Очень приятно, что наконец прозвучит вопрос о вере и разуме. Дело в том, что это самый основной вопрос для человека, и Папа Иоанн Павел II подчеркивает, что без решения этого вопроса, т.е. «существует ли Бог?» или, как говорил Кант, «на что я смею надеяться?», все остальные вопросы как бы «повисают», потому что, если Бога нет, то, как говорил один из героев Достоевского, «какой же я после того капитан?». Т.е. что я тогда такое? Человек невозможен без Бога.
И, надо сказать, Папа Иоанн Павел II не сразу подошел к этой теме, а лишь на закате своего понтификата. Дело в том, что после II Ватиканского собора сложилось в Церкви такое мнение, что главным является мир и отсутствие триумфализма, и считалось, что апологетика, т.е. доказательства бытия Божия, – это своего рода интеллектуальное насилие и Церковь должна отказаться от такого «апологетического крестового похода» и перейти к диалогу. И все-таки под конец понтификата Папа выступил с несколькими, я бы сказал, «строгими» энцикликами. Одной из таких энциклик была «Veritatis Splendor» (1993). В этой энциклике Папа выступил против морального релятивизма. И в этом ряду стоит и энциклика «Fides et Ratio», где Папа выступает против т.н. постмодернизма, когда со всех предметов как бы сняты ценники (метафора В.Л. Рабиновича) и больше ни о чем нельзя говорить «да» или «нет», «правда» или «ложь». И вот в этом культурном контексте и появляется обсуждаемая нами энциклика. Она была подписана в печать 14 сентября 1998 года. Как вы знаете, в этот день Церковь отмечает праздник Воздвижения Креста Господня.
В этой энциклике есть несколько характерных мест, обращающих на себя внимание своей необычностью. Например, в энциклике цитируется знаменитый французский философ Блез Паскаль. Вы, наверное, знаете о неоднозначном отношении Католической Церкви к этому мыслителю, который при жизни был убежденным янсенистом и выступил против иезуитов со знаменитым памфлетом «Письма к провинциалу». Так что долгое время в официозном католическом богословии Паскаль был маргинальной фигурой. Тем не менее Папа как бы «реабилитирует» некогда опального философа и цитирует в энциклике фрагмент из «Мыслей» Паскаля: «Как Христос был неизвестен среди людей, так пребывает и Его истина среди обычных суждений, без какого-либо внешнего отличия. Так пребывает и Евхаристия среди обычного хлеба».
Также Папа Иоанн Павел II цитирует очень интересное и доселе малоизвестное утверждение Фомы Аквинского. Оно взято не из его знаменитых трудов «Сумма теологии» и «Сумма против язычников», а из комментариев Фомы к книге Аристотеля «О небе». Утверждение же такое: «Задача философии заключается не в том, чтобы понять, что думают люди, а какова объективная истина». Veritas rerum – «истина вещей» (так в подлиннике у Фомы Аквинского) – вот что нас интересует, т.е. нас интересует то что «на самом деле». Нас не интересует, что думал Платон, что думал Аристотель, - так пишет Фома Аквинский!
Нас сейчас заставляют погрузиться в ситуацию, когда «все хороши»: и Гумилев хорош, и Маяковский хорош – главное, чтобы об этом человеке была написана статья в энциклопедии. А как на самом деле? Нам говорят, что это не наше дело: знать, какова «истина вещей». И вот, вопреки мэйнстриму, Папа утверждает, что задача подлинной философии – по-прежнему поиск истины.
Наконец, очень важно, что Папа цитирует в энциклике «Fides et Ratio» догматическую конституцию I Ватиканского собора «Dei Filius». Я, честно говоря, думал, что об этом документе все уже давно забыли. Более того, здесь такой характерный момент имел место. Перевод энциклики на русский язык был сделан в Петербурге, а потом его передали в Издательство Францисканцев для редактуры. О. Григорий Церох поручил эту редактуру мне. И вот, редактируя, я заметил, что переводчик написал: "догматическая конституция «Dei Filius» II Ватиканского собора (sic!)". «На автомате», как говорится: привыкли, что везде цитируется только II Ватиканский собор. И вот мне пришлось вычеркивать «второй» и писать «первый». Дело в том, что I Ватиканский собор мы знаем, главным образом, по одной догматической конституции – «Pastor Aeternus», где утверждается, в частности, безошибочность Папы в вопросах веры и нравственности, когда он как учитель Вселенской Церкви учит «с кафедры» (ex cathedra). Но, как известно, I Ватиканский собор принял две догматических конституции: «Dei Filius» - о вере и откровении – и «Pastor Aeternus» - о служении преемника Петра в Церкви.
И если афористично подвести итог сказанному в догматической конституции «Dei Filius», можно процитировать Гильберта Кита Честертона: «If there were no God, there would be no atheists» (Если бы не было Бога, то не было бы и атеистов). Бог является источником всякой истины и всякого бытия: Он Творец и Он же – податель откровения. Поэтому никакого противоречия между наукой и религией в принципе быть не может. Наука изучает сотворенный Богом мир, а религия изучает Божественное откровение. Т.е. от одного и того же Источника исходят и книга природы, и книга откровения. И, как сказано в «Dei Filius» (и процитировано в «Fides et Ratio»), «Бог не может ни заблуждаться, ни вводить в заблуждение».
Как говорил о. Павел Флоренский в предисловии к своей книге «Столп и утверждение истины», сокровищница Церкви подобна сундуку с драгоценными камнями, и мы можем брать из нее изумруды, рубины, бриллианты… - и все это называется церковным преданием. Валентин Арсентьевич Никитин в своем докладе упомянул св. Иоанна Кассиана – это тоже наше церковное предание, к которому относится и догматическая конституция «Dei Filius», и все другие постановления вселенских соборов.
Теперь я расскажу о реакции на энциклику «Fides et Ratio». Действительно, вскоре после ее опубликования появилась рецензия, принадлежащая крупному ученому, академику, лауреату Нобелевской премии Виталию Лазаревичу Гинзбургу. Эта рецензия была опубликована в журнале «Успехи физических наук» и называлась «Разум и вера».Надо сказать, что хотя рецензия была полемической, спор, который вел В.Л. Гинзбург, был очень корректным и вежливым. И, кстати, В.Л. Гинзбург отметил (в качестве достоинства энциклики), что в «Fides et Ratio» часто употребляется слово «истина». Но дело в том, что В.Л. Гинзбург считает, что разум человека самодостаточен и ему не нужна помощь веры для того, чтобы найти истину. Вот таков был основной тезис полемики. Виталий Лазаревич, как и его учитель Л.Д. Ландау, по-видимому, тоже считает, что «науки делятся на естественные и противоестественные» (и естественным наукам вера не нужна!). И еще Ландау говорил: «Нет такой чепухи, в которую не способен поверить интеллигентный человек».
Я понимаю, откуда у Л.Д. Ландау (и теперь у В.Л. Гинзбурга) это недоверие. Особенно это стало понятно сейчас, когда появляются такие деятели, как Грабовой, а также всяческие экстрасенсы, маги, астрологи, которые выдвигают тысячи немыслимых теорий, появляются псевдоисторики, такие как Фоменко, и т.д. Конечно, в этой ситуации надо сохранять осторожность, чтобы не уподобиться знаменитому герою повести Гоголя «Записки сумасшедшего», который, как вы помните, сказал: «Сегодняшний день - есть день величайшего торжества! В Испании есть король. Он отыскался. Этот король я». Короче говоря, когда крыло разума подбито, вера способна привести к самым экстравагантным решениям. Поэтому Папа Иоанн Павел II говорит: «вера и разум» - не «только вера» или «только разум». Виталий Лазаревич Гинзбург предложил: пусть будет не «вера и разум», а «разум и воля». Ну что ж, очень хорошо: но поймите, что воля тоже должна быть направляема верой. Вот я процитирую здесь еще немножко из классики. Вы все помните первый акт пьесы Шекспира «Гамлет». Там стражники ждут появления призрака и думают: «Придет он или не придет?» И говорят друг другу: «Horatio says ‘t is all but our fantasy, and will not let belief take hold of him» (Горацио говорит, что это все лишь наши фантазии, и не позволяет вере возобладать над ним). Т.е. оказывается, что наша воля может отвергать веру и утверждать веру. Вот Блок в прологе к поэме «Возмездие» призывал: «Сотри случайные черты и ты увидишь: мир прекрасен». Т.е. мы должны волевым усилием решить, что без веры наша жизнь не имеет смысла, и волю использовать для того, чтобы утвердить в себе веру – одно из тех крыльев, на которых, как сказано в энциклике «Fides et Ratio», «дух человека возносится к Богу».