Внимание - осень! Влюбитесь!

    

   Весенняя Любовь всегда обманет. Ира услышала эту умность и разозлилась! Не слышала бы - не злилась. Упивалась бы этой весной.

   Ирине - двадцать. Апрель - любимый месяц. В апреле день рождения. В апреле в Ташкенте всё зелено. В мае запахнет летом, его жарой и пылью . А сейчас пекла нет, солнце ласковое, ветер ласковый, весёлый. Ворошит и показывает всем её волосы. Гладкие, льющиеся. Солнце - красными искрами в чёрном блеске. Дождик следит, чтоб не было пыли. Везде чисто, свежо, ароматно.

   Воздуха нет, одни ароматы. Ничуть не дурманящие. Дышится легко, радостно. Радость и легкость - разве это дурман?

   Ире - двадцать. На Земле - апрель. Весь мир у её ног! Сердце вместо крови качает литрами Любовь. Ира любит Рустама, а он - её. Её все любят. Не заметила, кто бы не любил. Весь мир у её ног!

   И на тебе!!! Обма-а-а-нет! Тьфу! Тьфу! И тьфу! Откуда весной понавыковырялась эта умность?! Думается же ещё! Нет бы влетело-вылетело! Засела. Мотается. И сосет. Ноет.

   Не может быть! Рустам - лапочка! Высокий, красивый, стройный. Дипломник!!! И рубаи читает. Ах! Как Рустам их читает! Омар Хаям, конечно, здорово всё написал, но Рустам так здорово поздравил! Красиво поднял бокал, голос мягкий, улыбка в уголках дерзких губ...Ну разве ж это не судьба? Встретились, познакомились в день её рожденья! И у него в тот же день. Они родились с ним в один день. Девчонки просто затихли на нет, когда Рустам произнёс:
"Пить вино хорошо, если в сердце весна,
 Если гурия рядом, нежна и страстна.
 В этом призрачном мире, где тлен и руины,
 Для забвенья заветная чаша дана."


   Нет, ну точно этот день рождения ей запомнится как самый счастливый! Весна, Любовь и Счастье. И Шах-намэ. Фирдоуси должен быть признателен Рустаму. Когда Рустам читает, стихи чудесны по-особому, потому что льются из любящего сердца! Сердца Рустама. А любит Рустам Иринку. Кого ж ещё! Ира любила когда он смотрит...глаза в глаза. Она делала неимоверные усилия, чтобы смотреть прямо в его глаза. Но в то же время не было никаких сил отвести взгляд от глаз Рустика. Так Иринка стояла и погибала, глядя в глаза губителя. А он улыбается раненой улыбкой, наклоняет голову, губы чуть касаются уха. Читает почти не голосом - дыханием:
          "Зачем сначала Ты явил такую милость,
           Позволил, чтоб душа любовью обольстилась?
           Теперь Ты хочешь боль и скорбь мне причинить -
           Какой свершил я грех? Скажи мне, что случилось?"
 
   Неужели обманет? И что? Теперь осени ждать? Что он читал об осени? Вот кажется:
          "Наш мир - аллея молодая роз,
           Хор соловьев, прозрачный рой стрекоз.
           А осенью? Безмолвие и звезды,
           И мрак твоих распущенных волос..."

   Ну да! Ему же нравятся красные искры в черных Иркиных волосах... Ну что делать-то?   Воспоминания тянут губы в улыбку. Но нет: "Весенняя Любовь обманет". Что же будет? Хайям! Хайям! Ирина теперь не расставалась с книжицей. В ней все созвучия. Душа Иры разложилась по страницам и четверостишиям. В институте перемены были не для привычной болтовни с девчонками. Ей быстро надоело в который раз слышать:"Отхватила! И нам тоже найди!" Перемена сулила уединение на подоконнике с Хайямом. Поэт голосом Рустама мог объяснить всё. И успокоить, и подбодрить. Омар Хайям открывал секрет за секретом, непременно голосом любимого Рустика.

"Коль день прошел, о нем не вспоминай,
 Пред днем грядущим в страхе не стенай,
 О будущем и прошлом не печалься,
 Сегодняшнему счастью цену знай!"

   Теперь они каждый день вместе. Неразлучны. Утром учеба. Ирка на первом курсе, Рустик -на пятом. А потом  Ирка неслась, неслась к Рустаму. Прыгала с разбегу в распахнутые объятья. Рустам подхватывал на руки, зацеловывал и больше на землю не спускал. Так и путешествовали по центру Ташкента.  Встретили не одного милиционера. Те только смеются. Весна. Пьяные все. И что? Скажите, Хайям был не прав?
"Зачем печалью сердечный мир отягчать?
 Зачем заботой счастливый день омрачать?
 Никто не знает, что нас потом ожидает.
 Здесь нужно все нам, что можем мы пожелать."


   Весна закончилась, перейдя незаметно в сессию. Зачеты, экзамены. Автоматы. Ирине в основном сдавать их было не нужно - отличница. Именной степендиат. Фотография в музее. Рустик похохатывал, что при жизни её изящный бюст поставят на родине в Москве. Весь мир у её ног. Любили все: Рустам, друзья, подруги, родные, преподаватели, милиционеры...Зачетка пестрела разным почерком с одной и той же записью: "Отлично!". Отлично жить, любить, быть любимой. Встречи так же - каждый день. Разлучаться трудней и мучительней. Впереди каникулы. Сплошной праздник! У неё. А у Рустика - защита! Диплом. Потом - армия. Значит...Они разлучатся? "Весенняя любовь обманет." Ирина поискала у Хайяма утешений, но поэт грустил вместе с нею:
"Что от страсти к тебе я, страдая, вкусил?
 Днем и ночью я боль и несчастье сносил,
 Мое сердце в крови, и душа исстрадалась,
 И глаза мои влажны, а сам я - без сил."

   С осознием неизбежности разлуки душа Ирины забилась в новом протесте. Зачем люди воюют? Куда Рустика отошлют? Сколько лет на Земле существуют армии?  Разум и сердце отказывались принимать логику грядущего. Армия... А как же Любовь? И листая привычно книжицу, Ирка изумилась, что в ней будто откуда-то появились, как выросли на дереве, новые листы. Этих страниц она как-то не замечала. Её верный Хайям тоже не видел никакого смысла в армейском призыве:
"Чем за общее счастье без толку страдать -
 Лучше счастье кому-нибудь близкому дать.
 Лучше друга к себе привязать добротою,
 Чем от пут человечество освобождать."

   Злиться на Рустика в голову не приходило, но кто-то должен был быть причиной их несчастий? Ответ Хайям приготовил на вновь возникшей странице. И её раньше Ира не видела. Теперь она, как некую крамолу, читала высказанный не ею и так много лет назад, протест. Но это был Иркин протест. И она понимала, кому ей хочется прочесть простую истину:
"Если все государства вблизи и вдали,
 Покоренные, будут валяться в пыли -
 Ты не станешь, великий владыка, бессмертным.
 Твой удел не велик: три аршина земли."

   Рустам казался не настолько удручен предстоящей разлукой и своей скорой мобилизацией. Он радовался полученному диплому и казалось больше печалился из-за того, что грустит Ирка. А вовсе не из-за того, что скоро перестанут быть вместе. И даже прочёл из Хайяма:
"Напрасно ты винишь в непостоянстве рок;
 Что не в накладе ты, тебе и невдомек.
 Когда б он в милостях своих был постоянен,
 Ты б очереди ждать своей до смерти мог."

  Иру это не утешило. Она маниакально писала ему каждый день. В армию - письма, в тетрадь - стихи. Об их любви, воскрешая встречи и даже ощущения. Вспоминала с тревогой : "Весенняя Любовь обманет"
 
   Пожалуй чаще, чем надо, Ира проверяла почту. Рустам тоже писал часто. Не каждый день, но часто. Армия. Ирина была уверена, что в письмах будет столько же любви и страсти, сколько в стихах, которые всю их весну читал Рустам. Весну их встречи. Но в письмах были простые строчки о службе, армейских буднях. Тоже новости, тоже страсти, свои, армейские. Однажды Ирина открыла очередной конверт. Нетерпеливый жадный взгляд вычитал с нераскрытого ещё листа:"...сегодня я торжественно, будучи гражданином своей..." Она зажмурилась. Прижала к груди всё еще не до конца развёрнутый лист, исписанный любимой рукой. Дышать стало трудно. Сердце радостно подскочило и пустилось в ритме арабской тацовщицы. Наконец! Рустик не писал совсем ей о Любви столько времени, но сам любил так же жадно, исступленно, как и она. Её Рустик также тяготится этой пыткой расстоянием и разъединенностью. Он решил положить этому конец. Рустам предлагает руку и сердце. Сочетаться законным браком, будучи гражданином своей...Ира открыла глаза. Дочитала. Развернутый лист окатил девушку холодом дежурной остроты. Суженный писал о том, что им в казарму принесли урны для голосования и они, каждый боец, выполнили свой долг гражданина. И все.

   Сердце всё ещё плясало, словно танцовщица в опустевшем зале, где смолкла музыка. Музыка смолкла, а танцовщица пляшет. Под одной ей слышную музыку Любви и Верности. Ира поднималась от почтового ящика п лестнице к себе на этаж. Казалось прошли годы и годы. Столько, сколько было ступеней до четвертого этажа. Роман с Рустамом вертелся в сознании бесноватым калейдоскопом. Мыслям  Иры в этот момент нельзя было подобрать единицу измерения их скорости. Книги, прочитанные за последнее время, в пылу противоборства с услышанным злосчастным предрассудком о весенней любви, заговорили с Ириной разом голосами
героев, поэтов, но уже не его, Рустама, голосом.
"Страсть не может с глубокой любовью дружить,
 Если сможет, то вместе недолго им быть.
 Вздумай курица с соколом рядом подняться,
 Даже выше забора - увы - ей не взмыть."

   Рустам с армии вернулся к ней. Ира встретила его, повзрослевшей на много лет. Мудрой и растерянной одновременно. Её уже перестала беспокоить та случайно услышанная фраза про весеннюю Любовь. Ей теперь было интересно гораздо больше. Что такое Любовь? Способна ли Она сама Любить? Что в жизни ценнее всего? И что такое в сущности сама жизнь?

   В Ирину по-прежнему безумно влюблялись подряд чуть ли не каждый парень в институте. В том числе и из вновь поступивших. В том числе преподаватели и аспиранты. Институтские спортсмены дарили ей свои кубки и медали, поэты - стихи, музыканты - музыку, живописцы - портреты. В геодезическом лагере в горах, куда из поколения в поколение студенты ездили, чтобы танцевать, пить и влюбляться всю смену, а в конце снять копию с прошлогоднего отчета, да и сдать его благополучно, -Ира повергла руководителя практики в ступор. Принести карту местности, составленную по реально снятым координатам местности! Подобное в голову никому много лет не приходило. И ребята из её геодезической бригады не могли бы точно сказать: повезло им или наоборот. В сорокоградусную жару с минимумом воды таскать тяжеленные теодолит, нивелир, рейки...Но в то время за Ириной уже прочно укрепилась кличка - Роковая. Людей рядом с ней безудержно увлекал тот бурный поток её жизни, который повлёк Иру той весной вслед за горячими сердцами Хайяма, Фирдоуси, Затем уже Рабиндраната Тагора, Улугбека, Навои, Айни, Ибн Сины,Диогена,Платона, Ницше... Её несло, и боль полученных ссадин и ушибов от ударов о берега судьбы стала привычной да и вовсе незаметной. Главное было успевать жить. Мир оказался так огромен,жизнь так интересна, столько нужно было понять, объяснить себе, а может быть и людям. Тем, кто последовал за ней, вот так же оторвавшись от привычного, насиженного. Кто тоже решил лететь. В это время вернулся Рустик. Такой же стройный, высокий, обворожительный. Они вместе вспоминали их знакомство, общий день рождения, первый поцелуй и ночь с Хайямом и Фирдоуси. Читал Рустам их по-прежнему прекрасно. Голос проникновенный, без лишней сентиментальности, ни капельки фальши. Ирина так и не научилась вслух произносить мудрость великих. Но сердце её жило в унисон с этими давно ушедшими романтиками, повесами, понявшими о жизни намного больше умствующих, и успевшие облечь понятое в стихи, чтобы оставить нам. Она с удивлением ощутила, что не страшится жить без своего Рустика. Что сердце её по-прежнему полно Любви. Но отдать эту любовь Рустаму не готово. Ирке не было страшно. Весь мир не был теперь у Её ног. Весь мир был рядом и вокруг. Ира знала его лучших людей. Любила их и чувствовала их Любовь. В дущу запало:
"Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,
 Два важных правила запомни для начала:
 Ты лучше голодай, чем что попало есть,
 И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

   Они стали прощаться. Трудно, потому что обычным летним днем на обычном вокзале в обычном вагоне поезда. Прощались навсегда. Удивленно смотрели друг на друга. Весенняя любовь всегда обманет. Трогали. Держались привычно за руки. Жалели друг друга. На этот раз непонятно было, кто кого больше. Он достал свой носовой платок. Слёз не было. Было жарко, Рустам вспотел. Пошутил:"Вдруг я заплачу?" Она возразила:" Может быть я?" Отняла платок. Оба удивились ещё раз, что она теперь будто старше. Опытней. Защищенней.

   Поезд тронул. С запланированной неожиданностью. Она выскочила на перрон и поняла,что не вернула Рустику носовой. Крикнула об этом. Он ответил:"На память". Постарался улыбнуться. Ира заплакала.

   Каждую Осень Ирина вспоминает слова: " Весенняя любовь всегда обманет". Каждую Осень радуется, что другой весной она встретила-таки своего Единственного. Женьку. Мальчика-Мечту. Женьку она видела во сне много лет подряд. Много лет после того, как перевязала красивой леночкой стопку писем Рустика, тетради со своими стихами о нём и носовой платок "на память". Связала хранить для будущих детей. Им она научится по памяти читать рубаи Хайяма, Шах-намэ  Фирдоуси и рассказывать о лучших людях мира, о том, что бывает в жизни время, когда кажется, что весь мир у твоих ног. А потом живешь целую жизнь и видишь свою Любовь во сне. И однажды весной ты узнаешь Его наяву. Поймешь, кто же тебе снился все годы. И почему он был совсем не похож на Рустама, умеющего так красиво читать рубаи и оставившего носовой платок "на память" .
   
   Это придумали разочарованные. Кого обманула курица-страсть. Про весеннюю любовь. Кто боится любить весь круглый год. Всю жизнь. Ждать настоящей Любви всю жизнь и быть готовым к встрече с ней в любой день года. Может быть и весной.
 
   Ира встречает каждую осень со странным чувством радости, что весна её всё-таки не обманула. Другая весна. И жалости. К тем, кого весна ещё обманет, как её. В превый раз. Ей хочется крикнуть:"Внимание - осень. Влюбитесь! Весенняя любовь всегда обманет."