- Временами они приходят в себя… - произнес Макс, наполняя бокалы.
А затем, пробуя напиток, совсем не по теме воскликнул:
- Ух! Какое приятное вино! Правда?
Я, пригубив свой бокал, кивнул головой и, в ожидании продолжения начатой истории, откинулся на спинку кресла. Собственно, для этого я сюда и пришел – послушать его «трёп». Макс – парень неплохой, но баламут, каких в свете не сыскать! Тем не менее, Медакадемию не хуже меня закончил…
- Нас тут не застукают за распитием, со всеми вытекающими? – ещё раз осведомился я, бросая взгляд на дверь.
- Кто? – хмыкнул Макс. – Из начальства, слава богу, никого. А другие… Да сюда все боятся входить. А в выходные дни и вовсе – тишь и благодать!
Макс - дежурный врач в «Коматозном зале»: работает только по выходным дням, когда другие предпочитают отдыхать «по-человечески» - в кругу семьи и друзей… С другой стороны и его можно понять: в такие дни во всем Центре только он, да оператор с охранником – для его души это в самый раз.
- Даже если я сейчас заору, - улыбнулся Макс, - охранник сюда «ни ногой».Ты же сам видел: у него на лице написано: «Не зови. Боюсь!»
Трудно было не улыбнуться, глядя на гримасу Макса. Признаться, мне тоже показалось, что охранник был без причины взволнован. Даже пропуска не потребовал, когда я сказал куда иду. С другой стороны: что можно там украсть? Вот то-то и оно…
Помню, я ещё на ступеньках накинул халат и, представ пред «охранными» очами, вид имел вполне «научный» - вылитый профессор. А что? Бородка, усы, белый халат, дипломат в руке…
- Здравствуйте! Земанский Валерий Львович, - представился я охраннику.
- Здравствуйте! – пожал он протянутую руку и, отчего-то волнуясь, вытер платочком лицо и шею. Надо заметить, в вестибюле не было жарко, даже наоборот – от кондиционеров было зябко…
- Мне в «Коматозный зал».
Он посмотрел на меня так, словно я прибыл к ним в качестве пациента, но только «своим ходом». Пришлось пояснить.
- Я к Максиму Павловичу. За лабораторными пробами.
Врал, как перед этим научил меня Макс по телефону.
- Да-да…- очнулся Охранник. – Меня предупредил Максим Павлович. Проходите вон туда, в ту дверь… с синими стеклами.
И вот мы уже пьем с Максом вино, что я принес с собой в дипломате, и болтаем. Хотя, нет – болтает Макс, а я слушаю.
- Знаешь в чём главная «фишка»? Никогда не догадаешься!
Я вскинул брови – так я выразил проявление своего жгучего интереса.
- В том, - снижая тембр голоса, продолжил Макс, - что я записал «это» на диктофон. Во, как! Сейчас…
И он, открыв ящик стола, извлек от туда диктофон, и положил его на стол – напротив меня.
- Интересно… Вот это, Макс-дружище, уже не пустые разговоры, - искренне похвалил я его. – Это серьезное доказательство.
- Если честно, - признался Макс, отпивая из своего бокала, - то получилось это случайно. Ты же знаешь мою страсть к стихам, вернее к сочинительству… Память у меня не ахти какая – вот и наговариваю стишки на диктофон. А тут как раз «коматозник» пришел в себя, начал говорить… Вот я и записал.
Я включил диктофон и в позе кучера, держащего вожжи, стал слушать.
*
« …Это только кажется, что жизнь такая, как есть… в единичном экземпляре, неповторимая. Что она растянута во времени, как цепочка – звено за звеном… событие за событием. Одни из нас думают, что рождаются многократно, другие – что жизнь дается только раз. И то, и другое – неверно… Потому что и то, и другое работает одновременно. Жизнь похожа… похожа на веер, собранный из сотен и даже тысяч пластин. В один и тот же миг у каждого из нас протекает множество жизней, но вот мы , именно мы – как вот есть сейчас, находимся здесь, а «другие» мы находятся в другой жизни, идущей параллельно нашей. И эти наши жизни никогда не соприкасаются… Наверное, Творец экономит время…
Я видел свои жизни. Их так много и, они такие разные… Даже страшно становится. Едва ли ни после каждого шага, веер разворачивается – жизнь рассыпается на множество лучей – дорог… Нет, конечно, на самом деле не на каждом прямо-таки шагу, но очень часто. Есть какие-то значимые точки на маршруте нашей жизни, где наш выбор меняет всё последующее течение жизни…
Во всех вариантах жизнь такая разная, вплоть до неузнаваемости… Как маятник в старинных напольных часах, двигаясь из одной крайности в другую, проходит множество точек… Так мне подумалось тогда.
В одной из них мы, едва только начав жить, покидаем мир, даже не вкусив его радостей и печалей… В другой – мы доживаем до глубокой старости. В третьей – как никогда счастливы, в четвертой – сплошная борьба за выживание… Их так много – этих вариантов…
Каждый наш поступок может обернуться либо радостью, либо печалью - как для нас самих, так и для других, далеких от нас и даже не подозревающих о нашем существовании.
Всё так сложно, так… ответственно. Да, именно так – ответственно! Каждый шаг, каждое слово… Надо быть очень осторожным! Ты сделаешь что-то не так – жизнь рассыпается веером: и у тебя не так, и у других жизнь не заладится… А от них – другим станет тяжко. Веер… Жизнь, как веер.
Я видел, как моя мать сделала аборт и меня не стало. Дикая боль! И – провал в бездну небытия. А в другой жизни – мать так любила детей, что у меня было восемь братьев и сестер. И всех мать вырастила, и все были успешными в своей жизни и безумно любили друг друга… А в одной из жизней мы сорились с сестрой за наследство ещё при живых родителях, и оба погибли, так и не дожив до дележа их имущества… Я даже видел себя бомжем в какой-то жизни. Ничего - неунывающий такой бомж…
Кем я только не видел себя в тех жизнях. Кажется им не счесть числа..
Но самая лучшая жизнь – эта! И самое важное, что в ней случилось, я пережил именно здесь…
Теперь всё будет по-другому.
Интересно, что потом Бог со всем этим делает – со всеми вариантами нашей жизни? Выбирает лучшую? А может быть выкладывает мозаику жизни из лучших камушков: немного из той, немного из другой, немного из третьей…"
*
Дальше пошло шуршание и голос оборвался.
- Аккумулятор разрядился, - пояснил Макс. – Да, в общем-то, это и всё…
Я вздохнул и выключил диктофон.
Стало грустно, невыносимо грустно. Я разлил остатки вина по бокалам.
Выпили, не чокаясь, в полном молчании – залпом, как водку на поминках.
«Вот такая, значит, жизнь…»
Говорить не хотелось, хоть и было о чём.
На прощание Макс слегка обнял меня и похлопал по плечу.
- Ну, спасибо, что зашел.
- Это тебе огромное спасибо, что позвал!
- Увидимся ещё. А это тебе, возьми. - Он отдал мне «запись». - Я уже наслушался – выше «крыши».
Охранник проводил меня до дверей вестибюля и, всё так же волнуясь, пожал протянутую мной руку. Я улыбнулся ему и вышел…
Меня обдало тепло летнего дня, пение птиц и шум листвы полились в меня, как песня волшебной свирели… Я глянул в синеву бескрайнего неба и вздохнул жадно, с наслаждением - как-то совсем по-другому, чем прежде…
"Жизнь! Я так тебя люблю!"