. Мы ждали приказа перейти линию фронта и уйти в тыл врага, чтобы продолжать партизанскую войну, но такого приказа не было. В начале апреля 1944 г. наша кавалерийская бригада была передислоцирована в город Винницу. Там состоялся военный парад партизан нашего соединения, нас приветствовали местные советские и партийные органы Винницкой области Украины. Состоялись прощальные праздники по отрядам нашей кавалерийской бригады имени Ленина, которая подлежала расформированию. Партизаны старших возрастов вливались в армейские части или демобилизовались. Молодые партизаны моего возраста и моложе направлялись в местные военкоматы для призыва по возрастам. Я был направлен в город Бар, где жил до войны. По неопытности и в спешке я не обменялся адресами с партизанами нашего взвода, в том числе с моим командиром Забаштанским. У меня и адреса не было, наш дом был разрушен, как и сотни других еврейских домов в Баре. В мае 1944 г. я был призван в Красную Армию. Все рассказанное мною коротко здесь, а также моя жизнь в армии и потом на гражданке, подробно описаны мной в книге «Судьба и жизнь мальчика из расстрелянного гетто», изданной в 2004 году в Москве издательством «Калейдоскоп».
Всю жизнь я жалел, что в свое время не удосужился подойти к своему командиру взвода Забаштанскому, и попросить дать мне свой адрес, чтобы после войны можно было общаться с человеком, который в трудную минуту отнеся ко мне, как родной отец. У меня сохранялась всю жизнь любовь и благодарность к этому человеку. Тоже касается бабушки Федоры из Матийкова, к которой я пришел, когда ее уже не было в живых. Однако, как говорили мудрецы, все неявное становится явным. Судьба распорядилась так, что независимо от меня, проявившего недопустимую халатность, не взяв в свое время адрес моего командира Забаштанского, сам Забаштанский, а точнее его родственники, нашли меня, как бывшего бойца партизанского взвода, которым он командовал.
21 февраля 2008 г. мне позвонила из Минска Оксана Игоревна Забаштанская. Она в поисковой системе Интернета «Яндекс» выставила фамилию своего деда Забаштанского, бывшего командира взвода партизанского отряда имени Кармалюка кавбригады имени Ленина для поиска его сослуживцев. Компьютер выдал ей работу обо мне, где упоминается партизанский командир Забаштанский, а именно статью из журнала «Лехаим» №2 за 2003 г. «Одиссея мальчика из гетто», в которой в одном из документов просматривается мой домашний адрес. По адресу, очевидно, Оксана узнала московский мой телефон, по которому она и позвонила. Я чрезвычайно обрадовался этому звонку, была рада и Оксана, я пригласил ее и родных приехать ко мне в Москву. У нас оказались адреса электронной почты , и я в этот же день послал ей письмо «Дорогая Оксана! Я бесконечно рад, что хоть спустя много десятилетий, получил возможность познакомиться с внучкой моего любимого командира. Ваш Семен Додик, а просто дядя или дедушка (как понравится) Семен». На следующий день, на дождавшись ответа, отправил второе письмо :«Дорогая Оксана! Вчера Вам отправил письмо для проверки связи. Вы пока не ответили. Я не помню, как звали моего командира взвода Забаштанского, сколько ему было в 1944 г. лет, кто его родители, какое у него образование и т.д. Был бы рад, если Вы в письме сообщите эти и другие данные о Вашем деде, его и Вашей семье» Всего доброго, С. Д.» Наконец, 23 февраля я получил от Оксаны долгожданный ответ: «Дорогой наш Семен Давидович! Вчера не могла прийти в себя и проплакала. Дала Ваш телефон моему папе – Игорю Петровичу Забаштанскому, сыну Петра Демьяновича. Он завтра Вам позвонит. Звонила мне Ваша племянница Фаина, поговорили. До встречи в Москве. Поздравляю Вас с 23 февраля – партизана и сослуживца моего дедушки. Поклон от моего мужа Сергея. Целуем, дай Вам Бог здоровья и крепости душевной. Соберемся в Москве, обязательно свяжемся. Оксана». В этот же день 23 февраля 2008 г. меня поздравил с праздником сын командира Игорь Петрович Забаштанский.
Завязалась связь по телефону и электронной почте. Я узнал, что мой командир родом из местечка Браилов, Жмеринского района Винницкой области. Его сын Игорь окончил технологический институт в Киеве и по распределению был направлен в Минск, где с тех пор живет с семьей и взрослыми двумя дочками. В течение года Оксана и ее родственники так и не посетили Москву и не прислали подробные данные о моем командире Петре Забаштанском. Но встреча все же состоялась, но не в Москве, а в Минске. Дело в том, что 29 марта 2009 г. была годовщина смерти мой сестры Инны. На это время мои племянницы в Минске поставили ей памятник, который я хотел посмотреть. Я поехал в Минск на несколько дней, заодно встретился и познакомился с семьей Игоря Петровича, который работает директором Минского дрожжевого завода. Я подарил этой семье мои книги «Грибы российских лесов», «Судьба и жизнь мальчика из расстрелянного гетто» и «Мои походы» с соответствующими дарственными надписями. И вот я в Минске. К 12 часам дня 29 марта 2009 г. за мной на машине заехал Игорь Петрович. Он живет в большой квартире из 4 комнат, его две старшие дочери замужем, имеют отдельные квартиры. Оксане около 30 лет, она кандидат педагогических наук, преподает в Минском педагогическом университете, занимается также благотворительностью. Вторая дочка работает в аптеке, имеет двух детей. Жена Игоря Петровича Любовь Андреевна наблюдала за внучатами, которые были оставлены на ее попечение, уехавшей в командировку дочерью. Об отце Игорь Петрович обещал подготовить и прислать мне в Москву справку. Во время застолья я задал хозяину вопрос, не является ли родственником Петра Демьяновича Григорий Забаштанский, который оказал помощь евреям в гетто Браилова. Игорь Петрович не помнит родственника Григория Забаштанского. По его данным в Браилове было три семьи Забаштанских, которые, возможно, были дальними родственниками. К вечеру Игорь Петрович отвез меня домой к моей племяннице Фаине.
24 апреля 2009 г. я получил от Оксаны электронное письмо с краткими биографическими данными Петра Демьяновича Забаштанского. Они написаны его сыном Игорем Петровичем, привожу их дословно.
Петр Демьянович Забаштанский родился 12 июля 1915 г. в местечке Браилов в семье железнодорожника. Кроме него, в семье было еще шестеро детей: 3 сестры и 3 брата.
В 1920 г. умер отец Демьян Карпович, семья бедствовала, но мальчики все получили образование.
После окончания семилетки Петр учился в ФЗУ в г. Виннице на литейщика, затем работал в г. Умани литейщиком.
В 1937 г. призван в Красную армию, служил механиком-водителем танка, затем закончил командное училище и в 1939 г. в звании политрука участвовал в походе в Западную Украину.
Служил в г. Львове в 8-ой танковой дивизии (командир – полковник Фотченко – известный в истории танковых войск).
Войну встретил в три часа утра 22 июня 1941 г. в г. Львове.
Танковая дивизия была оснащена танками Т-34 и КВ, прикрывала отход войск до Киева. Участвовал в обороне Киева (после войны был награжден медалью «За оборону Киева»), затем по приказу командования прорвался в составе танковой группы к окруженным войскам 6-ой и 12-ой армий для вывода из окружения командования армий. Об этом написано мало, но есть повесть Евгения Долматовского «Зеленая брама» (Роман-газета №2 (960) за 1983 г.). На стр. 25 описан эпизод с выходом из окружения на двух танках политического руководства армий, механиком-водителем на одном из них был Забаштанский П. Д. Он был ранен, контужен и обгорел (один из 2-х танков подбили).
Трое суток умирал на жаре в июле и был спасен крестьянами, которых немцы погнали закапывать наших убитых бойцов. Его прикрыли соломой, сверху положили трупы убитых и вывезли.
Лечили в селе (названия не знаю) под г. Умань, когда немцы заходили в хату, хозяйка говорила, что это ее сын обварился при взрыве самогонного аппарата.
Лечился до осени 1941 г., затем, зарубив топором немца, забрав его оружие и лошадь, ушел в лес к партизанам. Вскоре отряд был разбит немцами. Петр спасся, так как был на задании.
Пробрался в Браилов зимой 1941 г. к родным.
Организовал группу из наших военнопленных, ночами ходили обстреливать немецкие колонны на Барское шоссе.
Их группу предал один из военнопленных, Петр ушел через реку Ров, которая уже была покрыта льдом, вплавь и пробрался к партизанам отряда им. Устима Кармалюка.
Служил взводным, затем командиром эскадрона.
За вывод бригады им. Ленина из окружения был представлен к званию Героя Советского Союза, но дали только орден Красной Звезды уже в 1947 г.
После соединения с Красной Армией на фронт не взяли из-за болезни.
Работал председателем сельсовета, председателем колхоза в Браилове, закончил сельхозтехникум и до конца жизни работал в сельском хозяйстве.
В 1946 г. женился на нашей маме Елене Николаевне, и в 1947 г. родился мой брат Святослав (ныне полковник в отставке), в 1948 г – я.
Отец долго болел, перенес 4 операции и умер 24 июля 1976 г. от онкологического заболевания.
Похоронили в Браилове.
Подписал эту биографию Забаштанский И. П. Минск, 6 апреля 2009 г.
Во время соединения с Красной Армией мой командир Петр Забаштанский командовал конным взводом в партизанском отряде им. Кармалюка, кавбригады им. Ленина, о чем я, Семен Додик, свидетельствую. Возможно, его назначили командиром эскадрона (отряда), перспективно, когда еще не было приказа о расформирования кавбригады им. Ленина. Но так как после соединения с Красной Армией наша партизанская бригада была расформирована, то Петру Забаштанскому служить командиром эскадрона уже не довелось, тем более, что он был по болезни демобилизован..
По сведению Игоря Петровича, его брат Святослав проживает под Москвой вблизи поселка Кубинка.
Вот каким я увидел своего любимого командира Петра Забаштанского через 65 лет после нашего расставания в 1944 г.