(детективный роман)
Часть первая. Исчезновение
Глава первая. Встреча в блинной
В высоком летнем небе сияло радостное ослепительное солнце. Маленькие солнечные зайчики веселыми бликами пробивались сквозь зеленую листву лип и прыгали по пластмассовым стульям блинной. Было 10.30 утра. Редкие посетители лениво потягивали из стаканов кока-колу. В небольшом кафе пахло свежими блинами, которые пекли к обеду.
Анисии есть не хотелось. Она заказала чашечку кофе. Через несколько минут ароматное коричневое варево дымилось на ее столике. Услужливый официант откланялся. Анисия осталась в одиночестве.
Она увидела ЕГО издали. Не доезжая двух метров до светофора, у поворота притормозила обычная светлая «Волга». Из нее вышел мужчина в черном костюме, на ходу поправил галстук и пошел к «зебре». В ЕГО походке чувствовалась уверенная грация сильного зверя. Водители, не сговариваясь, притормаживали, пропуская ЕГО. Когда мужчина перешел дорогу и свернул в сторону кафе, у Анисии уже не оставалось сомнения – это ОН, ее ОППОНЕНТ. Или, как У НИХ называют, КУРАТОР.
Мужчина вошел в кафе и, не колеблясь, направился к ее столику. Очевидно, ему предварительно дали ознакомиться с досье Анисии. В эту серую толстую папку, вместе с фотографиями, была подшита вся ее жизнь. И, наверное, досье продолжало пополняться. Впрочем, ей на это уже было наплевать. Главное, чтобы ОНИ не обманули и назвали тех, кто убил Марата.
-- Привет, -- улыбнулся мужчина, -- меня зовут Андрей Александрович. Теперь вы будете «дружить» со мной и надеюсь, наши отношения сложатся удачно.
Анисия молча кивнула головой. Задавать вопросы, ее интересовавшие, пока было рано. Да и глупо. Она смерила мужчину равнодушным взглядом. Он, очевидно не рассчитывая на ее расположение, спокойно перешел к делу.
ИХ интересовала ее последняя встреча с лидером местного отделения РНЕ. О чем говорили? Был ли он знаком с Маратом? Кому Марат собирался передать деньги из Москвы? Успел ли он это сделать?
Анисия поняла: ОНИ считают, что она может знать больше, чем говорит. Но на самом деле она знала мало. Да, ездила в Москву. Да, пробыла там вместе с Маратом почти две недели. Да, видела у него деньги, которые он должен был передать кому-то в Минске. Но это было все, что она знала…
Глава вторая. Соратники
Поезд Москва-Брест прибывал вовремя. На перроне толпились встречающие. Минск был умыт косым грибным дождем, который продолжал моросить. Однако даже этот мелкий каприз белорусской погоды не испортил им настроения. Впереди у Анисии и Марата были две недели, которые они проведут вместе. Всего, с учетом двенадцати московских дней, у них был почти месяц! Такое счастье – побыть вдвоем – им выпадало нечасто.
Поезд, натружено вздохнув в последний раз, остановился. Марат бодро спрыгнул со ступеньки на перрон и подал ей руку. Его ладонь была влажной и мягкой на ощупь. Анисия поняла, он нервничает.
Они стояли на перроне уже десять минут, но никто не подходил. Анисия знала, в Минске их должны были встретить соратники из белорусского отделения РНЕ.
-- Наверное, что-то не так, -- виновато улыбнулся Марат, -- когда мы подъезжали к Минску, мне на пейджер пришло сообщение, что нас будут ожидать на перроне. Ты замерзла, Нисси?
Он привлек ее к себе и обнял, укутывая полами своего плаща.
-- Может, ты поедешь домой? -- Марат ласково посмотрел девушке в глаза. – А я дождусь их, устроюсь в гостинице и позвоню. Будешь скучать?
Анисия кивнула головой. Даже несколько часов НЕ С НИМ казались вечностью. Ей не хотелось оставлять Марата одного, но она понимала -- это необходимо. Соратники могли не подходить из-за того, что он НЕ ОДИН. Выбора не было. Она попрощалась с любимым и нехотя зашагала к подземному переходу. Когда обернулась, увидела, как из-за угла вокзала вышли трое высоких молодых парней в берцовках и черной, форменной одежде со свастикой на рукавах…
-- Когда Марат не позвонил на следующий день, я начала беспокоиться и связалась с Глебовым, -- рассказывала Анисия, -- он сразу согласился встретиться со мной. В Дом прессы пришел вместе с соратником. Мы говорили недолго. Глебов с курьером из Москвы не виделся, и насколько я поняла, другие командиры минского РНЕ тоже. По-моему, Глебов и Марат вообще были мало знакомы, во всяком случае, дружба их не связывала. На прощанье Глебов пообещал выяснить, кто встречал Марата на вокзале. Ведь только те трое парней могли знать, что произошло в день нашего приезда.
Эту историю Анисия рассказывала уже второй раз за последние сутки. Впервые свою версию событий она изложила вчера в главном управлении КГБ.
-- Глебов пытался с вами связаться после этой встречи? – спросил Андрей Александрович.
-- Нет. Я звонила ему неделю, он не брал трубку. Потом его тоже убили. Что касается денег, которые Марат вез в Минск, мне кажется, они предназначались для гродненского отделения. Но, по слухам, гродненцы их не получили.
-- Большая сумма?
-- Десять тысяч долларов, -- ответила Анисия.
Чекист задумчиво курил, аккуратно выпуская вниз клубы дыма.
-- А тех парней, на перроне, вы, рассмотрели?
Нет, она их не рассмотрела. Они были слишком далеко. Но кажется, один из них, светловолосый, плечистый. Двое других – обычного телосложения, русоволосые.
-- М-да, -- протянул Андрей Александрович, -- не густо… Ну да ладно, будем разбираться. А у нас к вам тоже небольшая просьба. Необходимо «пропесочить» через прессу двух парнишек. Они создали организацию, которая по своим идеологическим позициям балансирует между радикальным национализмом и неофашизмом. Что-то наподобие РНЕ, только вместо русской идеи – белорусский национализм. В состав, в основном, входят школьники и студенты (около 30 человек). Обычный бред, но ребят жаль. Лидеры учатся в вузах, на хорошем счету в деканатах. Мы с ними, конечно, работаем, но через газету – будет эффективнее. Друзья, родители почитают, сами горе-националисты статью изучат. Глядишь, прыти поубавится. Когда понесете материал главреду, передавайте привет от нашего пресс-секретаря. Возникнут проблемы, звоните.
Мужчина потушил сигарету, достал из кармана пиджака журнал и несколько исписанных мелким шрифтом листов, протянул их Анисии. Она равнодушно взяла бумаги. Затем он извлек небольшой блокнот, что-то в нем черканул, оторвал листок и положил перед ней на столик. Она прочла первые две цифры мобильного телефона и кивнула головой. Андрей Александрович расплатился с официантом и ушел.
Глава третья. Любовь вопреки
Статья о белорусских националистах, которую она писала по просьбе Андрея Александровича, шла туго. В голове Анисии было слишком много посторонних мыслей. Она постоянно размышляла над неожиданным исчезновением Марата и его гибелью. Казалось: все говорило о том, что ОН убит, но, с другой стороны, внутренний голос убеждал ее в обратном.
«В самом деле, -- думала девушка, -- ну, почему я решила, что Марат убит? Оттого, что неожиданно исчез и не объявляется? Не факт, обстоятельства могли сложиться так, что он был вынужден затаиться и пережидать где-нибудь в отдаленной деревушке на границе с Россией. Эта версия подкреплялась еще тем, что Маратом неожиданно и столь настойчиво стало интересоваться КГБ. Вдруг, ОН скрылся, чтобы исчезнуть с их поля зрения? Тогда понятен и к ней интерес этой «конторы»: оперативники рассчитывают, что рано или поздно Веденеев всплывет и тогда она – первая, с кем он может связаться.
А если это не так, то какие еще могли быть у Марата основания исчезнуть? Возможно, он оказался втянут в противостояние между РНЕ, skin head (скин хэдами) и какой-нибудь национал-языческой организацией? (Марат, хоть и держался на расстоянии от всех местных неофашистских группировок, будучи основным курьером Бармашова по Беларуси, но знал и тесно общался со многими). Анисия слышала, что Петр Маковицкий (лидер гродненцев) пытался подчинить себе скинов, и что тем эта идея, мягко говоря, не понравилась. Вдруг, они каким-то образом втянули в противостояние Марата? Впрочем, и сам Марат мог попытаться увеличить численность минской группировки РНЕ за счет включения в нее национал-язычников. Логика в этом была: обретя новых соратников Глебов получал шанс выиграть противостояние с Маковицким. Анисии почему-то казалось, что Марат больше симпатизировал все-таки лидеру минчан, чем гродненцев.
Стоп… а если Марат решил поддержать Глебова, вопреки предпочтениям Бармашова? Неожиданно в ее памяти всплыл загородный дом под Москвой, где они побывали на шашлыках вместе с Веденеевым незадолго до их отъезда в Минск. Тогда ей удалось случайно подслушать разговор Марата с Бармашовым. Она помнила, как Бармашов рекомендовал Марату повнимательнее присмотреться к Маковицкому. Ей тогда показалось, что Бармашов намекал Веденееву, что он склонен видеть в качестве белорусского лидера РНЕ не Глебова, а Маковицкого. А это очень серьезно меняло расстановку сил в белорусском РНЕ. Маковицкий отличался жесткостью, граничащей с жестокостью, и выступал за более радикальные, вплоть до политических убийств, методы борьбы с врагами организации. Это, Нисси знала наверняка, не могло нравиться Марату: он считал, что убийство – крайняя мера, которая приемлема лишь в случае, когда противника не удается перетянуть на свою сторону или хотя бы нейтрализовать. По политическим взглядам Веденеев скорее был ближе к Глебову. Маковицкому подобная позиция московского курьера не могла нравиться, поэтому для него было бы лучше, чтобы Веденеев исчез. Личная позиция Марата несколько месяцев назад уже становилась причиной ссоры с лидером гродненцев, о которой она слышала от соратника Былицкого – одного из командиров гродненского РНЕ. Тот недвусмысленно намекнул ей, что Маковицкий угрожал Веденееву физической расправой…
Тогда Марат уклонился от ее подробных расспросов, но теперь она все больше склонялась к мысли, что у него были весьма веские основания бояться за свою жизнь…
Веденеев всегда отличался хладнокровием, уравновешенностью и невозмутимостью. А в последние несколько месяцев он явно нервничал. Иногда стонал во сне, и его лоб покрывался испариной. Ей в такие минуты хотелось заглянуть в его мозг, чтобы прочитать тайные мысли Марата, но это было невозможно. И она просто нежно обвивала руками его шею, привлекала его голову к груди и ласково, как любящая мать, гладила по жестким волосам. Случалось, он просыпался среди ночи, откидывался на подушку и, долго смотрел в едва белеющий в сумраке, потолок. Но никогда ничего не говорил, предпочитая не обсуждать свои кошмары. Впрочем, она и без лишних слов чувствовала его животный страх, он проявлялся на уровне инстинкта и читался в жестах, взглядах при каждой их встрече. Даже когда они оставались одни, при закрытых на все замки дверях, Марат все равно то и дело вздрагивал от неожиданных звуков в подъезде и на улице.
Однажды Марат попросил ее, чтобы она побереглась и по возможности возвращалась домой еще до темноты, не ездила в командировки одна, встречалась с незнакомыми людьми (а к ним можно было отнести почти всех героев ее статей!) только в людных местах. Тогда она не придала этому значения: ей казалось, какое может быть дело его соратникам или противникам до ее скромной персоны? Ведь они считали ее просто одной из его девушек, Анисии даже несколько раз намекали, что она в его жизни не первая и не последняя и просто делит с ним постель в его короткие приезды в Минск. Она не была одной из них, а значит, находилась по ту сторону политической борьбы за власть. Но практически с самого начала их знакомства, когда между ними были лишь романтические взгляды и многообещающие улыбки, она не могла отделаться от мысли, что он боится за нее больше, чем за себя. Ей казалось, что именно поэтому он так долго оттягивал фазу перехода к более близким, интимным отношениям. И, если ему кто-то угрожал расправой с ней, то это могло стать причиной исчезнуть. Ее жизнью он рисковать не стал бы – она это знала точно. Марат ее любил, чтобы об их отношениях не говорили недоброжелатели. Анисия ради него тоже была готова на все: умереть, убить, исчезнуть, воскреснуть, даже стать вулканом, чтобы сжечь заживо его врагов и похоронить их под слоями лавы и пепла.
Она влюбилась в него как кошка – с первого взгляда. Ей стоило немалых усилий скрывать свои чувства до тех пор, пока она не поняла, что он увлекся ею всерьез. Нисси любила Марата самозабвенно: вопреки недостаткам и идее, которой он поклонялся и которую она презирала. Так любят только женщины – невзирая на проклятья, которыми осыпает подобных лидеров народ, несмотря на неизбежный суд истории, который (и она это знала!) таких как Марат всегда приговаривает к позору, забвению и смерти. Впрочем, как и их подруг и спутниц.
Анисия готова была разделить его участь, но не его взгляды: они были чистым злом, хотя она понимала их корни. За последние двадцать лет советской власти, за первое послеперестроечное десятилетие русский народ (а к нему РНЕшники относили украинцев и белорусов) был настолько унижен, растоптан, духовно опустошен, что это привело к внутреннему протесту: «Мы – не быдло! Мы – достойны лучшей доли! Мы хотим жить в нормальной стране и гордиться ею!». В этом контексте национализм и фашизм можно было рассматривать как скрытую борьбу нации за самосохранение. И это единственное, с чем соглашалась Анисия в спорах с Маратом. При этом она надеялась, что Марат перерастет свои нацистские взгляды по мере того, как общество и народ выберутся из мировоззренческого, духовного и экономического кризиса. Ведь на смену сумеркам всегда приходит утренний свет, вслед за годами потрясений и невзгод следуют годы расцвета и стабильности. Ей хотелось в это верить: она была неисправимой идеалисткой.
Глава четвертая. Спецзаказ
Анисия задумчиво потянула горячий ароматный кофе и вернулась к тексту на мониторе. Сначала как бы нехотя, а затем все быстрее застучала пальцами по клавиатуре. Буквы пулеметной очередью выскакивали из-под ее рук, слова складывались в предложения, предложения в абзацы. Статья обретала все более четкие, наполненные скрытым подтекстом и откровенным сарказмом очертания. Въедливая журналистская логика неумолимо расставляла точки над «i». Наконец, статья, пройдя кульминацию, приблизилась к логичной развязке.
«Игр у современных молодых людей множество. Одни играют в бизнесменов, желая побольше заработать денег и при этом палец о палец не ударить, другие – в авангардных артистов, предварительно даже не потрудившись выучить нотную грамоту или азы техники рисования, а третьи… им политику подавай. От последних проблем больше. Ведь им непременно надобно крушить мостовые или бить кому-то лица. Казалось, чем бы дети ни тешились… Но только бы ни заигрались! Ведь они еще не осознают, что споткнуться в начале жизненного пути так просто, а подняться потом очень сложно…»
Анисия поставила точку. Статья была готова. Оставалось отредактировать, распечатать и отдать редактору отдела. Она надеялась, что интуиция ему подскажет – этот материал лучше не править. Впрочем, интуиция у большинства ее коллег была понятием относительным и во многом зависела от расположения главного редактора к данному сотруднику. Если главред испытывал определенные симпатии, журналиста править не решались даже корректора. Если шеф начинал придираться, ошибки в тексте спецкора выискивали даже наборщицы. Главная редакторша родной газеты «Светлое будущее» Юлия Васильевна Андреева к ней, рядовому спецкору Анисии Колошкиной, в последние полгода, мягко говоря, неблаговолила. А, значит, править статью будут. «Ну, вот и посмотрим, -- подумала Анисия, -- насколько существенными окажутся эти правки».
Она еще раз бросила взгляд на журнал и выдержку из досье на Белорусскую партию свободы, переданных ей Андреем Александровичем. Плотные белые листы досье пестрели аккуратно замазанными черным фломастером строками. Очевидно, под краской скрывалась информация, которую посчитали лишней для журналиста.
А вот журнальчик «Нация» оказался любопытным. (Надо бы его отксерить!) Он напоминал широкоформатную брошюру с претензией на революционность взглядов. В исходных данных – ссылка на рижскую типографию. Сведения о контактных телефонах редакции, как и подписи авторов под статьями, отсутствовали. Общий лейтмотив сборника – унылая песня о несчастной, обиженной прочими народами белорусской нации. Заголовки статей отражали сущность публикаций и говорили сами за себя: «Новая нация», «Кровь нации и нация крови», «Религия нации», «Заповеди националиста», «Анатомия национальной революции» и т. д.
«Ладно, -- мысленно одернула себя Анисия, -- хватит… Пора сдавать этот опус…»
Глава пятая. Из журналистского архива
За семь лет работы в журналистике у Анисии сформировалась устойчивая привычка собирать компромат. Профессиональная интуиция всегда безошибочно ей подсказывала, когда и на кого будет не лишним иметь обширную информацию. К этой категории людей и организаций относились всякого рода радикальные группирования, в первую очередь националистического и неофашистского толка.
По понятным причинам у нее был весьма обширный архив о деятельности РНЕ (Русского национального единства).
РНЕ – движение, как писали его лидеры в своих пропагандистских листках, со «строгой воинской дисциплиной и хорошо продуманной идеологией, которое стремится объединить различные социальные слои». Предлагало три вида членства: соратники – ядро, актив организации, сподвижники – кандидаты в соратники, сторонники – добровольные помощники соратников и сподвижников.
В пропагандистских целях лидерами РНЕ делался упор на социальную и экономическую нестабильность, политическую разрозненность бывших республики СССР, на бесправие и беззащитность русских в кавказских и прибалтийских государствах, низкий авторитет «республик-сестер» на международной арене, отсутствие в странах СНГ хорошо продуманной и понятной широким массам населения объединяющей, общенациональной идеи.
Впервые органами госбезопасности сторонники РНЕ на территории Республики Беларусь были замечены в конце 1991 – начале 1992 гг. На первоначальном этапе в минскую группировку этой организации вошли наиболее радикально настроенные члены партии Славянский Собор «Белая Русь» (ССБР) из числа молодежи, формально вышедшей из состава последней.
По своей идеологической платформе к РНЕ были близки три организации: Белорусская партия свободы (БПС), о которой она писала по просьбе Андрея Александровича, а также skin head (скин хэд) и движение национал-язычников, которое, в свою очередь, дробилось на множество мелких организаций.
В БПС, в основном, входила учащаяся и студенческая молодежь, серьезной опасности для общества, как казалось Анисии, члены этой организации не представляли по причине того, что группирование только начинало формироваться. За поведением мальчишек и девчонок, входивших в БПС, прослеживалась элементарная биологическая потребность выделиться, чтобы привлечь к себе внимание, поэтому Анисия немного недопонимала, зачем спецслужбам понадобилось публично высечь двух пацанов на страницах газеты. Но, очевидно, Андрей Александрович, знал, что делал. Может быть, у чекистов вызывал беспокойство слишком явный восторг национал-язычниками и РНЕ, сквозивший во взглядах членов БПС?..
«А вот и скины, -- журналистка листала увесистую папочку с документами из своего архива, -- отдают предпочтение коммуфляжной форме, но не носят нашивок со свастикой». Региональные отделения у этой группировки, как и у РНЕ, имелись во всех районных и областных городах Беларуси, поэтому Глебов и Маковицкий так стремились перетянуть лидеров скин хэдов на свою сторону. Это было вдвойне важным в политической борьбе за власть двух командиров РНЕ еще и потому, что белорусские скины поддерживали тесные связи с аналогичными движениями в Украине и в Российской Федерации. К примеру, у Анисии имелись сведения, что у минских скинов сложились весьма теплые отношения со скинхэдовской группировкой из Москвы: братья-белорусы были частыми гостями на Арбате, а москвичи с удовольствием наведывались в Минск.
В skin head, в основном, входили подростки из рабочих семей. Ощущая себя изгоями в обществе, где без связей и больших денег любой человек ничто, они стремились изменить создавшуюся ситуацию, прорвать социальную блокаду и занять, с их точки зрения, более достойное место под солнцем, поэтому круг врагов был очерчен четко: это, в первую очередь, кавказцы и африканцы. Свою неприязнь к гражданам неславянского происхождения скины мотивировали тем, что последние вытесняют их из средних и высших слоев общества. Члены этой группировки не хотели быть изгоями в собственных странах. Объяснить, что на самом деле зло не ведает ни территориальных границ, ни различий в расе и вероисповедании скинхэдовцам было практически невозможно. Оставалось лишь надеяться, что юношеский максимализм с годами пройдет.
Самым мутным движением было национал-язычество. Даже специалистам почти ничего не было известно о числе его членов, да и в поле зрения правоохранительных органов движение попало, можно сказать, случайно: спалив осенью 2002 г. православный храм в деревне Королев Стан под Минском. Позже, скрываясь от преследования, два молодых человека, относящих себя к национал-язычникам, убили старика в Могилеве, забравшись в дом пенсионера в частном секторе. Во время следствия один из преступников сознался, что поджигая церковь, он выполнял символический обряд, говорящий о неприятии христианской религии. А вот, что убийство старика было совершенно в качестве жертвоприношения, оба национал-язычника отрицали. При этом они с пеной у рта доказывали, что человеческие жертвоприношения, употребление в пищу человеческой крови, имевшие место в дохристианскую эпоху среди язычников – ложь, придуманная христианами. Язычество, утверждали преступники, -- это не столько религия, сколько мифологическое мировоззрение, направленное на формирование особого типа мышления с целью самосовершенствования человека и восхождения его до уровня бога-вершителя.
Выводы из материалов следствия по делу национал-язычников можно было сделать следующие: во-первых, даже исходя из того минимума, имеющейся у специалистов и ставшей достоянием следствия информации о современных последователях этого течения, явствует, что они не отрицают различные арийские движения Западной Европы и в большинстве случаев придерживаются взглядов Адольфа Гитлера; во-вторых, вероучения национал-язычников, в том числе исповедуемые двумя преступниками, имеют ярко выраженную арийскую антихристианскую и антииудейскую направленность. И уже эти два пункта делали феномен национал-язычества опасным для общества.
От дела к делу, от журналистского расследования к расследованию Анисия все больше убеждалась, что за всплеском неоязычества и неофашизма на территории СНГ стоит… ИНОСТРАННЫЙ ФАКТОР.
В практике спецслужб всего мира есть такое понятие как ложная цель. Именно на ложные цели принято отвлекать внимание, силы и средства противника, в то время как основной и настоящий удар наносится по иному объекту. Что это могли быть за объекты в преломлении к ситуации, сложившейся в СНГ?.. Во-первых, традиционные религиозные конфессии, гарантирующие стабильность ситуации в СНГ и, в частности, в Республике Беларусь и в Российской Федерации. Во-вторых, патриотически настроенные граждане, деморализация которых является одной из задач возможного противника. Выгоды очевидны: чем более разрозненно, разбито на мелкие группки общество, тем менее способно противостоять внешней угрозе государство. На войне, как на войне…
Но понимала ли это ее главный редактор -- Юлия Васильевна Андреева?.. В этом Анисия сомневалась: слишком явной была зацикленность ее руководительницы на узко-примитивном трактовании обстоятельств и явлений и, как следствие, выборе тем, которые с ее точки зрения являлись актуальными и востребованными у читателя. Если бы в статье Нисси рассказывалось о страданиях женщины с тремя детьми, брошенной негодяем-мужем, то это отозвалось бы в душе у главного редактора большим сочувствием. Соответственно статья ушла бы на газетную полосу со свистом. А вот какое-то там БПС, скорее всего не только не вызовет у Юлии Васильевны интереса, но даже наоборот – породит опасения. Уж больно сложна, непонятна и требует детального изучения тема. Признаться, Анисия сомневалась, знает ли ее главный редактор хотя бы, чем отличаются друг от друга понятия нация, национальное, межнациональное и этническая группа, малая этническая группа, большая этническая группа. Что уж говорить о националистических, неофашистских и национал-языческих организациях?..
В общем, к предстоящему вызову на ковер в кабинет Юлии Васильевны она была морально готова…
Глава шестая. Гадюшник
Оглушительное дребезжание телефона Анисия услышала у лифта и опрометью бросилась к кабинету. Зацепившись за собственный стол и опрокинув по пути стул соседки, она, наконец, смогла дотянуться до трубки. На противоположном конце провода раздалось голосисто-тянучее: «Ал-л-е-э? Нис? Колошкина? Зайди к главному!» Звонила секретарь из приемной, и это ничего хорошего не предвещало.
Анисия закрыла дверь, повернулась, и, оторопев от неожиданности, нос в нос столкнулась… с главным редактором Юлией Васильевной Андреевой.
-- Что это? – кричала шефиня, победоносно размахивая над головой серыми листами.
Анисия поняла, что это ЕЕ материал о БПС. И его, очевидно, здорово поправили!
-- Ничего не могу понять! – продолжала вопить редакторша, -- Какое БПС? Что за БПС? Кто они такие? Откуда у тебя эта информация?! Быстро ко мне в кабинет!
Главред резко повернулась и помчалась обратно. Анисия припустилась следом. Пробегая мимо соседних отделов, она, вдруг поняла, что в редакции необычно тихо. И до Анисии дошло: о том, что к ее статье ЕСТЬ ВОПРОСЫ знают уже ВСЕ. Поэтому никто не рискует высунуться на коридор! «Конечно, -- подумала журналистка, -- кому охота попасть под горячую руку?».
Когда Анисии удалось догнать главного редактора, та уже успела плюхнуться в кресло и теперь с энтузиазмом обмахивалась злосчастной статьей словно веером.
-- Ну, давай рассказывай, -- строго потребовала шеф.
-- Вам передавал привет пресс-секретарь Комитета государственной безопасности, -- выпалила Анисия.
Юлия Васильевна замерла, вытаращила глаза и… поперхнулась.
-- Какой-такой пресс-секретарь? Я никого не знаю! Не знакома я с ним, поняла? И тебе не советую…
Анисия обреченно вздохнула, но все-таки добавила:
-- Как же НЕ ЗНАКОМЫ?! ПОМНИТЕ, вы встречались с ним, когда проходили согласование на должность?
Редактор упрямо молчала, постукивая пальцами по столу. Анисия с трудом сдерживала улыбку.
-- И что с того? -- уже спокойнее сказала босс, -- теперь мне, значит, ставить весь бред, который они нам будут сливать?
На этот вопрос Анисия решила не отвечать.
«Побесись, -- подумала журналистка, -- все равно статью ты поставишь. Конечно, если не дура. Выхода у тебя другого нет».
Но, похоже, и главред сообразила, что рискует.
-- Ладно, иди. Материал я сократила. Пойдет в этот номер. Но больше так не делай.
Анисия повернулась и молча вышла из кабинета.
Глава седьмая. Змея и черепаха
Взаимоотношения главного редактора Юлии Васильевны и Анисии давно напоминали притчу о змее и черепахе. Плыли они обе в море, причем змея на черепахе, и каждая думала о своем. Черепаха: «Если я ее утоплю, она меня укусит». Змея: «Если я ее укушу, она меня утопит». С одним лишь отличием: во взаимоотношениях начальницы и подчиненной не всегда было понятно, кто из них сегодня (или на этой неделе) черепаха, а кто змея. Обстоятельства часто складывались таким образом, что Анисия и Юлия Васильевна часто менялись ролями, примеряя на себе то один, то второй образ.
Анисия, как типичная черепаха, предпочитала торопиться медленно, скрупулезно пыхтя над каждым материалом и не перенося суеты в работе над публикациями, по несколько раз перепроверяя факты. Она понимала, что море – опасная и грозная стихия, которая с легкостью топит линкоры и подводные лодки, а уж черепах и змей подавно.
Юлия Васильевна превращалась в черепаху, когда что-нибудь недопонимала в статьях Анисии, требующих определенной глубины знаний у любого читателя, которому ее публикации попадались на глаза, в том числе отягощенного начальственной должностью. Но Юлия Васильевна не спешила расширять свой кругозор, предпочитая на свой лад переписывать абзацы в статьях Нисси, которые были недоступны для понимания главного редактора. Выходило, как правило, коряво, и тогда уже Анисия становилась змеей, больно жаля на словах своего руководителя. Случалось, журналистка брала в руки этакий маленький барабанчик и начинала постукивать на Юлию Васильевну вышестоящему начальству, если удавалось подметить какой-нибудь серьезный промах в работе первого лица газеты. Юлия Васильевна, при всей своей ограниченности, все-таки не была круглой дурой, и быстро понимала, откуда растут ноги у ее очередной перепалки с высоким руководством. После чего в змею превращалась уже главный редактор, раз за разом лишая строптивую и коварную журналистку премии. Когда Анисия окончательно выводила Юлию Васильевну из равновесия своим возмутительным поведением, та переводила сотрудницу на полставки, а потом, через какое-то время отходила, и откручивала все назад. Как Анисия не могла смолчать каждый раз, когда руководством безжалостно, с ее точки зрения, правилась очередная статья, Юлия Васильевна, очевидно, была не в силах не переписывать абзацами публикации журналистки всякий раз, когда те ложились к ней на стол. Хотя обе в душе понимали, что если бы не их профессиональные разногласия, они могли бы друг с другом прекрасно ладить. Ведь, положа руку на сердце, они друг другу все-таки симпатизировали: Юлия Васильевна Анисии – за смелость и профессионализм, Анисия Юлии Васильевне – за нелегкую долю женщины-руководителя – единственной среди коллег главных редакторов. Поэтому обе женщины так долго и терпели друг друга в одной редакции.
Впрочем, под притчу о змее и черепахе, можно было подвести взаимоотношения не только Анисии с главным редактором газеты, но и некоторых других сотрудников. Анисия не раз слышала, как те, кто у руководительницы числился в фаворитах (к слову, таких насчитывалось единицы), поучали строптивцев: «Ну, что вы, в самом деле, строите из себя умников?.. Вам больше всех надо?.. Ведите себя сговорчивее, будьте хитрее!». Но только Нисси не привыкла хитрить и изворачиваться, хотя и понимала, что прямолинейность -- не самая удачная дорога к вершинам благосостояния. Зато у нее были имя, известность, репутация неподкупного и смелого профессионала, работающего в жанре журналистского расследования. А это стоило того, чтобы раз за разом из черепахи превращаться в змею, и наоборот.
Глава восьмая. Ночная прогулка
Кажущийся еще темнее в сумерках, черный джип, припаркованный у обочины, трижды, как было условлено, просигналил фарами. Анисия торопливым шагом приближалась к автомобилю. Она скорее догадалась, чем смогла увидеть через тонированное стекло машины, как водитель слегка наклонился в ее сторону и распахнул дверцу.
Запрыгнув на переднее сиденье, Анисия обернулась и увидела сзади двух хмурых мужчин, одетых в практически одинаковые джинсы и кожаные куртки. На вид пассажирам было около 34-37 лет. Оба, наверняка, из КОНТОРЫ.
Едва Анисия успела захлопнуть за собой дверцу, Андрей Александрович, крутанул баранку, машина вывернула с обочины и сорвалась с места. Оставив позади ночной неоновый Минск, джип мчался по скоростному шоссе. В салоне тихо играла музыка. Пассажиры на заднем сиденье дремали или делали вид, что дремлют. Андрей Александрович хранил молчание, сосредоточено глядя вперед, на уносящийся вперед асфальт, освещаемый яркими прожекторами фар.
Через полтора часа джип, наконец, свернул на проселочную дорогу. И почти сразу наткнулся на кордон вооруженных людей в штатском. Андрей Александрович достал удостоверение, кивнул в сторону Анисии и сухо произнес: «Она с нами». Фонарик проверяющего на секунду ослепил девушку, затем скользнул по лицам пассажиров сзади. «Пропустить», -- крикнул незнакомец, и мотор джипа радостно встрепенулся.
Прежде, чем они добрались до огороженного высоким каменным забором дома, их остановили еще три раза. Бросив автомобиль у последнего кордона, оставшиеся двести метров они шли пешком, в сопровождении двух спецназовцев – рослых и бесшумных словно тени.
НА ТОЧКЕ их встретил командир спецназа.
-- Что? Гудят? – поинтересовался Андрей Александрович.
-- Да, -- хмыкнул полковник, -- бухие в драбадан. Сейчас будем брать.
Через секунду командир растаял в темноте, и Анисия почувствовала, что происходит что-то очень важное. Впереди, где-то там, за высоким каменным забором послышались глухие хлопки, звон бьющегося стекла, чьи-то крики и топот сапог. Вскоре все стихло. Но это была совсем иная тишина, чем каких-то десять-двадцать минут назад. Словно пронеслась и умчалась за сотни километров гроза с оглушительными раскатами грома и яркими всполохами молнии. И теперь природа могла перевести дух: деревьям уже не нужно было гнуться до земли, а животным и птицам, боязливо жаться друг другу в норах и гнездах.
-- Все. Они ваши, -- сообщил появившийся из темноты полковник.
Андрей Александрович легонько подтолкнул Анисию вперед:
-- Пошли. Посмотришь на своих товарищей-соратников.
Тяжелая железная дверь со скрежетом закрылась за спиной девушки и она, вместе с Андреем Александровичем и двумя сопровождавшими их еще с Минска оперативниками, оказалась в просторной гостиной двухэтажного особняка. В центре, среди вооруженных людей в штатском, Анисия увидела двух русоволосых парней в берцовках и черной форменной одежде со свастикой на рукавах. Это были они, ребята, встречавшие Марата на вокзале.
-- Ну что, мы не ошиблись? – поинтересовался Андрей Александрович, указав глазами на РНЕ-шников.
Анисия утвердительно кивнула головой.
-- Точно? Ты же их не рассмотрела?
-- Это они, я уверена.
-- Ладно, жди, -- приказал чекист, -- а мы с ними еще поговорим.
И, обернувшись к одному из оперативников, добавил:
-- Сопроводите девушку к моей машине.
Начинало светать. Анисия посмотрела на светившийся в утренних сумерках циферблат. Было 4.30 утра. Ей показалось, что она ждала Андрея Александровича целую вечность, хотя прошло всего полтора часа. Наконец, он появился – озабоченный и уставший. Дверца автомобиля звонко хлопнула. Мотор доброжелательно заурчал, джип развернулся и мягко зашуршал колесами по дороге.
-- Ну что, -- сухо заговорил водитель, когда машина выбралась обратно на скоростное шоссе, -- бабок при них не нашли. Говорят, что вообще не знали, что у московского курьера была с собой такая большая сумма. Им велели встретить гостя на вокзале и сопроводить к начальнику службы собственной безопасности Крейнеру. Там они Марата и оставили. Эти двое сразу ушли. Третий сел пить водку вместе с вашим другом, Крейнером и его людьми. На утро этих двух отправили в региональное отделение РНЕ в Гомеле. Дружка своего третьего, вместе с которым встречали Марата на вокзале, с тех пор не видели. Говорят, что он вроде бы сразу в Москву, к Бармашову, уехал с каким-то срочным поручением от лидера гродненцев. О том, что московский курьер убит, якобы, не знали. Думали, что дружок их вместе с Маратом в первопрестольную и отправился.
-- Необходимо найти третьего, -- подсказала Анисия.
-- Мы тоже так подумали, -- пренебрежительно хмыкнул Андрей Александрович.
Девушка прикусила губу. «Вот, сука, – подумала Нисси, -- умника из себя строит. Полтора месяца прошло, как пропал Марат, а у них – ни тела, ни дела».
-- Почему вы уверены, что Марата убили? – уже без тени иронии поинтересовался чекист.
-- Потому что я хорошо его знала, -- резко ответила Анисия, -- он был не из тех мужчин, которые бросали слова на ветер, даже в мелочах. И если обещал, что позвонит или приедет, всегда это делал.
Сказав это, Нисси не лукавила: в последнее время она все больше стала склоняться к мысли, что Марат все-таки убит. Он не мог, не посмел бы так долго держать ее в неведении, и обязательно дал бы понять, что жив.
-- Ну, я не знаю, -- протянул собеседник, -- вдруг, вы ему надоели, и он нашел другую женщину.
-- Не смешно, -- обижено ответила девушка.
-- А я и не думал смеяться, -- огрызнулся чекист и включил радио.
Они проехали пост ГАИ. Спустя несколько минут вдали, укутанный в сиреневую дымку тумана, словно в воздушную пуховую шаль, показался Минск.
Глава девятая. Благотворная Анисия
Сегодня Нисси предусмотрительно взяла отгул. Но, вернувшись домой после задержания двух соратников, она так и не смогла уснуть. Хотя всю ночь не сомкнула глаз. Выход оставался один: что-нибудь почитать. Наугад дотянувшись до первого, попавшего под руку на книжной полке кожаного переплета, она с удивлением для себя вытянула «Житие Святой Анисии Солунской (Фессалоникийской)». И хотя девушка подобные книги предпочитала читать на ясную голову, на этот раз она, усевшись в кресло, с интересом углубилась в чтение. Первая, вторая, третья страница…
«В царствование нечестивого императора Максимиана, -- писал автор книги, -- жила в славном городе Солуни одна отроковица, по имени Анисия, дочь богатых христианских родителей, воспитывавших ее в страхе Божием, так что добродетелями она возрастала скорее, нежели летами, ибо родители вскармливали ее более истинами веры и благочестия, нежели молоком. Когда миновали ее младенческие годы, и Анисия выросла прекрасною отроковицею, родители тщательно обучили ее всей книжной премудрости. Одаренная разумом Анисия быстро и легко усвоила всё и являла на деле достойные плоды учения. Исполненная Духа Божия, она обладала воистину ангельским нравом, лицо же ее светилось несравненной красотой. В это время она редко выходила из дому и, скрывая в горнице свою юную красоту, часто с прискорбием говорила себе:
-- О, обманчивая жизнь юности, погубляющая одних и погубляемая другими! Хороша старость, но, увы, мне! Скорбью исполняет меня долгота времени, ибо долгие годы придется дожидаться ее, долгие годы отделяют меня от неба!
И Анисия никогда не переставала призывать на помощь Христа, преклоняя колена и проливая на землю обильные слёзы. Когда родители ее отошли ко Господу и она сделалась наследницей отцовского имущества, то стала размышлять, что бы ей сделать со своим богатством. Ибо родителями ее были собраны великие сокровища серебра и золота, обширные имения, громадные стада, бесчисленное множество рабов и рабынь, многоценные шелковые и златотканные одежды, золотая утварь, украшенная жемчугом и драгоценными камнями и сияющая великолепием. Увидев всё это, святая Анисия сказала:
-- Как спастись посреди стольких богатств земных? Как наступить на главу древнего змия-диавола и преодолеть его силу? Но я знаю, что сделать: я употреблю против змия змеиную же хитрость. Как сам он ежегодно обновляется, совлекая с себя свою ветхую кожу, так и я избавлюсь от своих богатств. Ибо они наносят сильный вред употребляющим их во зло и поражают неисцелимым ядом всех собирающих их, скупых же и немилостивых связывают своими оковами и сетями. Обладания поместьями приучает к гневу и накопляет богатства обманом и неправедной мерой, многоценные одежды научают тщеславной поступи и вовлекают в грех; золотые цепи и ожерелья заставляют горделиво поднимать голову, ибо желают, чтобы люди их видели и восхваляли. Вот как я с ними поступлю: буду их естественною госпожою, прежде чем они получат неестественное господство надо мною. Стану воистину госпожою их и расточу их во благо, уклоняясь вместе с тем и от порождаемых ими искушений. Я найду для них крепкую охрану: вложу их, как в сокровищницу, в дома вдовиц, сирот и нищих. И верен поручитель мой, Господь, который воздаст мне не вдвойне только, но сторицею и соделает меня участницей вечной жизни. Раздам всё, чтобы всё получить в целости, умноженное во сто крат, и, раздавши, возьму крест Христов. Ибо тогда мне легко будет последовать Христу, оставив на земле земное, чтобы пожить с Ангелами на небесах. Лучше избежать жизни пагубной и нечистой и возжелать жизни непреходящей и подвигов духовных. Переменю временное на вечное: почту нетленный брак, пребуду в целомудрии и сохраню для Создателя чистым свое тело. Ныне надобно творить куплю, пока есть торжище. Гонения и преследования пусть исходатайствуют мне награду на небесах. Мучители и муки пусть откроют мне доступ к райским утехам, раны же и темница пусть введут меня в чертог Христов; ибо не одни только мужи получают воздаяния, но и жены сподобляются венцов.
Так говорила она в себе и молилась со слезами:
-- Господи, Иисусе Христе! Свет мой! Источник бессмертия! Корень нетления, неизреченно зачатый в девственной утробе, и по рождестве сохранивший нетленной Пречистую Твою Матерь! Благой Господи, соделай, чтобы и я вошла в лик девственниц и не была отлучена от чертога Твоего! Включи меня в число мудрых дев (Мф.25:1-12) и сподоби встретить Тебя с неугасимым светильником, да буду причастницей славы Твоей, непорочно совершивши свой подвиг!
Помолившись так, святая Анисия тотчас же продала всё свое имущество и притом не по той цене, какую оно стоило, и не так, как бывает обыкновенно при рыночных продажах и куплях. Ибо она говорила покупщику:
-- Знай, что продаваемые вещи принадлежат нищим и убогим. Поэтому назначь справедливую цену, чтобы получить вместе также и некое воздаяние, ибо праведен Господь и любит правду и воздает по правде.
Когда было продано всё имущество, она стала раздавать вырученные деньги нищим и страждущим в заключении. Входя сама во все темницы, святая не только подавала всё нужное, но и служила собственноручно узникам, в особенности тем, которые после многих мучений и ран не могли послужить себе сами. Таковых она лечила, помазуя мазями и перевязывая их раны, утешала скорбевших, посещала лежавших на одре болезни и помогала им от своих богатств; обходила площади и улицы и щедрою рукою подавала обильную помощь всем нищим и больным, лежащим на гноище, каких только находила. При этом она говорила себе:
-- Не буду я искать утех и наслаждений в богатствах, которые в день суда не сравняются даже с каплей воды.
Когда же Анисия истратила всё до последней монеты, ничего не оставив для себя, то она затворилась в некоей горнице и собственноручным трудом стала добывать необходимую для тела пищу, в поте лица своего вкушая хлеб свой, следуя словам Апостола: «если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2Фес. 3:10), ибо христианам подобает питаться от труда рук своих. Подвизаясь в молитвах и посте, Анисия жила подобно бесплотной. Привыкнув к подвигам и суровой жизни, она дни проводила в трудах и чтении божественных книг, а ночи в псалмопении и молитвах. Ложем ей служила земля, вместо мягкой постели у нее была единственная тростниковая подстилка, вместо тёплых одеял -- худые рубища; спала она очень мало, ибо говорила себе:
-- Не безопасно мне спать, когда враг мой бодрствует.
При этом святая проливала обильные слёзы и воздыхания ее были многочисленнее слов, исходивших из ее уст. В такой степени объята была она Божественной любовью, что когда преклоняла колена на молитву, то ей казалось, что она припадает к ногам Спасителя и лобызает их, и волосами своими отирает прах с ног Господних. Эта мысль порождала в ней источники слёз, подобно тому, как некогда плакала та, которая слезами омыла ноги Владыки и власами главы своей отерла их (Лк.7:36-50); и было у нее непрестанное желания освободиться от уз тела и жить со Христом. И она, молясь, ударяла себя в грудь и говорила:
-- Всемогущий Господи, Боже, Отче Единородного Сына Твоего Иисуса Христа, Господа и Бога и Спасителя нашего, седящий на престоле славы Твоей! Ты, которому служат тысячи тысяч Архангелов и которому предстоят тьмы тем повинующихся повелению Его престолов, господств, начал и властей, которого хвалят херувимы и непрестанно славословят серафимы, вопия трисвятую песнь! Ты, погрузивший в адские бездны возмутившихся против Тебя духов и связавший нерушимыми оковами лишившегося Твоей благодати змия, низвергший престол его на землю, лишивший его небесного служения, и блаженной жизни и позором креста поправший его гордыню! Ты, пославший нам из непорочных недр Твоих Бога Слова, предвечного Спасителя душ наших, рожденного от Духа Свята и Марии Девы. Им взыскавший погибшее, утвердивший немощное, и исцеливший сокрушенное! Тебя призываю всем сердцем моим, смиренная и грешная раба Твоя. Ты, ведающий помышления каждого человека, возжегший в сердце моем горячую любовь к Тебе, прийди и спаси меня, недостойную рабу Твою, ибо Тебя желаю, Тебя ищу и к Тебе прилепляюсь всей крепостью моею. Господи Боже Сын, приими молитву мою, приносимую Тебе сердцем сокрушенным и духом смиренным. Не презри меня, о Иисусе Христе, за которую был Ты пригвожден ко кресту, ударяем по ланитам, и за которую испил желчь с уксусом, вкусил горькую смерть, в третий же день воскрес из мертвых и вознесся на небеса и седишь одесную Отца: не посрами меня и не отринь меня из числа рабынь Твоих, но сподоби меня христианской кончины, по образу святого креста Твоего! Соделай меня участницей страданий Твоих, да буду достойна явиться пред лицо Твое. Соблюди меня верной Тебе! «Трепещет от страха Твоего плоть моя, и судов Твоих я боюсь» (Пс. 118:120), «Отврати очи мои, чтобы не видеть суеты; животвори меня на пути Твоем» (Пс.118:37), но «открой очи мои», молю Тебя, «и увижу чудеса закона Твоего» (Пс. 118:18). «Тебе предана я от чрева матери моей, Ты Господь мой! «ибо отец мой и мать моя оставили меня» (Пс.26:10). Ты же, Господи, воспринял меня. Правыми соделай пути мои, да не исполнится стыда раба Твоя, но «покажи на мне знамение во благо» (Пс.85:17) и исполни прошения мое, ибо «Господи! пред Тобою все желания мои, и воздыхание мое не сокрыто от Тебя» (Пс.37:10). И снова молюсь Тебе, Боже Отче, помоги мне, да не обрящется греха на мне, рабе Твоей; ибо Тебе приношу себя в жертву. Прими же меня, как всесожжения овец и тельцов, и как тьмы тучных агнцев, да будет жертва моя пред Тобою. И сподоби меня последовать Агнцу Твоему непорочному, Иисусу Христу, с Которым да будет Тебе, со Святым Духом, слава, честь и сила во веки веков, аминь.
Помолившись тати, святая Анисия встала и осенила себя крестным знамением. Всё сия видел лукавый враг рода человеческого и не мог вынести ее ангельской и небесной жизни. Он узрел ее уже пребывающей духом на небесах и всем сердцем желающей пострадать за Христа, и скрежетал зубами своими на нее и покушался поколебать и опрокинуть ее горницу: но, видя ее повсюду огражденной крестным знамением, он отбегал, как бы гонимый невидимыми ударами. Однако иногда ему удавалось внушить святой леность и уныние, но она немедленно сокрушала его коварство, ограждаясь, как стеной, непрестанной молитвой. И враг истины скорбел и говорил себе:
-- Увы, мне окаянному! Ангелов совлек я за собою с небес, многих сильных покорил я, а ныне юноши и отроковицы смеются надо мною. Они любят смерть больше жизни и увенчанные ею текут к небесам и оставляют мне мир сей пустым. Утешала меня кровь убиваемых мучеников, но их вера и подвиги и проповедь их изменили целые города и народы. Храмы мои разрушаются, прорицалища умолкают, жертвенники ниспровергаются, жрецы, веселившиеся раньше, приходят в уныние. На погибель мою, всюду водружается крест и царство мое приходит в упадок, ибо радостные в муках страшны в гробах: они жгут меня, бьют и прогоняют отовсюду; а то, что было мною изобретено против них, обратилось на еще горшую беду мою. Но я знаю, что сделать с ними: я нашел одну новую хитрость.
И тотчас же враг выдумывает следующее: желая похоронить в пыли забвения славу святых мучеников, дабы не помнили о них последующие поколения, сделать безвестными их подвиги и лишить описания, завистник устроил так, чтобы христиане избивались повсюду без суда и испытания, уже не царями и военачальниками, но самыми простыми и последними людьми. Всезлобный враг не разумел, что Бог требует не слов, а только доброго произволения.
Погубив великое множество христиан, Максимиан, по диавольскому наущению, притворился как бы изнемогшим. Вдоволь насытившись кровью неповинных, он уподобился кровожадному зверю, который, когда уже пресытится мясом и более не хочет есть, то кажется как бы кротким и пренебрегает мимо ходящими животными, так и этот нечестивый мучитель, получив отвращения к убийству, притворился кротким. Он говорил:
-- Недостойны христиане того, чтобы их умерщвлять перед царскими очами. Какая нужда испытывать и судить их и записывать их слова и деяния? Ибо эти записи будут читаться и передаваться из рода в род теми, кои исповедуют ту же христианскую веру и память их будет праздноваться затем во веки. Почему же мне не повелеть, чтобы их закалали, как животных, без допроса и записей, так чтобы и смерть их была безвестной и память о них заглохла в молчании?
Приняв такое решение, нечестивый царь тотчас же издал повсюду повеление, чтобы всякий желающий мог убивать христиан без боязни, не опасаясь ни суда, ни казни за убийство. И стали избивать христиан без числа ежедневно и во всех странах и городах и селах, на площадях и дорогах. Всякий встречавший верующего, как только узнавал, что он христианин, тотчас же не говоря ни слова ударял его чем-либо, или пронзал ножом и разрубал мечем или другим каким либо случившимся орудием, камнем или палкой и убивал, как зверя, так что исполнились слова Писания: «Но за Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание» (Пс.43:23).
В это жестокое для христиан время, Святая Анисия, горящая в сердце желанием умереть за Христа вышла однажды из своей горницы, побуждаемая духом, и намеревалась идти ко храму Господню. Входя в так называемые Касантриотийские ворота она услышала шум в народе. Нечестивые праздновали в этот день праздник солнца и приносили свои нечистые жертвы. И вот, один из царских воинов, шедший навстречу, увидев прекрасную деву, Святую Анисию, остановил ее, наущаемый самим диаволом, и сказал:
-- Остановись, девица, и скажи мне, куда ты идешь?
Видя его бесстыдство и дерзость и полагая, что это вражие искушение, она на глазах его оградила себя крестным знамением. Но воин не устыдился целомудренного молчания девы, а почитая его за бесчестие для себя и выражениея презрения, подобно зверю схватил ее, как волк хватает овцу, ибо воистину он был лютее зверя и грозным голосом спросил ее: кто она и откуда идет? Желая освободиться от его рук и дерзких, устремленных на нее взглядов, агница Христова попыталась избавиться от него кротким ответом и сказала:
-- Я -- раба Христова и иду в церковь.
Но бесстыдный воин, побуждаемый бывшим в нем бесом, возразил ей:
-- Не пущу тебя, но поведу тебя в то место, где приносят жертвы богам нашим, ибо сегодня мы почитаем празднеством солнце.
Говоря это, он пытался насильно снять покров, бывший на голове ее, желая совершенно открыть ее лицо, но она мужественно сопротивлялась ему и не позволяла открыть себе главу, но плюнула ему в лицо и произнесла:
-- Да запретит тебе, Господь мой Иисус Христос!
Тогда воин, не вынося имени Христова, обнажил бывший при нем меч, и, ударив ее в бок, пронзил насквозь. Святая дева упала на землю и вместе с излившеюся кровью предала свою святую душу в руки Христа Бога своего, которого любила и умереть за которого усердно желала во все дни своей жизни. Видевшие это прохожие обступили ее уже мёртвую и лежавшую в крови, и одни оплакивали ее юные лета и жестокую кончину, другие же роптали на безбожного царя, издавшего такой суровый закон, чтобы губить невинных людей. Некоторые из верующих взяли ее честные мощи и, с честью убрав их, погребли в двух верстах от врат Касантриотийских, с левой стороны от народного пути. Впоследствии над местом погребения Анисии был выстроен молитвенный дом. Произошло это в те времена, когда на земле владычествовал Максимиан, над верующими же царствовал в бесконечные веки Господь наш Иисус Христос, Которому со Отцом и Святым Духом честь и слава, ныне и присно и во веки веков. Аминь».
Книга отозвалась в душе Нисси чем-то теплым и трогательным, до конца не проясненным, но в одночасье подарила девушке избавление от терзавшей ее неопределенности, боли и безысходности. Хотя бы на время… Словно Святая Анисия и впрямь коснулась ее частичкой своей светлой души.
В конце жития Святой приводились молитвы.
Молитва Святой Анисии Солунской: «Моли Бога о мне Святая Анисия, яко аз усердно к тебе прибегаю, скорой помощнице и молитвеннице о душе моей».
Молитва Ангелу-Хранителю: «Ангеле Божий, хранителю мой святый, на соблюдение мне от Бога с небес данный, прилежно молю тя: ты мя днесь просвети, и от всякого зла сохрани, ко благому деянию настави и на путь спасения направи. Аминь».
Девушку начало клонить в сон. Нисси переоделась в пижаму и быстро забралась под одеяло, не расстилая тяжелого шелкового покрывала, лежавшего поверх. Уже почти засыпая, она подумала: «А ведь Анисия переводится с греческого как «завершенная», «благотворная», «завершение», «исполнение», «совершение», «успех».
И успех, благополучное исполнение ее чаяний ей бы не помешало. Завтра ее ожидал новый день. Что он ей принесет?..
Глава десятая. На берегу
В кабинете было душно. Не спасали даже плотно закрытые жалюзи. Казалось, что яркие солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь их щели, заполнили не только все вокруг, но и прокрались внутрь Анисии. И теперь, не без удовольствия, зажаривают ее как цыпленка-гриль заправский повар. Девушке лишь оставалось обреченно крутиться на стуле как на вертеле. Причем до состояния золотистой корочки она дошла еще в обед и теперь начинала подгорать.
Работа, естественно, не спорилась. Анисия мечтательно откинулась на спинку стула. Все ее мысли вертелись вокруг перспективы наконец-то вырваться из душного помещения, чтобы прогуляться по парку вдоль фонтанов, щедро сыплющих в разные стороны прозрачные освежающие брызги. Неожиданно зазвонил телефон, демонстративно молчавший весь день, и вернул ее к душной действительности.
-- Редакция, -- сняла трубку Нисси.
-- Алло, девушка, -- прохрипели на противоположном конце провода низким мужским голосом, -- мне бы поговорить с Колошкиной Анисией Николаевной.
-- Слушаю, -- ответила журналистка и почти сразу об этом пожалела.
Звонил лидер гродненского отделения РНЕ Петр Маковицкий. Он предлагал встретиться через час у входа в детский парк отдыха им. М. Горького. Отказа не принимал.
«Что ж, -- подумала Анисия, -- почему бы не прогуляться? Хотя, конечно, как говаривал Арамис, кардинал не дама, разговор пойдет не о любви»…
Маковицкий был пунктуален. Ровно в 17.30 он ждал ее на условленном месте.
Бритоголовый, крепкий, сильный, настоящий «железный кулак», как прозвали его скины.
Увидев Анисию, молодой человек разочаровано хмыкнул. Она без труда поняла, что это означало: «Мол, я-то думал, не девушка -- жар-птица, а оказалось, самая обычная. И что только в ней нашел этот московский курьер?» Однако, быстро взяв себя в руки, вслух лидер гродненцев вежливо произнес:
-- Приятно познакомиться. Жаль, что при печальных обстоятельствах. Надеялся увидеть вас вместе с Маратом на гродненской земле, а получилось…
Да-уж, действительно. Получилось, что вместе с Крейнером он возглавил список подозреваемых в исчезновении Марата. Во всяком случае, так считали в КГБ.
Они шли вдоль набережной. Неожиданно Маковицкий, словно почувствовав, о чем она думает, остановился и, обернувшись к девушке, произнес:
-- Я ЕГО не убивал. Сама подумай, нафиг мне его смерть?.. Только лишние разборки и ненужное внимание со стороны органов. Баксы он вез мне. Правда, не все. Всего пять тысяч. Оставшиеся должны были поделить между Минском и регионами. И, кстати, НЕКОТОРЫЕ оказались очень недовольны тем, как Москва решила распределить бабки.
Сделав паузу, Маковицкий многозначительно посмотрел Анисии в глаза, и добавил:
-- Больше всего этой несправедливостью возмущались в Гомеле.
«Ну, прямо невинная овечка! -- подумала Анисия. – И, похоже, женщин считает дурочками! Тогда, зачем было вызывать меня на разговор? Может, сомневается, что Марат убит? – опять вспыхнула надежда в сердце девушки».
Маковицкий, тем временем, продолжал:
-- Если начистоту, так я сам за свою жизнь опасаюсь!.. Сначала убивают курьера, затем Глебова, который попытался выяснить, что случилось…
Приостановившись, он погрозил кулаком неведомому противнику:
-- Ну, погоди, узнаю, что за продажная сука всю эту кашу заварила – в бараний рог скручу!
После этого вновь повернулся к Анисии, бросил на нее пристальный взгляд, и, положа руку на сердце, с придыханием выпалили:
-- Я обязательно найду того, кто убил курьера и Глебова! Клянусь!
«Да ты, батенька, еще и артист!» -- подумала Анисия. К горлу, словно ком, подступила неприязнь к собеседнику. Вспыхнуло жгучее, нестерпимое желание врезать Маковицкому по лицу за комедию, которую он разыгрывал. Но Анисия сдержалась, решив посмотреть, что будет дальше…
-- Я здесь на днях перетер с Крейнером, -- говорил лидер гродненцев, -- и он поведал мне любопытные детали. С курьером они балакали до утра, а затем он приказал Максу Гурову – одному из соратников, что встречал вас на вокзале – проводить Марата в гостиницу «Юбилейная». Гуров и курьер попрощались у кинотеатра «Москва». Но спустя десять минут твой бой-френд вышел из отеля, сел в такси и уехал в неизвестном направлении. В руках у него был спортивный рюкзак. Это Гуров видел собственными глазами, когда покупал сигареты. Ты не знаешь, куда мог отправиться Марат? У тебя он не появлялся?
Анисия отрицательно покачала головой.
-- М-да-а, -- протянул Маковицкий, -- запутанная история…
На этот раз он говорил искренно. Для Нисси было очевидно, что грозный «железный кулак» дорого бы заплатил за то, чтобы узнать, куда мог в то утро отправиться Марат. Впрочем, она тоже отдала бы все, чтобы это узнать. Ведь, если он не встречался ни с ней, ни с Глебовым, значит, был кто-то еще, и этот человек видел ЕГО последним.
У цирка Маковицкий и Анисия расстались…
Глава одинадцатая. Арест в Москве
Нисси неторопливо шла к метро. Вечерний Минск дышал прохладой. На домах загадочными бликами мерцала разноцветная подсветка. На деревьях, выстроившихся стройными рядами вдоль проспекта Франциска Скорины, переливались яркие гирлянды. Она любила это время суток, когда утомленный долгим солнечным днем город неспеша погружался в ночной сон, и на улицах оставались лишь влюбленные. Созерцание целующихся пар наполняло ее сердце радостью. Они напоминали ей, что скорбь и боль со временем уходят. Их побеждает любовь. Нисси знала, что Марат улыбается ей с небес и всегда будет рядом.
«Пи-пип, пи-пип, -- в сумочке задребезжал мобильный телефон. Достав сотовый, она нажала на кнопочку с изображением зеленой трубочки и услышала голос Андрея Александровича:
-- Здравствуйте, Анисия. Как прошла встреча с Маковицким?
«Вот это оперативность!» -- подумала девушка, но вслух отшутилась:
-- Все-то вы хотите знать.
-- Ну а как же, -- рассмеялся чекист, -- работа у нас такая. У меня, кстати, для вас тоже есть новая информация. Необходимо встретиться.
-- Если завтра? – поинтересовалась Нисси.
-- Великолепно, -- ответил Андрей Александрович, -- в 16.00 в подземном переходе на Площади Победы. У венка, под монументом.
В трубке раздались короткие гудки.
На следующий день Анисия ждала Андрея Александровича в условленном месте. Он немного опаздывал и она, от нечего делать, наблюдала за ворковавшими поблизости голубями. Самец был неуклюж и постоянно наступал голубке то на лапки, то на хвост. На что та обиженно взмахивала крыльями и делала вид, что вот-вот улетит. Но не улетала. Наверное, этот наглый ухажер ей все-таки нравился. Он имел великолепный бело-рыжий окрас и производил впечатление…
Наконец, чекист появился из-за поворота и, отбросив в сторону сигарету, направился к Анисии.
-- Вот, посмотри, -- подойдя, он достал из кармана пиджака сложенные вдвое листы бумаги, -- это выдержка из протокола допроса. В Москве сотрудниками ФСБ задержан Макс Гурнов. Тот самый, что встречал Марата с соратниками на вокзале. Сейчас его этапируют в Минск. Материалы допроса наш сотрудник выслал по защищенной электронной почте. Я, в интересах следствия, взял на себя смелость их немного «отредактировать».
Журналистка с нескрываемым любопытством развернула бумаги и стала читать.
Оперативный сотрудник: Ваша фамилия, имя, отчество, национальность, страна проживания.
Гурнов: Гурнов Максим Дмитриевич, белорус, уроженец Республики Беларусь. Проживаю в Минске.
Оперативный сотрудник: Цель поездки в Российскую Федерацию, в частности, в Москву.
Гурнов: Был направлен командиром гродненского отделения РНЕ Маковицким Петром Егоровичем для встречи с Бармашовым.
Оперативный сотрудник: Цель встречи с Бармашовым.
Гурнов: Я должен был передать отчет о деятельности гродненского отделения РНЕ и доложить, что делается непосредственно Маковицким для развития белорусского отделения РНЕ в целом.
Оперативный сотрудник: Поездка была запланированной?
Гурнов: Нет. Внеочередной.
Оперативный сотрудник: С чем, как вы думаете, это связано? Зачем потребовалось Маковицкому в срочном порядке передавать в Москву обычный отчет, который, наверное, мог бы подождать?
Гурнов: Это связано с визитом московского курьера Марата Веденеева.
Оперативный сотрудник: Каким образом?
Гурнов: По своим каналам Маковицкий получил сведения, что Веденеев был направлен в Беларусь не только, чтобы передать деньги руководству белорусского отделения РНЕ, но в первую очередь, чтобы выяснить, насколько глубок раскол в организации. Между Глебовым и Маковицким шла острая борьба за власть. В последние несколько месяцев Глебов существенно утратил авторитет среди соратников, Маковицкий наоборот усилил влияние.
Оперативный сотрудник: Кому симпатизировал Бармашов?
Гурнов: Судя по всему, Бармашов выжидал. Глебов, чтобы склонить его на свою сторону приказал собрать компромат на Маковицкого. Его Веденееву должен был передать Крейнер, убедившись, что курьер не на стороне Маковицкого. Иначе компромат стал бы холостым выстрелом.
Оперативный сотрудник: Маковицкий знал о существовании компромата?
Гурнов: Да. Он приказал изъять его любой ценой.
Оперативный сотрудник: И вы убили Веденеева?
Гурнов: Я не убивал. Моя задача была – проводить Веденеева в гостиницу, подсыпать снотворное и когда курьер уснет – изъять переданные ему Крейнером документы.
Оперативный сотрудник: Почему вы решили, что Крейнер передал Веденееву компромат на Маковицкого?
Гурнов: Я видел, как Крейнер во время застолья передавал Веденееву какие-то бумаги и решил, что это компромат на Маковицкого.
Оперативный сотрудник: Вам удалось изъять бумаги у Веденеева?
Гурнов: Нет. Он не пригласил меня к себе в номер, сославшись на то, что устал и хочет выспаться перед встречей с Глебовым. С ним они должны были увидеться в обед, на следующий день после приезда Веденеева.
Оперативный сотрудник: Зачем Глебову понадобилось передавать компромат через Крейнера, если он мог сделать это лично на следующий день?
Гурнов: Очевидно, Глебов хотел подстраховаться на случай, если Веденеев принял бы сторону Маковицкого. Предполагаю, что Глебов стал бы искать другие варианты передачи компромата в Москву, если бы Крейнер выяснил, что Веденеев на стороне Маковицкого.
Оперативный сотрудник: слабый аргумент, не находите?
Гурнов: Это не мое дело…
Оперативный сотрудник: Попрощавшись с курьером, вы направились домой?
Гурнов: Нет. Поведение Веденеева мне показалось подозрительным. Я решил подождать у гостиницы «Юбилейная», отойдя к киоскам и сделав вид, что покупаю сигареты. И действительно через десять минут московский курьер вышел из гостиницы и сел в подъехавшее к подъезду такси. Я подумал, что Веденеев собрался к своей бабе. Она живет в Минске. Слышал, он к ней часто наведывается из Москвы.
Оперативный сотрудник: Что вы сделали, когда Веденеев уехал?
Гурнов: Подождал немного, а затем вошел в холл и, представившись другом Веденеева, попросил ключи от его номера. Сотрудница гостиницы немного поколебалась, но все-таки мне поверила и дала ключи.
Оперативный сотрудник: С какой целью вы решили проникнуть в номер к Веденееву?
Гурнов: Я решил, что он брать компромат к любовнице не станет, и хотел обыскать номер.
Оперативный сотрудник: Вам удалось найти то, что искали?
Гурнов: Нет. Наверное, Веденеев все-таки захватил компромат вместе с деньгами (их тоже в номере не оказалось) с собой. Уже находясь в номере, я вспомнил, что видел в его руках рюкзак, когда он садился в такси.
Оперативный сотрудник: Как долго вы находились в номере Веденеева?
Гурнов: С 7. 40 до 8.30 утра. Боялся, что Веденеев неожиданно вернется, и постоянно смотрел на часы.
Оперативный сотрудник: Куда вы направились после гостиницы «Юбилейная»?
Гурнов: В 9.45 я должен был встретиться с Маковицким. Он приехал в Минск, чтобы передать мне отчет, с которым я должен был отправиться в Москву. Я решил не заезжать домой, а сразу пошел на встречу.
Оперативный сотрудник: Маковицкий поинтересовался, нашли вы или нет компромат? Как отреагировал на то, что вам это не удалось?
Гурнов: Да, я доложил ему, что ни денег, ни бумаг в номере не было. Но он ответил, что этим вопросом уже занимается другой соратник, а мне посоветовал не беспокоиться и спокойно отправляться в Москву.
На этом протокол допроса обрывался. Прочтя последние строчки, Анисия вопросительно взглянула на Андрея Александровича.
-- Любопытный документ, да? – спросил чекист, -- интересно было бы узнать версию Крейнера. Он собирал компромат и наверняка был в курсе того, куда мог поехать на такси Веденеев.
-- А вы Крейнера еще не допрашивали? – поинтересовалась Нисси.
-- Это невозможно, -- сухо произнес Андрей Александрович. – Сегодня утром его нашли застреленным в квартире, которую он снимал по улице Ванеева.
Девушка вздрогнула.
Глава двенадцатая. Сон
Свернувшись маленьким хрупким калачиком, растирая по лицу дорогую французскую тушь, Анисия не просто плакала, она выла как одинокая раненная волчица.
-- Господи! Матерь Божия! Святая мученица Анисия Солунская! За что мне это?! Я не беспорочная и не грешница, а просто слабая женщина, и не могу больше жить в этом аду! У меня не осталось сил нести этот крест! Я знаю, что где-то есть люди более несчастные, чем я, но какое мне до них дело?!. Что может быть хуже тех мук, которые я сейчас испытываю?..
Она роптала и стенала до тех пор, пока ей не стало казаться, что она мчится по лесу, преследуемая стаей обезумевших от голода и жаждущих крови сородичей. И лишь в высоком небе, пробираясь сквозь острые ветви деревьев, на нее смотрит оскалившаяся луна.
Жесткая трава больно хлещет по лицу, в шерсть яростно впиваются колючки. Но она знает, другого пути у нее нет. Только вперед и в этом, если не ее спасение, так хотя бы облегчение от тяжкого душевного груза и тоски. А преследователи уже близко. Она слышит за спиной их горячее дыхание.
Неожиданно лес редеет и обрывается отвесным склоном. «Неужели конец?!» Эта мысль, словно ослепительная вспышка молнии, разрезает надвое сознание Анисии. И вдруг из тьмы проступает облик Марата. Из бесплотного духа он вновь превращается в человека и подхватывает ее на руки. И она уже не волчица, а обычная земная девушка, пьяная от счастья. Ей также хорошо и спокойно, как было ТОГДА, в Москве.
На крыльях любви они уносятся высоко в небо и оно уже не кажется таким грозным. Лишь для влюбленных мерцают звезды и напевает свою волшебную мелодию ветер. Марат и Анисия глядятся в плоский зеркальный диск луны и, словно две яркие кометы, кромсают красным хвостами-ножами взбалмошные и легковесные облака. Затем опускаются вниз и оказываются в райском саду. Он нежно обнимает ее за талию, поворачивается и тихо спрашивает: «Что тебе всего дороже в этом мире? А в том?» «Твоя любовь, моя радость, твоя жизнь, мое счастье», -- эхом отвечает Анисия. «А еще?» -- смеется Марат и отворачивается. -- «Неужели ты забыла своего отца?»
Отца…неожиданно поднимается метель из белых лепестков роз и… Анисия просыпается.
Отец. Как же она не догадалась сразу?.. Только там, на его могиле Марат мог спрятать деньги, которые вез из Москвы. И компромат, если он действительно существовал. Только там, на могиле ее отца, эти деньги и компромат никто не станет искать. Она откинула в сторону одеяло, выскользнула из кровати и стала одеваться.
Такси приехало через пять минут. «На Чижовское кладбище», -- попросила Анисия. Водитель подозрительно смерил ее взглядом и холодно поинтересовался: «А не поздновато для кладбища? Всего-то четыре часа утра».
-- Поехали. Плачу стольник, -- ответила девушка.
Увидев шелестящую зеленую купюру с портретом американского президента, таксист повернул ключи зажигания и желтая «Волга» послушно шаркнула колесами.
Глава тринадцатая. На волосок от смерти
Попросив водителя подождать у ворот кладбища, Анисия, зябко кутаясь в плащ, брела вдоль могил. Отцовский памятник возвышался одиноким шпилем над низкими могильными надгробиями соседей. Нащупав в сумерках замок, она дважды повернула в нем маленький потайной ключик и зашла в ограду. Оглядевшись, Анисия сразу поняла, что спрятать деньги Марат мог только под небольшой железной скамеечкой, установленной вдоль могилы. Девушка присела, проведя ладонью по колючей траве.
-- Есть! – прошептала Анисия, -- дерн под скамейкой поднимали.
Покопавшись немного в сумочке, она извлекла из нее небольшой складной ножик и стала аккуратно снимать траву – слой за слоем – пока, наконец, не нащупала то, что искала.
Это был целлофановый пакет, 40х20 см. размером. Присев на скамейку, Анисия стала вытирать грязь с находки. Неожиданно чьи-то грубые руки сомкнулись вокруг шеи девушки. «Сдохни, сука», -- прошипел сдавленный мужской голос над головой. Анисия дернулась, попытавшись вырваться, но неумолимые пальцы еще сильнее сжали шею. Казалось, совсем немного и ее просто переломят надвое, как сухую ветку клена. Но девушка не сдавалась. В эту секунду, когда она была всего на волосок от смерти, она вдруг поняла, как ей страстно хочется жить. Отчаянно хватая воздух ртом, сдавленно хрипя, она изловчилась и черканула ножом по руке убийцы. Бандит глухо вскрикнул, руки-тиски разжались.
Подхватив с земли, выроненный во время борьбы, сверток, Анисия бросилась бежать…
«Заводи! Быстрее!» -- в истерике кричала Анисия таксисту, молнией запрыгнув на заднее сиденье автомобиля. Мотор зарычал, водитель обернулся, его глаза широко раскрылись от ужаса. В этот момент что-то тяжелое глухим ударом обрушилось на боковое стекло машины.
«Твою мать!» -- выругался таксист и резко крутанул баранку. «Волга» дернулась, но чьи-то цепкие руки схватились за дверцу. И тогда Анисия со всей силы пнула по ней ногой. Дверца жалобно взвизгнула и отвалилась. Вместе с ней вскрикнул и отлетел бандит, сбитый с ног неожиданным ударом. Такси помчалось прочь, резко набирая скорость.
Глава четырнадцатая. Ночное такси
-- Я доплачу…и заплачу за дверцу, -- придя в себя начала оправдываться Нисси.
-- Да ладно, -- буркнул таксист, -- вернусь часа через два обратно, за дверцей… Он ее с собой не уволочет.
Повисла пауза. Таксист замялся. Анисия вдруг почувствовала, что он хочет ей что-то сказать, но не решается.
Наконец, таксист все-таки выдавил из себя:
-- Что там, на Чижовском происходит-то?.. Постоянно на это кладбище кого-нибудь возим – то я, то мой напарник.
-- Что значит, возите? – недоуменно переспросила девушка.
-- То и значит, -- ответил таксист, -- прошлой ночью мой напарник привозил сюда двух парней, с полчаса дожидался, пришли все перемазанные грязью, испачкали ему заднее сиденье. Наверное, где-то на кладбище что-то искали. А несколько недель назад я вез сюда парня от гостиницы «Юбилейная», так его как вышел из ворот (уж не знаю, к кому он там ходил!), мужики какие-то под руки в черный джип увели.
Водитель вздохнул.
-- А вы что?
-- А я что? Мне сказали валить отсюда и забыть, что видел… А теперь вот на вас здесь напали.
Таксист вздохнул.
-- Не ходили бы вы сюда больше, девушка, -- сочувственно попросил мужчина, -- а то вас здесь убьют.
-- Не буду, -- ответила Нисси.
Рассвело. Город тихо просыпался ото сна. На стеклах домов яркой радугой отражались всполохи свежего и радостного утреннего солнца.
Такси, свернув с дороги в переулок и проехав еще метров двести, мягко остановилось у подъезда.
-- Может быть, вас проводить до квартиры? – жалостно поинтересовался таксист.
Анисия отрицательно помотала головой.
Глава пятнадцатая. Утренний гость
Нисси поднялась на лестничную площадку, боязливо оглянулась и достала ключи. Замок заскрежетал, дверь отворилась. Неожиданно кто-то сзади положил ей руку на плечо. Она вскрикнула и, не в силах обернуться, начала медленно сползать вдоль двери на холодный каменный пол. Но ее подхватили чьи-то сильные руки.
Мужчина пнул дверь ногой и вошел в квартиру, осмотревшись, бережно положил на диван свою хрупкую ношу.
Нисси медленно приходила в себя. Ее голова неистово гудела, тело отяжелело от усталости и нервного напряжения, в котором она находилась все последнее время. За окном ярко светило солнце. Время приближалось к обеду.
Пересилив себя, Анисия оторвала голову от подушки. С кухни доносилось бульканье кипящей воды.
-- Ну, наконец, проснулась, спящая красавица, -- сказал Андрей Александрович.
-- Как вы здесь оказались? – недоуменно произнесла девушка.
Чекист пожал плечами:
-- Просто… ждал вас.
-- Зачем?
-- Вы не звонили, я начал волноваться…
Девушка скривилась в ироничной ухмылке:
-- Вы – волноваться?!. Да ладно вам: не верю я в вашу заботу и вообще не верю ни одному вашему слову.
Чекист прищурился, на его губах промелькнула тень улыбки:
-- Ну, -- протянул он, -- я и не считал вас дурой, а не верите мне зря… Разве я вам говорил хотя бы раз неправду?..
Она вновь скривилась и попыталась жестом прервать его монолог. В ответ он лишь пожал плечами и вышел на кухню.
Через секунду Андрей Александрович вернулся с дымящейся чашкой кофе и протянул ее девушке:
-- Вот лучше выпейте, а то вы плохо выглядите.
-- Меня сегодня ночью пытались убить, -- выпалила Анисия.
Он вздрогнул, словно получил удар хлыста.
-- Кстати, -- добавила девушка, -- что вы делали на Чижовском кладбище утром, когда исчез Веденеев?..
Глава шестнадцатая. Маски сняты
Андрей Александрович опустился в кресло и закурил. Зажигалка чиркнула и погасла. Искра, перекинувшаяся на дорогую сигарету, жадно пожирала золотистую обертку.
-- Почему вы решили, что я был в то утро на Чижовском кладбище?
-- Андрей Александрович, давайте оставим это притворство, -- устало ответила Анисия, -- там видели ваш джип.
Он потушил сигарету и о чем-то на секунду задумался.
-- Он знал, что вы не поверите, -- вздохнул чекист.
-- Он… Кто он? – переспросила Нисси.
-- Марат знал, что вы не поверите в его гибель.
Девушка взволнованно провела по волосам рукой:
-- Так он все-таки жив?
-- Да, но сейчас его нет в стране, и еще долго не будет, -- сухо ответил Андрей Александрович, -- и ты должна знать еще кое-что: в пакете, который ты нашла на кладбище -- денег нет. Мы не могли допустить, чтобы такая крупная сумма попала в руки к РНЕшникам, поэтому изъяли, заменив куклой. Рассчитывали, что убийца Глебова и Крейнера догадается, где мог спрятать баксы Веденеев, и придет за ними. Ты -- сорвала нам операцию. И что ты за баба такая – все тебе не ймется? Мои ребята постоянно ходили за тобой попятам, только сегодня ночью я снял наружку, а ты возьми, да и прогуляйся на кладбище… Думаешь, он тебя отпустил потому что испугался твоего ножичка? Не-а, это он заметил, что мои ребята из засады к тебе бросились. Только догнать нам его не удалось: убийца ушел и он не дурак, чтобы теперь повторно появиться на кладбище.
В воздухе повисло тягостное молчание.
Спустя минуту, она молча отставила в сторону давно допитый кофе, встала с дивана и, ни слова не говоря, подошла к мужчине и со всего размаху влепила ему звонкую, сочную пощечину.
-- Вы -- негодяй!.. Вы оба – два негодяя!.. Как вы могли?! Как он мог?!
Андрей Александрович молчал.
Она отошла к окну и заплакала. В ее душе, как в бездонном сосуде вечности, смешались любовь, обида и ярость. Все это время, пока она искала его убийц, Марат был жив. Он обрек ее на опасности и страдания и не подал ни разу ни одного знака надежды. Как он мог?!. Как Марат мог так бездушно с ней обойтись?!
-- Да, мы использовали вас как приманку. Больше добавить ничего не могу: тайна следствия. Оправдываться не буду, это глупо, -- сказал Андрей Александрович, -- Марат оставил вам письмо, вот оно…
Мужчина достал из кармана пиджака белый конверт без обратного адреса, положил на журнальный столик и вышел из комнаты.
Секунду спустя за его спиной хлопнула входная дверь.
Глава семнадцатая. Признание из прошлого
«Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, -- писал Марат, -- в свое оправдание могу лишь сказать, что мне непросто дался этот шаг. Я пишу тебе, а мое сердце разрывается от боли. Перед глазами – все наши ночи и дни. Я был по-настоящему счастлив с тобой, надеюсь, что тебе тоже было хорошо со мной.
Так получилось, что я играл свою роль и втянул тебя в эту полную опасностей и, по сущности, очень глупую мужскую игру… игру на выживание, в которой нет места жалости и очень мало остается места для настоящих чувств. Но я тебя любил, в этом я искренен… Я хочу, чтобы ты это знала...
Как, должно быть, ты меня ненавидишь в эту минуту… И мне от этого еще тяжелее и больнее, чем от осознания неизбежной разлуки. Да, я -- подлец, негодяй, бездушная скотина. Назови меня еще больнее, еще обиднее… Все слова, которые ты сейчас говоришь мне в спину, правда. Я подписываюсь под каждым из них и все равно повторяю -- я люблю тебя… Люблю, понимаешь?.. Хотя и сейчас, и всегда знал, что не имею на это права, что это ничем хорошим не может закончиться.
Человек моей профессии не может позволить себе любить, он может позволить себе лишь ненавидеть и умерщвлять все, что рядом с ним. Что вокруг него. Эта привычка убивать появляется после долгих лет скитаний и необходимости лицемерить, чтобы обхитрить противника, вывести его из игры и уничтожить.
Я так много убивал и так часто ложился в постель к женщине без любви, что мне уже начинало казаться, будто моя душа умерла. Но она оказалась живучей – на нашу беду или на счастье. Перечеркнуть любовь к тебе я не смогу никогда. Может быть, тебя это утешит. Ты не была и не станешь всего лишь эпизодом в моей жизни, потому что для меня ты есть и остаешься самой жизнью.
Если ты читаешь это письмо, значит, тебя попытались убить. Не ищи того, кто хотел это сделать – оставь эту задачу Андрею. И не злись на моего коллегу и друга – он, в сущности, неплохой человек, просто вынужден выполнять свою работу. Впрочем, как и я.
Очень хочется сказать «прости и забудь меня», как в плохом американском кино, но я не буду этого делать.
Не прощай меня и не забывай. Но не ищи».
Внизу стояли число и подпись.
Часть вторая. Смерть за смерть
Глава первая. Командировка
Тук-тук… Стучали колеса поезда по рельсам, а за окнами стремительно проносились городские и сельские пейзажи, с каждым метром приближая ее к конечному пункту пути. Через 20 минут она будет в Бресте. Там ее уже ожидает машина, которую за ней прислал председатель облисполкома – Вадим Георгиевич Вяльцев. И по совместительству – ее новый любовник.
Прошло почти четыре года после исчезновения Марата. Жизнь продолжалась: в ее газете сменился главный редактор, а саму Анисию повысили до начальника отдела, или, как сейчас принято называть по новому, редактора отдела. Так она из ранга подчиненных перешла в ранг начальниц и теперь сама командовала тремя спецкорами. Отдел ей достался хлопотный: социальная сфера, жилищно-коммунальное хозяйство, медицина, торговля. Все направления – проблемные, каждая вторая жалоба, которая приходила в редакцию, -- была по ее профилю. Вот и приходилось ей, как впрочем, всему отделу, мотаться по командировкам. Случалось, что из одной поездки сразу же отправлялась в другую. В понедельник-вторник ездила разбирать жалобу в Оршу, а сегодня, в четверг, пришлось выехать в Брестскую область. И опять -- по жалобе.
Вадима Гергиевича Вяльцева, конечно, причина ее приезда не обрадовала: кому из чиновников охота, чтобы его регион мелькал в СМИ, да еще в негативном свете. Но делать ему было нечего: от очередного местного правдолюбца пришло письмо, в котором по большому секрету сообщалось о коррупции, которая процветала в органах местной власти, и она была обязана проверить факты.
С Вяльцевым Анисия познакомилась год назад, на банкете во Дворце славы, когда ей вручали высшую награду в области печатных СМИ – «Золотую Букву». Сначала он подсел к ее столику, затем пригласил на танец, а потом напросился к ней домой.
Любовником Вяльцев оказался хорошим и ненавязчивым. Виделись они раз в месяц, когда либо он наведывался в Минск, либо она под каким-нибудь предлогом приезжала в Брест. Зато он регулярно переводил на пластиковую карточку Анисии кругленькую сумму, значительно превышавшую ее ежемесячную журналистскую зарплату. Но дело было не только в деньгах. Вяльцев стал как раз тем идеальным любовником, который не требовал большой эмоциональной отдачи, при этом оба – он и она – прекрасно играли свои роли влюбленных. Их связь носила легкий и пикантный характер, принося удовольствие обоим сторонам. И это было то, что требовалось Анисии после надрывного романа с Маратом, едва не стоившим ей жизни.
Тем временем, поезд качнулся в последний раз, вздрогнул и остановился. Едва ступив на перрон, она уже заметила бежавшего к ней на встречу и махавшего рукой Петра -- водителя Вяльцева – умевшего держать язык за зубами свидетеля их ночных загородных встреч с хозяином области.
-- Анисия Николаевна, здравствуйте! – Радостно выпалил Петр. – Я весь день в вашем распоряжении. Ну что, в гостиницу, а там к десяти к зампреду облисполкома по идеологии?.. Хозяин сказал вас к нему доставить к 19.00.
В ответ Анисия молча кивнула головой, одобряя предложенный план действий…
Глава вторая. Любовь в ночном лесу
Факты, изложенные в жалобе, к счастью, не подтвердились. И теперь Анисия могла спокойно – без угрызений совести – предаваться любви. Обвив руками шею Вадима (наедине они были на «ты»), она страстно извивалась под его крепким и тяжелым телом. Толчок, еще один, и оба любовника замерли. Оргазм сладкой волной побежал по ее телу, поднимаясь от живота вверх и, достигнув мозга, вылился в красочный фейерверк, опустошивший на секунду сознание Анисии. Спустя минуту Вадим уже откинулся на спину и дотянувший до зажигалки на прикроватной тумбочке, сладко раскурил сигарету.
-- Ну, как ты там, в своем Минске, не завела мне еще подмену?
-- Разве кто-нибудь сможет превзойти тебя в постели? – отбила пассаж любовника Анисия. – А ты ревнуешь?
-- Нет, -- ответил Вадим.
Потушив сигарету, он подошел к столу, хранившему остатки их пиршества, и налил ее любимого итальянского вина.
-- Ну, давай, за нас, солнышко! – Вадим протянул Анисии бокал, переливающийся рубиновым блеском в свете бра.
Она с нескрываемым удовольствием сделала несколько глотков. Вадим присел рядом на кровать, наблюдая за ее грациозными движениями. Его глаза жадно пожирали ее грудь. Она знала, что он уже почти готов наброситься на нее снова. Он всегда быстро возбуждался после полового акта. И, случалось, овладевал ею до пяти раз за ночь, поэтому его водитель никогда не ждал у дома, а приезжал за ними утром -- в 4.30 – 5.00. Вадим принимал душ, завтракал и отправлялся на работу, а она ехала отсыпаться в гостиницу. Вечером Петр отвозил ее на вокзал и садил на поезд, а затем отдавал ключи от загородного дома, спрятавшегося в лесу, другу Вяльцева. Сценарий был отработан до мелочей.
Неожиданно зазвонил мобильник Анисии. Вадим, удивленно взглянув ей в глаза, предложил:
-- Не бери!
-- Поздно… Вдруг, что-то случилось с моей мамой.
Но звонила не ее мама: АОН мобильного телефона высветил незнакомый ей номер. «Интересно, кто это? Ведь первый час ночи», -- и нажала на кнопочку с зеленой трубочкой.
-- Здравствуйте, Анисия Николаевна! – Произнесли на другом конце незнакомым мужским голосом. – Извините за столь поздний звонок. Это Вас беспокоит Андрей Александрович. Вы меня помните?
-- Нет, -- честно призналась Анисия, хотя голос ей показался все-таки знакомым.
-- Я – коллега Марата Веденеева. А его Вы помните?
Анисия вздрогнула и побледнела. Прошлое застало ее врасплох.
-- Да, -- тихо ответила женщина.
-- Вы в Минске? – Поинтересовался Андрей Александрович.
-- Нет, я в Бресте, в командировке, -- ответила Анисия.
-- Когда возвращаетесь?
-- Поезд прибывает в Минск послезавтра, утром.
-- Надо встретиться. Я позвоню Вам послезавтра, ближе к обеду, -- сказал Андрей Александрович и попрощался.
Она, конечно, помнила Марата, но старалась гнать прочь мысли о нем. Нисси пыталась забыть этого мужчину почти четыре года, первые полгода из которых она почти каждую ночь прорыдала в подушку. Потом еще полгода -- не могла спокойно видеть мужчин, похожих на Марата. Потом еще два года – прожила в надежде, что он вернется: раздастся звонок в дверь, и Марат будет стоять на пороге с букетом ее любимых бордовых роз. А потом она просто устала ждать и надеяться, да и подруги твердили, что он больше не появится и ей пора подумать о семье и ребенке. Впрочем, к браку и рождению малыша, она не была готова. А вот, что ей необходимо забыть Марата, Нисси понимала, поэтому и закрутила роман с Вадимом, не опасаясь всерьез в него влюбиться. Страдать и терзаться опять любовными переживаниями она была не готова – просто не смогла бы пережить еще одну любовную трагедию.
Но сегодня ее сердце екнуло: вдруг, Андрей Александрович хочет что-то сообщить ей о Марате. А может быть… «Остановись, Нисси», -- мысленно приказала себе женщина. Но сердце ее не слушалось и, вопреки доводам рассудка, продолжало твердить: вдруг ОН вернулся, поэтому ее ищет Андрей Александрович. Коллега Марата не беспокоил ее почти четыре года. «У него должен быть очень веский повод, чтобы звонить ей в первом часу ночи, -- думала Анисия, -- скорее бы послезавтра…»
Глава третья. Послезавтра
С Андреем Александровичем Анисия договорилась встретиться в 20.00 в ресторане Троицкого предместья. Ей нужно было хотя бы пару часов поспать после поезда, чтобы придти в себя. Но ровно в назначенное время она переступила порог ресторана.
Андрея Александровича узнала сразу: все те же черные волосы, пронзительные синие глаза и все та же уверенная грация сильного зверя. Впрочем, в его густых волосах все-таки прибавилось пару седых прядей. Но и они его не портили, даже наоборот, придавали определенный шарм и мягкость его жестким чертам лица.
-- Я взял на себя смелость сделать заказ, -- сказал Андрей Александрович, когда Анисия присела, -- красное вино (ведь Вы любите итальянское, не так ли?) и фрукты. А закуску и горячее выберем вместе. Официант!
Нисси удивленно посмотрела на Андрея Александровича, ведь в прежние времена он ограничивался кофе. А здесь устроил целое застолье… К чему бы это?
-- А у меня для Вас, Анисия, новости, -- сказал чекист.
Сердце женщины замерло.
-- Вы помните ту историю с убийством Глебова – одного из командиров минского РНЕ? А затем с убийством Крейнера -- начальника службы собственной безопасности РНЕ?
-- Да, конечно, -- ответила Анисия, напряженно ожидая, когда Андрей Александрович дойдет до фамилии Веденеева. Но про него он пока не вспоминал…
-- Так вот: мы нашли их убийцу, -- Андрей Александрович многозначительно посмотрел на женщину, ожидая ее реакции. Но она молчала и он продолжил:
-- Вы, конечно же, должны помнить и тех трех парней, которые встречали Вас вместе с Маратом Веденеевым на минском вокзале в день возвращения из Москвы. Одного из них зовут Макс Тамбуров. Это он убил сперва Глебова, а затем Крейнера, не найдя ни у одного из них оригинал компромата на Маковицкого, который он искал по приказу лидера гродненцев. Во время встречи с тобой, Маковицкий, очевидно, понял, что ты ничего не слышала от Марата о компромате, и пришел к выводу, что Веденееву его просто не успели передать. Но лидер гродненцев очень боялся, что куръер найдется, и тогда чернуха наверняка уйдет в Москву, а этого он допустить не мог. Но ирония в том, что компромата на Маковицкого не существовало: не было смысла передавать что-либо Бармашову. Да, сначала Бармашов действительно колебался, не зная, кого предпочесть – Глебова или Маковицкого. Но когда Марат уже был в Минске, нам стало известно, что Бармашов принял решение поддержать Маковицкого, а это значило, что у Глебова шансов победить в противостоянии не осталось, поэтому компромат, даже если бы он был, ничего не изменил. Да, по приказу Глебова собирали компромат, но потом лидер минского РНЕ приказал его уничтожить, опасаясь, что Маковицкий, выиграв в политической внутрипартийной борьбе, ему этого не простит. После решения, принятого Бармашовым в пользу Маковицкого, Глебову были рискованно не только передавать в Москву компромат, но вообще хранить его. И Крейнер, во время ночной пьянки с Маратом, дал понять, что все отменяется, что пока ему и Глебову лучше уйти в тень. К слову, Тамбуров и Маковицкий признались в причастности к устранению Глебова и Крейнера, оба арестованы. Суд состоится через неделю. Если у Вас есть интерес к этому делу, могу помочь с аккредитацией на судебное заседание.
-- Да, спасибо. Мне было бы интересно, -- ответила Анисия, потягивая вино из бокала.
Андрей Александрович пристально посмотрел на нее и продолжил:
-- Есть у меня для Вас и еще одна новость… Но не знаю, как Вам об этом сказать…
-- Говорите по-русски, -- пошутила женщина, но ее большие грустные глаза выдали то, что у нее было на душе. Она чувствовала, как в груди бешено забилось сердце: вот, наконец, он что-то скажет про Марата. И Нисси не ошиблась…
-- Это касается Марата Веденеева, -- еле слышно произнес Андрей Александрович.
Нисси побледнела, а затем ее лицо залилась краской.
-- Анисия, Марат погиб. На этот раз на самом деле. Мне жаль, что приходится Вам это сообщать, но я обещал ему, что скажу Вам, если он не вернется в Беларусь.
По ее щекам потекли слезы. Ей казалось, что она пережила его гибель еще тогда, но сердце почему-то пронзила нестерпимо острая боль. Хоронить его в душе дважды было чересчур. Оказалось, что любовь к нему не прошла, а всего лишь отступила, затаилась, чтобы в очередной раз нанести ей нестерпимый удар его смертью. И мир снова рухнул. Все вокруг закружилось, а потом померкло.
…Когда она открыла глаза, увидела над собой испуганное лицо Андрея Александровича. Она лежала на диванчике, уютно расположившемся в ресторане у стены, а мужчина старательно обмахивал ее лицо носовым платком.
-- Ну, Слава Богу, Вы живы! Вы меня так испугали, девушка, -- произнес Андрей Александрович, -- давайте-ка я Вас отвезу домой!
Через десять минут он бережно усаживал ее в такси. Дверь захлопнулась, и машина зашелестела колесами по асфальту. Минск испугано жался к сумеркам, играя и дразня полутонами. Андрей Александрович одной рукой нежно прижал ее к себе, обхватив за плечи, а другой – трепетно гладил ее руку, словно призывая не отчаиваться. Начинал моросить дождь…
Глава четвертая. Пробуждение
Она повернула голову и… увидела лицо Андрея Александровича. Он тихо сопел, прядь черных волос упала на глаза. Нисси приподняла одеяло – ни на нем, ни на ней одежды не было. Женщина попыталась вспомнить, что произошло накануне вечером, но разум отказывался выдавать ей необходимую информацию. Она откинула одеяло и стала искать халат. Он открыл глаза и попытался взять ее за руку. Нисси отшатнулась, тогда он поднялся, сделал шаг к ней и прижал к груди. Она попыталась вырваться, но он не отпустил:
-- Ну что ты, что ты, девочка моя, -- сказал мужчина, -- все хорошо.
-- Ты думаешь? – резко спросила женщина, наконец, высвободившись из его объятий. – Как ты мог так поступить? Сперма в голову ударила?!
Его глаза изумленно расширились.
-- Но ты же сама вчера просила меня не уходить…
-- Может быть, я тебя еще и попросила меня трахнуть?..
-- Это грубо, Нисси… И жестоко. Я не заслужил этого.
-- Как ты мог воспользоваться моей слабостью? Тем, что я не понимала, что творю?
Андрей Александрович потупил взор.
-- Одевайся и уходи! – Скомандовала женщина.
-- Что и кофе не напоишь? – Попытался остаться мужчина.
-- Я прошу тебя, уходи. Я не могу и не хочу тебя видеть.
Он молча стал одеваться. Она отвернулась и отошла к окну. Накинув пиджак и завязав галстук, он приблизился к ней еле слышными шагами. Слегка коснувшись плеча женщины, мужчина произнес:
-- Ты была такой несчастной… Ты так рыдала… Прости… Я хотел как лучше… Я должен был что-то сделать…
-- Андрей, уходи, -- сухо ответила женщина.
Мужчина тяжело вздохнул и направился к выходу. Затем щелкнул, автоматически захлопывающийся, дверной замок.
Прошедшая ночь понемногу всплывала в ее памяти. Вот они с Андреем Александровичем выходят из такси, поднимаются на ее этаж. Она открывает квартиру, предлагает кофе.
-- Может быть, что-нибудь покрепче, -- интересуется спутник. И достает из кармана пальто бутылку красного вина и шоколад.
-- Я захватил в ресторане, -- оправдывается мужчина.
Нисси молча протягивает ему бокалы. И после второго ее несет: она опять начинает рыдать, размазывая по лицу остатки косметики.
-- За что?.. Господи, за что мне все это?.. – Не помня себя, кричит Анисия. – Я ведь его так любила! Я ведь его ждала все эти годы! Почему он мне даже весточки не подал?
Пытаясь успокоить, Андрей Александрович берет ее за руку:
-- Тихо-тихо, родная. Он не мог. Он работал под прикрытием. В одной стране. Его внедрили в русскую банду, занимающуюся торговлей людьми и наркотиками. Марат не мог рисковать – ни операцией, ни тобой.
Нисси продолжала рыдать.
-- Как он погиб? – Спросила она сквозь слезы.
-- Мы деталей не знаем, -- ответил Андрей Александрович, -- он пытался помочь девчонкам сбежать из борделя. Их кто-то выдал, его били, пытали, а потом выбросили в реку…
-- Тело нашли? – Поинтересовалась Анисия.
-- Нет. Там очень бурное течение, -- пояснил чекист.
Наконец, обессилив, она прилегла на диван и, закутавшись в плед, свернулась калачиком. Ее знобило, зубы стучали, губы побледнели.
Андрей Александрович предложил:
-- Может быть, вызвать скорую?
-- Не нужно, -- едва слышно произнесла женщина.
-- Я накапаю тебе успокоительных. Хорошо? Где они?
-- На кухне.
Через несколько минут Андрей Александрович вернулся в гостиную вместе с водой и флакончиком настойки валерьяны.
Когда она приняла лекарство, он бережно уложил ее обратно на диван и опять укрыл пледом. А сам уселся в кресло напротив. Они долго молчали. Она уже не плакала. И почти перестала дрожать.
-- Тебе лучше? – Поинтересовался Андрей Александрович.
-- Да.
-- Может быть, я пойду?
Но в ответ она лишь приподнялась на диване и поманила его к себе рукой.
Он подошел.
-- Не уходи, пожалуйста, -- тихо попросила женщина и схватила его горячую ладонь своими все еще холодными пальцами.
Он секунду поколебался, затем нежно обнял и начал целовать… «Не останавливайся, Андрей, -- молила она, -- только не останавливайся», -- и ее рука скользнула к ремню на его брюках.
Глава пятая. Слушается дело…
(В процессе написания)
Часть третья. Воскресший из мертвых
(в процессе написания)
01.08.2008 - 2011 г.г.
Минск