Глава 9. Польза дурных вестей.
Наши верблюды гордо ступали по главной улице Пальмиры. Улица шла меж высоких стен сложенных из обожженной глины. Изломанные зубцы этих стен были покрыты глазурными изразцами лазоревого цвета, а вся верхняя галерея была засажена высоченными пальмами. За стройными стволами, виднелась ещё одна, более высокая стена, с такими же, лазоревыми зубцами.
Из тридцати верблюдов вошедших неделю назад, в оазис Сахеба, после боя осталось лишь девятнадцать. А так как из купцов и стражников уцелел только Багур, жители Оазиса, удовлетворившись пятнадцатью животными с товаром гружёным на них, отпустили нас с миром. Али, тот самый мальчик-раб, был оценен ещё в одного верблюда.
Шестиметровый, белого шёлка шарф, намотанный в виде тюрбана, укрывал светлые мои волосы от подозрительных взоров, а рыжая борода, изготовленная умелым Али из конского волоса, должна была окончательно превратить меня в арианского купца.
За шесть серебряных аравиков, Багур выправил нам фальшивую арианскую подорожную, и вот.… И вот я смотрел в ссутуленную его спину, покачивающуюся на передовом верблюде. Ссутуленную, с безвольно поникшими плечами.
Главная улица, а точнее внутренний крепостной коридор, заканчивался большой квадратной площадью, на которой высилась огромная башня, выложенная разноцветным кирпичом. Это Дом Илу Отца. Я правильно распознал его ночью, а теперь мог любоваться им вблизи. « Дом» был много выше картагенской башни. Он представлял собой, перепоясанные наружными лестничными пролётами, кубы взгроможденные один на другой. Нижний был покрыт иссиня чёрными плитками. По углам, словно разрезая ночь, выступали золочёные барельефы крылатых львов. Град и глад, счастье ещё, что мы не повстречали в пустыне, этих милых существ. Видно они довольно редки. Я конечно не особенно труслив и не больно- то низко оцениваю свои грандиозные силы, но, неба рогами клянусь, сомневаюсь в успешном исходе нашей встречи.
Следующий куб был лазоревый. А завершала строение небесно голубая башенка увенчанная короной из мрамора золотистого оттенка.
Задрав голову я широко раскрыл рот и даже забыл о цели своего прибытия. Это было чудо. И я сомневался, что люди могли создать такое. Нет, ясное дело, примостившаяся на горном утёсе башня нашего клана, тоже смотрелась неплохо. Крепкий буроватый гранит. Надёжный раствор: между камнями и нож не просунешь. А камин? Какой чудесный камин в общем зале. Там с лёгкостью умещался перерубленный надвое пихтовый ствол. Как зло играл в нём огонь. Как гудел играя… Но это… Нет, не каменщики его возводили. Видно сам этот ихний Илу, украдкой, ночами, водружал Дом своего величия. Не иначе. Но неужто Ю` Патер слабей Илу? Отчего же, он не сотворил подобного? Или не мог? Да, что я в самом-то деле? Ведь ясней ясного: глины, поди, здесь больше. И лучше она. Чего ж, не лепить? А у нас? У нас, гранит, да базальт. Поди, поковыряйся.
От обиды и унижения, даже голову стало ломить. Хорошо хоть Багур, должно быть, пожалев меня, направил верблюда, в первый же, появившийся в стене внутреннего коридора, проулок. К маннам этого Илу. А Дом его, слово Улиссандра, треснет и от пяти ударов таранного бревна. Тоже мне, Дом…
Мы проехали мимо десятка следующих на расстоянии ста шагов, квадратных, зубчатых башен, и оказались в лабиринте часто пересекающихся глиняных стен. Глухие высокие заборы, с крохотными окошечками и спрятавшимися в проёмах дверьми, не позволяли отличить один дом от другого. И лишь Багур, словно опытный лоцман вёл караван в этом хаосе геометрии. Переулки становились всё уже и наши верблюды уже с трудом пробирались между снующими людьми и трусящими ослами. Наконец Багур взмахом руки остановил караван. Верблюд его послушно согнул передние ноги, и Багур соскочив с него, властно забарабанил в низкую, часто обитую медными шляпками гвоздей, дверь. В сторожевом окошке мелькнула испуганная физиономия, и дверь сразу отворилась. Тощий привратник с выступающими из ворота халата ключицами, прижал к сердцу ладонь, низко поклонился и, сделав приглашающий жест, бросился за хозяином. Тот, словно только и ждал нашего появления, тут же показался в дверном проёме. Это был довольно высокий старик с совершенно лысой непокрытой головой, орлиным носом и редкой, седой растительностью на подбородке. Он нежно обнял Багура и попросил нас следовать за собой. Слуги, приняли верблюдов, и повели их к главным воротам. Я пропустил вперёд важно вышагивающего Али, который так старательно пытался не вертеть головой, что ступал как деревянный. Тёмный коридор заканчивался несколькими высокими ступенями лестницы. Поднявшись по ним, мы снова оказались в коридоре, а затем в увешанной коврами комнате. Весь пол устилали мягкие подушки, а посреди, стоял низенький, круглый столик. Густой жирный запах валил от глазурованного блюда с пловом господствовавшего на нём. Мы умостились на подушках, а хозяин протянул нам тонкостенные, фаянсовые чашки без ручек, полные горячим, буроватым напитком. Отхлебнув я обжёг глотку и лишь благодаря привитому с детства стоицизму, в купе с титаническим мужеством, сдержался, не выплюнув горчайшую бурду. Остальные пили, ещё и причмокивая от удовольствия. Притворяются, - сумрачно решил я и, не желая ударить лицом в грязь, героически осушил всю чашу. Ничего, бывали в переделках и похуже. Вот помню, однажды, провалившись в гнездо шершней… Огненный, горький напиток, как не странно, прекрасно утолил жажду и взбодрил.
Дождавшись пока мы насытимся, старик хлопнул в ладоши. Принесли три узорчатой меди сосуда с длинными похожими на змей, отростками и груши для Али. Хозяин и Багур засунули отростки себе в рот и, потянув в себя воздух, блаженно зажмурились. С опаской последовав их примеру, я с завистью поглядывал на пожирающего груши и в сою очередь с завистью зыркающего на нас, Али. Как только я вздохнул, сосуд забулькал, а тёплый едкий дым, переполнив лёгкие, устремился в голову. Вот напасть. Голова слегка закружилась и дабы не уронить достоинство, я тоже прикрыл глаза. Горячий дым, мириадами крохотных иголочек жалил язык и нёбо, а заодно опустошал сделавшиеся невесомыми мозги. Я погрузился в туман и очнулся, лишь уловив плавную речь,
- Я рад, брат мой, что ты сопровождаешь столь достойного купца. Это и спокойнее чем служить шейх - ин - шейху и думаю, прибыльнее.
Чуть приоткрыв левый глаз, я принялся следить за разговором. Багур, выпустив тонюсенькую струйку дыма, с горечью ответил,
- Ты же знаешь Клиаф, что не по доброй воле оставил я службу.
Так-так. Оказывается проницательнейший и предусмотрительнейший Улиссандр, раскрыв перед Багуром всю свою подноготную, ловко умудрился ничего не узнать о нём самом.
- Знаю, и печалюсь твоей печали, - степенно заверил Клиаф, - печалюсь, но радуюсь в сердце своём за тебя. Радуюсь, ибо хоть дорога в Ариан, не самое спокойное место, но во дворце шейх-ин-шейха, сейчас, куда опаснее.
- Что же случилось за год моего отсутствия?
Краем глаза я заметил, как Клиаф бросил быстрый, настороженный взгляд вначале на меня, а затем на Али, сидящего с залитым соком подбородком и с горечью взиравшего на последнюю грушу. Багур тоже поймал взгляд брата,
- Говори при моих спутниках, как при мне. Их уши – мои уши.
Я был польщён, Али занят созерцанием груши, а Клиаф недовольно пожевал губами,
- Я и не сомневаюсь в достойных всяческого уважения друзьях твоих, но, однако щипцы и крючья «хозяина пыток» страшны и мужам, не говоря уж о не зрелых отроках.
Явно обидевшийся Али решил в отместку не есть сиротливо лежащую на серебряном подносе грушу, и потянулся к налитым янтарём абрикосам. Клиаф же, с преувеличенной любезностью обратился к нему,
- Не соблаговолит ли молодой господин пройти в соседнюю комнату, где хранится лучшее оружие Востока и оказать мне честь, выбрав себе подарок?
Чуть не подавившейся косточкой Али, вскочил и, забыв поклониться присутствующим, с радостным воплем покинул нас. Придется заняться его манерами, - дал я себе задание, в то время как Клиаф перенёс своё внимание на мою персону,
- Сколь высоки, должны быть достоинства сего торгового гостя? Тяжёлые думы и многия лета избороздили лицо его морщинами, не скрываемыми даже столь выдающейся бородой. Какой густой, спутник походов загар, покрывает кожу его. Сколько серебра блестит в прядях, выбивающихся из под тюрбана. Воистину славен Ариан, имеющий столь опытных купцов в среде своей.
Багур нахмурился, а я, кажется, слегка порозовел.
-А не поведает ли достойный из достойных сынов Ариана, - продолжал глумиться старик, - каковы сейчас цены на штуку шёлка в Сузах? А почём сикль пальмового масла в Бахдаде? Я как раз собираюсь направить туда караван, и эти сведения будут просто бесценны для меня.
Он издевался, а между тем, жизнь его была на острие моего кинжала. И конечно не в едких словах было дело. Просто, сам облик его, сама манера общения, даже сам вкрадчивый голос, вызывали во мне устойчивые мысли о закоренелом доносчике. Не будь он братом благороднейшего Багура…
- В речах твоих, о, досточтимый хозяин, приютивший бедных путников, столько неподдельной мудрости, что диву даёшься неподобающему месту, занимаемому твоей головой.
Острый взгляд из- под густых складок век, впился в меня,
- И какого же места, по мнению славного гостя, достойна моя голова?
- На хорошо отточенном колу, - покончил я с дипломатией.
- Милая шутка. Какой утончённый юмор у твоего друга, брат мой.
- Самый раз подходит к болтливому твоему языку, - сердито ответил Багур, - а ты Улиссандр, брось кинжал, мой брат никогда не выдаст тебя. Я в том порука.
Клиаф сердито пощипывал тощую бороденку,
- Ты всегда был слишком легковерен Багур, потому и оказался вместо седла тысяцкого в застенках «Огненного дувана».
Хорошо, что я сидел, иначе, быть бы грохоту. Так что, я ограничился всего-то тем, что поперхнувшись дымом, закашлялся. Было от чего! Багур, к которому я относился чуть ли не покровительственно… Багур, отличный рубака и хороший товарищ… Багур, оказался не больше, не меньше, как полководец. Тысяцкий! Да вся Горная Галла выставляла столько конных бойцов, только во время войны. Я был поражён, но Клиаф, на этот раз, не обратил на меня внимания. Он говорил,
- Ты, Багур знаешь, что я тебя не выдам, но почему скажи, этот молодой человек должен верить тебе на слово? И главное, почему я, должен верить ему?
Багур открыл, было, рот, но я ответил за него,
- У нас с Багуром, столько поводов убить друг друга, что остаётся только верить. Во всяком случае, я ему верю, а потому Клиаф, оставляю тебе жизнь. Что же касается твоего сомнения, то можешь предложить и мне отправиться за подарком.
Клиаф возмущённо замахал руками,
- Что ты? Что ты? Раз вы с Багуром, ненавидя друг друга, всё же вынуждены вверять друг другу жизнь, значит связь ваша более чем надёжная.
Его вывод, в общем-то, был далёк от действительности, но, ни я, ни Багур, ни нашли нужным возражать. Старый же купец заговорил, взвешивая каждое слово,
- Немного времени прошло Багур с твоего бегства, но много событий втиснулось в него. Старый шейх-ин-шейх, никак не может отогреться. Он принимает ванны из горячего верблюжьего молока смешанного с чёрным эфиратским асфальтом и сразу же бросается в кровать, где его греют своими телами незрелые девочки. Греют, но не могут отогреть. Во дворце же, идёт постоянная борьба…
- Так было и при мне, - перебил Багур, - соперничали главный евнух гарема, и шеф янычар Махмуд Бей. Жрецы Илу Отца, тайно поддерживали Махмуд Бея, а жрецы Лах-ме и Ахурамазды – главного евнуха…
- Багур, - удивился я, - а почему жрецы воинской касты, поддерживают не воина, а кастрата-евнуха?
- Потому,- угрюмо ответил Багур, - что нынешний шеф янычар отдаёт предпочтение не воинам набатейских племён, а иноземцам.
- Да, так было, - согласился Клиаф, - но, повторяю, многое изменилось. Появилась третья сила. Это младший сын шеёх-ин-шейха.
- Дуду, - воскликнул Багур, - но ему лишь семь лет…
- Нет. Дуду, да покоится его душа в мире…
- Что?
- Поскользнулся на мраморных плитах бассейна и утонул в нём. И теперь…
- И теперь, - мрачно закончил Багур за брата, - младший сын шейх-ин-шейха – трёхглазый Ясир. Но кто поддерживает его?
- Народ.
- А-а, - скептически протянул Багур.
- И поговаривают, ещё кое-кто, - Клиаф прищурился, то ли с хитрецой, то ли с сомнением, - похоже, что на Ясира сделали ставку апсудиане…
Я на секунду потерялся, но тут же, вспомнил рассказ Багура, Апсу Первородного и запрещённую секту его сторонников. Кстати, я так и не узнал, за что их преследуют. Не за то же, в самом-то деле, что их кумир оказался повержен собственным сыном. Надо… Впрочем, реакция Багура была интереснее, нежели мои размышления. Взгляд моего друга стал злым, а не совсем ещё заживший шрам на лбу, налился кровью,
- Ясир, что, окончательно рехнулся?
- Нет. Он хочет власти, а для дороги к ней любой осёл хорош.
- Как бы этот осёл, не оказался гиеной, сожравшей хозяина.
- Багур, насчёт союза его с апсудианами, это не точно. Но так говорят мудрые люди.
- А какие свидетельства?
- Ну, - Клиаф поиграл тонкими губами, - их довольно много. Хотя они могут иметь и другую причину. Во-первых, смерть Дуду…
- Это ясно. Но тут вполне можно было обойтись и без «сынов пещеры».
- Два месяца, как при входе в свой дом был зарезан визир Среднего Дувана.
- Ого! Самый верный сторонник Махмуд Бея!
- Да. Но на другой же день, из Большого Канала выловили тело заколотого Великого Халдейского Мага. Он, как ты помнишь, наставник Всевидящей Лахаме.
- Какое горе, - прошептал Багур.
- Вообще Великий Маг чурался враждующих партий, но не явно, симпатизировал Великому Евнуху. Ну и наконец, на прошлой неделе, в трижды великом Доме Илу Отца, прямо во время службы был убит Великий Имам.
- Как ты сказал? – Багур подскочил на подушках.
- Он удалился в «комнату тайн», дабы облачиться в «непогрешимую хламиду». Там-то его и нашли, с перерезанным горлом. Ну, как свидетельства?
- Да уж, впечатляют. Но причём тут Ясир?
- Видишь ли, кажется, лишь он извлёк выгоду из этих убийств. Повторяю, совпадения исключать нельзя, но… В прошлом месяце Ясир к занимаемой должности главы «Большого Дувана», прибавил и везирство в Среднем, заменив убитого. Почти следом, он был объявлен и «Бдителем Ока»…
- Вот как? Выходи, Летучий отряд в его руках?
- Да. Но и это не всё. На той неделе всевидящая Лахаме, перебралась во дворец шейх-ин-шейха и, объявила себя, невестой Ясира.
Я слышал от прадеда, но воочию не видел умирающих от смеха. Похоже, Багур, задался целью, восполнить этот пробел в моём познании жизни. Бледный как смерть, он вздрагивающе икал и давился. Руки его судорожно шарили по халату и не могли распахнуть его. Он задыхался, и крупные слёзы катились по сотрясающимся щекам. Мы с сочувствием смотрели на Багура, а он, рухнув на подушки, обратился ко мне, не переставая всхлипывать,
- Улисс… Мой друг, мы едва не зарубили друг друга из-за шлюхи. Вот бы было здорово: разыскиваемый заговорщик и посланец богов, перерезают глотки из-за, невесты трёхглазого ублюдка, - он потихоньку успокаивался, - но судороги ещё сотрясали его тело, - ну, а ты, Клиаф, что думаешь ты?
- Не знаю Багур, - старик сосредоточено наматывал редкие волосёнки бороды на сухой искривленный в фаланге палец, - Ясир – ублюдок, апсудиане похуже айшмитов, но… Но стране нужен порядок.
Багур ошарашено и зло воззрился на него,
- Что ты несёшь старый ишак?!
Клиаф не обиделся. Он по-прежнему не решался взглянуть в лицо брату,
- Я купец, Багур. Купец. А Ясир мне много должен. Если б ты знал, как много? Деньги конечно сор, но пойми, лишь из этого сора растёт древо власти.
Вывернутые губы моего товарища сложились в презрительную гримасу,
- Что ж, тогда позволь, напомнить тебе дражайший братец, что древо это, требует ещё и удобрений. А ведь никто не изобрёл лучшего удобрения, чем кровь. Надо ли объяснять столь поднаторевшему в обращениях с властями купцу, сколь обильно удобрится почва при Ясире? Кстати, почему бы тебе, в целях взращивания древа власти не позаботиться об удобрение для него прямо, сейчас, и не выдать нас?
Клиаф задохнулся от гнева. Морщины на лице его углубились, нос заострился, а лысый череп покрылся синюшными венами. Он уже собирался бросить, что-то чрезвычайно злое, но в комнату влетел ликующий Али. Мальчуган сиял, подпрыгивал, а в руке? В руке он сжимал, кинжал с длинным чёрного булата клинком, прорезанным двумя долами и украшенным золотой чеканной вязью растительного орнамента. Али крест- накрест рубанул воздух, но тут же, сомнения появились на его встревоженном личике. Он с трепетом обратился к успокаивающемуся Клиафу,
- Это не слишком дорогой подарок?
Старик улыбнувшись, покачал головой,
- Нет, мой мальчик. Считай этот хиндский кинжал, наградой за верный глаз. Но если не трудно, пойди, погуляй во дворе.
Обрадованный Али ускакал, а Клиаф грустно посмотрел на брата,
- Мне больно было слышать тебя Багур. Разве же я не рисковал и головой, и деньгами, вытаскивая тебя из «огненного дувана»? Разве не я помог тебе скрыться? Разве не у меня нашли приют обе твои жены? Ты кстати до сих пор не выразил желания повидать их. А ведь они здесь. И дети тоже.
- Да- да, Клиаф, конечно. Но позже. Прости, я говорил в сердцах… А что, с храмом Лах-ме?
- Он открыт. Но, сам знаешь, ремесленники и купцы всегда обходили его стороной. А воины? Не знаю, может они опасаются… Во всяком случае, ни один из новых гвардейцев, не прошёл посвящения.
- Это конец. Но, что делают Великий евнух и шеф янычар,
- Махмуд Бей, уже несколько дней не высовывается из своего загородного дома, и отряд янычар несёт там постоянный караул. А главный евнух, он, как обычно, тихонечко скользит по мраморным плитам дворца, но поговаривают о кольчуге под одеждой.
Багур на целый фут обнажил сабельный клинок и тут же, с силой, вбросил саблю в ножны,
- Это она виновата. Убью непотребную девку.
- Нет, - я с трудом сдирал бороду, - нет. Ты поможешь мне похитить её, а я помогу тебе одолеть Ясира. Тебе же, старик, выбирать и вовсе не приходится. Мы здесь и значит, Ясир обречён.
Клиаф удивлённо и даже, на мой взгляд, с долей восхищения, взирал, как я элегантно разматываю тюрбан и встряхиваю сбившимися в комья соломенными волосами. Неожиданно я весело подмигнул старому купцу. И, я не притворялся. Мне действительно было весело. Весело, несмотря на все трудности, встающие перед рами. Град и глад, теперь-то, сама судьба заставляла Багура идти вместе со мной, тогда как раньше, он с огромным трудом, от безвыходности лишь, согласился не мешать.
- Что ты собираешься делать? – спросил Клиаф, видимо расставшийся с мыслью, заполучить обратно истраченные на Ясира деньги. Впрочем, кто знает, какие расчеты могли возникнуть в голове у старого купца.
- Нанести визит шейх-ин-шейху.
Через час я всласть наплескавшись в пахнущей ирисами воде бассейна, улёгся спать. Багур отправился на женскую половину дома, дабы навестить детей и жён. Ну, а Али, вместе с Клиафом, отправились во дворец, чтобы просить принять чрезвычайнополномочного посла Великой Горной Галлы, действительного графа Пиренской марки, Улиссандра о двух десницах. Короче, заняты были все.
-
-