Город Симбирск, в котором когда-то маленький Володя поливал грядки, стоит на острове. С одной стороны его обмывает могучая Волга, а с другой – Свияга.
Если идти к истоку Свияги, то можно, поблудивши в лесах, остановивших когда-то хана Батыя, выйти к деревне Зеленец. А можно до Зеленца добраться на Пазике, через Тереньгу. В Тереньге в автобус подсаживаются нарядные женщины в сапогах, которых раньше обидно звали крестьянками.
И вот Пазик едет по лесам,по полям, нынче здесь, завтра там. Леса облысели, а поля заросли елками. Как по кольцам дерева можно узнать - урожайные года были или голодные, так и по полю можно рассчитать, когда их последний раз засевали. За годы перестройки елки на полях выросли метра на четыре.
В то июльское воскресенье по всей России праздновали день Воздушно -Десантных войск, и в Зеленце у магазина весь день толкались мужики в полосатых майках-тельняшках. Четыре дня дембеля ВДВ дружно пили водку, или как её называют в деревнях, вино. Замешанную на импортированом из Северного Кавказа виноградном спирте, её разливали из пласмассовых бутылок из-под Кока-Колы.
На вкус и запах это был скисший ацетон, разбавленный водой. Пить его можно только зажмурившись и крепко выдыхнув. Но воины пили, бормоча и каждый независимо рассказывая о военных подвигах. Шумел балаган и писалась общая история России, славная конечно.
И вот на пятый день все друзья в избе проснулись, а один десантник, он же пастух, которого звали Старлей, не проснулся.
Было Старлею 50 лет. Для кого-то он был отец, для кого-то он был внуком. В Зеленце все друг другу родня.
В пятницу были намечены похороны. Приспособив две заржавелые детские коляски, подруги славных воинов ВДВ повезли повязаный веревками ящик к Зеленецкому кладбищу, значительно расширенному в последние 10 лет. Растет кладбище после перестройки в прогрессии, пояснил бывший электрик Славка.
Славка – деревенский философ, при социализме выписывал журнал «Наука и жизнь», связки которого до сих пор лежат в сарае, и используются для разжигания печи. И Славка, и Кадет – лохматый пожарник, и Радист - местный умелец по части телевизоров, и Пожарник, не смогли встать и проводить Старлея в последний путь. Так что потащилась, по улице Советская, скорбная процессия из крестьянок, и замкнул процессию бык Васька, умный бык, своим бычьим умом догадавшийся, что не услышит он больше дикий мат пастуха Старлея. Толкала тележки местная звезда Катька Офицерова. Катька с недавних пор стала сторонником превращения Зеленца в игорный центр России. Ведь сто лет назад её дед выиграл в карты у барина Саковнина 5 коров и пару хромовых сапог.
История Зеленца уходит в прошлые века. Деревянные трубы из глубокого колодца в Ореховом ущелье были вручную просверлены казаками из вековых сосен, которых уже не осталось в лесах Зеленца. Не редкость, когда на полях находят кости и копья, оставшиеся от славных боев с Батыем.
До революции было в Зеленце две церкви, из нижней сделали школу, верхнюю на горе сломали начисто, и как раз в том месте каждый год расцветают сирень, а школьники ходят в ту сирень играть в любовь. Был в Зеленце при царе два барина. Один – дворянин, владел заводом кирпичным и спиртзаводом. Другой – секунд-майор Сковнин – имел 10000 свиней. До сих пор болото пахнет свининой от болота, хотя прошло 80 лет со дня победы социалистической революции.
В 1929 году дед Старлея разбил гроб Сковнина из усыпальницы в верхней белой церкви. Вытащил покойника, разули, так в его сапогах и ходил Старлей. Хорошие сапоги были, не сгнили за 100 лет.
При «проклятом социализме» в Зеленце было 4 магазина. Кроме Продмага и Универмага с диваном был Хозмаг. Даже магазин книг и канцелярских товаров, для школьников. Теперь магазин один, зато в нем «есть всё», от бананов до мороженного. Канцелярских товаров нет, уже не нужны, потому что и школьников нет. Но вот водки нельзя купить, потому что на водку нужна лицензия, а за неё хозяину магазина нужно отстегивать другим хозяевам, в Тереньгу. Новые купцы (Клавка и ее муж Эдик) дают в долг под запись, из расчета, кто какую получает пенсию. Так что вся деревня у них в долгах. Клавка может вытащить и палёнки, но под наличные.
А чем народ живет, откуда деньги на палёнку, спросите? Железо из-под земли откапывают и сдают тут же, бывшему председателю. В ходу даже миноискатели последних моделей, с телеэкранами.
Зато в Зеленце теперь два батюшки – самопровозглашенный Цезарь, и молодой Батюшка-Кулгур. Цезарь - бывший зэк; пока добирался до Зеленца, раздобыл золотой крест, кадило и золотую попону для снятия грехов. Наблатыкался молитвам, службе. Живет теперь в заброшенном доме, как истинный духовный отец, в коммуне, с бомжами Зеленецкого уровня. Бомжи по заданию своего вождя делают набеги на огороды и подвалы, а то и не пренебрегают трудом: какую раму отколотить на дрова, или какую бочку сдать на металлом. Батюшка с помощью своих монахов обложил оброком всех пенсионеров с религиозным уклоном. Трапезы в коммуне Цезаря идут под паленку.
А уж если кто из стариков помрёт – то прямая обязанность коммуны Цезаря проводить его в высший мир. Они и гроб сколотят, и копачи отменные. Вешает Цезарь на грудь тяжелый крест, и гордо бредет на поминки. Лишнего не говорит, а только шепчет и крестится. И то все довольны – похороны как у людей.
И уже залегла коммуна Цезаря у вырытой ямы, и ждут Старлея. Тренируется, лежа, Цезарь, молитву вспоминает: «Боже иже еси на небеси. Да святится имя твое, да сбудется слово твое…»
Толкается процессия мимо школы. Идут на Мызы делегация крестьянок, толкают ящик со Старлеем на колясках, и поддерживают полотенцами похоронными. Школа, которая церковью была, пока стоит, но скоро её должны перевести в соседнее Собакино. Буйно растет сирень с провалами под бывшим алтарем. Только необычайные сорта лягушек и жаб в красными глазами сидят по углам роскошных ям: теперь и школу растащат.
Женщины толкают Старлея, и думают, что же теперь с коровками будет. Беда. Женщины любят, когда мужики слегка поддали, особенно подъем настроения за столом после первого граненного, когда крики за столом крепнут, разборки еще понятливые. Тут и слово любви можешь услышать. А в деревне любовью объясняются кулаками.
И вышел проводить процессию Старлея дед Лёня, весь при параде, в телогрейке, а протянув палку к небу спросил: "Почему у нас в колхозе было пятьсот коров, две тыщы баранов, козлов немеряно, а теперь ничего нет? Даже коровники разбирают на кирпичи, все покосилось, крыши провалились. Все разграбили".
-Молчи дед,- послышался голос, - тебя самого посадили за колоски, тех колосков было две машины, а дали год, помнишь? Отработал 4 месяца в соседнем колхозе, вернулся в Зеленец, так молчи, а внук твой на конопле погорел. Её-то вокруг Зеленца сколько было! Быки любили чесаться на болоте, там и на коровок забирались. Внук твой от конопли и умер. А разве изменишь сучность человека! Он жить красиво хочет, хуч и крестьянин. Ты ведь и при Сталине только о себе думал. «Своя рубашка ближе к телу» - не на этом ли держалась деревня? А коммунисты хотели что: раньше думай о Родине, а потом о себе. Справедливость мол, принесем, каждый будет в бороне, а получать за труд (или за палочки)-ху. Не любили партсекретаря, а вот сейчас – не любите батюшку –Кулгура второго. Говорят, он тоже растаскивает свинарник. А на самом деле – завидуете ему.
Вон как у него хозяйство развертывается. Хряки, бля, кони. И сам на своем Москвиче с прицепом ездит".
Стих дед Леонид, с медалью «За ударный труд» пристегнутой к телаге, благословил процессию, вспоминая свое ленинское прошлое, и сел на скамейку.
-Толкайте девки, правое плечо вперед, - командует Катька Офицерова.-хоронить – тоже работа – в строю надо идти. С другой ноги пойдешь, ногу отдавят. Поворачивай трехзвездного героя на Мызы. Запевай напоследок.
И запричитала:
- Умер чай, пастух наш Зеленецкий, Старлей, теперь уж коровки-то сами будут пастить, разбрядутся по болоте Андреевском и будет на них неорганизованно нападать - чай бык Ванька. Чай все равно, все наше, все общее, а поля несеяны. Только компьютерный комбайн ходит, но он охраняется, так что ни колоска, ни сенца от него нашим труженицам не получить.
Провожатые с колясками пели все тише, все осторожнее, и встретил их у свежей ямы батюшка Цезарь с железной цепью на шее.
-Зажигай свечку, в честь Старлея,- скомандовал батюшка и засипел:
«Отче наш, иже еси на небеси. Да святится имя твое, да прийдет ца-а-а-а-рствие твое!»
7 августа 2009 г.