Глава 1
Фрэнк отложил кисть и устало опустился на стул. Он был опустошен. Он понимал, что созданное им сегодня неприятно диссонировало с замыслом. Несоответствие было настолько явным, что Фрэнк был вынужден перевести свой взгляд на что-нибудь иное. Иным оказалось окно, за которым было темно так, как это бывает только ночью. Окно было открытым. Лето было в зените. Ночь тоже. Фрэнк подошел к окну и выглянул наружу. "Все плохо", - промолвил он. Сказанное не относилось к увиденному, потому что ничего нового ровным счетом Фрэнк не увидел и по этой причине опустил створку окна. На стекле отразилось содержимое студии с его картиной в центре. Зрелище было невыносимым. "Все очень плохо", - уже более предметно высказался Фрэнк и спешно покинул помещение.
День был безвозвратно потерян. В таких случаях Фрэнк бывал безутешен. Он спускался в подвал и долго гладил бочонок с вином, которое он научился изготавливать по рецепту знающих приятелей. А приятелей у Фрэнка было много, в основном с места его прежней работы. Дело в том, что часть своей жизни Фрэнк посвятил изучению древних наскальных изображений и участвовал в ряде серьезных международных экспедиций на плато Укок, что расположено в горном Алтае. Каждое такое путешествие сопровождалось массой новых знакомств, впечатлений и открытий. Одним из таких открытий было осознание Фрэнком того, что ему вполне по силам рисовать не хуже, чем это делали наши древние предки.
После нескольких попыток Фрэнку даже показалось, что он создал свою собственную манеру письма, в основе которой, несомненно, присутствовало все лучшее, что было почерпнуто из горных рисунков. А почерпнуты были прямые линии, квадраты, овалы и условно замысловатые орнаменты, для описания которых Фрэнк долго не мог подобрать подходящих слов. Да, собственно, слова и не были нужны – картины Фрэнка говорили сами за себя. А чтобы они говорили как можно более красноречиво, Фрэнк решился привнести и что-то свое. Он догадался, что угловатые персонажи будут смотреться гораздо более органично, если их цвета будут отличаться. С этого момента Фрэнк уже никогда больше не жалел всей палитры, отчего его картины стали не только выигрышно яркими, но и даже более содержательными.
Разумеется, путь к успеху не был легок и прост. Об этом можно судить по почти отполированному от частого поглаживания бочонку с домашним вином, которое Фрэнк позволял себе пригубить только в исключительных случаях.
Одним из таких случаев был момент окончание написания его первой картины, которая получила название "Забег поросят в окрестности Ая". Сюжет, как можно догадаться, был нетривиален, и Фрэнку понадобилось неимоверное напряжение всех без исключения черт его таланта, чтобы реализовать творческий замысел как можно более полно. Воодушевленный первым и несомненным успехом, Фрэнк совершил настоящий прорыв, написав целый цикл об "окрестностях Ая", который удостоился чести быть представленным на выставке начинающих художников и получил благожелательную прессу.
Гладя бочонок, Фрэнк вспомнил о Джессике. В их семье не было принято обсуждать временные творческие неудачи. Именно временные, так как опыт показывал, что Фрэнк рано или поздно находил в себе силы для преодоления полосы неудач. Фрэнк был бесконечно благодарен Джессике за ее такт, за ее способность чувствовать его настроение. Джессика научилась безошибочно определять, какой из дней является хорошим, а какой плохим. В последнем случае Фрэнк запирался в студии и оставался там до глубокой ночи. Покорно принимая действительность такой, какая она есть, Джессика просто ложилась спать, полагаясь на время, которое, по ее мнению, и должно было исцелить творческие раны. Так должно было произойти и на этот раз.
Фрэнк медлил. Он не понимал, чем его не удовлетворяет изображение на холсте, и эта неопределенность напомнила ему одну из многих развилок на его жизненном пути. Когда его картины стали пользоваться спросом у частных коллекционеров, Фрэнк догадался, что помимо морального его увлечение может приносить еще и материальное удовлетворение. Причем настолько ощутимое, что спустя обозримое время они с Джессикой получили возможность переехать в собственный дом. Дом был в тихом Биркенхеде и устраивал Фрэнка во всех отношениях, кроме одного. В нем не было студии. Однако и этот вопрос был решен. По предложению Джессики была сделана надстройка над гаражом, и новое помещение настолько понравилось Фрэнку, что он был готов проводить там неимоверное количество времени наедине с красками и кистями. Тогда то ему и пришлось расстаться со своей прежней профессией, оставаясь, впрочем, консультантом по вопросам, единственным знатоком которых он являлся.
Фрэнк медлил. Он почему-то вспомнил о своей первой картине. Ее сюжет появился в его голове совершенно случайно. Фрэнк просто представил окрестность Ая и понял, что это идеальное место для забега. В том, что бежать следует поросятам, сомнений не было никаких. Поросята просто просились на холст. Напросившись, они выглядели так же, как и многое другое, что Фрэнк считал своим долгом запечатлеть в свойственном только ему манере. Чтобы у зрителя не осталось никакого сомнения в том, что перед ним именно поросята, а не, к примеру, кирпичи, Фрэнк снабдил каждого из них квадратным пятачком. Чтобы бегущие не слились в единой безликой массе, каждый спортсмен получил индивидуальную окраску. Фрэнк не забыл и о зрителях. Желающих поболеть было так много, а Фрэнк был таким добрым, что изобразил всех без исключения, для чего потребовалось найти оптимальную по площади форму для фигуры зрителя. По чистой случайности эта форма оказалась квадратом. В этом месте своих воспоминаний Фрэнк тяжело вздохнул – в суматохе переезда его первая картина потерялась.
Стараясь ступать бесшумно, чтобы не разбудить Джессику, Фрэнк вошел в спальню. То, что он увидел, заставило его по меньшей мере удивиться. Джессика лежала в постели, но не спала, а читала газету. Газета не позволяла Джессике видеть Фрэнка, и у того появилась возможность оценить ситуацию. "Не припомню ничего подобного", - заключил он.
- Звонил Тоби? – поинтересовался Фрэнк о сыне, который гостил в Стрэттоне у родителей Джессики к необычайной радости последних.
Джессика опустила газету.
- Да, - после некоторой паузы ответила она. – У них все хорошо.
Фрэнк разделся и лег.
- Фрэнк…
Начало было настораживающим.
- Да, дорогая.
- Я хотела спросить тебя.
- Конечно, - судорожно сглотнув, прошептал Фрэнк.
- Как можно оценить истинную стоимость картины? У тебя есть представление?
Фрэнку стало не по себе. Он почему-то подумал, что Джессика усомнилась в его таланте. "Она решила, что мои картины никчемны! Она устала от моих неудач…" В этот момент светлая мысль осенила его сознание. Он понял, что именно ему не понравилось на холсте, что находится в студии. Ему не понравилась лошадь в левом нижнем углу! Не лошадь как таковая, а то, что она была изображена излишне реалистично, что Фрэнк расценивал как явный брак.
- Или это невозможно?
Фрэнк обратил внимание, что Джессика смотрит на него.
- Что?
Джессика пожала плечами, но терпеливо переспросила:
- Как можно оценить истинную стоимость картины?
"А почему ее это интересует?"
- А почему тебя это интересует?
- Фрэнк… Ты бы не мог просто ответить на мой вопрос?
"Сейчас поправлю. Нет, пусть лучше подсохнет. Завтра. Прямо с утра".
- Конечно, дорогая. Видишь ли, большое, как говориться, видится на расстоянии.
- Ну, положим, мне это известно. А конкретнее? С какого расстояния?
Фрэнк указал по направлению вверх.
- Каждый великий художник… имеет возможность оттуда… оценить, что он… натворил… несколько веков назад.
В словах Фрэнка было столько печали, что Джессика решила, что Фрэнк говорил о себе.
- Ясно, - разочарованно протянула она. – А в газете пишут совсем другое.
- И что же там пишут? – вяло отреагировал Фрэнк.
"Уши должны быть непременно квадратными! И глаза тоже…"
- Тут пишут, что на аукционе в Нью-Йорке продали картину за сто двадцать три миллиона долларов.
- Ничего сверхъестественного… Ван Гог?
"А хвост спиралью!"
- Нет. Неизвестный современный английский художник.
- Забавно. И кто же отдал столько денег за этого неизвестного современного?
- Имя покупателя не разглашается. Сказано лишь, что он просто хочет вернуть шедевр на родину. Будет выставляться в Лондоне.
- Угу, - промямлил Фрэнк. – Я тебе уже говорил, что процесс начала помешательства глубоко индивидуален.
Джессика отложила газету и потушила свет. Фрэнк был уже готов уснуть, но Джессика не дала этому случиться.
- Фрэнк, помнишь, ты говорил, что тоже писал картину про поросят?
- Почему "тоже"? И причем здесь поросята, Джессика? Уже скоро утро.
- В газете пишут, что картина называлась "Забег поросят в окрестности Ая". Тоже мне название…
...
Все события и персонажи вымышленные.
Любое совпадение с реальностью является случайным.