Валентина стояла на мосту, соединяющем два берега реки, вглядываясь в маслянисто блестевшую далекую воду, казавшуюся черной в быстро приближающихся апрельских сумерках. Осталось только переступить через ограждение моста и шагнуть в поглощающую бесконечность, исчезнуть навсегда…
Это был седьмой день ее пребывания в родном городе. Пять дней назад она похоронила отца, единственного родного человека, скончавшегося ровно через год после смерти матери. Остались позади внезапное сообщение во Францию, где она жила ровно три года, поспешное собирание чемодана, ночная поездка из Москвы в родной город на такси, где она пыталась заснуть, свернувшись калачиком на заднем сиденье. Странно, прилетев в Москву транзитным рейсом через Цюрих в 3 часа ночи, быть схваченной за рукав южным человеком с лихорадочно горевшими глазами, и безропотно идти за ним в его машину, чтобы приехав на вокзал, узнать, что в ее город нет поездов в ближайшие сутки. Южный человек, что-то бормотал, объясняя, что он сам не может ехать, но за достойную цену он легко найдет желающего. Валентина молча достала деньги, сунула в алчные руки. Через несколько минут она уже тряслась в древней разбитой «копейке». Оказалось, что водитель, несколько дней назад приехавший из южной республики толком не знает, где находится ее родной город. Оказывается, хитрый предшественник объяснил ему, что это где-то на окраине Москвы. Это было похоже на какой-то сюрреалистический фильм. Но предыдущий водитель был не промах, похоже он здорово запугал своего коллегу, и тот искоса поглядывая на Валентину, беспрекословно следовал ее указаниям. Оказывается, предыдущий южанин объяснил, что Валентина является его близкой родственницей, и нужно выполнять все, что она скажет. Надо отдать ему должное, он несколько раз звонил на сотовый водилы, интересуясь, все ли в порядке. Ей было все равно, в любом случае надо ехать, и чем быстрее, тем лучше. В родном городе, в морге лежал мертвый отец, по православным обрядам надо было его хоронить на третий день. А это будет через 24 часа.
В 8 утра она уже стояла перед родным подъездом, ледяная рука сжала сердце, когда она поворачивала ключ в замочной скважине. Странный запах в квартире, пустота. Все остальные сутки были заняты хлопотами поездок на кладбище, в морг, уборкой, собиранием документов. Она не плакала даже на кладбище, когда два рябых сизых мужичка, как два близнеца, в телогрейках и кирзовых сапогах деловито опускали гроб с телом отца в могилу, быстро закидав комьями земли. Вонзили металлический крест в холмик, рядом с деревянным крестом матери. Они были в одной могиле. Все так, как хотел отец, год назад объясняя, что он специально заказал глубокую могилу, чтобы быть похороненным вместе со своей любимой.
Валентина не имела право давать волю своим эмоциям, ведь она была не одна, уже семь недель в ней жил будущий человек. Она еще ни с кем не делилась своим открытием, хотя она знала это, еще до теста на беременность. Она почему-то была уверена, что это будет мальчик, даже имя его знала – Николай. Когда два месяца назад они с мужем побывали в православном храме в Ницце, она попросила у иконы Николая Чудотворца дать ей сына. Странное желание, если учесть то, что еще несколько дней назад она и не думала об этом. Ей было 44 года, мягко говоря, критический возраст для первой беременности. Когда не пришли месячные, она купила в аптеке тест; утром, как было написано на упаковке, с замиранием сердца, сделала анализ. Две полоски! Она даже мужу ничего не сказала. Смятение чувств - и радость и тревога и надежда. А через две недели пришлось ехать в Россию, жизнь разрушила все намеченные планы. (Они с мужем думали ехать в ее родной город летом, в июне, билеты были куплены заранее.) Валентина с иронией над собой думала, что она похожа на старый высохший березовый пень, внезапно выпустивший молодой побег с зелеными листьями. Все оборвалось через день, когда Валентина приехала на кладбище, с купленными мешками садовой земли и несколькими кустиками рассады. Она высыпала землю на холмик, начала делать лунки для рассады. Внезапно она почувствовала, что из нее начала вытекать какая-то теплая живая субстанция. Спрятавшись за березкой, приспустила джинсы; алая кровь толчками выходила из нее. «Все пропало!» – мелькнуло в голове. После результатов УЗИ, гинеколог, усталый немолодой господин с благообразным матовым лицом, сказал, что это естественное окончание беременности для женщин ее возраста. Выкидыш! Потом была небольшая операция и ощущение полной пустоты и бессмысленности всей ее жизни...
И вот, она стояла на мосту с мыслью покончить со всем этим. Кажется, она вспомнила все лучшие моменты своей жизни, детство с родителями, бесконечно добрые глаза матери, сильные руки отца. Родителей нет, никто ее не осудит за это проявление слабости. Муж, думала она, не будет долго горевать, найдет себе другую, быть может, более подходящую для него.
Она уже начала перекидывать ногу через парапет, как вдруг услышала попискивание. Серый комочек ковылял через дорогу, вдоль моста, по которой мчались автомобили. Кошка! У Валентины сжалось сердце. Она бросилась на середину дороги, схватила котенка, прижала к груди невесомое тельце с проступающими косточками. Она успела разглядеть огромные глаза, наполненные невыразимым ужасом, изуродованные, обстриженные кончики ушей, ротик, с запекшейся кровью на губах, обугленные ранки на тельце. «Они тушили об него окурки, фашисты.»
Вдруг из полумрака выступили три силуэта. Подростки, лет 14-ти. «Тетка, отдавай кота, мы его еще не домучили!» - властно пробасил, перемежая каждое словом матом, очевидно главный из них. Валентина спокойно разглядывала подростков – типичные дети «из неблагополучных семей», как когда-то выражались педагоги. Наглые глаза, грязные руки с обкусанными ногтями.
Валентина резко выбросила ногу в пах главаря, он, упал, скорчившись, постанывая. Она пнула его ногой. Силуэты других уже мелькали вдалеке. Сбежали! Она достала из портмоне первую попавшуюся купюру в 20 евро, скомкав, запихнула в разинутый щербатый рот. «Это тебе на лечение!»
* * *
Весь месяц она лечила своего приемыша. Делала прививки, собирала все необходимые документы. Через месяц котик был во Франции, любимцем маленькой семьи, кажется, забыл все свои злоключения.