Белая ночь - киносценарий

Владимир Хохлев
(по роману «Белая ночь». Б&К. Санкт-Петербург 2003 г.)


Действующие лица:

Броев Павел Сергеевич – большой начальник. Кандидат на пост мэра города.
Виктория Ивановна – его жена.
Альбина – его дочь.
Элиза – звезда эстрады, секс-символ города, любовница Броева.
Андрей – дипломник исторического факультета, возлюбленный Альбины.
Федор Ильченко – начальник аппарата Броева, его предполагаемый зять.
Коф Юрий Александрович – генерал внутренних войск, друг детства Броева.
Родители Андрея.
Тренер Альбины.
Подчиненные генерала Кофа.
Настоятель храма и другие священнослужители.
Депутат Копаев – партнер Ильченко.
Друг депутата Копаева – хранитель конспиративной квартиры.
Дмитрий – несостоявшийся жених Альбины.
Вика – подруга Альбины.
Юрка – друг Андрея.
  Вахтер в гаражном кооперативе.
Сом – килер.
Ольга Панова – журналистка ТВ.
Таня Соловьева – секретарша Броева.
Дама в зеленом сарафане.
Сутенерша на набережной и ее проститутки.
Амсон – таинственный британец.
Влиятельный хозяин подмосковной дачи и его гости.
Якут с миллионом долларов в кейсе.
Президент шведской компании с сотрудниками.
Сержант милиции.
Собака Рекс.   

Действие происходит в Санкт-Петербурге в конце второго тысячелетия.

Эпизод 1.
Начало белой ночи. Колокольня в центре Санкт-Петербурга. Ярус звона. Площадь перед храмом. Андрей, снайперы на крышах соседних домов, люди на площади. 

Андрей по-пластунски, как учили в разведшколе, размазывая себя по полу, по не простреливаемым «мертвым» зонам добрался до балюстрады яруса звона. Снайперы на крышах соседних домов, замеченные им по бликам оптики из-за печных труб, спецназовцы, следящие за колокольней через грязные стекла слуховых оконцев и верхних площадок лестничных клеток, на  его профессиональный маневр явно не среагировали. Поуютнее устроив тело и стараясь оставаться незамеченным, Андрей ткнулся лбом в основания двух балясин, и бросил взгляд вниз, на площадь. Картинка напомнила ему кадры западного типового боевика: люди в форме, автомобили с мигалками, все движется.

Голос Андрея. Прямо как в кино. Какой переполох устроил.
 
Он еще раз скользнул взглядом по крышам и вернулся к площади. Она под храмом и колокольней совсем не похожа на себя. Он сощурил глаза: красные и желтые, белые и зеленые кристаллики цвета, как в детском калейдоскопе прокатываются по ее зеркалу. Крики, позывные радиосвязи, шум работающих двигателей, скрежет тормозов, военные команды, усиленные громкоговорителем - ее звуковое поле. Площадь очерчена нитью милицейского оцепления.
На ее противоположной стороне, напротив колокольни, краснеют две пожарные машины, окруженные желто-синими милицейскими, чуть поодаль белеют две скорые и реанимационная. В центре, в импровизированном каре из черных и серых начальственных «Волг» и иномарок совещается группа людей в штатском и в военном, большей частью камуфляжном. Временами их головы поднимаются вверх, взгляды скользят по колокольне. Только самый зоркий глаз может заметить белый чуб между балясинами.  Пока он не замечен.

Голос Андрея. Вышли на меня, как на разбойника, обложили со всех сторон. 

Андрей скользит взглядом по фасадам: в окнах между тюлевых занавесок шевелятся взволнованные местные жители. Некоторые бесшабашные молодые люди высовываются из открытых окон, что-то подсказывают. Они, зная каждый камень площади, представляют серьезную опасность и невольно могут сыграть против Андрея. 

Голос Андрея. А кто сейчас за меня? Один против всех.

У совещавшихся внизу четкого плана действий еще нет. Андрей нашел Броева. Тот спокойно разговаривает с милицейским генералом.

Голос Андрея. Уверен, как всегда. В том, что я сломаюсь, не сомневается.

Андрей заметил, как настоятель храма, перекрестился сам и трижды осенил крестным знамением колокольню. Некоторые из служителей, стоящие рядом, повторили его жест. Плечо и шея затекли, и Андрей опустил голову на не струганные доски пола. Через минуту, вжимаясь в дерево, он заскользил обратно к люку, из которого выполз. Нащупав его ногами, он стек по ступенькам вниз, под прикрытие мощных каменных стен.

Эпизод 2. Междуэтажная площадка внутри колокольни. Андрей, Альбина.

Разминая тело, Андрей сделал несколько сильных, энергичных движений. Тренированные мускулы заиграли под тонкой хлопковой футболкой.

Альбина (Сидя на ступеньке лестницы, нервно). Заварил кашу.
Андрей (Продолжая разминаться). Не мешай.
Альбина. Хорошо… Ладно.   

Верхний свет красиво падает на бледное, с едва уловимым первым загаром лицо Альбины и пушистые, вьющиеся русые волосы. Широкая, в разноцветных пятнах юбка, полностью скрывая ноги, разметалась на полу огромным фантастическим цветком. Андрей отвернул пробку пластиковой бутылки «Русского кваса для окрошки» и, сделав несколько глотков, протянул ее девушке.

Альбина. Спасибо.

В глазах Альбины слезы. Андрей отошел к противоположной стене, прислонился к ее холодным камням и медленно съехал по ним на пятки.

Эпизод 3.
Библиотека, зал для научной работы. Вечер. Андрей, Альбина, библиотечные работники, читатели.

 Сидя за столом в дальнем углу зала, Андрей пишет конспект. Из-за полного отсутствия денег он голоден как волк. Его давно подмывает встать и уйти домой, с другой стороны хочется разделаться с очередной главой. Закончить. Поэтому, он продолжает работать.
Незнакомую девушку он заметил еще у книжной стойки, сразу же, как она там появилась. Автоматически, боковым зрением, отметил нового человека и вскинул голову. Всмотрелся и не мог оторвать взгляда. Милое создание бродило взором по залу, выискивая свободное место. Андрей позвал ее мысленно – второе кресло за его столом свободно, -  на короткий миг их глаза встретились, и девушка направилась в его сторону. Он тут же смущенно уткнулся в свои исписанные быстрым почерком листки. Девушка подошла.

Альбина. У вас не занято?

Андрей что-то невнятно пробурчал и утвердительно закивал головой. Девушка расположилась на свободном кресле, Андрей даже не взглянул в сторону соседки. Альбина разложила свои конспекты, и долго оба, поглощенные работой, не реагировали друг на друга. Наверное, Андрей так и ушел бы, ничего не предприняв, но вдруг неожиданно, снова боковым зрением, он увидел приближающуюся к его листкам тонкую руку. Пальцы держали шершавый кружок овсяного печенья. Кружок лег на бумагу, рука медленно уплыла назад. Андрей поднял голову и повернул ее в сторону девушки:

Андрей. Это мне?
Альбина. Попробуйте, это вкусно.

 Завораживающие кобальтовые глаза поглотили его взгляд полностью. Андрей редко заглядывал в глаза девушкам,  но такого он еще не видел. Радужная оболочка глаз, смотревших на него, была собрана из множества синих и голубых тонких кристалликов. Андрею показалось, что он заглянул в бесконечную живую вселенную. Даже в две. Глаза излучали таинственный свет. Он исходил из-под зрачка, преломлялся в кристалликах и истекал в пространство, освещая все окружающее. Андрей не выдержал этого света и отвел взгляд.
 
Альбина. Я первый раз в библиотеке, вы не поможете мне сориентироваться? Я вижу, вы давно здесь работаете. Расскажите, пожалуйста, как заполнять эти карточки. (Протянула Андрею бланк заказа книг.) Если вам не трудно конечно.
Андрей. Меня зовут Андрей. А вас?
Альбина. Альбина.
Андрей. Очень приятно. Ничего иного и быть не могло. Именно Альбина. Я мог бы и сам догадаться.
Альбина. Почему? (Удивленно улыбается, и осматривает молодого человека.) Я не понимаю.
Андрей. Разве может быть у такого существа как вы, простите я в хорошем смысле, какое-то простое имя типа Таня или Аня, или какая-нибудь Света. Это просто смешно. Именно так! Таинственно  и певуче – Аль-би-и-на!
Альбина (смеясь). Так вы поможете?
Андрей. Конечно. С чего и когда начнем?
Альбина. Я предлагаю прямо сейчас, помогите мне заказать книжки.
Андрей. С удовольствием! (Берет бланки, заглядывает в конспект девушки и по списку литературы быстро оформляет заказ.)  Теперь в секторе контроля поставить штампики. (Показал, где это.) И сдать той девушке. Некоторые книги принесут уже сегодня. Если не торопитесь, можно подождать.
Альбина. Нет, сегодня я только закажу, сейчас времени нет. Читать буду завтра. Вы будете завтра?
Андрей. Завтра суббота, я не планировал.
Альбина. Жаль, ну ладно, как-нибудь разберусь. (Собрала вещи в сумочку.) Значит, сначала штампики?
Андрей. Да, подождите… я вам покажу!

Андрей встал, и, оставив на столе все свои бумаги, пошел вслед за Альбиной. Они заказали книжки, и вышли из читального зала.

Эпизод 4. Библиотека. Площадка широкой мраморной лестницы. Андрей, Альбина.

Андрей. Рассказать вам про библиотечные порядки?
Альбина. Нет. Лучше в следующий раз.
Андрей. Когда, в понедельник?
Альбина. В понедельник вряд ли, у меня деловая игра в институте. Она как правило затягивается.
Андрей. Во вторник?
Альбина. Не знаю…когда-нибудь встретимся.
Андрей. Я хочу поскорее. (Смотрит прямо в глаза).
Альбина. По-ско-ре-е-е? А зачем? Я и так вас отвлекла… от важных дел.
Андрей. Вы мне понравились!

 Андрей не ожидал от себя такой прыти. Наверное, опасность никогда больше не увидеть девушку подвигла его на такое откровение.

Альбина. А вы мне. (В душе Альбины тоже что-то шевельнулось).
Андрей. Что же нам мешает встретиться поскорее?
Альбина. А вы знаете что… приходите в воскресенье на Крестовский остров, на стадион «Динамо». Я участвую в легкоатлетическом забеге. Поболеете за меня… Начало в полдень.
Андрей. Вы бегунья?
Альбина. Пока нет, но хочется ей стать.
Андрей. Я обязательно приду.

Андрей заворожено смотрел на новую знакомую. Альбина отвечала тем же. Молодые люди долго стояли на площадке лестницы, пока между ними не проехала тележка, сверх нормы груженая книгами. Альбина, махнув рукой, стала спускаться по ступенькам. Андрей, почему-то по-гусарски щелкнув каблуками, поклонился ей. 

Эпизод 5. Дача Броева. Утро. Спальня на втором этаже. Броев, его жена.   

Павел Сергеевич проснулся задолго до звонка будильника. Лежит в кровати с открытыми глазами. Солнечный луч на кромке занавески.

Голос Броева. Когда он прыгнет на стену, запикает будильник.

Броев дотягивается до будильника и нажимает кнопку. Устроился, полулежа на слегка взбитой подушке, и прислушался к звукам. У противоположной стены спальни в такой же широкой кровати тихо сопит Виктория Ивановна, внизу на кухне глухо урчит холодильник, а за окном, в просыпающемся дне звенят птичьи голоса. Какой-то заблудившийся комар пропищал над ухом Броева и сел на щеку. Он отогнал его, не убив. К кровати приблизился огромных размеров черный дог. Пытливо посмотрел Броеву в лицо и лизнул руку. Не дождавшись ответной реакции, плавно опустился на коврик. Броев перегнулся через край кровати и потрепал верного друга за ушами. Тот приподнял голову, убедился, что хозяин вставать еще не думает, и опустил ее на сложенные крест-накрест лапы. Прямо как человек.   
 Солнечный блик соскочил с занавески на стену. Броев встал. Потянувшись, он по-армейски аккуратно заправил кровать и осторожно, на цыпочках, вышел на балкон спальни.

Эпизод 6. Там же. Балкон второго этажа, сад. Броев.

Внизу под балконом резвится Мурзик - соседский кот. Альбина опять оставила привязанной к кронштейну веревку с конфетной оберткой на конце. Пушистый серый  Мурзик пытается сбить ее лапой. Обертка отлетает, возвращается и бьет кота в нос. Он фыркает, бросается на объект двумя лапами. Броев смеется.
Утро свежее и ясное. Весенний воздух прозрачен до горизонта. Солнце красит верхушки сосен в розовый, стволы - в оранжевый цвет. Павел Сергеевич спускается по открытой лестнице в сад. Идет к воротам.

Эпизод 7. Сосновый лес вокруг дачи Броева, сад, берег реки. Броев. 

Через несколько минут Броев бежал по дорожке между сосен, с голым торсом, с полотенцем, завязанным на бедрах, перескакивая через выпирающие из земли корни. Полной грудью вдыхал сосновый воздух. Сделав большой круг по лесу, вернулся в свои владения. Выбежал к реке на широкий деревянный пирс, не задерживаясь, скинул трико, кроссовки и упал в воду.
Река вскрылась ото льда пару недель назад, вода была не просто ледяной, она обжигала холодом. У Броева перехватило дыхание, он восстановил его, окунулся несколько раз с головой, вышел на берег и энергично растерся длинным махровым полотенцем. На несколько мгновений подставил лицо солнцу. Высохнув, он вновь опоясался полотенцем и пошел к дому. У турника задержался и, подтянувшись семь раз, закончил утреннюю разминку подъемом-переворотом. Броев мог и это. Павел Сергеевич подошел к дому, открыл дверь и оказался на широкой стеклянной кухне-веранде с длинным деревянным столом посередине, столом собственного изготовления.

Эпизод 8. Дача Броева, кухня. Броев, Виктория Ивановна.

На столе, на квадратных пробковых салфетках стоят чистые тарелки, рядом чашки. Броев включил электрочайник. Все еще в набедренной повязке из полотенца сел спиной к реке и молча энергично зажевал. Во время еды простое лицо Броева приходит в невероятное движение. Всё. Двигаются челюсти, губы, скулы, ноздри, глаза и брови, кожа на висках. Широкий, бугристый, с небольшими залысинами лоб даже вспотел. Павел Сергеевич любит поесть.
В последнее время стали модными завтраки по-европейски, без каш и гарниров. Бутерброды, хрустящие тосты, воздушная кукуруза в молоке, йогурты, соки, чай с джемом. Сегодня именно такой завтрак. Виктория Ивановна, сидит напротив. Ее завтрак - чашка кофе с молоком и хрустящим печеньем. Броев съел несколько бутербродов с ветчиной, сыром и зеленым салатом, пару йогуртов, ананасный и мультивитаминный. Крепким чаем  запил треугольник медовой коврижки. Насытившись и похлопав себя по голому животу, Павел Сергеевич встал.
Броев. Спасибо.

Он по-хозяйски подходит к жене, обнимает ее, целует в макушку. Та  выскальзывает из его больших рук. Броев поднимается по лестнице на второй этаж.

Эпизод 9. Спальня. Броев.   

В спальне он внимательно осмотрел себя в зеркало. Высокая, широкоплечая статная фигура, короткая стрижка. До сих пор мокрые волосы торчат ежиком. Еще крепкие бицепсы, широкая шея.  Живот, правда, великоват. Броев надул щеки, засмеялся и громко выдохнул. Оделся.

Эпизод 10. Берег реки, сад. День. Броев, Ильченко.

Броев готовится к рыбалке - катер со спиннингами, удочками, садком уже на воде. Звонок в ворота. Броев, укрепив трос катера на пирсе, пошел открывать. Вишня отцветает, черная земля усыпана маленькими белыми лепестками.

Броев (Негромко). Скоро яблони. (По пути к воротам трогает набухшие цветочные почки). Кто?
Ильченко. Павел Сергеевич, это я, Федя Ильченко.
Броев. А, заходи, заходи. (Открыл задвижку, распахнул калитку и пропустил гостя.) Как дела? Как твое дзюдо? А ты располнел, стал почти как я. Как мать? 
Ильченко. Да все нормально. Вы просили приехать? (Молодой человек вопросительно смотрит на хозяина.)
Броев. Да, да… Не просил, предложил. Это ты просил аудиенции. Здесь удобно, никто не мешает, не отвлекает. Можем пройти вверх по течению. (Указывает на готовый к отплытию катер.) Как предложение?
Ильченко. Отличное Павел Сергеевич, что мне делать?
Броев. Ничего, забирайся.

Эпизод 11. Река. Броев, Ильченко. 

Берега красивой реки уплывают вдаль. Шум мотора не позволяет говорить. Наконец, Броев глушит его и бросает якорь.

Броев. Здесь побросаем, без щучки не должны уйти. Умеешь?  (Протягивает спиннинг.)
Ильченко. Умею, но в две руки с катера неловко, бросайте вы, а я на удочку.
Броев. Как скажешь… Давай так. Вон туда под камень забрасывай и рассказывай, какие проблемы.
Ильченко. Собственно говоря, если сразу к делу, то пришел проситься на работу.
Броев. Созрел к государственной службе?
Ильченко. Созрел.
Броев. Хорошо, а что твой бизнес?
Ильченко. Бизнес заморожу на время. Если не приживусь у вас, вернусь обратно.

Броев задумался и несколько раз молча забросил блесну.

Броев. Я ждал этого дня. После гибели твоего отца я стал смотреть на тебя как на сына. (Делает едва заметное движение в сторону Ильченко, но одергивает себя и переходит исключительно на деловой тон.) Ты с бумагами ладишь?
Ильченко. Более или менее. (Притворился, что ничего не заметил.)
Броев. Хорошо! Полгода поработаешь в моей приемной, нахватаешься всего, я многому научу. Затем, когда научишься рулить, будешь командовать. Устраивает?
Ильченко. Я не знаю, хорошо это или плохо - в приемной. Поэтому, доверюсь вам.
Броев. Это хорошо, через два-три года будешь знать весь город и сможешь сделать самостоятельный шаг.
Ильченко. Согласен, а что мне делать? Технически.
Броев. Технически, говоришь? (Смеется.) В кадры подойди послезавтра, в отдел кадров, там все расскажут. И выражайся проще, я не люблю заумных фраз.
Ильченко. А сегодня?
Броев. Ничего, лови рыбу.

Ильченко внял совету, насадил нового червяка и забросил удочку. Поплавок запрыгал у камня, но вскорости замер и больше не шевелился. Федор перебросил, затем еще раз.

Ильченко. Павел Сергеевич, пока есть время, дайте вводные.
Броев. Вводные? (Задумался.) Ты по телевизору всяких говорунов, так называемых политиков чмошных, смотришь?
Ильченко. Смотрю.
Броев. Нравится?
Ильченко. Не скажу, чтобы очень. Иногда интересно. Особенно последние пиаровские технологии.
Броев. Игры дураков. И для дураков. Если хочешь чего-нибудь добиться во власти, никогда не играй в политику, в выборы там всякие. Ни сам, ни в чьей-нибудь команде. Пустое… Единственный достойный способ удержания и расширения власти – это методичное, постепенное движение по иерархической лестнице. Со ступеньки на ступеньку – медленно, но верно! Занимайся своими повседневными обязанностями - и никаких пиаров. Пусть ими занимаются те, кому это нравится. А вообще запомни: власть и политика - две разные вещи. Можно заниматься политикой и не быть у власти. Я тебя поставлю у власти.
Ильченко. Это многое дает?
Броев. И много забирает - время, здоровье, силы… Но и дает. Сегодня ты налогоплательщик, а послезавтра налогопользователь – две разные ипостаси.
Ильченко. А каковы правила жизни во власти, я ведь ничего не знаю?
Броев. Правила?.. Да те же, что и в жизни, ничего нового. Во-первых, смысл работы – дело. Во-вторых, всегда работай на результат. Нет результата - нет работы. В-третьих, всегда имей собственную цель. Без личного интереса человек власти превращается в винтик государственной машины, в технического исполнителя. Так дорастешь до начальника отдела, не выше. Власть с личным интересом, с собственной целью – это постоянное творчество, импровизация. Это полная жизнь. Победы и поражения. Ну, ты понял разницу. Дальше: никогда не действуй, если сомневаешься, играй за себя, но не против других, живи в связке… Правил много.
Ильченко.  А что значит «в связке»?
Броев. Это как альпинисты. Если вершину штурмует один, малейшая осечка - и он погиб, двое или трое – совсем другое дело.
Ильченко. Но одну вершину не разделить на двоих.
Броев. Верно, но об этом сейчас рано. Поработаешь - поймешь. Помоги-ка.

 Броев подтянул попавшуюся на блесну щуку к борту, подцепил ее садком и вывернул на дно катера. Рыбина забилась о борт. Ильченко попытался схватить ее руками или прижать к дну ногами, у него ничего не получилось. Завязалась смешная борьба. Броев отстегнул с пояса кинжал и, не вынимая его из ножен, протянул Федору.

Броев. Садани по башке рукояткой, иначе не угомонится.

Ильченко, взвесив на руке тяжелое холодное оружие, грохнул им по черепу щуки. Та вывернулась, рукоятка, скользнув рядом, едва задела голову рыбы. Ильченко повторил, теперь точнее. Щука продолжала биться. Он ударил еще раз – эффект тот же. Крепко сжав ножны в руке и, наконец, ногами прижав рыбину к днищу, он стал наносить сильные расчетливые удары по ее голове. Бесстрастно попав много раз в цель, вспотев от этого, он заставил щуку затихнуть. Она откинулась на бок и больше не билась. Ее жабры тихо вздувались. Федор замахнулся еще раз и последним, сокрушительным ударом буквально размозжил ее череп. Рыбий хвост дернулся в последней судороге. Молча наблюдавший за сценой Броев стал тащить якорь.
 
Броев.  Добро. Теперь к дому.

Эпизод 12. Стадион на Крестовском острове. Полдень. Альбина, тренер легкоатлетической секции, подруги по команде, зрители, Андрей.

Настраиваясь на бег, Альбина совсем забыла о своем новом знакомом, да и вообще обо всем. По-настоящему это ее первый официальный старт. В составе команды, при зрителях. Альбина волнуется. Перед самым стартом подходит к тренеру.

Альбина. Ваши последние наставления?
Тренер. Первые два круга держись Татьяны… дальше - как получится. Сделаешь три, можешь сходить.

Альбина заняла свою дорожку. Вся дистанция - семь кругов по стадиону, четыреста метров каждый, плюс двести метров - финишная прямая. Сойти после трех - для Альбины это поражение, а ей хочется победить. Судья поднял руку с флажком – жест, означающий изготовку к старту.

Голос Альбины. Вроде серьезное соревнование, первенство города, хоть и среди студентов, а старт дают простой отмашкой, без пистолета.

Альбина бегло осмотрела  соперниц по забегу.

Голос Альбины. Держись за Татьяной… ага! За мастером спорта по легкой атлетике! Он, конечно, молодец, дал установку… попробуй за ней удержаться.

Судья резко и неожиданно дает отмашку. Потеряв полсекунды, Альбина стартует. Сделала рывок, чтобы догнать успевшую убежать подругу. Где-то на половине первого круга она прочно «зацепилась» за Татьяну.

 Альбина (шепотом). Держаться!

 Первый круг девушки заканчивают в паре.

Альбина (шепотом). Хорошо. Но слишком быстро. Не мой темп. Но, ничего, потерпим.

К концу второго круга Альбина метров на пятнадцать отстала.

 Тренер (Альбине). Не рви так.

Уверенный, что всю дистанцию Альбине не взять, он поставил новичка за спину мастера на первых трех кругах. Когда они были сделаны, он понял, что ошибся с установкой, – Альбина намерилась бежать до конца. Но было поздно. Девушка уже растратила много сил. Третий круг Альбина закончила в тридцати метрах от ведущей забег Татьяны. Закололо в левом боку. Сильно прижав его  рукой, она старается смягчить боль.

Альбина (шепотом). Снижаем темп, иначе не добежим.

Альбина сбавила скорость.

Альбина (шепотом, сквозь сжатые зубы). Колени должны двигаться параллельно друг другу… тогда сопротивление воздуха уменьшается.

Альбина перестала следить за подругой, убежавшей далеко вперед, и сконцентрировалась на себе.

Альбина (шепотом). Бежать. Добежать. 

Альбина посмотрела в сторону тренера. Тот выставил ей четыре пальца.

Голос Альбины. Четыре круга уже есть, значит осталось еще три.

Альбина еще снизила темп. Соперницы, давно обогнав ее, одной общей группой бегут на противоположной стороне стадиона. Пятый круг Альбина заканчивает в полном бессилии. Бежать она больше не хотела, во рту стало отвратительно сухо, хотелось остановиться и припасть губами к фляжке с водой.

Альбина (шепотом). Жарко!

 Дыхание соперниц сзади.  Татьяна, легко  уходит на последний круг.

Голос Альбины. Может, опять уцепиться?

Она перешла почти на шаг и решила сойти. Какая-то сила удержала ее на дорожке. К середине шестого круга ни руки, ни ноги слушаться не хотят. Они стали ватными и не желают более выполнять команды. Альбина сжала кулаки, это помогло. Руки обрели некую твердость, вслед за ними и ноги стали более послушными.

Альбина (шепотом, зло). Держать кулаки.

Сжатые до белизны костяшек кисти никто кроме Андрея не видел. Закончился шестой круг. Альбина продолжала бежать, не чувствуя своего тела. На седьмом круге сжатие пальцев уже не помогало, вернее, у нее не осталось сил на это. Руки болтались как плети. Она знала, что бежит теперь уже совсем одна, чувствовала на себе все взоры зрителей, увидела тренера, уходившего в раздевалку. Все ее существо сконцентрировалось на финишной черте - линии, за которой была ее победа. Поворачивая на финишную прямую, она упала на одно колено. Стадион замер. Альбина встала. Последние сто метров Альбина сделала в полной тишине. Первым зааплодировал судья. Он вышел из своего сектора на середину дорожки и хлопками ладоней встречал каждый шаг Альбины. Заметив это, стадион поддержал судью и помог Альбине закончить дистанцию.
Девушка разорвала ленточку, натянутую повторно, специально для нее, и упала на начинающий зеленеть газон. От нехватки воздуха ее начало тошнить. Подбежавший тренер кинул на лоб Альбины мокрое полотенце. Ее подняли и под продолжающиеся аплодисменты увели в раздевалку. Расходившиеся зрители, забыв о победителях, обсуждали финиш одинокой, не очень умелой бегуньи, лишь на волевом усилии добежавшей до финишной черты. Андрей, сидел на трибуне и сжимал край скамейки. Он был полностью и окончательно покорен.

Эпизод 13. Озеро. Подковообразная бухта.  День. Андрей, Альбина. 

  Андрей. Ты посмотри, какого цвета вода - чистый кобальт… Как твои глаза.

Альбина, звонко смеясь, скатилась с песчаного откоса вниз на отмель и обернулась.

Альбина. Лети!

Андрей, не спеша, изучал открывшийся вид. Сквозь золотые стволы сосен с обветрившимися корнями-пальцами подкова бухты просматривалась целиком. Симметричное пространство. Два загибающихся друг к другу мыса по сторонам, молочно-белый песок отмели, солнце, стоящее точно в зените, на оси симметрии, бриз с залива прямо в лицо. Андрей замер.

 Альбина (откуда-то снизу). Ну что же ты? 

Андрей неожиданно резко бросился на зов. Он цеплялся за стволы и корни, чтобы сбить скорость - не вышло. По инерции  влетел в воду, смешно задрыгал ногами, высоко взбрасывая колени, и выскочил на песок. Альбина закружилась вокруг, стараясь спихнуть его обратно. Андрей сопротивлялся, сдавался, оказывался снова в воде и затаскивал туда девушку. Набегавшись по отмели, обрызгав друг друга с головы до ног, уставшие, они, наконец, остановились. Альбина скинула мокрую одежду, развесила ее на сосновых пальцах и улеглась как хозяйка бухты на границе воды и песка. Андрей опустился рядом, обхватив колени руками.
 
Андрей. Я хочу сделать партию.
Альбина (испуганно). Какую?
Андрей. Новую партию и взять власть.
Альбина. Зачем? Разве так плохо? (Повернулась к Андрею лицом, но глаз не открыла - мешает солнце.)
Андрей. Хорошо нам. А многие не могут наладить свою жизнь.
Альбина. Это их проблемы. Не могут или не хотят! Или не умеют и не учатся. При чем здесь власть?
Андрей. Власть определяет порядок жизни, правила игры, границы дозволенного.
Альбина. Глупый, границы дозволенного определяет сам человек, а не какой-нибудь мэр или президент. Чем тебя не устраивает нынешняя власть? И какая, по-твоему, должна быть новая власть?
Андрей. Нормальная! Власть нестяжателей, мудрая власть.
Альбина. Нестяжателей? Незнакомое слово.
Андрей. Людей, которым никакого богатства, никакой личной наживы не нужно, которые работают за оклад. И все! И это весь их доход.
Альбина. Иди ко мне. (Потянула Андрея за руку.)
Андрей. Подожди, не сейчас, мне важно, чтобы ты поняла. Члены моей партии, в последующем государственные деятели, освобожденные от корыстных мыслей, смогут создать новое, совершенное государственное устройство. Во власти не останется дураков, ничего не умеющих делать, но обладающих правом управлять другими, талантливыми людьми. Дураки ведь мстят за свою бездарность и за свое ничтожество. Я начальник – ты дурак. А надо все перевернуть. Нужен новый институт власти, без этого России не встать!
Альбина. А почему - ты?
Андрей. Как? (Сердито.) А почему не мой сосед? Да потому, что ему ничего, кроме бутылки и бабы, извини, не нужно. Потому что мой сосед спившийся, хрюкающий кабан. Он уже разменял свою жизнь. Если хочешь слушать, – слушай. Провокационных вопросов не надо.
Альбина. Я слушаю.
Андрей. Так вот. (Успокаиваясь.) Новая власть - это единая, не разделенная на исполнительную и законодательную, с их неизменным противостоянием, государственная власть. Федеративная, региональная, городская, районная и так далее. Полномочия нижестоящего уровня власти определяются вышестоящим - и никакой самодеятельности! При этом власть не вмешивается ни в частную жизнь, ни в бизнес, ни в творчество.
Альбина. А разве сейчас не так?
Андрей. Не знаю, может быть, похоже, но не так чисто.
Альбина. В жизни и не может быть все чисто, как по схеме, разве не понятно?
Андрей. Да, но схема схеме рознь. Слушай дальше…
Альбина. Я устала и хочу подремать.
Андрей. Хорошо. (Склонился над лицом Альбины и осторожно поцеловал кончик носа.) Поспи, а я прогуляюсь. (Стоит, готов идти, но медлит: не может оторвать глаз от лежащей.) Но только… Прекрасная девушка на песке. Одна. И спит. Сюда никто не придет?
Альбина. Никто. Я уже так спала.
Андрей.  А солнце? Ты не сгоришь?
Альбина. Я же не буду спать до вечера. Ты дойди туда. (Машет рукой в сторону мыса.) Обратно можешь вернуться морем. (Смеется.) Я отдохну и буду, готова слушать дальше.
Андрей. Добро.

Андрей развернулся и быстро пошел в указанном направлении. Если попадался плоский камушек, он, ладонью прикрывая глаза от слепящего солнца, «лепил блинчики». На мысу Андрей разбежался и, подняв ворох радужных брызг, упал в залив. Отплыв немного, он высоко вынырнул, скользнул взглядом по берегу, отыскивая Альбину. Найдя ее и успокоившись, быстро достиг середины бухты, немного отдохнул на спине, после чего взял курс на берег. Он плыл как профессионал, широко и энергично. Грудь встречала сопротивление воды, мощные гребки тренированных рук и ног его ломали. Метрах в десяти от берега он резко остановился и тихо-тихо, чтобы не разбудить спящую, пошел по рельефному песчаному дну руками, держа тело горизонтально ровно. Около Альбины он встал. Также тихо, без брызг.
Альбина спала и улыбалась. Лучи солнца нежно касались ее загорелого тела - кремовой кожи с едва заметными светлыми волосками на предплечьях и голенях. Волны золотисто-русых волос катились по белому песку, приподнятым плечам, выступающим ключицам. Лучи путались в кудрях, высвечивая по-разному каждый локон. Слегка припухшие губы с острыми, приподнятыми уголками, без помады бледно-розовые, временами приоткрывались. Ресницы, не оформленные тушью, пушились и бросали на веки веселые рваные тени. Одна рука с тонким запястьем и длинными пальцами покоилась ниже груди на плоском животе. Вторая, откинутая в сторону, лежала ладонью вверх. Большой палец иногда вздрагивал, стряхивая с ладони захваченные песчинки. Андрей, завороженный, долго стоял по колено в воде, и не шевелился. Нарушить сон он не мог. Альбина сама открыла глаза и засмеялась. Как и не спала. 

Альбина. Здесь никогда никого не бывает. И это все мое: моя бухта, мои волны, песок.

Эпизод 14.
Лес на берегу озера. Пешеходная тропинка. Андрей, Альбина.
 
Когда они поднялись вверх по откосу и очутились в тени деревьев, он продолжил прерванный разговор.

Андрей. Так вот о целях.
Альбина. Ты все о своем… Горе ты мое. 
Андрей. Главная цель: сделать Россию лидером мира и абсолютно свободной ни от кого не зависимой страной. И чтобы последнее слово в каждом геополитическом решении…
Альбина. Слова-то какие!
Андрей. Было за нами. Ты понимаешь?
Альбина. Понимаю. За мной и тобой! (Хохочет.)
Андрей. Ничего ты не понимаешь, заводишь только меня.
Альбина. Не сердись, мой вождь… А тебя не убьют?
Андрей. Нет. Это не в интересах противника.
Альбина. Почему?
Андрей. Я носитель идеи. По истории такие люди, как я, становились стократ сильнее после смерти. Их дух жил. Противнику выгоднее, чтобы я отрекся. (Задумался.) Сказал слово, а затем отрекся.
Альбина. Какому противнику? Откуда? Ты не преувеличиваешь свою роль в истории?
Андрей. Нет, я ее четко знаю.
Альбина. Что мне с тобой делать? Ума не приложу. Надо же было так втрескаться… По уши!
Андрей. Да! Именно отрекся.

Эпизод 15. Квартира Броевых. Кухня. Вечер. Броев, Виктория Ивановна, Альбина, Андрей.

Щелкнул выключатель, и большая кухня с розовым кафельным полом осветилась красным светом. Кухонная техника под большим абажуром, висящим над овальным столом, заиграла космическими формами. Звонок микроволновки продолжал звенеть, когда Виктория Ивановна выключила чудо-печь. Она извлекла пиццу и прямо на стеклянном блюде поместила ее в середину стола. Броев с газетой в руке, временами отрываясь от чтения, бросал взгляд сквозь распахнутую передвижную перегородку на работающий в столовой телевизор. Газетные новости оживали на экране. Когда жена проплыла мимо с самоваром, он скользнул рукой по ее бедру. Виктория Ивановна отшатнулась, чуть не ошпарив мужа, и молча потупилась.

Броев. Недотрога. 

На звук открывающейся в прихожей двери среагировала только жена. Она вышла из кухни и вернулась с букетом цветов. Вскоре Альбина втолкнула Андрея. Броев, не поднимая головы, взглядом поверх очков осмотрел его.

Альбина.  Это Андрей! (Рука на плече молодого человека.)
Андрей. Добрый вечер. (Поклонился.)
Альбина. А это мои мама и папа, Виктория Ивановна и Павел Сергеевич. Прошу любить и жаловать.
Броев. Здравствуйте, юноша. (Протянул руку, не вставая со своего стула.)

Андрей, пожимая ее, поклонился еще раз.

Виктория Ивановна. Что ж не предупредила о госте?
Альбина. Так интереснее. 

Молодые  устроились за столом. Теперь Броеву пришлось вглядываться в телевизор между ними.

Броев. Сделай погромче.

Альбина встала, усилила звук и села с другой стороны от Андрея. Виктория Ивановна сходила в столовую и выключила телевизор вообще.

Виктория Ивановна. Надоел. У нас сегодня гости. Гость.
Броев. Ладно, оставь без звука. Новости. (Перевел взгляд с телевизора на Андрея.) Что у вас? (Спросил молодого человека, примерно так, как привык спрашивать своих подчиненных, входящих на работе в его огромный кабинет без вызова.)

Виктория Ивановна включила телевизор вновь.

Андрей. Первый раз в гостях у власти. 
Броев. Молодой еще.
Альбина. Андрея я привела не просто так.
Броев. А как? (Ткнул рукой в сторону  телевизора.) Этих шахтеров я бы давно пересажал всех. Как будто им хуже, чем другим. Не можешь работать - увольняйся, ищи другую работу. Причем здесь железные дороги? Зачем их перекрывать? Пикетчики хреновы.
Виктория Ивановна. Может, им и вправду есть нечего. (Режет пиццу на восемь частей. Четыре из них разложила по плоским керамическим тарелкам. Каждому по осьмушке.)
Броев. У нас народ поганый.
Альбина. Папа!
Броев. Поганый и есть! Только неделю во дворе новые скамейки отстояли, половины уже нет. Или на дачах, или поломаны. Или в кострах молодежью сожжены. Не так что ли? (Уперся взглядом в Андрея.)
Андрей. Как же вы управляете этим поганым народом?
Броев. Молодой человек, Сергей, да? (Жестко взглянул на дочь.) Вы зачем здесь?
Андрей. Меня зовут Андрей. Я прошу руки вашей дочери.

Броев, за минуту до этого откусивший большой кусок пиццы, поперхнулся, побагровел, долго откашливался, не разжимая губ. Наконец, восстановив дыхание и оставаясь со ртом, полным еды, он вернулся глазами к гостю.

Броев. А ты, то есть вы, - кто?
Альбина. Папа, это Андрей. Мы ездили на озеро, я же тебе говорила.
Броев. Ну и что? (Задавил дочь взглядом.)
Альбина. Папа, я…(Запнулась, готовая заплакать.)
Броев. Андрей, допивайте чай, а то вы сидите как неживой. И вы свободны. Викочка, дай ему еще пиццы. Можешь и мой второй кусок. Я уже сыт.
Альбина. Папа!
Виктория Ивановна. Паша…
Броев. Дай ему пиццы, он, наверное, голодный.
Альбина. (Умоляюще всхлипывая.) Папа!
Андрей. Я понял, спасибо за прием.

 Андрей встал и вышел из кухни. Девушка следом. Хлопнула входная дверь. Традиционной вечерней беседы за чашкой чая не получилось. Броев, ничего не добавив к сказанному, допил свой чай, ушел к себе в кабинет и вскорости захрапел.

Эпизод 16. Квартира Броевых. Столовая. Поздний вечер. Альбина, Виктория Ивановна.

Сидя у телевизора, Альбина насколько возможно спокойно говорит с мамой.

Альбина. Что отец имеет против Андрея? Почему он выставил его?
Виктория Ивановна. Он ничего не имеет – за! Наверное, у папы насчет тебя другие планы.
Альбина. А я? А меня… меня кто-нибудь спросил о моих планах? Мама, я ведь всегда была хорошей девочкой. (Пошла пятнами и надулась, как в детстве.) Я хочу жить с ним,  мне никого другого не надо!
Виктория Ивановна. Ты можешь пожить с ним, если тебе нравится, но замуж…
Альбина. У моих детей должен быть законный отец.

Виктория Ивановна выключила телевизор и вонзилась в дочку взглядом.

Виктория Ивановна.  Уже?
Альбина. Нет, но я хочу!
Виктория Ивановна. Это убьет его.
Альбина. Но папа должен все понять, Андрей во мне души не чает, носит на руках.
Виктория Ивановна. Лучше бы возил на автомобиле.
Альбина. Если папа меня любит, он поймет, и ты, мама, пойми, пожалуйста. (Голос дрожит.) Мамочка это тот самый случай, единственный, в который каждая женщина верит и которого ждет. Это мой мужчина!
Виктория Ивановна. Мальчик. Неужели так серьезно?
Альбина. Да! Это мое.
Виктория Ивановна. Ладно, поговорю с отцом, но хорошего не жди.

Эпизод 17. Приемная Броева. Начало белой ночи. Ильченко.

 В приемной смешанный запах кофе и ментоловых сигарет. Телефоны не трезвонят, как днем, и пространство, обычно наполненное звуками, молчит. За столом секретарши полный телом, но при этом шустрый Ильченко разгадывает кроссворд в ожидании последнего звонка. Его все нет. Ильченко встал, подошел к окну и открыл его. Прохладный воздух с улицы, с зеленой набережной неспешно заскользил по подоконнику в приемную. Ильченко закурил и с удовлетворением выдохнул в небо. Сизый дымок, обогнув обрез оконной рамы, ушел вверх. Мелодично ударили часы, Федор обернулся: девятый час. Докурив и примяв окурок в пепельнице, он вернулся к телефонам. На исписанном вдоль и поперек ежедневнике стоит сложенное уголком красивое приглашение на открытие джазового фестиваля - Белые ночи. Ильченко развернул его.

Ильченко. Уважаемый Павел Сергеевич! Самый уважаемый. Уважаемый из уважаемых! Оргкомитет фестиваля искренне рад пригласить Вас...

Резко и неожиданно зазвонил телефон, Федор, не снимая трубки, нажал кнопку пульта.

Ильченко. Слушаю, Ильченко.
Голос Альбины. (Гремит на всю приемную.) Где папа, то есть Павел Сергеевич?
Ильченко (Узнав Альбину, взял трубку). Это Альбина?
Голос Альбины. Да, он желает счастья своей дочери? Федя, это я!
Ильченко. Его рабочий день закончился, он не приедет. Как ты? Уже готова?
Голос Альбины. Его можно найти?
Ильченко. Можно.
Голос Альбины. Найди срочно, пожалуйста.
Ильченко. Сейчас попробую. (Снял соседнюю трубку и набрал номер.) Подожди.…Алло, Павел Сергеевич, это Федор, на городском Альбина просит связи с вами. Говорит, срочно.
Голос Броева. Я занят.
Ильченко (Прикрыв вторую трубку рукой, Альбине). Он занят.
Голос Альбины. Соедини.
Ильченко. Павел Сергеевич, она настаивает.
Голос Броева. Ладно, давай. Из Москвы - что?
Ильченко. Пока тихо, жду звонка. Соединяю. (Нажал еще одну кнопку, но трубки не опустил, слушает.)
Голос Альбины. Папа.
Голос Броева. Альбина? Чего тебе?
Голос Альбины. Папа, я на колокольне с Андреем.
Голос Броева. С каким Андреем? А-а, понял. Ну и что?
Голос Альбины. Он заминировался!
Голос Броева. Что за бред?
Голос Альбины. Папа, он сам тебе все скажет.
Голос Броева. Ты мне скажи! (Раздраженный сообщением и еще не понявший сути дела, Броев разозлился.)
Голос Андрея. Павел Сергеевич, я люблю вашу дочь! Если Вы не отмените завтрашнюю церемонию, я взорву себя.
Голос Броева. Верни мне Альбину.
Голос Альбины. Да, папа?
Голос Броева.  Он что рехнулся? Где вы?
Голос Альбины. Мы на колокольне, Андрей забаррикадировал вход.
Голос Броева. Ты можешь уйти?
Голос Альбины. Папа, я люблю его…Могу… Я не уйду.
Голос Броева. Дура.
Голос Альбины. Если я уйду, он погибнет, здесь вокруг уже много военных. Приезжай, ты сам все увидишь.

Ильченко услышал, как Броев сплюнул и крепко выругался матом.

Голос Броева. У меня на рассвете самолет, некогда мне в игрушки играть. Чтобы через час была дома. Я позвоню.…Не слышу «есть!». Ну?
Голос Альбины.  Папа, я остаюсь.
Голос Броева. Дай ему трубку. (Еще раз смачно выругался.) Отпусти Альбину.
Голос Андрея. Я ее не держу. Своего решения не изменю. Альбина будет моей женой. А вашу завтрашнюю свадьбу надо отменить. Я уже звонил вам на трубку, вы не отвечали.
Голос Броева. Вы, молодые, читаете слишком много книг… Книжек разных, от этого не соображаете, что делаете. На церемонию приглашен весь город. 
Голос Андрея. Соберетесь по другому поводу… Павел Сергеевич, вы не оставили мне выбора. Свадьбы не будет.
Голос Броева. Послушай, шантажист, зачем ты это делаешь? Ты думаешь, я помогу твоей карьере после этого?
Голос Андрея. Я люблю вашу дочь, Альбину.
Голос Броева. Тьфу ты!
Голос Андрея. К тому же просто так, без вас, нам уже не выйти. Колокольня и церковь окружены, по-моему, они собираются ломать дверь. По всему видно – готовится штурм колокольни. Остановите его, иначе я взорву тут все.
Голос Броева. Сопляк зеленый, ты будешь мной командовать? Дай Альбину.
Голос Альбины. Папа, он не врет, милиция во дворе и на площади. Звонарь или кто-то из служителей вызвал.
Голос Броева. Ты можешь сказать им, чья ты дочь?
Голос Альбины. Могу.
Голос Броева. При первой же опасности скажи. Тоже идиотка, зачем тогда платье свадебное шила?
Голос Альбины. Ты настаивал.
Голос Броева. Настаивал… Мать угробишь. Сейчас я приеду. 

Связь прервалась, Ильченко опустил обе трубки, один из телефонов тут же зазвонил опять. Он ответил.

Голос по телефону. Добрый вечер, это Москва. Передайте Павлу Сергеевичу, что Амсон завтра будет, его участие подтверждается.
Ильченко. Это все?
Голос по телефону. Да, это все. Спасибо.

Ильченко сразу набрал номер Броева. Занято. Он поставил на автодозвон, но Броев позвонил сам.

Голос Броева. Какого хрена у тебя занято, с кем треплешься? Ну что Москва?
Ильченко. Амсон будет, только что подтвердили. Ваш рейс в шесть двадцать три из Пулково. Обратно из Москвы в тринадцать. Билеты я подвезу в аэропорт, если позволите.
Голос Броева. Хорошо. Найди Кофа, пусть свяжется со мной, срочно. На площади я буду через тридцать минут, настоятель пусть ждет. Из приемной не уходи. Позвонит этот или Альбина, скажи, что еду. Всё.
Ильченко. Я все сделаю. Какой настоятель?
Голос Броева. Собора… какой. Ты еще не понял? Тугодум. Наша свадьба под вопросом, зятек.

Ильченко опустил трубку и снял галстук. В этой новой, неожиданной для Федора ситуации, ни один мускул его лица не дрогнул. Взгляд был сосредоточен и свидетельствовал о попытке трезво и адекватно оценить происходящее.

Эпизод 18. Квартира Элизы. Лестничная площадка, прихожая, затем кухня. Начало белой ночи. Элиза, Броев. 

Броев долго топчется на площадке перед дверью. Несколько раз нажал на кнопку звонка. Элиза открыла дверь в халате.

Броев. Ты не готова? (Помрачнел и вошел в темно-красную прихожую.)
Элиза. Я только что встала, а сколько времени?
Броев. Около восьми, столик заказан. Ну что же ты? Забыла?
Элиза. Позвони, дай отбой, я сварю тебе кофе.
Броев.  Одного кофе мне мало. (Вслед за Элизой входит в просторную кухню.)
Элиза. Хочешь, сделаем пиццу с шампиньонами?
Броев. Ты ведь все равно больше ничего не умеешь.
Элиза. Почему?
Броев. Пиццу, так пиццу, и кофе покрепче. (Устроился на белом табурете с высокими длинными ножками и небольшой, под лопатки, спинкой. Ноги пришлось водрузить на перекладину между ножками табурета.)

 Большой, тучный Броев с поджатыми ногами на хрупком табурете отзвонил в ресторан и отказался от столика. Элиза, вспоминая что-то, бродила по кухне.

Элиза. А давай-ка лучше хот-дог. Это проще и быстрее.
Броев. Совсем меня до студента низвела, иди-ка сюда. (Поймал пояс халата и, чуть не свалившись со своего табурета, притянул женщину к себе.)
Элиза. Перестань хулиганить. Думаешь, если ты большой начальник, – тебе все можно? (Оттолкнулась.)  Тебе хот-дог с кетчупом или с горчичным соусом?
Броев. С соусом… А секса сегодня - как?.. Не будет?
Элиза. Ты же звал меня в ресторан. Какой там секс, на людях?
Броев. Да, в ресторане об этом можно только поговорить. Но в ресторан-то мы не пошли… Меняем повестку дня.
Элиза. Нет уж. Давай мы, и здесь поговорим об этом. Я сегодня не в настроении.
Броев. Моя жена ненавидит, когда ты сучишь бедрами и задираешь юбку на сцене.
Элиза. Завидует.
Броев. А серьезно. Это что, так необходимо?
Элиза. Сейчас - да. Я же не Изабелла Юрьева, и живем мы в другой эпохе.
Броев. Какой?
Элиза. Похотливой, вот какой. К тому же так я властвую над залом.
Броев. Ну-ка, ну-ка расскажи, как ты властвуешь.

Элиза на большой стеклянной тарелке сунула в печку-гриль несколько хот-догов. В свое время сам Броев подарил ей эту микроволновку. Чтобы не ошибиться в марке, - точно такую же, как у себя дома. В тусклом желтом свете тарелка медленно завращалась. Хозяйка присела на табурет с другой стороны стола, и устало подперла голову рукой. Тонкие браслеты сорвались с запястья и скользнули вниз по руке, к локтю. Броев долго ждал, пока Элиза о чем-то думала или вспоминала что-то. Наконец она опомнилась.

Элиза. Ты же сам – власть. Зачем тебе о моей власти?
Броев. Интересно.
Элиза. Хорошо. (Встала и экспрессивно заходила по кухне. Полы халата разлетаются в стороны, открывая красивые ноги.) Вот представь себе зал. Большой зал, «Юбилейный», к примеру. (Остановилась напротив Броева и запахнула халат, ее глаза горят.) Ты начинаешь концерт, а зрители еще отчуждены. Они могут жевать, пить пиво, разговаривать.
Броев. Представил.
Элиза. Но они в ожидании.
Броев. Чего?
Элиза. Удовольствия, конечно. Заводки, экстаза, каждый своего.
Броев. Зрелища?
Элиза. Да! (Как на сцене развела руки в стороны).

Халат снова распахнулся, поправлять его Элиза не стала. Броеву открылись не только ноги. Он увидел изысканное женское белье и знакомое до всех деталей тело его хозяйки.
 
Элиза. И вот действо начинается. (Снова поплыла в пространстве кухни.) Разобщенность переходит в единство, относительность в абсолютность. Мои флюиды постепенно доходят до пришедших на концерт, и я становлюсь центром каждого зрителя. Я полностью захватила его душу, его мозг, тело… Я склоняюсь вправо, – зал склоняется вправо, я смеюсь, – зал смеется, я трахаюсь, – зал трахается. Мужчины лезут на меня и трахают, трахают, мысленно, конечно. Это заводит меня еще больше. Я уже не я! Я свободна от всяких условностей. Я - один секс.
 Музыка, слова песни, мои движения на сцене, мой зал – это все одна постель. К финалу концерта юноши наверняка обспускались не раз, у девушек в трусах хлюпает, все беснуются от этого. И «торчат». И все благодаря мне, вот этим ногам. (Вскинула одну из них прямо на стол.) Этим грудям! (Профессионально напрягла грудные мышцы, заставив мягкую ткань собраться в упругие конусы.) Этому телу! (Отработанным движением обвела пальцем свой пупок.) Так я властвую, мой котик.

Завершая свою импровизированную лекцию и довольная ею, Элиза запахнула халат, потрепала рукой пухлую броевскую щеку, после чего зашагала пальцами по галстуку вниз.

Элиза. Но зачем я тебе все это рассказываю? Ты ведь все и так знаешь. Шоу-бизнес и политика - это одно и тоже. На своих митингах или встречах с избирателями ты наверняка действуешь так же. Распускаешь какие-нибудь свои мужские флюиды. Что,  разве я не права?

Броев поймал ее руку, когда гриль беззвучно открылся. На этой кухне печка работала в другом режиме. Скоро в центре стола, обдавая Павла Сергеевича дурманящим ароматом, замерла стеклянная тарелка с хот-догами. Кожица сосисок, в тех местах, где соус отсутствовал, пузырилась и лопалась. Капли мясного жира стекали в теплое белое тело булки и исчезали в нем. Элиза разлила кофе.  Ее голодный, и хорошо заведенный гость набросился на еду. Насытившись, он похлопал себя по животу и кивнул в сторону комнаты.

Броев. Права, права. Пойдем?

Всю трапезу наблюдавшая за ним Элиза согласно мотнула головой. Оба  исчезли из кухни.

Эпизод 19. Квартира Элизы. Большая комната. Элиза, Броев. 

В комнате, где вслед за хозяйкой появился Броев, не было мебели. Весь пол застилал высокий, на упругой поролоновой подушке, с мягким, пушистым и длинным ворсом, ковер. Он служил и диваном, и креслами, и постелью – когда надо. Многочисленные валики, пуфики, подушки живописно валялись в разных углах. Из них же, напротив висящего на кронштейне телевизора, было сооружено что-то наподобие ложа с подлокотниками. Элиза плюхнулась в него и стала нажимать кнопки пульта. Броев скинул обувь, взошел на ковер и опустился рядом. Элиза остановила звук, и по экрану заскользили городские новости без комментариев. Они были понятны и так, сегодня в городе ничего существенного не произошло. Дама откинула пульт и обратилась к кавалеру.

Элиза. Ну, теперь ты расскажи… Расскажи, как ты властвуешь.
Броев. Так же как и ты, только вместо секса – страх.
Элиза (Удивленно). Страх?
Броев. Именно. Твоя власть временная, на концерт…
Элиза. Почему же?
Броев. Моя постоянная. Если я не буду держать нижестоящих в страхе, найдется кто-нибудь, кто захочет, чтобы я дрожал перед ним.
Элиза. Тогда конец? Да?
Броев. Тогда еще не конец. Конец будет тогда, когда я действительно задрожу.
Элиза. Как тупо. Что за власть, которая боится конца? Построй власть на любви и сексе, и ты будешь непобедим.
Броев. Для всех милым все равно не будешь.
Элиза. Для всех и не надо. Для большинства. Вернее, так, (Смотрит Броеву прямо в глаза.) в тиши кабинета, над меньшинством - властвуй, устрашая, на публике - только с любовью… Надо быть своим  в доску парнем. Почесать лопатку, если захотелось, поковырять в носу и так далее. И ни нотки власти. Власть скрыта, она на втором плане. Но она сильнее и прочнее, чем открытое надувание щек. Тебя должны любить люди, верить тебе и любить без всяких расчетов. Но чтобы тебя любили, и ты должен любить. Понимаешь, любовь это встречное чувство. Формула такая: ты меня, я тебя, а не ты мне, я тебе. Ты понял? Юноша? Так любишь ли ты, чтобы тебя любили?
Броев. Я знал, что ты мудра! (Не ответив на поставленный вопрос, стащил пиджак и подкатился вплотную к певице.) А может быть… (Запустил руку глубоко под ее халат.)
Элиза. Нет, не сегодня. (Не двигаясь, и разрешая мужчине все.)
Броев (Заводясь.) Давай, мое сокровище.
Элиза. Завтра вечером, после концерта, когда я разогреюсь, заберешь меня. Вот тогда…
Броев. Слушаюсь, моя королева!

Броев добрался до груди женщины и, все более распаляясь, мял ее. Зазвонил радиотелефон. Броев с недовольством оторвался от своего занятия, дотянулся до кармана пиджака и, найдя трубку, ответил.

Броев. Я занят… Ладно, давай. Из Москвы что?.. Альбина? Чего тебе? (Встал и нехотя вышел на кухню. Вернувшись, объявил.) Мне надо ехать.
Элиза (Ухмыляясь). Как всегда.
Броев. Увы.

Эпизод 20. Квартира Андрея. Большая комната. Вечер. Андрей, его мама.

После очередного выпуска новостей Андрей лежал на диване. В одном из репортажей очень детально рассказывалось о прощании нашего президента с его заокеанским другом. Сюжет закончился на картинке взмывающего ввысь над взлетной полосой президентского «Боинга». Андрей ярко представил детали разговора двух президентов, их доводы и вновь, в который уже раз, оказался удовлетворенным действиями главы российского государства.

Голос Андрея. Он снова выиграл.

Андрей погружался в сонную дрему, уставший после трудового рабочего дня. То ли увиденная картинка сильно запечатлелась в памяти, то ли Андрей слишком сконцентрировался на анализе игры лидеров двух ведущих стран, но сюжет получил продолжение. Удивительно ясно, почти реально он увидел во сне улетевшего президента в те мгновения, когда его «Боинг» уже снижался и заходил на посадку.

Эпизод 21. Сон Андрея.

Под крылом самолета, полностью скрывая землю, тянется бесконечная равнина сиреневых облаков. Местами ватные кучи громоздятся друг на друге, создавая какой-то фантастический горный рельеф. Через разрывы облачной массы бьют прямые оранжевые лучи закатного солнца. Они уходят ввысь и таят в синеющем, пока еще беззвездном небе. В кресле у окна в полном одиночестве дремлет президент чужой страны. Временами он открывает глаза, всматривается в иллюминатор,  пытаясь в неземном пейзаже отыскать знакомые земные образы. Не находит и вновь закрывает глаза. «Боинг» входит в облачный туман, иллюминатор затягивает серой пленкой.
Андрею снится, что президент в кресле у иллюминатора - это он сам. Он перетасовывает в сознании детали только что завершившихся трудных переговоров. Ощущение, что «московский друг» опять переиграл, возникшее еще при подписании итогового коммюнике, вновь начинает тревожить.

Голос Андрея. Что за человек? Человек, перед которым, президент сильнейшей страны в мире, робеет как мальчик. Всякий раз, входя в зал переговоров, чувствуешь себя нашкодившим ребенком, которого ждет справедливое отцовское порицание. И неминуемое наказание. Ни с одним из мировых лидеров не ощущаешь себя столь неловко. Этот хитрый русский медведь, своим прямым взглядом, словно просвечивает людей насквозь. Он, будто прополаскивает чужие мысли, заранее узнает заготовленные аргументы и умело встречает их. Бестия, к нему не подъехать ни с какой стороны. 

Андрей  поежился в кресле, стараясь глубже утонуть в нем. Он не может открыть этих мыслей и ощущений никому. «Боинг» вынырнул из облаков, их рельеф опрокинулся, ушел вверх. Солнце резануло по глазам. Президент вздрогнул от неожиданности и почти закрыл их. Когда глаза привыкли, он залюбовался панорамой вечерней столицы, родной, близкой и знакомой во всех деталях. Это успокоило. Дверь в салон тихо приоткрылась. Кто-то сказал: Господин президент, посадка через шесть минут.

Голос Андрея. Да, да, спасибо. Я пристегнусь. И не надо меня будить. Я устал и хочу отдохнуть.

Эпизод 22. Квартира Андрея. Большая комната. Андрей, мама.

Последнее предложение Андрей сказал вслух. Его шевелюрой играла чья-то невидимая рука. Андрей открыл глаза и понял, что ослепил его свет люстры, только что включенной в темной комнате. Он резко развернулся и увидел маму.

Мама. Устал, так иди к себе и ложись нормально.

Андрей скинул ноги на пол и сел.

Андрей. Сморило. Мне никто не звонил?
  Мама. Никто. (Выходя из комнаты, уже на пороге.) Познакомил бы со своей Альбиной.
Андрей (Пораженный, вскакивая). Откуда ты знаешь? Я же не говорил тебе, как ее зовут.
Мама. Знаю, я же мать. 
Андрей. Познакомлю, конечно, потерпи.

Мама вышла, Андрей щелкнул пультом, и экран телевизора потух.

Голос Андрея. Я тоже буду таким президентом. Выигрывающим! Но откуда она узнала? Неужели вправду говорят о чувствующем всё материнском сердце? Но имя. Она назвала имя. Наверное, подслушала мой телефонный разговор… Ладно, маме простим, ее понять можно.

Эпизод 23. Площадь перед колокольней. Белая ночь. Броев, Коф со своими подчиненными, служители храма, прохожие.   

На площадь Броев приехал около девяти. У церковной ограды, в окружении машин сопровождения  припаркована «BMV» - генерала Кофа. Группа из служителей храма, милиционеров и штатских совещается у подножия колокольни. Как показалось Броеву всё, кроме этого, так же как всегда: площадь, храм, троллейбусы, нищие на тротуаре, спешащие прохожие – обычный вечер белых питерских ночей. У метро, как всегда натужно и фальшиво ноет кларнет. Павел Сергеевич прошел за церковную ограду, глядя вверх.

Голос Броева. Нашел же место. Стервец-молодец! Нужны пресса и телевидение.

Броева заметили, все совещание развернулось в его сторону. Коф вышел вперед, готовый к рукопожатию. Друзья тепло поздоровались и отошли в глубину двора. Их разговор не должны были слышать остальные.

Коф. Паша, ты его знаешь? Почему он выбрал Альбину, именно твою дочь?
Броев. (Пиная камушек). Да. Несколько раз встречались. У них любовь… На колокольне.
Коф. И поэтому он себя минирует?
Броев. Он не псих, не волнуйся. Скорее, фанатик.
Коф. Это хуже.
Броев. И у него действительно нет выбора. Завтра, ты знаешь, Альбина венчается с Федей, то есть должна венчаться. А это (Тычет пальцем в небо.) его протест, его борьба.
Коф. А Альбина?
Броев. Она добровольно с ним, это и ее протест.
Коф. Против кого?
Броев. Меня, наверное!
Коф. Тебя?
Броев. Я же говорю. У них какая-то любовь, а я этого не понимаю.
Коф. Давай я поговорю с Альбиной.
Броев. Она не выйдет. Только вместе с ним. И, как он хочет, сразу под венец. Это его условие. Как я понимаю, его главная цель - сорвать завтрашнюю церемонию, хотя… Хрен его знает. Может, я отстал от жизни?
Коф. Ты стоишь на своем. Условие противной стороны не принимаешь, поэтому я раскручиваю тут все? Так?
Броев. Да!

По краткости ответа Коф понял, что в голове друга есть какой-то план. Генерал подозвал полковника, одного из своих помощников, и дал команду.

Коф (Полковнику). Начинайте.
Полковник. Есть, товарищ генерал. (Бросился исполнять команду.)
Коф. Паша, ты, что про него знаешь?
Броев. Живет, Альбина говорила, где-то в Веселом поселке, недавно защитил диплом. На историческом.
Коф. Как зовут?
Броев. Андрей. А вот фамилия…
Коф. Уточним. (Подозвал еще одного помощника. Дает указания.)

  Пищит трубка Броева.

Броев. Да! (Остановился, поднял голову, внимательно всматривается в ярус звона колокольни.)
Голос Ильченко. Павел Сергеевич, это Федор. Альбина просит связи. Соединить?
Броев. Да.
Голос Альбины. Алло, папа?
Голос Андрея.  Объясните вашему другу, что не нужно никакого штурма.
Броев. Послушай, Андрей, отпусти ее и выходи сам. Я гарантирую все.
Голос Альбины. Папа…
Броев. Ты в порядке?
Голос Альбины. Папа, ты можешь сделать все, о чем он говорит? Все, что он предложил тебе?
Броев. Могу ли я?.. Что он хочет? Я желаю послушать еще раз.
Голос Андрея. Мы обвенчаемся  сегодня ночью, здесь, в соборе, а утром улетим в свадебное путешествие. Броев. Это все? (Удивился стали в звучавшем из трубки голосе и его непривычной твердости.) Или?
Голос Андрея. Или погибнем оба.
Броев. Дураки… А ты, часом, не блефуешь, сынок?
Голос Андрея. Голову поднимите.

Павел Сергеевич подчинился.

Голос Андрея. Выше.
Броев.  Да я давно тебя высматриваю, покажись, террорист.

Что-то мелькнуло в проеме между колоннами. Описав плавную кривую, неизвестный предмет упал к ногам Броева. Коф поднял семидесятипятиграммовую тротиловую шашку. Броев резко, выходя из себя, кричит в трубку.

Броев. Дай Альбину. (Передал трубку Кофу.) Юра, поговори сам, выясни все.
Коф. Хорошо. Алло.
Голос Альбины. Алло, папа.
Коф. Это Коф. Добрый вечер Альбина, расскажи мне, что там у него?
Голос Альбины. Здрасте, дядя Юра, на нем пояс с какими-то желтоватыми цилиндрами и проводками.
Коф. Сколько их?
Голос Альбины. Я не могу их сразу сосчитать. Около восьми.
Коф. Еще что?
Голос Альбины. У него есть что-то типа пульта с кнопками и маленьким дисплеем, он периодически нажимает одну какую-то кнопку и что-то делает с пультом…
Коф. Еще?
Голос Андрея. Это Андрей, теперь понятно, что я не блефую?
Коф. Слушай Андрей, это генерал Коф, ты сейчас снимешь с себя всю эту бутафорию  и выпустишь девушку. Или мне придется за ней подняться.
Голос Андрея. Вы, товарищ генерал, военный человек и все прекрасно поняли. Через короткие, но неизвестные вам промежутки времени я отодвигаю время детонации. Даже если вы меня подстрелите, вы можете не успеть взобраться сюда и вывернуть взрыватель. Мы погибнем… Вас, товарищ генерал Коф, я не знаю, все переговоры буду вести только с Павлом Сергеевичем, верните ему трубку.

Коф подчинился, трубка оказалась снова у Броева, и он вновь услышал незнакомый доселе стальной голос.

Голос Андрея. Теперь вы убедились?

Коф утвердительно кивнул головой.

Броев. Да, я перезвоню. Твой номер?
Голос Андрея. 110-37-08. Павел Сергеевич, согласитесь, эта Белая, с большой буквы, ночь, как по заказу подходит для нашей свадебной церемонии. За моими родителями уже послали? 

Нелегко командовать человеком, который сам готов командовать целым городом. Броев отключил мобильный телефон, ничего не ответив. Он заметил, что в глубине церковного двора на зеленой, коротко стриженой травке, видимо, совсем недавно были сложены в высокий штабель пиленые доски. «Пятидесятка» - подходя, на глаз определил Броев. Штабель источал запах свежей древесины и сосновой смолы. «Как в деревне». Оказавшись в одиночестве, в удалении от всех, Броев набрал номер, трубка ответила.

Броев. Сюда быстро Ти-ви, «Вечерку», «Ведомости», радио, «ДП»… ты знаешь кого. Быстро и аккуратно. Всё!      
Голос Ильченко. Понял, Павел Сергеевич, я все сделаю.

Броев подстелил газетку и присел на пахнущий деревней штабель.

Голос Броева. Чем же руководствуется этот Андрей? Желанием стать зятем высокопоставленного, известного в городе человека. Нет, насколько я его смог узнать - этого ему мало. Должно быть что-то еще… Неужели на самом деле – любовь? Неосязаемая, невидимая, нематериальная чушь, субъективное ощущение. Бред какой-то, детский лепет. Ставить на грань смерти жизнь двух людей. Свою и якобы любимого человека. Какие книги они читают, а я не читал их? Где они носятся в своих фантазиях идиотских? В каких сказочных мирах? О чем не могут договориться со мной? И Альбина с ним. Да, именно Альбина – моя дочь. Ну что же, ты хотела острых ощущений. Получи же их. Чувственная моя. (Броев спрыгнул со штабеля и быстро пошел к машине.) Как тебя обезопасить? Как защитить, уберечь от неосторожного шага? Самому подняться наверх и увести… непослушная девчонка? А вдруг этот Андрей не блефует? Вещественное доказательство он представил, тротил не шутка.

Эпизод 24. Квартира Броевых. Кухня. Вечер. Броев, Андрей.

На кухне под красным абажуром остались Андрей с Броевым. Женщины ушли в гостиную к телевизору.

Голос за кадром. Не смотря на то, что Павел Сергеевич выставил незваного жениха в первую встречу, от Альбины, быстро унявший свою гордость Андрей не отступился. Он пришел в гости к власти и во второй, и в третий раз. Еще и еще. Он провожал Альбину до дома, та приглашала его на чай, Андрей не отказывался… С Альбиной он пил чай, с ее неуступчивым отцом водку. Не мог же Павел Сергеевич каждый раз со скандалом указывать интеллигентному, но упорному юноше на дверь. Так вынужденно, соперничая друг с другом, часто споря, они и общались на кухне.
 
Броев (Наполняя рюмки.) Еще по одной!
Андрей (Приподнимая свою). За вас, Павел Сергеевич! Сейчас, когда никто не мешает, мы можем спокойно поговорить.
Броев. О чем? Об Альбине все сказано.
Андрей. Нет, не об этом. О власти.
Броев. О власти? (Ухмыльнулся.) Ну, давай…
Андрей. Вот вы человек власти.
Броев. Увы.
Андрей. Давно?
Броев (Потирая бугры высокого лба.) Давно, тринадцать лет до перестройки, и после - сам знаешь сколько.
Андрей. А вы можете определить современную цель власти?
Броев. Цель власти?.. Хм… Цель власти – власть. А какая еще? (Запнулся.) Погоди, ты хочешь меня в чем-то уличить? Провоцируешь?
Андрей.  Да, нет… (Смущенно.) Просто я пишу диплом о власти в России.
Броев. Ну и как? Выпьешь еще? (Еще раз наполнил рюмки.) Давай расскажи про свои бумажки.
Андрей. Павел Сергеевич, вы не правы. За некоторые бумажки люди шли на смерть!
Броев. Ну, ты загнул! На смерть люди шли за свои убеждения, идеи.
Андрей. Изложенные на бумаге, это что, по-вашему, не важно?
Броев. Важно, но мы живем в другое время. Сейчас за убеждения, идеи не убивают. За власть – да. За деньги - да! Но за идею? (Причмокнул и отпил.) Выпей лучше, твое здоровье. Тебя не убьют. У тебя ни денег, ни власти.
Андрей. Вы никогда не читали Русской правды Пестеля?
Броев. Признаться, не читал. Не доводилось.
Андрей. Позвольте, я вам прочту, (встал) у меня с собой, в сумке, здесь в коридоре.

Андрей вышел из кухни и быстро вернулся с папкой в руке. Броев, покачиваясь на стуле, молча, безучастно ждал. Андрей сел на край своего стула, развязал тесьму папки.

Андрей. Я сейчас найду. Самое важное. Вот. Это - Русская правда! (Показывая листки конспекта.) Вот параграф шесть - Основные понятия о Государственном благоденствии и сопряженных с ним обязанностях.

Броев по-прежнему молчал.

Андрей (Читает с выражением.) Обязанности на человека от Бога посредством веры наложенные суть первейшие и непременнейшие. Они связывают духовный мир с естественным, жизнь бренную с жизнью Вечной и поэтому все Постановления Государственные должны быть в связи и согласии с обязанностями человека в отношении к Вере и Всевышнему создателю Миров. (Вопросительно посмотрел на слушателя, ожидая реакции. Не дождавшись ее продолжил.) Бог Творец Вселенной есть Творец и законов Природы, нужд естественных.
Броев (Перебивая и как бы про себя) Так ты еще и в Творца Вселенной веруешь. Тяжелый случай.
Андрей (Не обращая внимания на реплику.) Сии законы глубоко впечатлены в сердцах наших. Каждый человек им подвластен, никто не в силах их низвергнуть и потому Постановления Государственные должны быть в таком же согласии с неизменными законами природы, как и со святыми законами Веры. (Остановился.) Вот!
Броев. Что - вот?
Андрей. Как что? Постановления Государственные должны быть в согласии со святыми законами Веры и природы!
Броев. Так это для верующих, для таких как ты, шибко нравственных хлюпиков.
Андрей. (Обиженно.) Во-первых, я не хлюпик. Я служил в морской пехоте. Во-вторых, после всего, что я видел в армии, сейчас только на одного Бога и полагаюсь. И Ему одному верю. А не вам, к сожалению.
Броев. А я на себя уповаю и себе одному верю, а не тебе. Не ты ли говоришь, что Бог в каждом, значит, и во мне сидит!
Андрей. Но живете-то вы не по-Божески, на молитве не стоите, постов не блюдете, ближних своих не возлюбили, как должно. Везде враги, конкуренты. Мало, что Он сидит, Его еще слышать надо.
Броев. А ты откуда знаешь, что я делаю, когда не с тобой по-пустому спорю? Я власть держу – это и молитва моя, и пост!
Андрей. Власть – это Бог! Если вы без Бога власть держите, то ложная она и не добродетельная.
Броев. Христос добродетелен, но в цари не пошел. На кресте повис.
Андрей. И властвует над людьми уже две тысячи лет. И до распятия правил.
Броев. Так значит, вера твоя тоже к власти ведет. Чего ж ты лукавишь? Сам о власти мечтаешь. Небесной или какой там, по-вашему. Все одно - везде борьба за власть. Я на земле повластвую, а ты, получается, на небе. Тоже перед начальством голову склонишь, а подчиненного обяжешь. Так ведь? Молитвы твои и посты о будущей власти пекутся, чтобы поближе к Царю Христу быть в Царстве Его Небесном. Не прав я что ли?
Андрей. Подчинение Христу добровольное! Поближе – да, но не ради властвования, а чтобы волю Его разуметь и исполнять свято! И если другими командовать, то по Его воле, не по своей.
Броев. И мое подчинение моему начальству добровольное… На что тогда нужна своя воля, если все начальство решает: что делать и как?
Андрей. Своя воля на то дана, чтобы волю Бога претворять.
Броев. Скучно, как в клетке, и разницы никакой не вижу. Что моя власть, что твоя.
Андрей. Как это никакой? Вами человек командует, не Бог… Ваша власть временная, моя в вечности!
Броев. Так и моя в вечности, ежели ты мной командовать на небесах будешь. Послужу тебе, я не гордый. Или власть твоя без исполнителей, добровольно тебе подчиненных, выстоит? Сомневаюсь. И закончим на этом. У меня завтра трудный день. Давай на посошок.

Эпизод 25. Квартира Андрея. Кухня. Вечер. Андрей, мама.

Так получилось, что Андрей ужинал один. Он уже закончил есть, пил чай и смотрел хоккей по стоящему в углу кухонной стенки телевизору. Бездумно смотрел, глазами. Так, что даже не прореагировал на заброшенную нашими шайбу. Все внимание его было сконцентрировано на собственных мыслях. Он решал главный на сегодня вопрос: как жить дальше? Конечно, этот вопрос напрямую был связан с Альбиной. Любовь к этой девушке развилась в крепкое и устойчивое чувство. Все дальнейшее - работа, семья, дети, Андрей хотел сына, хотя согласился бы и на дочь, - все это зависело теперь от Альбины. Наши вроде бы забили еще одну шайбу. Андрей переключил внимание на телевизор и удостоверился в этом. В кухню вошла мама. Андрей встал, поблагодарил за ужин и решительно направился в кабинет отца.

Эпизод 26. Кабинет отца. Андрей, отец.

Отец, как всегда по вечерам, работал. Андрей вошел и остановился у письменного стола.

Андрей. Па, я отвлеку тебя.

Отец оторвался от своих бумаг, прогнулся, вытянув руки вверх, помассировал шею, откинул назад седую прядь волос и только теперь, ничего не говоря, вопросительно посмотрел на сына.

Андрей. Я женюсь.
Отец. А это не помешает твоему диплому?
Андрей.  Наоборот, поможет! Я не буду каждый вечер скакать по последним электричкам  в метро. 
Отец (Немного подумав.) Женись. (Вернулся к своим трудам, решив судьбу сына в считанные мгновенья.)

Голос за кадром. Как оказалось, Андрей непреднамеренно обманул отца. Свадьба состоялась после защиты диплома. Просто он не ожидал, что ему придется пережить такое сильное сопротивление отца Альбины. Он наивно полагал, что так называемые неравные браки – пережитки прошлого. Все оказалось наоборот. Положение Альбины в обществе было гораздо, на несколько порядков, выше, его положения. Отец Андрея, не вникая в детали, благословил сына на женитьбу. Это обстоятельство сыграло свою роль. Оно, по сути, утвердило не подвергаемое теперь никаким сомнениям решение жениться на Альбине. Молодой человек не привык отступать. Чтобы не оказаться беспомощным в глазах отца, всей семьи, Андрей должен был исполнить свое решение.

Эпизод 27. Квартира Андрея. Столовая. Вечер. Альбина, Андрей, его родители. 

Через неделю после отцовского благословения принимали невесту. С раннего утра Андрей неистово готовился. Драил полы, почти как в армии, мыл окна, пылесосил ковры и выполнял поручения матери по кухне. К семи часам стол был накрыт, отец надел костюм с галстуком. Мать в бархатном темно-синем платье с серебряным пояском на талии открыла дверь, впуская сына и незнакомку. В этот вечер Альбина была в тонком черном свитере, широкой серо-синей юбке в мелкую клетку и такой же жилетке. Причесавшись у зеркала в прихожей, она вошла в комнату, поздоровалась с отцом.

Отец. (Очень учтиво.) Здравствуйте, садитесь, пожалуйста.

За чаем и пирогом с капустой завязался медленный разговор. Говорили об учебе, о дачном участке, о погоде, немного о политике президента. Мама листала перед гостьей семейный альбом. Наконец Андрей, легонько приподнимая Альбину за талию, заставил ее встать со стула и увел в свою комнату. На выходе, оглянувшись, по взглядам родителей он понял, что его выбор одобрен.

Эпизод 28. Там же. Комната Андрея. Андрей, Альбина.

Андрей. А это моя келья.
Альбина. Действительно, келья.

Небольшое окно десятиметровой комнаты выходило на подтопленный весной двор. По балконным перилам била капель, мелкие водяные брызги кропили оконное стекло. У окна письменный стол, заваленный конспектами и книгами, рядом - маленький диван и большое, до потолка, лимонное дерево в пластиковом ведре. Около двери, распирая пол и потолок - шведская стенка с турником и висящим на нем резиновым эспандером. Одна стена представляет собой сплошной книжный стеллаж. В красном углу, рядом со старой иконой с ликом Христа, в темной под черным лаком раме, над столом висит огромная, в газетный разворот, фотография Альбины. Ниже прямо к обоям приклеен листок бумаги со словами: «Когда из любви к Богу желаешь совершить какое дело, пределом желания сего поставь смерть», внизу мелко приписано «Святой отец Авва Исаак Сириянин». Альбина прочитала цитату, вздрогнула и вернулась к книжному стеллажу. Пробежала взглядом по похожим друг на друга корешкам.

Альбина. Зачем тебе столько «Творений»?
Андрей. Это история постижения человеком Бога.
Альбина. Но Бога же никто никогда не видел?
Андрей. Как не видел, ты ошибаешься. (Подошел к стеллажу и извлек оттуда одну из книг, найдя, заложил пальцем нужное место.) Это Святой Симеон Новый Богослов. Вот послушай. Кий язык изречет? Кий ум скажет? Зрю свет, его же мир не имать, зрю – посреде келии, на одре сидя. Внутрь себя вижу Творца миру и беседую и люблю и ям, питаясь единым боговидением и соединився Ему, небеса превосхожу! Где тогда тело, не вемь. Ты поняла?
Альбина. Зрю - это вижу?
Андрей. Ну конечно! (Взволнованно.) Какой язык изречет, какой ум скажет? Он спрашивает и удивляется сам себе. Вижу свет, который мир не имеет, вижу посередине кельи, сидя на одре, то есть на лежанке, на такой простой деревянной лавке, какие ставили в кельях монахов-затворников. Внутри себя вижу Творца мира и беседую, и люблю, и ем, то есть постигаю, питаясь единым боговидением и, соединяясь с ним, небеса превосхожу, то есть над ними как бы взлетаю. Где тогда тело не ведаю. То есть он выходит из тела и видит Бога. Ты поняла?
Альбина. Он видит Бога внутри себя?
Андрей. Конечно. Внутрь себя вижу - говорит Святой Симеон. (Отложил книжку и заходил по комнате.) И Христос говорил: Царство Небесное внутри вас есть! Все подтверждается… А ты говоришь - никто и никогда.
Альбина. Значит, чтобы увидеть Бога, нужно смотреть внутрь себя?
Андрей. Да. Многие из Святых Отцов сподобились Его увидеть.
Альбина. А у тебя получалось?
Андрей. Нет, конечно. Чтобы получилось, нужно отречься от мира, затвориться в келье и провести там, в молитве и посте, всю жизнь.
Альбина. Так сложно?
Андрей. Да. Богопознание это подвиг. Недаром Святые – это подвижники. 
Альбина (Возвращаясь к осмотру комнаты.) Зачем такая большая? (Показала на свою фотографию.)
Андрей. Так нужно! (Обнял невесту сзади и поцеловал в щеку.) Затем! (Развернул девушку лицом к себе.) Сегодня я официально предлагаю Вам свою руку и сердце и прошу Вас стать моей женой! (Галантно поклонился и замер в ожидании.)
Альбина. Я согласна. Но что ты будешь делать с моим папой?

Альбина засмеялась, и ее тонкие руки обвили шею любимого человека. Она встала на цыпочки, чтобы быть ближе к дыханию Андрея и прижалась к нему всем телом.  Альбина уже все решила и этим жестом впервые показала Андрею, что отдает себя ему целиком.

Эпизод 29. Там же. Поздняя ночь. Андрей.

Проводив невесту, Андрей вернулся поздно, около двух ночи. Дома все спят. В темной комнате позолота иконы бликует сначала от зажженной спички, затем живым вибрирующим светом от висящей перед ней лампадки. Перед молитвой Андрей немного накурил ладаном. В комнате запахло, как в церкви. Ночь, тишина. Спит дом, и рядом стоящие дома тоже спят.
Холодный свет фонарей бьет в мокрый асфальт, слышны короткие гудки маневровых тепловозов на сортировочной, иногда - уверенный голос диспетчера. Андрей у окна всматривается в фиолетовое небо и, постепенно расчистив сознание от мыслей, встает на молитву. Его глаза опять смотрят в глаза Бога – зрачок в зрачок. Лик Христа темен, икона старая, с потрескавшимся левкасом и облупившейся местами краской, но сквозь патину времени спокойный, мудрый и честный взгляд пронизывает Андрея насквозь. Он опять, как на ладони, гол и открыт Божеству.

Эпизод 30. Там же. Сон Андрея. 

Во сне Андрей летает. Конечно с Альбиной.  Они планируют в небе, как падающие кленовые листья. Ветер хлопает выползшей из брюк рубашкой Андрея и играет в кудрях Альбины. Когда Андрей тормозит, выравнивая полет, Альбина  падает ему на спину и давит всем своим весом. Он сбрасывает ее, хватает за руки. Раскачивает под собой, затем отпускает. Альбина хохочет и кружится, как воздушный акробат в цирке. Затем вытягивает руки в стороны, собирает ноги в одну линию и плывет кругами в стремительно летящих вверх воздушных струях. Вокруг Андрея. Он бросается наперерез и опаздывает. Альбина уходит за пределы досягаемости. Но притормаживает и поджидает своего жениха. Они сплетают руки и продолжают снижаться вместе в медленном воздушном танце. На удивление земля, временами приближающаяся, останавливается и с такой же скоростью удаляется. Получается, что Андрей с Альбиной, пребывают в каком то невесомом состоянии. И не покидают его, пока Андрей не проснулся…
 
Удивительным образом Андрей  не разучился летать во сне, он летал точно так же, как летал в детстве.

Эпизод 31. Междуэтажная площадка внутри колокольни. Андрей, Альбина.

Альбина. И что дальше?
Андрей. Ждем.
Альбина. Чего?
Андрей. Окончания белой ночи и всей этой истории.
Альбина. И чем же, как ты думаешь, она закончится?
Андрей. Если Бог на нашей стороне - мы выйдем отсюда мужем и женой.
Альбина. А если нет?
Андрей. Тогда не знаю. Я не Бог.

Альбина,  сидя на ступеньке лестницы, уперлась лбом в ладони и надолго замолчала. Андрей тоже.

Альбина. Рассказать тебе как я однажды уже обожглась? Отдалась чувству и обманулась.
Андрей. Расскажи.
Альбина. И если бы просто обманулась. После этого случая я пропустила год учебы, болела, долго не могла прийти в себя.
Андрей. Расскажи, расскажи… Все равно сейчас делать нечего. 
Альбина (Подумав.)  Я вообще, всю жизнь была какой-то несовременной - нравственной и строгой девушкой. К чувствам относилась очень серьезно. В школе не понимала подруг, которые могли обсуждать достоинства и недостатки своих поклонников. Не поняла Малинову, мою одноклассницу, забеременевшую и родившую после восьмого класса. Наверное, поэтому и сейчас рядом со мной молодые люди надолго не задерживаются. Ты исключение. 
Но вот однажды, как-то особенно часто рядом со мной стал появляться один человек. Его звали Дмитрий. Бородатый дипломник в черно-белом свитере и «вареных», уже не модных джинсах. То цветок подарит, то – какой-нибудь женский журнал, то пригласит попить кофе с пирожным. И так всю осень.
Зимой после занятий он никогда не спешил  домой, потому что жил в общежитии с тремя сокурсниками  в одной маленькой комнате. Он мог на сколько нужно задержаться в институте, сидеть за своим дипломом, чтобы затем  гулять со мной  по снежному предновогоднему городу. Эти встречи пролетали незаметно. Мы шутили и играли в снежки, качались на детских качелях в моем дворе, под моими окнами, часто заходили в кафе на горячий кофе с холодным мороженым.
В один из таких вечеров, после нашей прогулки ко мне домой пришла Вика, моя школьная подруга. Самая деловая из подруг.

Эпизод 32. Квартира Броева. Комната Альбины. Вечер Альбина, Вика.

Вика (Входя в комнату Альбины, иронично).  Что это твои глаза сегодня так лучисты?
Альбина (Смутившись). Нет, ничего, просто так.
Вика. А я Петьку вчера прогнала.
Альбина. Зачем?
Вика. Надоел, малолеток.
Альбина. Нормальный парень, смешливый. И тебя любит, кажется.
Вика.  Только что смешливый. (Хмыкнула.) Ты знаешь, мне кажется, любви вообще нет! Альбина. Ты что?
Вика. Нет, точно! А люди находят друг друга по запаху. Каждого тянет на знакомый запах. Потом свадьба, женитьба, дети, - и все сначала!
Альбина. Странная теория.
Вика. Верная. 

Эпизод 33. Двор дома Броева. Новогодняя ночь. Альбина, Дмитрий, Вика, Петька, их приятели. 

Под окнами квартиры Броевых появляется Дмитрий и вызывает Альбину на прогулку. Она выходит. На улице светло как днем, то и дело хлопают петарды. Толкая друг друга в сугробы, они идут к костру, который разложен в середине двора. Здесь петарды взрываются в огне, снопы искр разлетаются в стороны и несутся вверх, в сиреневое небо. Альбина совсем забылась. Она греет озябшие руки, пряча их за отворот овчинной дубленки Дмитрия, смеется и подпевает орущим из большого динамика хитам популярных исполнителей…
Альбина, не услышав приветствия, оборачивается только тогда, когда Вика, чуть не сбив с ног, толкает ее прямо в объятия Дмитрия.

Альбина. Подруга! (Ахнула от неожиданности.) С новым годом! С новым счастьем! Ты с кем? Вика. С Петькой и ребятами! А ты?
Альбина. Дмитрий… А это Вика.

Дмитрий учтиво поклонился, Вика осмотрела его с головы до ног.

Вика. Домашний Дед Мороз, с бородой  и в тулупе. Здорово! Идем ко мне!
Альбина (Радостно). Идем! А то у меня дома уже все спят, а заканчивать праздник не хочется.

Веселились до утра. Дмитрий проводил Альбину до дома, и в момент прощания у подъезда она шутливо подставила свою щеку для поцелуя.

Альбина. В первый день нового года, в первый раз - разрешаю!

Эпизод 34. Междуэтажная площадка внутри колокольни. Андрей, Альбина.

Альбина. Он поцеловал и  выпустил мою руку из своей. Я была счастлива и проспала почти до обеда. Вечером, как обычно доедали студень, салаты, смотрели концерт «Песни года», потом традиционный фильм «С легким паром...». Новый год начался! (Замолчала).
Андрей. И что было дальше?
Альбина. Ничего. Дмитрий с Викой объявили о своей помолвке в марте. Я узнала об этом от мамы, Виктории Ивановны, которая встретила их в магазине. Не поверила.

Эпизод 35. Институт и сквер около института. Вторая половина дня. Альбина, Дмитрий.

На следующий день Альбина сама попросила Дмитрия проводить ее до дому. Тот стал ссылаться на занятость, но Альбина настояла, заявив, что хочет серьезно поговорить. Она могла даже подождать молодого человека, сколько нужно в скверике напротив института. На том и договорились… Перед выходом она зашла в студенческую библиотеку за книжками. Взяла их больше, чем хотела сначала, чтобы Дмитрию было тяжелее нести  ее сумку.
В сквере все растаяло. Снег превратился в непроходимую грязь. Техника «Спецтранс» сюда не заезжала, дворников хватало только на тротуары, и Альбине пришлось месить чавкающую жижу, пока она добиралась до более или менее сухого островка. Она долго стояла в ожидании, замерзла, наконец, увидела Дмитрия. Он не хотел мочить ботинок и взмахом руки звал Альбину на тротуар, за ограду сквера. Альбина в ответ показала на свой островок. Спешащие по тротуару прохожие могли помешать откровенному разговору. Дмитрий нехотя подошел, но не взял тяжелой сумки с книжками из ее рук.

Дмитрий. Куда пойдем?
Альбина. А вот так, кругами. (Не оперлась о его руку, как обычно, и начала разговор сразу.) Дело в том, что ты мне нравишься! И даже больше того, ты об этом знаешь. (Вопросительно взглянула на Дмитрия, тот согласно кивнул.) По-моему, полгода ухаживания – достаточный срок, чтобы определиться в чувствах и принять какое-то решение. Что будет дальше? Давай решим, я больше не хочу неопределенности.
Дмитрий. Сейчас для меня важнее хорошо защититься, (осекся) хотя, если ты хочешь, давай решим. Что я должен решить?
Альбина.  Нужна я тебе?

Обиженная неверностью, Альбина шла в прямую атаку. Ответы Дмитрия она знала заранее и задавала провокационные вопросы специально, чтобы быстрее все расставить по своим местам. Ни в какой другой ситуации она не стала бы навязывать себя мужчине. Даже любимому. Дмитрий умолк и шел рядом, потупив голову. Внезапно он поскользнулся и стал падать на спину. Под снегом не заметил льда. Альбина изогнулась и, свободной рукой подхватив Дмитрия за локоть, остановила его падение. Только нутриевая шапка сорвалась с головы и оказалась в грязной луже. Хозяин поднял ее, тряхнул, что есть силы и водрузил обратно. Наверное, этот казус помог ему начать «решать». И он начал.

Дмитрий. Как ты думаешь?.. Давай помогу. (Наконец, потянулся за сумкой с книгами.)
Альбина. Спасибо, не надо, уронишь еще в грязь. Ты сегодня что-то в коленях некрепок. (Отвела руку с сумкой далеко в сторону.)
Дмитрий. Ладно. (Сник.) Так вот, как ты думаешь, может одному мужчине нравиться сразу две женщины?
Альбина. Может, только одна больше.
Дмитрий. А другая соответственно меньше.
Альбина. Я - другая? (Вопрос завис в долгом молчании.)
Дмитрий. Да нет…
Альбина. Так да или нет?

Альбина говорила очень уверено, но внутри нее все дрожало. Чтобы самой не поскользнуться, девушка замедлила ход, сжала кулаки и при каждом шаге тщательно выбирала место, на которое ступала. Дмитрий, наконец, сказал про Вику. Комок подступил к горлу, слезы навернулись на глаза, и Альбина отвернула голову. Ненадолго. Ей нельзя было слабеть перед предателем. Она подавила желание развернуться и уйти сразу, через «не могу» взяла ироничный тон и стала задавать вопросы: как часто их встречи; говорит ли он Вике, то же, что и ей; скоро ли свадьба? и другие. Ответов Альбине не требовалось. Этими вопросами она прикрывалась. Она не хотела, чтобы крах чувств и надежд, который произошел в ее душе только что, вырвался наружу. Дмитрий вряд ли понимал состояние бывшей возлюбленной и отвечал невпопад. Когда вдалеке Альбина заметила нужный ей троллейбус, до остановки было метров тридцать. Троллейбус был кстати. Выход из положения. Когда она остановилась и повернулась лицом к Дмитрию, слезы на глазах уже просохли.

Альбина (С каким-то удивительным спокойствием, как бы взлетев над обыденностью, над собой, над своим горем, - легко и даже весело). Мой троллей. Пока. Желаю счастья!

Она игриво махнула рукой и по сухим островкам поскакала к выходу из сквера. Обежав чугунную ограду, не оборачиваясь более, Альбина скрылась в подошедшем троллейбусе. Волю слезам девушка дала, когда устроилась у заднего, забрызганного как всегда в такую погоду, дорожной грязью стекла. Сквозь слезы и грязь она попыталась разглядеть знакомую фигуру на остановке или рядом. Но ничего не увидела.

Эпизод 36. Междуэтажная площадка внутри колокольни. Андрей, Альбина.

Альбина.  Когда через год я вернулась в институт, бородатого дипломника по имени Дмитрий там уже не было.
Андрей. Почему ты мне раньше этого не рассказывала?
Альбина. Я бы и не рассказала.
Андрей. Но рассказала.
Альбина. Вдруг с нами что-нибудь случится…
Андрей. Не выдумывай. Ничего с нами плохого не случится. Я все продумал. У тебя слишком влиятельный отец. И тебя он слишком любит.
Альбина. Даже идеальный план расходится с реальной жизнью. Ты не можешь исключить случайность. Какую-нибудь нелепую… Кстати, я ведь здесь тоже случайно. Меня же не было в твоем плане.
Андрей. Не было… Ладно, не грусти. Давай я тоже расскажу тебе свою историю.
Альбина. И у тебя было?
Андрей. А то как же!
Альбина. Расскажи.
Андрей. В ту осень мне исполнился двадцать один год. За плечами только что осталась армия. На полную катушку можно было радоваться долгожданной гражданке. Но радости не было. Навороченного дембеля со стрелками на кителе и аксельбантом на плече не встретила та, единственная… Которой жил три года службы. Я сам ее нашел, после чего… (Задумался).

Эпизод 37. Летний сад. Дождь. Скамейка. Андрей.

Андрей сидел на скамейке Летнего сада и пил пиво. Ничто в мире его не трогало - ни мелкий противный питерский дождик, ни шум деятельного в любую погоду города. Все это было чем-то внешним, чужим и ненужным. Мир, еще вчера казавшийся ему полным смысла, сегодня рухнул. Ему было сказано четко и предельно кратко: «Я люблю другого». И это было последнее, что он услышал. Дверь парадного закрылась, и он остался один. Мечты и ожидания разбились. Осталась пустота. Сердце сжималось в жалости к самому себе. Как жить дальше, он не знал. Он вспомнил сексуальные оргии своих сослуживцев, в которых всегда отказывался участвовать, и не смог ответить себе, зачем он хранил верность и берег любовь.
Андрей, не спеша, встал и побрел, не зная, куда. Он давно не плакал, с детства. При любой, даже очень сильной боли просто не допускал этого, но сейчас не стал себя сдерживать. Ему было плохо, и он заплакал. Высокий, широкоплечий молодой человек плакал, как беззащитный ребенок. Взгляд его погас и блуждал по черной пустоте отчаяния. Когда слезы кончились и щеки обсохли, Андрею захотелось напиться. Денег хватало лишь еще на одно пиво. А напиться хотелось всерьез. Он перебрал в памяти своих друзей-приятелей, вспомнил Юрку, бесшабашного во всем одноклассника, и решил позвонить. Все получилось быстро, и через полчаса они уже отмечали встречу.

Эпизод 38. Бар. Вечер. Андрей, Юрка. 

Андрей напивался методично и не суетливо, молча разжевывая твердое, недожаренное мясо и стараясь меньше говорить. Юркины рассказы о своих похождениях его немного забавляли и, из дипломатии, он изредка реагировал на них короткими репликами. Юрка делился всем, даже деталями своих постельных сцен. Андрея это коробило, но он слушал. Было больно, горько и противно. Он чувствовал себя оплеванным кем-то. Не ею, кем-то другим, кто вторгся в его мечту и бесцеремонно растоптал ее. Бессвязный комок чувств подкатывал к горлу,  хотелось кричать, бить зеркала, выключить этот Юркин «громкоговоритель» или просто уйти. Но он был еще достаточно трезв. А деньги были у друга. «Надо потерпеть», - решил он и предложил еще по графинчику.

Андрей. Разбавленный коньяк, не достает.

Юрий завелся, повторять дважды Андрею не пришлось. На столе появился еще коньяк и еще два шницеля.

Голос Андрея. Когда человек любит, он готов жертвовать всем, даже жизнью ради другого человека. Как может тот, другой не видеть этого? Почему - я люблю другого?

Графинчик опустел.

Андрей. Корешок, этот бар меня достал. (Чиркнул ладонью по горлу.) Вот так вот. Давай возьмем в лабазе и забуримся на крышу. Как тогда, помнишь?
Юрка. Иддет.

Юрка, слегка покачиваясь, не дожидаясь официанта, пошел расплачиваться сам.

Эпизод 39.
Крыша шестнадцатиэтажного дома. Вечер. Андрей, Юрка.

С двумя бутылками «Анапы» друзья выползли на крышу. Один пузырь выпили сразу. После него Андрей понял, что еще один такой прием - и он в отключке. Теперь, он старался не дать хмелю полностью завладеть сознанием. Юрка уже «дошел». Он присел на корточки около кирпичной стены лифтовой шахты и заклевал носом. Сознание Андрея тоже  плыло, волей удерживать его было все труднее. Внизу лежал город, он натрудился за день и отходил ко сну. Окна гасли одно за другим, между домами мелькали зеленые огоньки ночных такси, а уличные фонари, наблюдаемые сверху, светили в нарисованных на мокрой земле ими же почти ровных желтых кругах. Андрей, сильно качаясь, прохаживался по крыше.

Андрей. Жизнь, чужая жизнь в тысячах этих окон идет своим чередом. Люди любят друг друга и многие счастливы. (Сквозь волны опьянения пронзила мысль). А моя жизнь - это смерть! Жизнь без любви не имеет смысла… Любовь разбита, значит, я должен умереть.

Алкоголь действовал все сильнее, начинало мутить. Юрка зашевелился у своей стены, издал какие то звуки, но на ноги не встал. Андрей напрягся и попытался сконцентрироваться. То важное, что шевелилось в его голове, все время уплывало. Он несколько раз вдохнул полной грудью и немного разогнал волны хмеля.

Андрей. Итак, я должен умереть! Я люблю другого. (Вплотную подошел к краю крыши.) Как просто: один шаг - и все решено. Если бы она знала.

Голова кружилась, сильно мутило, хмель все более блокировал сознание. Блевать прямо на крыше он не захотел, доплелся до лестничной двери и нагнулся. Вывернуло быстро. Потом еще. Чуток полегчало. Андрей присел на корточки и прислонился головой к холодной стене. Сколько времени прошло до того, как он очнулся, Андрей не понял. Он сильно замерз. Наверное, это и разбудило его. Покачиваясь, опираясь на стену, он встал и вспомнил, что одна бутылка еще не почата. Пить больше не хотелось, нужно было лишь удалить отвратительный вкус во рту. Он достал бутылку и стал снимать пластмассовую пробку. Та не снималась. В кармане у Юрки он отыскал зажигалку и попытался поджечь пробку с одного боку. Огонь обжег большой палец, и Андрей отшвырнул зажигалку. С нечеловеческим остервенением он вцепился зубами в пластмассу и разорвал ее. И приложился к горлышку. Выпил много, почти половину, но вкус во рту не исчез. Андрей осмотрелся вокруг и вспомнил, где он. И почему.

Андрей. Я люблю другого! Черт!

 Покачиваясь, широко, как матрос на палубе расставляя ноги, он прошелся по крыше. Мысль о конце жизни вновь нашла его. Андрей оказался у края, нагнулся и посмотрел вниз. Чтобы сбить качку, он уперся в поребрик двумя руками и замер. 

Андрей. Одно движение - и все кончено.

Не отрывая рук от бетона и опуская голову, он сделал решительное движение в сторону шестнадцатиэтажной пропасти, но хмель помешал Андрею проконтролировать его, и он упал на бок. Больно ударился о поребрик ребрами, и на время затих. Шевеление за спиной заставило его обернуться. Юрка бормотал какую-то чушь.

Андрей. Он ведь ничего не знает, я же ему не сказал. И не должен знать. Какого черта он проснулся?
Юрка.  Ввыпить ддай.

Андрей кое-как поднялся, нашел пузырь и сунул его Юрке.

Юрка. Ггуляем! (Заорал  неадекватно громко.)

Андрей отчетливо осознал, что добраться до дома без его помощи друг не сможет. Он нагнулся к его лицу.

Андрей. (Так же громко.) Ты в порядке?
Юрка. Я ввсегда в ппорядке… Ггуляем! (Жадно «добил» оставшееся в бутылке.) Нну что, ккакие ппроблемы? Ппошли вннниз. (Стал вставать, и на удивление быстро встал, задрал голову.) Звезззды, ввот ккайф! (Философски развел руки в стороны.) А тты ппомнишшшь? Ввот Орррион, он ппоявляется нннад ггоризонтом, кккак вввещала астрррономичка, ннизко-низко. Совсем ннизэнько. (Намерился снова присесть, чтобы обращенной вниз ладонью показать, как низенько.)
Андрей. Да, это он! (Подхватил приятеля за талию, и  оставил на ногах.) Пошли.

Эпизод 40. Междуэтажная площадка внутри колокольни. Андрей, Альбина.
 
Андрей. Проводив Юрку до дома, я включил автопилот, и побрел к своему… Не помню, как оказался дома, сколько раз падал в лужи, где потерял свою сумку и сколько лекарства вкололи в меня врачи трех скорых за ночь. Степень алкогольного отравления была близка к смертельной, сердце несколько раз останавливалось… Короче, очнулся в полдень следующего дня полураздетый, на диване, под одеялом без пододеяльника. Дико болит голова, ноги и руки ватные, в кончиках пальцев мелко покалывает, а сами пальцы выбивают какой-то танец с саблями. В туалете вывернуло желчью.
Все было до того мерзко, что я опять лег. В горизонтальном положении было не лучше: пол уплывал, стены наклонялись.  В таких случаях нужен контрастный душ. Принял. Заварил крепкого чаю с сахаром. Снова вытошнило. Вернулся в комнату на диван, заснул. Ненадолго. Разбудила непередаваемая словами головная боль. Пришлось встать и проглотить пару таблеток анальгина. Руки по-прежнему не слушались, мелкий озноб пробивал все тело. Через какое-то время опять уснул, теперь до пяти часов вечера.
Первым, по пробуждении, было жуткое чувство голода. Это хороший признак. Сжарил яичницу из трех яиц. Жирно намазал черный хлеб маслом. Поужинал, вышел на балкон, вдохнул воздуха. Вроде бы снова захотелось жить… Вернулся в ту комнату, где ты согласилась стать моей женой…
Альбина (Перебивая). Жутко. Значит, мы могли и не встретиться?
Андрей. Зачем сейчас об этом думать. Могли, не могли. Встретились. И это главное. Выползу-ка я еще разок на воздух. Сориентироваться нужно.

Андрей в очередной раз щелкнул своим игрушечным пультом и стал подниматься по ступенькам.

Эпизод 41.
Загорск. Троице-Сергиева лавра. Яркий солнечный день. Андрей, Альбина,  экскурсанты, гид.   
      
В короткую автобусную экскурсию по Подмосковью незадолго до белой ночи Андрей и Альбина поехали вдвоем, представляя себя женихом и невестой. В автобусе сидели рядом в креслах с откидывающимися спинками. когда Альбина, уставшая от длинного пути, начинала дремать, Андрей осторожно подставлял под ее качающуюся голову свое плечо. И замирал, боясь нарушить сон девушки.
Автобус прибыл в Загорск и остановился на центральной площади, Андрей, спрыгнув со ступеньки, быстро развернулся и подал руку Альбине. Та, театрально играя, спустилась на землю, плавно качнув свободной рукой. Оба осмотрелись. Белая стена лавры резалась на рваные и неравные части темными стволами деревьев и их тенями. Над головой, в кронах кричали галки. Гид, торопя группу, подвел всех к надвратной церкви и долго рассказывал о главных вехах в истории Сергиева Посада. Альбина, подставив лицо солнцу, загорала.
Когда группа прошла ворота и очутилась на территории лавры, Андрей оторвал Альбину от постоянных «посмотрите направо, посмотрите налево»  и они  пошли своей дорогой. И не пожалели об этом. Они плыли по посаду, изучали архитектуру, заходили в храмы, ставили свечи, всматривались в иконостасы, сталкивались на дорожках с монахами в черных одеждах и, казалось, были в другом мире. Крепостные стены очерчивали иное пространство, не трехмерное. Купола, фронтоны, коньки над палатами, оконные проемы  представлялись не в обычной объемно-пространственной перспективе, а плоско, как бы нарисованными на поверхности сферы, или даже цилиндра. Клавишный рояль производит волны горизонтальных звуков, клавишный орган, наоборот, отправляет пучок вертикального звука ввысь, в небо. Казалось, что здесь в лавре музыка форм звучала в вертикальном, чисто звенящем столпе. Звуки летели вверх, им навстречу спускались такие же, зеркально отраженные и очищенные небом. Вне времени воспринимая их, о часах Андрей и Альбина вспомнили, когда их нагнала запыхавшаяся, со сбитой прической дама в зеленом сарафане.

Дама. Сколько можно вас ждать? Мы опоздаем на обед. Было же сказано: отъезжаем в два!

Пришлось возвращаться к людям. Из окна экскурсионного автобуса Альбина с сожалением провожала неожиданно открытый, неизвестный ей до этого мир.

Эпизод 42.
Номер в гостинице. Вторая половина дня. Альбина, Андрей.

 До гостиницы в соседнем  подмосковном городке добрались быстро и на обед успели. После него на вторую часть экскурсии «молодые» не поехали. Жарко. И не зря. Альбине, как дочери Павла Сергеевича Броева, был предоставлен отдельный номер. Не воспользоваться этим обстоятельством, чтобы побыть наедине, без посторонних, влюбленные не могли. И они воспользовались. Они вдвоем сидели в одном кресле, тянули через трубочки апельсиновый сок и смотрели мультики. Альбина смеялась как ребенок и роняла голову на колени Андрея. Тот запускал пальцы в ее золотистые волосы и играл ими. Лохматил, затем старательно, локон к локону, укладывал. Мультики кончились, начались теледебаты. Альбина ушла в душ, Андрей остался у телевизора. Вскоре из ванной комнаты до него донеслись слова популярного в то лето шлягера:      

Ангел мой, не покидай меня,
Ангел мой, ля, ля, ля, ля, ля дня,
Ангел мой, ля, ля спаситель мой,
Ангел мой, ля, ля, ля, ля со мной!

Альбина вышла неожиданно, расчесывая мокрые волосы деревянным гребешком. Кроме белого мохнатого полотенца, лежащего на плечах, на девушке ничего не было. Увидев Андрея, она смутилась, попыталась прикрыться руками и полотенцем, но затем засмеялась и раскрутилась перед ним как танцовщица, растянув пелериной полотенце сзади себя. Что-то произошло в ее душе, Андрей превратился в родного, даже самого родного человека. Перед такими не стесняются наготы. Альбина летала перед ним как бабочка, грациозно покачивая тонкими гибкими руками в такт музыке, которую сама и пела.

Альбина. Ну что ты? (Остановилась и подошла вплотную к юноше.)

Андрей, не вставая, молча обнял ее бедра, притянул к себе и уткнулся лицом в шелковый, еще влажный, в росинках треугольник.

Эпизод 43.
Улица и проход к гаражному кооперативу. Раннее утро. Ильченко. 

 Что-то уютное, «киношное» было в синем утреннем тумане. Он рассеивал свет постепенно бледнеющих фонарей и стелился под ними вдоль дороги, по которой шел Федор. В такую рань Ильченко шел в гараж Броева, чтобы вместе с ним пораньше выехать на объект. Туман и холод заползали в рукава. Федор поднял воротник плаща, засунул руки в карманы и обжал себя локтями. В длинном плаще, с зонтом под мышкой, он шел в полном одиночестве. Шел и думал о девяти граммах свинца, которые часто становятся последним доводом. Им все равно, чью жизнь они останавливают, - «крут» ее хозяин или «всмятку». Все равно, и это хорошо, потому что при таком повороте исполнителю не требуется искать дипломатических ходов, придумывать какие-то легенды, обманывать клиента. Спустил курок - и точка.
Освещенная фонарями улица кончилась, и Федор свернул на тропинку вдоль стены гаражного кооператива. По ней он выйдет к проходной, у которой и назначена встреча. Ноги на сырой земле скользят, Федор часто выдергивает руку из кармана и опирается на стену. Смотреть по сторонам некогда и ни к чему. Не упасть бы. Наконец он вышел на твердый грунт и сбил налипшую на подошвы ботинок глину.

Эпизод 44. Гаражный кооператив. Вахтер, Ильченко, незнакомец.

На проходной Федор нагнулся к окошку вахтера.

Ильченко. Павел Сергеевич еще не проходил?
Вахтер. Нет, не подошли еще. (Смотрит по телевизору утренние новости, узнал помощника.)
Ильченко. Я у гаража подожду.
Вахтер. Пожалуйста. (Снял турникет со стопора и пропустил Ильченко на территорию.)

Федор свернул налево, в проход между боксами, и заметил в конце его фигуру в кожаной куртке. Фигура оглянулась и быстро скрылась за углом. Ильченко, следуя тем же маршрутом, подошел к броевскому гаражу, дернул покрытый росой навесной замок, заметил полоску света на земле из щели ворот соседнего бокса, неожиданно развернулся и двинулся в обратную сторону. Что-то встревожило его и заставило ускорить шаг.
Через три минуты, как и договаривались, Ильченко и Броев встретились у проходной. Теперь уже вдвоем они прошли к гаражу, открыли ворота, вывели машину и, повесив замок на свое место, укатили. Свет в соседнем гараже был потушен, а в тупике проезда тихо стоял черный джип под тонированными стеклами. В свой первый заход Ильченко его не видел.
Джип этот проехал проходную сразу вслед за броевской «Ладой».

Эпизод 45. Салон автомобиля. Броев, Ильченко.
 
Броев. Ничего не заметил?
Ильченко. А что? (Завертел головой.)
Броев. Мы сейчас были под прицелом, невнимательный ты мой.
Ильченко. Чьим? (Потирая от волнения, сразу вспотевшие руки.)
Броев (Улыбаясь и уверенно поворачивая руль). Килера. 
Ильченко. Какого килера, вас кто-то заказал? (Улыбка шефа немного успокоил Федора.) Поясните, Павел Сергеевич.
Броев. Ты утром, в момент нашей встречи, сделал все так, как мы договаривались?
Ильченко.  Да, а о чем мы договаривались?
Броев. Встретиться у проходной.
Ильченко. Мы там и встретились, только перед этим я прошелся к вашему гаражу.
Броев. Прошелся. (Ухмыльнулся.) Мальчик, ты видел самого Сома.
Ильченко. Какого Сома?
Броев. Килера Сома, моего соседа. Его бокс слева от моего. Тебе повезло, ты остался жив.
Ильченко. Не понимаю. (Опять занервничал.)
Броев. Я же сказал: жди у проходной. Нет, ты поперся к гаражу. Преданность и исполнительность свою выказать? Этот малый не любит свидетелей оставлять - всадил бы пулю в лоб бесшумно - и гуд бай. Ты напугал его. Незнакомый человек, ни свет, ни заря, в длинном плаще. Как знать, что у тебя под плащом. Зонтик свой еще под мышкой зажал. Что, промокнуть боишься?
Ильченко.  Извините, Павел Сергеевич, я не знал, что тут так серьезно. Как же вы живете рядом с таким? И потом, он что, всех так встречает? Боится чего-то?
Броев. Сынок, когда рассчитаешь за сотню душ, как ты думаешь, жизнь спокойной будет? Его пасут так же, как и он кого-то. У него палец всегда на предохранителе. А ты «прошелся». Сделал бы одно неверное движение - и кранты. Хочешь, я раскрою тебе всю ситуацию сегодняшнего утра? Я сразу обратил внимание на его джип, стоящий не как всегда, виду только не подал. Но тебя от смерти я спас. Помни это. Ты когда к боксу подходил, что было?
Ильченко. Ничего. Сом этот ваш впереди меня шел, затем скрылся из виду, и я его больше не видел. Свет еще горел в соседнем боксе, когда я замок ваш тронул. Вот и все.
Броев. Зато он тебя видел. Объясняю популярно, как в учебнике. Он держал тебя на мушке все то время, пока видел. Мое появление разрядило ситуацию, но не полностью. Когда мы заводились, я наверняка тоже был на прицеле. Он подождал, пока мы поедем, и проводил нас до выезда, затем, видно, успокоившись, выехал сам. Теперь понял?
Ильченко. Да, спасибо. Ужас какой. (Федора передернуло.)
Броев. Бандит - это волк. Он может казаться доброй овечкой, но, в конце концов, обязан уничтожить всех, кто знает о его делах. Это закон. Иначе уберут его. Поэтому он всегда в готовности номер один. Особенно в таком тумане, как сегодня. Он знает, что судьба его решена, но жить хочется. Поэтому, кто успел нажать на курок первым, тот и живет. Вот он сейчас на джипе поехал, как честный «новый русский». Это днем. А ночью пересаживается на тертую девятку, чтобы не светиться. Ночь - его профессиональное время. Короче, повезло тебе сегодня, Федя. Так я скажу. Есть еще вопросы?
Ильченко.  Один. Если вы все знаете, почему не уберете его от себя подальше? Зачем так рисковать? 
Броев. Мы не мешаем друг другу. Наши сферы деятельности не пересекаются. У каждого свой бизнес. Это, во-первых. Во-вторых, подобных Сому полстоянки. Имидж борца с мафией мне не нужен. Вылезай, приехали.

Ильченко вылез, забыв зонтик на заднем сиденье.

Эпизод 46. Строительный объект. Начало рабочего дня. Броев, Ильченко.

Начальство осматривает стройку без сопровождения. Перешагивает через груды строительного мусора.

Броев. Интересно тебе как этот Сом стал килером?
Ильченко. Да.
Броев. Обычная история, похожая на половину дел представителей бандитского мира. Одна осечка - и перечеркнута вся жизнь. Кличку «Сом» Паша, мой тезка, получил в тринадцать лет. Брейковали на крыше с пацанами и Паша изобразил сома. Как он лениво переваливается с плавника на плавник, как путаются в водорослях его усы. Это он мне сам рассказывал. Усов тогда еще не было, они выросли позже, на последнем году службы в армии. Ты, конечно в темноте не видел, по-белорусски длинные усы и сейчас режут его массивную челюсть на три части. И он действительно похож на речного сома.
Ильченко. Говорящая кличка.
Броев. Да, где-то так. Пока тянулась его история - КПЗ, следствие, суд, Паша не совершил ни одного противоправного действия, хотя знал – дело шьют. До конца верил в справедливость и правду, до последних роковых слов «признать виновным». После них, он уже не слышал ничего. Ни о статьях обвинения, ни о многолетнем сроке в колонии строгого режима. Стрелка его жизненного пути была уже переведена.
Серега, из-за которого Пашку судили, был его лучшим другом. Сом увидел дым, огонь и понял в чем дело. Выбив дверь, вошел в горящую квартиру, стал спасать друга. Вытащил его, но спасти не смог. Вытащил и автомат, из которого стреляли, его полный магазин в пылающей квартире мог еще наделать бед. Много бед! Когда Паша понял, что другу не помочь, он просто ушел. Пожарные боролись с огнем, менты разбирались со свидетелями, на рожке автомата остались Пашины «пальцы». Других улик не было, но Пашу взяли и признали виновным.

Эпизод 47.
Здание суда. Коридор, крыша, подвал. Вечер, начало ночи. Паша, охрана, милиция с собаками.

Когда двое охранников толкнули Пашку  из зала суда и повели по узкому коридорчику к машине с окнами в сеточку, он двумя выверенными ударами в нужные точки отключил бойцов. Быстро разоружил их, и рванул назад, на черную лестницу, там с площадки через окно - на крышу соседнего дома, дальше через слуховое окно на чердак, затем в подвал и на улицу. И обратно в подвал. Зарывшись в песок, он пролежал тринадцать часов, не двигаясь и вдыхая воздух через соломину. Обе собаки, шедшие по следу, останавливались здесь в растерянности. Наверное, от кучи песка под трубами их отгонял кошачий запах. Но Пашу он спас.


Эпизод 48.
Ночной город. Паша-Сом. 

Из укрытия Cом выбрался за полночь, когда все стихло. Он шел по темным улицам с парой пистолетов и думал.
Голос Паши. Значит, есть две правды. Правда суда и моя личная правда, по которой я ничего не поджигал и никого не убивал, тем более Серегу. Но не может быть двух правд. Значит, правда суда, следствия, правда всей этой власти – ложь.

Эпизод 49.
Строительный объект. Броев, Ильченко.

Броев. А ложь Паша не мог принять. Тем более ей подчиниться. Выбора у него не было. И в ту ночь он встал на преступный путь. Преступный - по общепринятым нормам. Природные зоркость, меткость и дерзость сделали Сома одним из первых килеров города. Ему не заказывают честных людей, а чистить общество от мерзавцев, как он считает, кто-то должен. Поэтому килер Сом долгие годы мой сосед по гаражу. И никто его больше не арестовывает. Такая вот история.
Ильченко. Да, волк - это зверь.
Броев. А сом - это рыба. Я нарочно назвал его волком. Так «для красного словца», чтобы сильнее расшевелить твое воображение.
Ильченко. Зачем?
Броев. Чтобы внимательней меня слушал. И не занимался самодеятельностью.

Эпизод 50.
Площадь перед храмом. Белая ночь. Коф с подчиненными, Броев..   

 Коф в своей машине. Открыл дверцу навстречу бегущему полковнику, тот козырнул.

Полковник. Товарищ генерал, разрешите доложить.
Коф. Давай, забирайся сюда.

Полковник обежал машину, устроился на заднем сиденье, рядом с Кофом, и раскрыл свой блокнот.

Полковник. Наш герой родился в Ленинграде, в Невском районе. Приводов в милицию нет, служил в морской пехоте, неделю назад защитил диплом. Нигде к производству и применению взрывчатых веществ и устройств отношения не имел.
Коф. А это что? (Ткнул пальцем в блокнот.)
Полковник. Да, это был смешной случай. В восемь лет гулял с бабкой и кидал с насыпи Володарского моста, там раньше был небольшой сквер, куски засохшей глины на проезжую часть. Попал в милицейскую машину и помял дверь. Есть служебная записка сержанта.
Коф. Зачем глину на проезжую часть?
Полковник. Наверное, ему нравилось наблюдать, как она взрывается…
Коф. В восемь лет?
Полковник. Так точно, товарищ генерал.
Коф.  Ладно, дальше. С армией?
Полковник. Связались. Отзыв положительный, отличник боевой и политической подготовки, самоходов не замечено. При увольнении присвоено звание - старший сержант, вручена грамота.
Коф. С деканом?
Полковник. Тоже нет претензий. Говорит, парень с характером. Увлеченный.
Коф. Родители, соседи?
Полковник. Родители, скорее всего, на даче. За ними поехали. Соседи - очень положительные отзывы, никаких замечаний. Сейчас собираем информацию по друзьям, знакомым.
Коф. Что думаете сами?
Полковник. Тротил, конечно, мог купить на рынке, детонатор - тоже, но надо знать, как с ними обращаться. Тут, я думаю, армейская школа, морская пехота. Десантник все-таки.
Коф. Тип устройства установили?
Полковник. Товарищ генерал, пойдемте в нашу лабораторию, я все расскажу. (Указал на серый автофургон в центре площади.)
Коф. Пошли.

Оба выбрались из машины. Подошедшего в эту минуту Броева Коф развернул и взял под локоть.

Коф.  Пойдем, Паша, посмотрим технику.

Поднявшись по штампованным ступенькам, все трое скрылись за металлической дверью автофургона.


Эпизод 51.
Передвижная лаборатория слежения.  Броев, Коф, его подчиненные.

Лейтенант и двое сержантов вскочили при виде начальства. Коф движением руки остановил их и коротко приказал: «Продолжайте». Те заняли свои места. Полковник остановился у карты центра города, висевшей на стене около трех работающих мониторов.
 
Полковник. На самых высоких точках вокруг колокольни, (Водит карандашом по карте.) установлены три сканера, благо белая ночь, постоянно прощупывающие ярус звона колокольни, на который он иногда выползает. Малейший нюанс на объекте фиксируется и может быть увеличен в необходимое количество раз. Покажите. (Сержант укрупнил картинку на одном из мониторов.) Он периодически переключает свое устройство…
Коф. Как часто?
Лейтенант. Товарищ генерал, разрешите обратиться к товарищу полковнику.
Коф. Да.
Лейтенант. Он блефует. (Все, кроме сержантов, обернулись в сторону лейтенанта.) Никакого устройства нет и тротиловых шашек тоже нет. Все макеты, только что…
Полковник. Почему не доложили сразу? (Взревел, краснея от гнева, Коф осадил его.)
Коф. Говорите, лейтенант.
Лейтенант. На поясе террориста картонные цилиндры, покрашенные под шашки. Так называемый пульт – часть от детского игрушечного радиотелефона, с дисплеем. В целом всё блеф, товарищ генерал.
Коф. Ошибка?
Лейтенант. Исключена.
Коф (Глядя на Броева). Значит, штурм не нужен?
Броев. Не спеши, пойдем. (Теперь Броев держал Кофа за локоть, на выходе он обернулся и, внятно произнося каждое слово, постановил.) Информация закрыта, дальше этого фургона она не выходит. Товарищ генерал, дайте команду.

Коф подтвердил приказ кивком головы.

Эпизод52.
Площадь перед храмом. Броев, Коф, Ольга Панова.   

Броев (Уже на улице). Сколько времени нужно, чтобы подготовить штурм? 
Коф. Сейчас двадцать два тридцать. (Глянул на часы.) Думаю, простенький, но с эффектами к одиннадцати,    к пол двенадцатому  организуем.
Броев.  Действуй.
Коф. Понял.

Кофа оттеснила прыткая и, как он понял, знакомая Броеву журналистка из только что подъехавшего телевизионного микроавтобуса. Перед лицом Броева, как гриб после дождя, вырос  микрофон.

Панова. Ваши комментарии, Павел Сергеевич.
Броев. Захвачена моя дочь. Какие комментарии? (В лучах софитов, под камерой подтянулся.)
Панова. Требования террористов… Сколько их?
Броев. Они требуют снятия моей кандидатуры.

В глазах друга Коф заметил знакомые живые искорки, которые подтверждали, что он все понял правильно.

Панова. За неделю до выборов? Ваше решение?
Броев. Еще не принято. Время пока есть.
Панова. Сейчас, когда до окончательной победы так близко, для вас возможен этот вариант? Снять кандидатуру?
Броев. У меня единственная дочь.
Панова. То есть возможен?
Броев. Пока я воздержусь от комментариев. 

Броев знаком попросил выключить камеру. Когда это было сделано, он обратился к журналистке в другом, неофициальном регистре.

Броев.  Оля, в какой эфир мы попадаем?
Панова. Почти в прямой, минут через пятнадцать. Во внеочередной выпуск новостей, простите, Павел Сергеевич, мне нужно работать.

Ольга дала команду включить камеру, попросила взять крупным планом колокольню, после чего быстро скрылась в своем микроавтобусе.


Эпизод 53.
Салон автомобиля Броева. Работает телевизор. Броев.

Броев смотрит  информационный выпуск. На экране общий  план площади и колокольни.

 Голос за кадром. На колокольне собора в центре города в течение последних двух часов удерживается захваченная террористами дочь единого кандидата Павла Броева. Террористы требуют снятия кандидатуры Броева с последнего тура выборов. Подразделения внутренних сил города, батальон спецназа готовятся к штурму колокольни. Нашему специальному корреспонденту Ольге Пановой удалось переговорить с Павлом Сергеевичем Броевым на месте события.

 С экрана Броев повторяет  известный текст.

Голос за кадром. Павел Броев отказался детально комментировать ситуацию, но согласился участвовать в наших специальных выпусках через каждые полчаса. Мы ожидаем новой информации.
Броев. Теперь мыльную оперу растянем на всю эту длинную, длинную белую ночь. (Выключил телевизор. Зазвонил  телефон.) Да? (Нехотя.) Слушаю. 
Голос Виктории Ивановны. Паша, что с Альбиной? Ты слышал? Это на какой колокольне? Почему ты не позвонил? Что с ней?
Броев. Вика, все нормально, я рядом. Сиди дома, я перезвоню.
Голос Виктории Ивановны. Я сейчас приеду.

Эпизод 54.
Кабинет Ильченко. Теплый летний день. Ильченко, Таня Соловьева, сотрудники аппарата. 

 У молодой секретарши Броева  День рождения. Как принято, после рабочего дня в кабинете Ильченко она собрала небольшой стол. Приглашенные поздравляют виновницу торжества, острят, Федора задевает ее шутливый ответ на вопрос одного из сотрудников: почему она до сих пор не замужем?

Соловьева. Пока не нашлось достойного, да и вряд ли в ближайшее время сыщется.

В то же мгновение через голову Ильченко пролетает мысль: почему же?

Эпизод 55.
Приемная Броева. Вечер. Ильченко, Соловьева.

Через три дня девушка задержалась на своем рабочем месте дольше обычного. Федор - тоже. Когда стало ясно, что все ушли, он вышел из кабинета и, посмотрел ей прямо в лицо.

Ильченко. Я влюбился в вас.

Таня вспыхнула, тут же взяла себя в руки и стала собираться на выход.

Соловьева. Ничего, это пройдет.
Ильченко. Вы думаете?
Соловьева. Уверена. Это красивое чувство, и оно проходит.
Ильченко. А мы могли бы погулять вместе? 
Соловьева. Погуляем, погуляем. До свидания. (Твердо шагнула в коридор.)
Ильченко. До свидания, до завтра. (Дерзость девушки задела его.)

Эпизод 56.
Кабинет Ильченко. Утро. Ильченко, Соловьева. 

Таня занесла почту, Федор сделал еще один заход.
 
Ильченко. Это не проходит.
Соловьева. Давайте работать. (Мгновенно взъерошилась.) Не будем говорить об этом.

Продолжать Федор не решился.

Эпизод 57.
Кабинет Ильченко. Июльская жара. Ильченко, Соловьева.
 
Тихо постучав в дверь, Таня в белом воздушном сарафане входит в кабинет. Синий переносной вентилятор шумит в углу, спасая от жары и играя галстуком Федора. Он оторвался от бумаг и посмотрел на девушку.

Соловьева. Я напечатала договор, вы просили.
Ильченко. Присядьте. (Взял документ и побежал глазами по строчкам.)

В какой-то момент его взгляд соскальзывает с листа и упирается в загорелые колени секретарши. Федор читает дальше, но в конце каждой строки его взгляд обязательно возвращается к коленям. Кружевная оборка сарафана колышется в струях подвижного воздуха, загорелые ноги сквозь белое кружево навязчиво отвлекают от документа. Таня задумчиво смотрит в окно. Федор наклоняет голову так, чтобы верхняя дужка очков прикрыла глаза. Замаскировавшись, он изучает красоту плавных линий уходящих под белую ткань. В эти мгновения договор в руках Федора, тоже колеблемый воздухом, - всего лишь прикрытие его хитрости. Внезапно яркое, во всех деталях выпуклое видение является взору Ильченко.
Он как будто встает, кладет договор сверху на другие бумаги, подходит к девушке сбоку. Мгновение - и его рука под сарафаном Тани, упругие пальцы упираются в мягкое. Девушка тихо вскрикивает, но принимает его порыв и позволяет продолжать, поворачивается к начальнику лицом. Он нежно опрокидывает ее на стол и разводит ноги. Таня дышит глубоко, она уже готова. Свободной рукой Федор играет ее грудью, заводя себя еще более. Еще мгновение и путь свободен, кружевная оборка сарафана лежит теперь на лице девушки. Федор лихорадочно освобождается от лишней, мешающей одежды.
И вот он уже попал! Он работает на совесть, как может, Таня, широко раскинула руки, с блаженной улыбкой и с придыхом вздымается навстречу его энергичным толчкам. Ножки стола жалобно поскрипывают, Федор уже вспотел со спины, но девушка просит: еще, еще. Ильченко проникает еще глубже, глубже. Наверное, черт дергает его за язык, когда перед самым концом он, всматриваясь в блуждающие глаза партнерши, ласково вопрошает: «Вам как? Хорошо?» В ответ Федор слышит сердитое: «Не мешайте!» И Таня стонет, прямо как в кино. Ильченко обескуражен, оказывается - он вообще не причем. Он не понимает, как это может быть, но в данный момент добиться от партнерши каких-либо вразумительных объяснений невозможно. Ильченко обессилено утыкается в грудь девушке, зарываясь носом в белую прохладную ткань.

Соловьева. Ну, как?
 
Федор услышал вопрос, вздрогнул, опомнился и продолжил чтение договора, теперь по-настоящему.

Ильченко. Нормально, спасибо, оставьте.

Таня вспорхнула со своего стула и, что-то мурлыча себе под нос, скрылась за дверью. Он растянул узел галстука, встал и прошелся, ловя лбом освежающие воздушные струи.

Ильченко. От жары, что ли такое привиделось?

В тот же день, вечером он совершил необъяснимый поступок. Не в воображении, в реальности. К концу дня он подустал. Сделав последний деловой звонок, откинулся на спинку кресла и снял галстук. Работающий в углу вентилятор напомнил во всех деталях о пережитом сегодня. С бешеной страстью Ильченко захотелось женщину. В натуре. Захотелось поиграть теплой, живой женской грудью. Федор, не вставая, перебирал в голове разные варианты удовлетворения желания. Дотянувшись до приставного столика, он плеснул в стакан минералки, и жадно выпил.
Ильченко. Пора бы и кончиться этой жаре. 

Федор принял решение, встал, хлопнул по заднему карману брюк, проверяя наличие в нем денежных средств, и быстро оставил кабинет.

Эпизод 58.
Набережная Невы. Вечер. Ильченко, сутенерша, молодая проститутка.

Выехав на знакомую набережную, Федор, как всегда, сразу увидал стайку живых, молоденьких, толкущихся у гранитного парапета проституток. Клиентов на обочине проезжей части встречала опытная дама в рыжем парике. Федор притормозил, дама приоткрыла дверь машины и нагнулась в салон.

Сутенерша. Да?
Ильченко. Вот ту, которая в белой с оранжевым футболке, без бюстгальтера.
Сутенерша.  Извольте. (Выпрямилась и поманила к машине требуемый живой товар.)

Совсем маленькая симпатичная белокурая девочка с ярко накрашенными губами и не по возрасту развитой грудью подошла. Федор знаком попросил девочку обойти машину с другой стороны. Та послушно исполнила, что просили, нагнулась, заглянула в салон, чтобы рассмотреть клиента, и прижалась своим бюстом к боковому стеклу.  Федор вспомнил Таню. Сознание заклинило. С минуту он проектировал свое следующее действие, не предпринимая ничего.

Голос Ильченко. Сейчас сойтись с проституткой означает изменить любимому человеку.

 Федор неподдельно удивился такому обороту своих мыслей. Ничего подобного ранее он никогда не испытывал и так не мыслил. Наконец он опустил стекло дверцы и очень деликатно запустил свою руку под тонкую футболку девочки. Его ладонь ощутила бархатную девичью кожу и мягкую податливость груди. Пальцами он поймал шершавый сосок. Девочка, умело дернув мышцей, слегка напрягла грудь, - мягкая ткань стала упругой и выскользнула из руки Федора. Затем отпустила – грудь снова заполнила ладонь.

Проститутка. Можно сигарету?
Ильченко. Конечно. (Протянул пачку.) Сколько? (Спросил он, оборачиваясь к даме, следящей за событиями с  противоположной стороны, и продолжая играть живым телом.)
Сутенерша. Сто.
Ильченко.  О-кей.

Свободной рукой он влез в задний карман и выудил из него зеленую купюру. Вручив ее девочке, Федор попросил ее отойти от машины и выжал сцепление. Машина плавно тронулась, а Федор так ничего и не понял.

Эпизод 59.
Кабинет Ильченко. Утро следующего дня. Ильченко, Соловьева.

Первым делом Федор пригласил Таню к себе, усадил на стул и начал издалека.

Ильченко. Вы наверняка знаете, что каждая коллективная команда внутри себя всегда имеет невидимые сразу, так сказать, подводные течения. Вы понимаете, о чем я: борьба за власть, за влияние, за право принятия решений. Так вот, в этой связи в кресле секретаря Броева мне нужен человек, которому я бы мог полностью доверять.
Соловьева. На меня вы можете положиться полностью.
Ильченко (Про себя.) В прямом и переносном смысле. (Вслух.) Тогда у меня есть предложение, (посмотрел на часы) прогуляться немного. Прямо сейчас. 
Соловьева. (На секунду задумавшись.) Хорошо.

Эпизод 60.
Другая набережная Невы. Первая половина дня. Ильченко, Соловьева.

Когда они вышли на улицу и побрели по набережной, Федор сразу пошел в атаку.

Ильченко. Свою дальнейшую карьеру я не мыслю без вас, и поэтому прошу вас стать моей женой.

На последнем слове голос Ильченко дрогнул. Коряво и неуверенно, перемешав деловые предложения с предложением руки и сердца, Федор Ильченко объяснился, первый раз в жизни. Тане такое объяснение явно не понравилось. Она ответила сразу.

Соловьева. Я вам не верю.
Ильченко. Это невозможно! (Блицкриг, задуманный им, сорвался.) Я люблю вас! Соловьева. Не выдумывайте.
Ильченко.  Что значит - не выдумывайте! И почему – не выдумывайте? Соловьева. Оставьте!

Федор резко развернулся и быстро зашагал прочь.

Ильченко. Оставляю! (Крикнул уже издалека, не оборачиваясь.)

Кулаки в карманах были сжаты до боли, ногти впивались в подушки ладоней, глаза холодно и зло встречали ни в чем не виноватых прохожих. Ильченко, наконец, понял, что эта история поставила на грань срыва все им задуманное. Не зря он ненавидел это сумасшествие, называемое любовью, с самого начала. Он собрал волю в кулак и первым делом доложил Броеву о халатном отношении к своим обязанностям Соловьевой Татьяны. И предложил уволить ее, как не прошедшую испытательный срок. Броев возражать не стал.

Эпизод 61.
Москва. Тверская улица перед входом в ресторан. Ресторан. Вечер. Броев, Амсон. 

Что-то радостно театральное в вечернем облике Тверской и Кремля внизу. Четкие контуры зеленых башенных шатров, красные узорчатые стены на фоне черного морозного неба. Сама Тверская, играющая архитектурными формами, искусно подсвеченная рукой хорошего художника-осветителя. Сказочно нарядные фасады, точечно вылепленные светом балконы, замковые камни, карнизы, капители.
Джип пролетел мимо памятника Пушкину, нарушая правила, развернулся через осевую, еще раз дав возможность пассажирам полюбоваться близкими теперь кремлевскими силуэтами, и остановился у тротуара. Павел Сергеевич проворно слез с переднего сиденья, пожурил водителя за лихость и открыл заднюю дверцу. Амсон, не спеша, скинул ноги в сияющих туфлях на бордюрный камень. Опираясь на предложенную руку, он выбрался из салона, поправил белый шелковый шарф.

Амсон. Морозно.
Броев. Москва, зима, декабрь месяц.

 Броев заискивающе шутил. Он пропустил гостя вперед в высокие, по-европейски само открывающиеся двери и вошел сам, по привычке обивая с подошв снег о шершавый пластиковый настил. Амсон, не мешкая, уже прошел вестибюль и поднимался по белой с золочеными перилами лестнице. Броев догнал его.

Броев. Нам сюда.

Эпизод 62.
 Хрустальный зал ресторана. Броев, Амсон.

Маленький и уютный зал с фигурками из дутого стекла в витринах и мерцающими электрическими свечами в тяжелых канделябрах. Посередине зала прямоугольный стол под хрустящей белоснежной скатертью, с двумя приборам. Холодная закуска в широких с золотыми каемочками блюдах. У стола два кресла с высоченными спинками из черного дерева.

Броев (Доверительно.) Здесь нам никто не помешает.
Амсон. Хорошо. (Профессионально опасаясь прослушки, поднял голову и оглядел лепнину в углах потолка.)
Броев. Прошу. (Наклонился в сторону одного из кресел.)

Амсон, не спеша, осваиваясь в новом пространстве, обошел все витрины, рассмотрел стеклянные фигурки в них и женские портреты в массивных золоченых рамах, висящие над витринами на затянутых дорогим шелком стенах.
Амсон. Красивые женщины. Русские?
Броев. Да, господин Амсон, Москва ведь.
Амсон. Москва, Москва! (Наконец, сел, но не в предложенное Броевым кресло. Лицом к двери, спиной к единственному, занавешенному белыми маркизами окну.)
Амсон. Прошу. (Теперь он приглашал Броева.)
Броев. Благодарю. (Тоже присел. Просмотрев хрустальный графин с водкой на просвет, умело, точно до золотой линии, наполнил рюмки.) За встречу!
Амсон. За дело! (Коротко чокнулся и отпил.)

 Броев, запрокидывая голову, выпил залпом, по-русски. Закусили ломтиками фаршированного судака в морковных звездочках и хвостиках зелени.

Броев. Весь внимание. (Заглядывает в глаза гостю, общипывая зерна тмина с темной поджаристой корочки ресторанного хлебца.)
Амсон. Я расскажу вам общую стратегию и укажу ваше место.
Броев. Да, да, я слушаю!
Амсон. Так вот. (Заворачивая вилку в длинную прозрачную нарезку бекона.) Я уполномочен. (Насадил на вилку сморщенный чернослив.) Объяснить вам то, что вы должны знать.
Броев (Ерзая на стуле). Да, да. 
Амсон. На последней, ноябрьской сессии было принято решение о финансировании вашей предвыборной кампании в полном объеме. Ваше здоровье! (Сделал еще один короткий глоток и поклонился.) После вашей победы, вашей первой и главной задачей станет (Старается, как можно тщательнее подбирать русские слова и точно формулировать свои мысли.) англофикация всего начального и среднего образования в регионе. Остальные задачи и цели вы узнаете из специально разработанной для вас инструкции. Вы ее получите одновременно с деньгами.
Броев. Понимаю. (Кивая головой.) А срок  англо…фекалии, виноват… фикации? Англофикации.
Амсон. Один год для подготовки реформы,  принятия всех правовых актов. Еще два на ее проведение.

Амсон, не владеющий русским языком, как Броев, не понял скрытой иронии в случайной или не случайной ошибке собеседника. Броев с сомнением щелкнул языком и неопределенно вскинул брови.

Амсон. Что означает сей жест?
Броев. Вы хотите за три  года? Русский язык не заменить английским так быстро. Русский язык – народный язык. К тому же - зачем это?
Амсон. Вы знаете правила. Вы не должны задавать лишних вопросов… Вы отказываетесь?
Броев. Нет, нет, я беру. (Теребит вспотевший подбородок.)
Амсон. В таком случае в феврале на очередной камере, вы делаете развернутый доклад с освещением тактики действий. Я не помню, вы сами-то английским владеете?
Броев. Владею, со словарем.
Амсон. Хорошо! Тогда за ваш успех! (Высоко поднял рюмку, заставляя Броева тянуться к ней.)
Броев. За нашу победу! (Вытянулся и почти привстал со своего стула.)
Амсон. Не пытайтесь перехитрить себя, мы не в кино играем. За ваш успех!
Броев. Простите. (Чокнулся и выпил, опять запрокидывая голову.)


Эпизод 63.
Тверская улица. Перед входом в ресторан. Поздний вечер. Броев, Амсон. 

До окончания ужина о делах больше не вспоминали. Выведя иностранца через стеклянные двери к джипу, Броев, придерживая дверцу автомобиля, пожал ему руку и отступил. Огни джипа растворились в огнях Тверской.

 Броев (Покачиваясь, в сторону удаляющегося гостя). А может вам еще и?..

Характерно согнув правую руку в локте, он хлопнул по ней левой и выдохнул вслух смачное, по-русски образное, словосочетание «в три этажа».
Броева наняли на работу за деньги, объяснили должностные обязанности и поставили цель. Не постигая ее смысла, он почему-то смеялся в душе над своим недавним собеседником и даже жалел его. Он, косолапо заплетая ноги, зашагал по Тверской в сторону Кремля. Он любил гулять там один. Особенно после удачного дня.
Вдыхая морозный московский воздух, он вспомнил одну встречу, на которой ему довелось присутствовать буквально накануне перестройки. Встречу тогда еще советских, очень влиятельных людей в одной новой подмосковной деревне.

Эпизод 64.
Дача на берегу озера. Молодой Броев, хозяин дачи, гости.   

Берег живописного озера с островом посередине, заросшим густым еловым лесом. Только что отстроенная дача. Четырнадцать человек гостей с хозяином и его сыном. Броев без права голоса - пятнадцатым. В то время он еще только постигал науку международных отношений.
Круглый стол выставлен на открытой террасе, обращенной к водной глади. За полчаса до этого прошел дождь. Ветер быстро расчистил небо от облаков, и засветило уже не столь палящее, как днем, но еще жаркое солнце. Воздух колеблется во флюидах испарений. На земле, траве и ветках деревьев бриллиантовым блеском искрятся не высохшие капли влаги. Снизу, от самой воды тянет легким дымком протопившейся баньки. Моторка режет зеркало водной глади, образовывая и таща за собой клином с двух сторон два постепенно тающих гребня. Перед самым разговором лодку скрыл остров, и стало тихо. Хозяин дачи, коренастый, рано облысевший спортивный мужчина начал без вступлений.

Хозяин дачи. Зимой Запад выбирает вождя. (Покачиваясь в  плетеном кресле, медленно раскурил сигару, дав возможность присутствующим настроиться на нужную волну.) Кто нам нужен, - все знают, имя называть не буду. Бабки собьем в Чикаго. Ставка та же, что и в прошлый раз. Нет возражений?

Молчаливое согласие закрыло вопрос.

Хозяин дачи. Добро… Перетёрли, (встал) тогда приступим к водным процедурам. 

Других деловых разговоров в тот вечер Броев не слышал. Либо их не вели при нем, либо их просто не было.  Через час солнце закатилось за еловый бор на острове, и длинный язык новеньких мостков погрузился в глубокую синюю тень. На него с ребячьим визгом и гиканьем выскакивали голые распаренные мужики и головой вниз бросались в воду. Теперь гребни волн кругами расходились по озеру от этих крепких мужских тел. Броев хорошо помнил спокойную реакцию присутствующих на услышанное, свои невысказанные беспорядочные мысли. Все это показалось ему комедией, блефом «крутых ребят», играющих друг перед другом. Но, как ни странно, то ли случайно, то ли закономерно на президентских выборах зимой победил именно тот человек, чью фамилию Броеву на ухо шепнул частично осведомленный в отцовских делах сын хозяина дачи.

Эпизод 65.
Улица Пестеля. Первая половина дня. Броев.

Броев отпустил машину на углу Литейного и улицы Пестеля. Павел Сергеевич не хотел, чтобы водитель знал, куда направляется его шеф. Хлопнув дверцей, он пошел по улице Пестеля к Летнему саду. Мимо маленьких магазинов и кафе, антикварной лавки, в прошлом магазина художественных красок, мимо церкви Святого Пантелеймона.
Апрель… Броев любил это время. Зима благополучно пережита, впереди лето с его прелестями Тепло все же лучше холода. Предвкушая удовольствие от предстоящей встречи, он ломал хрупкий лед на лужицах под ногами, и пару раз даже прокатился по нему, как мальчишка. Что не сделает с человеком чувство. Эта незаконная внебрачная связь с самого начала как будто вдохнула в Броева свежую струю, каким-то непонятным образом обновила, встряхнула, оживила.
Броев перепрыгнул через валок снега у поребрика и оказался на мосту Пестеля, а через минуту у решетки Летнего сада. Он пролетел вдоль нее до ворот и, оглядываясь по сторонам, подошел к месту встречи – к вазе у пруда.

Эпизод 66.
 Летний сад. Броев, Элиза.

Дамы сердца еще не было. Броев заглянул за отворот своей куртки, поправил букет, спрятанный там.

Голос Броева. Как мальчишка, честное слово. Студент.

Но это и нравилось Павлу Сергеевичу. Это и делало его молодым, балагурным. До тошноты противно целыми днями просиживать у себя в кабинете или на бесполезных выездных совещаниях. Просто омерзительно. А здесь! К тому же сама Элиза захотела встретиться именно так. В городе, на улице, у всех на виду. Разве можно отказать любимой женщине? Тем более такой красивой и известной!
Броев мялся с ноги на ногу, притопывал ими, выводил какие-то узоры на сохранившемся еще в саду сером снегу. Ждал долго. Даже немного замерз. Решил сделать кружок вокруг пруда. Когда он вернулся к назначенному месту, Элиза была уже там, под вазой. Она смотрела в сторону ворот и Павла Сергеевича, приближающегося слева, не видела. Броев воспользовался этим и залюбовался ею. В норковом, со стоячим воротником и муфтой, дымчатом, чуть выше колен, полушубке и такой же шапочке, в высоких сапогах с маленькими золотыми пряжками Элиза была упоительно мила. Броев, знающий, какая красота скрывается под этими нарядами, воспарил духом. Он скоренько выдернул из себя букет цветов и неожиданно резко подошел со стороны. Элиза ахнула, рассмеялась, приняла цветы и поцеловала Павла Сергеевича в щеку.

Элиза (Всматриваясь в красные огоньки). Замерзнут.
Броев. Гвоздика, не мерзнет - самый морозостойкий цветок. К тому же где мороз-то?
Элиза. Ну ладно, пошли?

Глаза молодой женщины искрились лукавством и страстью. Броев млел.

Броев. Пошли.

Он подставил руку, Элиза оперлась на нее и влюбленная пара, тихо поплыла по аллеям и дорожкам сада.

Элиза (Театрально встрепенувшись.) А на работе тебя не будут искать? 
Броев. Не посмеют.
Элиза. А вдруг нас кто-нибудь здесь узнает? Ты заметил, я не накрасила губы и ресницы? 
Броев. Заметил, так еще лучше, естественнее. А кто узнает? Никого же нет. (Обвел взглядом действительно пустое пространство сада.)
Элиза. А и правда… Это я выбрала для встречи такое время. Все утренние прогулки и пробежки уже прошли, а время послеобеденного гуляния бабушек с внуками еще не наступило. Давай еще поцелуемся.   
Броев. Давай. (Нагнулся и коротко поцеловал Элизу в губы.)

Элиза неожиданно резко оттолкнулась от Броева и стала смешно убегать. Бежала, семеня ножками, вертелась вокруг своей оси, махала букетом, кричала: Догоняй! Павел Сергеевич не поддался. Элиза сделала несколько кругов вокруг него и вновь оперлась на крепкую тяжелую руку.

Элиза. Такой серьезный и основательный мужчина, прямо как в книжках. (Прижалась крепче.)
Броев (С наигранной серьезностью и как бы обидой). А позволяет над собой шутить, как мальчик.
Элиза. Да ладно… Уж и пошутить нельзя.
Броев. Наоборот. 

Теперь Броев слегка оттолкнул женщину, быстро нагнулся, сбил рукой серый наст и из белого мокрого снега, лежащего под ним, скатал снежок: Убегай. В этот раз не поддалась Элиза. Она стояла и смотрела прямо в глаза Броеву. Тот поймал взгляд и, чуть помедлив, со всей силы запустил снежок в дерево. Снежок разлетелся на тысячи мелких осколков и шуганул голубей, путающихся под ногами. Детское, слегка хулиганское озорство захлестывало обоих.
Наплыв беспричинного веселья был благополучно пережит, и они чинно вышли на набережную Фонтанки, к реке. «А у реки, а у реки…» Постояв у спуска к воде с минуту, Броев заскользил по обледенелым ступенькам. С маленькой площадки внизу он позвал Элизу к себе. Опираясь одной рукой на заиндевевшие гранитные блоки, дама тоже осторожно пошла вниз. Броев встречал ее разведенными в стороны руками, готовый в любую минуту подхватить свое бесценное сокровище. Наконец, Элиза спустилась и оказалась в его крепких объятиях. Внизу, прикрытый от посторонних глаз стенкой набережной, Броев дал волю чувствам. Он буквально впился в губы Элизы, протискиваясь языком сквозь ее зубы. Его напор увенчался успехом. Иного и быть не могло.

Элиза (Довольная партнером, многозначительно). Да! После такого поцелуя… 
Броев. Роди мне сына. 

Глазами Броев пожирал объект своего чувства. Его уста в мгновенье ока все испортили.

Элиза. Не выдумывай, мечтатель. (Встрепенулась, оттолкнула Павла Сергеевича, решительно засунула обе руки в муфту и пошла наверх.)
Броев. Но почему? 
Элиза (Не оборачиваясь). У тебя уже есть дочь. И не будем об этом.

Одну руку ей все же пришлось освободить. Скользко на нечищеных ступенях. Может быть, нехорошо для  женщины отказывать любимому человеку в такой просьбе, но Элиза была свободной женщиной, к тому же известной и безумно популярной эстрадной певицей. Тут властному Броеву «ловить» было абсолютно нечего. Теперь он это понял окончательно. 

Эпизод 67.
Вход в государственное учреждение. Весна. День. Ильченко, Броев.

Ильченко прогуливался под арками на крыльце. Май взял силу, внизу колыхалось поле огромных красных тюльпанов. Исключительная чистота ступеней, дорожки к воротам, газонов радовали глаз. Яркое солнце, нетипичная для Петербурга прозрачность воздуха, весенняя прохлада поднимали настроение.

Броев. Пошли. 

Броев неслышно подошел к Ильченко со спины, и «Пошли» буркнул ему прямо в ухо. Ильченко вздрогнул от неожиданности. Шеф быстро поскакал по ступеням. Зазевавшийся Ильченко, стряхнув свои думы, догнал начальника. Водитель, бывший начеку, сразу увидал Броева, и когда тот вышел за ворота, машина с открытой дверцей уже ждала босса. Броев приветственно кивнул и грузно уселся на переднее сидение. Ильченко сзади.

Эпизод 68.
 Салон  машины Броева. Броев, Ильченко, водитель. 

Чуть погодя, когда машина разогналась, с заднего сидения под руку Броеву Ильченко просунул папку «На подпись». Броев достал ручку и, привычно пробегая взглядом по тексту документов, подписывал их. Если требовалось - Ильченко комментировал.

Броев. А это что? Кто это писал?
Ильченко. Это записка по благоустройству. Павел Сергеевич, этот раздел готовили районные художники.
Броев (Тыча ручкой в текст). Ты читал?
Ильченко. Так точно.
Броев. А я не буду читать этот бред и тем более подписывать. Если тебе нужен красивый текст, найми профессионального журналиста, вон их сколько. (Махнул рукой вдоль тротуара, как будто все прохожие на нем были представителями пишущей братии.) А не художника. Ноги бы оторвал. Какая среда не сложилась? Я сам ее делал. Художники. Ничтожества. Это ж не люди. Написать грамотно ничего не умеют, одеваются черт знает как, живут в каких-то мастерских на мансардах и чердаках, едят на газете. Забери. (Через плечо швырнул записку Федору.)
Ильченко. Извините, Павел Сергеевич, я сам посмотрю, перепишу.
Броев. Это не твоя работа, я сказал: найми журналиста. Делай свое дело.
 
Броев сердито подписал оставшиеся документы, захлопнул папку, размяк, вдавился в кресло и философски продолжил.

Броев. Я же тебе не раз уже объяснял. Хочешь быть на хорошем счету – работай. Не пропускай моих советов. Я плохого не посоветую. Повторяю еще раз. Главное! (Поднял палец вверх.) Делай свое, не чужое дело. Теперь - как «делай»? Не многого требуй. Славы убегай. Много слушай, мало говори. Тайное молчи. Меньшему прощай, большему уступи, равного сноси. Не будь празден, никому не грози, гордых презирай, несчастье терпи. И каждый день учись умирать. И всегда будешь на коне.
Ильченко (С иронией). Так просто!

Броев с водителем рассмеялись.

Броев. Да…и поперек батьки не лезь, чего не знаешь – спроси. Я отвечу.

Эпизод 69.
 Зал ресторана. Столик в уютной нише. Броев, Ильченко.

Броев жует энергично, в своей манере. Скулы приводят в движение все лицо до кончиков ушей. Он жует и говорит одновременно.

Броев. Вот ты в своем Фин Эке зубрил законы, экономические… Макро, микро, мокро. Так?
Ильченко (Улыбаясь, кивает).  Зубрил, это верно.
Броев. Так это все пустое, это для теоретиков! Практика (Чертит ножом по салфетке.) - такова: здесь я, - (Ткнул в ближний к себе угол.) - здесь ты, напротив. Я подписываю платежку, и деньги потекли. Неважно, на что и через кого. (Соединил углы салфетки путанной кривой.) Важно, что к тебе, вот сюда. (Остановил кончик ножа в дальнем от себя углу.) Поскольку деньги это средство, деловой человек никогда не отпустит их просто так, без цели. Течение денег - это финансовый поток. (Опять прошел по кривой.) Я в истоке, ты в устье. В этом случае поток наш. Если он не наш, ты можешь быть где-нибудь здесь. (Ткнул ножом в середину салфетки.)  Тогда два варианта: либо он прошел мимо тебя, в этом случае тебе грош цена, – по-настоящему деловой человек не останется равнодушным к текущим мимо него деньгам; - либо ты его перекрываешь. (Пухлая рука Броева легла посередине.) Умело перекрыл, отвел часть и запустил свой поток. Лажанулся - можешь и с жизнью расстаться, смотря, чьи интересы затронул. Поэтому я и говорю: учись умирать.
Ильченко. А как же правила? Законодательство, налоги, акцизы, трансферты?
Броев. Бумажки. Везде люди, и все через них. Везде можем быть ты и я. И неважно, что - налог, платеж или сбор, важно, что ты отправил, а я получил. (Отложил вилку в сторону и неожиданно перевел разговор в другую плоскость.) Тебе надо бы с Альбиной познакомиться, с моей дочкой.
Ильченко. Мы знакомы, по телефону.
Броев. Надо по жизни.

Эпизод 70.
Сквер рядом с государственным учреждением. Броев, Ильченко.

После обеда, Броев с Ильченко около получаса дышали воздухом.

Броев. Наша с тобой миссия  в этом мире требует неукоснительного следования определенным правилам. Первое из них:  полностью забыть о женщинах.
Ильченко. Как? (Федор даже слюной поперхнулся.) А зачем тогда с Альбиной знакомиться?
Броев. Я потом объясню, зачем… Главное в отношениях с женщинами, в области чувств, никогда не предаваться страсти, смотреть на них, как на необходимый атрибут жизни. И только! Вот как на галстук, к примеру. (Потеребил свой галстук.) Не будешь же ты страдать от любви к нему? Хотя он и красив, и нежен, и на твой имидж работает. Облил нечаянно кофе и выбрасывай, бери новый. Никакой привязанности к вещам.
Ильченко. Павел Сергеевич… Женщина не вещь.
Броев. Женщина это плоть, мужчина – дух. Если хочешь земного рая плоти, живи между ног у женщины. Власть это господство бесстрастного духа.
Ильченко. Но, я ни дня не могу без женщин. Горю.
Броев. Укроти воображение, и все пройдет. И научись укрощать его ежедневно. Женщина на то и женщина, чтобы влезать тебе в башку. Она будет пудриться, красить губы, обливаться духами, она якобы случайно задерет юбку, чтобы приковать тебя к себе. Если ты слаб, ты сломаешься. Во власти сильные.
Ильченко. Вы это поняли когда?
Броев. В двадцать восемь лет.
Ильченко. У меня есть еще четыре года… А что, тогда что-то случилось? 
Броев. Да, свела с ума одна особа, перестал быть человеком. Сейчас в Париже живет, воспитывает сына.
Ильченко. Вашего?
Броев. Моего. (Усмехнулся.) Так что поторопись понять сказанное… Нам женщины нужны для того, чтобы научиться у них тактике и искусству обольщения. Человек власти, политик должен уметь разворачивать к себе других людей, будить в них относительно себя положительные эмоции и чувства, но сам при этом оставаться бесстрастным. Публичная политика – разговоры. Поэтому речь политика должна быть нежной и бархатной, как женская грудь, тогда каждый с удовольствием проглотит его идеи, как в детстве материнское молоко. А если избирателя вдоволь накормить словом, он спокойно отдаст свой голос.
Ильченко. Цинизм, какой –то.
Броев. Это не цинизм, это опыт и мудрость жизни. Я дарю тебе жемчуга, научись их принимать. Если хочешь познать власть.
Ильченко. Хочу.
Броев. Хочу! Одного хотения мало. Между «хочу» и «имею» адский труд. Что есть власть? (Разговаривает сам с собой.) Власть это когда под тобою тысячи людей. Они все приходят и просят. Всем что-то нужно. И ты решаешь: дать или отказать, принять предложение или отклонить. Ты говоришь - да, и человек помнит тебя всю жизнь. Ты осчастливил его, ты дал ему денег или власти, или еще чего-нибудь - неважно что. Важно, что дал именно ты. Ты благодетель, вершитель судеб…
Ильченко (Возвращая себе собеседника). А если - нет?
Броев. А если нет, - ты судья. Ты решаешь жить просителю или умереть. Ты наказываешь недостойного, а он не властен тебе ответить. Ты выше, ты над всеми, ты над миром. И, наконец, пройдя все ступени, ты - божество! Ты можешь вытащить на свет любого человека и списать целый народ, тебе не подчиняются только гром и молния. (Посмотрел вверх.) Хотя облака разгонять уже научились. А люди – они все твои. Их душонки трясутся, пока они ждут твоего решения. Вся их жизнь в твоих руках. В этом хмель власти. Ради этого некоторые идут на всё. Но, увы, многие сгорают, не рассчитав силы, так и не познав власти.
Ильченко. Значит, многие держатели власти разных уровней сгорают в борьбе за абсолютную власть, забыв о своих прямых задачах: управлять страной, обеспечивать ее независимость, боеспособность, рост ВВП. Наверное, поэтому наша страна такая нищая.

Ильченко захотелось остановить сегодняшнее сумбурное и непрекращающееся ораторство шефа.

Броев. В каком смысле?
Ильченко. Как в каком? В прямом. Бюджет целой страны равен бюджету одного штата. Это разве не нищета?
Броев.  Глупый, ты ничего не понял. Все наоборот.
Ильченко. Что именно я не понял? Поясните.
Броев. Хорошо. Что делает человек состоятельный, когда намерен вложить деньги в важное и нужное дело?
Ильченко. Собирает их, как сейчас говорят, аккумулирует на счете.
Броев. Никому, как умный человек, об этом не говоря.
Ильченко. То есть?
Броев. Если ты на каждом углу будешь кричать о своем богатстве, у тебя наименьший шанс его сохранить. Сразу находятся нуждающиеся в деньгах люди, просыпаются кредиторы, тебя заваливают предложениями о взаимовыгодном сотрудничестве и так далее. А бедный? Внешне, конечно. Он никому не интересен и свободен в действиях. Он приумножает свой капитал, оставаясь бедным. А в нужный момент делает свой подготовленный и выверенный ход.
Ильченко. Не можете же вы утверждать, что все говорящие о бедности страны сговорились и сознательно дезинформируют всех?
Броев. Конечно, нет! Моя мама, я был еще мальчиком, говорила: Даже если все будут стоять на головах, это не означает, что ты должен делать то же самое. Ты стой, как положено. Поэтому я о бедности России никогда не говорю, если ты заметил. А вообще кто-то говорит об этом по незнанию, кто-то по глупости. А некоторые, владеющие достоверной информацией, сознательно. Да еще расшумят погромче, чтобы усилить эффект.
Ильченко. Понимаю, начал понимать.
Броев. Голова для того и дана, чтобы ею понимать, а не стоять на ней.
Ильченко. Но умом Россию все равно не понять. Мы это знаем со школьной скамьи.
Броев. Россия это красивая женщина. Ей не обязательно производить товар, чтобы, продавая его, зарабатывать деньги. Для нее главное знать, где их взять. У кого. И так обольстить этого кредитора, чтобы кредит наверняка получить.
Ильченко. И не отдавать.
Броев. Именно. Кто спросит с обворожительной женщины, да и зачем. Ей отдают деньги просто так, за то, что она есть. За общение с нею, за ее расположение.
Ильченко.  А если кто спросит?
Броев. Тебе приходилось испытывать гнев, холодность, неприветливость женщины? Россию гневить нельзя. Эта женщина знает жизнь лучше, чем кто-либо. И поэтому всегда права.
Ильченко (На мгновение скиснув, но тут же придя в норму.) В чем же, по-вашему, ее правота?
Броев. Во всем! В простоте жизни, в трезвости.
Ильченко. Да?
Броев. Именно трезвости. Наше, так называемое российское пьянство - из трезвой оценки жизни: «Утром выпил - день свободен», а западное - из праздности: «Выпьете чего-нибудь?» Россия или пьет, или нет! Но мы заболтались. (Взглянул на часы.) Пора идти властвовать.

Эпизод 71.
Кабинет Броева. Утро. Броев, Ильченко, сотрудники аппарата, гости.

Броев отмечал свой юбилей с размахом. С первых минут дня он оказался в центре  внимания. Уже в восемь сорок пять весь аппарат приветствовал его в большом, отделанном красным деревом кабинете. Ильченко зачитал адрес, новая секретарша, вручила огромный букет из пятидесяти одной алой розы, - одну добавили для нечетного числа. Шампанское хлопнуло в потолок, хрусталь зазвенел, теплые и сердечные слова подчиненных слились в большой единый юбилейный тост. Трижды грянуло «гип-гип-ура», и часы пробили девять - начало рабочего дня.
Поток посетителей, потянувшийся через приемную в кабинет, до обеденного перерыва не истощался. По предварительной записи шли с подарками руководители подведомственных предприятий, трестов, общественных организаций, первые лица частных и совместных компаний, банкиры, художественные руководители театров, телевизионных студий. Броев встречал всех стоя, шутил, обнимал некоторых наиболее близких, принимал подарки, демонстрируя прекрасное расположение духа и хорошую спортивную форму.

Эпизод 72.
Экспозиционный зал. День. Фуршет. Броев, гости.

Фуршет был организован в специально оформленном по случаю юбилея экспозиционном зале. Сюда съехались представители всех ветвей власти, силовики, иностранные консулы. Подрядчики расстарались, изысканные холодные и горячие закуски, элитные напитки, заморские фрукты покоились на пяти белоснежных столах и разносились официантами на позолоченных подносах. Броев мелькал везде. Он по-хозяйски распоряжался и приветствовал вновь прибывающих гостей. Лучшая бытовая техника, радиоэлектроника, охотничьи и рыболовные снасти, картины известных художников пополняли список его подарков. От самых приближенных он получил в подарок ключи от “Вольво” и пришлось спуститься во двор, чтобы совершить почетный круг, сжимая в руках ореховый руль.

Эпизод 73.
Ресторан. Вечер. Броев, его семья, гости.

Около шести Броев все же вырвался из объятий, съездил домой и, переодевшись в черный смокинг с бабочкой, приехал в ресторан. Здесь собрались самые близкие и дорогие ему люди. Около ста табличек с фамилиями и инициалами стояли на столах, помогая приглашенным правильно находить свои места. Непрестанно трудился тамада, играла музыка, вился кордебалет. Юбиляр не уставал отвечать на приветствия, кивал головой, его лик озаряла добрая, радостная улыбка. Рядом с ним все время была Виктория Ивановна, чуть поодаль Альбина с Федором. Во втором часу ночи, лично проводив всех до дверей, Броев закончил вечер и ненормированный рабочий день.
Скоро ему предстояла борьба за первое место в городе. Поэтому сегодня на протяжении всего дня он пристально всматривался в глаза и через них в души окружающих его людей. Он ловил интонацию реплик, отслеживал направления взглядов, считывал их внутреннее содержание. Измеряя крепость рукопожатий, он старался определить градус доверия к себе и верность своих соратников. Предательство в высших кругах не исключение – правило. В общем, в свой юбилей Броеву пришлось работать с полной отдачей.

Эпизод 74.
Сауна. Вечер. Броев, Коф.

Следующим вечером, точно по юбилейной программе, Павел Сергеевич с другом детства генералом Кофом разгружался в сауне. После очередного захода он с громким «ахом» упал в бассейн. Его распаренное тучное тело подняло высокую волну. Вода выплеснулась за борт, Броев встал, отфыркиваясь. Коф с бортика готовился последовать за ним. Броев, как ребенок, с размаха ударил ладонью по воде и град холодных, колючих брызг накрыл Кофа с головой. Тот упал в воду и ответил тем же. Находясь в противоположных углах квадратного бассейна, они окатывали друг друга снопами брызг, и гоготали. Когда замерзли, не сговариваясь, выскочили из воды, отогреваться. Еще несколько раз друзья чередовали жар с холодом и, наконец, уставшие, обернувшись простынями, вернулись в гостевую комнату к огромному деревянному столу с пивом, водкой и закуской.

Эпизод 75.
Сауна, гостевая комната. Броев, Коф.

Броев (Откупоривая банку пива). Сегодня жар сухой, колючий.   
Коф. А я вспомнил наше село. Помнишь, банька рубленная, прямо на берегу? Там пар не кололся.
Броев. И веники березовые.
Коф. И мостки скользкие, на которых всегда толкались.
Броев. Как будто вчера все было, а уже полтинник разменял. (Жадно, большими глотками пьет пиво.) Так ты говоришь, коммунисты на выборах победят?
Коф. На бюро, во всяком случае, толковали конкретно. Настроены очень решительно и меня тащат в бой. (Несмотря на моду, рожденную перестройкой, Коф не поменял убеждений, остался в коммунистической партии.)
Броев. А что? Было бы забавно.
Коф. Нет уж, лучше мы тебя вытолкнем, а затем и сами подтянемся… Смелее в бой, Пашенька, помех не будет, я своих крикунов осажу. Только вот демократия сейчас не в моде, чем народ прельщать будешь?
Броев. Коммунизм в моде? (Хмыкнул.)
Коф. Может, и не в моде, но голову коммунисты подняли. Слышал, как наш вождь позавчера сказал - Сегодня сама природа за коммунизм!
Броев. Чевенгур. (Разлил водку по рюмкам.) Народ прельщать ничем не буду, на деньгах выскочу.
Коф. Тоже правильно. Болтай поменьше, больше толку будет. Смотри, какой ты сексуальный у нас. (Широко улыбаясь, стараясь завести друга, поиграл мышцами.) Сюда свое Ти-ви приглашай, все бабы твои будут.
Броев. Баб-то мы возьмем.

Броев завелся и выкинул руку вперед. Коф ответил, и их кисти слились в один кулак. Они выставили локти по одной линии на столе, и началась борьба. Стальной бицепс милиционера ломал тяжелую броевскую руку, но тот, азартно увлекшись, не собирался сдаваться. Коф усиливал давление, Павел Сергеевич долго держал с напряжением и испариной на лбу вывернутую почти до стола руку, но поединок не заканчивал. Когда он вернулся в начальное, стартовое положение, а затем резким, как всегда импульсивным разворотом прижал костяшки Кофа к дереву, ему показалось, что соперник поддался.
Генерал Коф имел свою идею жизни. Она требовала постоянного общения с сильными мира сего. На Броева, эта необходимость не распространялась. Здесь, в сауне, сработал неосознанный, годами выработанный инстинкт. Юрий Александрович действительно подыграл.

Эпизод 76.
Квартира Броевых. Прихожая, затем комната Альбины. Вечер. Альбина.

День рождения Альбины, сразу после отцовского, прошел тихо. Кроме близких о нем вообще никто не знал. Когда после института Альбина пришла домой и открыла дверь, она сразу ощутила запах роз. Альбина быстро стащила сапоги, вдохнула аромат, истекающий из комнаты, и побежала к ним.
Розы стояли в хрустальном кувшине посреди стола. Высокие, статные. Она подошла. Тугие бутоны еще не раскрылись. На бархате лепестков искрились бусины воды. Альбина нагнулась и вдохнула. Темные листья на упругих стеблях с шипами слегка примялись. Она расправила некоторые. Роз было семь. Свежие, нежные. Они горели красным в золотом свете из окна. Алым. И благоухали. Альбина вдохнула еще раз. Она приподняла кувшин и поднесла розы к свету. Всмотрелась в раскрывающиеся бутоны. Ей казалось, что цветы тянутся к ней ладонями лепестков и поют. Поздравляют с праздником. Она слышала их. И отвечала... Она смотрела в розы и была готова заплакать. Ей хотелось прижать их к груди, - и пусть колются шипы, неважно. Важно, что розы были. Они, конечно же, от него – самого родного человека… Зазвонил телефон, Альбина нехотя оторвалась от созерцания и взяла трубку.

Альбина. Алло.
Голос Андрея. Это я, привет. Я поздравляю тебя с днем рождения.
Альбина. Спасибо, я уже укололась. Но откуда ты узнал? Я же тебе ничего не говорила.
Голос Андрея. Разведка… Я из автомата под твоим окном. И мне без тебя скучно.

Альбина подошла к окну, выглянула на улицу, нашла взглядом телефонную будку, в ней Андрея.

Альбина. Чтобы не было скучно, пойди пивка попей, ты же любишь…
Голос Андрея. Не хочу.
Альбина. Просто погуляй.
Голос Андрея. С тобой.
Альбина. Увы, я не могу. У меня сегодня день рождения. Стол уже накрывают, папа только, как всегда, задерживается.
Голос Андрея. А можно я зайду? Мы вместе подождем.
Альбина. Нет нельзя, у меня не прибрано.
Голос Андрея. Я помогу.
Альбина. Нет, я даже еще не переоделась.
Голос Андрея. Так еще лучше, я иду! Я под твоим окном три часа проторчал.
Альбина. Делать нечего? Сумасшедший.
Голос Андрея. Я думал, ты пойдешь мимо, а я здесь. Тут как тут. Внизу я бы тебя поцеловал, а наверху тебя бы встретили мои цветы.
Альбина. За цветы спасибо, я тронута. Но ты шлёпало, я только что прошла, где же ты был?
Голос Андрея. Я видел тебя, но в последний момент решил, что сначала должны быть розы. Так я зайду. Викторию Ивановну я сегодня уже видел. И поздравил, кстати.
Альбина. Вот и хватит. Андрюша, поезжай домой. Мне нужно собраться, переодеться, я рада, что ты рядом, но сегодня давай не встречаться. 
Голос Андрея. Подожди, помнишь, я обещал тебе утюг починить?
Альбина (Захохотала). Помню. Ну, что с тобой делать, иди, чини.

Андрей быстро поднялся, поцеловал Альбину в щеку и так же быстро ушел, чтобы не быть незваным гостем на семейном празднике. Утюг, конечно, он не чинил.

Эпизод 77.
Колокольня. Ярус звона. Белая ночь. Андрей, Альбина.

Облака на горизонте слились в одну сплошную фиолетовую гряду. Снайперы с крыш исчезли.

Голос Андрея. Почему? Я что, стал не опасен? Или смена тактики?

Андрей, больше не прячась, встал на ноги и подошел к балюстраде. Из люка показалась голова Альбины.  Увидев стоящего в рост Андрея, она тоже выбралась на ярус. Подошла  и стала рядом.

Альбина. Ты не понимаешь, с моим отцом нельзя разговаривать с позиции силы, ультимативно. С ним надо договариваться.
Андрей. Это не тот случай.

Эпизод 78.
Площадь перед колокольней. Настоятель храма, полковник. 

Площадь среагировала на их открытое появление. Многие лица, глаза устремились вверх. Особенно засуетились священнослужители. Настоятель храма, выйдя на свободное место, направил в сторону колокольни милицейский мегафон.

Настоятель храма. Сын мой, ты в Доме Божием, обрати свой взор на небо и смири свою гордыню, освободи заложницу и спустись на землю… Ты ведь знаешь, что Господь добр и человеколюбив, раскайся в уже соделанном, чтобы не раскаиваться в большем. Политика не делается на колокольнях. Побереги дом, в котором находишься, и жизни, верящих в тебя людей…

Подошедший полковник грубо отобрал у настоятеля мегафон и что-то долго ему втолковывал, жестикулируя свободной рукой.

Эпизод 79.
Ярус звона колокольни. Альбина, Андрей.

Альбина. При чем здесь политика? (Удивленно и настороженно.) Что ты просил его сделать?
Андрей. Я не просил, я требовал.
Голос Андрея. Теперь понятно, почему убрали стрелков с крыш. Мой сценарий закончился. Видимо, они догадались. Быстро. Молодцы. Естественно, профессионалы… Что теперь? Спускаться, сдаваться и договариваться по Альбине. Вряд ли.…Наверное, и спуститься не дадут, тем более договориться. Тогда что? Быть простой пешкой в его игре? Нет, на это я не согласен. Нужно продолжать вести свою. Мои, то есть наши, условия поставлены. Он получает свое, мы - свое!
Альбина. Ты что, не слышишь? (Дергает возмутителя спокойствия за руку.) Андрей!
Андрей. Да?
Альбина. Я спрашиваю, что ты просил, то есть, требовал, его сделать?
Андрей. Расписать нас сегодня в храме. Вот здесь. Если ты согласна.
Альбина. Я согласна. И всё?
Андрей. И отпустить с миром. (Поет, подражая священнику.) На все четыре стороны. Ты все слышала.
Альбина. А денег? Ты не просил денег?
Андрей. Какие деньги? Обижаешь.
Альбина. Почему этот батюшка сказал, что политика не делается на колокольнях?

Альбина поняла сама и притихла. Что-то внутри нее сжалось, похолодело. Необъяснимое чувство страха, впервые за весь авантюрный сегодняшний вечер и сегодняшнюю  белую ночь, овладело ею. Ее рука заскользила по руке Андрея. Их ладони переплелись пальцами и сжались.

Андрей (Сурово). Он предал тебя ради своей карьеры, теперь мы его заложники. Извини, что эти слова мне приходится говорить о твоем отце.

Андрей увидел, как привезли его родителей и, чтобы не встречаться с ними взглядом, отвел Альбину от балюстрады. Молодые люди вновь скрылись в люке.

Эпизод 80.
Площадь перед храмом. Белая ночь. Коф, родители Андрея.   

Маховик представления «дяди Юры» раскручивался всерьез. В передвижном командном пункте был прокручен не один сценарий развития ситуации. И во всех штурм был главным актом действия. Работа продолжала кипеть, новые идеи мгновенно вводились в исходные условия и учитывались в постепенно вырисовывающемся окончательном плане. Родителей Андрея подвели к Кофу, генерал резко обратился к матери.

Коф (Наезжая). Почему ваш сын выбрал дочку Павла Сергеевича Броева? Он что не знает кто такой Броев?
Отец. Это, по-моему, любовь. (Смутился.) Мы не влезали в его личную жизнь.
Мама (Перебивая).  Товарищ генерал, что мы можем сделать? 
Коф (Жестко чеканя слова, продолжая наезжать). Предотвратить самоубийство, убийство. Что еще?
Отец. С ним можно переговорить?

Коф протянул трубку и назвал номер, отец набрал его, трубка ответила.

Отец. Сын!
Голос Андрея. А, вас уже привезли, хорошо, у меня все нормально, все идет по плану. Не беспокойтесь и ждите.
Отец. Андрей, освободи эту девочку и спускайся.
Голос Андрея. Пока рано.
Отец. Андрей, мы…
Голос Андрея. Рано. Поменьше рассказывайте им.
Мама.  Андрюшенька… (Плача вырвала трубку, но ей ответили короткие гудки.)

Эпизод 81.
Квартира Броевых. Кухня. Вечер. Броев, Андрей. 

В очередной раз Андрей остался с Броевым наедине. Он уже привык к красному абажуру, к постоянному графину с водкой на столе, ему нравилось запросто спорить с Броевым, таким важным и большим начальником. Андрея удивляло, что Павел Сергеевич общался с ним, не перебивая, как раньше, но, внимательно вдумываясь в то, что он говорил. Как собеседник Андрей заводил Броева и не смущался, если того требовал предмет разговора, приводить доводы из самых сокровенных уголков своего разума. Сегодня опять спорили о власти.

Андрей. Ведь почему народ вас не любит? Потому что вы - не вы конкретно, Павел Сергеевич, а может быть, и вы тоже - во власти лишь затем, чтобы себя тешить, свое самолюбие. А как же! Вам подчиняются люди, много людей, многие из них откровенно подлизываются, голяшничают, льстят. Вам это нравится. Вы известны, почитаемы. Опять же деньги, неограниченная власть - вот надо мной, к примеру. Но это химеры всё, это рушится в одно мгновение. И хорошо, если до отметки ноль, а то ведь и в минус можно слететь. И тогда вас уже нет, а злая память о вас и ненависть в людях живет. Вам не страшно?
Броев. Тешить самолюбие, как ты говоришь, мне некогда, я дело делаю. Но трепаться безответственно это одно, а принимать решения, брать ответственность на себя, рисковать жизнью, семьей, всем – это другое! Без власти ведь не сделаешь ничего! (Махнул рукой в окно.) И город наш властью великой заложен. Не примени Петр оную, жил бы ты сейчас в какой-нибудь деревне и не знал бы ничего. А ты по Летнему саду гуляешь и рассуждаешь. Часто без толку.
Андрей. Не без толку, я работаю, я себя делаю. В этом смысл. Собою управлять, а не других обязывать и напрягать. Себя строить и сберегать, а не город. Город умрет - и пыль одна.
Броев. Себя-то ты в городе делаешь. Значит, я должен сначала город построить, чтобы ты потом себя в нем строил.
Андрей. Я родился здесь и живу здесь. Жил бы в лесу или в деревне, здесь бы не сидел.
Броев. Сидел бы.… В свою библиотеку книжки читать пешком бы пришел, скучно нынче в деревне-то. Говоришь, себя делаешь, так и я себя делаю, еще похлеще твоего. Сможешь ты меня сломать или смутить чем? То-то. А сам вот дергаешься, пятнами идешь, чуть слово какое не свое услышишь. Или еще не доделал себя-то? А?

Андрей встал, побродил по кухне и продолжил.

Андрей. Может быть, и не доделал. Но мы сейчас о другом… Посмотрите на эти лица по телевизору. Лицо власти: сытое, на бычьей шее, заплывшее от наслаждений. Разве может объевшийся человек нормально думать и принимать правильные решения?

 Броев невольно и незаметно для Андрея попытался втянуть свой живот.

Андрей. Власть должна быть сухопарая, подтянутая, думающая. А вы не думаете. Вы отменили коммунизм, ввели рынок и конкуренцию. Ну и что, сколько процентов стали бизнесменами? По данным статистики около семи. А остальные?
Броев. Бастуют.
Андрей. Потому что Россия и бизнес несовместимы. По российским меркам тупо тратить жизнь на зарабатывание денег. Но до этого сытая власть не додумается.
Броев. На что не тупо?
Андрей. На любовь, на истинную власть, на служение идее. На творчество.
Броев. На власть? Какую это - истинную?
Андрей. Высшую. Смысл и цель России в духовном управлении миром. Это очевидно, и только ленивые властители этого не видят. Для такого управления не нужны ни деньги, ни оружие. Россия знает волшебное слово. Им она и будет властвовать, уже властвует. Недаром нас уважают и боятся. Когда деньги и оружие окончательно потеряют силу и значение, останется только слово. Запад, истративший все силы, весь интеллектуальный потенциал на зарабатывание денег и демонстрацию силы, не сумеет в нужный момент найти нужное слово.
Броев. А Россия сумеет?
Андрей. Конечно!
Броев. Забавная теория.

Броев замолчал, надолго задумавшись. Андрей, наоборот, вошел в раж. Он быстро ходил по кухне, вокруг Броева и разговаривал сам с собой.

Андрей. Вообще странно. О чем думают наши правители? Даже я, скромный студент-дипломник исторического факультета, абсолютно далекий от всей этой властной чехарды, пока, во всяком случае, понимаю, что, не объяснив российским гражданам целей строительства нового государства, ничего не построить. Ну, сделали перестройку. Ну, объявили демократию, как в Америке. Дальше что? Россия не Америка. Еще раз ответственно заявляю: у нас за вшивые доллары, какую-то абстрактную американскую мечту и свободный, если судить по американским фильмам, уже всех доставший секс никто работать, тратить свои жизни не будет. Это понятно?
Броев. Допустим.
Андрей. Нам нужна конкретная, легко представимая и, главное, верная цель. Коммунизм был утопией, но он был такой целью. И он увлек Россию. А наши, то есть ваши реформы? (Всерьез давит на Броева.) То ваучеры, то выборы, тоже всех доставшие, то очередной виток приватизации, а на самом деле распродажи страны. Президент занимается текущими делами и не ставит перед народом стратегических целей. Хоть я его и люблю, но это бред какой-то. О каком высоком рейтинге после этого можно говорить? Мне совершенно ясно, что, пока все или почти все россияне не озарятся яркой, конструктивной идеей, ничего перестроить не удастся. Не отставками премьеров и правительств нужно веселить народ. В России только крепкая идеология способна вывести из тупика. (Сел на свое место и снова вскочил.)
Подумайте сами, Павел Сергеевич, Америка, страна, которая постоянно стремится к лидерству в мире, дошла до такой степени деградации, что с любопытством заглядывает в ширинку своего президента и обсуждает результаты спектральных анализов пятен спермы, якобы оставленной им на платье одной из сотрудниц Белого дома. Никакого тормоза, ничего святого. И одновременно с этим страна берется учить другие страны – как жить! Полный бред. О чем гласит восточная мудрость? Я уже говорил об этом, но повторюсь: - прежде чем управлять другими, научись управлять собой. Американское общество потеряло контроль над своими действиями, о каком управлении другими можно говорить!
Можно, конечно, махнуть на это рукой. Мол, живите, как хотите, ваши проблемы. К несчастью, Америка богатая и сильно вооруженная страна. Для того чтобы она не взялась решать вопросы исключительно силовым путем, эту заблудившуюся страну необходимо держать под постоянным контролем другими или другим более сильным народом, способным управлять не только собой. Сегодня это объективная необходимость, если мы хотим вообще уберечь жизнь на земле как таковую. Я считаю, что Россия наиболее подготовлена в этом плане. И именно Россия найдет нужное слово, потому что давно ищет его. А Америка не ищет. Она ищет способы похудания, потому что закормила своих граждан синтетическим кормом. Посмотрите на телерепортажи из Америки – по улицам идут, даже не идут - плывут ожиревшие граждане и жуют свои хот-доги, поп-корны, чизбургеры. Все с отдышкой.
Мой однополчанин, несколько лет назад уехавший в Америку нормальным парнем, бойцом, в этом году приезжал в гости. Растолстел, располнел, во взгляде ни одной искринки. И ко всему этому еще пыжится, что стал стопроцентным американцем. То есть принял все тамошние правила игры и нравы. Я предложил ему раскрутить совместный бизнес. Знаете, что он ответил? Что русские очень хитрые люди, с ними опасно иметь дело. Это сказал бывший русский человек, с которым мы вместе искали смысл жизни, строили планы, мечтали. Я-то остался прежним, я и сейчас ищу, а он? В Америке считают, что все уже найдено, открыто. Все ясно и просто. Примитивизм. Снобизм. Одноклеточность. К счастью, он не слышит моих слов. А то бы обиделся. (Вновь вернулся на свое место.) Есть еще вопросы? (Выпил налитое ему залпом.)
 Броев. Да, забавные мысли.

Павел Сергеевич не взялся отвечать сразу на столь вдохновенный монолог своего юного оппонента. Он вспомнил, что его другой молодой собеседник - Федор Ильченко, абсолютно иного мнения по выше затронутым темам. Даже во внешних деталях. Если на службе ему по статусу положено было работать с российской символикой, дома -  все оказалось наоборот. Броев как-то зашел в гости к Федору. Американские звездно-полосатые флаги и гербы  были везде. На кухне, в комнатах, в коридоре. Броев вспомнил один разговор.

Эпизод 82.
Квартира Ильченко. Комната. День. Ильченко, Броев.

Броев. Звезды любишь? 
Ильченко (Вспыхнув). Да! А что нельзя? В какой степени ненавижу Россию, несмотря на то, что здесь родился и живу, в такой же степени преклоняюсь перед Штатами. И не скрываю этого.
Броев. Что же в них такого преклоняющего?
Ильченко (С запалом). Все! Только американская модель жизни отвечает всем насущным потребностям человеческого общества…И отдельного индивидуума. Государство, базирующееся на частной инициативе, обеспечивает защиту и развитие этой инициативы. В нем действуют понятные всем простые законы. Они гарантируют получение результата. Если, конечно, все правила игры соблюдаются. И никакой наносной идеологии. Все предельно ясно: заработал - получи. Формула прогресса: хорошо работаешь, - много получаешь. Много получил, - есть возможность расширить дело, рискнуть. Риск оправдался, - получил на порядок больше. Развиваешь дело дальше, шире. Прогорел, - анализируешь и заходишь с другой стороны. И никакой неразберихи по российски. То приватизация, то национализация. В Штатах деньги и труд решают все. Так и должно быть!
Броев. Так может тебе переехать? Раз такая любовь. Взять и эмигрировать. Я помогу.
Ильченко (Спокойно.) Провоцируете, Павел Сергеевич! Я уважаю Америку и действительно мечтаю когда-нибудь, свалить в эту свободную страну. Но, думаю, – это случится не скоро.

Эпизод 83.
Квартира Броева. Кухня. Броев, Андрей. 

Кто более прав Андрей или Федор?  - размышлял Броев сидя на своей кухне.

Броев. Забавные мысли. Честно признаться, мне нравится твоя убежденность. Давно так думаешь?
Андрей. Наверное, с рождения.
Броев. Ну, это вряд ли. Про духовное лидерство в мире! С рождения?
Андрей. Значит про это, с того момента, когда принял крещение. А вообще, отношение к Америке всегда было негативное. Нельзя жизнь превращать в сплошное шоу. А там именно так. Маленьким был и то, помню, вообще не мог смотреть ни американские фильмы, ни шоу, ни даже мультфильмы диснеевские. С этими кривляниями, с этой лживой улыбкой – чииз, с этим обращением к любому: приятель. Если я не приятель, не надо меня так называть. Но главное, что убивает во всем этом мясе, в этой американской кино продукции – насаждение культа денег. С пеленок. Доллар решает все! Вот сейчас взять и предъявить к реальной оплате всю ихнюю бумажную зелень, которая по России гуляет, все эти миллионы долларов. Вот тогда и будет видно - что доллар решает. Что он просто мыльный пузырь. Раздутый до невероятности. Согласны?
Броев. Да.
Андрей. Ну, так давайте поддуем в него еще немножко, чтобы он лопнул, наконец!   


Эпизод 84.
Конспиративная квартира. Поздний вечер. Хранитель квартиры, Ильченко, депутат Копаев.          

Поднявшись по темной лестнице, Ильченко оказался в холодной полуосвещенной квартире. Первым инстинктивным желанием было уйти, но он заставил себя остаться. В ближайшей к входу комнате, посередине ее, стоял большой бильярд. У стены - журнальный столик, накрытый газетами, с грудами колбасной кожуры и других пищевых отходов. В центре стола высилась консервная банка, наполовину заполненная окурками «Беломора». От тошнотворного запаха давно лежащих окурков, залитых кем-то водой или пивом, горло Федора перекрыл удушливый спазм. Вокруг столика три потертых кресла. Хранитель квартиры, знакомый депутата Копаева, предложил Ильченко рюмку водки и надломленный пирожок с капустой. Он выпил, не усаживаясь в предложенное грязное кресло. Взял кий. Начал игру без соперника спокойно, но вскорости разошелся и, более того, – разозлился. Без видимой причины. Такое с Ильченко случалось.
В пике ярости он с остервенением катал шары по зеленому сукну, нисколько не заботясь о попадании в лузы. Главным было бить, бить, гнать один костяной  шар на другой, слышать звуки ударов, следить за разлетающимися после столкновения шарами. Часто Федор не давал шарам останавливаться, хлестким с протяжкой ударом кия он картинно посылал их в очередную атаку. Когда кий срывался и удара не получалось, Федор бил по упрямым шарам рукой, кривясь от боли, сплевывая на немытый пол и смачно ругаясь матом. Хранитель квартиры из своего угла молча наблюдал за игроком. Немного разрядившись и, наконец, дождавшись Копаева, Ильченко присел к столу и закурил.

Копаев. Ну, как?
Ильченко. Бодр и уверен как всегда. (Разлил водку по рюмкам.) Жизни учит.
Копаев. Пора под него бабу класть. Есть?
Ильченко. Найдем! (Наотмашь выпил.)
Копаев. А у меня все тип-топ. Постановление подписано.
Ильченко. Значит, осталась неделя?
Копаев. Да. Теперь надо дожать на семейном фронте. Запускаем компромат с любовницей. Прямо на жену. И на дочь. И в максимально сгущенных красках. Ты знаешь как. Задача: обложить со всех сторон, лишить бодрости, уверенности, сна, сбить спесь. Тогда и с поста собьем!
Ильченко. Все учтено? (Нервно через голову стянул мешавший дышать галстук.)
Копаев. Главное, чтобы колени не дрожали. Давай! (Поднимая рюмку.) За удачу!

В бильярд в этот вечер не играли. Быстро оговорив детали дальнейших действий, разошлись, оставив квартиру, как всегда, на попечение хранителя, ни имени, ни фамилии которого Ильченко не знал. Не узнал он их и после всего. Уже на улице, под дождем Копаев задержал Федора.

Копаев. Давно подмывает спросить. Говорят, что шеф твой тебя из говна вытащил. Прямо в князья. И воспитывает добросовестно, зеленую улицу карьере дает, а ты его валить хочешь и валишь уже. Почему?
Ильченко (Злобно сверкнув глазами). Это важно? 
Капаев. Конечно, мы ведь в этом деле компаньоны. Мотивацию надо знать.
Ильченко.  Он убил моего отца. Стал причиной его смерти. Такого я не прощаю… Есть еще вопросы?

Копаев иронично цокнул языком и ничего не ответил. И не спросил больше ничего. Развернулся и ушел, как будто все сразу понял. Федор не преувеличивал. Конечно, Павел Сергеевич не убийца. Впрямую, с ударом исподтишка и лужей крови на ковре, он никого не убивал. Но косвенно… Отец Федора, Николай Ильченко, был сначала другом, после - главным соперником Броева. Зная о слабом сердце конкурента, Броев раскрутил историю, приведшую его к инфаркту с последующим быстрым летальным исходом. Об истории знали немногие. Те, кто знал, никогда не напоминали Павлу Сергеевичу о ней. К тому же все знавшие понимали, что у Броева это был единственный шанс подняться на очередную ступеньку карьерной лестницы, как говорят, «попасть в обойму», открывающую путь к тем высотам, которых он достиг.
Ильченко, мальчишкой переживший потерю отца, долгое время заикавшийся после нервного потрясения, уже в зрелом возрасте очень осторожно, не поднимая волн, докопался до правды. Когда он узнал все, – целью жизни стало отомстить, восстановить справедливость. Поэтому он и заморозил свой бизнес, поэтому и нанялся в помощники к Броеву. Жажда мести, переполнявшая молодого человека, с одной стороны, подталкивала его действовать решительно и дерзко, с другой - мешала адекватно и бесстрастно реагировать на события. Опытный Броев расшифровал тайный замысел своего помощника. Сознательно ожидая вызревания ситуации, он не предпринял никаких ответных мер. Максимально приблизив Федора к себе и держа его в прямом, личном подчинении, Павел Сергеевич контролировал все его действия. Оговоримся: как потом выяснилось, не все. Федор интуитивно чувствовал этот контроль, нервничал и злился. Слишком молод и неопытен был Ильченко, слишком спешил жить, чтобы победить в затеянной борьбе, но выхода у него не было.
Всемогущий Броев не мешал противнику, потому что носил в себе великую надежду. Он рассчитывал, что, сделав Федора своим зятем и, может быть, преемником, открыв ему дорогу практически на любой уровень городской власти, он снимет с души камень смерти «друга Коли».  Ради этого Броев готов был простить Федору все выстроенные им козни. Даже Альбиной, своей единственной дочерью, он готов был жертвовать и уже жертвовал, уговорив ее вступить в брак с нелюбимым человеком. Но Федору Ильченко нужна была другая жертва. Сам Броев.

Эпизод 85.
Дача Андрея. Сезон посадок. Вторая половина дня. Андрей, Альбина.

Солнце, пройдя зенит, висело довольно низко и било прямо в глаза. Ветер стих, обожженные плечи и спина горели. Три четверти картофельного поля были вскопаны. Андрей присел на корточки и опустил руки в пашню. Когда он каждой ладонью, как маленьким ковшом, приподнял вспаханный чернозем, теплая сухая земля заструилась у него между пальцев.

Голос Андрея. Земля ждет семян. Отойдя от зимней спячки, она уже готова их принять. Чтобы взрастить в молодых побегах новый урожай.

Всякий раз, открывая дачный сезон, Андрей особенно остро ощущал цикличность природных ритмов. В сравнении с изменчивой, заданной людьми, суетной жизнью города выверенная, продуманная, спокойная жизнь земли казалась абсолютом. Совершенной константой.

Голос Андрея. Вот у кого нужно учиться жить. Засыпать и просыпаться, принимать посевы и отдавать плоды. И никуда не спешить, ни с кем не спорить, никому ничего не доказывать. Попробуй, ускорь созревание картошки, чтобы сегодня посеять, а завтра собрать. Бред. Почему же люди спешат, бегут, подгоняют результат? Безумцы. Не видят, не осознают, что всякое дело должно вылежаться, вызреть и уже после выгореть.

Андрей увидел босые девичьи ноги и поднял голову. Альбина, пройдя по только что вспаханному им полю, стояла и улыбалась. Андрей сел на землю и, не обращая внимания на слепящее глаза солнце, оглядел ее. Альбина принесла кружку с молоком, пряник и протянула их юноше.

Альбина. Передохни, трудяга.

Андрей, не двигаясь, продолжал смотреть на девушку снизу вверх, теперь прикрыв глаза ладонью. Смотреть было на что. Падающий сзади свет рисовал фантастически красивый силуэт. Все завораживало. Альбина в крохотном белом бикини, слегка смутилась и свободной рукой заиграла воображаемой юбкой.

Альбина. Бери же. Не хочешь, тогда я пошла, - она сделала движение на разворот.

Андрей поймал девушку за руку и потянул к земле. Альбина качнулась.

Альбина. Разольешь.
Андрей. Присядь, пожалуйста.

Девушка присела, отбросив за спину с лица пучок своих кудрей. Обхватила колени руками. Андрей принялся было за принесенный ею полдник, но не донес пряник до рта.

Андрей. Ты родишь мне сына.
Альбина. Страшно.
Андрей. И наречем мы его Иваном! (Отставил кружку и повалил Альбину на землю.)
Альбина. Перестань, дурачок. Не здесь же.
Андрей. А мне нравится здесь.

Альбина вывернулась и в свою очередь опрокинула Андрея. Забралась на него верхом.

Альбина (Наставительно). Сначала мы посадим картошку.

Андрей встал, сгреб ее в охапку и понес. Альбина колотила его руками в грудь и хохотала. Наконец она вырвалась и побежала, снова по пашне. Андрей за ней, пока оба не упали. Андрей быстро-быстро целовал девушку.  Альбина осторожно, с переменным успехом пыталась отодвинуть от себя пылкого влюбленного. Оба устали от борьбы.

Андрей. А не пора ли нам подкрепиться?

Он вскочил и, наконец-то, взялся за пряник и молоко. Закончив короткую трапезу, вернулся к лежащей навзничь Альбине, присел, ткнулся лицом в ее теплый живот и повалился набок. И затих. Альбина запустила пальцы в его шевелюру и стала играть ею.

Андрей (Мечтательно). Все, как в детстве. Запах родного женского тела, ласковые женские руки в волосах, а на губах  - вкус молока! Здорово!

Эпизод 86.
Дача Андрея. Веранда. Поздний вечер и ночь. Андрей.   

Андрей пишет манифест. Молчание ночи изредка прерывает лай собак или шум запоздалой электрички. Пишется быстро, влет. Андрей почти не думает, все продумано заранее: в городе, в библиотеке, в поезде у окна, на сегодняшнем картофельном поле. Его труд так прямо и называется «Манифест партии «Новая Россия»», внизу под названием приписка в скобках – проект.

Голос Андрея. Россия! Конец второго тысячелетия новой эры…Россия, не понимаемая умом и не измеряемая аршином, страна гениев и злодеев, великая и униженная, грозная и милосердная. Страна, активно творящая историю. Страна, испытавшая высочайшие взлеты и головокружительные падения, отдавшая на осуществление несбыточных идей своих лучших сынов и дочерей. Страна, не сломленная неудачами и продолжающая искать свой путь, в очередной раз оказалась на распутье, отбросив отжившую свой век утопическую идею.

Андрей писал вдохновенно. Откидываясь на спинку плетеного кресла и ероша лохматую голову, он представлял себя новым вождем, которого ждет народ. Поэтому слог его был высоким и патетичным.

Голос Андрея. Без идеи ни Россия, ни любой русский человек полноценно существовать не могут. В основе всякого дела, всякого начинания, во всех областях человеческой, общественной жизни и творчества лежат идеи. От того, насколько идея жива, крепка и сильна, зависит успех или неуспех дела. России без идеи никогда не было и не будет. Все этапы ее жизни обозначены идеями. Ошибочность той или иной обнаруживалась не сразу. Иногда для ее проверки требовались годы, иногда десятилетия, иногда столетия. Государственные идеи рождались и гибли, их гибель неизбежно сопровождалась гибелью россиян, поверивших в них.
Нынешняя господствующая идея демократии в расплывчатом, бесформенном состоянии требует сотни, тысячи новых жертв. На смертях людей ловкие политические деятели устраивают свои карьеры и делят портфели власти. Власть - это инструмент подавления одним человеком другого. До сегодняшнего дня было так! Отсюда все общество делится на «подавляющих» и «подавляемых» Получивши подавляющую других власть, можно издать закон, обязательный для многих, ввести налоги для материального обеспечения власти, дать некое право, затем отнять его, объяснив это изменившейся обстановкой, и так далее. Властвование над другими приносит удовлетворение подавляющим. А как подавляемые? Стойкие выдерживают пресс подавления, сохраняя себя и свое лицо. Менее стойкие ищут компромисс. Слабые раздавлены и безвольно текут по жизни, меняя один серый день существования на такой же другой. Последних много. Они уже не задаются вопросами смысла человеческой жизни и ценности человеческой личности, они подавлены, ими легко управлять. Средних тоже много. Они на грани срыва, но еще находят в себе силы радоваться жизни и где-то в глубине души лелеют свою мечту. Первых мало. Но они задают тон, они самоутверждаются, они имеют цель и творят жизнь, сопротивляясь механизмам подавления.
Что же имеет Россия в политике, во власти сегодня? Идеи России - нет, талантливых правителей, носителей этой идеи тоже. Отсутствует государственное устройства, обращенное к каждому человеку. Зато есть смута в общественном сознании, смуты в душах россиян и откровенный цинизм на государственном уровне, когда Конституция, Основной закон страны, декларирует - каждый имеет право на жизнь. Хотя каждый, в переводе на нормальный человеческий язык, это ты, читающий этот манифест. Живой человек, уникальная человеческая личность, раскрытый или еще не раскрытый талант. Ты человек, который уже рожден и живет, вне зависимости от того, дает ли тебе государство в своем Основном законе на это право или нет….

Андрей прервался и перечитал написанное.

Андрей (Не громко). Корявенько, но зато с запалом. С Конституцией, конечно, занесло. Так критиковать Основной закон чревато. Но с другой стороны, - какое право на жизнь? Ну, бред же. Кто мне дает право жить? Государство? Или они понимают право на жизнь, как право не быть убитым, лишенным жизни насильственно. Но тогда нужно четче формулировать мысли. Конституция все-таки.  Ладно, пока оставим, но после отредактировать придется. Иначе не поймут.

Эпизод87.
Двор дачи. Ночь. Андрей.   

Андрей встал и вышел на воздух. Начинался период белых ночей. Полоска света на горизонте символизировала и закат, и восход одновременно. Яркая пара то ли звезд, то ли планет разговаривала меж собой прямо перед глазами.

Голос Андрея. И о чем вы? О вселенной, конечно, о космосе. О мироздании! Это люди на земле вынуждены разговаривать о земном. О какой-то политике, о  власти… Между прочим, в такие ночи совсем не хочется спать. Светло как днем, какие сны? Хочется всю ночь жечь костер или сидеть на пруду с удочкой. Все выглядит иначе, по-другому. (Мечтательно.) Все живет томительным ожиданием метаморфоз, превращений. (Обращаясь к звездам.) Вам, наверное, с верху виднее, как в воздухе, в этом огромном белом небе носятся невидимые частицы чудес. Мне кажется, что эти чудесные осколки вот-вот сольются воедино и образуют собой настоящее чудо.
 
Андрей подошел к турнику. Пальцы, весь день державшие черенок лопаты, прилипли к прохладной перекладине, как к родному. Андрей подтянулся раз двадцать, разгоняя застоявшуюся от долгого сидения кровь, повисел еще немного, раскачиваясь. Потом  вернулся на веранду, взял в руки хрупкую авторучку и продолжил.

Эпизод 88.
Веранда. Ночь. Андрей. 

Голос Андрея. В это смутное время в глубинах Российского самосознания силой постоянно ищущего российского духа открылась новая, а по сути, давно забытая старая, современная Российская национальная идея. Во все времена затаптываемая, но не умирающая христианская идея, открытая человеку в Новом завете самим Богом. Идея осуществления человека не где-то там, в далеком будущем и в какой то новой стране, а здесь и сейчас, в настоящем. В сегодняшней великой России! Идея постройки государства, через строительство человека. Сначала кирпичик - затем стена. А не наоборот.
Для реализации этой идеи каждый россиянин должен! Несмотря на продолжение повсеместного распространения атеистических взглядов, столько лет уже держащих Россию в темноте и неведении относительно истинного смысла человеческой жизни, несмотря на безбожную систему воспитания и образования детей во многих современных семьях и учебных заведениях, несмотря на отупляющее человеческий разум действие телевидения и других средств массовой информации, несмотря на соблазны, предлагаемые россиянам индустрией развлечений… Вопреки пропаганде насилия кинематографом и бульварными романами, вопреки стремлению наркобизнеса с малолетства, со школьной скамьи посадить на иглу каждого человека, вопреки рекламе секса, вседозволенности и легкого удовлетворения всех самых низменных желаний, вопреки действию политиков, завоевывающих электоральные единицы путем подкупа, черного пиара, раздачи ложных обещаний, вопреки навязываемому россиянам чуждого образа мышления… Несмотря на насаждаемую в простом народе олигархической верхушкой жажду денег, обогащения, конкуренции между людьми, несмотря на безумные призывы кумиров шоу-бизнеса «делать как мы»…
Вопреки всей этой широкомасштабно развернутой атаке на ум и душу человека, каждый россиянин должен безостановочно искать и найти Бога. Прорваться к Христу. Найти правду о мире и себе самом. Он должен раскрыть свою главную способность, или, как говорят талант, который дается Богом одновременно с верой, и, совершенствуясь в этой способности, добиться настоящего, не приобретаемого за деньги или благодаря связям мастерства. Каждый россиянин, реализуя индивидуальное личное мастерство, должен вложить свою лепту в строительство нового государства – новой России. В этом случае он и станет осуществленным человеком. Стопроцентно осуществленным. Личностью! Не преуспевающим бизнесменом на западный манер, а личностью.
В бизнесе человек отдает, чтобы получать. Осуществленный человек - отдает, потому что не может не отдавать. Новое российское государство, сложенное из осуществленных личностей, даст миру пример абсолютной, настоящей жизни, государственного строительства и поведет за собой другие народы.

Андрей прервался, заскрипел своим плетеным креслом и уставился в окно. Неожиданно отодвинув свой манифест, он выложил перед собой чистый белый лист. Обкусав кончик авторучки, начал писать совсем другой текст.

Эпизод 89.
Комната Альбины. Утро. Альбина.

Альбина в кровати. Полусидя, читает послание. 

Голос Андрея. Моя Альбина! За бытовой суетой трудно бывает отыскать нужные, адекватные моему состоянию слова, чтобы предать те чувства, которые я испытываю, когда думаю о тебе. Поэтому я прибегаю к перу и бумаге и сейчас скажу тебе то, что не слышала еще ни одна женщина на свете. В мире не найти двух людей, абсолютно похожих друг на друга, не найти и любви, которая повторила бы когда-то, с кем-то уже бывшую. Так и наша любовь исключительна.
«Я люблю!» - этими местоимением и глаголом я обозначаю не душевное состояние, а конкретное душевное действие, направленное в твою сторону. Что делаю? Люблю. Именно - что делаю? С самого начала, с первого дня нашего знакомства я работаю. Человек - свободная сущность и творить, делать любовь он должен свободно, не оглядываясь. Я так и поступаю, и ничто в мире не может остановить меня. Мы не можем познать любовь, не любя, как не можем построить дом, не строя его. Я чувствую, что ты, так же, как и я, строишь чувство. Трудишься с таким же желанием и упорством, какие ты проявила в том забеге. Помнишь?
Я с трудом справляюсь с тем счастьем, которым ты одариваешь меня каждый день, час, минуту. Но я справлюсь, я уже накопил опыт. Я тщательно соберу и укрою подаренное тобою и отвечу тебе тем же, но усиленным многократно. Держись моя хорошая, я иду!
Когда в городской толпе я встречаюсь глазами с лицами других женщин, я невольно подмечаю в них твои черты. Вот уголки твоих голубых глаз, вот линия твоего носа, вот очертание твоих губ, вот твои прелестные волосы. Тебя нет рядом, но ты со мной. Я вижу тебя, могу что-то спросить у тебя, могу поддержать тебя. Я иду и мысленно говорю другим людям: «А ведь вы не знаете того, что знаю я». А они бегут по своим делам и ничего не хотят у меня узнать. Глупые, они пробегают всю жизнь, так ничего и не узнав. А я узнал. Благодаря тебе я узнал, что есть любовь. Это высшее знание из всех.
Тебя везде, где бы я ни был, я держу около своего сердца. Ты греешь меня не образно, не поэтически, а натурально, в живую. Сегодня я опять засиделся поздно, ты уже спишь. На веранде стало холодно и неуютно. Я написал это письмо и согрелся. Это ты согрела меня. Моя хорошая, милая, родная Альбина.

Альбина закончила читать, и крохотная слезинка скатилась по ее щеке на кружево ночной рубашки. Она откинулась на подушку и закрыла глаза.

Альбина (Шепотом). Неужели это возможно? Неужели это происходит со мной? Почему я? Почему именно мне выпало такое счастье – просыпаться в доме с любимым человеком и находить на тумбочке у изголовья кровати его письмо. Я ничего не могу спланировать, предугадать. Я не знаю, чего ждать от него через мгновенье. Все происходит экспромтом, без тренировок и усилий. И, главное, все происходит великолепно. Я просто живу. Я живу, люблю и хочу, чтобы это никогда не кончалось. А вдруг кончится? Мужчины непостоянны, возьмет, влюбится в кого-нибудь еще. Тогда я умру. Это точно.

Альбина открыла глаза, откинула одеяло, соскочила с кровати и босиком, тихо-тихо подошла к комнате Андрея. Остановив дыхание, девушка приоткрыла дверь и замерла в недоумении. Его койка, как всегда, по-военному аккуратно заправлена, не разобрана и даже не смята. Альбина вернулась к себе, накинула на плечи махровый халат, сунула ноги в тапочки. Отведя занавеску, выглянула в окошко, повертела головой во все стороны. Солнце давно взошло, стоит уже довольно высоко и слепит глаза.

Эпизод 90.
Веранда. Утро. Альбина, Андрей.

Альбина прошлась по всему дому, окликая Андрея и, резко толкнув дверь, вышла на веранду. За обеденным столом, уронив голову на стопку исписанных листков, ее возлюбленный крепко спал. Так сладко, что тоненькая струйка слюны из полуоткрытого рта образовала на бумаге, под рукой небольшую лужицу. Альбина стояла в нерешительности, не зная, что делать. Затем, глянув на настенные ходики, решила не будить спящего. Альбина снова на цыпочках подошла к Андрею, стянула с себя халат и, ежась от утренней свежести, накинула его на плечи юноши. Тот никак не среагировал. Альбина убежала к себе в комнату и быстро нырнула под теплое одеяло. Андрей спал, захваченный своим очередным революционным сном…

Эпизод 91.
Сон Андрея. Дворцовая площадь. Митинг. Андрей, его соратники, противники.

Был пик митинга, когда Андрей появился на Дворцовой. Пробираясь к трибуне, он отмечал, что совсем все перемешалось. Левые, правые, центристы, националисты, радикалы. Все что-то кричат, говорят, спорят, размахивают знаменами, плакатами и хоругвями. Пьяные дерутся.
Ближе к трибуне митинг уплотнялся и заметно делился на сектора - по идеям. Здесь не спорили, внимательно слушали выступающих, одобряя своих единомышленников. Андрей протиснулся между правыми и «центром» и оказался у самой трибуны. Его заметили, вниз спустился молодой человек с белой повязкой «Стачком» и проводил его на помост. Ожидая свою очередь, Андрей собирался с мыслями.
Его появление на площади не прошло незамеченным. Митингующие узнавали вождя возгласами, криками, молодежь свистела и улюлюкала. По цепочкам оцепления прошла волна приказа, и все, стоящие в них, подтянулись. Минуты через три под аркой Главного штаба заурчали двигатели, и на площадь медленно, как-то по животному выползли боевые машины пехоты. Предыдущий оратор закончил и председательствующий объявил: Слово для выступления предоставляется лидеру движения «Новая власть»  Андрею…
Шквал оваций и приветственных криков не дал ему закончить. Андрей подошел к микрофону и замер. Знающие его стиль, его знаменитую паузу постепенно умолкали и одергивали своих соседей. От трибуны к периферии  прошла успокаивающая волна и Дворцовая затихла. Только боевые машины продолжали урчать, готовые сорваться с места в любую минуту. Повторяя линию Главного штаба, они выстроились на противоположной стороне  площади, и ждали команды. На фоне приглушенного шума Невского перекликались милицейские рации.

Андрей. Мы!

Слово это, усиленное многократно, вывело из оцепенения не только людей, но и птиц. С карнизов Эрмитажа сорвалась стая пестрых голубей и пронеслась в круге над задравшими головы митингующими.

Андрей. Выбираем власть и даем право, выбранным нами управлять нами. (Птицы успокоились, Андрей справился со стартовым волнением.) Мы заинтересованы в хорошей власти, и когда она ошибается, мы готовы учить власть. Мы понимаем, что существующая власть коварна и не любим ее за это, но мы хотим любить власть, для этого мы сформируем свою Новую власть!

У-ай! - Засвистела и заулюлюкала молодежь. Андрей поправил прическу  и прокашлялся. Он входил в кураж.

Андрей. Старая власть издает законы, по которым мы обязаны жить, и нуждается в нас как в исполнителях этих законов. Власть должна любить свой народ, иначе и наши чувства к ней поблекнут. Но старая власть не умеет любить и боится нас! (Слева засвистели, и он опять сделал паузу.) Мы хотим быть свободными, здоровыми и богатыми людьми. Каждый из нас хочет раскрыть свое призвание и реализовать себя, для этого мы хотим постоянных, понятных законов. Даже не законов, все нюансы жизни не прописать - закона! Нужен один, но правильный и ясный Основной закон.
В чем сила старой власти? В умении навязывать нам свою волю, в быстроте обмена информацией, в не подконтрольности нам. А слабость? В неумении слушать нас, в жадности, в само возвеличивании, в показухе, интриганстве и трусости.

Над площадью разошлись тучи, и длинная тень от Александровской колонны поползла по фасаду Эрмитажа, к трибуне. Андрею пришлось прикрыть глаза рукой от бьющего прямо в лицо солнца.

Андрей. Нам нужна новая смелая власть. Мы выступаем против старой и готовы к переменам. Новая власть идет. Она уже пришла. Еще немного - и она будет у власти.

Дворцовая взорвалась. Минут пять оратор ждал, пока народ успокоится. Наконец, волнение улеглось. Тень от колонны накрыла Андрея, и он опустил руку. Справа и слева раздались крики с требованиями представить программу действий.

Андрей. Я готов вести вас! (Развел руки в стороны). Я знаю, что нужно делать!

Гул толпы постепенно перерос в скандирование «Ве-ди, ве-ди, ве-ди!». Вновь ослепленный солнцем, оглушенный площадью, Андрей в самый последний момент заметил, как в первой линии оцепления, под трибуной человек в форме сержанта милиции быстро вскинул руку и прицелился. Ужас сковал мозг Андрея. Автоматически, профессионально увернувшись от просвистевшей рядом с виском пули, и падая на доски настила, Андрей попытался ответить: «Веду».  Его не услышали даже стоявшие рядом…
Он проснулся, поежился и стряхнул с себя холодную жуть сна. Органы чувств постепенно тоже просыпались. Андрей вдохнул и сразу узнал запах Альбины. Он завертел головой, не нашел девушки и только после этого понял, что запах исходит от халата, лежащего у него на плечах. Он встал, собрал халат в комок и, вдохнув любимый запах еще раз, вошел в дом.

Эпизод 92.
Комната Альбины. Альбина, Андрей.

Андрей постучался в дверь и вошел комнату.  Альбина полулежала на взбитой подушке и смотрела прямо на Андрея. Ее синие глаза смеялись.

Андрей. С добрым утром! (Аккуратно повесил халат на спинку кровати.) Сударыня (Сломался в пояснице.)  Утренний кофе вам подать прямо в постель?
Альбина Конечно. (Захохотала.) Значит ли это, что ты уже пришел?
Андрей (Твердо). Да! Моя хорошая.

По-военному развернувшись, Андрей вышел из комнаты. Через пару минут запах черного кофе поглотил все другие запахи, блуждающие по дому.

Эпизод 93.
Заказник под Санкт-Петербургом. Зимний день. Броев, Ильченко.

Заказник Броев знал хорошо. Еще во времена комсомольской юности он здесь охотился и рыбачил. По загонам и пикникам знал егерей и многих местных. Он шел, не размышляя, на свой номер, уверенно проламывая наст. Ильченко, пытаясь идти рядом, несколько раз глубоко провалился, начерпал снегу в сапоги и теперь почти бежал за Броевым строго след в след. Загон был далеко, до путников едва доносились крики и удары колотушек. Выйдя на место, Броев остановился у сосны под прикрытием двух небольших пушистых елок. Ильченко снял с плеча ружье, прислонил его к дереву, расстегнулся и закурил.

Броев. Подыши лучше воздухом, и снег из сапог выбери, натает. Что, запарился?
Ильченко. Да нет, все нормально. (Глубоко затянулся).

Броев осмотрелся, определил направление ветра, примял и утрамбовал валенками в калошах снег.

Броев. Минут тридцать погуляем, пока расслабься.

Ильченко погасил сигарету о каблук сапога и занялся вытряхиванием снега.

Броев. Почему не сделал, что позавчера велел?
Ильченко. Не успел, Павел Сергеевич.
Броев. А домой когда ушел?
Ильченко. В восемь.
Броев. С пятницы и до сего часа (глянул на часы.) при трехсменном рабочем дне у тебя была целая неделя, и ты не успел?
Ильченко. Другим занимался - личные дела.
Броев. У тебя же куча подчиненных. Тихо! (Прислушался к лесным звукам.) Ты ничего не слышишь?
Ильченко. Нет, ничего.
Броев. Федя, ты во власти и личных дел у тебя быть не может. Неужели еще не понял? Человек власти это даже не гражданин, это человек власти. Пойми же, наконец. И учись. Всему, чему не обучен. Чтобы успевать. Учись использовать людей в своих целях. Употребляй в делах предприимчивых, смелых, находчивых. Можно даже до бесстыдства находчивых. Мир так испорчен, что люди, способные на любые интриги, полезнее в делах, чем люди честные. (Снова прислушался.) Таких именно употребляй, используй как салфетки, столовые приборы во время обеда.
Ильченко. Учусь использовать.
Броев. Еще нужно научиться богатеть. Не просто мечтать о богатстве, а реально богатеть, увеличивать богатство. Во власти ты не сможешь занимать высокое положение и пользоваться правами, присвоенными властью, если у тебя нет приличных средств к существованию. Когда ты при деньгах - твои личные дела делают твои помощники – домработницы, водители и прочие.
Ильченко. А чему еще нужно научиться?
Броев. Еще? Ты мечтать, воображать умеешь?
Ильченко. Конечно.
Броев. Нужно научиться, чувственно мечтать! То есть нужно уметь в воображении создать и увидеть конечную цель дела, почувствовать ее всеми органами чувств, извини за каламбур, уверовать в ее реальность и достижимость, после чего реализовывать и достигать ее. Так и идти от цели к цели.
Ильченко. Еще?
Броев. Научиться действовать внезапно, если требуется, - конспиративно, организованно. При этом не вызывая и тени подозрения. Так готовить события, чтобы они вырастали выше головы противника в условленный день и час, и справиться с ними было уже невозможно. Научиться, не отвечать ни на похвалу, ни на нападки, чтобы в делах тебя никто не знал, но ты все делал. А на устои власти посягнешь, – будешь отстранен вмиг и не узнаешь, кем и как.
Ильченко. Еще?
Броев. Еще меня почитай, как наставника. Станешь преемником. Я тебя во власти породил, я тебя и убью. (Снова прислушался.) Близко уже, изготовься. Ты думаешь, я отдам власть просто так? Кому попало?
Ильченко. А как?
Броев. Соратнику отдам, противнику - никогда.
Ильченко. Разве власть не отбирают более сильные у более слабых?
Броев. Наивный. Более сильные ее передают. По наследству. Когда навластвуются всласть.
Ильченко. А если я захочу взять власть?
Броев. У тебя ничего не выйдет. Ты сможешь ее взять, но не сможешь удержать.
Ильченко. Почему?
Броев. Ты не знаешь, как ее удерживать. Потому что ты не знаешь, к примеру, того, что знаю я. А без информации… Пф-ф-ф. (Самоуверенно зашлепал губами).
Ильченко. Когда на смену одной партии приходит властвовать другая, разве и тогда власть передается?
Броев. Отдельными личностями - да.
Ильченко. Получается, что одна и та же власть надевает на себя разные одежды, так сказать, по конъюнктуре момента?
Броев. Сообразительный…
Ильченко. А кто готовит конъюнктуру момента? Затевает разные перемены, перестройки?
Броев. Сам и ответь.
Ильченко. Власть опять же. Зачем?
Броев. Как зачем? (Широко, от души рассмеялся.) Освежить кровь, дух, народ встряхнуть, расширить поле деятельности, получить дополнительный людской ресурс. В мире много неудачников, людей, которые объективно не способны определить причины своих неудач. Они думают, что в их проблемах виноваты другие. Пролезая во власть, а в эпоху перемен это сделать легче всего, они пытаются с ее помощью замаскировать свою несостоятельность. Такие готовы землю рыть за добытое себе место, а ради еще большей власти продадут собственную мать. Заметь, никто из нормальных людей во власть не лезет.
Ильченко. А вы?
Броев. Мой случай особый. Я ничего не люблю сильнее риска. В публичной  власти, когда играешь на грани фола, риск самый большой. Играешь ва-банк: все теряешь, или все берешь. Власть для меня это поле действия и только. Как футбольное поле для футболиста. Если бы так же рискованно было выращивать капусту на своем садовом участке, я бы ушел.
Ильченко. Вы творческий человек. Акте-е-ер!
Броев.  Тихо! (Насторожился.) А как же! Без этого нельзя… А вот и наш друг пожаловал.

Он вскинул ружье и прицелился. Прямо напротив сосны, метрах в двадцати от охотников, среди ивняка стоял огромный лось. Промахнуться было невозможно. Выстрел оглушил Ильченко и повалил сохатого. Сразу. В зверей Броев умел стрелять хорошо.

Эпизод 94.
Квартира Ильченко. Поздний вечер. Ильченко.

После охоты, уже в городе, готовясь  ко сну, Ильченко «перетирал» мысли и наставления шефа. В ванной, полотенцем высушив лицо после умывания, он задержался у овального, с мелкой резьбой по кромке, зеркала. Всмотрелся в свое отражение. Разгладил переносицу и брови.

Голос Ильченко. Значит, говоришь, нужны приличные средства к существованию. Это я и сам знаю

Напряженно улыбнувшись самому себе, он выключил свет, и вышел. Через час вернулся в ванную. Мучила бессонница. Федор плеснул в лицо холодной воды, прогоняя разные мрачные мысли. Но мысли все равно лезли. В комнате он укрылся с головой от сквозного лунного света, заполнившего все пространство. Под одеялом трудно дышалось. Ильченко опять встал и с ожесточением задернул штору. Вернулся на кровать. Как ни старался он отключиться от мыслей и заснуть, ничего не получалось. Мысли заполняли сознание. Главная: денег нет!
  Отсутствие денег обескураживало и сбивало все планы. Подрывная работа, которую вел Ильченко, требовала затрат. Он общался с кругом людей, привыкших к знакам внимания, к подаркам. Ему оказывали услуги, но не просто так. Конечно, высокое положение позволяло использовать Ильченко, так называемый административный ресурс, но это положение действовало не на всех. Когда требовалась услуга опытных и весьма влиятельных лиц, этот рычаг не срабатывал. Такие услуги делались исключительно за деньги. 
Федор не разу не просил Броева о повышении зарплаты. Это не принято. Но даже если бы ее и повысили, это были не те деньги. Зарплата - это деньги на питание, шмотки, транспорт, на шоколадки машинисткам и секретаршам. Ильченко нужны были большие деньги. В долларах. Тогда он сможет развернуть масштабную деятельность. Он подкупит всех, обеспечит зеленую улицу всем своим идеям. Из этой суммы на личное потребление он не возьмет ничего. Все пустит в дело. Пока Федор это не сделает, ему не нужны ни коттеджи, ни шикарные иномарки, ни дорогие туры за границу. Федор - человек дела. Дело это деньги, большие деньги.

Голос Ильченко. И их нет!

Эпизод 95.
Аэропорт. Вторая половина дня. Ильченко, якут.

На следующий день после обеда Ильченко был в аэропорту. Он должен был встретить нужного человека. Ему нужного. Просить встретить его кого-либо из своих партнеров он не мог, слишком высок риск утечки информации. Поэтому он лично был в аэропорту. Павлу Сергеевичу он сказал, что поехал в паспортный стол, где обязательно его  присутствие.
Человек прилетал из Якутии по договоренности с Федором, чтобы инвестировать большие алмазные деньги в строительство автозаправочных станций на основных трассах вокруг Петербурга. Это был его, Федора Ильченко, план. Примерно год назад на семинаре в Москве Ильченко познакомился с якутом и после всех официальных мероприятий, ночью у себя в номере договорился с ним обо всем. Понятно, какую цель преследовал Федор – деньги. За большие деньги он взялся покровительствовать проекту, найти заинтересованных лиц, получить необходимые согласования. Деньги действительно были большие – двадцать копеек с каждого инвестированного в проект рубля Ильченко должен был получать чистоганом.
В сферах большого бизнеса и большой политики заработать деньги, - это всего лишь половина дела. Вторая, главная составляющая, требовала их грамотного, выгодного вложения. В бизнесе деньги мертвеют, если лежат. Они должны двигаться, течь, приносить новые деньги. Таким образом, борьба идет не только за доходные, прибыльные производства или финансовые операции, но и за доходные проекты, требующие перспективных финансовых вложений. О таких в Петербурге Ильченко знал. Мог и не знать, догадаться - бензиновый бизнес всегда выгоден. Но он знал. И не только проекты, людей, за ними стоящих. Именно на эту удочку и клюнул якут, согласившийся работать с Федором. Сегодня он должен был привезти первый взнос. Естественно, в живых деньгах - в валюте.
Ильченко прогуливался в круглом зале ожидания и придумывал легенду для себя. На тот случай, если его случайно узнают в толпе встречающих. Объявили о посадке самолета. Минут через двадцать первая партия пассажиров проплыла через выпускные турникеты в зал. Якута не было. Прошла вторая партия. Наконец в третьей, в самом конце, он узнал знакомое широкое узкоглазое лицо с сильно натянутой обветренной кожей на скулах. Тайные партнеры встретились, пожали друг другу руки и молча направились к машине.

Эпизод 96.
Салон машины. Ильченко, якут.
Когда обоих скрыли тонированные стекла, Ильченко немного расслабился.

Ильченко. Как доехали?
Якут. Хороишо, больше волноивался заи груз, не заи себя.
Ильченко. Деньги с вами?
Якут. Коинечно, каик догоивариивались.
Ильченко. Хорошо.

Ильченко включил зажигание, выжал сцепление и газ. Машина плавно тронулась с места и, постепенно разгоняясь, объехала разворотное кольцо у аэропорта. Когда она была уже на прямом участке, в голове Ильченко неожиданно блеснула мысль, поразившая его своей дерзостью. С минуту, пока ехали до Киевского шоссе, он обдумывал идею, метров за сто до поворота принял решение.

Ильченко.  Посмотрим сразу пару участков, не будем терять время.
Якут. Хороишо, каик скажити.

Якут снял широкую лисью шапку и расстегнул рыжую оленью доху на груди. На повороте Ильченко свернул не налево, в Питер, как было задумано изначально, а направо. Он действовал по новому плану. Мокрый снег, сильные порывы бокового, западного ветра снижали комфортность и безопасность движения по трассе. Ильченко гнал машину, стараясь не замечать этого. Когда он преодолел длинный подъем на Пулковские высоты, якут разговорился. Он уже освоился в машине. В незнакомом городе, на незнакомой дороге.
 
Якут. Хороишо, что мы познаикомились тогда в Моискве. У наис, жиителей севера, еисть чутье на люидей. Я сразу почувствоивал вас, поинял, как взаимоивыгодно с вами сотрудниичать. Я вообще люиблю знакоимиться с новымии люидьми.
Ильченко. Я тоже.
Якут. Я, пока леител, поидумал, что региистрировать оифициально наш инвестиционный фонд нужно уи нас – налоги меньше и оборачиивать средства удобнее. Аи здесь, в Пиитере, открыть его фиилиал.
Ильченко. Ваш.
Якут. Что и? Не понял.
Ильченко. Ваш инвестиционный фонд.
Якут. А, да-да, коинечно. Я помню о вашем условии. Так вот, гоида за трии фирма встанит на ноиги, и мы расшиирим поле деятильности.
Ильченко. Да, три года нормальный срок.
Якут. Так вот, я подсчитал: каждая новая АЗС будет прииносить дохода…
Ильченко (Перебивая). Сейчас я покажу вам место под первую. В зоне отчуждения, под линией ЛЭП. Это дешевле и конкурентов нет.
Якут. Хорошо, посмоитрим.

Якут умолк на время, Ильченко поймал «Русский шансон». Машина в сгущающихся сумерках летела по мокрой трассе под Розенбаума и Вилли Токарева. Якут заклевал носом и перестал беспокоить Федора. Примерно через час они были у верстового столба с цифрами «сто три».

Якут.  Даликовато. (Выполз на воздух и запахнул свою доху).
Ильченко. Это самая дальняя точка, все остальные ближе к городу. Мы прогуляемся немного.
Якут (Указывая на свой кейс). Мнеи это взять? 
Ильченко. Можно оставить, хвоста за нами не было. Мы ненадолго.

Эпизод 97.
Придорожный лес. Сумерки. Ильченко, якут.

 Ильченко хлопнул дверцей и спустился на обочину. Якут последовал за ним. Федор щелкнул  пультом, машина взвизгнула и мигнула подфарниками.

Якут (Указывая на пульт сигнализации в руках Федора.)  До чиго техниика дошла.
Ильченко. Дошла. (Убрал «технику» в карман.) Сейчас и мы дойдем.

Шагая впереди, он повел якута по засыпанному снегом съезду с трассы вглубь леса. Метров через пятьдесят остановился и развернулся.

Ильченко. Вот это место.
Якут. Ниикакого благоиустройства.

Якут оценивающе осматривал широкую, как видно, недавно организованную, еще не расчищенную площадку. Тут и там из земли и снега торчали выкорчеванные с корнями пни, высились груды обрубленных сучьев. К вывозу были подготовлены более аккуратно сложенные стволы деревьев.

Ильченко. Благоустройство после расчистки, пройдем еще немного. (Вновь зашагал по не промерзшей и поэтому топкой земле, по небольшому склону вниз.) Вот ЛЭП.
Якут (Догнав.) Даи, я уже сообразиил.

Оба спустились в ложбину, деревья в которой были либо повалены, либо отмечены зарубками на стволах.

Якут. Ииз-за рельефа потребуится вертиикальная планиировка, а это дополниительные затраты. Если честно, первое впичатление от места – ни ахти.
Ильченко. Пройдем дальше. (Выпускал гостя вперед себя.) Вот сюда.

Якут оказался около большой поваленной и осучкованной ели. Он развернулся.

Якут. Вам, конечнои, виднее, вы местный, вы лучши знаете здешнии услоивия и вряд ли ошибетись в выборе места. Я полагаюсь на вас… Что вы делаити? Выи с ума сошли!

Звук выстрела раскатился по оврагу глухим стелющимся эхом. Простреленное тело грузно опустилось на землю, немного съехав по откосу. Ужас застыл во взгляде якута, грудью встретившего свинец. Смерть наступила сразу. Ильченко символически кинул на него несколько еловых ветвей, развернулся спиной к убитому и дернул ею, как бы стряхивая с себя ответственность. Так иногда дергаются собаки после вынужденного купания. Он вышел из оврага, убрав пистолет во внутренний карман пальто, и, не оглядываясь, зашагал к машине. Сплюнул сквозь зубы.

Ильченко (Язвительно.) Разве можно полагаться на кого-либо из людей? Только на себя!

Он вернулся на трассу, сел в машину, определил оставленный на переднем сидении кейс под заднее. Рванул с места, разворачиваясь. Сейчас главным было успеть на работу и вскользь сообщить Броеву, что паспорт он получил. Снегопад усиливался, это мешало ехать быстро, но это было на руку. Следы ног будут скрыты под снегом, а следы протекторов в мокрой снеговой каше никто не различит.
Вечером Ильченко, доложившись Броеву и сославшись на сильную головную боль, отпросился домой. Его отпустили. По пути к дому он, не считая, переложил деньги из кейса в свой широкий портфель, а сам кейс швырнул в пылающий мусорный контейнер на заднем дворе одного из рынков мелкой розницы, каких в Питере предостаточно.

Эпизод 98.
Площадь перед храмом и колокольней. Броев, Виктория Ивановна. 

Виктория Ивановна приехала на площадь на такси. Она нашла мужа и выслушала все, что он рассказал.

Виктория Ивановна (С горечью). Это все твоя власть! Ты ее видел, Альбину?
Броев. Видел.
Виктория Ивановна. Я могу с ней поговорить?
Броев. Можешь. (Пригласил жену в свою машину и сел рядом. Набрав номер, передал ей трубку).
Виктория Ивановна. Алло, кто это? Я могу услышать Альбину?
Голос Андрея. А вы кто?
Виктория Ивановна. Это ее мать. (Прикрыла трубку рукой, повернулась к мужу.) Это Андрей, я узнала его голос. Ты не сказал, что он с ней. Их что, захватили обоих? Почему?
Броев (Отводя глаза). Я тебе сказал: сиди дома!
Голос Альбины. Алло, мама! 
Виктория Ивановна. Аленька, с тобой ничего не сделали?
Альбина. Нет, мама, не волнуйся, я с Андреем. Мне хорошо с ним.
Виктория Ивановна. Я не понимаю. По телевизору сказали, что ты в руках террористов, которые требуют, чтобы папа снял свою кандидатуру. (Броев, сидящий рядом, поморщился).
Альбина. Я знаю, но это ошибка. Андрей просто хочет, чтобы нас обвенчали сегодня в церкви. Вот и все. Не волнуйся.
Виктория Ивановна. Ты понимаешь, что он делает? Твой Андрей? Тут полно солдат, будет штурм колокольни. Он в своем уме? Свадьбу так не играют.
Альбина. Я хочу стать его женой, но папа - против. Виктория Ивановна. Ты думаешь, он будет - за?
Альбина. Сейчас у него нет выбора.
Виктория Ивановна. Глупая, ты не знаешь своего папу. Вы меня просто с ума сведете.
Альбина. Папа все знает, уговори его сделать так, как скажет, то есть уже сказал, Андрей, целую.

В трубке раздались короткие гудки, Виктория Ивановна вскинула глаза на колокольню.

Виктория Ивановна. Паша, я ничего не понимаю, причем здесь выборы? Что должен сказать, то есть уже сказал, Андрей? Альбина там, у нее завтра должна быть свадьба. Все уже почти готово, я привезла домой свадебное платье.
Броев. Я же тебе сказал: сиди дома. В третий раз за вечер я повторяю одно и то же. Они используют его, то есть использовали, чтобы заманить туда нашу дочь.
Виктория Ивановна. Почему его? (В глазах показались слезы).
Броев. Не знаю.
Виктория Ивановна. Сказали, что ты должен снять свою кандидатуру.
Броев. Да, это так.
Виктория Ивановна. Но ты не снимешь. Что будет?
Броев. Я уже сказал: будет штурм.
Виктория Ивановна. Паша, Аленька может погибнуть, сделай что-нибудь. Отступи, у нас ведь и так все есть.
Броев. Успокойся, здесь Коф, он все знает. Сиди здесь и не выходи из машины. (Выбрался из автомобиля и только теперь заметил забинтованную руку жены.) А это что?
Виктория Ивановна. Паром обожгла, чайник. Сегодня вечером.
Броев. Что ж так неаккуратно?
Виктория Ивановна. В возмущении от этой твоей  певички, Элизы, или как ее там? Тебе нравится, как она поет. Сегодня превзошла себя.
Броев (Театрально расширяя глаза). Да ну? 
Виктория Ивановна. В новом клипе своем явилась в одной короткой черной футболке, а ниже - в чем мать родила. Вертелась, как бесноватая. В конце концов, и футболку разорвала. Прямо на груди. Срам, какой. Разозлила страшно, сучка такая. Вот руку и обожгла. Паром.
Броев. Заживет, в следующий раз не смотри клипы.

Павел Сергеевич захлопнул дверцу. Виктория Ивановна прижала забинтованную руку к груди и теперь, когда осталась одна, заплакала навзрыд. Она никогда не участвовала в политических интригах мужа и никогда ничего ему не советовала. Спокойный человек, на людях всегда в тени, Виктория Ивановна воспринимала все тусовки и мероприятия, в которых участвовал ее муж, как его работу, приносящую семье приличный доход. Ради этого она и была готова терпеть выходки Броева. Но до сегодняшнего дня в них никогда впрямую не была замешана Альбина. Виктория Ивановна испугалась. Она пыталась найти объяснение случившемуся, какой-либо выход из ситуации, мысли ее путались, голова болела, она закладывала под язык валидол и готова была подчиниться мужу и уехать домой. Материнское беспокойство за дочь держало ее у колокольни. До самой развязки она так и просидела в машине, никого ни о чем не прося.

Эпизод 99.
Кабинет Броева. Конец рабочего дня перед белой ночью. Броев, Ильченко.

  Броев, сидя за столом, смотрел по телевизору себя. То, что он говорил с экрана, лежало перед ним в виде красиво отпечатанных тезисов. Остро отточенным карандашом Павел Сергеевич исправлял корявости речи в тексте, заодно подмечая нехорошую на его взгляд мимику и неудачные движения руками. Тихо работал кондиционер.

Броев с экрана. Сегодня как никогда стало очевидным, что власть, погрязшая в корысти и стяжательстве, не способна профессионально управлять городом. Стало нормой торговать подрядами и городскими заказами, торговать информацией…
Броев. Ближе к делу. (Перемотал кассету.) Какие предложения? (Снова включил запись. Затем неожиданно остановил ее, бросил пульт на стол, подошел к окну и задумался).
Голос Броева. Неделя до выборов и шансы как никогда высоки. Последний рывок, последнее усилие воли - и победа. Победа! Только не сомневаться, как и раньше. Освободиться от всего. Обхитрить всех. Последний рывок. Последний бой, он трудный самый… И он, то есть я, Пашка Броев, - первое лицо города. Под меня пишется городской устав, все законы, я назначаю, смещаю с должности, повышаю по службе всю эту исполнительную шушеру. Как пастух разворачиваю головы этого серого стада… Я представляю город в мире. Я в истории  мира. Я! От какого-то зеленого деревенского пацана - и до первого лица. Жизнь прожита не зря! А деньги! Я обеспечиваю всю свою фамилию на несколько поколений вперед. Да… Последний бой.

Броев отвел жалюзи в сторону. За окном, на улице рекламные растяжки с его именем хлопали на ветру.
 
Голос Броева. Надоело сгибать шею, кланяться и исполнять чужую волю. Теперь сверху никого, то есть не теперь, – скоро. Москва далеко. Абсолютная власть. Царствование!

От сладостных предвкушений  защемило в боку, Броев растер ребра.

Голос Броева.  А народу все подается, как исполнение долга, - кто, если не я? Конечно, единицы понимают, но не народ целиком. Электорату я представлен в лучшем виде. Борец за свободу. Подвергшийся унижению, преследованиям, не сломленный борец. Так оно и есть, ведь я не только символ, я сама свобода. Поэтому я должен сесть на трон, я должен сесть над этим народом. Этот народ вырастил, выпестовал своего лидера… И кто заглянет в мою душу, прочтет мои думы. Кто сможет перетерпеть все нанесенные мне обиды? Подождите! Я отомщу. Дай только выиграть - и я отомщу! За все. Головы покатятся вниз, все. И мнимых  друзей, и врагов. Каждый ответит за свое. Только выиграть, а потом затоптать, замять в грязь, в землю, забить, задавить каждый голос, который против. Сил хватит. И чтобы никто ни пикнул. Проверено: если не ты, то - тебя! И другого пути нет. (Хлопнул кулаком по раме так, что стекла задрожали.)

Голос Броева. Народу нужна свобода. Свобода это я! Зачем разуверять толпу? Вера лучше безверия и нигилизма.

В кабинет, постучавшись, зашел Ильченко. Не найдя хозяина за столом, он удивленно завертел головой. Броева рассмешило это. Скрытый разросшейся пальмой, он не спешил себя открывать, и наблюдал за действиями Ильченко. Тот шагнул в кабинет, пугливо озираясь по сторонам, продолжая искать начальника.

Ильченко. Павел Сергеевич, вы здесь?

Федор подошел к столу, и его глаза увеличенные линзами очков, забегали по документам.

Голос Броева. Как жирная, отъевшаяся крыса. Во спину наел, аж трясется вся, вздрагивает. Борец сумо, несостоявшийся. И что ты там через свои лупы высматриваешь? Любопытной Варваре - нос оторвали.
Броев (Брезгливо поежился и обозначил себя.) Я здесь, сынок.
Ильченко (Быстро оборачиваясь и вытягиваясь).  А я вас не нахожу. Вы помните о выставке? 
Броев. Да-да, едем. (Щелкнул кнопкой кондиционера).

Эпизод 100.
Выставочный комплекс в Гавани. Торжественное открытие выставки. Броев.

Через пятнадцать минут они были в морском порту. На фоне ярко-синего неба, на свежем балтийском ветру трепетали и громко хлопали флаги стран-участниц. Под ними на высоком, декорированном цветами подиуме под объективами телекамер выступал Броев. Во время предвыборной кампании кандидатом используется любая трибуна. Он говорил много о демократии и свободе и совсем мало о выставке. Присутствующие воспринимали это спокойно. Когда церемония торжественного открытия завершилась, гости разошлись по стендам и павильонам.

Эпизод 101.
Шведский павильон деревообрабатывающей техники. Броев, шведы, Ильченко.   

Броев оказался в кругу давних друзей, внешне доброжелательных шведов, и по-деловому осматривал предлагаемое оборудование. От его решения зависели объем и сумма контракта. Долее всего Броев задержался у необычной пилорамы, которая кантовала бревно не на два, а сразу на четыре канта. Он расспросил о принципе ее действия. Шведы рассказали.

Броев. А наш русский мужик кантует бревно с помощью нитки и топора. Вручную.
Президент компании. Как ето? 
Броев. Это очень просто. Вдоль бревна натягивается нить, и по ниточке топориком: тюк-тюк-тюк. (Изобразил, как именно, кантуется бревно).
Президент компании. Ето, наферное, очень дрэвний спосоп?
Броев (Продолжая интриговать партнеров). Да нет, и сейчас в деревнях так делают. 
Президент компании. Ето трудный спосоп, можно перепить нить, господин Броев может рассказать поподропнее?
Броев. Перебить, конечно, можно, но что тут рассказывать, показать могу. Нужен топор и нитка, да еще два гвоздя.
Президент компании. Ето все сейчас пудет.
Броев (Федору на ухо) Телевидение - быстро!

Шведы засуетились, топор, который был принесен, не подошел.

Броев. Нужен плотницкий, я сам подберу.

Броев скрылся в павильоне и вернулся на площадку, пахнущую сосной, с топором в руке, когда телевизионные камеры были уже установлены. Он снял пиджак, галстук, закатал рукава и закрепил бревно скобами на небольших козлах. Когда нитка на нем была натянута, Броев стал над бревном и, как заправский срубщик, заработал топором. Пройдя около трех метров, он выпрямился, смахнул пот с загорелого высокого лба.

Броев (Громко, глядя на журналистов и в объективы телекамер). Главное - ее не перерубить.

Закончив кант и сохранив нить, он смотал ее обратно на катушку. Работа была представлена на суд зрителей. Под рукоплескания Броев с удовольствием снял с подноса поднесенную рюмку водки и по-барски, с удалью опрокинул ее в себя.

Эпизод 102.
Салон  машины Броева. Броев, Ильченко, водитель. 

Броев (Наставительно качая пальцем, в сторону сидящего сзади Ильченко). Человеки - существа чувствительные, допускают управлять собой посредством живых впечатлений. Иногда это действует лучше, чем холодные заключения рассудка. Помни это, Федя.

Броев еще не знал, что этот практический принцип сегодня ему придется применить еще раз, на площади перед колокольней. В укрупненном масштабе, со спецэффектами и даже с пострадавшим. Он вернул Федора в приемную, а сам приехал к даме сердца Элизе. Странно, но ничто в Броеве, ни отцовское сердце, ни аналитический ум, привыкший замечать мелочи в любом деле, ни даже развитая до совершенства интуиция, не открыло того, что случится тремя часами позже. Набрав три цифры кодового замка и громко хлопнув металлической дверью, Броев, не дожидаясь лифта, взлетел по ступенькам на третий этаж, и позвонил в квартиру певицы. 

Эпизод 103.
Приемная Броева. Белая ночь. Ильченко.

Ильченко вызвал на площадь всех, кого Броев хотел там видеть, вернулся к окну, расправил плечи, потянулся до хруста в суставах и закурил. Он прохаживался вдоль окна, временами оборачиваясь на недочитанное до конца приглашение. По идее сегодня он сделал все, что мог. Рабочий день можно заканчивать. Но два обстоятельства, неясных до конца, держали Федора в приемной. Во-первых, он так и не понял, станет ли он завтра мужем Альбины и зятем Павла Броева. Во-вторых, уже который день, вернее, вечер Ильченко ждал звонка, предназначавшегося лично ему. По одному чрезвычайно важному делу, которое вершилось в Париже, во Франции. Если задуманное выгорит, это даст Федору фантастический козырь в борьбе против Броева. Федор оперся на подоконник и долго смотрел вниз, на улицу. Ситуация на площади, конечно, могла спутать все карты, но, с другой стороны, наоборот, могла дать дополнительные козыри. Сейчас все зависело от Копаева и его действий. Спокойно взвешивая все, Ильченко видел, что сегодняшняя история с Альбиной – его шанс. Не использовать его глупо. Даже расточительно. Вразрез с прежними договоренностями он решил изменить тщательно разработанный сценарий и выйти на Копаева самостоятельно.

Эпизод 104.
Длинный коридор с красной ковровой дорожкой на паркете. Ильченко.

Оставив дверь в приемную открытой, Ильченко вышел в пустой коридор с трубкой, и набрал номер депутата. На том конце ответили.

Ильченко.  Это я.
Голос Копаева. Договор подписан.
Ильченко. Как? (Опешил, колени непроизвольно задрожали).
Голос Копаева. Так. Я сам еще не разобрался - как. Больше не звони, я ложусь на дно.

Какое-то время Ильченко непонимающе смотрел на трубку. Это был крах. Отставка Броева, громкая, на весь город, за неделю до выборов, отставка с серией обличительных и компрометирующих статей в газетах - не состоялась. Договор в Париже подписан, значит, город получит огромные деньги, значит, Броев опять на коне! Время стало работать против Ильченко. Если Броеву донесут о заговоре раньше него - Федор погиб. При чистосердечном покаянии шанс оставался.

Эпизод 105.
Приемная Броева. Ильченко.

Ильченко быстро вернулся в приемную и набрал отпечатанный в памяти номер.

Ильченко. Павел Сергеевич!
Голос Броева. Да, слушаю.
Ильченко. Это Федя. Уже поздно, я подвезу вам билеты на самолет. Вы на площади?
Голос Броева. Давай. Мою синюю папку захвати с собой.

По тону ответа Федор решил, что еще не все потеряно.

Ильченко. Есть, сейчас буду.

Ильченко вызвал машину, затянул узел галстука и быстро собрался. Теперь надо было придумать правдоподобную легенду о том, как он, начальник аппарата Броева, оказался втянутым в эту поганую историю. Минут двадцать у него было.

Эпизод 106.
На дежурной  машине Ильченко едет к колокольне. 

Когда Федор садился в машину, он уже знал, что сознательно участвовал в заговоре, чтобы его предотвратить. Он совершенно отчетливо увидел свою роль и безоговорочно поверил в нее. Как учили. Необходимые детали додумались уже на подъезде к месту назначения. Федор не торопил водителя, но тот чувствовал смятение пассажира и гнал машину, забыв о правилах. «Волга» буквально ворвалась в живое пространство площади. Федор выскочил из нее и подбежал к начальнику.

Эпизод 107.
Площадь перед храмом и колокольней. Броев, Ильченко, Коф.

Ильченко. Вот папка, вот билеты. Как тут, Павел Сергеевич? (Поднял голову на колокольню).
Броев. Коф работает. Пока нормально. Уже полночь, отдыхай, у тебя завтра торжественный день. Должен быть.
Ильченко. Павел Сергеевич, вы помните Копаева? С усиками такой.
Броев. Депутат что ли?
Ильченко. Да, именно он.
Броев. Ну?
Ильченко. Тут такая история приключилась. В общем… (Ильченко замялся, чем себя и выдал).
Броев. Ну, говори толком, что ты мнешься, как сивый конь?
Ильченко. Был заговор против вас.
Броев. Да? (Приподнимая бровь.) И что? Рухнул?
Ильченко. Рухнул. Вы знаете?
Броев. Без технических деталей. Давай рассказывай.
Ильченко. Все строилось на не подписании парижского договора.
Броев. Он подписан.
Ильченко. Поэтому все и рухнуло. Если бы договор не подписали, вам, как ответственному за него должностному лицу, предложили бы отставку. Заговор преследовал эту цель.
Броев (Хмуро). А твоя роль?
Ильченко Я должен был сообщать о ходе согласования пунктов, об общем ходе дела, также данные о вас.
Броев. Сообщал?
Ильченко. Только то, что не вредило делу. Я с самого начала был на вашей стороне.
Броев. Зачем влез?
Ильченко. Чтобы быть в курсе и выправить ситуацию в случае чего.
Броев. Тогда ты должен был рассказать мне все об этом, как только узнал, а не по свершившемуся факту.
Ильченко. Вы мне не верите? У нас подписан договор в Копаевым. О сотрудничестве. Я думал, что это шутка с его стороны. Не ожидал, что все так серьезно. И вас не хотел запутывать. 
Броев (Изучая треснутый асфальт под ногами).  У тебя нет аллергии на тополиный пух? На белую ночь? Некоторые маются от света, долго не могут заснуть. 
Ильченко. Нет… Не понял. (Одно ухо Федора густо покраснело).
Броев. Иди отдыхай до завтра. Повинную голову меч не сечет.

К Броеву, шел Коф.

Коф (Издалека). Пойдем Паша.
Броев. Иду. (Обернулся к Ильченко.) Впрочем, дождись меня.

Коф и Броев удаляются в сторону серого фургона. Невдалеке от него остановились.

Коф. Штурм подготовлен, можно начинать.
Броев. Альбине ничего не угрожает? (Всмотрелся в черные холодные зрачки друга.) Ты ведь полностью контролируешь ситуацию?
Коф. Конечно, но в пределах своей компетенции.
Броев. Есть что-то вне ее?

Коф показал глазами на автомобиль и стоящих у него незнакомых Броеву людей в гражданской одежде.

Коф. Федералы.
Броев. Что им нужно?
Коф. Труп. Мой штурм предусматривает огонь на поражение. Нужен либо труп, либо задержанный. Иначе они не поверят.

Броев секунду подумал, затем шагнул в сторону Ильченко, Коф за ним. Подойдя, Броев, ткнув пальцем в грудь молодого человека, приказал.

Броев. Расскажи товарищу генералу все, что ты знаешь о заговоре.

Он отошел и со стороны, глубоко забрав руки в карманы брюк, наблюдал за тем, как Ильченко излагал суть дела Кофу. Присутствие на площади незнакомых Броеву лиц в гражданском увеличило опасность. Без них риск был бы минимальным, и все бы прошло гладко. Коф не зря столько лет боролся с террористами. Броев не сомневался, что и с федералами все пройдет.

Голос Броева. Но кто знает? А вдруг незнакомцы примут участие в штурме? Влезут на колокольню…Познакомиться с ними. Прямо сейчас. Экспромтом… Но, у них могут быть свои инструкции. От своего начальства. Нет, оставим все, как есть… В принципе, ситуация была бы штатной, не случись участия Альбины. Да и жена еще – сидит в машине, нахохлилась. Все члены семьи - участники действа. Но что делать. Выборы. От их результата плохо или хорошо будет не только главе семьи. Поэтому ничего не меняем… Риск возрос, но отступать от задуманного не будем. К тому же кто-то из неудавшихся заговорщиков должен быть наказан. Смертью. Чтобы не повадно было…

Когда Федор закончил говорить, генерал вернулся к Броеву

Коф (Подходя). Мне все понятно. Мои ребята могут «подавить клюкву». Труп с обезображенным лицом  привезем со стороны. 

Броев подозвал Ильченко.

Броев. Ты знаешь, где сейчас этот Копаев?
Ильченко. Я покажу его квартиру, там всегда кто-нибудь есть.
Броев. Поедешь с людьми генерала. Я полагаю, что от крови и трупа блевать не будешь? Как никак якута завалил.
Ильченко. Вы и об этом знаете?
Броев. Знаю. Отойди и жди команды. Ты оставил гильзу на месте убийства и наследил. Супермен. Куш-то большой взял, мог бы и поделиться. (Отодвинул Ильченко и нагнулся к лицу Кофа.) Альбине и Андрею нужны будут четкие инструкции.
Коф. Все сделаем, Паша. 
Броев. Действуй.

Павел Сергеевич сжал локоть друга. Тот освободился от руки Броева и увел Ильченко за собой. Броев, отбиваясь от надоедливых корреспондентов, пересек площадь и вошел в храм со стороны двора, через служебный вход.

Эпизод 108.
Храм. Броев, батюшка.

Найдя настоятеля, уставшего от этой нескончаемой ночной суеты, он спросил.

Броев. Вы можете подготовить храм к свадебной церемонии? Прямо сейчас.
Батюшка (Ничего не понимая). Какой церемонии? 
Броев. Нужно срочно обвенчать двух молодых людей. Мою дочь и ее будущего супруга. Тайно. Не привлекая ничьего внимания, не зажигая света, без свидетелей.
Батюшка. Павел Сергеевич, помилуйте. Почему сейчас, ночью? Без свидетелей нельзя.
Броев. Можно, возьмите кого-нибудь из своих. На церемонии должны быть: молодые – два человека, вы, две родительские пары – четверо и двое ваших свидетелей. Всего девять человек. Договорились? А это покроет ваши хлопоты. (В открытую руку батюшки Броев сунул несколько стодолларовых купюр).
Батюшка. Разве вам можно отказать? Павел Сергеевич, договорились.

Эпизод 109.
Церковный двор. Броев, сержант милиции.

Броев вернулся на церковный двор. Под колокольней, прямо по зеленеющему газону прогуливался сержант милиции с мощной ухоженной овчаркой на коротком кожаном поводке. Броев посмотрел вверх, на ярусе звона никого не было видно.

Голос Броева. Ты выиграл, можешь бить в колокола, блефовщик.

 Он подошел к сержанту.

Броев. Как звать?
Сержант. Сержант Самохин. (Вытянулся, прижимая к ноге овчарку).
Броев. Собаку?
Сержант. Собаку? Рекс.
Броев. Держи крепче своего Рекса, чтобы не сорвался во время штурма.
Сержант. Обижаете, товарищ Броев. Это не просто собака, она мудрее человека.

Эпизод 110.
Салон  машины Броева. Броев, Виктория Ивановна.

Не обращая внимания на притихшую жену, Броев позвонил на колокольню. Ответила Альбина.

Броев. Дочка!
Голос Альбины. Да?
Броев. Слушай меня внимательно. В церкви готовятся вас расписать.
Голос Альбины. Па-апа! Я не верю своим ушам!
Броев. Не перебивай. Вы должны сделать все так, как вам объяснят люди дяди Юры Кофа.
Голос Альбины. Папа, ты не обманываешь?
Броев (Раздражаясь). Да нет же! В этот раз нет. Слушай, что тебе говорят. Запомни, главное - никакой отсебятины. Ты поняла?
Голос Альбины. Да, папа, я поняла! Я люблю тебя! Тебе дать Андрея?

Броев повернулся к жене, прикрыл трубку рукой.
 
Броев. Дурочка! Воспитывал, воспитывал, а она радуется, как ребенок. (Вернулся к Альбине.) Давай.
Голос Андрея. Павел Сергеевич, я слушаю вас.
Броев. Готовься к свадьбе, герой дня. Поздравляю! Как действовать, я Альбине уже сказал. Говорю только для тебя: штурм колокольни будет! Поэтому никакой самодеятельности. Свой макет оставь на ярусе, его никто не должен видеть. Всё. (Отключил трубку).
Виктория Ивановна. Паша, какой макет? (Заметно оживилась).
Броев. Игрушечный. Ты тоже готовься, единственную дочку замуж выдаем. Вот они, любуйся, ты хотела видеть. (Указал пальцем в сторону колокольни).

Эпизод 111.
Ярус звона. Андрей, Альбина.

У  балюстрады, лицом к площади и занимающемуся восходу появились Андрей и Альбина.

Андрей. Может и вправду в колокол звякнуть по такому случаю? А?
Альбина. Разбудишь всех, тебе же сказали: никакой отсебятины. Хоть бы сейчас послушался.
Андрей. Ладно. (После паузы.) Вот и кончается наша первая белая брачная ночь.
Альбина. Да! (Засмеялась.) А ты меня даже не поцеловал. Почему?
Андрей. Какая важная ночь! (Поцеловал невесту в щеку и прижал к себе что есть силы).
Альбина. А вообще, ты с женщинами в постели умеешь обращаться? 
Андрей. Нет. Еще ни разу не доводилось.
Альбина. А мне ни разу не доводилось с мужчинами. Как же быть?
Андрей. Научимся. Положимся на инстинкт продолжения рода.
Альбина. А вдруг не получится, что тогда?
Андрей. Получится, не получится… Научимся, не переживай.

Эпизод 112.
Переулок за собором,  церковный двор. Штурм колокольни. 

Труп друга Копаева привезли в пластиковой упаковке в переулок, за собором. У дома номер девять он был спущен в воздухозаборный колодец метрополитена, после чего доставлен по подземному коллектору в колокольню. Альбина с Андреем обратным ходом были выведены на задний двор и укрыты в соборе на время инсценированного штурма. Во время спектакля почти без выстрелов, но с большим, эффектным движением военных один из террористов, требовавших снятия кандидатуры Павла Сергеевича Броева, был убит. Как выяснилось, убитый был в единственном числе, о чем сразу же было сообщено в информационных телевизионных выпусках. Также было передано известие о том, что захваченная террористом девушка, дочь Павла Броева, жива и невредима.

Эпизод 113.
Храм. Церемония бракосочетания.   

Через час площадь опустела. В церкви, освещаемой только белой ночью и несколькими дежурными лампадками, в присутствии двух пар родителей и двух свидетелей были обвенчаны Альбина и Андрей. В церковной книге было записано об этом.

Эпизод 114
Церковный двор. Броев, Андрей.

После церемонии, уже на пустом церковном дворе Броев отозвал Андрея чуть в сторону.

Броев. Откуда и почему у тебя оказались кольца? Ты что, был уверен именно в таком финале?
Андрей. Да.
Броев. Почему?
Андрей. У меня очень сильное воображение. Я вам не говорил об этом. Я увидел нашу свадьбу, и поверил в ее реальность. И не усомнился до конца.
Броев. Молодец. Хвалю. Жаль, что у меня нет сына.

Броев пошел прочь с церковного двора. Глаза мудрого Рекса, до утра оставленного с сержантом у опечатанной колокольни, проводили его за ограду. 
.