Раненая птица, которая летит по восходящей

Рефат Шакир-Алиев
Ольге Богачёвой,
доказавшей, что стремление к Прекрасному сильнее злого рока,
посвящается


Много нас, потребителей красоты. Мы окружаем себя красивыми вещами, сделанными другими, испытываем красивые эмоции и чувства, позаимствовав их у других, проникаемся чужими красивыми идеями, берём напрокат чьи-то мысли… Мы строим и украшаем свой внутренний интимный мирок, свой кокон, свой затвор, используя материал со стороны. При этом мы находимся во власти иллюзии, что всё это – наше, принадлежит нам. Наша собственность.

Всё нормально, всё естественно. Мы просто следуем древнему инстинкту присвоения, присущему всему живому на земле. Мы раки-отшельники, забирающиеся в чужие раковины. 

И мало тех, кто сами создают эти раковины, совершенной формы, светящиеся перламутровой радугой, очищающие душу от бурой накипи повседневности. Тех, кто творит мир прекрасного. Для себя... Для нас... Без их творчества наш мир опошлился бы вконец. А потому, встреча с такими людьми для нас праздник.

Вот ведь как бывает в жизни! Ходишь рядом с человеком, встречаешься мельком, общаешься иногда, перебрасываешься маловажными фразами, ничего в нём, в этом временном попутчике, особенного не подозревая. И вдруг, вроде бы случайно, тебе открывается новый волшебный мир. Как откровение, как озарение… Как наваждение!

Нечто подобное я испытал, когда после пары лет шапочного знакомства с Ольгой Богачёвой, был допущен на порог изумительной раковины её духовной жизни и посвящён в её тайну. Тайну Ольгиного творчества.

Творчество Богачёвой многогранно. Ювелирное искусство, живопись, литература.

Начну с первого, в чём меньше всего разбираюсь, не сказать, не разбираюсь совсем. Но даже мне бросилась в глаза разительная разница между Ольгиными произведениями и тем, что лежит под толстым стеклом ювелирных прилавков. Бриллиантово-золотой конвеерный ширпотреб ослепляет преломлённым в нём светом ламп и лишает способности чувствовать и думать. Одно любопытство – «почём?». Цена определяется каратами, модой, престижом и ещё чёрт знает чем.

В изделиях Ольги кричащего блеска нет, – они мерцают изнутри. Они подкупают искренностью. Они завораживают каким-то скрытым смыслом и вызывают тихое волнение. Возникают неясные чувства. Скорее, предчувствия. Что-то должно случится. Хорошее или плохое, неизвестно. Но значительное. Начинаешь думать о чём-то, сам ещё не зная о чём. Но о чём-то сокровенном и важном.

Слышал, что в Мельбурне есть очень талантливый мастер, у которого пасхальные яйца получаются лучше, чем у самого Фаберже. Я не видел в натуре ни яиц фирмы Фаберже, ни изделий нашего земляка, да и если увидел, всё равно был бы не способен их сравнить. А потому не спорю. Всякое бывает.

Талантливое копирование – тоже искусство. Это уже не ширпотреб. Далеко не ширпотреб. Это, так называемое, прикладное творчество. Хотя у меня этот термин всегда вызывал замешательство. Прикладное к чему? Подозреваю, что в отношении ювелирного дела этот термин употребляется в том смысле, что изделия прикладываются к прелестному пальчику, изящному ушку, лебединой шейке или роскошному бюсту.

Ольгино творчество прикладным не назовёшь. Сказать, что её чудные изделия приложимы к уму или сердцу, звучит утрированно и пошловато. Она называет себя «художником-ювелиром». «Каждая моя работа – это кусочек моей судьбы, жизни, души...». Желания набить себе цену, этой банальной саморекламы, с которой частенько, особенно здесь в эмиграции, приходится сталкиваться, не чувствуется. Есть осознание своего места в искусстве.

Теперь об её живописи. Видел несколько картин. В одних – любование натурой, строгость рисунка и сдержанность полутонов. В других – игра света и цвета, восторг и нежность, праздник любви к жизни. Но в одной картине – её я увидел последней – кровоточащая рана, жёлтая безысходность. Картины разные, но в них опять же, как и в её ювелирном творчестве, – скрытый потайный смысл. Загадка, которую силишься разгадать.

И, наконец, о том, что написано словами. В её крошечных эссе (Ольга их называет «эссюшками») умещается то большое и вечное, что волнует каждого, не утратившего способности чувствовать и думать.

Бытие, Время, Пространство, Бесконечность, Память...

До боли знакомая безнадёжная попытка поймать, зафиксировать, прочувствовать смысл и пережить до дна ускользающий фантом Мгновенья. «А в чём сегодня смысл твоего Стакана Воды?».

Что меня поразило больше всего, это то, что в её философских размышлениях, а точнее сказать, философских переживаниях, окрашенных богатой гаммой эмоций, нет ни слова о Смерти, о Небытии. Откровенно сквозят отчаяние и печаль, слышатся трагические нотки, но нет серого пессимизма, упаднического настроения. Напротив, острая жажда Жизни. А ведь Ольге есть, что сказать о том, что есть «по ту сторону». В ответ – Молчание.

Выше я охарактеризовал творчество Ольги Богачёвой как многогранное. Сейчас думаю, что это не совсем верно. То, что в Металле и Камне, то, что в Красках, и то, что в Слове, это просто разные формы и способы самовыражения единой сущности. Три ипостаси одной души. Цельной души, которая как «...Шар объемлет все Сущее, имея лишь точку касания до Всего».

И ещё...

Есть в творчестве Ольги что-то от крика птицы, раненной на взлёте. Раненной смертельно, но не сложившей крылья и не рухнувшей камнем вниз. Птицы, которая вопреки беспощадным законам земной механики, преодолевая гравитацию смерти, продолжает лететь по восходящей траектории духа.

Свободного полёта, Ольга!


Фото с Ольгой Богачёвой (Бродской). Мельбурн, август, 2017.