– Следующий! – пригласила Лученко. В дверь с табличкой «Гипнотарий» постучали, и внутрь вошел высоченный парень с букетом белых гвоздик и коробкой «Киева Вечернего».
– Вера Алексеевна! Спасибо огромное! Вы просто волшебница! Вот, примите эти цветы, и вот еще конфеты к чаю... в знак благодарности.
– Кирилл, – сказала хозяйка кабинета, принимая дары, – вижу, все в порядке?
– Прекрасно! – сообщил пациент откуда-то из-под потолка.
Для Веры Алексеевны эти слова прозвучали музыкой. Не то чтобы она редко слышала их от своих подопечных, просто, как у любого врача, у нее случались и удачи, и неудачи. Но когда она одерживала явную победу, в ушах начинала звучать «Маленькая ночная серенада» Моцарта. И тогда доктор Лученко вся прямо-таки светилась и становилась очень красивой, а ее синие глаза сияли.
Несколько месяцев назад Румянцев пришел к ней на прием.
С первого взгляда было видно, как нестерпимо он стесняется, как дико сутулится, прячет глаза и краснеет. Типичная «тоническая сутулость», сразу определила Лученко, однако задала обычный докторский вопрос «На что жалуетесь?» и услышала ожидаемый ответ:
– На себя. – Ответил глухо, вогнав даже голос свой внутрь.
Вера Алексеевна смотрела на молодого атлета с глубочайшим сочувствием. Роста около двух метров, наверняка играет в какой-нибудь институтской баскетбольной команде. Темно-русая челка, очки в тонкой невесомой круглой оправе, северные светло-серые глаза. Симпатичный, только вот эта зажатость... После совместного с доктором поощрительного молчания он сумел, наконец, выдавить:
– Не знаю, как об этом сказать, но я ужасно, невыносимо не умею общаться с людьми. Ну не могу я на людях расслабить мышцы, они как каменные держат меня в себе, замуровывают. Боюсь увидеть, что на меня смотрят, боюсь сказать не то и не так. Особенно с девушками, с ними я просто начинаю з-заикаться... – Он начал заикаться и опять замолчал.
Секундная пауза, и Лученко определила тактику.
– Сядьте, – велела она, – вот сюда, поудобнее устройтесь. Так. Не умеете общаться с людьми, говорите? Чушь, милый мой. Не верю!
Юный гигант покраснел.
– Да-да, не смотрите на меня так, – продолжала Вера. – Общаться умеют все – так же, как дышать, ходить, смотреть. Невозможно не уметь общаться, это автоматический инстинкт. Общение древнее человека, это одно из таких, очень емких и широких понятий, куда входит и просто взаимодействие, обмен взглядами, обмен информацией, разговор, переписка и прочее вплоть до высоких понятий любви и дружбы. Ну, правда, есть клинические случаи... Но вы к ним не относитесь. Вот говорить об общении действительно сложно, все равно что описывать словами искусство прямохождения. Если спросить любого человека, да хоть вас, что нужно для общения, что вы ответите?
– Э-э... Уверенность в себе, наверное...
– Молодец. Еще?
– Ну, там, привлекательная внешность, обаяние.
– Мало, мало. Вы же мужчина, значит логик. Еще!
– Искусство создавать приятную атмосферу, чтобы с тобой хотелось разговаривать.
– Хорошо, молодой человек. А еще для общения нужно: умение слушать и смотреть, вежливое внимание, умение формулировать правильно и точно, чувство такта – и так далее, и тому подобное. Все это правильно и нужно, но есть еще один нюанс, который можно описать такими словами: умение поставить себя на место собеседника, отождествить себя с ним, войти в его положение, то есть понять его намерения и мотивации. Я бы назвала это умение главным для общения. А для такого умения, в свою очередь, необходимо: признавать за собеседником право быть таким, каков он есть, как вы признаете это право за собой. Стараться в каждом разглядеть достоинства. Уважать собеседника даже с его заблуждениями. Стараться освободиться от предвзятостей и стереотипов. Быть открытым для восприятия, иметь достаточный объем внимания. Согласны?
Кирилл Румянцев кивнул. Он почувствовал себя так хорошо, свободно и раскованно с этой женщиной, как ни с кем никогда. Исчезла из памяти дверь с грозной табличкой «Гипнотарий», куда он так робел постучать пять минут назад.
Вера Лученко улыбнулась, глядя на него. Ей не впервые приходилось переключать внимание пациента с себя вовне, «разжимать», чтобы постепенно разговорить.
Юноша рассказал о себе. В общем, это началось еще в детстве. Он очень быстро рос и стал выше всех сверстников. Конечно, дразнили, задирались, смотрели с насмешкой. И заставили-таки проклинать свой рост. Потом, когда поступил в институт, в группе относились по-другому. Но чем лучше относились, тем хуже он себя чувствовал. У него буквально начинался какой-то ступор, когда он видел, что человек нормально относится. Не мог заставить себя в ответ на улыбку улыбнуться, в ответ на шутку пошутить. Только мрачнел и старался держаться подальше. И вот сейчас ему очень нравится одна девушка, и это ужасно!
– В чем же ужас? – Лученко внимательно и сочувственно смотрела на Кирилла.
– Я веду себя с ней как полный идиот. В ее присутствии краснею и немею, предметы падают из рук, я спотыкаюсь, делаю глупости. У меня словно ампутировали мозги! – Юноша в отчаянии закрыл ладонями лицо.
– Не будем отчаиваться! Если вы пришли ко мне, значит, решили победить свои проблемы. Это уже хорошо. Будем работать! – уверенно и оптимистично сказала Вера Алексеевна.
Высокий очкарик, по определению Веры, был типичный «хомо застенчикус», «человек застенчивый». В его случае застенчивость приобрела запущенную форму. Обычно окружающие не догадываются о муках таких страдальцев, а сами страдальцы не подозревают, что им подобные в большом изобилии находятся вокруг, совсем рядом. Чтобы завоевать полное доверие пациента и поскорее избавить его от проблем, Лученко решила показать обычный свой «фокус».
– Познакомимся детальнее, – сказала Вера Алексеевна и стала читать карточку пациента, принесенную медсестрой. – Значит, вы из Питера, работаете в Киеве. Так?
– Я действительно живу и учусь в Питере. Но сейчас – в академотпуске, живу у бабушки в пригороде уже полгода. Пока академка, подрабатываю системным администратором в рекламном агентстве.
– Вижу, Кирилл, что на сосновом Ворзельском воздухе вы уже восстановили свои легкие, пневмония вещь коварная, – задумчиво произнесла Вера Алексеевна. – Да и козье молоко быстро поставило вас на ноги. Теперь хоть с этой стороны не будет неприятностей.
Парень ошеломленно вытаращился на врача. Пробормотал, подыскивая слова:
– Но, постойте... От кого вы узнали, что я из-за легких... из-за пневмонии взял академку и приехал сюда, к бабушкиным соснам и козам? Кто вам обо мне рассказал?!
Вера Алексеевна рассмеялась своим мелодичным смехом-колокольчиком, ей нравилось производить впечатление. Она посмотрела в глаза Кириллу веселым, спокойным и уверенным взглядом, от чего ему сразу стало легко, и сказала:
– Никто ничего мне о вас не рассказывал. Все это сообщил ваш собственный голос.
– Мой голос?..
– Да. Голос. – Вера Алексеевна прошлась по кабинету и остановилась у окна, глядя на заметаемый февральским снегом город. – Голос человека – своеобразная карта личности. И если умеешь ею пользоваться, можешь узнать очень многое.
– Значит, пока я говорил...
– Именно. Пока мы беседовали, я услышала, что у вас была жесточайшая пневмония, похоже, и не одна. Потом она закрепилась хроническим бронхитом, и вас отправили к бабушке, в курортную местность под Киев. Где у нас замечательные сосны, дышится как на море? В Ворзеле. Хвоя по полезности не уступит морскому бризу.
– А козы? Как вы догадались про коз?
– Ну, это элементарно, Ватсон! Во-первых, общеизвестно, что козье молоко – лучшее средство при восстановлении от любых болезней, связанных с дыхательными путями. А во-вторых, в Ворзеле, как и в любом частном секторе, держат коз. Если бы у вашей бабушки этих замечательных животных не оказалось, она бы все равно брала для вас молоко. У кого-нибудь из соседей оно наверняка есть. Ведь так?
– Точно. У моей бабушки есть козы, и у соседей тоже. Когда вы объяснили, все кажется таким простым и понятным! – Кирилл, успокоенный объяснениями доктора, снова расслабился.
Пользуясь этим, Вера Алексеевна пошла в атаку.
– Давайте начнем с того, Кирилл, что выберемся из ловушки под названием «оценочная зависимость».
– Но как!?
– Сейчас вам кажется, что весь мир выставляет вам оценки. И вы от них зависимы, как дичь от охотника. Видите себя товаром, выставленным на прилавок. «Что бы ни делал – боюсь поражения...» Что, вся жизнь – сплошное спортивное состязание? Игра с большими ставками, конкурс без края и без конца? Экзамен без права пересдачи? Но ведь это не так! Есть и просто жизнь: музыка, которая звучит, снег, который так красиво падает, цветы, картины... И девушки красивые, само собой. Не старайтесь нравиться, перенесите внимание с себя на другого – постарайтесь, чтоб он вам понравился. Заинтересуйтесь другими, по своему выбору. Присмотритесь к тем, кто вас окружает. Помогите людям раскрыться перед вами, и это поможет вам. Оценивайте сами, но на себя прайса не составляйте! Вы вне оценок – затвердите это. И будьте уверены, девушек с теми же проблемами не меньше, чем парней. Положение ваше вовсе не безнадежно!.. А теперь запишите парочку дыхательных упражнений.
Так врач-психотерапевт провела первый сеанс лечения. Прошло несколько дней, и Кирилл снова пришел в клинику.
– Ну, молодой человек, как успехи? – встретила его Вера Алексеевна.
– Вы знаете, стало лучше. Я применил ваш метод, и как-то полегчало. Вроде уже не такой сильный зажим, в жар от общения не бросает. Но это только просто с сотрудниками. А вот именно с Олей ничего не получается.
– Оля, как я понимаю, это та самая девушка, которая вам нравится.
– Да, – тяжело вздохнул Румянцев.
– А чем ваша Ольга в агентстве занимается? – заинтересовалась Вера Алексеевна. – И где, кстати, оно находится?
– Она, к сожалению, не моя, – печально обронил Кирилл, – она очень талантливый художник-дизайнер. А находимся мы прямо в центре города, очень удобно.
– Хм... – задумалась на минуту Лученко. – Ну хорошо. Поскольку я совершенно далека от вашей деятельности, растолкуйте, где и как пересекаются ваши профессиональные обязанности.
– Я налаживаю компьютеры, принтеры, факс-модемы и обслуживаю локальную сеть в офисе. Когда у Ольги фотосер глючит или тачка виснет...
– Стоп, стоп! По-русски, пожалуйста! – рассмеялась Вера Алексеевна.
– Ой, извините, – покраснел Кирилл. – Я хотел сказать, когда «Фотошоп», программа такая по обработке изображений, некорректно работает или другие проблемы с компьютером, то она меня зовет.
– А если нет проблем? Не зовет?
– Не зовет... – убито промямлил системщик.
– Значит, нужно что-то испортить в ее компьютере, чтоб был повод вам его чинить, – убежденно сказала Вера.
– Вы что! Как это я своими руками буду портачить машину?! Ведь моя задача налаживать, – растерялся Кирилл.
– Вот упрямый какой! А вы не по-настоящему, понарошку, – лицо Веры Алексеевны озарила лукавая улыбка. – Настройку там какую сбейте, ну что мне вас учить!
Убедив своего пациента в необходимости перехода от теоретических страданий к практическим действиям, доктор Лученко подстегнула ход событий. В свой следующий визит Кирилл Румянцев был доволен собой, хотя и лишь частично. Да, при наличии неисправного компьютера он действительно раскрепостился в общении с Олей. Но на этот раз жаловался, что Ольга слишком недосягаема.
– В чем же проблема? – Вера Алексеевна была само терпение.
– Вы знаете, что представляет собой работа дизайнера? – нервно спросил Кирилл.
– Насколько я знаю, художник-дизайнер придумывает рекламные образы. Рисует их на компьютере.
– Да, но это лишь часть ее трудовых будней. Основное же время Ольга тратит на всякие разговоры с клиентами. Они постоянно нависают над ней: эту букву правее, здесь добавить красненького. Вместе просиживают у компьютера, заметьте, плечом к плечу!
– Что же тут плохого, что она сидит у компьютера вместе с клиентами?
– Вы еще спрашиваете?! Но это же так очевидно. Большинство наших клиентов – мужчины, руководители фирм или их замы. Они подъезжают под офис в «мерсах», дарят Оле цветы, шоколадки. А однажды, я это видел собственными глазами, один из этих хмырей прямо после работы повез ее на какую-то презентацию! Кто я по сравнению с ними? Жалкий юзер, на жалкой зарплате! Зачем я нужен такой девушке – талантливой, красивой, и вообще...
– Она и вправду так хороша, как вы описываете? – мягко спросила докторша.
– Она гораздо лучше, чем... Как рассказать о ней? Ну, зеленые глаза. Вот такие, – Кирилл показал размер глаз, которые, судя по размаху его рук, должны были принадлежать марсианке. – Волосы цвета спелой ржи, длинные-предлинные. – А когда она улыбается, кажется, что все вокруг озаряется солнечным светом!..
Доктор слушала его минут пять, потом прервала:
– Да, такой девушке нужно предложить что-то нестандартное, не то, что могут ей предоставить другие.
– Вот именно! – Кирилл смотрел на доктора с отчаяньем. – Что я могу ей дать? Угостить колой или пепси? Гамбургером или чипсами? – он передернул атлетическим плечом.
– Не годится. Она не любит ни пепси, ни пластмассовые бутерброды, – скептически заявила Лученко.
– Ну да? А что она, по-вашему, любит? Ведь я совсем не знаю ее вкусов.
Юноша был расстроен, но докторша и не думала сдаваться.
– Я вам подскажу. Значит так, запоминайте: из напитков она любит сок манго. Из быстрой еды – картошку по-селянски с майонезом, она есть в том самом «Макдональдсе», что на Майдане, рядом с вашей работой. Из цветов ей больше всего нравятся орхидеи, но это осенью, а сейчас, ранней весной – розы. Только не красные «буряковые», а нежно-оранжевые. Ну, этого вам на первых порах ухаживания хватит. А дальше сами разберетесь.
– Вера Алексеевна! Вы шутите!? Откуда вы знаете, что ей нравится? – глаза Кирилла изумленно округлились.
– Ну, если я по голосу смогла определить ваши болячки, то вкусы девушки по ее описанию – это вообще сущие пустяки для такого специалиста. – Вера Алексеевна посерьезнела, и тон ее стал сухим. – Читать же вам лекцию по психологии я не намерена, довольно с вас дельных советов. Выполняйте!
Пациент уже стоял в дверях, когда Лученко остановила его.
– Да. Вот еще что. Не приглашайте ее в кино или на дискотеку – это банально. В Японском посольстве (тоже недалеко от вас – в Музейном переулке, в обед сходите) в конце февраля устраивают дивную выставку кукол, посвященную традиционному празднику японских девочек. Я думаю, ей понравится.
...Лученко очнулась от воспоминаний. Полностью счастливый теперь Кирилл Румянцев рассказывал:
– Дорогой мой доктор! Все получилось! Я набрался смелости и признался Оле, что менял настройки в «биосе», чтобы компьютер не мог загрузиться с винчестера. И объяснил, почему: чтобы с ней поближе познакомиться. Она не обиделась, а хохотала, представляете! Потом мы пошли в Мак, и когда я заказал эту вашу картошку, она приятно удивилась, что я знаю ее вкус. Потом я принес ей прямо на рабочее место сок манго, и она рассмеялась. А на выставке в посольстве она вообще сказала, что у нас потрясающе совпадают вкусы. Это чудо какое-то! Доктор! Вера Алексеевна! Вы понимаете, что сотворили?
– А как же ваша робость, застенчивость? – спросила, улыбаясь, психотерапевт.
– Исчезла. Испарилась. Мы с Олей любим друг друга! Все остальное не имеет значения, – глаза Кирилла сияли. Тут он замялся и умоляюще сказал: – Вера Алексеевна! У меня к вам просьба. Мы оба, Оля и я, обязаны вам нашим счастьем. Я хочу, чтоб и она тоже сказала вам спасибо. Она в коридоре ждет. Вы не возражаете, если я ее позову?
Доктор вздохнула слегка, но все же позволила:
– Ладно. Зовите.
В кабинет вошла симпатичная девушка с большими зелеными глазами и волосами цвета спелой ржи. Она с порога кинулась на шею доктору и, целуя, сказала:
– Мамочка, спасибо тебе, он такой замечательный, я так рада!
Глядя на обалдевшего парня, мать и дочь от души расхохотались. Кирилл смотрел недоумевающим взглядом то на Ольгу, то на Веру Алексеевну, все еще не приходя в себя от изумления.
– До чего ж вы мне оба надоели! – сказала Лученко, и глаза ее стали совсем фиалковыми. – Одна дома канючит каждый вечер: мамочка, я влюбилась, а он такой робкий, я не знаю, как с ним быть. Другой приходит на прием и талдычит, какая-де Оля замечательная и как он не может с ней познакомиться! Отвлекаете от настоящих больных. Морочите голову доктору!
Тут уж пришел черед хохотать Кириллу.
– Пациент Румянцев! Можете аннулировать свою карточку! – хитро подмигнула Лученко. И вообще. Одним букетом и коробкой конфет теперь не отделаешься, зять!
Молодые покраснели и, взявшись за руки, удрали вон.